Кот и любовь

Первое, что он увидел, когда очнулся, было обеспокоенное лицо Чуян. Она смотрела на него влажными от слёз глазами. Хёнджину это немного польстило. Впервые девушка так искренне беспокоилась о нём. Он лежал на её коленках. Пожалуй, прекраснее момента и быть не могло, если бы не сильная боль в затылке: здорово он ударился. Дотронувшись ладонью до затылка, Хёнджин зашипел от боли. — Лучше не трогай, — сказала Чуян. Её голые коленки были тёплыми. Хёнджин мечтательно улыбнулся, глядя на звёздное небо. Интересно, сколько он так пролежал? Час? Два? Три? Скоро ли он станет котом? Вспомнив о часах на руке, он взглянул на время. Четыре утра. Небо заволакивало сизыми облачками. Звёзды прятались за ними. — Ты видела ведьму? — спросил Хёнджин. — Она стояла недалеко от моста и смотрела на меня. — Я никого не видела, — сказала Чуян, поглаживая его по голове. Она перебирала его длинные чёрные волосы. Пользовалась тем, что он лежит на её коленках беспомощный, с болью в голове. Время от времени их взгляды пересекались. Каждый раз она отводила взор. Хёнджин резко поднялся, тут же согнулся и застонал. Как же больно! Чуян погладила его по затылку. Хёнджин едва не завалился ей на коленки, как она подхватила его, обняла, прижав к своей руке. Она не переставала гладить его. Успокаивала боль, пока та совсем не растаяла, не превратилась во что-то далёкое и немного пульсирующее. От неё пахло лимонами и жасмином. Он видел на столике в её комнате флакончик духов с таким ароматом. Пока она не видела, взял его в руки и брызнул себе на запястье, чтобы понюхать. Ей нравился его запах, а ему нравился её. Лучшей совместимости и не придумать. И по росту они подходили друг к другу. Она — низкая и хрупкая, а он — высокий и сильный. Лежать на её плече тоже было приятно. Словно её плечо было создано для того, чтобы он лежал на нём. Он смотрел на её шею и различал короткие волоски на её затылке. — Я кое-что слышал. Ведьма передала мне мысленное послание, — сказал Хёнджин. Как же глупо звучали его слова. Чуян сейчас от смеха прыснет — мысленное послание. Но так оно и было. Ведьма сказала ему, что его прежней жизни больше не существует. Он может убедиться в этом, найдя дом, в котором родился и провёл своё детство. Сердце ныло от боли. Воспользовавшись телефоном Чуян, он пытался дозвониться до своих родителей уже какую неделю — они не отвечали. Ехать на другой конец города ночью он не рискнул. А теперь появилась потребность съездить и проверить, правдивы ли слова ведьмы. Чуян помогла ему подняться, взяла его под локоть. Недавно он держал её, а теперь она его. Хёнджин улыбнулся этой странной перемене. Вообще, после превращения в кота, его жизнь стала необычной. Подтверждение тому — он видит потусторонних созданий и слышит их голос. Круче не придумаешь! Они приехали к нему домой. Ведьма была права. Его дома больше не было. Хёнджин упал на скамейку, понурил голову, обхватив её руками. Запустил пальцы в волосы и сильно взлохматил их. С взлохмаченной причёской он походил на злого гения, но вот с образом такого гения не вязалось одно: у Хёнджина было болезненно-грустное лицо. Он уронил голову на ладони и тихонько заплакал. По его щекам скатывались скупые мужские слёзы, он шмыгал носом, вздыхал, стирал слезинки рукавами куртки. Чуян подошла к скамейке, опустилась рядом. Она пригласила Хёнджина в клуб. Они выпили по коктейлю, потанцевали, поговорили о поцелуях, прошлись по мосту Влюблённых… Эту ночь можно было бы назвать сказочной, волшебной, если бы они не повстречали ведьму. Хёнджин взглянул ей в глаза и увидел свою прошлую жизнь. Увидел, каким популярным он был не только среди девчонок, он был популярным по всему миру. О нём знали не все, но многие. Его фотографии печатались в самых известных модных журналах, рекламу, в которой он принимал участие, показывали на огромных экранах в центре города, ему приходили тонны писем от поклонников и поклонниц. А теперь ничего этого нет. Исчезло без следа. Он стал никто. Его никто не знал. У него не было родной души в этом мире. Родители исчезли. Дом, стоявший за кованой оградой, был не его домом. Там жила другая семья. Вот почему мама и папа не отвечали на его звонки. Этих людей не существовало. Но кто же тогда он? Как он появился на свет, если его родителей не существовало, они никогда не рождались? Все эти мысли не умещались в голове Хёнджина. Голова у него болела, раскалывалась, как грецкий орех, когда его помещают под щипцы и расплющивают. Слёзы уже не скупо скользили по его щекам одна за другой, а падали крупными каплями с подбородка, оставляя мокрые пятна на асфальтной дорожке. Чуян сидела и слушала его тихий, горький плач и ничем не могла ему помочь. Она не попадала в подобную ситуацию, но понимала его чувства и разделяла их. Её сердце больно сжималось, когда он всхлипывал и заливался новыми слезами. Никогда ещё она не видела и не слышала, чтобы парень плакал. Она видела слёзы на глазах у своего отца, когда он смотрел какую-нибудь душераздирающую дораму или когда он резал лук по просьбе мамы, но, как плачет отец, плачет по-настоящему, искренне льёт слёзы от горя или от счастья она не видела никогда. Она протянула Хёнджину носовой платок. Он принял его и, раскрыв, уткнулся мокрым лицом. Он уже сам не понимал, отчего плачет. От того ли, что он потерял всё: семью, друзей, работу? Или от того, что это всё не вернуть. Не вернуть счастье. Какое же оно незаметное и хрупкое — счастье. Он жил и даже не замечал его. Казалось, так и должно быть, обычный круговорот жизни: семья, работа, общение с друзьями. Только сейчас Хёнджин понял ценность этих вещей. Каждая составляющая его жизни и была счастьем. А он искал это счастье. Вдруг в его груди появился крохотный огонёк надежды. Счастье можно вернуть. Это всего лишь иллюзия: то, что он превращается в кота, и то, что его близких людей не существует. Ведьма создала для него это испытание. Он приободрился, вытер платком слёзы и поднял взгляд на Чуян. Они медленно пошли домой. Хёнджин оглянулся на место, где стоял его дом. Ничего. Он скоро найдёт способ вернуть свою прежнюю жизнь. На следующий день с ним начали происходить странности. Когда он смотрел на Чуян и позволял себе думать о ней, как об объекте воздыхания, у него появлялись кошачьи ушки. Раньше такого не было. Ведьма постаралась. Привнесла в его жизнь очередное испытание. — Это что, новый побочный эффект? — угрюмо спрашивал Хёнджин, шевеля серенькими ушками. Его собственные уши пропали, под носом появились усы, а цвет глаз с карего поменялся на светло-зелёный. — Посмотрел в глаза ведьмы — теперь уши отрастают тогда, когда не надо. — А может, когда надо, — сказала Чуян, глядя на Хёнджина полукотёнка. Ушки шевелились на его голове, улавливая неслышимые человеческим ухом звуки. Он был милым, но не хотел замечать этого. А Чуян замечала и втайне любовалась им. Она погладила его по голове, и вдруг ушки исчезли, и Хёнджин-человек вернулся. — Как ты это сделала?! — удивился он, чувствуя, как розовеют щёки. — Не знаю, — пожала плечами Чуян. — Само собой вышло. Жизнь шла своим чередом. Котом он был до семи утра. Полночи общался с Чуян, а другую половину спал. Хёнджину казалось, что он делает что-то не так. Не случайно же к его жизни в образе человека прибавился один час. Это значило лишь одно — он может стать человеком. Нужно понять: как. И он сможет. Выйдя из ванной, Чуян услышала на кухне звон стаканов и тихое ворчание. Она улыбнулась, ступила тапочками по полу и заглянула в кухню. Её радости не было предела. Она закрыла рот ладошкой и во все глаза уставилась на Хёнджина. Было раннее утро, ещё и шести не было. Хёнджин спал ночью немного, ему хватало трёх-четырёх часов, чтобы выспаться, наверное, из-за того, что когда он был котом, спал добрую половину дня. Он проснулся, быстренько надел то, что попалось под руку, и пошёл готовить завтрак. Он чувствовал себя в долгу перед Чуян. Как только выпадала возможность что-то сделать для неё, он пользовался этой возможностью. Например, приготовление завтрака. Он решил сделать Чуян сюрприз и заодно поблагодарить её за заботу. В чёрных боксёрах и футболке он стоял возле кухонного столика и пытался выдавить сок из половинки апельсина. В стаканчике ярко-оранжевого сока было меньше половины. Взгляд скользнул по его фигуре. В который раз Чуян хотелось издать восхищённый возглас, когда она видела Хёнджина без какого-либо предмета одежды. Она видела его совсем голым и уже давно успела оценить прелести его тела. Она положила руку себе на грудь и услышала громкое сердцебиение. Взглянула на Хёнджина. Вот бы подойти к нему и поцеловать в губы. Быстро, мимолётно коснуться его губ. Как это делают героини в дорамах или в книгах о любви, когда видят любимого человека на кухне. Хёнджин выдавил сок в два стаканчика. Он надеялся, что Чуян сок придётся по вкусу. Если нет — то он сварит ей кофе или приготовит чай. Он обернулся, чтобы пойти в гостиную и надеть домашние брюки, но застал в дверях кухни Чуян. С кончиков её волос скатывалась вода. После душа личико у Чуян было румяным и казалось почему-то кругленьким. Розовые щёчки выдавали смущение. Вытирая волосы полотенцем, она прошла на кухню. В большом, ей не по размеру белом махровом халате она выглядела странно, но мило. Хёнджину захотелось сделать к ней шаг и потискать в объятиях, потереться носом об её горячие щёчки, зацеловать до ещё большего смущения. Если она будет смущаться его и никого больше — для него это будет лучшая награда. Он прошёл в гостиную, глянул на себя в дверцу стеклянного шкафа и увидел, что улыбается. Он надел штаны, причесал волосы, нашёл в рюкзаке резинку, чтобы сделать хвостик. — Можно я сделаю? — спросила Чуян, робко зайдя в комнату. Хёнджин наклонился, протянул ей резинку. Она осторожно подобрала пальцами его мягкие волосы и завязала в хвостик на затылке. Нежно погладила его скулы и подбородок. Он смотрел на её лицо и пытался понять, о чём она думает. Она умело скрывала свои эмоции и чувства, но порой они выходили наружу, когда сил сдерживать то, что колыхало душу, не было. Она приоткрывала завесу тайны и говорила, что думает о нём. Как в тот день, когда он гладил её лицо, и она призналась: «Ухаживай за мной». Было ли достаточно этих слов, чтобы он понял: ты в моём сердце? Она отступила. — Завтракать? — спросила Чуян. — Ага, — откликнулся Хёнджин, растроганный её внезапной нежностью. Часы показывали полседьмого. Он был человеком. Пил сок из стаканчика, ел творожную запеканку, которую приготовила Чуян вчера вечером. Через денёк Чуян почувствовала себя нехорошо. В первой половине дня она ощущала лёгкую боль в голове, а вечером появился озноб в теле. Она скрыла от Хёнджина болезнь. Согласилась посидеть с ним на улице. Возле её дома была беседка, где они и устроились. Ночь была очень романтичной. Хёнджин красивым. Он надел зелёную вязаную кофту. Хёнджин опустил ладонь на её голую ногу. Провёл пальцами от коленки до шортов. Коснулся тёплой ладонью другой ноги и проделал то же самое с безудержной нежностью поглаживая её мягкую кожу. — Ты самый ласковый котёнок, которого я когда-либо встречала в своей жизни, — произнесла Чуян, посмотрев на его ладони с длинными пальцами и аккуратными ногтями. Она видела, как Хёнджин приводил ногти в порядок: подстригал маникюрными ножницами, а потом подравнивал пилочкой. Он — модель. Ему не пристало появляться на публике в неухоженном виде. Он привык заботиться о себе: о своей внешности, о своём здоровье. Но он не был сосредоточен только на этом. Он был внимательным и к другим людям. Если чувствовал, что им плохо, старался выслушать, утешить, сказав парочку добрых слов; если чувствовал, что девушка рядом с ним нуждается в ласке, осторожно подсаживался к ней ближе, обнимал её и гладил, где она позволяла. Сейчас он чувствовал, что Чуян хочет его прикосновений. Она скрывала это, стеснялась ему сказать. Стоило ему посмотреть на её слегка разочарованное лицо, когда он сказал «пойдём в дом?», как всё сразу стало ясно. Он честно признавался себе, что его влечёт к ней, а она отрицала своё влечение к нему. — Боишься? — спрашивал Хёнджин, поглаживая её бёдра. Кожа была холодной. Хотелось согреть её своим теплом. Чуян отрицательно покачала головой. — Ни капельки. — Почему? — Я не боюсь тебя, потому что знаю… какой ты. Он улыбнулся. Знает она. А вот и не знает. — Нет. Тебе неизвестно, какой я. — Нежный, как клубничный йогурт, который я обожаю, — проговорила Чуян. — Ласковый, как этот мягкий ветерок, щекочущий кожу. — Я могу быть и грубым, — заметил Хёнджин. — Грубым, как… — Ты не можешь быть грубым, — сказала Чуян. — Не можешь. Объяснить почему, она не смогла. Но сердце ей подсказывало, что он очень добрый. Даже когда злится, всё равно добрый. — Могу. — Не можешь. — Да могу я быть грубым! — выпалил Хёнджин и лопнул от смеха. Что за детскую перепалку они устроили? — Был ли я таким ласковым до того, как превратиться в кота? — спросил сам себя Хёнджин. — Мне кажется, я был очень грубым со всеми. Раздражался по пустякам. Накричал на доставщика еды, когда мне привезли не тот заказ. Повздорил с родителями уже даже не помню по какой причине. Словом, перед тем, как встретиться с ведьмой, я немало плохого совершил. Вот тебе ещё одна причина, почему я теперь кот. Ой! А ты меня чуть не поцеловала несколько дней назад! Да-да! Я всё помню! Развеселившись, он поддел её плечом. — В тот день ты меня целовала, когда я был в обличье кота, вдруг я стал человеком и чуть не столкнулся с твоими губами. Чуян кашлянула в кулак. И вдруг зашлась в надрывном кашле. Хёнджин отвёл её в комнату и уложил на кровать. Проверил у неё температуру. Тридцать семь и восемь. Да она же заболела! Он велел, чтобы она позвонила на работу и сказала, что возьмёт больничный. Чуян приняла лекарства. Кашля больше не было. Она договорилась с работодателем, что на этой неделе на работу не выйдет. Завтра она сходит к врачу и выслушает его советы насчёт лечения. Хёнджин сидел в её комнате. Оставлять её одну в таком состоянии он не хотел. Он заварил ей чаю с мёдом. Они просто молчали. У Чуян болело горло. Он не заставлял её говорить. И вдруг она поднялась. Поймала его лицо в ладони, стремительно подалась вверх и поцеловала тёплыми, влажными губами в переносицу. Села на кровать покрасневшая до кончиков ушей. Дотронулась до них холодными ладошками, чтобы остыли немного, и посмотрела на Хёнджина. Он не уходил. Сидел и не шевелился. На его лице застыло странное выражение. Будто он и ожидал, что она его поцелует, и в то же время нет. Словно желал этого, но отгонял всякую возможность, что желание осуществимо. Она подёргала его за рукав вязаной кофты. Посмотрела своими большими глазами и сказала: — Вот. Теперь я поцеловала не котёнка, а тебя. Смелая. Подумал Хёнджин. Взяла и призналась, глядя ему в глаза. Он отвернулся, очень широко улыбнулся, хлопнул ладонями по коленкам и воскликнул про себя победное «Yes!». Повернулся к Чуян и сказал, стараясь сохранять прежнее спокойствие и невозмутимость: — Всё. Ложись спать. На работу ты позвонила и сообщила о том, что приболела. Тебе незачем беспокоиться. Отдыхай хорошенько. А я побуду рядом с тобой. Книжку почитаю. Да, почитает он книжку. Он будет пожирать взглядом её спящее милое личико и воображать, как через некоторое время её губы снова коснутся его лица. И это будет поцелуй не в переносицу, а в щёчку или в губы. Она закуталась в одеяло и закрыла глаза. Произнесла слабым голосом, пока он не ушёл: — Помнишь легенду, которую я тебе рассказывала? Про волшебницу и обычного смертного. — Помню, — сказал Хёнджин. Сейчас она снова расскажет ему эту историю. Будет утверждать, что поступила бы, как волшебница. Отправилась бы на тот свет за своим возлюбленным. Если она так скажет, он любыми способами докажет ей, что волшебница поступила неправильно. Кончать с жизнью — не выход. Чуян поёрзала, принимая более удобную позу, чтобы поскорее уснуть. Нащупала руку Хёнджина и сжала его пальцы. Погладила их. Открыла глаза, посмотрела на то, как гармонично смотрится её рука на его руке, и вновь затворила веки. Хёнджин решил быть посмелее. В ответ сжал её ладошку. Приставил её пальцы к своим. Какой же маленькой была её ручка! Удивительно! Чуян была красной. У неё поднялась температура. Хёнджин намочил полотенце. Осторожно положил голову Чуян на подушку и опустил на её лоб холодное полотенце. Чуян улыбнулась, сказав: — Приятно. Спасибо тебе. — Не за что, — отозвался Хёнджин. — Это самое малое, что я могу сделать за твою заботу. Он хотел добавить «и любовь», но мысленно остановил себя и отогнал это слово. Он спросил: — Так что там с волшебницей и простым смертным? — Эта история не выдумка. Она действительно случилась когда-то давно. В нашем мире есть волшебницы. Тебе не кажется. Всё, что с тобой происходит, это не сон. — Я уже понял это, — с грустью сказал Хёнджин. — Понял, когда всё потерял. Чуян нашла его руку. — Потерял? Ты не потерял. Ты обрёл, — сказала она каким-то загадочным голосом. Раскрыла потяжелевшие веки и добавила: — Прислушайся к себе. Он закрыл глаза. Попытался сосредоточиться на своих чувствах, на том, что происходило внутри него. Ничего. Он ничего не чувствовал. Лишь спокойствие. Удивительная тишина была внутри него. Ничто не тревожило его в этот миг, не дёргало за паутинки мыслей. Может, это и есть то, что он обрёл. Душевное равновесие, которого не было, когда он жил в суете, не замечая кругом ничего, кроме денег, похоти и славы. Крохотная ладошка в его руке ослабла, пальчики стали мягкими, как пластилин. Чуян уснула. Вымоталась, аж заболела. Люстра на потолке погасла. Хёнджин убрал руку от выключателя, открыл дверь. Хотел выйти, но что-то остановило его. Он вернулся. Сел на кровать. И поцеловал Чуян сначала в пальчики, потом в носик и в лоб. Коснулся губами висков. Принёс из гостиной плед и подушку и положил их на пол. Приоткрыл окошко, чтобы в комнату вошёл свежий ночной воздух. Хёнджин уснул не сразу. Он долго лежал на боку и обдумывал свой поступок. Он сделал правильно. Он не только обрёл покой в душе, но и нашёл человека, за которым ему хотелось приглядывать в то время, когда он сам мог быть человеком.