Кот и любовь

Когда Чуян была маленькой, мама предсказала ей: «Не влюбляйся в человека. Выйдет так, что у тебя появятся к нему чувства — жди беды. Из этой любви ничего хорошего не получится. И тебе будет плохо, и ему». Чуян болела. Утром она просыпалась и не могла сглотнуть слюну. Горло рвало от боли. Она протягивала ослабевшую руку к столику, брала с него лекарства и принимала их, запивая водой из стакана, который ей принёс Хёнджин. Ночь он провёл в её комнате. Почти не смыкал глаз. Но сон всё же одолел его пару раз. Какие-то мутные видения пролетали перед его глазами. Хёнджин вдруг просыпался и забывал их. Он вставал, менял мокрое полотенце на голове Чуян. Ей не стало легче. Её лихорадило. Она ворочала головой, бормотала что-то неразборчивое во сне, постанывала. Хёнджин с беспокойством смотрел на неё. Держал её за руку и молился про себя: пусть с ней всё будет в порядке; пусть она поскорее придёт в себя; пусть болезнь отступит. С первыми лучами солнца он превратился в кота. Одежда Хёнджина оказалась на полу. Джинни лёг на животик Чуян. Он грел и лечил её своим теплом. Ночью следующего дня Хёнджин снова приглядывал за Чуян. Он отлучился на полчасика. Забежал в круглосуточную аптеку и купил лекарства. Вернувшись к дому Чуян, он обнаружил на ступеньках крыльца горшочек с незабудками. Оглянулся. Взял горшочек в руки, поднял соцветия и листочки, проверяя, нет ли тут какой-то подставы: вдруг среди соцветий спрятали какую-то отраву или острый предмет. Понюхал цветы. Подождал десять минут. Ничего не произошло. Прошёл в комнату Чуян и поставил цветы на подоконник. Зелени в комнате не помешает, чтобы воздух был чище. Чуян заметила незабудки и улыбнулась. Как мило, что Хёнджин принёс ей цветы. Но где же он купил их ночью? Думать об этом она не стала, сил не было. Выпила таблетки и заснула. Спустя два дня пошёл дождь. Хёнджин поел и по обыкновению решил навестить Чуян. Едва не подпрыгнул на месте от внезапно накатившего страха: кровать Чуян была пуста. Хёнджин бросился на улицу. Вряд ли Чуян будет там, ведь идёт дождь. Каково было его удивление, когда он застал Чуян, стоявшую на дорожке, ведущей к дому. Она подставила лицо дождю. Хёнджин прошёл к ней, хотел накричать и увести в комнату, но увидел, насколько она счастлива. Он первый раз в жизни видел человека, который бы радовался дождю. Сам он дождь любил, но не настолько, чтобы улыбаться и чуть ли не хохотать от радости. А Чуян улыбалась искренне и немного с печалью. Хёнджин потрогал её за руку. Она перевела на него взгляд. — Когда мне грустно, почти всегда идёт дождь, — проговорила Чуян. Ей было холодно и зябко. По её телу пробегала сильная дрожь, когда дождь вдруг набирал силу и потоками проливался с небес. Но Чуян не хотелось уходить. Дождь был её стихией. Несмотря на то, что ей было холодно, она не боялась простудиться опять. Только пошла на поправку, как норовила снова заболеть. Хёнджин потянул её за рукав под крышу дома. Чуян была упрямой. Она и с места не сдвинулась. С безобидным злорадством посмотрела на Хёнджина. Она была точно маленький бесёнок, рожков на голове не хватало. У Хёнджина хлюпали кроссовки, футболка и штаны прилипли к телу, с них струями стекала вода. Он вскинул голову, подставляя лицо дождю. Холодный, отрезвляющий и какой-то волшебный, подумал Хёнджин об этом дожде. Рядом с Чуян всё было необычным. На привычные вещи Хёнджин смотрел с новой стороны. Чуян было холодно. Но в то же время её грудь обдавало жаром. Это происходило всякий раз, когда она смотрела на Хёнджина. — Ты чего? — спрашивал он, игриво ухмыляясь. Их животы соприкоснулись, а потом грудь примкнула к груди. Хёнджин подвинулся и соединился с ней бёдрами, и Чуян окончательно пропала. Он точно был её мужчиной. Сомнений не осталось ни капельки. И как она сразу этого не поняла! От того, как он скользил ладонями по её насквозь промокшей кофте, прилипшей к телу, она дрожала, как крохотный листочек, норовивший вот-вот оторваться от ветки. Его прикосновения отзывались немыслимым жаром в её теле. А когда их бёдра сталкивались, она ловила себя на мысли, что сейчас не сдержится, сведёт ноги и отдаст себя во власть сладостного влечения к нему. Хёнджин притронулся тыльной стороной ладони к её лбу. Он был горячим. Кажется, у Чуян была температура. Он не понимал её: болеет, а выбежала на улицу, чтобы постоять под дождём. В её замутнённом взгляде он прочитал помимо болезни ещё кое-что и сильно смутился. — Ты хотела привлечь моё внимание к себе? — робко спросил Хёнджин. Дождь стих, и его голос был отчётливо слышен. Чтобы она услышала наверняка, он нагнулся к её уху и повторил свою фразу. — Я хотела погулять под дождём, — ответила она. — Едва стоишь на ногах, а нашла в себе силы выйти на улицу, — с укором сказал Хёнджин, обнимая её теснее. Вряд ли получится укрыть её от дождя, но он хотя бы попробует. — Тебе нужно отдыхать, чтобы выздороветь быстрее. — Знаю. Но так хотелось постоять под дождём, — тихонько проговорила Чуян, прижавшись щекой к его плечу. — Мне нравится дождь. Это моя стихия. Я не заболею сильнее. Даже не думай об этом. Её слова прозвучали странно. Если бы он попал под такой холодный ливень, точно бы не вылезал из постели неделю, а может и две. Он гладил её по голове, а она льнула к его телу всё теснее. Будто хотела слиться воедино с его телом, раствориться в нём. Их бёдра сталкивались чаще. Хёнджина охватило чувство тревоги и горячего возбуждения, стремительно разливавшегося по жилам. Второе чувство было понятным, а вот первое… Он отодвинул её за плечи, скользнул рукой к запястью и слегка сжал его. Зашагал к дому. Чуян вцепилась мёртвой хваткой в его плечо, поднялась на носочки и коснулась губами его шеи там, где билась упругая жилка. Её губы были очень горячими, очень мягкими и очень влажными. Место касания её губ жгло, словно она оставила на его коже метку. Хёнджин коснулся двумя пальцами шеи. Что значил этот мимолётный поцелуй? В ванной Чуян взяла полотенце. — Дай-ка сюда, — раздался над её головой голос Хёнджина. Он вытянул из её рук полотенце, опустил ей на голову и стал вытирать её волосы. Наклонился к ней и проговорил низким, пробирающим до мурашек тоном: — Я бы всё отдал, чтобы полежать с тобой в ванне… — и толкнулся бёдрами в её попу. — Нашёл время заигрывать, — произнесла Чуян. Она внезапно закашлялась. Когда же уйдёт эта болезнь? Хёнджин вытер полотенцем её лицо. Чуян пошла к себе в комнату, но вдруг согнулась и рухнула на пол перед ней. Хёнджин поднял её на ноги и провёл в комнату. Усадил на кровать. Руки у Чуян были как переваренные спагетти. Она была совсем слабой. Хёнджин сел на кровать, протянул ладони к её груди. — Что… ты… делаешь? — тяжело дыша произнесла Чуян. Она немного беспокоилась о том, что Хёнджин раздевал её. Он расстегнул пуговки на кофте, осторожно снял, приобняв Чуян за плечи, и повесил кофту на спинку кровати. Принялся стаскивать мокрую футболку, но Чуян не дала. Она накрыла его пальцы своими ладонями и отрицательно покачала головой. Пробормотала умоляюще: — Не нужно… Сердце у Хёнджина сжалось. Он мягко отодвинул её ладони, на мгновение стиснув маленькие пальчики, и проговорил: — Не волнуйся. Я только сниму с тебя мокрую одежду. Потом надену сухую, чтобы ты не заболела ещё сильнее. Заварю чаю с мёдом. Или что ты любишь пить, когда болеешь? Чай с клюквой? С лимоном? Обещаю, только помогу переодеться. Когда он говорил, его тёплое дыхание касалось её щеки. В груди Чуян что-то сладко содрогалось от каждого его слова. И она решила довериться ему. Опустила ладони. Посмотрела ему в глаза. Он отвёл взгляд, не ожидая, что она посмотрит внимательно и предупреждающе. Она была начеку. Если позволит себе лишнего — ударит его по рукам или ещё куда-нибудь, чтобы руки не распускал. Но Хёнджин сдержал своё слово. Увидев её грудь с крохотными алыми сосками, он тотчас отвёл взгляд на её плечо. Чуян видела, что ему непросто. Желваки ходили по его лицу, уши горели. Он время от времени облизывал пересохшие губы, сглатывал, томно вздыхал. Руки у него были сухими и горячими. Когда он надевал на неё чистую футболку, которую взял из её шкафа, Чуян задержала его ладони у себя на животе. Она прижала их к своей влажной коже. Хёнджин смотрел на свои руки и не совсем понимал, что происходит, а может быть и понимал, но отказывался верить, что это не сон. Она разрешила прикоснуться к себе. Он немножко приподнял футболку и провёл пальцами по её животу, лаская кожу чуткими прикосновениями. Он водил пальцами возле пупка и выше, поднимаясь к выпирающей косточке у основания рёбер. Чуян сама приподняла футболку, закатав её. У Хёнджина были удивительно длинные ресницы и очень красивые глаза. Он смотрел на Чуян с какой-то таинственной лаской, будто пытался её скрыть, но она прорывалась наружу сквозь холодность его взгляда. Ласки пришлось прекратить. Она опустила футболку, а он отсел поближе к изножью и сцепил пальцы. Он походил на маленького брошенного котёнка. На того котёнка, которого она нашла в подворотне. Как же здорово, что она его нашла! Или не здорово? Чуян вспомнила свой сон с предсказанием мамы и заметно погрустнела. Ткань брюк неприятно обтягивала и холодила кожу. Хотелось попросить Хёнджина, чтобы он снял с неё мокрые брюки и надел сухие. Но Чуян посчитала своё желание непристойным. И звучало оно вслух непристойно. Хотя он уже снял с неё футболку, чего же ей бояться? Она подняла голову и произнесла: — Можешь ещё чуточку помочь? И посмотрела на него невинным взглядом. Хёнджин осторожно стянул с неё брюки, едва не сняв их вместе с трусиками, отчего сильно покраснел. В шкафу на верхней полке он нашёл другие брюки, Чуян подсказала, какие ей нужны, и помог ей надеть. Она была очень слабой уже какой день. Становилась слабее и слабее. Как будто таяла на глазах. Хёнджин предлагал ей позвонить в скорую помощь. У него закрадывались подозрения, что Чуян ему что-то не рассказывает. Она что-то скрывала от него. И это что-то касалось не только её внезапной и сильной болезни, но и её самой. Он не давил на неё, не заставлял сей же час выложить всё на блюдечке. Ждал, когда она наберётся сил и смелости, и сама расскажет ему. Главное, чтобы это произошло поскорее. Он боялся, что ничем не сможет ей помочь, и она растает окончательно. Что же тогда ему делать без неё? Только она знала его тайну. Он заварил и принёс с кухни чай с лимоном и себе, и ей. Они привыкли завтракать и ужинать вдвоём. Бывало вместе пили чай, как сейчас. Чуян пила горячую жидкость маленькими глотками. Поглядывала на Хёнджина. Он уткнулся в свою кружку немигающим взглядом и о чём-то сосредоточенно размышлял. Чуян решилась предупредить его: — Хёнджин, тебе стоит держаться от меня подальше. Она проговорила это стальным тоном. Она была слабой, но голос у неё был что надо, у Хёнджина аж сердце вздрогнуло. Держаться подальше? О чём это она говорит? — Я не понимаю тебя, — произнёс Хёнджин, не взглянув на неё. Он чувствовал на себе её взгляд, печальный, с дрожащими бликами, уставший. — Пожалуйста, не будь со мной таким добрым. Не нужно, — проговорила она хрипловатым голосом. Откашлявшись, добавила: — Это не закончится чем-то хорошим. Я обещала помочь тебе стать человеком, вернуть твою прежнюю жизнь, и выполню своё обещание. От слов своих не откажусь. Но взамен прошу: веди себя, как в нашу первую встречу. Ты можешь сидеть со мной за одним столом, разговаривать со мной, но не больше. — Мне нельзя касаться тебя? — удивлённо спросил Хёнджин. — Ты это имеешь в виду? В ответ он получил короткий кивок. И чуть не разбил кружку с размаху. Какого чёрта она это ему говорит? Чай не лез в горло. Дышать стало тяжелее. Грудь больно сдавило. Хёнджин выдохнул и произнёс обречённо: — Я обидел тебя? — Нет. Ни в коем случае. — Тебе неприятно, когда я тебя трогаю? Боишься? Чувствуешь отвращение? — спрашивал он. Хлебнул чаю и добавил: — Что не так, Чуян?! Почему я не могу дотронуться до тебя? Она поникла. Под глазами у неё пролегали серо-фиолетовые пятна. Она не спала две ночи, мучилась от кошмаров, стонала во сне. Предсказание мамы стало сбываться. Она была права, когда сказала, что Чуян будет несчастной, если у неё проснутся чувства к человеку. Чуян закрыла глаза. Она чуть не плакала. С трудом сдержала слёзы и сказала: — Ты ни в чём не виноват. Ни в чём. Проблема только во мне. Да, мне противны твои прикосновения. Не трогай меня больше. Не хочу чувствовать твои руки на своём теле. Это отвратительно. Это мерзко. Ненавижу, — выпалила она в горячке. Хёнджин медленно повернул к ней голову. Он не мог поверить её словам. Это Чуян только что сказала? Мягкая, добрая, вежливая Чуян, которая призналась ему, что хочет его заботы. Она сказала: «Ухаживай за мной. Я совсем не против». А теперь прогоняет его. Она прижималась к его груди, поцеловала в переносицу, гладила его спину и касалась горячими губами его шеи… Неужели это всё ему привиделось? Этого не было? Он себе напридумывал? Какой же он глупый! Осознание этого пришло к нему только что. Он встал, прошёл к столику возле кровати, поставил на него кружку с недопитым чаем, произнёс осипшим голосом: — Понял. Не буду трогать тебя. Прости за всё. На деревянных ногах вышел из комнаты и осел на пол. Зарылся твёрдыми пальцами в волосы, грубо, порывисто взлохматил их. Слезинки со звонким хлюпанием падали в кружку чая. Чуян, как ни старалась, не удержала слёзы. Горе разрывало её душу. Что же она наделала? Догнать его и вернуть обратно? Обнять крепко и сказать, чтобы их отношения стали прежними. Его ласковые прикосновения, его поцелуи наполняли её сердце безграничной нежностью. А она разбила эти чувства в один миг. Сидеть за одним столом? Говорить? Да она и в глаза ему посмотреть не сможет! Совести не хватит. И была ли у неё вообще совесть. Обнимала его и разбила ему сердце. Она была такой же невыносимой, жестокой, как и мама. И как только папа посмотрел в её сторону? Как влюбился в неё? Чуян повернула голову к окну и заметила на подоконнике горшочек незабудок, которые ей подарил Хёнджин. «Смотри на них и выздоравливай» — сказал он, улыбаясь своей самой лучшей улыбкой. Яркой и весёлой. И эту улыбку она тоже больше не увидит. Пусть она будет несчастной до конца своих дней. А он будет счастливым. Он обязательно отыщет свою любовь. Она — не лучший вариант. Точнее, самый худший из всех возможных. Она допила чай, погасила свет и легла под одеяло. Поплотнее закуталась и вдруг разревелась, что есть мочи.