Save me, I beg…

Игорь с Серёжей не спеша разгуливают по улицам города, который сейчас полупустой. Большинство людей на работах, лишь изредка попадаются молодые люди, вечно спешащие куда-то в своих огромных пальто и со стаканчиками кофе из пресловутой кофейни на соседней улице. Любой, кто там бывал, ну обязательно должен был сфотографировать напиток в своей руке на фоне входа и опубликовать во «Vmeste»… Грома всегда пугала такая озабоченность выкладывать буквально каждый свой шаг на широкую аудиторию в социальные сети. Ведь так… Люди, которые имеют на вас какое-то дело и уже точат ножи, могут без труда найти всю необходимую им информацию. Особенно это касается тех, кто не стесняется отмечать геометки на своих постах. Погода сегодня хорошая, но не холодная, и вовсе не жаркая. Комфортная. Приятная. Солнце яркое, но не палит до такой степени, что хочется снять с себя верхний слой кожи, лишь бы не ощущать жару. Ветер слабый, легонько развевает волосы в стороны, придавая какого-то шарма моменту. Но совсем не превращая прическу «аккуратная, строгая, красивая» во «взрыв на макаронной фабрике» или же «с бодуна…» Кстати, о «с бодуна». Разумовский выглядит, мягко говоря, не очень сейчас. Кожа бледная, глаза слипаются и щурятся от света, рыжая копна взлохмачена. Он пытался, естественно, привести себя в порядок хоть на процентов двадцать. Но что имеем, то и имеем. Пытался заглушить бесконечный поток гнетущих мыслей алкоголем, а сделал только хуже… — Да-да! Поругай себя, поругай! Серёжа корчит лицо, будто от резкой боли. Голос Птицы исчезает также быстро, как и появляется, оставив после себя глухое эхо. Гром же, как самый заботливый майор во всём Санкт-Петербурге, дал тому таблетку «Аспирина», найденную по указаниям Марго, за что тот ужасно благодарен ей. Налил стакан воды. И выставил это всё перед ним на стол, послушно дожидаясь пробуждения за размышлениями о деле Чумного Доктора. Серёжа был самым одновременно несчастным и счастливым человеком, когда, после открытия глаз, обнаружил себя на диване в отвратительном состоянии, сушняком в горле и кашей в памяти. Но после того, как он лениво повернул голову и увидел свое «спасение», на его губах дрогнула улыбка. Игорь предложил ему прогуляться на свежем воздухе. Под предлогом «мы так и не поговорили, сделаем это в приятной обстановке хоть». На что Разумовский искренне обрадовался и побежал молнией собираться. А пока бежал в ванную, то поскользнулся на ковре и врезался бедром о выступ двери, больно ударяясь. И именно из-за этого, он сейчас похрамывает и то и дело, что хмурится от болезненных ощущений и смотрит злобно по сторонам. Настроение было испорчено. — И о чём ты поговорить там хотел? — Серёжа скрещивает руки на груди и произносит это с явным раздражением и наигранным безразличием в голосе. На самом же деле, ему было не по себе. — Уже ничего. Глядя на твое состояние, желание говорить отпало, — Игорь закатил глаза и ткнул пальцем ему куда-то в ребра. — Ауч! Ты чего?.. — Разумовский встряхивает плечи и непонимающе глядит на него, хмурит брови и надувает губу. — Как ребенок, ей Богу. Че недовольный такой? Вроде так радовался, что гулять тебя позвал. А как вышли из дома, так ты сразу всё, сдулся, — Гром потирает руки и смотрит безразлично по сторонам. — Да ударился я, пока собирался! Больно очень! Я вон, хромаю! Мне ходить больно! — Серёжа громко шепчет и обнимает себя руками. — Мог бы и сказать мне. Перенесли бы прогулку. — Ага! Щас! — Сережа злится ещё сильнее и забавно шмыгает носом, — Я гулять вообще-то хочу! Мне надоело в офисе день и ночь торчать… — Тогда я не знаю, что и ответить тебе… — Игорь убирает руки в карманы штанов и отворачивается. Повисает неуютная тишина. Настроение Сергея из «крушить, ломать, рвать» превращается в «грусть, печаль, тоска». Разумовский кусает нижнюю губу и рассматривает профиль Грома. Взгляд падает на его руку в кармане. — Игорь, — произносит тихо, взволнованно. — Чего тебе? — майор повернулся к нему и глянул, куда смотрит парень. Он вопросительно нахмурил брови. — А можно я… — Разумовский кивает на его руку. Майор неоднозначно пожимает плечи, искренне не понимая сути вопроса. — Чё ты хочешь? Словами можно сказать? Сергей поджимает губы и без ответа просовывает свою руку под чужой рукав кожанки, как это обычно делают дамы со своими спутниками на балу. — Правда болит… — Верю, — Игорь никак особо не реагирует на то, что его взяли считай за руку на прогулке. Но Грома это (вроде) не смущает. Наоборот, она даже находит это чем-то интересным?,  ему весело ловить на себе недоуменные взгляды незнакомцев, рассматривающие такую милую парочку, идущую буквально за руку на прогулке. Разумовский замолкает и опускает голову, глядя себе под ноги, иногда поднимая глаза, чтобы посмотреть на виды города. Гром же засовывает руку в карман поглубже, тем самым «прижимая» запястье Сережи к себе поближе.  — Почему не сказал мне? — он разглядывает чужое поникшее состояние, которое совсем недавно было злым и угрюмым. Игорь вздыхает, пинает небольшой камушек куда-то в сторону. — Я уже ответил. Я гулять хотел… Когда бы ещё меня кто-то на прогулку позвал?.. — Разумовский выглядит опечаленным. Он выгибает брови и произносит всё вяло, не горя желанием это обсуждать. — Позвал бы меня сам, раз ты так хотел... — Гром снова недоуменно разглядывает его и примечает, что где-то вдалеке замечает яркую вывеску той самой кофейни, про которую случайно вспомнил до этого. — Ты не понимаешь, Игорь. Когда бы меня позвали на прогулку? Я всегда хожу только на деловые встречи, или же благотворительные мероприятия, как, например, открытие казино «Золотой Дракон»… — Серёжа поникает ещё сильнее от воспоминаний того вечера. Он его запомнил навсегда. Пальцы на руке Грома сжимаются чуть крепче. Разумовский сглатывает, когда перед глазами быстро мелькают кадры «праздника». С каким ужасом и страхом за свою жизнь он смотрел на Грома, когда шеи касался холод металла. И как он побежал после этого всего к майору и горячо благодарил, до сих пор мурашки. — Давай не будем об этом, — майор в шутку пихает его в бок, желая приободрить тем самым. Глупо хихикает. Серёжа смущенно улыбается и ничего не отвечает ему. Игорь замолкает и переводит взгляд на здание справа от себя. Яркий вход украшен красивыми лампочками гирлянд, а наверху висит неоновая вывеска с названием.  Грому не особо нравится идея проводить время в зализанной и смазливой кофейне с разноцветным интерьером, но чтобы растрясти поникшего Разумовского, он готов потерпеть? Вроде бы, тот фанат такого. — Зайдем? — Игорь кивает в сторону кофейни, останавливаясь у входа. Серёжа вздрагивает и вскидывает брови. Удивленно на него смотрит, приоткрыв рот. — А-а… Ну м-можно, да, — он прикусывает нижнюю губу и улыбается, когда Гром одобрительно кивает и заходит вместе с ним в яркое помещение. Разумовский сжимает ладонь на руке майора покрепче, так как видит достаточно большое скопление людей вокруг себя. Всё-таки, заведение имеет большой спрос, особенно среди молодежи. Он сглатывает, когда они вдвоем подходят к кассе и их встречает приветливая официантка. — Здравствуйте! Что будете заказывать? — девушка не смотрит на посетителей и очень усердно работает. Перебирает стаканчики, выдает параллельно заказы, кричит своим коллегам за стойкой. Серёжа сжимает плечи и чувствует себя некомфортно. Он поднимает глаза, полные жалости, на меню, нарисованное в красивом стиле на стене. Испуганно перебегает от одной строчки к другой. Игорь чувствует чужое нервное состояние и наклоняется к парню. — Ты чего? — голос тихий, слышимый только ему. — Я… Н-нормально всё! — Серёжа выгибает брови и накрывает свою ладонь другой, тем самым приобнимая Грома. Майор же старательно игнорирует все его действия и делает вид, что сосредоточено выбирает что-то из напитков. Надо будет это обсудить. — Оу… Ам. Можно мне, пожалуйста… Матчу… У вас есть альтернативное молоко? — Серёжа пытается выглядеть уверенным в себе и ослабевает хватку на руке майора. — Да, разумеется. У нас есть… Так! — официантка хмурит брови, пока усердно тычет что-то в экран кассы. — Девочки! Какое у нас молоко альтернативное осталось?!  — Миндальное, овсяное и кокосовое! — ей отвечает бариста, находящаяся с другой стороны кассы. Её волосы коротко обстрижены по плечи и имеют красный оттенок, будто уже немного вымытая краска. Скорее вишневый цвет. Игорю она напоминает Юлю. Такая же яркая, взвинченная, неугомонная. — Ага, спасибо, родная! Так вот, какое бы вы хотели выбрать? — Ох, ну… Д-давайте на миндальном. А у вас сиропы есть?.. — Разумовский прикусывает нижнюю губу и смущенно улыбается. — Конечно-конечно! Они все представлены у нас на витрине. У нас их много… Так что, выбирайте! Серёжа отпускает руку Игоря и уходит в свободное плавание по кофейне, вчитываясь в названия. Стеклянные бутылки с яркими сиропами отражают свет гирлянд и ламп. Гром особо не замечает пропажу руки со своего предплечья. Он тяжело вздыхает, потирая глаза. В голове — каша. Что делать с делом Чумного Доктора? Никому не ясно. Диме бы набрать надо… Да, надо. Точно надо. Но… Попозже. — А мне с соленой карамелью сделайте, будьте добры! — Серёжа расплывается в широкой и довольной улыбке, когда сжимает свои рукава и уже предвкушает замудренный напиток, который Игорь бы легко сравнил с зельем ведьмы, предпочитая вместо этой бурды кофе «три в одном» на голодный желудок… — Конечно, сделаем! Ваше имя, пожалуйста? — кассир наконец поднимает глаза на покупателей и широко распахивает их, когда осознает, кто перед ней стоит. Но ничего решает не говорить, хочет удостовериться. — Серёжа! — он поворачивается к Грому и непринужденно (сам того не заметив, сделав на эмоциях) взял его за ладонь и притянул к себе поближе. А то шибко уж майор далеко ушел в свои мысли. — Игорь, Игорь! А ты будешь что-то? Гром скептически выгибает брови и мельком смотрит на меню. Щурится, так как ничего не видит, и решает выбрать неубиваемую классику. — Мне капучино. Обычный самый. — Хорошо… — девушка закусывает ярко накрашенные губки и улыбается во все зубы, когда пишет маркером на стаканчике заветные вензели «С-е-р-г-е-й» И огромное сердце рядом. — А вы? — официантка дописывает имя и отдает стакан коллегам, чтобы те начали готовить заказ. — Для кого будет капучино? Игорь немного озадаченно смотрит на Серёжу, не понимая, что от него хотят вообще. Разумовский чуть крепче берет его ладонь и хихикает. — Для Игоря, пожалуйста. Девушка ещё больше расширяет глаза и улыбается, подписывая и отдавая второй стакан. «Игорь» она подписала не широкими вензелями, а аккуратным печатным шрифтом, пририсовав улыбающийся смайлик. Хотя, глядя на хмурое лицо Грома, можно было смело рисовать и чертёнка. Или ещё чего повеселее (что особенно любят рисовать школьники в пубертате на партах и стульях). Официантка скрещивает руки на груди и ставит локти на барную стойку, глядя на парней перед собой. — Какими же вы судьбами у нас, Сергей и Игорь? Думала… Вы подобные заведения, вроде нашего, не посещаете… — она артистично закатывает глаза и водит пальцем по рисунку на столе. — Ах, ну как же! Вот, открываем новые места своего города. Как никак, живем же здесь, — Разумовский с улыбкой смотрит на неё. — Мне просто очень интересно, не сочтите за наглость… Но как Сергея Разумовского, программиста, одного из самых богатых людей России. И Игоря Грома, нашумевшего своими нестандартными способами выискиваниями правды майора полиции, затянуло вдвоем в кофейню?… — Ам, ну мы… Мы ведь дружим! К тому же, я помогаю в какой-то степени ему с делом Чумн… — Сережу обрывают на полуслове и перебивают. — Не сочтите за грубость, но почему вас это так беспокоит? — Игорь хмурит брови и вопросительно смотрит на девушку. — Ох, Игорь Гром, ну чего вы так? Просто интересно стало, как вас так судьба-то свела, что вы за ручку в нашу кофейню зашли?..  — Ч-чего? — Гром опускает взгляд на руки и вспоминает, что буквально за минуту от силы до этого, Разумовский, по неизвестным на то причинам, взял его за ладонь. И ладно просто притянул, очередь все же. А он вон стоит в стороне, ворон считает. Но почему держит-то до сих пор?! — Ой, Игорь, извини! — Серёжа резко вырывает свою ладонь и прячет её в карман штанов. Он моментально вспыхивает даже не красным, а бордовым цветом.   Гром озадаченно смотрит на его покрасневшие щеки и испуганное выражение лица. Майор не знает, как реагировать на это и потому шумно сглатывает, отводя взгляд на что-то позади него. Разумовский быстрыми шагами отходит в сторону, обняв себя руками и опустив голову вниз. Игорь не может это никак прокомментировать.  — Готова матча на миндальном молоке с карамельным сиропом для Сергея, а также… Так. Капучино для Игоря. Спасибо! — в конце барной стойки выкрикивает официантка, напоминающая Юлю. Ребята забирают свои напитки и, из вежливости улыбнувшись на прощание, выходят из кофейни. Их окутывает прохладный ветер, который поднимает сухие листья и пыль. Серёжа морщит нос. Они медленными шагами идут в, вроде бы, знакомом направлении к набережной. Разумовский устало прикрывает веки и поджимает губы. Он не готов. Или я не готов? Мы не готовы к разговорам.  — Игорь, — он поднимает виноватые глаза прямо на майора. — Если ты хочешь снова попросить прощения, то знай, я тебе всегда верю, этого мне не нужно. — Да я не про это… Ты это… Тебя… — Сережа отводит взгляд и сжимает плечи. — Тебя не пугает моя тактильность?… Это что такое началось? — В плане… Вдруг тебе неприятно, что я иногда касаюсь там… Или вот, обнимаю… Тебе если не нравится, ты только скажи мне, я всё прекрасно понимаю! Это ещё к чему?.. — Я. А, э-э… — Гром хмурится и чувствует себя очень потерянно и странно. Он смотрит на Сережу и пытается в его лице что-то найти и понять. — Просто… Это мой язык л…кхм. Дружбы… — Разумовский нервно кашляет, оборвав себя на полуслове. — Знаешь, если мне комфортно с человеком и я ему доверяю, то начинаю проявлять своё «уважение»?.. Я не знаю, как это назвать-то правильно. В общем… Я буду при любой возможности человека касаться. Обнимать часто, невзначай брать за руку, щекотать… Не знаю, — слова из уст Сережи произносятся с большими паузами, вздохами, мычаниями. Он очень растерян и нервничает, что сейчас всерьез это рассказывает своей же симпатии, которая стоит напротив. Господи. Дурень! Просто дурень, блять! Ну зачем я это рассказал?! Вдруг он теперь не так обо мне подумает? Вдруг у него мнение обо мне испортится? А вдруг он все поймет?!… Разумовский смотрит пару секунд на озадаченное лицо Игоря и снова отворачивается, нервно хватаясь за трубочку в напитке. Он глубоко и прерывисто вздыхает, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, но сделать это рядом с Громом кажется невозможным. Серёжа, как только майор оказывается рядом, да даже если просто проскакивает в голове мысль о нём, тут же краснеет и мутнеет разумом. И сейчас, вот он, идёт в пару сантиметрах от него, а Разумовский готов бросить все и убежать обратно в офис и закрыться там до конца своих дней. Или пока Олег его не замучает. В последнее время он что-то начал все чаще приходить и пугать его… Сергей прикусывает нижнюю губу и трет свою щеку, а после расчесывает волосы рукой. А мне это нравится? А я откуда-то знаю? Я сам не понимаю, что мне нравится, а что нет… Игорь думает о всех моментах, когда Серёжа и вправду его невзначай трогал. Почему-то самое первое и яркое воспоминание — когда он уснул на его плече. Чтобы сам Гром так сделал, нужно было завоевать и заслужить огромнеейшее доверие и кучу времени проверки. Игорь пытается отрицать в голове мысль о том, что ему не понравилось. Что ему вот ну совсем не нравится, как Сережа прижимается своей узкой грудной клеткой к его груди во время объятий и как укладывает голову на впадинку между шеей и плечом. И как судорожно гладит спину. Ну совсем нет. Ни в коем случае. В этом же ничего такого? Обычные объятия. Меня Фёдор Иваныч тоже обнимает, и ничего. Вот только то, как Сережа это делает. Что именно он вкладывает в это обычное действие, меняет восприятие в корне. Как Разумовский буквально тает и плавится в его крепких руках и мгновенно расслабляется, норовясь стечь на пол. Как улыбается до ушей, надеясь, что его улыбки не видно, хотя сам Игорь все прекрасно понимает и чувствует. Как грустно вздыхает, когда время объятий переваливает за норму «стандарта», перетекающих в уже что-то немного другое. Игорь улыбается, продолжая рассматривать красное лицо Сергея. Ну конечно нравится. Так здорово ощущается, когда тебе доверяют такое. Ведь, если бы человек не доверял, он бы вряд ли так делал? А так… Майор быстро допивает свой кофе и выбрасывает стакан. — Иди сюда, — Гром меняется в лице и пытается его сделать максимально серьезным, но глупая улыбка мешает этому. Он хватает Сережу за рукав кофты и сворачивает в какой-то темный переулок, грубо затаскивая сопротивляющегося парня, остановившись у самого тупика. Разумовского прибивают к стене. Он ударяется спиной и делает резкий выдох. Смотрит по сторонам, примечая, что тут темно, а вокруг — ни единой души. Стаканчик Игорь незаметно забрал и куда-то поставил рядом. Даже крыс на земле не нашлось. Удивительно. Гром встает напротив Сережи и рассматривает его, склонив голову к плечу. Разумовский часто дышит через рот и чувствует холодную испарину на лбу и спине. По виску стекает капля пота. — Игорь… Игорь, ч-что-ты?… Что-ты х-хочешь с-с…. — Сережа упирается руками в стену, придерживаясь за нее. Колени подкашиваются от страха, но он держится и продолжает в безумии смотреть на майора напротив. Игорь опускает взгляд на дрожащие ноги и почему-то ухмыляется про себя, что находит это… Да тут уже совсем все плохо. Да, черт. Да… Какой кошмар. Разумовский ударяется затылком о бетонную стенку и раскрывает широко глаза. Он меня убьет, да? Он меня ударит по-любому. Правильно… Он все понял. Игорь же у нас майор, он умный, в отличие от меня… Он сразу все увидел и понял. Пидорас я безмозглый! Ну как. Как! Как?! Прощай, работа. Прощай карьера. Прощай, последняя надежда на любовь… Гром держит руки в карманах штанов и сутулится, разглядывая Сергея свысока. И тут, до него наконец доходит. Он смотрит на побледневшее лицо парня, рыжую челку и голубые глаза. Игорь делает быстрый шаг напротив и неожиданно для обоих заключает Разумовского в объятия. Прижимает крепко к себе и сам упирается в стену из-за узости переулка. Сережа вздрагивает от неожиданности и молча позволяет себя держать. Он делает глубокий вдох, который в итоге все равно дрожит. Заметно расслабляется. — Придурок, — слышит тихое над ухом Игорь. — Это почему ещё? — А кто так пугает? Я уже подумал, ты меня избивать будешь! Предупреждай в следующий раз! — Сережа закатывает глаза и бурчит на повышенных тонах. — «В следующий раз»? Ты уже хочешь следующий раз? — Гром хихикает и проводит рукой по спине. Разумовский заметно снова напрягается от касаний, но держит себя в руках и старательно делает вид, что всё абсолютно нормально. — Зачем?… — Там людей много, а тут пусто, — Игорь кладет щеку на макушку Сережи и прикрывает веки. — Нет, я не про это. Я говорю, а вот это всё зачем было-то вообще? — Отстань, — Гром хихикает и прижимает тело к себе покрепче, беззаботно легонько раскачиваясь из стороны в сторону. Игорь чувствует себя странно. Ему просто захотелось посреди прогулки обнять Разумовского?.. Но… Ничего такого ведь в этом? Да? Он себя совсем не понимает. И почему ему так нравится его обнимать? А может… Потому что некого было?… Организм требует объятий, а было не с кем? С Прокопенко не в счёт. Это другое. Гром смотрит на рисунок, красующийся на стене. А Серёжа наконец-то обнимает в ответ. Он робко укладывает голову на плечо и сжимает рукава кожанки. Пу-пу-пу… Как бы разговор-то наш начать?.. Нужно как-то аккуратно это сделать... Рыжие волосы щекочут шею Игоря и тот чувствует, какие же они шелковистые и мягкие. — Серёг. Разумовский лениво и невнятно мычит что-то в ответ. Так. Либо сейчас, либо уже точно никогда. Я не могу, не могу, не могу! — Пойдем потом мороженое кушать? — Серёжа тихо хихикает и кладет голову на бок, глядя в конец улицы на людей, которые не обращают внимание на них вдалеке. — Расскажи мне про Олега. Слова Игоря звучат для обоих будто бы сквозь толстую пленку, или же как в вакууме. Оглушают, режут даже. Звучат остро, резко, больно. Сергей напрягается и сжимает свои плечи, как только слышит знакомое имя. Он тут же покрывается болезненными мурашками по всему телу и жмурится до искр под веками. — Эй, ты чего? Майор в растерянности не решается отпрянуть от Разумовского и посмотреть ему в лицо, а потому кладет руку на рыжую макушку и проводит прядь сквозь пальцы. Парень всё же отстраняется от Игоря, продолжая держаться за его рукава кожаной куртки, он прикусывает губу и смотрит в сторону. Тяжело вздыхает прежде, чем начать говорить. Блять. Приплыли. Так и знал, что это начнется рано или поздно! — Не хочу, — и поднимает максимально расстроенный, бездушный и тоскливый взгляд из всех, что майор когда-либо видел у него. Игоря как молнией пробивает. Он смотрит на Сергея огромными глазами и неверящими ушами. Да как оно?!..  Как… Почему? — Ясно. А когда захочешь? — Гром немного раздраженно это произносит. Ладно. Не хочет, пусть не говорит. Захочет — расскажет. Так, надеюсь же? — Тут не хочу. Мне здесь не нравится, — Сережа морщит нос, рассматривая под ногами мусор, насекомых и еще Бог знает что. Одну из жестяных банок он пинает в стену. Игорь чувствует облегчение и выдыхает, опять прижимает к себе Сергея и треплет волосы на его макушке. — А чего ты хочешь? Гром прикрывает глаза и не моргает, прокручивая все возможные сценарии событий, как бы ему раздобыть информации-то побольше на этого загадочного Олега… — Ты меня не слушал?.. Мороженое хочу я, — Разумовский наигранно (?) дует губу и выворачивается из объятий, становится неподалеку, немного пошатываясь из стороны в сторону. — Ну пошли за мороженым. А про Олега-то расскажешь? — Игорь смотрит с искренней надеждой на Серёжу, внутри усмехаясь (умиляясь?…) мелким прихотям и капризам Разумовского. Вроде бы, простая вещь, мороженое. А из губ Сергея это звучит до ужаса невинно и по-детски. И это ведь совсем не плохо?

***

Сергей сидит на холодных ступенях перед Невой, забавно болтая ногами. В руке у него стаканчик ягодного пломбира, и Разумовский поедает его с такой радостью на лице, что маленьким детям надо бы поучиться радоваться мелочам так, как это делает он. Капюшон свалился и давно лежит мятым за спиной. Шнурок на одном из кедов развязался… Игорь находится рядом с ним в зажатой позе, сжимает ладонью рукав кожаной куртки, а другой держит эскимо на палочке. Классика. — Серёг, ну так…? — Гром осторожно начинает разговор и слегка наклоняется к Серёже, рассматривая счастливое лицо. — А? А, точно! Ну… А что ты именно хочешь услышать? — Разумовский поднимает глаза к нему и расплывается в ухмылке с издевкой. — Просто расскажи про него. Каким он был?  — Ну почему «был»? Он и есть. Сейчас, — Серёжа облизывает шарик пломбира широким языком и вздыхает. Садится поудобнее, прокашливается и замирает. В голове всё так резко перемешалось. Все воспоминания слились в кучу… Разумовский не знает, с чего конкретно начать рассказ, не знает, что стоит рассказать, а что всё же лучше сохранить в секрете… Игорь внимательно смотрит на него, практически уже доев своё мороженое. Серёжа вдруг резко замечает что-то на его лице и добреет во взгляде. — Что-то не так? — Гром хмурится и следит за каждым последующим движением парня. — Да ничего, тут у тебя это… — Разумовский хихикает и тянет руку к щеке Игоря, пальцем стирает каплю мороженого и продолжает тихо смеяться, пока слизывает сладость со своих рук. Садится снова на место и натягивает рукава худи на запястья, невольно кутаясь, словно в кокон. Глубоко вздыхает и промаргивается, глядя в небо. — А чего рассказывать-то?.. — Разумовский нервно смеётся и закусывает губу, — Ну… Началось всё с того, что, однажды, одним майским днём, в наш детский дом отдали мальчика. Олега Волкова. Он был тихим, нелюдимым. Его сторонились все, так как боялись. Да и я тоже вообще, если честно, немного побаивался… А хотя, чего это я? Я ни с кем не общался, ха! — Сережа немного прерывисто дышит, пока наблюдает за темнеющим небом и уходящим солнцем за горизонт. Игорь облокачивается на ступеньку и неверяще тупит взгляд на сутулящуюся спину Серёжи и небрежно рассыпанные волосы по плечам. Он вслушивается в каждое слово, в каждую паузу, в которую вложено столько эмоций и чувств, что Разумовского всего переполняет и даже потряхивает ими, и он не знает, что сказать. Гром поджимает губы, когда резко задумывается о том, как Серёжа до ужаса неправильно убрал злосчастную каплю мороженого с его губ. Игорь не скажет, да даже самому себе это не признает, что это маленькое и глупое действие заставило его смутиться до красных скул. Серёжа жмурит глаза и роняет голову вниз, прекращая смотреть в небо. Обнимает себя руками и весь сжимается от колючих воспоминаний. — Это был обычный школьный день, урок истории, точно помню. Я рисовал на последней странице своей тетради Венеру… Ну та, что на стене сейчас висит… — с каждым словом Разумовский будто напрягается всё сильнее, а в голосе становится слышна тревога. Майор потирает свои пальцы и наблюдает за ним. — Мою тетрадь выхватила учительница, а когда она увидела, что я рисовал, то опозорила меня перед всем классом… Сказал, что я извращенец, раз голых девушек рисую… И плевать, что это Венера была. У неё всё — мальчик девочку нарисовал — всё, трагедия, извращуга малолетний, блять! — последнее Серёжа выплевывает с неприкрытой злостью и огромной обидой. — Надо мной смеялся весь класс. И я вырвал рисунок, скомкал и кинул на пол. А после выбежал оттуда в туалет, где в итоге просидел весь оставшийся урок, сидя на подоконнике. А на перемене в туалет зашёл он, — Разумовский вдыхает и тяжело вздыхает через нос. — Олег сказал, что рисунок очень красивый, и отдал мне его, — Серёжа едва заметно улыбается. — И он предложил мне дружить. И я согласился. Гром смотрит на дрогнувшие плечи с широко раскрытыми глазами, сглатывает. Разумовский поворачивает голову в профиль и глядит на Игоря. Улыбается шире, по-доброму. На глазах застыли слёзы. А потом Серёжу заносит. И он начинает свой бесконечный рассказ об Олеге. Как провел с ним всё своё детство, подростковые годы и юношество, рассказывает про всё.  

***

— Олеж, Олежа… Просыпайся. У нас п-проблемы… — Серёжа присаживается на край кровати друга и потирает ноги в узорчатых носках. Он аккуратно треплет Волкова по плечу, чтобы разбудить. — А?.. Че?.. С-Серёжа? — Олег лениво приоткрывает глаза, фокусируется на происходящем, видит Разумовского и вскакивает с постели, усаживаясь рядом. — Что случилось? Сколько времени? Какие проблемы?! Волков потирает глаза кулаком, но внимательно смотрит на тихого друга с неприкрытым беспокойством. А вдруг, снова кошмар ночной? А вдруг, кто-то из старших приколоться решил? А вдруг, ещё чего похуже случилось? Серёжа пожимает плечами и лезет в карманы поясной сумки, достает оттуда стопку серебряных ложек и высыпает на скомканное одеяло. Олег вскидывает брови и смотрит на это зрелище, поворачивает медленно голову к Разумовскому и досадно смеётся. — Ты опять? — выходит очень будничным голосом. Волков и вправду уже привык к подобным выходкам друга, но никак не мог предотвратить их. — Ага… Снова лунатил… — Сережа опускает голову вниз и трет нос кулаком, тихо хлюпает. — Ох, что делать-то мне с тобой?.. — Волков нехотя встает с кровати и на ощупь находит теплые тапочки, валяющиеся под комодом. — Я н-не знаю… Ты же не злишься на меня?.. — Серёжа становится рядом с другом и весь зажимается, трет щиколотку ногой. — Чего? — Олег находит тапочки и резко поворачивается к Разумовскому. — Почему я должен злиться? У нас злиться могут максимум поварихи за такое. Мне-то зачем?  — Не знаю я… Я… Я себя ощущаю глупо рядом с тобой… От меня одни проблемы…  — Ещё чё придумаешь? — Волков надевает обувь и встает напротив друга. Мягкие черты лица Серёжи освещаются тусклым светом луны сквозь занавески. Разумовский неловко улыбается и устремляет взгляд в пол. Неожиданно слишком громко шмыгает носом. — Эй, — Олег тут же хватает его за плечи, легонько встряхивая. — Ты чего? Давай без этого. Нам ещё клад твой возвращать. Серёжа потирает глаз и криво улыбается. Разрешает себе заплакать и делает это. Мальчик громко хлюпает носом и прерывисто вздыхает. — Тише-тише… — Волков сжимает другу плечо, а после загребает в крепкие объятия. Разумовский шумно выдыхает и обнимает в ответ, уложив голову на плечо. Объемный свитер Олега немного колет щеку, но Серёжа готов потерпеть такие мелкие неудобства. Мальчику тепло и мягко в объятиях. Его окутывает уютом и заботой от друга. За окном глубокая ночь, снег валит крупными хлопьями и виден в свете фонарей. Серёжа прикрывает глаза и расслабляется. — Пойдём, чудо в перьях. Вспомни слова поварих в прошлый раз: «Ещё такое повторится, и вы палками у меня есть будете!». А я палочками-то не особо мастер… — Хи-хи, хорошо! — Разумовский улыбается довольной улыбкой до ушей и негромко смеётся. Серёжа искренне счастлив, что у него есть такой хороший друг, который во всём ему поможет и поддержит. Разумовскому хорошо с Олегом, приятно и очень, очень уютно…

***

— Волче, а нас не наругают за такое?.. — Сережа стоит на краю крыши и аккуратно выглядывает. Его немного потряхивает из-за страха, но он старается не показывать это и держится за рукав куртки Олега, сделанной из тонкой кожи. — Да нормально всё будет, не боись, — Волков хихикает, глядя на напуганного Разумовского, но внутри всё же переживает за него и держит его руку крепко. Серёжа нервно улыбается и смотрит на ночной Санкт-Петербург с крыши детского дома. Волков, каким-то чудом, смог найти тайную лазейку сюда. Разумовский сжимает руку Олега покрепче и рассматривает город внимательнее. Ему перехватывает дух от красоты увиденного. Множество оранжевых огней, в маленьких окошках многоэтажных домов видна жизнь. Люди ходят, танцуют, обнимаются. На улицах мило сидят парочки на скамейках в парках, подростки разгоняются на элеткросамокатах и весело гогочут. — Красиво… — Серёжа произносит, кажется, одними губами. — Да, очень, — Олег рассматривает профиль Разумовского, какими горящими глазами он любуется Питером, и сам невольно начинает любоваться парнем. Его удивленному лицу с искренним восторгом, с приоткрытым ртом, распахнутыми веками. Серёжа кусает нижнюю губу, глубоко дышит. — Спасибо… — Ай? Чего? — Волков непонимающе хмурится. — За это спасибо, — парень поворачивается к Олегу и кивает на Санкт-Петербург перед ними. — Если бы не ты, я бы, наверное, никогда не увидел свой город с такого ракурса… — Ой, да чего уж там. Ради тебя не жалко даже на такие вещи идти. — Это в каком смысле? — Серёжа быстро становится серьезнее и вопросительно смотрит. — Да так… Забей, — Волков хихикает и подмигивает Разумовскому, а сам прокашливается и поворачивается к завораживающему виду. Олег не расскажет Серёже, что ради этой вылазки на крышу ему пришлось здорово попотеть. (Договариваться с ребятами из старших классов насчет «секретного пути», в обмен на хороший такой пакет вещей — пару шоколадных плиток, большую бутылку «Кока-Колы» и много-много жвачек «Love is…». А для школьника девятого класса, так ещё из детского дома, найти деньги на это всё не является такой уж и простой задачей… Но ради Серёжи Олег был готов на всё. Волков неожиданно вспоминает, что припрятал себе немного жвачек из тех, что отдавал в качестве платы. Олег тыкает Разумовского в плечо и вкладывает в ладонь маленький брусочек в яркой бумажной упаковке. — Как ты вообще сюда п… — Тебе. Подгон, — парень улыбается во все зубы и тихо смеётся. — Мерси, — Серёжа сбивается с мысли и это первое, что ему приходит в голову в ответ на скромный презент. — Опять тебе, — и в ладони лежат уже две упаковки. Только одна в синей обертке, другая — в зелёной. — Спасибо… — Ещё тебе, — Олег уже не скрывает, что ему с этого всего до жути весело, а потому, рядом с двумя жвачками нарисовывается и третья. — Много ещё?.. — Серёжа смущенно тупит взгляд, смотря на свою руку. — Не, была ещё четвертая, но я по пути схомячил её. Могу вкладыш дать. — О, давай! Волков достает из кармана смятую бумажку и протягивает Разумовскому. Тот убирает жвачки в свой карман и забирает вкладыш из рук, немного щурясь, когда пытается прочесть написанное. — Ой, дай сюда, а? Ничего не видишь уже со своим программированием! — Олег смеётся и забирает вкладыш, старается найти свет. — Тэк, чё тут… Так. Любовь это… каждый день благодарить судьбу за то, что вы познакомились. М. Серёжа прикрывает глаза и хихикает в рукав кофты. — Пойдем уже домой, фаталист блин, холодно ужас!…         

***

Волков сидит на бачке унитаза, поставив ноги на крышку туалета. Он укутан в серый свитер. Серёжа стоит напротив него, нервно закусывает губы и мнётся. — Не, а я не понял, Серёг. А ты чего меня вырвал с урока-то? — Олег выгибает бровь и склоняет голову к плечу. — Я хотел с тобой… Побыть, — Разумовский хрустит пальцами и потирает шею. — Ну пошли бы на перемене, чё такого? Почему именно на уроке? — Ну… Тут на перемене всегда очень много людей… А мне бы не очень хотелось… — Серёжа опускает голову и жмётся к двери. — Так, Серый, в чём дело? — Волков встает и становится напротив друга, продолжая сверлить взглядом. Разумовский резко пугается и теряется. Смотрит куда угодно, лишь бы не на Олега. — А-а… Эа… Да б-блин! — Серёжа закрывает лицо ладонями и громко выдыхает, — Короче, Волче, закрой глаза, окей?.. Пожалуйста. — Л-ладно?.. Хорошо, — и послушно прикрывает веки. А в следующую секунду Олег чувствует чужие губы на своих. Такие мягкие и аккуратные. Волкова окутывает мигом запахом Серёжи, чем-то сладким, будто вкусными лесными ягодами… Разумовский целует отчаянно, неумело, но с напором. Жмется к груди Волкова и держится мертвой хваткой за его плечи. Выдыхает устало и отстраняется. Смотрит куда-то сквозь Олега тусклыми глазами и тут же отворачивается. — Олег, прости! Прости, прости, прости! Я не… Это не… П-прости! — Серёжа громко шепчет и растирает свои бордовые щеки.  Разумовского ведёт, он шумно всхлипывает и прикрывает лицо рукой, не стыдится намокших глаз, вот-вот готовясь заплакать. А потом Волков молча хватает его за хрупкую талию, притягивает к себе посильнее и снова целует. И перемещается легкими и влажными поцелуями то к щеке, то даже к шее. А Разумовский держится трясущимися ладонями за его макушку и еле стоит на ногах. — Волче…     

***

Разумеется, если первые две истории он рассказал без каких-либо запинок, то о истории первого поцелуя всё же пришлось смолчать. И Серёже тяжело от этого. Что он не может поделиться таким важным моментом жизни с Игорем… — Эй, Серый. Серёг, — Игорь легонько гладит парня по спине. Он обеспокоен резко наступившей тишине со стороны парня. Как он смотрит себе в ноги и тупо лыбится. Гром хмурится, садится по-нормальному на ступень и наклоняется вперед. — Серёж, ну ты чего?.. Вспомнил что? — майор мнет крепкой ладонью чужое плечо. — А? — Разумовский вскакивает на месте, резко оборачивается к Игорю и неверяще смотрит на него. — Ты чего притих так? Я тебя зову-зову, зову-зову, ты вообще ни на что не реагировал сейчас. — А… О-оу. Ну да, у меня бывают такими моменты, когда я сильно задумываюсь над чем-то. Не пугайся особо. — Понял. Между ребятами повисает тишина. Каждый думает в какой-то степени о чем-то своем. Гром упирается лбом в плечо Серёжи и мычит. — Я домой хочу, — раздается тихое, усталое и крайне тоскливое из уст Разумовского… — Пошли домой, — улыбается Игорь, пока бодает бедное плечо и заливается вместе с Сергеем смехом от такой нелепой детской капризности. 

***

Разумовский заснул практически сразу, когда зашел в квартиру и упал на диван в гостиной. Успел лишь стянуть кроссовки, а остальную одежду так — «И так сойдёт!». Игорь сделал себе большую кружку чёрного чая, куда добавил ложку сахара. Отхватил себе пару печений с шоколадом с верхней полки. И уселся за рабочий стол Сергея, за которым идеально видно всю гостиную. И панорамные окна справа, открывающие вид на Петербург. И все картины со статуями. И Разумовского. Серёжа тихо посапывает на диване, крепко обняв маленькую подушку руками и ногами. Его огненные волосы разбросаны по наволочке и медленно стекают с неё на лицо. Само же лицо приняло необычайно спокойный вид. И веки мирно прикрыты, и щеки здорового оттенка… Гром не замечает, как слишком сильно заостряет внимание на этих деталях. Встряхивает головой и хватает телефон со стола. В спешке набирает номер своего напарника и прикладывает силой к уху. Раздаются глухие длинные гудки. — Алло? Игорь, привет! — Дубин произносит это с ноткой радости в голосе. — Привет-привет… Дим, дело есть небольшое. — Да-да, конечно. Что такое? — Найди мне всю информацию на Олега Волкова, которую сможешь найти, — Гром уже практически шепчет, надеясь, что Разумовский не услышит его просьбу. — Будет сделано.