Save me, I beg…

Обратно домой Игорь бежит со всех ног, прокручивая всевозможные варианты событий, связанные с Серёжей, с неподдельным страхом. Пробегает все подозрительные граффити, даже не глядя на них. Пару раз спотыкается о поребрик и чуть ли не летит на асфальт, но быстро ловит самого себя, ухватившись за выступы домов или стволы деревьев. — Господи, да чтоб этого Чумного Доктора! — злобно бурчит под нос, чувствуя, что бежать с каждым метром становится всё тяжелее. Гром с широко открытым ртом хватает жадно воздух и пытается отдышаться, пару раз всё-таки позволяя себе замедлиться, сменив сумасшедший бег на очень быструю ходьбу, но все равно не останавливается ни на минуту. Блаженно выдыхает, закатив глаза, когда видит нужную высотку с неоновой вывеской на самой макушке. “Vmeste”, а также знак «пис», освещают, кажется, всю улицу. Свет проходит сквозь вечерний туман, красиво. В четырех стенах крохотного лифта  Игорь не может найти себе места. Вроде уже смог прийти в норму, но пот, стекающий по лбу, вымокшая водолазка, которую ужасно хочется снять и боль в легких дает о себе знать.   Он мечется из угла в угол, дышит загнанно, и прикусывает, черт возьми, нижнюю губу до кровавых ран. Чертова привычка. Чертов тошнотворный-металический привкус во рту. Чертов Разумовский. Я такими темпами и до тридцати не доживу! Гром подпрыгивает пару раз на месте, когда лифт практически уже подъезжает на нужный этаж, чтобы, как только двери открылись, сразу выбежать из него и не терять времени. Что он, собственно, и делает. Он забегает в квартиру, грубо хлопнув стеклянной дверью, молясь про себя уже в моменте, чтобы та не разбилась. Нда, на ремонт бы мне пришлось, видимо, натурой расплачиваться… — Добрый вечер, Игорь Гром! — Игоря пугает голос Марго, отчего он вскакивает на месте. Бесит. Да какой же добрый? Я легкие сейчас выплюну и ласты склею, кажись, механическая дура!  Игорь взволнованно смотрит по сторонам, не видит и не слышит нигде Серёжу. Сердце бьется в страхе чаще. — Серый! Я пришел! Что случилось?! — майор быстрыми шагами обходит большую комнату, заглядывая и под стол, и за скульптуры, и даже под диван заполз, упав на колени.  А че я так трясусь-то? И почему мне так страшно? Раньше, на выездных допросах, мне никогда не было так боязно за другого человека. Игорь проводит нервно пятерней по волосам, попутно стягивая и швыряя где-то кроссовки. Он кусает заусенцы и чувствует себя, словно хищный лев, загнанный в крохотную клетку в зоопарке. Да потому что за друга боюсь. — Серёг! Ты где?! — Гром хмурится и кричит это, обессилено придерживаясь руками за стену, вырезанную силуэтами из мрамора. — Игорь, вам нужна какая-либо помощь? — виртуальная помощница говорит очень ласковым голосом, но ему на это сейчас плевать. — Да! Где Разумовский? — майор в какой-то момент не верит самому себе, что ему хватает смелости просить о чем-то Марго. Интересно, а она вообще может это как-то знать? А хотя, о чем это я… Искусственный интеллект же… — Сергей находится в своей спальне. Вывести изображение с камеры наблюдения на экран? Ну конечно! Я и забыл про другие комнаты вообще… Вот дурень!  — Нет, пожалуй, откажусь от такого добра. — Как скажете, Игорь. Надеюсь, была полезна! Гром идет, нет, бежит в чужую спальню, вход в которую находится в коридоре. Застревает в дверях, потому что резко становится не по себе. Холодный пот ощутим на загривке и лбу. Неожиданно в желудке скрутило. А если он там..? Ну нет. Да быть того не может. Ведь т-так? Игорь, недолго думая, все же осмеливается и дергает ручку, распахивая дверь и заходя в комнату.  И правда. О, как интересно. Потому что до-ро-жу им, волнуюсь за него. Не дай Бог с ним что-то плохое случится. Такой же сцены, что и в ту ночь в казино я не переживу. Еще бы чуть-чуть, и… И Серёжа бы не сидел сейчас на полу перед ним, свернувшись калачиком и обхватив свои же колени. Не уперся бы головой в ножку кровати и не плакал бы беззвучно, стараясь проглотить ком в горле, вперемешку со слезами. Не кутался бы в свою бордовую бесформенную кофту и не посмотрел бы на него сейчас так… Так… Даже в голову не приходит, как правильно описать его взгляд на меня! Не посмотрел бы с такой надеждой, с такой искренней, нужной, трепетной и боязной надеждой, не сморгнул бы слёзы с ресниц и не прошептал бы с облегчением на выдохе «Ты пришёл…». А позже изогнет кривым узором брови и снова подастся истерике, опять заплачет навзрыд и разотрет лицо трясущимися руками. Он бы сейчас лежал на всё том же полу казино, усыпанному золотыми конфетти и осколками стекла от бутылок. Согнулся бы пополам, схватившись обеими ладонями за шею и дергаясь в предсмертных конвульсиях. Захлебывался бы в своей же густой и темной крови, пачкая ей и себя целиком, и пол, и руки Игоря тоже, пока тот пытался остановить кровотечение. Кинул бы напоследок мутный взгляд прежде, чем сжать от невыносимой боли челюсти и обессилено закрыть глаза.  А над ним бы возвышался последователь Чумного Доктора, и улыбался жуткой улыбкой уха до уха, облизывал бы свои губы и громко-громко смеялся. Игорь не позволит такому случиться. Ни за что. Игорь сделает всё, чтобы этого избежать. Игорю дорог и важен Разумовский. Игорь не простит себе его смерть, какой и отчего бы она не была.  — Тише, да, я пришел. Я здесь, — Гром присаживается рядом на корточки, кладет руку на чужое плечо и поглаживает большим пальцем. Разумовский дергается от неожиданного касания к себе, пытается отодвинуться назад, но позади него оказывается лишь кровать, в которую он упирается затылком. Серёжа испуганно смотрит на Грома, а после отводит взгляд в сторону входа в комнату, чувствуя, как все его эмоции и силы падают и ломаются, и он начинает себя ощущать слабым, мягким, как жевательной резинкой. Он продолжает при этом всё также плакать и задыхаться от невозможности вдохнуть воздуха из-за всхлипов. Серёжа весь трясется и боится вообще куда-либо смотреть, кроме своих ладоней, которыми обнял себя и вцепился так, что с корнем не отдерешь.  — Ну-ну. Спокойно, — Игорь роняет колени на пол и склоняется над Сережей, нависнув темной крышей. Разумовский мельком смотрит на него, оказавшемуся так близко сейчас. Поджимает губы в тонкую линию и утирает позорные слёзы кулаком. Майор замирает, увидев, насколько вдребезги сейчас разбито состояние Сергея. Что тот не может даже вздохнуть нормально полной грудью, и перестать трястись всем телом. Как мне ему помочь? Думай, думай! — Там человеку плохо, а ты тут телячьи нежности устроил со мной! Ты вот лучше Разумовскому это всё покажи. Ему нужнее это, я чувствую. Слова Димы проносятся ураганом в голове, резко отрезвляя и давая почву для дальнейших размышлений. Точно… Чрезмерная тактильность — второе имя Разумовского. Как я мог и не догадаться сразу до такого? Но, телячьи нежности?… Я не умею вот это всё… Игорь тяжело вздыхает, но собирается с мыслями и всё же пробует на свой страх и риск. Да будет, что будет. Хуже уже не станет. Очень надеюсь. Он несильно сжимает руку на плече и поглаживает большим пальцем. Разумовский вздрагивает, но плакать от этого не перестает. Всё также дрожит и скулит, только теперь глядя на Игоря немного растерянно. Гром придерживает уже и второе плечо Сережи, продолжая поглаживать пальцами, параллельно внимательно наблюдая за изменениями в чужом поведении. Морщины на лбу немного разглаживаются, уже хорошо. — Вот так. Молодец. Майор кусает себя за язык в мыслях. Я так умею, оказывается? Хвалить других и проявлять тактильность не на уровне деревянных объятий и грубых пожатий рук? Это точно я сейчас делаю? Серёжа поднимает брови и ошеломленно смотрит, перескакивая взглядом от одного серого глаза к другому. Он дергается каждый раз, когда тот начинает говорить. — Ты всё сможешь. Ты только дыши, хорошо? — Игорь кивает головой и примечает, что собственный голос сейчас изменился до неузнаваемости. Тихий, но не скрипучий. Успокаивающий, убаюкивающий. Самого себя не узнаю. И что только делает со мной Разумовский?.. Гром скользит руками к узким бедрам и  останавливается на боках, скрытых под длинными шортами. Мода такая, носить, не пойми что. То ли штаны, то ли шорты. — Что ты… Нет, н-не надо, — Сережа в страхе сглатывает, уложив ладони на запястья Грома, будто бы останавливая таким образом. Игорь замечает, что Разумовский трясется больше, а слёзы, кажется, потекли бесконечным потоком, оставляя после себя влажные следы. — Тш-ш. Тихо. Не нервничай. Всё нормально, понял?  Да какой не нервничай? Я сейчас сам с ума сойду от того, что творю! Кто ж знал, что я таким открытым бываю? Как бы не испортить-то всё, Господи, как бы не сделать хуже… Доиграюсь сейчас только, с фокусами этими всеми… Он вон как трясется весь, боится меня видимо… Надо было слушать Диму изначально, не доводя ситуацию до конца, и идти прямо сейчас в детдом, схватить этого Макарова, или кто там, и делов-то! И все остались бы довольны! Серёжа бы не боялся Чумного Доктора. Убийства бы прекратились, как и беспредел на улицах. А полиция бы наконец выдохнула с облегчением! Разумовский шумно вздыхает, и его хватка на руке крепнет. Он пристально смотрит на свои и чужие руки, за которыми держится сейчас, как за спасательный круг. — Ты пришёл… Спасибо, — произносит тихо-тихо, напуганно, нервно. — Ну конечно я пришел. Ты бы знал, как я бежал, Серёг! Я как сообщение увидел — дропанул со всех ног! Серёжа слабо улыбается, хотя изначально это можно было легко отнести к простому дерганию губ, но нет. Всё-таки улыбается. Он прикусывает нижнюю губу и с осторожностью наблюдает за действиями Игоря. Гром сжимает бока, будто бы подбадривая его немного таким образом  — Нет… — Сережа снова теряется в страхе и начинает мотать головой из стороны в сторону. — Что-то не так? Отойти? Не трогать тебя? — Не делай мне б-больно, пожалуйста, всё, о чем я прошу… — Разумовский жмурится и убирает руки с запястий Игоря, зарывается в своих всклокоченные волосах и снова срывается, утыкается в свои колени лбом и всхлипывает в них. Не делай мне больно. Пожалуйста, всё, о чём я прошу… Не делай мне больно. И только тогда, когда Гром склоняется к нему, утыкается лбом в чужую макушку, вроде успокаивая тем самым, он убирает руки, по-удобному уложив их на острых коленях.    — Ты мне расскажешь, что произошло? Разумовский вздыхает и отодвигает ворот кофты, кинув взгляд на вид за окном. — Чумной Доктор, он… Он п-походу меня знает, — Сережа тупо улыбается и ненавязчивым движением растирает места на талии, где только что были обжигающие ладони Грома. — В каком смысле? Тебя, вроде, весь город так-то знает, — Игорь хмурится и настораживается. — Мы-ы с тобой смотрели когда утром запись прямой трансляции… Там был такой м-момент, где он с кровати Леши берет плюшевую игрушку. П-помнишь? — Да, вроде было такое что-то… Серёжины глаза тускнеют, и он оборачивается, глядя куда-то себе через плечо. Игорь убирает руки с коленок и уходит в том направлении, заметив и подняв с пола неопознанный сначала объект. Без коленей Разумовского под ладонями так холодно резко стало… Возвращается с чем-то мягким на руках, смотрит в полумраке комнаты и осознает. Плюшевая птичка с разноцветными глазами-пуговичками. Помнится, и правда, в трансляции был момент с ней. Серёжа буравит взглядом игрушку и Игоря, а затем тяжело набирает воздух ртом, расплываясь в лице на печальное и напуганное. Когда Гром слышит снова всхлипы, он отрывается от рассматривания чудной игрушки и оглядывает сидящего перед собой. — Нет-нет-нет! Подожди-подожди! — Игорь растерянно отбрасывает птичку на кровать, а сам берет, неожиданно для самого себя, лицо Разумовского в руки. Поднимает его голову, направив его взгляд на себя. Глаза у Разумовского расширяются, и он снова хватается за запястья майора, на этот раз просто держа их на месте. Игорь ощущает, насколько руки Сережи ледяные и влажные. — Смотри на меня. Видишь? Здесь, перед тобой, я. И пока я рядом, тебе ничего не грозит, понял?  — Ты такой хороши-ий, Игорь. Я не заслуживаю твоей доброты… — выходит слишком жалко. — Глупостей не говори. Серёжа промаргивается и склоняет голову к одному плечу, по-забавному-милому уперевшись щекой в теплую руку, трется об неё, как кот дворовый. Слёзы начинают снова течь с ещё большей интенсивностью.  — Ну-ну-ну. Не надо этого, — Игорь растирает подушечками мокрые следы. А следующего действия он никак не мог от себя ожидать. Просунув быстренько руки где-то под чужими лопатками и коленями. Он, с тяжелым выдохом, пытается найти более удобное положение и медленно встает на ноги. Разумовский испуганно вскрикивает, когда видит пол, на котором только что лежал, так высоко. Неуверенно поворачивает голову и видит серьезное лицо Игоря. — Поставь! — Серёжа скрещивает руки в кулачках на груди, поджимает колени, и всем своим видом напоминает маленького ребенка, который уснул в машине, и родитель относит его в спальню на руках. — Не-а, — Гром глупо улыбается и начинает не спеша нахаживать по уютной спальне. Игорь, держа на руках трясущегося Разумовского, тихо хихикает, наблюдая за его ну уж очень озадаченным выражением лица сейчас. Идет вперед, посматривая аккуратно под ноги, и тихо приговаривает ему что-то на ухо. — Тише. Я здесь, я пришел. Видишь? Я тут. Тебе больше ничего не грозит.  Разумовский пытается оттянуть голову, дабы больше не слышать таких трогательных слов прямо над ухом. Он шумно выдыхает и сглатывает накопившийся полный рот слюну. — Игорь, я говорю, поставь. Я не л-легкий ведь! — Сергей хмурит брови и легонько бьет локтем Грома в грудь, так, несерьезно, скорее дразнит, раззадоривает. Кажется, как правильно понимает Игорь, Разумовский успокаивается по-тихоньку. Видимо, такая резка смена обстановки, коей являются сейчас крепкие руки, его застала врасплох, и мозг переключился полностью на текущий момент времени, позабыв о недавнем стрессе. — Ты пушинка! — майор, заметив непонятливый взгляд на себе, усмехается и продолжает, — Я тебе серьезно говорю. Ты даже не рабочий вес мой, ты о чём? — Поставь на пол меня, мне неловко очень, — Сережа наконец признается и отворачивается. Слабая неоновая подсветка немного освещает их лица, но и то, четко увидеть можно только глаза. В комнате, как и за окном, крепкая и мрачная ночь. — Ох, я знаю, поверь, — Игорь расплывается в улыбке, — Смотрю, ты успокоился, да? — Угум. — Вот и славно, время-то, не детское уже. А ещё раз ложиться спать под утро я не хочу. Гром подходит к просторной кровати Сережи и опускает его. Разумовский сразу же, как только ложится на мягкое одеяло, подгибает к себе колени и вцепляется в подушку. Серёжа сжимает пальцы на хлопковой ткани и втягивает шумно воздух носом. Мечется взглядом по всему, что видит вокруг себя. Гром какое-то время смотрит на него немного вдумчиво и внимательно, а после идёт к выходу из спальни, и останавливается в дверях. — Игорь!.. — Серёжа испуганно вскрикивает, когда видит его почти на выходе. Поджимает сильнее колени и обнимает подушку крепче. Воздух из легких выходит в тот же миг. — М? — Игорь облокачивается к дверной раме и кладет на неё устало голову. Останься со мной. Не оставляй меня здесь одного. Прошу тебя. — Спокойной ночи… — он крепко-крепко обнимает подушку, представляя себе, как бы он также трепетно обнимал бы Игоря во сне… Но, это лишь фантазии и мечты, которые никогда не воплотятся в жизнь (?). — Завтра поговорим с тобой, добрых снов, — Игорь произносит это тихо и четко, бессильно выдохнув, и прикрывает дверь. Завтра поговорим. С тобой. Поговорим? Со мной? Со мной? Разумовский прикусывает нижнюю губу и прогибается в лопатках, перекатываясь на спину. Он все также продолжает сжимать мертвой хваткой бедную подушку. Сдавленно мычит в неё, и бьет тихонько ногами по изголовью кровати. Он меня на руках поносил! Разумовский кричит в мыслях, так как в жизни это бы явно некоторые вопросы вызвало. Серёжа поджимает к себе ноги и глупо лыбится, словно подросток в пубертате, когда девочка на прогулке взяла его наконец за руку. Или на дискотеке парень пригласил на медленный танец. Или на свое имя получил больше одной валентинки на Четырнадцатое Февраля. Столько вариаций… И все так схожи по ощущениям. Он рассматривает потолок, довольно растекаясь в улыбке. Даже тихо посмеивается. — Хорошо, что не труп твой потаскал. Сергей продолжает улыбаться, но на этот раз жмурится и хмурит брови. — Уйди. Уйди. Уйди, — он очень надеется, что хотя бы сейчас, в такой счастливый для него момент, он может спокойно прочувствовать его полностью со своими мыслями и ощущениями, но не тут-то было. Птица ненадолго остается с ним, вдумчиво глядя и рассматривая радостного и довольного Разумовского. Поджимает к себе крылья и закатывает глаза. — Тошно видеть тебя таким… Уязвимым, — голос дергается немного в  язвительном и злорадном тоне. Сережа отворачивается в сторону окна, вглядываясь в ночной вид в попытках перестать думать о Птице позади себя. — Марго, будь добра, занавесь шторы в спальне. Окна сразу же занавешиваются, оставляя из освещения в комнате только тусклую неоновую подсветку. Мерзость. Разумовский вымученно вздыхает и прикрывает глаза, но не убирая ни на миг улыбку до ушей при этом. Он дышит чаще и обнимает подушку покрепче. Серёжа выдыхает, когда слышит порхание крыльев и раздраженный возглас, после которого Птица всё же ушла. Мерзость. Сергей закрывает глаза и засыпает тут же, едва успев вспомнить руки на себе и успокаивающий голос над ухом, из-за которого он покрывался мурашками. Он расслабляется в лице и всем телом, ослабевая хватку на подушке и выпуская её из рук. Волосы разбросались по белоснежной подушке, складывая из прядей пестрые узоры.

***

Игорь этой ночью вертится из стороны в сторону на чертовом диване и спит суммарно в общей сложности часа полтора-два. И то, с бредовыми снами, состоящих из отрывков воспоминаний сегодняшнего вечера, моментов из детства и прочих обычных бытовых дней. Он просыпается множество раз и вскакивает с дивана, хватаясь за сердце и тяжело вздымая грудью. Оглядывается по сторонам, примечая, что в комнате всё еще темно, а стрелка на часах передвинулась на совсем лишь маленькое расстояние. Гром обессилено падает обратно и трет лицо руками, слыша, как из соседней комнаты раздается тихий голос и всхлип-мычание-плач. Разумовский снова плачет и говорит во сне. Нужно помочь ему. Игорь в этот раз не может себя взять в руки и сделать это. Он жмурится и давит на глаза, напрягаясь телом от нервозности. Пытается опять провалиться в пятиминутный сон, сопровождающийся рыданиями за стеной. Он не может ни уснуть. Ни помочь. Вынужден слушать это в молчании собственной безответственности. Дурак. Идиот. Придурок. Мразь!..  Игорь стискивает челюсти и сжимает руки в кулаки, а после встает с дивана и чуть ли не забегает с грохотом в комнату. Серёжа лежит на все том же месте, свернувшись калачиком и переодически вздрагивая. Жмурит глаза во сне и хлюпает носом. Гром оказывается рядом и наклоняется, кладет руку на плечо, несильно его сжимая. Хмурые брови Разумовского немного расслабляются, а самого лицо становится явно спокойнее, да и плечи расслабились и уже не такие зажатые. Он приоткрывает рот, произнося еле слышно на выдохе: — Спа-асибо… — и расплывается в небольшой улыбке. — Пу-пу-пу… — Игорь медленно моргает и хлопает его по плечу. А если завтра мы не проснемся, потому что Чумной Доктор нас сожжет? Или он уже заложил бомбу в здании, и нам остается лишь ждать, в надежде на лучшее? А вдруг он уже меня вычислил и только ждет, чтобы я вышел из офиса, и он тут же меня пристрелит, или ещё чего похуже сделает?.. Игорь отрешенно смотрит на Серёжу, на его веки с густыми ресницами и приоткрытые губы, через которые он немного хрипло дышит. Думает о худшем, о том, что завтрашнего дня может и не быть. И правда. Завтра может и не наступить вовсе ведь… О, как получается-то… Думай, Игорь, думай… Гром обходит кровать с другой стороны и присаживается на её край, сложив руки в замок на своих коленях. Глядит задумчиво в окно, но находясь при этом совсем не здесь, а где-то далеко-далеко. А если мой дом сжег Чумной Доктор? Вдруг я ему чем-то насолил, и теперь он меня терроризирует? А сейчас дошел и до Сережи, потому что узнал, что я с ним общаюсь? А вдруг он что-то сделает Федору Иванычу и Диме с Юлей? Не дай Бог. Ни за что. Ни при каких случаях. Никогда. Нет. Не позволю. Не позволю… — Игорь поворачивается к Сергею и замечает, что тот снова весь сжался, складываясь в ещё меньший клубок. Гром откидывается на спину, держа сложенные руки все также на животе. Полежу чуть-чуть тут… Совсем самую малость… Так хорошо здесь. Игорь вдыхает полной грудью спальный аромат: свежее постельное  белье с запахом стирального порошка. Какие-то дорогие духи с нотками шампанского и вишни. И сам Серёжа. Гром сразу заприметил этот запах ещё при первой встрече в казино. Почувствовал ещё сильнее и точно убедился, когда Разумовский неожиданно обнял его ни с того ни с сего. Он себя не понимает от слова совсем. По улицам скачет гротескный недо-герой в развевающемся на ветру плаще и маске с клювом, убивающий людей «очищая» тем самым город. А сам же Игорь думает о бытие и о том, как все же приятен аромат Разумовского. Дорогие духи, дорогие шампуни-маски-кондиционеры-бальзамы, и бесценный аромат самого Сережи, кажущийся чем-то теплым, ярким и цветным. Игорь ассоциирует его присутствие, да и в целом существование самого Сережи, с разноцветными наклейками из детства, которые он так любил собирать в альбоме. Пускай это и было «девчачьим» хобби, но Грому было плевать. И сейчас ему тоже плевать. Лежит себе рядом, смотрит в потолок, а перед глазами у него блестящие красочные стикеры из альбома в виде звезд с кометами, ракет и узоров. Гром растирает лицо руками, вымученно стонет и задирает голову на Разумовского. Серёжа даже во сне прикусывает губу и улыбается довольной улыбкой шире. Прикольный он конечно. Интересный человек… Игорь вздыхает и кусает обветренные губы, продолжая его рассматривать, а после пододвигается чуть выше и кладет затылок на его бок. Дурдом. Чё я творю вообще? Просто пиздец! Гром хмурится и наблюдает за спящим Сергеем с каким-то… Удовлетворением внутри себя?.. В последнее время, он чувствовал всем нутром, как он нервничает и переживает, так ещё и фокусы эти от Чумного Доктора... А сейчас, вот он, прям на его глазах, мирно спит и улыбается. Игорь позволяет себе радостную улыбку, что хоть ну кому-то стало легче. Он искренне радуется, видя его наконец таким спокойным и расслабленным. А для самого Грома всё больше и больше работы только появляется в деле Чумного… Пора вставать, иначе точно усну тут. Боюсь, Серёжа на утро будет не в особом восторге видеть, как я уснул под его боком… Он тяжело выдыхает и чувствует, как собственные глаза слипаются, а веки становится тяжелыми. Гром ещё раз делает медленным вдох и сдается с силами. Засыпает, выравнивая дыхание с Серёжей.  Чёрт. *** Дима отпивает уже остывший кофе из своей любимой кружки, а после ставит её с громким грохотом на рабочий стол. Он садится поудобнее и наклоняет голову к плечу. — Что ты говоришь?.. — голос неподдельно удивленный. — Пришел я вчера ночью, ну, после тебя. А он в своей комнате в истерике на полу бьется. Я его, конечно, успокоил, как мог. Но это было тяжело… — Игорь закусывает низ губы и смотрит в сторону. Он не расскажет другу, как вчера бежал, сломя голову. Чуть не задохнулся и буквально влетел в дом, в поисках Разумовского. Обнимал вчера его крепко и шептал успокоения на ухо, отнес на руках на кровать, примечая, что хрупкое и легкое тело уж слишком хорошо устраивается в его крепких ладонях. А после приполз среди ночи и уснул под боком, размышляя о всём подряд. Не расскажет.  Гром нервно вздыхает и закидывает ногу на ногу.  Как-то неправильно оно всё получается конечно… Не знаю. Странно это. Так не должно быть вообще. Он мельком поворачивается на громкие разговоры его коллег позади, но не вслушивается, да и особого внимания не уделяет этому. Гром видит перед собой спящего Серёжу и чувствует в носу приятный запах спальни. Майор устало мычит и, смеха ради, пинает мусорку, полную скомканных бумажек, под столом. — Нет, ну ты чего делаешь-то? Игорь, я понимаю, день не задался. Но и у меня жизнь не сахар, понимаешь! — Дубин раздражено цокает и смотрит задумчиво в потолок. — Да ладно, ладно… Я не договорил, — Игорь наклоняется снова к Диме и поднимает брови, а-ля «вообще-то, ты меня перебил, урод!». Но вслух он это, разумеется, не произносит, одним лишь взглядом говорит, — Он сказал, что его Чумной Доктор преследует… Или типо того. Дима сжимает ручку кружки чуть сильнее и заинтересованно смотрит на друга-коллегу. — Пацаненок, которого убили вчера в эфире, оказался его знакомым. В детском доме жил с ним, на год постарше правда, но все же, — Гром вскидывает брови и забавно выпячивает губу. — Ужас какой… — Дубин широко раскрывает глаза и пытается переварить эту информацию, — А ещё что-то говорил? — Да. Ему, как я понял, недо-герой наш подложил плюшевую игрушку, которую у того пацана как раз и взял, перед тем, как поджог его. Черт его знает, зачем это было вообще сделано, но факт есть факт. Разумовский в ужасе. — Ну, может… На это и был расчет? Чтобы поиздеваться над ним?.. — Дима смотрит в стол, на какие-то бумаги, и что-то вспоминает. — Да бред какой-то. Зачем вот это всё? Значит, одних он поджигает и убивает зверскими способами, а другому дарит плюшевую игрушку ради издевки? Не чувствуешь диссонанс некоторый? — Игорь мотает головой и хмурится. Гром хрустит пальцами и прокручивает дешевое кольцо, давно купленное в каком-то киоске. Снова о чем-то думает и рассматривает рисунок, прикрепленный к стенке у стола Дубина. — Эт че?  — А?.. — Дима напрягается, глядя в том же направлении, что и напарник. — А, это… Это… Стая. Игорь снимает рисунок со стены и рассматривает внимательнее вблизи. Все-таки, зрение подводит уже. — Это наша… Стая. Я, ты, Юля, Прокопенко и… — Дима замолкает, боком разглядывая свое же творение. — И Разумовский. Гром выгибает заинтересованно бровь и смотрит на Дубина. — А почему все псы, а он кот какой-то? — Не знаю. Не вижу я его в виде собаки. И вообще это не кот, а лиса, — Дима сглатывает и забирает рисунок из рук Игоря, снова прикрепляя куском скотча к стенке. — Понял, — Гром опять замолкает и смотрит себе под ноги. Не делай мне б-больно, пожалуйста, всё, о чем я прошу… Игорь кусает губу, ругает себя в голове. Вот и перенял чужую вредную привычку себе… Не оторваться же. — Ты какой-то задумчивый, — поникшее настроение майора переходит и к нему тоже. — Чего? — Гром промаргивается и смотрит на Дубина, — А… Не, нормально всё. Дубин недоверчиво наклоняет к нему голову и пытается выяснить, в чем дело. — Я же вижу, ты чем-то обеспокоен. — Нет-нет, всё в порядке, правда. Не думай об этом!  Дима замолкает и глядит на его руки, как они нервно потирает их и крутит кольцо. Словно места себе найти не может и нужно чем-то обязательно заняться.  — Игорь. — Да всё нормально у меня! Я же сказал уже! — слова выходит громче, чем он планировал, и Гром сразу же тушуется и затихает. На них оборачиваются пару сотрудников, но сразу возвращаются к своим делам. — Игорь. Если у тебя что-то случилось, ты мне можешь довериться, знаешь же? Я помогу, чем смогу, — Дима поджимает плечи и неловко переводит взгляд на папку с делом Чумного Доктора. — Я понимаю. Но… Я боюсь, что не готов это обсуждать пока. Мне нужно самому всё понять, — он вздыхает полной грудью и трет переносицу. — Хорошо. Но, во всяком случае, мой номер у тебя есть, адрес тоже. Не бойся, я не осужу тебя, даже если там что-то будет такое страшное. Окей? — Да-м… Хорошо. Спасибо, — Игорь слабо и натянуто улыбается ему, и смотрит в сторону той же папки. Дубина словно осеняет, будто лампочка резко загорается над его головой. Он резким движением притягивает к себе её и раскрывает на одной из последних страниц, выуживая небольшую бумажку, больше похожую на стикер, исписанный на ходу. — Помнишь, в записи эфира был какой-то набор чисел?..  — Да. Помню. Конечно… — Игорь отворачивается и выдыхает через нос. Естественно он ничего не помнит. Совсем мозги уже запудрил себе. — В общем… Что бы то ни значило… Но вот, — Дубин снова вжимает голову в плечи и протягивает бумагу.

не смей обижать лису

— И чё это? — Игорь скептически вертит запись и пытается понять прочитанное. — Я не знаю. Но… Шифр. Каждое из чисел оказалось соответствующим номером буквы в алфавите. Я недолго разгадывал, но время всё равно это прилично заняло. Без понятия, что это значит. Но что есть, то есть. — Понял, спасибо, Дима. — Да что уж там… Мне только в радость помогать тебе, — он поднимает голову и улыбается чуть светлее. Гром в ответ встает с места и хлопает его по плечу, а после треплет пятерней по белым волосам. — Юльке привет от меня, — майор тоже улыбается и машет ему рукой, а после уходит, делая последующий вдох все глубже и размереннее. — Передам!

***

— Игорь. А у тебя были в детстве прозвища? Ну, клички там вдруг какие. Гром возвращается домой под ночь. Опять гулял в одиночестве и все думал обо всём, пытаясь разобраться. Снова ходил на набережную. Сидел долго на песке и покрывался мурашками от холодного ветра. Он надеялся, что, вернувшись домой, увидит Сережу уже спящим. Но нет. Встречает тот его своей спиной, стоя вдумчиво у окна. На нём висит красивый и наверняка дорогущий халат бордового цвета с элегантным узором. Его немного мотает, а голова то и дело клюет носом вперед, но на ногах стоит крепко. Игорь думал о Чумном Докторе. О его следующем возможном варианте убийства. О игрушке. О надписи. О… Лисе? Да, точно, лисе… Не смей обижать лису Не обижай лису… Да какой бред! Что за зверинец вообще здесь?! Этот хрен в маске птицы пляшет! Тут какие-то загадки детские с лисами! Да невозможно это уже всё! Бесит. Бесит… Бесит!  — Нет. Не было. Гром отвечает сухо и лениво снимает обувь, кидая ее у входа. Он оглядывает гостиную и устало выдыхает. На столе перед диваном стоит наполовину пустая бутылка игристого. Да твою ж… — Странно. А у меня вот были. И много, — Серёжа поворачивает голову в профиль, его глаза прикрыты, а руки в замке за спиной. Игорь чувствует его пьяное состояние за несколько метров, просто лишь глянув на чужое лицо сейчас. Взгляд снова падает на бутылку. Рядом стоит два бокала, один с красными разводами от вина, другой чист и сверкает. Он сглатывает. Вот надо было тебе нажраться в слюни, а? — Меня много как называли. И гением. И уродом. Любимчиком публики. Педиком. Завоевателем женских сердец. Чудиком. Чудовищем… — тут он замолкает и облизывает сладковатые губы, — И лисой даже было. Прикинь? — Разумовский усмехается и снова смотрит на ночной вид. Лисой. Игорь вздрагивает. Лисой… Что-то не сходится здесь… «Не смей обижать лису» Не. Смей. Обижать. Лису. И лисой даже было… Да что ж это получается…? — Так надоело это всё. Игорь. Я устал, — Разумовский всё же поворачивается полностью лицом, глядя на него у входа в квартиру. — Есть такое.  Лиса. Ли-са. Л-и-с-а. — А не подскажешь, кто тебя лисой называл? Уж очень интересно, — Гром мелкими шажками подходит чуть ближе и берет бутылку. Наливает себе половину чистого бокала. — Не помню, — Серёжа склоняет голову и пожимает плечами, — Правда не помню. Может утром вспомнится, на ясную голову. — Ничего. Игорь ставит бутылку и берет фужер, принюхивается, немного вяжет во рту от горько-кислого-сладкого запаха алкоголя, но все же выпивает залпом и морщит нос. Разумовский прикрывает глаза, опускает голову и негромко хихикает. Гром смотрит на него и аккуратно ставит бокал обратно. Подходит всё теми же медленными шагами и встает напротив. Серёжа вздрагивает, когда видит перед собой Игоря буквально в пару сантиметрах. Он хмурит брови, внимательно смотрит на его лицо и вздыхает. Майор рассматривает его плечи, покрытые атласной тонкой тканью. Острые ключицы выглядывают из-под неё. Он опускает взгляд на его руки, которые тот распустил из замка и держит сейчас по швам. Склоняет голову вбок. Серёжа внимательно за ним наблюдает и замечает заинтересованный взгляд на своем запястье. Невольно и нервно дергает им. — Как с делом Чумного Доктора новости обстоят? — парень тихо спрашивает, всё также следя за действиями собеседника, а особенно за мимикой его лица. — Отвратительно. С каждым днём все только хуже и сложнее, — слова даются с небольшим затруднением, из-за алкоголя, пускай и совсем маленькой порции, язык всё-таки немного вяжет. Разумовский же глядит ему в глаза своим пьяным в дребезги, помутневшим и расслабленным взглядом. Игорь ловит это состояние и усмехается. Берет его ладонь в свои руки и просто аккуратно перебирает тонкие пальцы, рассматривая их. Серёжа вздрагивает от прикосновения. Он приоткрывает рот и какое-то время молчит, наблюдая за происходящим с его рукой. Из-за алкоголя в организме чувства обостряются в миллион раз, отчего уши и щеки уже давно горят, а внизу живота всё натянулось ещё тогда, когда майор только зашел в квартиру. — Знаешь. Надоело оно всё уже… — Гром выгибает печально брови и совсем слабо сжимает хрупкие пальцы. Разумовский прикусывает нижнюю губу и прикрывает глаза. Его ноги едва заметно подкашиваются, но он держится молодцом и чуть поддается ближе. — Бесит всё. Не хочу вообще ничего делать. Чумной Доктор этот… Он… Он просто везде! Я не могу так больше! Я не вы-дер-жи-ва-ю! — Игорь выпускает ладонь и смотрит устало в пол. Глаза намокают, а в пазухах неприятно жжется. — Да… Бывают в жизни моменты, когда руки совсем опускаются, и не хочется делать абсолютно ничего… — язык очень путается. Сережа поворачивает голову к плечу и опускается ещё ниже, находясь уже совсем на запретном расстоянии от лица. — Ты извини, что я вот так, на тебя все это валю… Мне просто некому больше рассказывать и доверять такое, а Дима… Не хочется его огорчать своим состоянием, он слишком сильно за других переживает. Разумовский кусает щеку изнутри и кладет руки на талию Игоря. — Правда? Не нашел «своего» человека? — Серый отводит взгляд и ведет руки на его спину, прижимаясь и некрепко обнимая его. — Ну… Типо того, — Игорю выбивает весь воздух из легких, когда хрупкий Разумовский прижимается грудью и печально смотрит в глаза, искренне сочувствуя ему. — А вдруг, свой человек совсем близко?  — Значит, мне пора уже очки для зрения покупать. Серёжа хихикает и качает головой. — Ну… Ты всегда можешь коснуться его, понимаешь? — голубые глаза чуть расширяются и он снова поднимает взгляд. — Да… Люди с дальнозоркостью только так и живут. Вблизи ничего не видят, зато дотронуться могут. Разумовский выдыхает и смеется со слов майора. — Как хорошо, что я всё вижу отлично. И мне кажется, что этот человек стоит прямо здесь и сейчас перед тобой. Игорь фыркает и смотрит в потолок. — А кто знает? Всё возможно. В мире в принципе всё возможно. Серёжа снова кусает губу и лениво закидывает руки ему на шею, буквально наваливаясь и вися на Игоре. — Воу, тише-тише! Ты перебрал, по-моему, Серёг, — Игорь дергается и перехватывает Разумовского, резко взявшись за совсем девичью талию и под мышки, — Кое-кому пора спатеньки…. Давай-давай. — М-м! Ну Игорь! — он раздражено мычит, продолжает держаться за плечи и послушно идет в сторону дивана. Гром кидает его на обивку и встает в стороне. Глубоко вздыхает, глядя на пьяного Серёжу, глупо улыбающегося ему. — Завтра поговорим, как я и обещал. Сегодня у нас не вышло, — Игорь указывает на него указательным пальцем и выдыхает. Уходит в чужую спальню, планируя этой ночью развалиться в райском саду, состоящем из мягкого одеяла с подушками. Придурок. Мерзость. Позорище. Разумовский пусто смотрит в стену, лежа на боку все в той же позе, как Гром его на диван и кинул. Тело приятно расслабленно и почти чувствуется даже невесомо. Он хотел заглушить свое состояние порцией алкоголя, надеясь отдохнуть хоть немного времени от всего этого… Но сделал только хуже, так как мысли остались теми же, так ещё и тело невозможно контролировать. Он засыпает практически мгновенно. Игорь же, лежа на кровати Сережи, широко зевает и засыпает в позе эмбриона. Грому стало не по себе, когда Разумовский обнял его за шею и повис на нём, говоря пьяный бред. Что мне делать?..