Save me, I beg…

Игорь с Сережей возвращаются в башню спустя очень долгое время. Они шли по сырым от моющей машины дорожкам, смотрели на красивую и завораживающую гладь воды, при этом обсуждая всё на свете. Гром выяснил за эту прогулку, что Разумовский — заядлый сладкоежка. Что он душу готов продать за коробку каких-нибудь конфет. Но, нет, не за «каких-нибудь». А исключительно в горьком шоколаде. Именно этот факт привел Игоря в больший шок. Горький шоколад, терпкий вкус которого он и выносить не может, вдруг обожаем таким слад… миловидным человеком. Еще он узнал, что Сергей любит больше кошек, нежели собак, и что он очень сильно хочет завести себе котенка, но всё никак из-за работы руки до этого не доходят. От Игоря Разумовский узнал о его главной мечте — поездке в Диснейленд. Гром, нехотя, сквозь мерзкий, склизкий ком в горле рассказал, что семя этого желания было заложено в глубоком детстве, но из-за небольших финансов он так и не съездил с отцом. А вскоре и подавно… Игорь поник и замолчал после этих слов, и Серёжа всё понял и без этого, положив руку на плечо, приговаривая шёпотом успокоения на ухо (Разумовский от себя такого не ожидал). Они доходят, наконец-то, до здания офиса "Vmeste", сонно хлопая глазами в лифте и облокачиваясь о стеклянные стены. Серёжа клюет носом в пол, и его длинные волосы рассыпаются вниз, закрыв лицо. Игорь находит рыжий цвет волос чем-то для себя интересным и привлекательным. На вид мягкие и пушистые, хочется потрогать. Гром зевает и потирает заслезившиеся глаза рукавами кофты. Разумовский в мыслях примечает, что сонный Игорь — произведение искусства. Утомленные, немигающие, покрасневшие глаза с темными тенями под ними очень красивые и трепетные. Гармонируют с его внешностью: высоким ростом, широкими плечами и хмурым взглядом. Я хочу тебя обнять. Серёжа и Игорь заходят в квартиру с панорамными окнами, и Разумовский сразу же убегает в соседнюю комнату. — Марго! Занавески! — кричит из спальни. — Готово, Сергей! — радостный голос искусственного интеллекта всё ещё напрягает Игоря, но он старается об этом особо не думать. Гром падает на небольшой диван в гостиной, стянув и бросив кроссовки где-то под него. Садится и облокачивается на мягкую обивку, чувствуя, как затекшие мышцы спины и шеи медленно растягиваются. Игорь улыбается, как довольный кот, объевшийся сметаны. Давно так не отдыхал. А вчера я и не заметил, какой он, оказывается, удобный-то. — Да замолчи ты, пожалуйста! — краем уха слышит из соседней комнаты громкий шепот. — Серёга? Всё нормально? — улыбка спадает с лица, сменившись гримасой напряжения. — А?! А… Д-да, да, всё пучком! — Разумовский быстро возвращается в комнату, неся в руках пушистое покрывало и буквально вцепившись в него дрожащими руками. Игорь хмурит брови. Серёжа спотыкается о мягкий пуфик, неожиданно оказавшийся прям в ногах. Готов упасть на пол, но его перехватывают крепкие руки Грома, удерживающие на месте. — Всё точно в порядке? У тебя чёт это… Руки трясутся, — майор забирает плед из трясущихся ладоней. — Я?! В порядке?! Да конечно! Игорь! Ты о чём? У меня всё супер! — Серёжа рвано дышит, хрустит суставами пальцев и скачет взглядом от одного объекта рядом к другому. Заметив, что такой ответ Игоря не устраивает, Сергей судорожно вздыхает и продолжает. — Руки трясутся… А-а… Ну… Я замёрз! А ты замёрз? — он натягивает нелепую улыбку до ушей и снова отбирает плед в свои руки. — Я потому и принёс его, ты садись, — раскрывает теплую ткань и небрежно бросает на диван. — Серёг, — Гром даже не смотрит, куда Разумовский пытается его так настойчиво усадить. Хмурится ещё сильнее. — Садись, говорю! Мне надо отойти, срочно! — легонько толкает в плечи, придвигая Игоря ближе к дивану, а после давит на грудную клетку, заставив упасть. Сергей не убирает своей наигранной и очень, по мнению Грома, жуткой улыбки. Снова уходит в неизвестном направлении. Разумовский убегает на небольшую кухню, где уже стоит пара кружек с чайными пакетиками в них. Быстро наливает кипяток, молясь в голове, как бы не уронить чайник, пролив всё на себя. — Серёжа, — голос вязкий, тягучий, растекается по барабанным перепонкам. — Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи! — он закрывает лицо руками, растирая щиплющие глаза. Зарывается во всклокоченные пряди. Растерянный взгляд падает на банку с пилюлями. Округленное стекло отражает слабую подсветку на кухне. — Даже не пробуй. Иначе я придушу его этой ночью, пока ты будешь сладко спать. Причем, твоими руками. Сделай мне одолжение, дай мне на этот вечер сменить твою позицию. Разумовский сглатывает. С Птицей спорить бесполезно. — Л-ладно. Только пообещай… Пообещай, что глупостей не наделаешь, я тебя очень прошу, — говорит тихо, напуганно, кусает губу и чувствует уже въевшийся металлический привкус. Голос в голове перерастает в мерзкое гоготание, от которого хочется спрятаться и заткнуть поскорее уши, уперевшись в угол. Серёжа складывается пополам, схватившись за живот. Жмурится до ярких фейерверков перед глазами. Встает, выпрямившись в спине. И смотрит на своё отражение в раковине. Жёлтые. Глаза жёлтые, с отливами меди и какого-то приторного сиропа. Улыбка расползается во все зубы. Не. Наделай. Глупостей. Разумовский берет чашки, прихватив под мышку упаковку печенья с шоколадной крошкой, пару плиток самого шоколада и ещё всего по чуть-чуть, на что рук хватило. Прошу.

***

Возвращается Серёжа, ставив чашки на столе и усиживаясь на диван рядом с Игорем. — Ты извини, раздражён немного, спать хочется, — грустно вздыхает и поворачивается лицом к лицу к Грому. — Не бери в голову. У всех свои тараканы в голове… Майор пытается всеми силами не смотреть на Сергея, как только увидел ярко-желтые глаза. Ну точно какая-то мистика. Они же голубые были. Я помню это! Берет кружку с чаем и отпивает немного, боковым зрением заметив садистскую ухмылку. — Знаешь, что забавно? — начинает Серёжа, сложив ноги в позе по-турецки и скрестив руки. Смотрит мечтательно в потолок. — Что ты так легко мне доверился. Игорь выгибает бровь, заинтересованно, но с опаской, наблюдая за Сергеем. — Ну вот Игорь. Ты же майор! — наигранно расстроено хнычет он. — Едва познакомился с человеком, а уже пьешь чай с ним на диване. А вдруг, это всё — мой четко спланированный план и я тебе чего намешал туда?  Гром довольно улыбается глядя пару секунд на жидкость в чашке, а после переводя взгляд на Серёжу. — А это легко проверить. Как говорится: доверяй, но проверяй. Игорь неожиданно кладет руку на затылок Разумовского, притягивая к себе ближе. Серёжа замирает. Кажется, даже не дышит.  Гром подносит свою кружку к губам Сергея, заставив того открыть рот. Вливает немного чая, а Разумовский всхлипывает и начинает громко кашлять в сторону. Игорь наблюдает за скрючившимся соседом, аккуратно похлопывая по спинке. Сквозь одежду ощущает выступающие позвонки и ребра. Серёжа садится обратно, вытирая рукавами мокрые губы и заслезившиеся глаза. Опять голубые... Да что за чертовщина?! — Извини, — неловко улыбается Игорь. — Раз проглотил и не сплюнул — значит не отравлено. Разумовский резко вспыхивает красным цветом и горит лицом от таких слов. Продолжает громко кашлять. — Это ты прости, не знаю, что нашло на меня… — Серёжа вроде успокаивается и возвращается в нормальное положение, но не прекращая пунцоветь. Гром вздыхает и забирает плед из-под себя, накрываясь им. Заодно оставляет половину и укрывает быстрым движением Разумовского, накинув покрывало на чужие длинные ноги. — Спасибо, — тихо буркает он, а взгляд немного оживляется. Серёжа упирается щекой в руку и ведет её к непослушным волосам. Игорь улыбается и усаживается поудобней, согнув колени и обхватив их. — А-а… Фильм? Да, фильм.. Я и забыл что-то, — Сергей неудобно хихикает. — Что смотреть будем? — Мне без разницы так-то. На твой вкус, — Гром заинтересованно рассматривает в своих руках упаковку какого-то замудренного печенья. Господи. Без лактозы, без глютена, а из чего оно тогда вообще? Из чистой солнечной энергии, утренней росы и природного воздуха? — Как скажешь, — пожимает озадаченно плечами Разумовский, нехотя отрываясь от наблюдения за забавным поведением Игоря. — Марго, сделай свет на минимум. Оставь только подсветку. — Будет сделано, Сергей! Всё к вашим услугам. Я бы не смог жить, зная, что за мной следит какой-то робот-искусственный интеллект, делающий всё за меня. Еще чуть-чуть, и восстание машин не за горами… По итогу Серёжа включает первый попавшийся фильм в списке рекомендаций, не найдя варианта получше. Да пусть хоть что-то играет. Я устал. Разумовский пытается укрыться пледом по шею, что не удается сделать. Голые ступни неприятно «жжет» от холода. Да твою ж… Он, аккуратно и максимально ненавязчиво, подсаживается к Игорю поближе, пробуя на этот раз накинуть плед. Не выходит, надо ещё ближе сесть. Нет. Надо купить нормальный плед, нормального размера. А не эту… Тряпку половую, платочек носовой. Серёжа разочаровано вздыхает и откидывается на спинку дивана. Руками пытается себя согреть, потирая плечи. Ноги прижимает к себе ближе. Нет, ещё ближе я не сяду. Это слишком. Я не хочу его спугнуть… — Ну чего ты вот ерзаешь? Не сидится? — Игорь, в шутку раздраженно, толкает Сергея в бок. — Да плед маленький! А мне холодно, — Разумовский обиженно дует губу, натягивая рукава кофты по самые пальцы рук. — Егоза, — Гром откидывает краешек покрывала и притягивает за бок Серёжу к себе, тем самым сократив расстояние до опасного минимума. Господи. Господи. Господи! Игорь укрывает уже обоих, беззаботно возвращаясь к просмотру фильма. Разумовский весь сжат и в напряжении, прижатый плечом к плечу с Громом. Слишком близко. Слишком близко. Слишком! Близко! Серёжа рассматривает мельком профиль Игоря и прислушивается к чужому дыханию. Кажется, он с такого расстояния может услышать даже его преспокойное сердцебиение. А у самого же готово выпрыгнуть сейчас. — Тепло ли тебе, девица? — майор откровенно ржёт, глядя на притаившегося Разумовского под боком. И подумать не мог, что когда-то буду вот так вот смотреть с кем-то телевизор. И подумать не мог, что буду сидеть чуть ли не в обнимку с тем, кого видеть мог только на рекламных стендах в городе. Серёжа мотает головой из стороны в сторону, как-то совсем уж по-детски и капризно закатывая жёлтоватые (!) глаза и всё также продолжая выпячивать нижнюю губу. — Как ребёнок, честное слово, — оценивающе бормочет Игорь, уже не зная, что и делать. Краем глаза посматривает на экран и наблюдает за происходящим на нём. У Грома вырывается раздраженный звук из груди, и он кладет руку на талию, прижимая к себе. Тем самым «приобнимая» Сергея. — Так нормально? — спрашивает вполголоса. — Угум. — Разумовский упирается щекой в крепкое плечо майора, делая при этом судорожный глубокий вдох. Я сейчас с ума сойду тут… Птица, ты не мой уровень уже! Серёжа обхватывает вторую руку Игоря и прислушивается к дыханию. К своему особенно. Приходится всё равно контролировать и следить за своими поступками. Дает себе наконец расслабиться (бред) и буквально растечься под боком Грома, пока его сжимает сильная ладонь. Манящее тепло Игоря, исходящее от него, заставляет обмякнуть в полуобъятиях. — Не знал, что ты любитель телячьих нежностей, — глухо шепчет, а после медленно моргает, будто веки смазаны медом. — А кто сказал, что любитель? — хихикает майор. — Это необычно, если честно. Другого слова подобрать не могу. Непривычно может, но… Интересно. — Интересно? — Вполне. — Интересно. Игорь опять заливисто смеется, а Серёжа не отрывает взгляда от него. Зачарованно наблюдает за этой картиной: смеющийся Гром, очаровательная щербинка между передних зубов и прищуренные серые глаза. Под грудной клеткой что-то животное хочет выбраться. — А друзья так разве делают? — Разумовский выдает вопрос и сам выглядит несколько озадаченным. — Как? — Ну вот так. Как мы сейчас. Гром выгибает домиком брови и смотрит на поплывшего Серёжу, улегшегося на его плече. — Да срать, что и как другие делают. Делай так, как сам считаешь нужным. Сергей устало зевает, слушая в пол уха тихий голос и слабеет с каждым вдохом, в итоге сдается и настолько тихо засыпает, что Игорь далеко не сразу понимает это. Последняя мысль, проскочившая в голове у Разумовского — Я засыпаю в объятиях с майором Громом. Охренеть… Игорь сильно увлекается просмотром, к удивлению, и в правду интересного фильма с незамысловатым сюжетом, что не слышит сопение на плече и ослабевшую хватку. Взгляд смягчается от вида спящего Разумовского. Сам не зная, почему, но Гром это находит чем-то реально… Милым? Да, скорее милым, чем что-то иное. Очень непривычно и странно чувствовать на себе спящего человека. Но не отталкивает. Рыжие волосы спали на расслабленное лицо, и рука Игоря вылезает из хватки, тянется к мешающей пряди на носу и заправляет её за ухо. Ладонь замирает рядом с густой копной цвета медного отлива.  Выглядят мягкими. А какие на самом деле? Меня, надеюсь, Марго не поймает на этом? Всё же во восстание роботов верится с каждой секундой все больше. Послав все к черту, он запускает медленно пальцы в волосы, сгибая невесомо где-то на затылке. Пушистые. Прикольно. Это вам не проволока на репе моей… Уже Игорь закатывает глаза на мысли в мозгах. Пряди проскальзывают меж пальцев, рассыпаясь и отдавая слабым ароматом шампуня. Гром находит это всё очень странным и неправильным, но в то же время не отталкивающим. Видеть рыжего парня, спящего на твоем плече, с которым ты познакомился буквально вчера не звучит, как что-то дикое. Игорь аккуратно поглаживает затылок, прислушиваясь к неровному дыханию. — Мм… — Разумовский хмурится сквозь дрём, корча забавно гримасу со сморщенным носом. — Не нравится? — рука Грома сразу же пропадает с головы. — Ше-я… — Серёжа корчится ещё сильнее, слабым движением руки кладя себе на шею и потирая её. Игорь всё понимает без лишних слов. — Неудобно, да? — Угум… — он утыкается лбом в плечо и трется об него, попутно растирая болезненное ощущение в мышцах шеи. — Понял, сейчас организуем. Гром вздыхает и падает на бок, прихватывая вместе с собой и Разумовского, которого укладывает рядом, головой себе все также на плечо. Укрывает одеялом обоих и просит Марго сделать звук потише. — Нормально? — Игорь сам себя не понимает. И зачем ему это всё? И почему он вообще это сейчас делает? Разве это адекватно? Нет, это неадекватно. Я мужчина, мне жену уже надо идти искать, семью в моем возрасте обычно заводят. Я не должен так себя вести. Сопящий под боком Разумовский хоть и кажется сначала чем-то неправильным, отвратительным и мерзким до искривления губ и скрежета зубов, но сейчас он выглядит уж слишком невинно-трогательным, чтобы будить его с криками, разборками и избиениями. Лучше это обсудить позже. Гром заглядывается на подрагивающие рыжие ресницы и дергающиеся веки. Чужая грудная клетка слабо и размеренно вздымается, Серёжа слабо сгибает пальцы на руках, как младенец, который только учится «хватательным» движениям. Я никогда не спал ни с кем в обнимку. Даже в детстве не помню, что бы мама так делала. Игорь в каком-то моменте, вспомнив ситуацию из школьного возраста, промелькнувшую яркой и ослепляющей вспышкой, устало прикрывает глаза и вздыхает. Игорь вспоминает ужасный случай из детства. Каким-то поздним летним вечером, когда на улице спала аномальная жара, влажно витающая в темноте. На Дне Рождения одноклассника. — Ну давай, Угорёк, правда? Или всё же действие? — блондинка с блестящими волосами до плеч и пронзительными глазами хлопает в ладоши, радостно глядя на Грома. — Ой, не знаю даже… Блин, — театрально делает вид, что задумывается, потирая подбородок и глядя в потолок. Сгибает пальцы на ногах в мягких носочках. — Игорек, готовься! Света если и придумывает правду или действие, то по полной программе! Так что, тебе не отвертеться! Выбирай уже хоть что-то! — паренек в яркой майке громко смеется, попутно поедая шоколадные конфеты из общей миски в центре круга. — Давай действие! — Гром машет рукой, усаживаясь поудобнее. В кругу раздается громкий гул в предвкушении чего-то интересного. Света перебирает в ладонях косу, в которую вплетены голубые атласные ленты, зловеще гогочет, а после выдает: — Выбери любого мальчика в кругу и поцелуй его! Только нормально целуй, а не в щеку! — школьница радостно горит щеками от собственной идеи. Игорь перестает улыбаться. Улыбка как-то медленно, но верно, начала спадать на «нет». Он крутится по сторонам, чтобы взглянуть, кто мог бы быть «претендентом» на эту роль. — А-а может в щеку лучше..? Меня ж не поймут. Я же… Я же сам мальчик! Как я могу другого мальчика целовать? Так нельзя, — Гром смущенно оправдывается и прижимает резко охладевшие руки к также резко вспыхнувшим скулам. — Давай-давай, так интереснее! Никто о тебе ничего не подумает, мы тут все равны сейчас! Игорь раздраженно хнычет и слишком уж долго засматривается на притаившегося Вову, который о чем-то задумался и сейчас игрался с браслетом из разноцветных бусин. Гром подползает к нему ближе, кладет руку на затылок, а бедный Вова вздрагивает и испуганно смотрит на него. — Прости, Вов. Задание есть задание. Не по-пацански это, не выполнять его. Понимаешь же? — а после всё было, как в тумане. А по-пацански разве было выполнять его? Разве, мужским поступком не был бы исход событий, в котором он просто молча встал и вышел бы из комнаты? Игорь никому и никогда не расскажет, что свой первый поцелуй отдал не красивой девочке из параллельного класса, которую отвел на дискотеку в соседнем дворце культуры. Танцевал с ней робкий и до невозможного неловкий медляк, а после позвал за здание под предлогом «музыка громкая, голова разболелась» и поцеловал, пока на фоне играла «Хочу быть с тобой». Нет. Не ей. А однокласснику. Однокласснику. Так ещё и в глупой игре. Какой позор. Мерзость. Игорь после этого вечера долго стоял перед зеркалом в ванной и тщательно тер язык горьким мылом, старясь смыть с себя этот стыд. Хотя в моменте он об этом даже не задумывался. Просто поцеловал и всё, и игра продолжилась, будто ничего и не было. И тем более не расскажет, в особенности Разумовскому, перед ним вообще мало что стоит раскрывать о детстве, дабы ничего запретного не всплыло. Не расскажет, что Вова тоже рыжий. И такой же худой, и поэтому он ходил в огромном свитере. И веснушки тоже были. Только вот глаза, увы, зеленые. Но волосы точь в точь такого же оттенка. И были такие же приятные на ощупь. Какой ужас. Хотя… Что-то новое нужно пробовать в жизни? Вот, какой ценный опыт оказался. Ага, обосраться просто опыт. Как я жил-то до этого? Разумовский вытаскивает его из воспоминаний тем, что дрожит и стискивает челюсть до слышимого хруста. Холодно чтоль? Что мне делать-то с тобой? Не оставлю ведь я вот так человека? Я же людям помогаю?  Игорь кладет тяжелую руку поперек туловища, слышит что-то вроде слабого скулежа и притягивает спящее тело к себе ближе.  Гром настораживается, когда со стороны Серёжи доносится чересчур громкий всхлип, а лицо всё больше расползается в ужасе и тревоге. — Эй, Серёж.  Разумовский сжимает до боли кулаки, ерзает острыми коленями. — Не оставляй… меня-я здесь одного. Пожалуйста… — Сергей зарывается в свои волосы, пряча раскрасневшееся лицо в них. — Серёжа. — Я не хочу оставаться с ним… Ты же знаешь! Я боюсь его… Олег, мне страшно..! Мне очень страшно-о… — Разумовский сдается и плачет навзрыд, громко всхлипывая. Тело изгибается, почти выскальзывая из чужих рук, а после дергается еще раз, оказывается в совершенно другой позиции и Серёжа чуть ли не падает из объятий, норовясь свалиться на пол с дивана, но реакция Игоря оказывается быстрее. Гром перехватывает дрожащего Разумовского и подминает под себя, чтобы иметь полный контроль над происходящим. Как ему самому так кажется. — Он всегда-а возвращается… — Серёжа буквально уже захлебывается в собственных же слезах, без единой удачной попытки нормально вздохнуть. Сонный паралич. Паническая атака? Галлюцинации?! Что это? Как мне ему помочь? Думай. Думай. Думай! Думай, твою мать, Гром, думай! — Он всегда рядом. Этот кошмар никогда не кончится… — Разумовский дергается в сторону, чтобы выбраться из хватки, задевает длинными ногами спину Грома, ледяные ступни проходятся по тонкой футболке, и Игорь сквозь неё чувствует, насколько тому холодно. — Серёжа! Проснись! — Игорь грубо трясет Сергея за плечи, мысленно ругая себя за такой нестандартный метод пробуждения. А что ещё делать, если нужен срочно вытащить человека из ночного кошмара? Разумовский широко открывает глаза, поблескивающие от слез. Вскакивает, садится, в спотевших руках сжимает простынь. Серёжа жадно хватает ртом воздух, будто до этого ныряя на дно океана без акваланга. Игорь смотрит на чужое лицо внимательно и строго, разглядывая, куда смотрят эти голубые глаза. Серёжа в упор не видит Грома, который серьезно над ним нависает сейчас. Выглядит со стороны, как блядско-красивая сцена из порнофильма, на светлый образ которой Разумовский бы разгорячено вздыхал в дýше, да и в душé тоже. — Ау, Сергей, приём, как слышно? Разумовский смотрит Игорю через плечо, заострив все внимание на что-то вдалеке гостиной. Темный силуэт стоит неподвижно, а рядом колышется комнатное растение с большими листьями. — Он никогда не уйдёт. Я не… Я не хочу это всё, мне страшно! Серёжа громко и судорожно пытается вздохнуть, потряхивая абсолютно всем телом, словно простояв долгое время на морозе без нужной одежды. Слёзы по щекам парня все не прекращают идти и идти, утопая в вороте кофты. Разумовский кладет руки на запястья Игоря, который все также держит ладони на его худых плечах. — Мне страшно. Игорь бы нагло соврал, если бы ответил, что ему не жутко. Гром не дышит и чувствует, как сердце отбивает бешеные ритмы. Ему не по себе. — Не уходи. Пожалуйста… Не оставляй меня с ним! Он никуда не исчезнет! Серёжа слабо сжимает ладони на собственных плечах, глотает шумно мокрые дорожки и дрожит осиновым листом. Гром через силу оборачивается, чтобы взглянуть, на что так испуганно смотрит Разумовский и бьется в нескончаемой истерике. Обнаружив, что там ничего, слава Богу, не оказалось, чего и стоило ожидать, хотя в какой-то момент Игорь всерьез начал думать об обратном, он возвращается и смотрит хмуро. — Куда ты смотришь? Там никого нет. — Он всегда-а возвращается, — Серёжа не чувствует своего рта и тела, будто далеко не здесь находится. Будто говорит кто-то другой за него и управляет конечностями тоже. Разумовский медленно отводит взгляд в другую от Игоря сторону, внимательно прослеживая движения темного силуэта в полумраке комнаты. Поднимает глаза выше, будто «кто-то» стоит рядом с ним и он смотрит ему в глаза. Сережа приоткрывает рот в немом звуке, на влажный лоб липнет челка. Неприятно. Спина вся вспотела и кофта также пристала к ней, мерзко.  Темный силуэт расплывается, контуры становятся четче и приобретают человеческие черты. Из темной вязкой субстанции вырисовывается знакомое лицо, узоры оставляют после себя смолистые волосы с бородой, а в конце, вишенкой на торте, сверкающий кулон на шее. Разумовский бледнеет лицом, становясь похожим на гипсовую скульптуру. Щеки неестественно-бордовые, синяки зелено-серые, вены и капилляры фиолетовые. Серёжа в ужасе. В самом настоящем, животном, неповторимом ужасе. — Да кто там? — Игорь снова оборачивается, но смотрит совсем не туда, где стоит силуэт. Не знает, куда глядеть-то. Знакомое лицо встает ровно за Громом, опуская ладони на широкие плечи, длинные пальцы размазываются и превращаются в нечеловеческие, острые. Серёжа задерживает дыхание, все также глядя чуть выше Игоря. Сжимает чужие руки до побеления костяшек. Лицо с хитрым, волчьим прищуром расплывается в жутком оскале с клыками. Позади него ухмыляется происходящему Венера, надменно глядя свысока и разбрасывая по всей стене рыжие локоны. Грома выводит вся ситуация из себя. Он грубо кидает Разумовского на диван, который в ответ скрипит, сам же срываясь почти на крик. Сам боится. — Там нет никого! Серёжа, очнись! Ни-ко-го! Мы здесь одни! — Нет, — шепчет на выдохе. — Да! Разумовский осознает, кто стоит позади Игоря, на кого он смотрит через его плечо. Кулон на шее становится четче, видит отчетливо резной из кости клык и морду волка. Олег машет рукой, перебирая пару пальцев, улыбается невинно, будто издевается. Так оно и есть. Серёжа жмурится, отчего накопившиеся слёзы за это время падают и утекают реками по скулам. — Глаза открой, на меня смотри! Он слушается, открывает веки и смотрит напротив. — Я здесь, понял? Я здесь, с тобой. Никого, кроме нас, здесь нет! Мы вдвоем тут, максимум — Марго третья! Сережа, наконец, выдавливает измученную улыбку в ответ, скорее приподнятые уголки губ. Смотрит снова  Игорю за спину, обнаруживает, что никого и ничего там нет. Выдыхает. Разумовский часто моргает, кулаком, совсем по-детски, утирает влагу с век. Поворачивает голову и глядит на телевизор мимолетом. — Всё? Фляга на место встала? — Игорь продолжает нависать над Серёжей и хмурится, вглядываясь в растерянное и зареванное лицо. Серёжа поднимает глаза на Грома и снова бледнеет, осознавая, в каком положении находится сейчас. Краснеет мгновенно, ежится весь, хочется обнять себя, создать барьер и защититься. Получается лишь снова отвернуться и сложить ладони на груди. Разумовский хочет слиться воедино с диваном и исчезнуть. — Игорь… Можешь, пожалуйста… Встать? Мне неловко, — он снова жмется и натягивает задравшиеся рукава кофты на запястья. Гром почему-то ухмыляется, но все-таки послушно встает и садится на одеяло. Серёжа присаживается рядом и поджимает колени к себе. — Я странный, да? — говорит тихо-тихо. — Почему ты так думаешь? — Игорь озадачен. — У меня часто такое, кошмары почти каждую ночь. В какие-то моменты кошмар перерастает в реальность, и я… Будто бы не до конца осознаю, сплю ли я, или уже бодрствую. Серёжа хрустит пальцами и выгибает их в обратную сторону. — Типо… Сонный паралич? — Гром выгибает бровь, говорит осторожно. — Ну типо того, да, — он отворачивается, смотрит на картину. Венера мило улыбается. Взглядом словно сочувствует. — А ты делаешь с этим что-то? — Да, конечно. Конечно! Я успокоительные пью. Но, как видишь, не особо помогает. — Я и не знаю, что отвечать. — И не нужно. Оба замолкают, неловко глядя по сторонам. — Ты по-любому считаешь меня странным. Я это точно знаю. — Серёж, нет! Если бы я и считал тебя странным, то просто не общался бы с тобой. Сам посуди: зачем мне это? — Игорь возмущен и поражен. Как Серёжа может о себе так думать? — Я не хотел… Я не хотел, что бы ты меня увидел таким. И так рано… Я думал все самостоятельно рассказать, когда достаточно сблизимся. Ой, точнее, если бы мы достаточно сблизились… Боже мой! Я… Извини! — Разумовский закрывает горящее лицо руками. Гром молча рассматривает взбудораженного и нервного Сергея. — Я просто… Чёрт! Никто не знает об этой стороне меня. Все фанаты и подписчики… Они даже представить не могут себе, какой я в жизни. Что по ночам я не хожу по клубам и танцую там, напившись в зюзю. Я. Просто. Пытаюсь. Спокойно. Заснуть. И не видеть один и тот же кошмар, который преследует меня в каждом сне уже столько лет… Я ни с кем не делился этим… Почти. — Олег? — Олег! Откуда т-ты?! — Разумовский вскакивает с дивана и встает напротив Игоря. Переминается с ноги на ногу. — Ты кричал во сне. Серёжа отступает назад, шагает медленно, в итоге спотыкается о чертов стол и плюхается на пол. Громко и вымученно стонет. Гром не успевает ничего даже подумать, и уж тем более предпринять. Встает резко с дивана и подбегает к лежащему Разумовскому. — Сергей? Вы в порядке? Мне вызвать экстренную помощь? — в разговор влезает Марго. — Марго, всё нормально. Нет, не нужно… Всё в полном порядке. Личико Марго исчезает с экрана также резко, как и объявляется. — Давай помогу, — Игорь присаживается на корточки и берет Сережу под плечи, помогает встать на ноги. — Ходить можешь? — Могу. — Вот и славно, пошли тогда, — Гром ведет Сергея к дивану, сажает, и сам падает. Разумовский морщится от боли в копчике и отворачивается. — А ещё что я говорил..? — напуганно шепчет. — Не думай об этом. Я так понимаю, ты мне не расскажешь про тайную личность некого Олега? — Нет. Игорь, извини, но нет. Пока нет. Серёжа замолкает и глубоко вздыхает, грудь подрагивает. — Не бойся меня, пожалуйста. Мне ужасно стыдно, не знаю, что я там наговорил во сне. Но если что-то страшное, прости. Игорь слушает, не перебивает. Кладет невесомо ладонь на спину, поглаживая. — Игорь, мы друг друга совсем ещё не знаем, но я… — Это поправимо, всё приходит со временем. — Это-то да… Но я сказать хотел, что… — Разумовский расслабляется от приятного прикосновения к спине. — Спасибо тебе. — За что? — Гром немного озадачен. — Спасибо за то, что выслушал. Что не бросил в трудную для меня минуту… Я ценю это очень. Правда, — здесь он набирает полные легкие воздуха прежде, чем продолжить. — Мы совсем только-только познакомились, но рядом с тобой я ощущаю себя так, будто пол жизни знаю тебя, — Разумовский прикусывает губу и снова отворачивается, в этот раз от смущения. От Игоря не удается скрыть порозовевшие уши, он это замечает и улыбается. Серёжа долго смотрит вглубь комнаты, боясь услышать ответ Грома на свои слова. Боится, что наговорил лишнего слишком. Какой позор. Позор, позор, позор. Нюни распустил тут! Ми только-только позьнакомились, а я будто поль жизьни тебя знайю! Нет, ну надо было такое выдать вообще? Теперь будет думать наверняка, что я двинутый какой-то. Спектакля с участием галлюцинаций же не хватило! Он ничего не слышит, но чувствует руки на спине. Его забирают в объятия и прижимают крепко-крепко. Серёже тепло и мягко, ладони Игоря обжигают даже через кофту. Серёжа горит лицом, но молча утыкается носом в ключицы и лениво забрасывает руки ему на шею, также обнимая. Серёжа чувствует, что в груди сейчас горит огонь, дымит везде и заполняет жаром каждый уголок. Серёжа довольно улыбается и прижимается поближе. А Гром тихо произносит. — Знаешь, я тоже поражен этим всем. Я никогда не открывался никому так быстро. Да и друзей особо-то у меня не было никогда, таких вот, кому можно доверить самые сокровенные вещи. А сейчас… Я честно, хер его знает, какие перемены в моей жизни происходят на данный момент, но мне, наконец, немного спокойнее, чем обычно. Сергей еле слышно смеется и беззвучно зевает, уложив голову на плече. Слабость и сонливость резко обрушиваются на него, накатив огромной волной. Игорь сильно удивляется такой тактильности со стороны Серёжи, но ничего ему не говорит. — Спи, Разумовский. Никто тебе не помешает. Я здесь. Серёжа прикрывает голубые глаза и довольно улыбается, когда руки на его спине поглаживают гибкий позвоночник и задерживаются на пояснице. Он бы сто процентов отреагировал на это, если бы не проваливающееся в сон сознание. Удается лишь шумно вздохнуть и что-то кротко промычать, уткнувшись лбом в изгиб шеи. Игорь поражен самим собой. Нужно срочно это всё с кем-то обсудить. Срочно. Завтра же пойду к Диме. Да, точно пойду. Нужно отыскать информацию на этого Олега.