Астерикс и германцы

Гости, хоть и нежданные, были поводом закатить пирушку. Жители деревни оперативно притащили столы и скамьи и собрали на стол. Какофоникса традиционно прикрутили к стволу ближайшего дерева, предварительно заткнув ему рот. «Варвары! — выругался Какофоникс в мыслях. — Трескают за обе щеки, а я смотри и исходи слюной! А я сейчас, как назло, так есть хочу...». Вайлет, не особо вслушиваясь в речь деревенского вождя, осмотрел то, что было на столе, и взял себе большой кусок пирога с повидлом. Слопав его, мальчик озадачился, где Какофоникс и почему до сих пор не пришел, раз его нет за столом. Вайлет оглянулся назад, рассчитывая увидеть приближающегося Какофоникса, и увидел его в нескольких метрах от себя, сидящего на земле и привязанного к стволу дерева. Да, Вайлет припустил к столу со всех ног, едва завидев там своих старших родственников, но как он с Какофониксом смогли разминуться так, что Вайлет не увидел, как его связывали? Шокированный Вайлет тотчас поднялся из-за стола, подошел к связанному Какофониксу и попытался развязать сдерживающие его узлы. Понимая, что развязать веревки самостоятельно у него не выйдет, Вайлет решил хотя бы вытащить кляп изо рта Какофоникса. — Я тебе сейчас поесть принесу. — шепотом пообещал Вайлет. Осмотревшись по сторонам в поисках своего сынишки, который с самого начала пира сидел по левую руку от него, а сейчас куда-то удрал, Рунтар увидел его сидящим на корточках рядом со связанным Какофониксом. — Немедленно развяжите его! — выкрикнул Рунтар, указав на барда. Те, кто был ответственен за связывание Какофоникса перед пирушкой, попытались объяснить иноземцу, зачем это делается, но Рунтар ничего не пожелал слушать: — Ничто не может быть достаточной причиной для такого! Вот от таких же варваров я и ушел! Застолье было организовано в честь германских гостей, поэтому нужно было исполнить их волю. Как только Какофоникс был освобожден от пут, Вайлет попросил Абби подвинуться, и та сделала это, насколько это было возможно, и постаралась сесть более компактно. Все содрогнулись, ожидая душераздирающих песен Какофоникса, но тот настолько не мог поверить в произошедшее, что на некоторое время лишился дара речи. Расположившись между братом и сестрой, ошарашенный Какофоникс после поблагодарил Вайлета и его отца за участие. — Не стоит. — пробормотал Рунтар. — У моего папы было то же самое. — заверил Какофоникса Вайлет, положив руку ему на плечо. — Мне было жалко его, когда он об этом рассказывал, и было жалко тебя сейчас. — Его тоже били за то, что он пел? — поинтересовался Какофоникс. — Ну, не прям били... Варвар, который называл себя другом моего папы, своими объятиями мог людей пытать. После этого у моего папы всякий раз были такие синяки, будто его использовали в качестве боксерской груши. И совсем не поэтому. Папу все постоянно оскорбляли, унижали его достоинство, никогда не относились с должным уважением, как к равному себе, потому что он был слабее остальных. На прочие его достоинства никто не обратил внимания... Какофоникс внезапно проникся сочувствием ко Льву. Если все те, кого этот Лев знал, оскорбляли его и представляли для него опасность, если он видел от всех людей только злобу, откуда он мог быть уверен, что те люди, у которых он был вынужден остановиться, будут вести себя иначе? И очевидно, настрадавшись, Лев всеми силами стремился отгородить своих чад от мира, который был к нему настолько враждебен, чтобы его детям не пришлось испытать то же, что и он... — То есть, тебя связали, чтобы ты не пел, я так понимаю? — поинтересовался после Вайлет. — Ну, никто здесь не ценит мой чудный голос. Меня связывают перед каждой пирушкой, за редким исключением, чтобы я никому не мешал. — Пока что я ни разу не выступал перед публикой, только перед домашними. Быть может, и меня бы варвары нещадно избивали, как только я открыл бы рот, я не знаю. Но если бы где-нибудь со мной или моим папой нечто подобное сделали бы всего раз, мы бы навсегда забыли дорогу туда. Нужно иметь чувство собственного достоинства. Скажи, а на что ты живешь, если никто здесь не восхищается твоим творчеством? — Я учителем работаю, а музыка — это мое увлечение. — ответил Какофоникс. — Как говорится, делу время, а потехе я посвятил жизнь. — Учителем? Ты учишь детей со всей деревни? Меня папа дома сам всему учил. Я думал, всех так учат... — Нет, не всех. Детей лично учат родители непосредственно своему ремеслу, а я учу детей общим вещам вроде грамоты и счета, которые должен знать каждый галл вне зависимости от рода деятельности. Какофоникс отломил себе ножку кабана, лежащего перед ним на блюде, и предложил Вайлету угоститься национальным галльским блюдом. Вайлет, не раздумывая, отказался от жареной свинины, взяв себе еще один кусок сладкого пирога, а после начал переводить взгляд с жареных кабанов на столе на Какофоникса и обратно, и на его лице читалось смятение. — В чем дело, милашка Вайлет? — Папа говорит, что те, кто ест мясо, особенно свинину, сами похожи на свиней — такие же жирные. — заметил Вайлет. — Вот я и не могу понять, почему ты такой стройный и изящный, если ты ешь кабанину, как и все остальные? Или вы едите ее только на пирах, на которых ты находишься связанным? — Наверное, потому, что когда у меня прилив вдохновения, я могу забыть о еде и сне. А вдохновение у меня появляется часто... — Мне это знакомо. Папа говорит, что это потому, что каждый человек — одновременно животное и божество. Человек имеет физиологические потребности, такие же, как и у животных, но при этом способен творить и создавать что-то новое, ранее не существовавшее, как божества. Когда человек занимается творчеством какого угодно рода, его божественная сущность доминирует над животной и подавляет животные потребности... — Интересная версия, такого я еще не слышал... А вы, что, совсем не ели мясо? — удивился Какофоникс. — Нет, почему же... Иногда ели, по праздникам, и зимой, когда очень холодно... В основном мы ели сладкие пироги с ягодами, фруктами или творогом, мед, орехи, сушеные фрукты и ягоды. Папа говорит, что это полезно для мозга, и цитирует Плутарха, который говорил, что ум и мыслительные способности тупеют от мяса. Ну, Абби ест мясо каждый день — чтобы ее насытить, сладкий пирог должен быть немыслимых размеров. Папе по душе вегетарианство, вот только в Германии сложно быть вегетарианцем, если половину года лежит снег и растительная пища не растет, ее приходится заготавливать с лета, да и холодно зимой, а мясной суп очень хорошо согревает... В Греции мы наконец станем вегетарианцами, климат это позволяет. Скажи, а ты бывал в других странах? — Да, в Риме, Греции, Финикии, Индии... — принялся перечислять Какофоникс, загибая пальцы. — А в Греции ты был в Афинах? — Нет, в Олимпии, на Олимпийских играх, болели всей деревней за наших Астерикса и Обеликса. Какофоникс был очень общительным человеком, поэтому был несказанно рад заинтересованности своей персоной со стороны этого мальчика. Вайлет с невероятным интересом слушал о путешествиях Какофоникса в другие страны, особенно про Грецию. Рунтар ел в основном сладости, которые были на столе, понемногу запивая их бражкой. Ему хотелось погрузиться в беспамятство, чтобы не проживать это время рядом с этими варварами, а просто проспать в полузабытье до тех пор, пока чертово море не утихомирится и не позволит им продолжать путь. На протяжении пятнадцати лет с момента вступления в брак он ни разу не пил, к тому же, спиртное всегда сильно действовало на него из-за малых размеров, поэтому Рунтар быстро опьянел. — Лев, как тебе у нас? — решил задать вопрос Виталстатистикс. — Всем ли ты доволен? — Неплохо. — оценил Рунтар. — Во всяком случае, здесь, у вас, мне нравится куда больше, чем в том германском королевстве, откуда я родом. У вас вон как культурно — скатерти на столах есть... И пирог с повидлом очень вкусный, мы все любим сладкие пироги. На моей родине вся еда такая, словно ее забыли положить в компостную кучу — гниль и тухло, одним словом. У вас хотя бы только рыба тухлая, да и то она наисвежайшая в сравнении с той, которую принято есть у нас. — О, вот и применение твоей рыбке! — обратился Фуллавтоматикс к Антигигиениксу. — Выдержи ее пару-тройку месяцев и сможешь продавать в Германии! Антигигиеникс налетел на него с кулаками, и через несколько секунд застолье превратилось в колоссальную драку. — Варвары... — пробормотал Рунтар, потирая виски. — Тогда почему ты даже не притронулся к жареному кабану? — поинтересовался Обеликс у гостя, как только драчунов разняли. — Я не могу это есть. Эта еда напоминает мне об отце. — Он погиб, охотясь на кабана? Это казалось Обеликсу наиболее вероятным вариантом развития событий, если принять во внимание размеры этих германских вепрей и их клыков. Это были не милые кабанчики, которые мирно ели желуди в галльском лесу — саблезубый болотный вепрь был плотоядным. — Нет, он с легкостью расправлялся с нашими вепрями... И это было тем, что он хотел разделить со своим сыном... И тем, что не мог сделать я... Бражка сделала Рунтара гораздо более раскованным и общительным, однако он все еще сохранял самоконтроль. Он вкратце пересказал свою тягостную биографию, при этом благоразумно умолчал о своем заключении в тюрьме и его причине, а также причине, по которой он сегодня утром сплавал к себе на родину. — И вы хорошие люди, вы хорошо нас приняли... Просто некоторые из вас очень напоминают мне визуально тех ублюдков, которые причинили мне немало боли. — подытожил он. Кто-то из сельчан проникся жалостью ко Льву, а кто-то, наоборот, презрением. Да, детям свойственно насмехаться над теми, кто выделяется из общей массы, но если эти насмешки продолжались и во взрослом возрасте, то это характеризовало Льва не с самой лучшей стороны. Астерикс не был выше или сильнее Льва, он был самым слабым физически в деревне, но даже без волшебного зелья он был смекалистым, быстрым и ловким, он был лучшим воином деревни, его уважали, с ним считались. Лев тоже мог бы заслужить уважение своих соплеменников, приложив немного усилий, но вместо этого он предпочитал ныть и обвинять всех вокруг в своей незавидной судьбе.

****

Через несколько часов все разошлись по домам и принялись укладываться на ночлег. Абби расположилась в хижине Обеликса, а Виолу уложили в жилище вождя, на чем настояла Импедимента. В знак благодарности за гостеприимство Виола предложила хозяевам бесплатно отправить послание с помощью почтовых голубей — своих драгоценных голубей она тоже везла в Афины в огромной клети на колесиках, которую соорудил ее муж. По прибытии в Афины Виола собиралась организовать там базу голубиной почты — там большая прослойка грамотного населения, и это будет приносить стабильный доход. — Ой, как здорово! — обрадовалась Импедимента. — Я уже давно не писала своему брату Гомеопатиксу! Виталстатистикс, и ты напиши своему брату! Когда письма были готовы, Импедимента отдала их Виоле и сказала, что их нужно отправить в Лютецию. — В Лютецию? — уточнила Виола, высовываясь из окна на улицу, где оставила клеть с голубями. Он открыла дверцу клети и выудила из нее двух пернатых почтальонов. — Это Искорка и Стрелокрыл — мои самые быстрые голуби! Голуби, как только к их лапкам привязали послания, взмыли вверх и вихрем понеслись в нужном направлении. Вайлет, едва его голова коснулась подушки, погрузился в сладкий беспробудный сон. Какофоникс уснул не так скоро. Он долгое время пребывал в замешательстве, будучи не в силах поверить в произошедшее накануне. Лев, который совершенно не знал его и всего несколько часов назад опасался того, что бард навредит его драгоценному сыночку, заступился за него на пирушке? Причина была более чем очевидна — посочувствовал человеку, которому доставалось от «варваров», как и ему самому. Вдобавок ко всему, отец и сын независимо друг от друга заявили, что ему надо переезжать отсюда в цивилизованный мир и не растрачивать свой талант на невежд...

****

Утром Какофоникс решил приготовить на завтрак своему гостю и себе сладкий пирог с творогом — еду, которую Вайлет на постоянной основе ел всю жизнь. Вайлет вчера сделал приятное ему, надо бы ответить тем же. Вдобавок ко всему, верхом гостеприимства было сделать так, чтобы гость поистине чувствовал себя как дома. Подсластить было решено медом и земляникой, оставшимися со вчерашнего дня. Начинка вышла слишком жидкой из-за большого количества добавленного меда, — чтобы сделать пирог как можно более сладким — и немного вытекала при разрезании, но в остальном вышло очень даже хорошо. — С добрым утром, милашка Вайлет! — С добрым утром, Какофоникс. — ответил Вайлет. Он уже давно проснулся, соблазненный идущим из другой комнаты запахом сладкого пирога, оделся и сейчас причесывал свои локоны, скрепляя их самодельными заколками в форме различных цветов, сплетенными из бисера. — Отнеси-ка пирога своим родителям. Потом мы с тобой будем завтракать. Какофоникс разрезал пирог на четыре части, две из которых, еще горячих и испускающих пар, сдвинул ножом на две тарелки и протянул мальчику. Вайлет осторожно спустился по лестнице и направился в сторону жилища вождя. Его матушка уже встала и кормила с руки своих пернатых питомцев. — Очень вкусно! — оценила Виола. — Передай Какофониксу от меня огромное спасибо. Рунтар, проснувшись с дикого бодуна, с некоторой долей недоверия принял угощение, переданное от деревенского барда. Вдруг тот хочет от него избавиться, чтобы заграбастать Вайлета себе? Мало ли раз он, Рунтар, готовил для Анкутмы отравленный сыр, который должен был отправить его к праотцам? — Назначаю тебя моим дегустатором. — обратился он к курице за окном, мирно клюющей насекомых. Отщипнув небольшой кусочек, Рунтар бросил его птице. Дважды повторять не пришлось — курица мигом склевала угощение. Подождав несколько минут и убедившись, что с пернатым дегустатором все хорошо, Рунтар наконец позавтракал и вновь улегся. Возвратившись, Вайлет уплетал пирог, запивая его молоком, и был абсолютно счастлив. Какофоникс залюбовался им в этот момент. Неспроста домашние ласково называли мальчика солнышком — он действительно словно светился изнутри, озаряя и согревая этим светом окружающих. — Вайлет, не хочешь остаться здесь? — робко поинтересовался Какофоникс. — Мне будет тебя очень не хватать. — Нет, завтра утром мы с семьей продолжим путь в Грецию. Когда я был маленький, папа говорил мне, что детей приносят аисты. А когда они их несут, то вполне могут обронить совсем не туда, куда должны были принести. Именно поэтому таким людям нужно найти то место, для которого они были предназначены изначально! В Афинах я покорю сцену и прославлюсь как музыкант. Здесь мне ничего не светит. Как только Вайлет озвучил главную цель переезда в Афины — блистать на поприще искусства, Какофоникс ощутил, что эти слова вызвали отклик в его душе. Разве не этого он сам хотел всю жизнь? — Покоришь сцену и прославишься как музыкант? — переспросил Какофоникс. — Можно поплыть с вами? — Конечно! Почему нет? Только я спрошу разрешения у папы... — А что ты будешь делать, если тебе не удастся сделать музыкальную карьеру в Афинах? Ну, мало ли... — Буду в театре выступать, папа говорит, что я прирожденный актер. Если не выйдет, то буду расписывать амфоры и фрески. Не выйдет и это — буду садовником, буду заниматься рукоделием — плести макраме и из бисера, эти заколки и ремешок, на котором ношу лиру, я сам сплел, это меня мама научила, — а музицировать буду только наедине с собой любимым. А еще я смогу наконец попросить папу научить меня вырезать из дерева. Он никогда не позволял мне, боясь, что я испорчу руки. А я обожал смотреть на то, как папа вырезает. Обычный кусок дерева, и с каждым разом он приобретает неповторимые, уникальные очертания, все приближается к готовому изделию... Это волшебство для меня. «Милашка Вайлет точно в Афинах не пропадет!» — отметил в мыслях Какофоникс. — А, еще я могу стать учеником Механикуса, или Механикла, не знаю, как правильно... и сконструировать крылья, которые позволят мне летать, как птица... — продолжил Вайлет после недолгой паузы. — Я всегда мечтал уметь летать. У тебя дом высоко на дереве, взять бы и взлететь... Папа мне всегда говорил, что высота опасна и губительна, но с нее все так красиво и так далеко видно... Еще мне папа рассказывал, что на нашей родине принято быстро транспортировать людей, перебрасывая их с места на место, и я не удивлен, почему он боится высоты, но будь у него крылья, это было бы славное развлечение... Хотя я надеюсь, у меня получится все, что я задумал, потому что папа говорит, что Греция — это страна невероятных возможностей... Обосноваться в Афинах, культурной столице Греции, где его таланты будут наконец оценены по достоинству просвещенными эллинами, всегда было главной мечтой Какофоникса. Но вместе с тем он понимал, что все же является галлом, и не сможет прижиться в другой стране, — разве что ездить на гастроли — в отличие от этого германского мальчика, который считает себя греком, по ошибке живущим в другой стране, и крайне недоволен этим фактом. Однако, будучи очень обидчивым человеком, Какофоникс после каждой пирушки, на которой его связывали, некоторое время — день или около того — дулся на всех и каждого. Сейчас же его обида оказалась куда сильнее обычного. Конечно, Какофоникс был рад, что на сей раз ему позволили присоединиться к застолью, но это произошло не потому, что так захотели его друзья и соседи, а только лишь благодаря двум неравнодушным малознакомым людям. Быть может, боги специально устроили небольшой, но сравнительно продолжительный шторм в море прямо рядом с галльской деревушкой, чтобы он, Какофоникс, встретил Вайлета, который таким образом изменит его жизнь? Благодаря этому у него впервые в жизни появился близкий друг, который разделял его интересы, и пусть он был ребенком, однако Вайлет не был обычным восьмилетним мальчиком. Если Вайлет страстно желал славы и признания на поприще искусства, то это значит, что их связывало очень многое. Как только Вайлет возвратился от отца с новостью, что тот не будет против, если Какофоникс к ним присоединится, более того, друид Гетафикс даст им волшебного зелья, которым его отец напоит Абби, и та вмиг домчит их до Афин, довольный как никогда бард принялся паковать вещи. Вайлет очень удивился, увидев, что у Какофоникса есть еще несколько музыкальных инструментов помимо лиры: барабан, волынка, лютня, бубен и галльская труба — карникс. «Этот бард может быть нам весьма полезен. Все идет как по маслу» — отметил Рунтар в мыслях. Он явно не просто так согласился взять чужака с собой...