Астерикс и германцы

Какофоникс всегда был жаворонком. Проснувшись и приведя себя в порядок, он обожал сидеть на платформе своего домика на дереве, никуда не торопясь, и любоваться рассветом. С высоты открывался прекрасный обзор не только на всю деревню, но и равнину вокруг, лес, море и четыре римских лагеря. Приятнее всего было смотреть в сторону моря — небо, разукрашенное яркими красками рассветного или закатного солнца, отражалось в бескрайней воде и выглядело еще более впечатляющим и красочным. Природа медленно пробуждалась или засыпала, а мысли в это время уносились куда-то далеко-далеко... Когда утро наступило и Какофоникс возвратился к утренней рутине, он продолжил смотреть в окно, обращенное в сторону моря. Море сегодня было на удивление беспокойным, швыряя из стороны в сторону небольшой плот, державшийся только на честном слове. Крепкий гребец пытался совладать со стихией и с помощью весла заставить самодельное плавсредство держать заданный курс, но его усилия были тщетны. Эта картина приковала к себе внимание Какофоникса. — В море ветер, в море буря... — начал было петь Какофоникс, и в тот же момент ему в лицо прилетела рыба. — Я не имею права петь в своем собственном доме? В деревне я всем мешаю, в лесу я всем мешаю, даже в своем доме я всем мешаю! — выкрикнул Какофоникс, высунувшись из окна своего дома на дереве и едва не сверзившись вниз при этом. Фуллавтоматикс и Антигигиеникс раскрыли было рты, чтобы прокричать что-то в ответ, но им помешали. — Где ваш вождь? — раздался чей-то сиплый голос за их спинами. — А зачем? — поинтересовался Фуллавтоматикс, обернувшись к источнику звука. — Мы — семья из северных земель, направляемся в Грецию в поисках лучшей жизни. Мы бы хотели попросить у вас пристанища. Представ перед вождем деревни, глава семейства иноземцев объяснился: — Мы — германцы, плыли в Афины на плоту, но непогода вынудила нас прервать путешествие и остановиться здесь. Я и моя семья хотели бы попросить у вас пристанища, чтобы мы смогли отдохнуть и набраться сил, пока море не успокоится. Нас измучило это плавание. — В таком случае добро пожаловать. — промолвил Виталстатистикс. — Будьте нашими гостями. Сколько вы собираетесь у нас пробыть? — Ну, около дня. — последовал ответ. — Завтра утром мы планируем продолжить свой путь в Афины. Если море будет и дальше бушевать, то придется задержаться на более долгий срок. Как только вождь узнал, откуда эти люди и зачем прибыли, то созвал всех жителей деревни, чтобы решить, кто может разместить у себя на время кого-то из них — разместить у кого-то одного всех четверых было невозможно. К огромному разочарованию главы прибывшего семейства, друид Гетафикс определил, что море будет бушевать двое суток, а это означает, что придется находиться здесь два дня, а не один. Не так-то часто в их деревню приходили или приезжали люди из других стран, не считая Рима, поэтому это было событием, и четверо иностранцев быстро стали объектом всеобщего внимания: черноволосый коротышка вместе со своей высокой и худощавой супругой с длинными золотыми волосами, рослая и упитанная девочка-подросток с короткими черными волосами, одетая в удобные мальчишеские одежды, и как две капли воды похожий на мать ангелоподобный мальчик в ярких одеждах и кружевной рубашке с вышитыми цветами и птицами. — Будьте добры, представьтесь. — обратился вождь к германцам. — Я — Лев. — произнес Рунтар, решив заранее представиться тем именем, которое выбрал для своего дальнейшего проживания в Греции, чтобы лишний раз не выдавать себя. Он был крайне недоволен тем, что, во-первых, разбушевавшаяся стихия отдаляет его от желанной Греции и заставляет задержаться, да еще на два дня, а во-вторых, что он вынужден просить приютить его и его семью галлов, которые не слишком отличались от его ненавистных соотечественников и до боли напоминали ему их. Особенно этот боров с темно-рыжими, почти каштановыми усами и в штанах в синюю полоску... Практически вылитый Анкутма. Рунтар смотрел на них со страхом, злобой и гордыней, хотя отчаянно пытался скрыть это и доброжелательно улыбался, но то, насколько вымученной была эта улыбка, не могло остаться незамеченным. — Я — Виола. — представилась женщина, облаченная в белую кружевную рубашку с рукавами-фонариками до локтя, черную жилетку с вышитыми цветами на ней, ярко-малиновую юбку и войлочные сапожки. — Я — Абби. — представилась крепкая чернявая девочка. — Я — Вайлет... — робко пробормотал златокудрый и синеглазый мальчик, словно кролик, окруженный стаей удавов. У Абби внезапно громко забурчало в животе, и она густо покраснела. — Абби, ты голодная? Ты любишь жареных кабанов? — спросил ее Обеликс. — Я любое мясо люблю, главное чтобы много! — заверила его Абби, облизнувшись. — Это хорошо, только их еще надо поймать! — О, я люблю охоту! Кстати, как к тебе обращаться? — Я — Обеликс, а это мой друг Астерикс, а это — мой песик Догматикс. — Будем знакомы. Милая собачка. — улыбнулась Абби, осторожно погладив маленького белого песика. Тот лизнул ей руку в ответ на ласку, и Абби захихикала. — Абби, дать тебе зелья для придания сил? — предложил Астерикс. — Нет, спасибо, мне оно не нужно. — отказалась Абби. — Ты тоже в него упала, когда была маленькой? — полюбопытствовал Обеликс. — Нет, я такая от рождения. Я родилась в момент кольцевого солнечного затмения и с тех пор у меня сила сорока варваров — это не точно, просто папа прикинул, что около сорока... — У вас есть зелье, придающее сверхчеловеческую силу? Можно попробовать? — попросил Рунтар. Объяснил свою просьбу он так: — Я кое-что дома забыл... Не очень важное, но раз уж появилась такая редкая возможность, хочу оперативно сплавать. Вайлет впервые в своей жизни видел людей, которые не были его семьей, да еще и в таком количестве. Обо всех тех, кто считался варварами, его отец ни разу не говорил что-либо хорошее. Не выпуская рук родителей, он задрожал, будто осиновый лист, и попытался сжаться. Внезапно мальчонка встретился взглядом с человеком, который его с интересом рассматривал. С удивлением Вайлет обнаружил, что этот человек очень похож на него внешне, за исключением формы носа, но самое главное — в руках он держал лиру. Лиру! — Ух ты! — восхитился Вайлет, и его глаза засияли. — О Тевтат, их двое! — воскликнул Фуллавтоматикс, заметив, что у Вайлета, который подскочил к Какофониксу, на шее висит лира на ремешке. — Дяденька, у вас есть лира? Вы тоже музыкант? Можете спеть что-нибудь? Рунтар, дожидаясь порции зелья, остался доволен тем, с кем пожелал пообщаться его сынишка. Насколько Рунтару было известно, у галлов, как и у одиферцев, плащи носили только самые высокопоставленные лица: в Одифере это были князь, советник и генерал, а в этой галльской деревушке — вождь, друид и бард. Также галлы были гораздо более грамотными — во всяком случае, каждый человек здесь умел читать и писать, в Одифере же этим навыком владели лишь несколько человек, включая самого Рунтара. А насколько Рунтару было известно, преподавать имели право только друиды и барды, как самые образованные и эрудированные люди. В общем, общение с этим человеком пойдет Вайлету только на пользу. — С удовольствием, милашка Вайлет. — просиял Какофоникс, обрадованный внезапным интересом к своему творчеству. — Рад познакомиться. Меня зовут Какофоникс. И можешь обращаться ко мне на «ты», у нас так принято... — Очень приятно. — улыбнулся Вайлет. — Только пойдем в лес. Здесь есть люди, которые не могут по достоинству оценить мой великолепный голос. — ответил ему бард, выразительно посмотрев на двух особо ярых ненавистников своего таланта. — Папа, можно? — спросил Вайлет, посмотрев на отца щенячьими глазами. Рунтар кивнул. — Как думаешь, Антигигиеникс, через сколько времени этот тощий мальчик будет выбегать из леса с паническим криком, заткнув уши? — смеясь, спросил Фуллавтоматикс. — Сразу же, как только они зайдут в лес. Через несколько минут иноземцы рассредоточились кто куда, и большинство деревенских жителей возвратились к своим повседневным делам. К обоюдному удивлению кузнеца и рыботорговца, удирающий с заткнутыми ушами Вайлет не показывался на горизонте. Два музыканта гуляли по лесу. В этом лесу Вайлету понравилось гораздо больше, чем у себя на родине: в Одифере леса были хвойными — разлапистые ветви многочисленных елей, сосен, лиственниц, можжевельников, туй и пихт почти блокировали доступ солнечного света, отчего было ощущение, словно тебя накрыли огромным темным колпаком, в галльском же лесу хвойных и лиственных деревьев было примерно поровну, из-за чего в лесу было куда светлее, теплее и уютнее. Какофоникс был вне себя от радости, когда по окончании его первой песни Вайлет зааплодировал ему и сказал, что ему очень понравилось. Они долго пели по очереди, сопровождая пение умопомрачительными кульбитами, кто как умел. Но если Какофоникс пел о различных аспектах галльской жизни, иногда затрагивая римлян, то песни Вайлета были посвящены тому, как хорошо жить в Афинах, культурной столице Греции, где ни он, ни его отец ни разу не были: — А в Греции везде растут кокосы, Орехи, ананасы, абрикосы, Над ними вьются бабочки и осы, Растут здесь персики, бананы — Есть в Афинах все! Я не знаю, где еще на этом свете Есть такая же весна! Я, пожалуй, отпущу попутный ветер И останусь навсегда В Афинах! Когда спустя несколько часов оба они утомились, Какофоникс похвалил мальчика: — Неплохо поешь, Вайлет! — Рад это слышать. — Кто тебя научил? — Музыкантов у нас нет и никогда не было, так что учиться было не у кого. Петь умеет вся моя семья, поэтому мы все самоучки, а эту лиру изготовил для меня папа. — Откуда же он знал, как выглядит лира, если у вас нет музыкантов? — Откуда — не знаю, но мой папа знает все обо всем. Еще папа говорит, что для того, чтобы хорошо петь, нужно каждый день есть мед — он очень полезен и для мозга, и для голосовых связок. — Каждый день? Как же вы его достаете в таком количестве? — Хочешь, я тебя научу? — Хочу! Астерикс и Обеликс в это время в компании Абби добывали кабанов на завтрак. — Ты здорово охотишься, Абби! — заметил Обеликс, укладывая в кучу уже добытых кабанов, чтобы удобнее было нести все это домой. — Ты у себя на родине научилась так охотиться на кабанов? — На медведей, не на кабанов. У нас нет кабанов. — Как, совсем нет? — Последнего кабана видел мой папа, и этот кабан огромный, выше человека, и саблезубый, вот с такущими клыками! Он называется саблезубый болотный вепрь! — Представляю, сколько мяса в одном таком кабане... — облизнулся Обеликс. Тем временем Вайлет вдалеке в компании Какофоникса тоже охотился, но на мед. — Находим гнездо диких пчел и вот такой гриб, берем кремень и огниво, поджигаем гриб, он начинает дымить. Засовываем гриб в пчелиное гнездо и убегаем подальше. Через некоторое время пчелы полетят искать место для нового гнезда, и мы сможем забрать мед. — И это сработает? — поинтересовался Какофоникс. — Мы с папой каждый день так делали. Ну, каждый день когда тепло, на зиму приходилось запасаться. — Хороший же у тебя папа! — А то! — А вы не думали приручить пчел, если вы их настолько часто пользуете? Так было бы удобнее... — Папа думал об этом еще задолго до моего рождения. Но у нас не так много медоносных растений, и растут они всего несколько месяцев. Мы собираемся сделать пасеку, когда прибудем в Грецию, там медоносы растут круглый год... А может быть, он там будет за гроши продаваться на каждом углу, и не нужно будет так морочиться... Папа говорит, что Греция — это страна мечты: долгое лето, мед, солнце, сладкие фрукты, теплое море...

****

Подкрепившись, Абби отправилась играть с местными ребятами. Рунтар, который уже успел сплавать до Одифера и обратно, возвратившись и принявшись искать своих родственников, был в шоке, увидев, как его дочурка проводит время. — В мою дочь бросили мячом! — возмутился он. — Ну и всыплю же я сейчас подзатыльников этим негодным детям! — Дорогой, успокойся. — подала голос Виола, которая в это время беседовала с деревенскими женщинами. Она уже успела со всеми познакомиться и сейчас обсуждала с ними наряды, прически, мужей, детей и много чего еще. — Все в порядке. Ребята играют в вышибалы! — У меня от папашиного взгляда мурашки по коже. — тихонько сказал Обеликс своему лучшему другу, когда они остались наедине. — Он так на меня каждый раз смотрит, как будто хочет придушить, и одновременно как будто я его сейчас буду душить. — Этот Лев — темная личность. — согласился Астерикс. — Мне что-то подсказывает, что он использовал силу, данную волшебным зельем, на злое дело. Когда он приплыл назад, то смеялся, как ненормальный, катался по земле, у него даже руки тряслись. Одно радует, что уже послезавтра этого Льва здесь не будет. Надо бы за ним проследить... В такой ситуации, когда Рим спал и видел, как бы стереть деревню неукротимых галлов с лица земли, когда к ним в деревню постоянно наведывались шпионы и заговорщики, требовалось держать ухо востро. Астерикс прекрасно разбирался в людях, и его шестое чувство никогда еще его не подводило. Астерикс был дружелюбным и открытым и легко сходился с новыми людьми вне зависимости от их социального класса и национальности, но если вдруг человек вызывал у Астерикса подозрения — через некоторое время они обязательно оправдывались.

****

Вайлет и Какофоникс, возвратившись из леса с пчелиным гнездом и лукошком спелой земляники, сидели на пороге дома на дереве, ели мед и сладкие ягоды и болтали ногами от избытка удовольствия. — Классный у тебя дом! Как будто птичье гнездо! — воскликнул Вайлет, смотря на простирающуюся внизу деревню. — Мне нравится! Какофоникс очень любил детей, однако, к своему огромному сожалению, он так и не обзавелся женой и отпрысками. «Был бы у меня такой сын, я был бы счастливейшим человеком на свете» — вздохнул в мыслях Какофоникс. Этот германский мальчик был невероятно очаровательным и развитым, общаться с ним было огромным удовольствием, и Какофоникс ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы Вайлет уезжал. Вдобавок Вайлет немного напоминал Джастфоркикса, юного племянника вождя — такой же ценитель его музыкального таланта, да и внешне похож. Однако Вайлет вдобавок сам был музыкантом, пусть и самоучкой. — Не думаю, что поедание меда поможет этому горлопану нормально петь... Но, во всяком случае, когда он ест мед, он не поет... — пробормотал Фуллавтоматикс, задрав голову.