мой главный наркотик.

По взмаху волшебной палочки ничего не исчезнет. Плохое не уйдет, по закону подлости чаще уходит хорошее, уходит навсегда, оставляя лишь след воспоминаний, которые через время превращаются в серый туман, где невозможно что-либо разобрать. Плохое же оставляет раны, болящие ежечасно, а потом шрамы. Есть ли в нашем мире то, что не имеет конца? Где та бесконечность, о которой все так молвят? Срок рано или поздно истечёт, не зря существует смерть — доказательство того, что у всех есть конечный итог, неважно, плохой или хороший, поздний или ранний, ведь всё вмиг исчезнет. Саша сидела в углу на корточках, безостановочно рыдая и трясясь, жёсткая ломка снова настигла её, кости ломило изнутри, ей хотелось кричать, царапать собственную шею ногтями до крови. Аня сидела всё это время с ней, сама плача навзрыд, стараясь держаться и успокоить Сашу. Знала, через что нужно пройти, что Саша не в себе, и она не сдаётся, а вылечится вместе с ней. — Порошок, мне нужен мой порошок, сука! — взвыла Александра, глотая новый порыв слёз. Она без наркотиков как без воздуха, она хочет снова увидеть красочный мир перед глазами, погрузиться в эту эйфорию, а мир будто не тот, ей больно, ей плохо, а в голове черти, крышу сносит… Раньше она так жила от дозы до дозы, идя по тонкой грани безумия. Не видя перед собой ничего, кроме наркотиков, готова убить, лишь бы получить заветный белый порошок, проникающий ей в организм, поднимая её выше к небесам, но ненадолго. — Сашуль, потерпи, скоро всё пройдёт, — растерянно мямлит Аня, пытается прикоснуться, но это становится её ошибкой. Следом хлёсткий удар по щеке. Слёзы накатывают, становится досадно и обидно. Она понимает, что не имеет права злиться на Сашу, она не в себе, и Аня знает всю серьёзность её болезни. Она прислоняет руку к болезненному участку, куда только что получила удар. Удар от самого любимого человека. — Ты меня не любишь! Посмотри, я мучаюсь! — кричит Саша, складываясь пополам от боли. Невыносимо видеть её страдания. — Саш, не говори такое. — Она стирает рукавом слёзы. Не может слушать такое от Саши. Саша злая уходит в ванну, она не должна ничего сделать с собой, так как Аня убрала все режущие предметы, чтобы не дай Бог Саша в порыве ломки не навредила себе. Аня садится на диван, приводя себя в чувства. Когда же этот ад закончится? Чтобы она видела только радость в её глазах и чтобы больше даже не было мысли о запретном веществе. Какие-никакие успехи всё-таки есть. Саша поправилась, а тон кожи стал нормальным — человеческим, а не как у трупа. Тихими шагами в комнату проходит рыжеволосая, садится рядом, молчит, не находя слов. Смотрит в любимые карие глаза, в которых скопилась солёная вода. Жизнь не сказочно-прекрасная, всем придётся пройти через трудности. Они прошли многое, прорвутся и через это. — Нюта, с-солнце, я не хотела! Прости меня, прости, зверь… — выпрашивает она извинения, аккуратно прикасаясь к чужой тёплой ладони. А извиняться не нужно: Аня простит всё. Она любит даже когда Саша перестаёт любить себя, напоминая о её важности. Она не просит ничего взамен, просто того, чтобы Саша была рядом. Она будет по пятам ходить за Сашей, верна ей как собака, даже если они разойдутся, если любит, то значит Саша — единственная, кому она позволит целовать себя со всей нежностью, обнимать, прижимая к себе. — Не извиняйся, — Аня видит капающие на простынь слёзы и затягивает рыжую в объятия. Объятия — возможность, сказать человеку «я тебя люблю» без слов. Поглаживая спину рыжей бестии, Аня оставляет пару поцелуев на макушке, потом немного отстраняется, держа Сашу за плечи, вытирая слезы с чужих щёк, целуя в губы с солоноватым привкусом. Проводит по нежной коже от плеча до запястья. Сам взгляд говорил за себя, впитывая чувства. Она влюбляется с каждой минутой всё больше и больше в эти зелёные глаза. — Я тебя люблю, лавандочка, — шепчет Саша в самое ухо, чуть касаясь губами мочки. Ей так спокойно с Аней наедине, хочется без лишних фраз целоваться, не отлипая друг от друга. Выразить всю любовь через поцелуи и взгляд. Умела бы она красиво писать — посвятила бы целую библиотеку книг Ане. Тратила бы все чернила на свои стихи и рассказы. — А я обожаю до Луны и обратно. — Она указывает пальцем в потолок. Саша поправляет прядку её волос, заправляя за ухо, и, не сказав ни слова, вцепляется в хрупкое тело, сжимая мягкие губы своими. Она никогда не испытывала такой поток эмоций в одном поцелуе. Если Саша — это ночное небо, чёрное, неизвестное, потерянное, то Аня — луна, свет в мёртвой тьме. Спутник по жизни, что ступила в эту бесконечное черноту пепельной души Саши, она сделана из дымчатого облака старых сигарет, мерзкого алкоголя, пьянящего брюнетку, и сильной любви к своей девочке. — Ты как себя чувствуешь? — тихо спрашивает Аня, боясь нарушить тишину. — Всё хорошо, Нют, — она погладила её по головке и отправилась на кухню. Заварила бодрящий кофе, он похож на цвет глаз Ани. Чёрт, ей всё напоминает об Ане. Она видит её в каждой детали: в пении птиц за окном, в манящем за собой воздухе и в искусстве. Если бы Саша была художником, она изрисовала бы каждый лист, изображая портрет Ани, и вместо акварели водила бы по холсту своей алой кровью. Безумство, не так ли? Но искусство — это и есть отемнение ума и сбитый разум, творящий шедевры. Искусство — оно и любовь, значит, и сама любовь сумасшедшая. Люди стоят с букетами в метро, ожидая встречи, кому повезет — а кому нет. Люди ждут, прощают, принимают, изменяются во имя любимого человека, меняются до неузнаваемости. И Саша изменится, станет лучше, будет работать над собой столько, сколько ей понадобится. Она грешная, та, которая погрязла в дерьме, а Аня — подарок судьбы, последняя надежда на что-то светлое в её тёмном пути. Белый дым разлетелся по комнате, потресканные губы держат трубочку, вдыхая по самые лёгкие. Крутит сигарету в худощавый пальцах, пока чужие руки не отбирают её. — Эй! Верни! — возмущается Саша и дует губы. — А вот и не верну, — грозно говорит брюнетка и тушит сигарету, выкидывая окурок в мусорку. — Вредина, — кидает Саша, а Аня усмехается. — Дурашка моя, — щелкает по лбу, садясь рядом с девушкой. Саша улыбается, засматриваясь на Аню. Она всегда будет самой прекрасной девочкой на планете. Она бы каждый день носила ей цветы, дарила бы любовь всему вопреки, научилась бы готовить любимые блюда, нашла бы в январе клубнику, только если Аня этого захочет. Ей кажется, что они были уже знакомы в прошлой жизни. Саша бы погибла дважды, спрыгнула со скал, разбиваясь тысячу и один раз. — Анют, если я вдруг умру раньше тебя, я буду звездой освещать твой путь, пока лунный свет отражается в твоих прекрасных глазах. И если хоть одна слеза скатится с твоей щеки, переверну весь рай и ад, подниму на ноги всех чертей и ангелов, и даже самого Сатану. — Саша проговорила это как заученный текст до краев и каждой точечки с запятой. Аня вместо слов целует в губы, сжимая пряди рыжих волос, поддаваясь страсти. Саша отвечает, толкаясь языком вовнутрь. Острые зубы рыжеволосой царапали нежную губу. Аня почувствовала металлический привкус крови. Саша отстранилась, понимая, что переборщила. — Прости… — виновато сказала она. — Всё нормально, — слетает с окровавленных губ. Девушка хищно улыбается, стирая алые стойки, что текли из раны. *** — Женя! Возьми себя в руки, наконец, мне такое отношение надоело! — прикрикнула Алина, резко вставая с места, одаривая Медведеву холодным взглядом. — Что не так, м? Ты пойми, что я пережила, блять! Сколько всякой хуйни навалилось, вначале я успокаивала тебя с этим универом, потом Саша, я устала, я вам не из железа сделана! Я человек, в конце концов! — сорвалась Медведева, глотая подступившие слёзы. Её всё достало. Надоело быть за всех и всё ответственной. Даже Алина — и то не могла её хоть каплю понять. Женя, Женя, во всём виновата одна Женя. — Так никто тебя не просил этого делать, ты не обязана, Жень, никто тут никому ничего не должен. Может, ты вообще не хочешь встречаться со мной? — последняя фраза вышла более тихой. Тут по контракту никто не обязан поддержкой, либо чем другим. Так почему она сейчас обвиняет всех? — Я тебе разве мешаю показывать эмоции? Нет. Но это не значит, что нужно срываться на меня! — Я не срываюсь, я прошу тебя просто оставить меня пока одной, и это не значит, что мне наплевать! — Разве у неё нет личных границ? И почему тогда она стала последней тварью, просто попросив об уединении? Почему всё так несправедливо, хотелось плакать, как ребёнок, который впервые столкнулся с жестокостью этого грязного мира. — Оставайся, пожалуйста, — она сказала это подозрительно спокойно, — только это твой выбор, Жень, я хотела как лучше, — взяв в руки тарелку, она полетела на пол и разбилась вдребезги, слёзы превратились в стекло, режущее глаза, и Алина ушла с виду. Со стола Женя взяла свой телефон, выходя из квартиры прочь. — Ненавижу! — цедит Женя, хлопая дверьми. Блуждая по темным улицам, она и не заметила, как стало темно. Забрела непонятно куда. На пути были старые разваленные дома и заброшки. Тёплый ветер обволакивал девушку, идущую в своих мыслях. Когда на телефоне зазвенел звонок от Алины, она сбросила. Мысли даже нельзя было разобрать, в голове суматоха. Идёт непонятно куда и зачем, словно отстранена от этого мира. Заглянув в одинокий переулок, она присела на какие-то деревяшки. На траве окурки от сигарет, а в воздухе витает тишина. Ветер развеивает разум, погружая в свою неизвестность. Лишь лёгкий шелест листвы слышен. Из- за угла появился силуэт, и Женя дрогнула, собираясь скорее уйти. Сильная рука коснулась её плеча. Она обернулась, увидев мужчину лет сорока. Щетина, стрижка почти под ноль и пугающая улыбка. Время затихло, а лёгкие не пропускали воздух. — Ну что, поиграем, малышка? — Женя в немом шоке отстранилась, но мужчина прижал её ближе. — Куда ты убегаешь? — животный оскал появился на его лице. С сильного размаху она врезала ему в живот и побежала — так, что аж пятки сверкали. Уже почти поверив в победу, она обрадовалась, но не тут то было. Мужчина резко подбежал к ней, разворачивая Женю к себе, срывая с неё одежду. Сердце застучало, кажется, с максимальной скорость, и она застыла, все конечности онемели, не давая пошевелиться. Хочется кричать, но нет возможности, да и кто её услышит? — Ну, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — рявкнул тот, стягивая с себя брюки. Она не слышала ничего, лишь сильную боль, когда тугой член вошёл в узкое влагалище, распирая всё внутри, а кровь стекла по внутренней стороне бедра. Мерзость. Ей отвратно от собственного тела. Это как страшный сон, и Женя надеется, что она проснётся и всё будет хорошо. Обнажённое тело кинули на холодную землю, которое совсем ослабело, не поддаваясь самому себе. Достан нож, металл вонзается в кожу, кровь разливается противной лужей по земле, а мужчина скрывается с места. Адская боль. Отключка. *** Набирая номер Саши, Алина с бьющимся сердцем прислоняет телефон к уху. — Слушаю, — слышится хриплый голос. — Тебе не звонила Женя? — Нет, а что? — усталый голос из трубки. — Она пропала… — Саша сразу же приходит в себя, переваривая информацию. –Что? Как? — Приезжай. Всё расскажу. Через минут двадцать у дома была машина. Алина быстро запрыгнула в салон белой иномарки, тяжело вздыхая. Аня была за рулём, а рядом с ней Саша. Она повернулась к Алине, ожидая подробного рассказа, и девушка ей всё по очереди рассказала. Та с нахмуренным видом, подумала о чём-то своём, потирая затылок. — Ты знаешь, куда она могла деться? — задумчиво спросила Александра. Аня слушала весь разговор, не вмешиваясь, растерянно поглядывая на каждую из них. — К Даше… её номер не знаю, но адрес есть. — Даша и есть та самая подруга Жени, которая как-то помогла Ане с вывихом. — Разве? Они же не прям подруги. — Прищурив брови, слегка удивилась Саша. — Я не знаю, если не будет, то в полицию сразу, Саш, я на нервах вся. — Алина и вправду выглядела не из лучших: глаза бегали из стороны в сторону, руки чуть подрагивали, а взгляд казался вечно беспокойным. Саша сдерживала себя и настроилась полностью на поиски, стараясь ненужными мыслями не лезть в голову. Доехав до назначенного адреса, все втроём пошли к нужной квартире, поднимаясь на шестой этаж. Постучав в дверь, уставшая брюнетка с синяками под глазами открыла им. Она была в помятой пижаме и впрочем выглядела так себе, видимо, работа врачом выматывала. — Даш, Женя не у тебя? — сразу с порога начала Алина. Аня явно поднапряглась, пока Саша в знак поддержки держала её за руку. — А что бы она тут делала? — недоуменно произнесла девушка. — Ясно всё. — А куда она пропала? Алина! — не получив ответ на свой вопрос, Даша снова зашла в квартиру, пока тройка направилась снова к машине. Алина позвонила знакомому Жени — Майклу, тот её тоже не видел. Объездив всех знакомых девушки, умотались, уже собираясь ехать а полицейские участок. — Сука, где она? Алина, хули ты за ней не уследила! — Саша стукнула кулаком по бардачку, прибывая в тревоге. Сжимая кулаки, по которым стекала густая кровь. Кусает губу, держа поток нахлынувших эмоций. У Жени последнее время много всего навалилось, но, зная её, она не стала бы что-то совершать по глупости. — Не ори на меня, я сама сейчас не своя! — злобно прыснула Алина, сжимая корни своих волос, чувствуя, как горячие слёзы обжигают щёки. — А если она щас мер. — Заткнись блять! — резко крикнула Загитова, слышать она такое не хочет и не будет. Чёртова Трусова! Отрезать бы ей её длинный язык. Как она вообще может говорить так о своей подруге? — Обе заткнитесь! У нас подруга пропала, а вы тут развели всякую хуйню! — непривычно от Ани слышать нецензурные выражения. Она щас и так не в лучшем состоянии, а слышать этот детский сад настроения и сил никаких не было. — Прости, солнце, реально, давайте вести себя как взрослые, — рассуждает Саша, проводя по руке девушки, положив руку на коленку, выжидая, пока девушка успокоится. Сашины касания и вправду успокаивали хоть чуточку, возвращая на место разум. Заведя машину, они двинулись к ближайшему полицейскому участку. Страх мешал всему. Ещё Сашины слова. А если с ней что-то случилось? Алина этого не переживёт. Чувство вины грызёт её изнутри, ведь она виновник тому, что случилось. Накричала, прогнала, будто Женя ей что-то плохого сказала. Сейчас ей нужно одно: узнать, что с Женей. Даже если прям щас начнётся война, её это не волнует. Виски завибрировали от напряжения, она устала думать, прокручивая разные события у себя в голове. Раздался звонок. Алина потеряла красные глаза — Ребят, Женя звонит! — Саша подняла брови, оборачиваясь к Алине, которая поставила на громкую. — Добрый день, — раздался мужской голос из трубки, а руки брюнетки сильнее затряслись. — Да? Вы кто? Где Женя? — Её тело нашли и отвезли в больницу с ножевыми ранениями в районе живота, проводится операция. — Аня остановила машину, вслушиваясь в разговор. Тут у Алины исчезла земля из-под ног, а лицо побледнело на несколько оттенков, смешиваясь со слезами. Что сейчас с её Женей? Она хотя бы жива? Она отказывалась воспроизводить эту информацию. Нет. Ошибка. Так не должно быть. — Какое у неё состояние? Сколько процентов на то, что она будет жива? — заметив, что Алина не в состоянии ответить, Саша задала вопросы. — Приезжайте по адресу *****. — Быстро загуглив адрес больницы, Аня завела мотор, рванув с места, сигналя чужим машинам. Слёзы наворачивались, смывая всё перед глазами, она старалась сосредоточиться на дороге, успевая подглядывать на Сашу, прибывавшую в шоке. Паркуясь, они остановили машину и прошли в медицинское здание, где им подсказали место операционной, где находилась Женя. Алина наворачивала круги, пока Аня с Сашей, поддерживая друг друга, держались за руки, переглядываясь. Всем сейчас не по себе. Но они есть друг у друга. Аня, успокоив Загитову, взяла её под руку, усаживая, шепча что-то по типу: «всё будет хорошо», но Алина не слушала её. Аня сама не уверена в своих словах, что всё обойдется, но надежда умирает последней. Из палаты вышла девушка, в белом халате, на вид лет двадцати семи, снимая медицинскую маску. Девушки подскочили с места. — Что с ней?