мой главный наркотик.

этот момент со всех ног в коридор врывается Алёна. Её глаза испуганные, она одаряет всех беспокойным взглядом. Волосы разбросаны в разные стороны, на ней мятая кофта и спальные штаны. Врач недоуменно посмотрела на девушку, подогнув бровь. –Алина, какого хуя ты за ней не уследила? Что она ночью по переулкам пустым шарится? – злобно цедит блондинка, повышая голос. Ей позвонила Аня, предупредив о состоянии общей подруги, но не думала, что Алёна примчится сюда в таком виде. –Девушка, успокойтесь, пожалуйста. С Евгенией все в порядке, удар был не настолько сильный, насколько могло быть, здоровью не навредит, разве что пока будет беспокоить зашитая рана.Всё могло обойтись куда хуже – объясняет врач, и все вчетвером облегчённо выдыхают. Алёна присаживается рядом с Аней, обхватывая голову руками. Такой сильный страх, за жизнь другого человека она никогда не испытывала. Кровь бещено заиграла, напрягая вены, в тот момент когда ей позвонили, и сказали, что Женя доставлена с ножевыми ранениями. –Это как то повлияет на дальнейшую жизнь? – уже спокойно спросила Алёна, поднимая взгляд на медицинский персонал. –Стоит обратиться к гинекологу, обязательно, девушка была изнасилована– облегчение длилось недолго. Конечности рук задрожали. Алина застыла в одном положении. Слова проносились надоедливо в её голове. Изнасиловали..., это даже жутко произносить в мыслях, как так могло случиться? Её маленькую девочку взяли с силой, она страдала, и неизвестно что она испытывала. Представить – одно дело, пережить – совсем другое. Поиспользовали, выкинули, как какую то игрушку и оставили на провал судьбы. Причинили боль её самому родному человеку. Она готова рвать и метать на месте, а глаза наполнились ядом, и она как собака сорвавшаяся с цепи рванула в эту гребанную больницу. –Саш, Ань, можете идти, ей щас нужен отдых. Ален, ты тоже иди домой – Алина потеряла уставшие глаза, стирая с глаз влагу. Она должна оставаться сильной, даже когда эмоции захлестывают. Алина не скажет, как ей обидно за то, что её обвиняют в этой ситуации, не скажет как на душе паршиво, не заплачет, падая кому то в объятия, зашиваю рану чужой поддержкой. Она могла так только с Женей. Она была той, с кем Алина могла позволить проявить слабость, почувствовать себя беспомощным котёнком. А Женя любила, отдавая любимой всю себя,. Алина была с ней той, которой являлась на самом деле, не боялась показать иную сторону. В воздухе витает запах медикаментов, воздух пропитан этой сжимающей болью. Через время все уходят по домам, пообещав прийти завтра. Жене щас необходим отдых, и если бы все и сразу накинулись с вопросами, то было бы только хуже. Открывая глаза она видит перед собой белые стены. Стёртые в мясо руки ноют адской болью. Колени разбиты об асфальт. Отвратительно. Как только Женя приходит в себя ощущает грязные прикосновения этого выблядка. Хочется вопеть от боли и отвращения к собственному телу. Резко поднимаясь, с её запястья, который был в катере, брызгает кровь на белую постель. Алина... она хочет увидеть её, ощутить на себе запах её тела и рук, что успокоит душу. Ей нужна она как глоток кислорода. –Алина! – надрываясь кричит Женя. Услышав звук медсестра прибегает к девушке. –Чш, ты чего буянишь? Ложись обратно – командует та, но Женя пропускает все мимо ушей. –Где Алина? – стук в дверь, и в неё входит брюнетка, с размазанной по щекам тушью и прикрытыми от слабости глазами. –Можно? – врач кивает. Женя цепляет её взглядом. Алина без слов аккуратно обнимает Женя, целуя в висок. Не задет вопросов. Понимает то, настолько ей щас хреново. Укладывает её обратно на кровать. Проводит рукой по скуле, с переживанием вглядывается в карие зеркала. Утопает в них. Она больше никому не даст и пальцем прикоснуться к её девочке, чтобы не видеть больше в её глазах боли. –Прости меня, это я во всем виновата – шепотом произносит Алина, робро проводя по нежной ладони, в которой торчит катер. И почти сразу оддергивает, понимая то, что это может её триггернуть. –Алин,.. не убирай пожалуйста руку, чтобы хоть как то перекрыть это ощущение. – по щекам льются соленые слезы. Алина осторожно её обнимает, смотрит даже с аккуратностью, чтобы не задеть. –Моя девочка.. боже,... – не находит слов младшая, целую куда то в макушку. Она боится сделать лишнее движение, лишь бы Женя не стала хуже. Грузные прикосновения, боль, триггеры, страх – набор того, что сейчас чувствовала Женя, сил нету даже на слезы, хотя одного – чтобы Алина была рядом и больше ничего. –Ты не виновата, солнышко... – фальшиво улыбается Женя, вытирая рукавом неоткуда взявшиеся слезы. **** Саша не находит себя покоя, все ругается про себя, да ходит по комнате. Аня села рядом, взяв девушку за руку, заставив её сесть на диван, поговорить. –Как это животное посмело, чтоб он сдох, тварь... – рычит Саша, сжимая корни рыжих волос. –Саш, ты сейчас ничего не сделаешь, его обязательно найдут и этот... мягко говоря ублюдок будет сидеть до конца своих дней и гнить в тюрьме. Все, что мы можем сейчас сделать, так это только быть рядом с Женей. –Ань, я хочу придушить его собственными руками. –Я тебя понимаю, – Аня откликается на звук уведомления – Алина написала, они её выписывают. –Как она? –Не знаю, напиши, главное, что физическое состояние нормальное. –Иногда моральное хуярит по сильнее физического – вздыхает Саша, опуская взгляд. –Все могло обойтись гораздо хуже, при ударе в определенную область живот иногда может наступить моментально смерть. Не буду душной, ей явно сейчас не очень хорошо. Саша не слушает, набирая бегом сообщение Жене. –Жень, я все знаю. Ты это... держись. Как себя чувствуешь? – через пару минут приходит ответ от Жени. –Не беспокойся, Сань, все в порядке:)) – Саша усмехается, с того как неправдоподобно звучат эти слова. –Ага, лучше всех. Женёк, я не чужая, ты мне можешь высказаться как захочешь, а пиздеть не получится, после такого не может быть все в порядке. Женя отключает телефон, прикрывая глаза. Хочется тишины, молчать, чем рассказать о боли внутри, и даже если ломит на части все конечности она не скажет. Привыкла молчать, так будет лучше для всех. Но будет ли ей легче от этого?