Третий поцелуй профессора Снейпа

      Северуса хотелось целовать везде: в коридоре, на лестнице, в том самом кресле, за его рабочим столом и за столом преподавателей прямо во время завтрака, случайно увидев его издалека и проходя в опасной близи, бросая голодные взгляды и невесомо касаясь его руки. Но больше всего… Ох, больше всего Гарри хотел целовать его, когда Северус этого просил.       Горячие, жадные поцелуи сразу стали их языком общения — они нравились Северусу намного больше слов. В его голосе всё ещё слышалось сомнение — даже спустя эти несколько недель, — а вот в поцелуях он почему-то стал уверен сразу. У них выработалась собственная система знаков: Северусу достаточно было просто взглянуть на Гарри особым образом, и тот понимал всё без слов. Приближался, неотрывно глядя в глаза, обнимал за шею или запускал пятерню в его волосы, брал за руку или прижимал к себе за талию — а потом целовал нежно и медленно или совсем наоборот.       Когда Северус посмотрел так на него сегодня во время ужина, Гарри чуть не поперхнулся чаем — и уж точно не упустил возможности затащить его в свою комнату полчаса спустя. С улыбкой утянул в самый её центр, словно на сцену, и только тогда наконец прикоснулся к таким желанным губам. Северус стоял, прижимая его к себе, гладя его спину — совсем недавнее достижение, на самом деле. После их первых поцелуев замкнутость и холодность Северуса как будто дала трещину только в районе его губ — потому что лишь поцелуи он принял без колебаний, а ко всем остальным прикосновениям относился с большой настороженностью.       Поэтому первым делом Гарри научился терпению. Если Северус готов пока только на поцелуи и лёгкие касания — Гарри забудет обо всех своих частях тела, кроме ладоней и губ.       Ладони и губы его снова исследовали Северуса, как впервые. Гарри усадил его на диван и сам расположился в предельной близости, забравшись на сидение с ногами и развернувшись к нему. Пальцами отвёл прядь волос, заправляя за ухо, затем коснулся ушной раковины, невесомо провёл за ней, скользнул вниз по шее, затем вверх, к челюсти, щеке, скуле и виску — Северус прикрыл глаза и расслабился под этой наверняка щекотной лаской, чуть откинул голову, открывая лучший доступ к шее.       Гарри улыбнулся этому, продолжая гладить его. После шеи скользнул кончиками пальцев под воротник расстёгнутой на две пуговицы рубашки, коснулся впадинки между ключицами, ненадолго задержался на ней, затем попробовал перейти к самим ключицам — но всё-таки рубашка слишком этому мешала. Он решил пока ничего не говорить и не просить, чтобы не нервировать Северуса — потому что он и эти прикосновения принял совсем недавно.       Положив ладонь на его плечо, Гарри подался вперёд и невесомо приник губами к белой шее. Рвано вздохнув от неожиданности, Северус слегка прогнулся, открываясь сильнее, но при этом напрягаясь. Гарри погладил его по плечу и руке, прижал к себе крепче, а поцелуй стал глубже и интенсивнее — захотелось скользнуть ниже, но воротник снова встал на пути.       Северус отстранился и посмотрел на Гарри. Снова это сомнение было в его глазах — и Гарри успел подумать, что сделал что-то не так, прежде чем Северус предложил:       — Может, мне… снять рубашку?       Замерев на мгновение, Гарри тепло ему улыбнулся.       — Так будет намного удобнее. Давай, если ты уверен.       — Я…       Северус прочистил горло и потянулся пальцами к пуговицам, но в этом жесте была некоторая нервозность.       — Подожди, — полушёпотом сказал Гарри, накрывая его ладонь своей. — Позволь мне.       Северус уступил. Гарри начал свой долгий, медленный путь вниз по пуговицам, давая время остановить себя, но протестов так и не последовало — Северус просто следил за его движениями, а потом за тем, как Гарри разводит ткань в стороны, открывая худую грудь. Его ладонь мягко легла на обнажённую кожу, вызывая у Северуса едва слышный вздох.       — Порядок? — спросил Гарри, не двигаясь.       Северус выдохнул тихое «да» — и тогда рука отправилась в путешествие. Гарри гладил его легко, но в то же время уверенно, сверху вниз и обратно — от шеи к боку, сжимая пальцы на нём; от живота к груди, а затем к плечу, всё ещё ограниченному рукавом. Он помог Северусу полностью выпутаться из рубашки, оставив её на спинке дивана, а затем сел вплотную.       Одной рукой Северус обнял его за плечи, второй коснулся щеки и затянул в поцелуй — который пару минут спустя, совсем без сознательных усилий Гарри, переместился на шею, теперь такую удобно открытую, что губы просто не могли остановиться. Северус тяжело дышал под этими поцелуями, откидывал голову, цеплялся за плечи — в общем, реагировал так удивительно, что хотелось делать это ещё и ещё. Гарри сместился чуть ниже, к изгибу шеи, слегка прикусил, лизнул и получил в ответ чувственный вздох.       Атмосфера в комнате с каждой минутой становилась всё гуще, тишина казалась особенно гулкой, когда её прорезали лишь тихие звуки поцелуев, и Гарри понимал, что сейчас происходило нечто намного более откровенное, чем во все их предыдущие встречи. Северус буквально таял в его руках, на атомы распадался под его губами — и такой вид просто не мог не возбуждать до предела.       Гарри скользнул ртом к его уху, лизнул — а затем прошептал:       — Северус?       — Да? — откликнулся тот, и голос его предательски дрогнул.       Гарри мазнул по уху кончиком носа и улыбнулся.       — Хочешь лечь?       Северус чуть отстранился, взгляд его скользнул по лицу Гарри — наверняка с раскрасневшимися сейчас щеками и совсем необременёнными интеллектом глазами, — а затем по дивану. Было видно, как он борется сам с собой — желание и смущение, осторожность и эта растущая потребность в близости.       — Можно, — наконец тихо сказал он и подвинулся как-то неловко. Гарри привстал, давая ему пространство для манёвра, и, когда Северус оказался на подушке, примостился рядом, опираясь на локоть и нависая над ним. Ладонь снова легла на грудь, начала выводить на ней узоры совершенно автоматически, и Северус, устроившись поудобнее, слегка расслабился. Снова обнял Гарри одной рукой, насколько позволяла поза, и посмотрел на него.       И во взгляде этом — хоть и смешанная с неуверенностью — была та самая просьба. Глубокий, магический, поцелуйный взгляд, от которого у Гарри сносило крышу. Прижимая Северуса к себе, он поцеловал его — на этот раз резко и горячо, чтобы выбить из его головы любые сомнения. Северус выдохнул, сжимая руку на спине Гарри, сминая рубашку — а затем оторвался и прошептал:       — Сними тоже.       Гарри выковырялся из неё, точно бабочка из куколки — чуть ли не разрывая в процессе. Прижался наконец кожей к коже — так, как мечтал уже столько дней, и пробежавшее между ними электричество чуть не поджарило их обоих. Ещё один отчаянный поцелуй — а затем Гарри снова приник к его уху.       — Какой же ты сексуальный, — прошептал на выдохе, сжимая пальцы на его боку. — Я тебя просто съем сейчас.       Укусил шею, а затем услышал от Северуса тихое, но отчётливое:       — Давай.       И процесс, ведущий к неминуемому взрыву, запустился.       Как же он вздыхал под его губами — Гарри и в фантазиях своих не мог такого вообразить. Отзывчивое, чувственное тело — а Северус столько лет скрывал его от мира, что, кажется, и сам сейчас узнавал об этом впервые. Удивлённый всхлип сорвался с его губ, когда во время поглаживания Гарри жёстко провёл указательным пальцем по его соску.       — Хм? — не понял Гарри и повторил движение — а Северус, всем телом сжавшись, закусил губу. — Эй, ты чего?       Он коснулся щеки Северуса, заставляя посмотреть ему в глаза.       — Тебе понравилось?       Чуть нахмурившись, в течение нескольких секунд Северус размышлял над ответом; затем, кашлянув, произнёс хрипло:       — Допустим.       Гарри улыбнулся.       — Ну это же отлично. — Коротко поцеловал в губы и мягким шёпотом добавил: — Не сдерживайся, пожалуйста. Обожаю тебя слушать.       Не увеличивая расстояния между их лицами, не разрывая зрительного контакта, Гарри легонько сжал пальцы на соске — и Северус, отводя глаза, вздрогнул и рвано вздохнул.       Гарри вновь соединил их губы, не двигаясь, а затем усилил сжатие пальцев и немного покрутил ими. Приоткрыл рот и вместе с Северусом выдал тихий полустон-полувздох — и звук, вырвавшийся из самого Северуса, смешался с этим.       — Вот так, — восторженно прошептал Гарри. — Прекрасно получается.       И после ещё одного поцелуя сполз ниже. Не отрывая взгляда от блестящих глаз Северуса, опустился ртом на другой сосок — а затем на пробу провёл языком. Рука Северуса на его плече сжалась, тело дёрнулось, едва слышный звук слетел с губ; Гарри повторил движение и вместе с этим снова сжал пальцы на втором — и глаза Северуса закатились, он запрокинул голову и издал хриплый, на грани вздоха, стон.       И как артист готов работать только за признание публики, Гарри готов был всю жизнь посвятить Северусу только за это.       Когда к языку добавились губы, а за ними — лёгкое посасывание, Северус выгнулся под ним, подаваясь навстречу, словно ища ещё больше контакта — и Гарри просто не мог ему этого не дать. Сильнее прижимаясь ртом, он облизывал, целовал, покусывал это место, затем переместился к другому соску и уделил ему столько же внимания — а Северус бесконечно вздыхал, иногда срываясь на тихие, незаметные стоны, с каждой минутой прорывающиеся всё чаще.       Гарри поднял глаза — и вцепился взглядом в лицо Северуса, совершенно, кажется, потерявшего голову. Щёки пунцовые, взгляд затуманенный, приоткрытые губы жадно ловят нагревшийся воздух — в общем, зрелище не для тех, кто не планирует видеть Северуса в своих снах ближайшую сотню ночей подряд.       Гарри сжал его бок и с силой повёл ладонь вверх, растягивая мышцы, ртом начал вести вверх дорожку из мокрых, абсолютно нецеломудренных поцелуев. Добрался до губ Северуса и правда чуть не съел его на месте. Затем, на дюйм отстранившись, восстанавливая сбившееся дыхание, взглянул на него, такого близкого, потерявшегося в ощущениях, полностью отдавшего себя на волю Гарри.       — Какой же ты красивый сейчас, — прошептал он и, увидев моментально появившуюся искру у Северуса в глазах, поспешил закрепить это утверждение ещё одним поцелуем.       Затем опять приник к шее, втянул в рот нежную кожу — а рука Северуса вдруг зарылась в его волосы и притянула ближе.       Губы, зубы, язык — всё работало только на то, чтобы на максимум выкрутить удовольствие этого чувствительного тела, так надолго забытого своим хозяином. Усилив нажим, Гарри продолжал целовать и гладить — ладонь бездумно водила по обнажённой коже, а затем спустилась к ноге. От этого касания Северус вдруг вскинул бёдра, словно подаваясь руке навстречу — и Гарри, на миг замерев, сжал пальцы, а затем уткнулся лицом Северусу в шею.       Он, кажется, не успел даже вслух произнести своё:       — Можно я… — когда Северус, уже совсем за себя не отвечая, простонал:       — Да…       И Гарри, оставляя на его шее ещё один поцелуй, скользнул рукой Северусу в пах. Бёдра тут же вскинулись навстречу — и твёрдая выпуклость упёрлась в рефлекторно сжавшуюся ладонь. Снова и снова целуя шею, Гарри сделал несколько движений вверх и вниз по всей длине — Северус вновь дрожаще выдохнул, прогибаясь в пояснице — и наконец застонал, когда Гарри опустил голову вниз и снова взял в рот сосок.       Это больше не было ни исследованием, ни игрой, ни медлительным процессом установления романтической связи. Северус толкался руке навстречу и сжимал пальцы у Гарри в волосах — совершенно потерявшийся в ощущениях, открытый, искренний, он не сдерживался уже, он в отчаянии гнался за долгожданной разрядкой, подчистую сметал любые крупицы удовольствия, появляющиеся на его пути, горел, сгорал, взрывался.       А когда его движения стали совсем хаотичными, Гарри с полным восторгом, абсолютным счастьем стал для него всего лишь средством достижения пика — и затёкшая рука, и уставший язык только напоминали ему об этом.       Мерлин.       Эти стоны ему теперь будут сниться.       Гарри упал лицом Северусу на плечо, бездумно закрыв глаза. Сердце колотилось, хриплое дыхание потихоньку восстанавливалось, а под расслабившейся рукой всё ещё ощущалась горячая пульсация.       Периодически вздрагивая, Северус просто дышал.       Вдох.       Выдох.       И снова вдох.