Правило честной лжи .

Нил устал. Паранойя—передавшаяся ему от матери —съедала его. Ему казалось, будто подчиненные отца где-то рядом. Уже давно вычислили и просто поджидают нужного момента, чтобы наконец расправится с ним. От не такого долгосрочного заключения, пускай и за неуплату налогов, срок Натана подходит к концу. У Нила остается около полугодия, если конечно, его не найдут раньше, чтобы предоставить к точному выходу мясника, в виде поздравления. Им крупно повезло, когда он сам себя подставил и дал лишнюю зацепку для офицеров, что давно подозревают его в преступлениях на восточных портах, но не имеют весомых доказательств, чтобы это подтвердить. У Мэри и Нила было достаточно времени, чтобы сбежать тогда, когда он почти настиг их окончательно, это действительно сыграло им на руку. Но сейчас все это просто перестало иметь смысл, не тогда, когда «их» больше нет и он остался один. Однако, она продолжает приходить к нему во снах ночью. А если быть точнее в кошмарах, где мать билась в истерике, кричала и обвиняла его в том, что он снова нарушает все данные им обещания. Она приказавает ему бежать, так далеко, настолько ему хватит времени; затеряться в толпе —слиться с потоком людей; поменять внешность, имя, страну. Сделать что угодно, чтобы его не достал отец, чтобы ее смерть не была напрасной. «Ты должен жить, Абрам.» На месте его удерживало лишь данное в мыслях обещание Эндрю. Только это заставляло его не сорваться с места, и не бросить все окончательно. Он безнадёжен. Безнадежный случай, у которого нет спасения. Ему нечего терять, так что пусть он хотя бы немного поможет мальчишке —у которого всё ещё впереди —не оступится и подержать в случае падения. Ему нравится эта работа, делать что-то, что хоть немного может принести пользу оказавшимся в беде людям, отгородить их от поспешных действия и помочь найти выход из ситуации. Он хочет подарить им шанс на счастливую жизнь, которой не будет у него. Нет смысла задумываться о неизбежной смерти, он принял решение, что встретит свой самый давний страх лицом к лицу. И пусть у него трясутся поджилки от одной только мысли о том, чтобы вновь встретиться с балтиморским мясником. Но наверное, понимание, что без матери, он долго не протянет, слишком явное. Ему кажется, что он начинает сходить с ума. Что делать? Как быть? Куда бежать? Все время пока они пребывали в бегах, мать не оставляла ему времени на такие глупые вопросы. Бежать не задумываясь, как можно дальше. Она ни разу не говорила Абраму почему они бегут, хотя причин было много, если ты живёшь с мясником. Именно он забрал у него самого дорогого человека, что у него был. Абрам все потерял. Он остался без семьи, своей матери. Лишился возможности будущего и потерял себя. Но жизнь вокруг идет своим чередом, не смотря на чьи-то очэтчаянные проблемы. Учебный год подходил к концу, а с этим и приближались экзамены из-за чего Нил был еще более загружен. Не то чтобы он думал, что доживет до того будущего, где образование может пригодится, но изучение иностранных языков могло знатно ему помочь, когда снова придется переезжать. Он отлично владеет немецким из-за того, что провёл три года в Австрии, Германии и Швейцарии. И также хорошо знает французский язык, так как был во Франции и Монреале. Однако знание испанского стерлось от практики других языков и совсем позабылось после гибели матери. Ему стоило его подучить, чтобы открылись двери южного полушария. Так что от обучения все же были свои плюсы, а также это заставляло на несколько секунд поверить, что он самый обычный человек, который ходит в университет, учится и продолжает жить, делая различные повседневные дела; заставляло его чувствовать себя ничем не отличавшимся от других, пусть и всего на мгновение, но Нил был рад этому. Он сидел в кресле, выбившийся из сил с синяками под глазами от недостатка сна и экономии нормальной пищи. Обычно это были консервированные продукты, по уцененной цене, из-за скорого исхода срока годности. Он не выходил слишком часто на улицу, лишь из крайней надобности, если это не учеба или работа, но также старался делать это с такой частотой, чтобы у людей не возникало мысли о его замкнутости, иначе это могло вызвать подозрения и лишнюю запоминаемость жителей. Это был конец его смены, так что он уже давно уставший, старался находится в сознании и не давать себе прикрыть глаза на слишком долгий период. От остывшего кофе уже порядком тошнило, а как-то еще поддерживать себя в рабочем состоянии Нил был не в силах. Но от очередной попытки не задревать, ему помог перезвон телефона на столе. Он встрепенулся, с трудом расклеял свои сонные глаза, при это потягиваясь всем телом —на сколько это вообще было возможно в кресле. После того, как он быстро размял затекшие мышцы то поправил наушник и наконец взял трубку на втором трезвоне мелодии, стараясь не заставлять кого-то ожидать слишком долго. — Приветствую. Это детский телефон доверия, — произнёс он дежурно, но из трубки не раздалось ни одного звука, что напомнило ему ситуацию с эндрю, — Вы можете говорить прямо сейчас? — решил уточнить он, однако в ответ ему послышалось характерное пиканье, обозначающее сброс звонка. Нил нахмурился. Конечно, это был не первый раз, когда люди, зачастую подростки звонили, чтобы разыграть или пошутить, или убедиться о реальном использовании этой служдбы. Обычно парень просто игнорировал это и не придавал большого значения, однако под конец смены, когда ты едва можешь оставаться в сознании и соображать — это раздражало больше обычного. Он тяжело вздохнул и принялся постукивать по деревянному покрытию стола, дабы немного успокоится. Через несколько секунд трезвон вновь повторился, как и вся камичность ситуации, после того, как консультант- психолог снял трубку. Нил знает, что в случаях розыгрышей и звонков-молчания он можем сбросить звонок, чтобы дать возможность дозвониться тем, кому действительно нужна помощь. Поэтому он делает предупреждение, перед тем как оборвать связь. — Я кладу трубку. В этот самый момент, слышится поспешный голос мальчишки, что запинаясь говорит дрожащим голосом: — Я знаю, ч-что сейчас умру, — Нил задыхается, а мальчик сразу же добавляет, — и когда полиция будет все это выяснять они увидят последний звонок к вам .— Мальчик переводит дыхание, — вот, когда они вам позвонят, скажите, что во всем виновата моя мама. Нил пытается сохранить хладнокровие. Остатки сна уходят вместе с вялым состоянием и сейчас он сидит встревоженно закусывая нижнюю губу и теребя ее острыми зубами, размышляя что делать такой ситуации. В данный момент, судя по поведению мальчика, тот может под влиянием эмоций совершить непоправимое, если он уже не сделал попытку сего действия. Нилу нужно узнать его контакты так, чтоьы тот ничего не заподозрил и не ускорил возможно плохой исход. Ему нужно добыть достаточно информации, чтобы в случае подтверждения намерений парня, передать данные отряду полиции. — А как вас зовут? — спрашивает все же он, прочищая горло. — Я не хочу этого говорить, — критично отзывается неизвестный. — Дело в том, что у меня не отображается ваш номер и для того, чтобы что-то сказать полиции мне нужно хотя бы имя. — Скажите Эльяс. Эльяс. — А меня Нил зовут, — отзывается он в ответ, — А сколько вам лет? , — интересуется он. —Мне четрынадцать. Нил задыхается. Совсем ребёнок. Но это не отменяет того факта, что даже подросток может оказаться в ситуации, в которой казалось бы нет выхода. " Выход есть всегда «, просто кому-то надо его найти, а кто-то, как Нил, не знает где ему выйти. А вообще неважно в каком возрасте человек, оказавшийся в таком отчаянии, что готов свести счеты с жизнью. Ведь проблемы, как бы взрослые не говорили, могут быть не только у зрелых людей, но и у детей -подростков, которых обычно игнорируют, принимая их поведение за ребячество и желание привлечь внимание. Конечно, бывают и такие случаи, но не стоит их недооценивать, не исключённо, что таким людям требуется также психологическая помощь. Однако есть и те ситуации, когда ребенку действительно нужна помочь старшего человека. — Можно задать один вопрос? — решается он. — Да, можно, — быстро соглашается Эльяс, однако Нил слышит это невысказанное " но», повисшие через трубку, поэтому не спешит отвечать, давая мальчику времени на продолжение. — Только я не знаю сколько у меня времени осталось. Я уже выпил таблетки бабушки, — он говорит почти спокойным тоном, лишь немного прерывающимся из-за дрожи, словно до конца не может понять всю серьёзность происходящего или поверить в то, что он действительно сделал это. Глаза Нила бегают из стороны в сторону, чтобы ухватиться за что-то, что поможет ему выхватить из потока запутанных мыслей, одну связанную. Где-то на фоне слышится шорох пластинки от медикаментов и маленький клиент продолжает: —Когда врачь их выписывал, он сказали, что те очень мощные и больше одной пить нельзя. А я выпил уже целую пачку, — тихо признаётся он. Нил чертыхается. — А давно выпил? — Минут десять назад, — выносит вердикт он, после некоторого времени размышления. Нил резко выдыхает и только тогда понимает, что задержал воздух в грудной клетке и сейчас после тяжелого повторного вдоха, чтобы нормализовать дыхание и не подвергать себя панике, ведь — лишится контроля он и оппонент запаникует сильнее; консультант резко поднимается из-за стола и начинает мерять маленькую комнату своими нервными шагами. — Наш с тобой разговор получается, последний который ты планируешь, я правильно понимаю? — Эльяс коротко соглашается и следом поясняет: — Я бы вообще вам не звонил, просто не хочу, чтобы бабушку в чем-то обвинили .Она ни в чем не виновата, — спешит оправдать он, — Это я сам. Это мое решение. Нил напряженно кивает, останавливаясь напротив аппаратуры и упираясь руками в гладкое покрытия деревянного стола, чувствуя как накаление скачет по каждой его мышце и сосредотачивается где-то в нервоной системе, что отдает звоночки о всей рискованности действий ребенка. — Ты любишь свою бабушку, — это не звучит как вопрос, но мальчишка все равно соглашается и повторяет свою последнюю речь. — Эльяс, скажи, а в чем виновата твоя мама? —он старается не давить и не усугублять ситуацию, произнося спокойным, на который он только способен сейчас, голосом. — Я слышу, что ты очень злишься на неё. Она причняла тебе боль? — щурится он. —Да нет, она. — он замолкает на пару секунд, — никогда меня не била. У нее просто на это времени не было, —критично хмыкает ребенок. — Один раз ее пьяный парень, меня хотел ударить, но сразу вырубился. —Он тоже выпил бабушкины таблетки? — спрашивает Нил и шипит, зажмуривая глаза. Для шуток точно сейчас не время. " Глупый» — отзывается он в своей голове и дает себе мысленный подзатыльник. —Знаете, а вы смешной, — говорит Эльяс и на его губах слышится улыбка. Нил чувствует облегчение от того, что его неаккуратное высказывание не усугубило положение, — Я думал вы будете меня учить как в ш-школе, — более серьёзно дополняет он. —Ты ведь уже взрослый, сам все знаешь. Просто я хочу понять, чего ты хочешь добиться своей смертью? —Чтобы было по другому. Нил качает головой: — По другому, это как? — Не так как сейчас. — А как сейчас? — уточняет парень. — Сейчас ужасно. Все они, он-на, он-нии, он.— начинает путаться он, запинаясь. Нил чувствует подступающую панику и нехватку кислорода, поэтому старается успокоить мальчика дыхательной практикой, делая медленные вдохи и выдоху, побуждая его повторить за ним действия. Когда же Эльяс приходит в себя то наконец заканчивает фразу, — все обсуждают это. Нил хмурится и непонимающе мычит: — Что они обсуждают? И кто? Он больше не ходит по мальнокй комнате, останавливаясь боком к столу, поправляя наушник. — Да все наши соседи, все они, — не выдерживают мальчишка, —Все мои одноклассники постоянно называют меня сыном алкоголички, — призанется он с отчаянием, — Кидают в меня бутылки, мол, чтобы отнес к матери, — горько хмыкает собеседник. Нил поджимает губы и поднимает голову, сжимая кулаки. Разве виноваты дети в том, что их родители настолько безответственные, что им все равно на все и всех, на себя и родного ребенка? По своему немногому опыту он может сказать, что таких случаев бесконечно множество: — когда опекуны самостоятельно побуждают детей сделать последний шаг на встречу смерти. И кончено, у взрослых тоже есть проблемы с которыми они не могут справится, или которые заставляют их ослабнуть, но «мы в ответе за тех, кого приручили» —Хорошо, — тихо отзывает Нил, — А чего бы ты хотел? — Я бы хотел, чтобы она бросила пить, — с надеждой произносит он. Нил садится обратно за стол и откидывается на спинку сидения хмуря брови. — Ну, ты думаешь, что твоя смерть ей бросить пить? — Ну да, она же заметит меня. Она скорее начнет употреблять еще сильнее, если вообще поймет, что потеряла сына, — думает консультант, но в ответ тянет тихое: — Ну да. Тем более, когда полиция это узнает, это многие заметят. — Ну, ей же придётся участвовать в похоронах, — доверительно произносит он. — Не знаю. Но ты об этом уже не узнаешь, — говорит Нил и пытается донести этим мальчику то, что после завершения действий ему врятли вообще будет что-то нужно и важно. Что уже ничего нельзя будет изменить или решить. — Вы правы, — смеренно произносит он и резко замолкает, так что Нил начинает беспокоиться о его состоянии. — Эльяс, как ты себя чувствуешь? Тревога поселяется внутри него, когда голос именуемого звучит слабо и медленно, так словно он быстро теряет силы, что в принципе может и быть правдой. — С-страно. Не понимаю. Как будто в полусне. Плохо. Очень плохо. — Если честно, мне страшно. Ведь я как будто буду свидетелем твоей смерти. А я так мало знаю о тебе, —говорит Нил. — Мне тоже страшно, — признается маленький клиент. — Скажи, а ты можешь как-то отложить свою смерть, ну, чтобы мы могли с тобой пообщаться? Ведь ты всегда успеешь умереть, — спрашивает он и приподнимается на кресле вперёд, начиная постукивать ногтями по деревянному покрытию, даже хоть как-то унять дрожь от напряжения от будущего ответа мальчика. Смерть — такое неподходящее слово для разговора с ребёнком. Стук. Стук. Такое безжалостное и неумолимое. Стук. Стук. Кровавое и постоянное. — Ну, как я могу отложить? Я же. Уже все сделал, — недоумевает тот. — Ты точно сейчас можешь выпить воды, — пошагово объясняет он, затаив дыхание, — вызвать рвоту и позвонить с скорую. — Я не вижу в этом смысла. Это ничего не решит. Нил откидывается обратно и тяжело выдыхает: — Но, а что решит твоя смерть? Прямо сейчас. — Мама меня заметит, — повторяет он как мантру. — Только вот, чтобы бабушку не обвинили. — Я слышу, что ты очень любишь свою бабушку, — Нил ощущает дежавю, кажется он уже говорил это ранее, но на нервах, выдает одно и то же. Он снова поднимается с кресла, подхватывая ручку, начиная вертеть ее в своих пальцах. — А что если она почувствует себя виноватой? — Да. — грустно соглашается он, — Но ведь только это решит мою проблему. Нил хочет прямо сейчас обнять Эльяса и не отпускать его из своей хватки никогда. В чем виноваты дети? В чем виноват он, родившись в семье убийцы? В чем виноват Эльяс, будучи сыном из неблагополучной семьи алкоголиков? Чем виноват Эндрю, что должен терпеть издевательства от брата, чтобы обрести ложную семью? Он поджимает губы. — Знаешь, к сожалению, я знаю много случаев, когда смерть ничего не решала. Близкие так и не понимали, почему. — парень делает тяжёлый вдох, — убил себя. — Что если ты возьмешь паузу? Я не отговариваю тебя, — спешит заверить он, — но может быть, мы сможем найти другой способ, чтобы мама тебя заметила? — предлагает Нил. — Знаете, а я иногда думаю чтобы ее совсем не было. Я бы жил тогда с бабушкой и у нас бы все было хорошо. Нил с горечью ловит себя на мысли, что сейчас разговаривает с самим собой, только намного младше — из детства. Находясь в постоянный бегах, где ты лишаешься нормальной жизни и многих других повседневных вещей для обычных людей, маленький Абрам ненавидел свою мать, что обрекла их на такую жизнь, потому что связалась с таким человеком как Натан. Она никогда не рассказывала, вышла ли за него замуж, так как смогла полюбить этого «человека» — потому что Балтимосркий Мясник — не человек— или потому что выбора не было. В любом случае она крупно ошиблась, если надеялась, что их жизнь будет другой и теперь это повлекло за собой восемь лет «жизни «, проведенной в монотонности, отчаянии и бесконечном одиночестве, сквозящем от воспоминаний. Сгорбившись, укутываясь сильнее в пальто, дабы спастись от холодного ветра, ждать парома; пытаться слиться с толпой в заполненном аэропорте; учится водить машину посреди ночи в какой-то глуши с нетерпеливой Мэри над ухом. Мэри, сидя за столиком, чистила свой пистолет, пока Нил сидел на кровати — стена рядом запачкана кровью с того случая, когда Мэри оказывала кому-то услугу в обмен на свежие удостоверения личности — пролитая кровь тогда ценилась больше денег. Учить новые языки, обращая внимания только на глаголы, интонации и спряжения, игнорируя тот факт, что «Как прошёл твой день?» тоже может послужить темой для разговора. Менять имена, страны и внешность как можно чаще; забывать себя. Хотеть забыть себя, потому что он сам был слишком похож на Натана, подвласть имени созвучному с его. Натаниэль- с Натаном. Спать спиной к спине, с оружием под подушкой; видеть как Мэри убивала мужчину так долго, как только могла, пока он не выдал, как их отследил; переезжая с места на место, покупать новые мобильники, одноразовые дешевки с предоплаченной связью, от которых было не жалко избавиться при первом подозрении на опасность. Увидел похожее на знакомое лицо. Увидел знакомое лицо. Увидел Натана. Кровь, и огонь, и песок. И он один. Абоам хотел сохранить телефон матери — как напоминание о ней, как нечто материальное, к чему можно прикоснуться. Увы, он уже тогда понимал, что не может себе этого позволить. Поэтому покидая пляж, он зашвырнул оба мобильника в воду и новым с тех пор не обзавелся. Какой смысл? На всем белом свете нет никого, кому он мог бы позвонить. Если бы только Натана не было вообще, как бы тогда сложилась из жизнь? Была бы она как у всех нормальных людей? Ходил бы он в школу и обзавелся бы друзьями? Не беспокоился бы о том, как пережить ночь и не терпел боль, запивая ее дешевым алкоголем, когда приходилось штопать серьёзные раны и не издавать при это ни звука? Если бы только Натана не было. «Знаете, а я иногда думаю чтобы ее совсем не было. Я бы жил тогда с бабушкой и у нас бы все было хорошо». — У вас с бабушкой очень теплые отношения, — говорит он совладав с собой. Сейчас не то время, чтобы предаваться ненужным воспоминаниям. Лучше приложить усилия сосредоточить мальчика на том, что у него все еще человек, готовый подать тебе руку в тяжелой ситуации и встать плечом к плечу против всего мира. А значит он не один. Он со всем не как Нил. Эльяс что-то мычит в согласии. — Разве не будет жаль раз и навсегда терять такие отношения, чтобы доказать что-то кому-то другому? Оппонент не находится с ответом, Нил качает головой: —Жаль, что ты думаешь, что другого выбора нет. — Да. Другого точно нет. Нио закусывает губу и затаивает дыхание, не смея даже моргать. — Ты уверен? — Сейчас нет, — произносит наконец он слегка неуверенно. Нил оживляется и вскакивает с места. — Я вот точно не уверен. У меня нет правильного решения как поступить лучше. Но я хотел бы его найти, вместе с тобой, — предлагает он. — У меня совсем времени не осталось, —уныло произносит ребенок. — Давай рискнем и попробуем? — напряжение все еще наполняет его тело, сухость во рту вызывает отвращение, а звон в висках раздаражает сильнее бесящего трезвона рабочего телефона, когда поступает звонок. — Ладно. Что мне надо сделать? — наконец соглашается маленький клиент и легкие Нила выпускают задержавшийся там воздух. Рано расслабляться, но часть на пути к финишу уже пройдена. — Для начала выпей воды и позвони в скорую, — говорил консультант и останавливает крутящуюся ручку в руках, сильно сжимая ее, — потом, вызови рвоту, — он заканчивает говорить, но ребенок не отвечает. " Чертчертчертчерт» — выкручивается его мозг, когда он пару раз бесполезно произносит имя подростка, но ему так и не отвечают. — Эльяс, ты здесь? Эльяс, — настойчиво зовет он, но из трубки слышится характерные пиликанья завершающего звонка. Ручка падает из его рук. — Твою мать! — кричит он и ударяется ладонями о злосчастный стол, вознося голову к потолку, что от такого резкого действия начинает кружится. Ему слышится собственный голос неистова просящий собеседника сказать хоть что-то, прерывающийся трезвоном телефона и потерянным звонком. Он сдергивает наушники и на нетвредых ногах опускается в кресло. Не зная, что ему делать. Еще бы чуть чуть. Совсем немного времени и все получилось бы. Это он виноват, не смог раньше его переубедить. Как он мог быть настолько наивно убежденным, что сможет помочь кому-то, когда сам не в состоянии оказать помощь себе? Он не может отправить скорую помощь, потому что не знает никаких данных ребенка. Все вокруг становится белым шумом, перепутавшийся между собой его голос, шум телефона, стучащее сердце и " я убил его» на губах. И все происходит именно так, как Эльяс и говорил.

Продолжение, блять, следует.