Правило честной лжи .

Свой первый выходной Нил благополучно собирается провести в постели. Он возвращается в дешёвую съёмную и старую однокомнатную квартирку, в которой остановился ненадолго, только в обед — хотя смена закончилась в девять. Дорога обратно занимает много времени, а усталость после суточной работы замедляет его действия и работу мозга. Он, конечно, мог немного передохнуть в комнате отдыха перед тем, как вернуться домой, но расслабиться в незнакомой обстановке ему не позволял совественный инстинкт выживания (впрочем, благодаря ему он все еще и передвигается), напоминающий, что люди отца могут быть где-то здесь, дожидаться пока он ослабит бдительность, только из-за того, что самый страшный кошмар не сможет сейчас добраться до него своими руками. Это было подобно тому, что собственноручно поставить печать на своем смертном приговоре. Может быть мясник и хочет разобраться с ним самостоятельно, это не значит, что он не позволит своим других приближним позаботится и поиграться с ним. " Запомни, Абрам. С человеком можно сделать множество всего другого, что разобьет его, не убивая физически «, — как-то сказала ему Мэри, когда тот, под влиянием интереса и любопытства поцеловал какую-то девчонку. Он мог погубить их. Разболтать все секреты и подвергнуть их и саму пасию опастности. Отец мог узнать про нее и жестоко расправится. Смог бы Абрам перенести это? Вряд ли мясника остановило бы препятствия в виде нарушения законы, карающегося тюремным заключением. Не то, чтобы он до этого не делал ничего противозаконного. Весь его бизнес потянет на парочку уголовных следствий и пожизненное заключение, однако у него достаточно средств и связей, чтобы быстренько замять дело и перейти уже к расправе над женой и сыном. Мэри тогда заставила его повторять все правила и наказы, что когда-либо говорила ему, а после оттаскала за волосы так сильно, что у него напрочь пропало желание вообще смотреть на других людей с мыслью сблизится. Его мучали кошмары, несколько ночей к ряду, за которые он может спать лишь пару часов. Постоянная тревожность о последствиях в будущем и нервная паранойя — явно не помогает этому. На мгновение он позволяет себе представить силуэт матери в проеме коридора, но тут же отбрасывает эти мысли. Нет-нет. Была бы она здесь, то разве позволила задержаться им настолько долго на одном месте? Он проебался уже как минимум в нескольких своих обещаниях, которые под нее надзором перечислял, когда она медленно покидала тело на водительском сидении их угнаного авто в нескольких метрах от воды заброшенного пляжа. Он тупит ещё несколько минут, глядя в пол и все же проходит в комнату, запирая дверь и сразу же направляясь в ванную. Там он быстро принимает водные процедуры, не задерживая взгляд на своем отражении слишком дольше, чем это требуется. Пусть сейчас он не выглядит как он, Нил все равно не решается смотреть в зеркало лишний раз. Когда-то давно, на одном из очередных устроенных вечеров в их поместье, собравшиеся в компании главы семейства обсуждали характерную черту во внешности, принадлежавшую фамилии Веснински. Они все говорили, как же он красив и как напоминает отца, желая тем самым польстить. И у них получалось. Он хотел, чтобы Нил-не-Натаниэль был на него похож, ему претила эта мысль. Он хотел сделать его своим приемником, что будет продолжать его грязное дело и возглавит род. Нилу стало противно. Он не понимает, как они могут считать привлекательным эти кровавые, почти бордовые, кудри, которые его отец обычно предпочитал приглаживать, чтобы они не выбивались из укладки; эти голубые глаза, которые не смотря на коричневый ободок линз смотрит на него в отражении, пугая своей пронзительностью и схожестью. Он правда выглядит в точности как отец. Он остаётся его маленькой копиркой, даже не смотря на его маскировку сейчас. " От красивой обертки, конфета вкуснее не станет», — думает он и усмехается своим мыслям. Однако Натаниэля считали красивым и он откидывал эти мысли вместе с крутящимся в голове вопросом:» Считали бы они его привлекательным, если бы знали какому человеку эта внешность принадлежит? «. Мэри никогда не заводила разговор о их схожести с отцом, но это было и не нужно. У Натаниэля есть глаза. И прямо сейчас, все же взглянув на себя его начинает воротить. В животе стягивается отнюдь не приятный узел, а в горле жжет от подступающей тошноты. Он с силой отворачивает лицо и впивается пальцами в раковину — тут же шипя от колющей боли в запястье — не желая опускать взгляд ниже, на его исполосаное тело, расписанное Натаном, словно оно было листом бумаги, а это всего лишь автограф на всю жизнь. Прошлое погубит их, уже погубило ее, как бы он не позволял себе думать об этом, а прошлое делает настоящее — срок отца не пожизненный. Нил думает, что это лишь недолгая отсрочка. Он будет в ярости, когда выйдет на свободу и уж точно не оставит его в покое. Не тогда, когда они пустились в бега с украденными пятью миллионами долларов и по сути подставили его. Он не пробудет здесь достаточно долго, чтобы полностью закончить обучение. Ему повезет, если он вообще сможет начать следующий курс и то, только потому что этот год уже подходит к концу. — Я в порядке, — говорит он себе, когда наконец покидает ванную и идет в комнату, чтобы наконец отдохнуть. Он на неустойчивых ногах достигает дивана, голова болит от множество принятых звонков и собственных проблем, усталость накатывает, точно волны, но мысли все равно не спешат покидать его, он чувствует неприятный жгущий комок в горле и с трудом сглатывает. Переворачивается на бок, так чтобы спина упиралась в спинку дивана и сворачивается калачиком, заставляя себя закрыть глаза и отдохнуть. Остаток дня проходит " скучно «, как мог бы выразиться кто-либо другой, но для Нила это глоток свежего воздуха во всей его экстраординарный профессор жизни, даже если ему нечем заняться. Конечно, в квартире есть телевизор, но вряд ли Нил сейчас настолько сосредоточен, чтобы запомнить хоть что-либо из передачи новостей, потому что на другие каналы он не собирается тратить время. Он запрещает себе переключать канал на спортивные новости, потому что знает что это пустое. Как и говорила Мэри эта одержимость глупым экси ни к чему хорошему не приведёт, особенно сейчас, когда у него больше нет возможности выйти с клюшкой в руке на поле. Как-то раз, мать застукала его за просмотром игры из-за чего он сильно поплатился. " Тебе не хватило того, что он сделал с тобой из-за твоей увлечённости? " — спрашивала разгневанно она схватив его за сломанное запястье и надавив так, что у Абрама закружилась голова. " Никогда. Даже думать о нем не смей! " Он будто прямо сейчас прочувствовал натягивающиеся и разрывающиеся шви на животе, когда она переборщила с наказанием за его проступок. И помнит зашивания ран без ничтожной анестезии в виде алкоголя, чтобы окончательно выбить из головы мысли об экси. Помнит все побои, когда он хоть мельком, рылся в газете, в поисках каких-то вырезок о спорте. Потому что экси — это все, что у него было. Все, что помогало ему дышать и чувствовать, терпеть и жить дальше. Заставляло его думать и заблуждаться, что хотя бы на поле, его действия принадлежат ему. Монотонность и отчаяние тех дней смешиваются с одиночеством и безысходностью сейчас, проходясь липким ощущением вдоль позвоночника. Даже после гибели Мэри он не решается вновь подумать о тяжести клюшки в руке. Выдержала бы его рука такую нагрузку, какую выдерживала раньше? Нил не узнает. У него не будет возможности. И времени. Он обещал ей. Что он вообще надеется или боится увидеть, когда каждый раз проверяет нововестник? Что-либо про балтиморского мясника, очевидно. Что-то о том, что его возможно прикончили за все это время, проведённое за решеткой или может ужасающая новость о предвременном освобождении знаменитого бизнесмена? Нил не питает надежд на чудо. Нет смысла надеятся на то, что не зависит от тебя. Это лишь пустые мысли, что будут морочить ему голову и отвлекать, заставляя ослабить бдительность. Люди сами хотят чего-то настолько сильно, что начинают действительно этому верить. Нил нужен Эндрю — или по крайней мере, хочет думать, что нужен кому-то помимо своего неуравновешенного отца. Но он также понимает, что сбежит, как только в маленьком экране телевизора появится знакомое лицо или его упоминание. Нил –беглец. Всегда им будет. Натаниэль же — боец. Отцу это нравилось. Его тело, настолько привыкшее к постоянному бегству, что это передышка отдается жжением в каждой клеточки, заставляя его гореть от нетерпения, так что он решает совместить приятное с полезным и выйти на пробежку, чтобы купить чего-нибудь перекусить и заодно остудить голову. Это так необычно, бежать не от кого-то, а просто. Просто так, чувствуя, как холодный воздух проникает в легкие, а дуновение ветра колышит его, несмотря на все высветления и покраски в самые разные цвет, мягкие волосы. В этом есть что-то, что могло бы посоревноваться с его зависимостью о спорте. Оно также заставляет его забыть обо всем, как только тело привыкает к скорости и он втягивается в темп, постепенно ускоряясь. Как иронично, что невольному беглецу так нравится бег. Вот только без ведущих, кажется играющих в салки не на жизнь, а на смерть. В свой второй выходной, Нил проводит в университете на парах. Он панически подрывается, после нескольких прерывистых часов на спальном месте, и не ощутив возле своей спины тепло чужого тела, нервно шарится под подушкой, вовсе не расслабляясь не обнаружив там оружие. Это лишь напоминает о событиях утраты всего, что только у него было и он проводит рукой по лицу, чтобы отделаться от остатка жуткого сна. Он делает судорожный вдох и заставляет себя встать с дивана. Водные процедуры проходят привычными махинациями: Нил запускает руку в волосы оттягивая корни и проверяя стоит ли вновь покупать краску, осматривает линзы на предмет их пригодности, обрабатывает раны и проверяет швы. От мысли о перекусе его мутит и он решает отложить эту идею. На парах он честно пытается сконцентрироваться на монотонной речи учителя, но его скучный монолог совсем этому не помогает. Не то, чтобы он смог снова поспать этой ночью. Его мысли танцуют на границе небезопасной зоны, запрещенным вопросом о будущем. Он сам поставил запрет на эту тему. Нет смысла думать о том, чего у тебя никогда не будет. Поэтому Нил всё же записывает конспект с доски себе в тетрадь. Во время обеда, Нил решает пройтись во дворе — аппетит так и не приходит к нему в течении дня, хотя посдений раз он ел только вчера вечером. Он заворачивает за угол, где обычно подростки раскуривают сигареты во время перерывов, чтобы не попасться профессорам. Сейчас здесь на удивление никого нет и парень решает успокоить свои нервы никотиновой палочкой. Он вытаскивает из кармана пачку самых дешевых сигарет, ему не так важен их вкус, как сам запах. Нил прикуривает её лишь один раз, зятагиваясь и выпуская дым в небо, больше он затяжек не делает. Парень прислоняет голову к холодному бетонному покрытию и закрывает глаза, поднося сигарету к самому лицу, просто совершая медленные вдохи, наполняя легкие никотином. Он почти ощущает запах бензина и гари, что напоминает ему о матери. Ему кажется будто он чувствует запекшуюся кровь вместе с песком под своими ногтями. Мгновение перед троглазами снова оказывается обьятый пламенем автомобиль вместе с горящим трупом матери. Грохот моря в его голове, затмевает шум студентов, проходящих рядом. Он зажмуривает глаза с такой силой, что воспоминания в его мыслях приобретают какие-то нечеткие размалистые круги. Смотрит на голубое небо и думает смотрит ли на него сверху мать? Он надеется, что нет. Она бы точно на нем не оставила ни единого живого места, если бы увидела, что он остановился. Он опускает глаза, сигарета дотлела до фильтра. Он тушит её о стену, наблюдая как усилившийся ветер подбрасывает пепел и разносит по округе и опускает бычок на землю, для пущей убедительности растаптывая его. Нил пытается заглушить строгий голос матери, которая произносит, повторяя: " беги». Конечно, это было проще, ему как прирожденному бегдецу. И это казалось правильным: вернуться в квартиру, прихватить собранную сумку со всеми его вещами и имуществом, оставшимся от Мэри сорваться с места. По крайней мере, это было привычным, чем съедать себя мыслями и предположениями, как быстро это все закончится и каким способом отец расправится с ним, когда найдет. Нил чувствовал себя потеряно. Он не знал почему старался так выжить сейчас, когда у него ничего не осталось, кроме пачки удостоверений с вымышленными личностями и той самой папки с различными зашифрованными номерами, указаниями местоположения тайников, которые мери разбросала в надежде вернуться за ними, чеками и наличными; но мать запрещала останавливаться, запрещала оглядываться и он продолжал с усилием вставать по утрам и делать автоматически действия, чтобы существовать. Прямо как сейчас, однако с потреблением кислорода, у него явно выходят проблемы то ли от подступающей паники или из-за его быстрого темпа ходьбы между бегом. Нил не думает, но заставляет себя остановится. Сорвись он сейчас с места, то точно бы сбежал навсегда. Нет, он не может. Не сейчас, ещё есть время. Парень оказывается на перепутье: чтобы выполнить обещание, данное Эндрю, ему потребуется нарушить другое, Он должен сделать выбор, что либо, заставит его все оставить и продолжить жить так, как его научила Мэри— а она не была способна сражаться, она могла убегать и топиться в паранойе за свою жизнь и жизнь сына; Либо же жить так, как это делает Абрам. Не Натаниэль. Он заблуждался, думая, что Натаниэль тот, кто сражается. Вовсе нет, Натаниэль — это тот, кто наоборот принимает волю отца добровольно становясь монстром. И это звучит единственной правдой, среди всей той лжи, в которую он оборачивает себя. как клубок ниток. Он точно не хочет потерять этот конец истины и навсегда погрязнуть во вранье, не сдержав свое слово. Нил прирождённый лжец, но почему-то в случае с Эндрю, ему отчаянно не хочется им быть, поэтому он, спустя два дня вварясь как в котелке своих мыслей, всё же разворачивается обратно к зданию учреждения, вспоминая, где должна проходить сейчас лекция и окончательно принимая решение: он останется здесь до тех пор, пока мясник не придет за ним.

Продолжение, блять, следует .