Там, где всему этому конец

      Уже смеркалось, когда Сонхун отворил дверь автомобиля и оказался на улице. Разгорячённый и остывший только на несколько градусов воздух лизал открытые участки кожи, скользил по одежде и норовил пробраться под неё, он забивался в лёгкие сбитым сгустком, ощущавшимся тяжестью, и вбирал в себя множество запахов: они разнились и перекликались, притуплялись и играли яркими красками. Та летняя прозрачная ночь пахла для Пака липой и тонкими нотами кедрового дерева, ощутимым послевкусием растворяющимся в одеколоне Шима.       Сонхун не знал, где точно оказался. Всё вокруг: сменяющиеся силуэты зданий, тонкие переулки и широкие улицы — казались ему знакомыми и только лишь мало; похожими в своей однородности и разнящимся в своей уникальности. Однако он доверился Джейку, позволив тому не только завладеть ситуацией и выбором, а и собственным автомобилем. До Итэвона они добирались вместе.       Джейк шёл на полшага впереди; Сонхун неосознанно чуть подотстал, и совсем не знал, отчего именно. Ему казалось, что собственное желание было вызвано неловкостью, и эта неловкость порождала и давала волю другим чувствам, которые медленно овладевали им; Паку чудилось, будто он был смущён, и вместе с тем не был одновременно. Противоречия разрывали его, и только со временем ему удавалось их урезонить. Шим не позволил им оказаться в подобном положении долго и, как только ступил на парковку, замедлил шаг, чуть погодя выровнялся с Паком, теперь измеряя расстояние в сонхуновом темпе, точно копируя шаг. Сонхун же от этого жеста пришёл в недоумение, и только позже испытал благодарность, лёгким чувством прошедшей по коже.       Не оказалось обронено ни слова с того момента, как Пак покинул офис Джейка, только лишь утвердительно кивнув в ответ брошенным словам. Тогда что-то внутри не нашло повода для протеста, и Сонхун согласился, всё ещё считая предложения Шима настоящей авантюрой. В полной тишине, совсем не разящей беспокойством, они провели всё время дороги, ранее обменявшись только парой фраз, и тогда Пак позволил себе то, что ни делал долгое время. Под лёгкие ноты завлекающей музыки он расслабился, обмякнув на пассажирском сиденье собственного автомобиля и отрешённо наблюдал за тем, как рядом с ним монотонно сменялся вид, как плыло над головой прозрачное и засеянное редкими звёздами ночное небо.       Перед ними распростёрлась протяжная улица: она уходила далеко вперёд, очерчивая ясный горизонт, а позже сворачивала, прерываясь. Они мерили расстояние неспешными шагами, и в уши забивались отголоски окружающих неугомонных звуков: в лёгшей на город ночи сверчки не шумно стрекотали, листья шуршали от дуновения ветра и трещали сухие ветки, в опустившимся полумраке проскальзывали автомобили, удаляясь слабым отголоском, рядом мелькали чужие лица и голоса, спешившие раствориться в мраке ночи. Молчание не давило на него, Сонхун находил в этом умиротворение и позволял окутавшему безобразию шумов пробраться в подсознание, подхватить все мысли, неизвестным ураганом вьющиеся в голове и разнести их по ветру. Всё это возымело эффект только погодя.       Они вышли на выложенную дорожку, и Пак не узнал этот путь. Неосознанно Сонхун сбавил темп, его шаг замедлился, и Шим снова оказался впереди. Изменение Джейк заметил сразу, а потому остановился, не позволив уйти себе дальше, чем на полтора шага. Мгновениями погода Шим заговорил, его голос лёгкостью разнёсся по лёгкому ветру:       — Мы почти пришли.       Сонхун не замялся, когда тотчас в ответ поднял рассеянный взгляд. В прозрачной ночи, подступающей со сторон валами черноты, рассеиваемой в проблесках яркого тёплого света уличного освещения и мигающих цветами вывесками, его лицо утратило краски и померкло, Джейк же заключил в себе всё то, что совершенством пробивалось в медовом блеске тёмных глаз. Пак не задержался на этом долго, однако счёл завораживающим.       — Это место… — Сонхун остепенился, рационально рассчитав, что молчать более оказалось бы обременительно. Пак метнулся взглядом в сторону, застыл в пол оборота и только несколько протяжных мгновений погодя остановился, тень догадки стала покалывать кончики пальцев. Он взмахнул рукой в воздухе, совсем не закладывая смысл в этот жест, и поднял подбородок, устремив взгляд на растянувшееся здание.       — Я не хожу сюда часто, — на выдохе сказал Джейк, стоило только Сонхуну подойти ближе; Шим это действие счёл разрешением продолжить путь, — но мне показалось, ты захочешь вспомнить старые времена.              Брошенные Джейком слова вбились точно в уши и эхом отдались в подсознании. Сонхун перевёл скорый взгляд на Шима, однако тот поспешил отвернуться — простое совпадение, не показавшееся Паку подозрительным. Мгновениями погодя слова нашли отклик, и Сонхуну не понадобилось задавать дополнительных вопросов, чтобы вернуть ясность ситуации. Пак и не заметил, как хмыкнул себе под нос и, опустив голову, легко растянул губы в слабой улыбке; в полумраке ночи подсознание ярко разрисовало воспоминания, ясным калейдоскопом промелькнувшие в голове и иссякнувших так же скоро, как появившихся. Мало тогда Сонхун знал, что в краткий миг собственной слабости оказался настигнут кратким чужим взглядом; мало тогда он знал, что в невесомости созданной атмосферы облегчение, скатившееся по горлу комком, ему удалось разделить.       Прошли ещё недолгие мгновения, чётко разделяемые их монотонным шагом, прежде чем Шим отклонился в сторону и неспеша подошёл к двери. Пак прошёл за ним следом, не пожелав остановиться, и посредством давления извне широкая дверь распахнулась прямо перед ним. Шим придерживал ручку, а на губы его ложилась лёгкая улыбка — такая, какую Сонхуну удавалось видеть раньше, — пока он жестом приглашал Пака зайти первым. Он не позволил себе замяться у входа и сразу после приглашения скользнул внутрь здания.       Пак сделал первые нерешительные шаги, проскользив по тёмным доскам на полу, с опаской ожидая, что те проскрипят под неторопливыми шагами; подобного, однако, не произошло. Он остановился, застыв на месте, и чувства были сродню тому, будто бы он выпил, и сладкая истома от вина растеклась по телу лёгкостью, заставив его неспешно осмотреться.       По выстроившимся в ряд колонам стекал искусственный свет, он холодными лучами полз вниз, достигал пола и там растворялся, конусообразными фигурами лился с самого потолка, исторгаемый вытянувшимися и свисающими широкими лампами. В уши вбивалась лёгкая музыка, джазовая композиция ему совсем не была знакомая, однако вместе с тем казалась притягательной, она медленно завлекала; до Пака отголоском доходил растворяющийся в воздухе аромат спиртного — благородного виски, как позже ему удастся узнать.       Сонхун ощутил, как это случилось с ним снова, и чувства показались знакомыми: в лёгкости размеренной атмосферы все его мысли постепенно улетучивались, иссякали и рассыпались, пока все былые переживания остались оставлены там — за порогом. Он опять вернётся к ним, подберёт их и позволит тем впитаться в кожу, однако всё это случится позже, а сейчас останется позабытым.       Пак не знал точно, когда именно фигура Джейка возросла рядом с ним, в защиту собственного ранимого достоинства ему желалось полагать, что не так давно. Он сглотнул собравшуюся слюну, та просочилась в горло и смочила его, оказавшись только временной мерой, и лишь только после Сонхун повернул голову и перевёл взгляд на стоящего рядом Шима. Их взгляды встретились, и Пак не ощутил неловкости, другие чувства тогда овладевали им, и это не казалось более значимым.       Джейк молчал, пока Сонхун не говорил, и только позволял тому расслабленному виду умиротворением ложиться ему на лицо, скользить тенями по коже и не омрачать его сущность. В глазах Пака в те короткие моменты Шим вбирал в себя всё то светлое, что оставалось от человеческого существования, представал перед ним в том благочестивом облике, разрушить который человеческим порокам так и не удалось. Не без аргументов Сонхуну приходилось соглашаться, что на его памяти Шим был таким всегда, и это снова заставило его думать, что менялся один лишь он, так и не сумев выдержать бремя человеческих страстей.       Он поспешил прогнать очерняющие мысли, и те дымкой растворились, не поддавшись протесту. Сонхуну показалось, что он не находился что сказать, когда слова точно крутились у него на языке — странное чувство, и противоречия снова подбирались к горлу комом.       — Мне казалось, они закрылись, — Пак ронял слова с неприсущей ранее осторожностью, позволяя былым мыслям находить своё воплощение и срываться с губ протяжными слогами.       — Не совсем, — Джейк отозвался сразу, и в память Пака ярким образом впечатался тот умиротворённый вид, застывший на чужом лице. — Несколько лет назад сменился владелец, и это, — Шим остановился, и Сонхун точно видел, как Шим с играющим в глазах наслаждением обвёл помещение взглядом, — плод его работы. — Джейк остановился, а после с огорчением, разившем в голосе, заметил: — Это уже не то место, которое ты помнишь, Сонхун.       Шим поджал губы и склонил голову, мгновение погодя переведя взгляд на Пака, и Сонхуну почудилось, будто тень сожаления проскользила на дне чужой карей радужки. Задерживаться на этих мыслях долго он не посчитал необходимым, остерегаясь, что сможет перейнять эти чувства, омрачив светлость вернувшихся яркими красками воспоминаний.       — Это не важно, — выдохнул Сонхун, и вздрогнул, когда фигура Джейка проскользнула по правой стороне, ускользая в глубину помещения.       Не заметив за собой движения, Шим остановился, и тогда, развернувшись на одних только пятках и скрещивая ноги, Джейк растянул губы в широкой улыбке, обнажая белые зубы, и мгновениями погодя раскинул обе руки в стороны, словно пытаясь объять необъятное. Невесомая тень озорства легла на его лицо, и Сонхун не смог не отметить то, насколько ярким ему показался этот образ. Пак не ответил какой-либо из возможных реакций на движения Шима, и Джейк, вероятно смущённый подобным положением, опустил обе руки; те с шумным хлопком упали и ударились об бёдра. Тогда же он и заговорил:       — Это всё в нашем распоряжении, — Шим говорил неспешно и растягивал слога, Сонхуну показалось это непривычным, однако он не думал об этом долго. Растворившись в порыве, он взглядом пробежал по пустующему помещению, где ещё одной живой душой был только вытянувшийся по струнке бармен, спрятавшийся в тени стойки.       — Это так? — Пак остановил вопросительный взгляд на Джейке, словно пытаясь найти подвох.       — В этот час тут немноголюдно, — Шим хмыкнул в ответ собственным мыслям, легко рассмеявшись, и пожал плечами.       Джейк не сказал ничего более, а Сонхун посчитал диалог — а точнее едва осмысленное перекидывание пустыми фразами, как позже его назвал он сам — исчерпавшим себя. Пак неторопливо прошёл вглубь помещения, измеряя расстояние короткими и неспешными шагами. Заметив это, Шим вновь развернулся и, возросши впереди Сонхуна устойчивой фигурой, в несколько шагов оказался у барной стойки. Сонхун видел, как Джейк, облокотившись на деревянную поверхность, жестом призвал бармена, скоро сказал тому что-то, после чего тот поспешил и замельтишил из стороны в сторону. Только позже Шим отодвинул высокий стул, крепко ухватившись за деревянную спинку; ножки проскользили по полу и проскрипели по нему, задев половицы, шумы смешались с музыкой и поспешили раствориться.       Пак оказался рядом с ним мгновениями погодя, он остановился с Джейком, вновь одарившем его кратким взглядом, и Сонхуну почудилось, будто он вновь растерялся в собственных чувствах. В теле взыграла неуверенность, выразившаяся скомканностью движений, и была вызвана ничем иным, как мыслью о том, поступал ли он верно, соглашаясь на эту встречу. Ему казалось, ответа он до сих пор не знал, однако продолжал обманывать себя, возводя хрупкое полотно иллюзии, когда истинность собственных намерений лёгким послевкусием лежала и таяла на кончике языка.       Сонхуну не удалось задержаться на этом долго, к собственному облегчению позволяя этой мысли иссякнуть так же скоро, как та смогла появиться. Бармен возрос неясным силуэтом, принимающим ясные очертания только некоторыми мгновениями погодя, и Пак проследил, как по деревянной поверхности поскользило два стакана. Бронзовая жидкость зашевелилась, поддавшись действию, растеклась по стенкам, каплями медленно падая вниз, и яркими бликами заиграла в свете искусственных ламп в преломлении искажённого гранями стакана; шорохом и приглушенным звоном отозвался положенный лёд.       — Давай выпьем, — Джейк подхватил свой стакан с лёгкостью, вероятно всегда ему присущей, и медленно повернул голову в сонхунову сторону. Мгновениями погодя он пожелал добавить: — Я угощаю.       Пак не поспешил подобрать стакан, слова Шима вертелись в воздухе и послевкусием оседали в подсознании. Тогда же ему почудилось, будто всё это: атмосфера, компания, протяжная музыка — очаровали его, вовлекли и овладели им. Сонхун в скором жесте подхватил стакан, Джейк подобному действию только легко хмыкнул себе под нос и одарил Пака незатейливой улыбкой. Ему не показалось необходимым выражать собственное согласие словами, Сонхун только приподнял ровный стакан, искажённый ромбообразными гранями, разноцветными проблесками сияя в искусственном свете, мгновениями позже он поднёс руку в сторону Шима.       Шумный звон стекла, соприкоснувшегося друг с другом, разнёсся по помещению, вобрался в кислород и забился по углам, вместе с тем ознаменовав момент, когда голова Пака окончательно опустела: больше не звучало и проблеска ранее торжествующей мысли — померкли они все. Сонхун поднёс стакан к губам и замер, подняв свой взгляд и наблюдая за тем, как Джейк, выглядывая из-за собственного стакана смотрел на него в ответ. Он не смутился, однако отвёл взгляд, пальцы опрокинули ёмкость, бронзовая жидкость колыхнулась, стекла по стенке и коснулась губ, считанным мгновениями позже растворяясь лёгкой терпкостью на языке. Пак больше не смотрел, однако предположил, что Шим последовал его примеру.       Стакан бережно оказался поставлен на пробковую подставку только некоторые мгновения спустя, Сонхун опустил сперва свой, после стукнул и тот, который продолжили обвивать длинные пальцы Джейка. Застыв на месте, Пак смотрел на него, пока Джейк, поддев пальцами запонки и расстегнув их, в коротких жестах небрежно закатил рукава рубашки, туго окольцевавшие руки и совсем не скрывающие очертания мышц, как после он ослабил сперва одну, потом другую пуговицу на шее. С этим весь тот серьёзный образ, к которому Сонхун привык, мгновенно пал ниц, а после иссяк, растворяясь в собственной неоднородности.       Пак отвлёкся, посчитав это неверным, и пальцы подхватили стул, отполированное дерево гладкостью ощущалось под пальцами, а лак переливался неясными бликами, более напоминающими разводы. Сонхун взобрался на высокий стул, к собственному удивлению только некоторыми секундами позже обнаружив Джейка в таком же положении. Он не ждал нового предложения, когда потянулся к стакану и поспешил сделать новый глоток, виски обволок полость рта, прозрачными каплями оставшись на губах, и проскользил вниз, растворяя на кончике языка первые порывы приятной истомы. Джейк не сказал ничего в замечание, посчитав проигнорировать этот эпизод, и только позже, анализом вернувшись к сделанному, Сонхун мысленно поблагодарил его за это.       Они молчали, и повисшая между ними тишина подкатывала валами, пробирая всё естество. Сонхун не чувствовал смущение, тогда место для эмоций, казалось, совсем не осталось, однако беспокойство невесомыми, но ощутимыми уколами касалось открытой кожи. Он делал мелкие глотки — слишком частые в своём проявлении — в мнимой надежде раствориться в моменте, и у него выходило, однако он знал, что алкоголь не лечит раны.       Паку не неаргументированно казалось, что в подобном положении вещи могли оставаться долго, вероятно, до самого конца вечера. Принимать это ему было прискорбно, однако он застыл в былом положении, так и не сумев осмелиться снова перевести взгляд. Тогда, в миг минутной слабости — и слабости в первую очередь перед самим собой — осторожные слова, слетевшие с губ Шима показались Сонхуну долгожданным спасением. Он не знал чувств Джейка, однако точно терялся в собственных.       — Всё это время… — голос Джейка прозвучал рядом, для Пака это было сродню тому, будто Шим прошептал слова ему на ухо. — Как ты поживал, Сонхун?       Пак замер и немигающим взглядом уставился на столешницу перед собой. Он немо перевёл взгляд, проскользил им по гладкой поверхности, замечая грубые порезы и царапины, слишком бросающиеся взгляду в искусственном освещении, наткнулся на лежащие на столе чужие руки, пробежал вверх по набухшим венам, миновал рукав и только позже остановился. Сонхун смотрел Джейку в глаза и видел, как в тех в проворливых тенях не играли те светлые чувства, которые ему удавалось разглядеть раньше; на глубине карей радужки трепетало сожаление, и Пак отчётливо слышал, как-то находило отражение в неспешности тона, в пониженном тембре и той осторожности, с которой Шим подбирал слова.       Сонхун остепенился и коротко хмыкнул себе под нос; в этом действии не нашли отражение иные эмоции, как огорчение и скоро сменявшееся угнетение, а противоречия снова заиграли былыми красками.       — Не так плохо, мне казалось, — несмотря на внутреннее потрясение, неоднородно отразившееся в том, как помрачнел его взгляд, Пак силился ответить. Голос его не дрожал, однако Сонхун мысленно нарекал себя на потерю последнего собственного достоинства, если бы всему тому, что безалаберно терзало душу продолжительное время, удалось пробиться в отражении.       — Вонён показалась мне другого мнения, — бросил Шим, и Сонхун обмяк. Лёгкие уколы раздражения проскользили по позвоночнику, когда он огорчённо промолвил:       — Так считал я, — Пак прорычал, и голос показался совсем не похожим на собственный.       Он поджал губы, заметив, как былое выражение лица Джейка сменилось на растерянное, и поднёс стакан к губам, в небольшом глотке отпивая ещё немного алкоголя. Сменились ещё недолгие мгновения, когда стакан с глухим звуком приземлился на подставку, балансируя только на одном её крае, и Сонхун, испепелив из голоса былое раздражение привычным размеренным тоном закончил:       — В конце всё привело к тому, что мы разводимся. Она больше не хочет меня видеть.       — Это не совсем так, — Шим скользнул рукой по столешнице, в лёгком движении поправляя сонхунов стакан, возвратив тому нерушимое равновесие, и одарил Пака взглядом, в которому ему удалось считать ничем не скрытое сострадание.       На растянувшиеся мгновения Сонхуну показалось, что ему сделалось дурно. Яркие эмоции пробежали по телу мурашками, сосчитав позвонки, и сдавили рёбра. Всё сонхуново естество залилось ясным протестом, и Паку показалось, что момент обрёк себя быть омрачённым всеми теми неприглядными аспектами его сущности, где спешно иссякло всё то светлое, на что он был способен, и остался только непроглядный мрак. Однако ему удалось урезонить подступающий к горлу гнев, смирить его, а позже — низвергнуть, при этом нарекнув себя до последнего жалким в собственных эмоциях. Сонхун крепко сжал стакан в руках, костяшки скоро порозовели, а после окрасились в белые, вместе с этим растворились былые чувства; гнев более не возвращался.       Он несильно вздёрнул подбородок, и теперь смотрел куда-то Джейку за спину. Когда слова поочерёдно и неспешно стали срываться с губ, они медленно скрашивались надрывистыми интонациями, протестовать которым теперь у него совсем не осталось желания:       — Всё именно так, как есть, Джейк, — Сонхун неосознанно растянул слога имени. Шим окинул его внимательным взглядом, когда Пак продолжил: — В ином случае она бы не взвалила всё это ответственностью на тебя.       Джейк понурил голову, волосы по инерции упали на лоб россыпью и зашевелились при движении головы. Сонхун отвернулся, обе руки неспешно легли на стол и ладони обхватили стакан; тот лизнул лёгкой прохладой, растворившейся слишком поспешно. Пак затерял свой взгляд в стакане, наблюдая за тем, как остатки бронзового напитка мирно покоились на дне, как легко шевелились, стоило только чуть сдвинуть пробковую подставку, как в гранях преломлялся свет, играя резвыми бликами, всё спешившими раствориться. Он протяжно выдохнул, вздох этот оказался тяжёлым и вобрал в себя все былые эмоции, которые позже рассеялись с гортанным «ха», более прозвучавшим, схожим на неясное молчание.       Сонхун продолжал смотреть перед собой, теряя взгляд в виски перед ним, когда кожей вновь ощутил тяжёлый взгляд на себе. Он не повернулся в ответ, совсем не найдя в себе силы на это, и понурил голову, вовсе не заметив, как вместе с тем округлилась спина и осунулись плечи. Сменились несчётные мгновения, прежде чем Сонхун безучастным голосом закончил:       — Я не могу винить Вонён за эгоистичность, мне и не хочется, но всё это…       — Тяжело, — подхватил фразу Джейк, натурально закончив её, Пак только перевёл на него взгляд, задержавшись на сказанном недолго.       — Тяжело, — на выдохе согласился Сонхун, точно копируя интонацию Шима.       В мимолётном и привычном движении Пак зубами подхватил внутреннюю сторону щеки и несильно прикусил её. Оставшийся размеренно растворявшимся послевкусием привкус боли вернул его в чувства. Сонхун молчал, когда пальцами подхватил стакан, когда прокрутил его в руке и, не дожидаясь ответной реакции от Джейка, вновь поднёс тот к губам. Последние капли виски упали на язык, терпкостью и сладостью растворяясь на языке, и Пак, позволив себе задержаться в тающих чувствах на мгновение, поспешил отставить стакан вновь.       Он поднял немой взгляд на бармена, и тот осознал всё без слов. Парень возрос рядом услужливо кивнул, растирая зажатый в руке чистый стакан вафельным полотенцем, и встретился с сонхуновым взглядом. Пак не смотрел на Джейка, когда обронил легко покинувшее грудь «повторите», и мгновениями погодя его пустой стакан исчез из виду. Только после Сонхун повернулся к Шиму, их взгляды встретились, и Пак видел, как на его лице скоро промелькнула лёгкая тень улыбки. Джейк одними губами прошептал «наслаждайся» и отпил из своего стакана, лишённого только нескольких глотков, и Сонхун смутился.       Бармен выдвинул перед Паком наполненный только на треть стакан, и Сонхун отблагодарил его лёгким кивком. Парень удалился, а Пак зарылся взглядом в жидкость, вновь и вновь, подмечая, как та медовыми оттенками играла на свету, как отливала лёгкой бронзой. В уши неясным отголоском вбивалась джазовая музыка, однако Сонхун более не обращал на неё внимание, она напоминала о том дне, когда он встретил Чан в итальянском кафе, и это неприятным воспоминанием и обременённостью расходилось по телу.       Сонхун заёрзал на стуле, мысль промелькнула в голове скорым потоком, растворилась и смешалась, однако когда это произошло, он вновь устремил свой взгляд на Шима. Посмотрев ему в глаза недолгое мгновение, находя в тех масляный блеск, он сказал:       — Почему ты согласился на это, Джейк? — слова сорвались с губ, и для Шима ознаменовали удивление.       Джейк застыл, остановив ладонь, в которой всё так же крепко остался зажат стакан, только на полпути, рука так и остановилась в полусгибе, оставшись опёртой на деревянную поверхность под ней. Он смотрел на Сонхуна неясные мгновения — те словно растянулись и показались едва осязаемыми, — и молчание медленно заполняло кислород. Его голос зазвучал в пространстве помещения только позже, вбился Паку в уши и поспешил раствориться, будучи унесённым музыкой.       — Помогать ей? — Шим уловил смысл сказанного без дополнительного разъяснения, и Сонхун только кивнул в ответ, рационально рассудив, что этого окажется достаточно. — Она попросила.       — Ты мог ей отказать, но всё равно взялся за эту работу, — Сонхун мотнул головой и вскинул руку, мгновениями спустя подпирая ей щёку. Пак переменился в лице, озадаченность выразилась в том, как опустились уголки его рта, как стала разить в голосе отчаянием, когда он добавил: — Я не понимаю.       — В конце, она моя подруга.       — Что насчтёт личного интереса? — Сонхун остепенился и с опаской протянул слова. В нём одновременно боролось два чувства, и он не знал, какому стоило отдавать предпочтение: неуверенность неспешно уступала отчаянию.       — У меня его нет, и Вонён знает об этом. Знала с самого начала, ещё в тот день, как только пришла ко мне.       — Вот как, — на выдохе протянул Пак.       Сонхун спрятал свой взгляд, тот скользнул в сторону, соскочил с фигуры Джейка и затерялся где-то неподалёку. По поверхности стола в растянутых бликах тянулись отражения, слишком неясные, чтобы собрать их в полную картинку, однако размашистые и перекликающиеся, Пак терял свой взгляд в них, в самом деле не находя в тех ничего особенного. В груди затихающим огнём горела досада, и была вызвана ничем иным, как недовольством по отношению к себе; чувства продолжали литься неясным потоком и смешиваться, Сонхуну же приходилось поддевать те по мелким крупицам в попытках урезонить.       Он поджал губы, мгновениями погодя зубами подхватил нижнюю и вовсе не отдал себе отчёт в собственных движениях. Сонхун не смотрел на Джейка, не видел, какие эмоции мелькали у него на лице, в темноте его радужки, ошибкой это он не нарёк.       — Кажется, ты разочарован, — подметил Джейк, и невесомая нотка иронии проскользнула в голосе. Сонхун остепенился и, подняв свой взгляд на парня, скорее привычного промолвил:       — Это не так, — Пак мотнул головой, однако голос его остался прежним: в нём разила безучастность. — Меня не должно это волновать, но всё ещё тревожит, я должен был спросить.       — Я могу понять твои опасения. На твоём месте я бы тоже остался разочарован, но я должен заверить тебя, что факт нашего — моего, твоего и Вонён — знакомства не станет влиять на ход судебного процесса.       Сонхун замер, и тогда забившаяся в голове мысль прозвучала столь громко, как казалось: никогда прежде. Он не размышлял долго, когда срывающимся от эмоций голосом, с опаской перебирая слова, неторопливо вымолвил:       — Ты не станешь ей помогать? — лёгкий трепет чего-то, крайне сравнимого с надеждой, зашевелил всё в груди, и после померк, так и не успев разрастись в необъятный огонь, как только Джейк сказал:       — Я встаю на её сторону прежде всего, потому что её адвокат. Нас связывает контракт, — Джейк остановился, и Сонхун приковал к нему взгляд. Ему показалось, что в момент откровенности в Шиме что-то изменилось, исказилось, однако он точно не мог указать на это; всё это вскоре померкло догадкой. — Только после всего этого я ей друг, и это не может быть по-другому.       Слова сорвались с чужих губ и иссякли в пространстве, впитываясь в кислород и разносясь вместе с мелодией. Сонхун опустил голову, укол досады неприятно закололо грудь, и он не пожелал, чтобы Джейк видел это так очевидно: остатки собственного достоинства всё ещё хотелось сберечь. Пак не нашёлся, что стоило сказать дальше, его губы несильно приоткрывались, однако слова никак не покидали грудь, и Сонхун не без аргументов счёл свои попытки недостойными результата. Молчание омрачило их разговор, и Паку показалось, что Шима это едва беспокоило.       Он поглядывал на Джейка из-под ресниц, бросив в его сторону два кратких взгляда, только мгновениями позже обнаружив Шима мёртвой хваткой вцепившегося в собственный стакан руками и вздёрнувшего подбородок, взглядом рыская где-то по полочке со спиртным, растянувшейся у бармена за спиной, а у них — прямо перед глазами. Пак рвано вздохнул, и рука в неторопливом жесте поднесла стакан к губам. Он отпил ещё, прикрыв глаза, терзаемый неуверенностью, и алкоголь, жгучим теплом распространившись по телу, стёр оставшиеся переживания. Его голова вновь опустела.       Сонхун опустил стакан, и тот беззвучно приземлился на подставку. Пак поборол нарастающее желание вновь шумно вздохнуть, и тогда однотонность звука, в котором смешалось всё: мелодия песни, в которой не звучало слова, собственного дыхания, едва звучного постукивания пальцев Джейка по стеклянной ёмкости — оказалась прервана. В уши вбились голоса — их внезапно заразнившееся множество, — тихое поскрипывание половиц и шуршание перекликающихся шагов. Сонхун осознал свои действия уже тогда, как, сгорбив спину, повернул голову вправо и стал смотреть себе через плечо.       Фигуры вдалеке — там, у входа в заведение — предсатавли одними только неясными силуэтами, наполнявшие ранее опустевшее место звоном голосов, протяжным хохотом и рьяным остервенением, с которым всей компанией рвались до выпивки. Чёткости линии стали приобретать только некоторые мгновений погодя; тогда неясным фигурам вернулись очертания, а вместе с тем и глубина предметов, теперь в полной мере очертив компанию офисных работников, в дружеском коллективе собравшихся выпить после работы. Пак окинул взглядом двух высоких мужчин и женщину, облачённую в строгое платье, и вскоре потерял интерес.       Он цокнул языком и повернул голову, вновь взглядом встречясь с бронзовой жидкостью, что резвилась в собственном стакане. Пак провёл пальцем по граням, проделав путь от самого горлышка к основанию ёмкости, спотыкаясь об рифлёности и сглаженные плоскости граней. Сонхун не опасался, когда отпил ещё немного, и жидкости после осталось только на один глоток.       — Ты ещё играешь? — голос Джейка пробрался в подсознание и рассеялся, померкнув в ряде других.       Пак проглотил виски, и то лёгкой волной скатилось по горлу. Медленно переводя взгляд на Шима, он оставил стакан, и после встретился с чужим взглядом вновь. Сонхун заметил, как в медовом блеске в карей радужке играл интерес, и смутился, когда обнаружил, что Джейк склонился в его сторону, поддавшись торсом вправо, и теперь оказался ближе прежнего.       Он подсознанием схватился за отголосок растворившихся слов, и чужие голоса померкли в своём гуле — теперь им стала уготована участь музыки бара, и Сонхун более не обращал на них внимание, совсем не зная, стихали ли те только для него, или компания медленно утихомиривала собственный пыл. Пак смотрел на Джейка, и брови в недоумении ползли ближе к переносице; на сонхуново лицо упал озадаченный вид, тенью проскользивший в спавшем на лицо свете покачивающейся лампы. В ответ Шим только легко усмехнулся и качнул головой; смешок этот сорвался с губ непорицательным хмыканьем, и Сонхун не заметил, как силён был порыв подтянуть уголки губ вверх в ответ.       Джейк чуть отпрянул, разделив расстояние между ними, однако так и не вернув к былому, и теперь, полностью вовлечённый сонхуновым взглядом, коротко мотнул головой в сторону. Шим развернулся и склонил голову к левому плечу, Пак же не сразу осознал смысл жеста, однако несколько погодя неторопливо перевёл взгляд, следуя тому, куда смотрел Джейк. Шим, более не удручённый намёками, внимательно смотрел на Сонхуна, и Пак только делал вид, что не замечал его взгляд.       — Играешь? — его голос раздался вновь, обволок сознание и завладел им, пока Сонхун уставился в одну точку.       Сонхун взглядом очертил помещение, проскользил мимо протянувшейся барной стойки, совсем игнорируя присутствие посторонних людей, и упал взором на деревянный пол. На светлой древесине бликами играл свет, рассеивался и в некоторых местах растягивался протяжными и незамысловатыми тенями, опережавшими предметы, которым принадлежали. Пак проскользил взглядом вдоль нескольких вытянувшихся столов и приставленным к ним невысоким стульям, соскочил на расположившийся в углу тёмный диван и последовал дальше — к противоположной части помещения. Сонхун остановил свои зрительные скитания по пространству только тогда, когда взгляд наткнулся на разорвавшую пространство грань железной ножки, потянувшейся недалеко вверх. Он побежал взглядом вслед за ней, поднялся выше и былой вид прервался растянувшемся и округлому по краям каркасу, а после — с зелёным покрытием бильярдного стола.       Он остановился и задержался, пока выстроенные в треугольную фигуру шары поблёскивали в свете искусственного освещения, отдавая дорогим лоском. Теперь оброненные Шимом слова в полной мере обрели смысл, и Сонхун едва заметил, как уголки собственных губ тронула улыбка, оказавшаяся проявлением собственного облегчения, заигравшего на лице, проявившегося под натиском разбушевавшегося в крови алкоголя.       — Возможно, — Пак неторопливо вернулся к нему взглядом и на несчитанные мгновения затерялся в том, как Джейк в размеренном жесте водил кончиком указательного пальца по горлышку стакана.       — Возможно? — повторил за ним Шим, однако удивление не омрачило тон его голоса. Сонхун только неоднозначно пожал плечами и повёл бровью, тогда Джейк подхватил: — Сыграем?       — Я долго не делал это, — Пак замотал головой, и мир перед глазами ненадолго потерял чёткость. Когда же так вернулась, он вновь уставился на Джейка, подметил, как тот продолжил выводить круги на стекле, и смутился от того, что затерялся в подобном его движении. Тогда ему стало ясно, что алкоголь уже неторопливо брал над ним власть.       — Должен сказать, я тоже, — Шим легко рассмеялся, и самоирония отчётливо яркими красками проскользнула в голосе. — В последний раз мы играли… Когда же это было? — Джейк театрально протянул слова, и хмыкнул, сведя брови, когда вопрос просочился из губ.       — Перед моим выпуском, — промолвил Сонхун, и воспоминание самовольно отыскалось в памяти.       — Вероятно, так и есть, — Шим подхватил нить разговора сразу же и взмахнул рукой в воздухе, однако этот жест не содержал никакого потаенного смысла.       Пак поджал губы, когда Джейк шумно промычал что-то невнятное, и Сонхун не задержался на этом долго. Он смотрел в сторону Шима, и тот застыл перед ним недвижимой фигурой, Паку чудилось, будто его мысли вот-вот должны были найти яркое проявление у Джейка на лице, однако этого не последовало. В чертах его лица всё продолжал проскальзывать тот умиротворённый лик, который теперь Сонхуну точно казался непоколебимым.       Сменились недолгие мгновения, омрачённые затормошившей воздух тишиной, прежде чем Джейк разорвал её шуршанием собственной одежды. Шим соскочил с высокого стула в торопливом движении, рубашка на его теле задвигалась в ответ на движения тела и отдалась приглушенным шорохом, с которым ткань тёрлась друг от друга. Джейк встал на ноги и выровнялся, его плечи распрямились, и Шим застыл в подобном положении, однако он не простоял так долго. Сонхун не успел ничего сказать, как Джейк отмерил расстояние одним небольшим шагом, согнул левую руку в локте, проскользив ею по отполированной поверхности стола, мгновением погодя бёдрами упираясь в её край. Их взгляды вновь встретились, и тогда Пак увидел в глазах напротив масляный блеск, яркими бликами играющий на карей радужке чужих глаз; ему почудилось, будто на секунды весь ранее выпитый алкоголь трепетом собрался где-то в районе солнечного сплетения и в послевкусии разносторонних чувств растаял на кончике языка.       — Давай сыграем, Сонхун, — губы Джейка зашевелились, и вскоре с них в однородном потоке слетели слова. Шим вздёрнул бровь, и его губы сильнее разошлись в нерушимой улыбке, обнажив ряд белых зубов. Они молчали, однако не больше скоротечной секунды, и тогда Шим, чуть склонившись и придвинувшись немного ближе былого, размеренно добавил: — Я прошу у тебя только одну партию, если не захочешь больше.       Последняя фраза рассыпалась по воздуху ниже прежнего, и Сонхуну причудилось, словно тень неизвестного ему лёгкого озорства заиграла в тембре чужого голоса. Ему удалось избежать этой мысли, рационально рассчитав, что в этом не оставалось необходимости. Джейк смотрел на него выжидающим взглядом, а Паку, медленно пленённого приятной истомой от выпитого виски, казалось, будто он был готов вот-вот растеряться.       Ему удалось взять себя в руки, и Сонхун совсем не знал, каким образом. Тогда померкли все былые сомнения, иссякли и растворились в перекликающихся голосах, окутывающей музыке и медленно растекающемуся по венах алкоголю, жаром отдающем на коже и лёгким румянцем на щеках.       — Хорошо, — выдохнул Пак и мгновением неторопливо сполз с высокого стула. Он потянулся к стакану, тонкими пальцами ловко подхватил его и, прежде чем сказать, осушил его, не оставив на дне и капли: — Давай сделаем это.       На лице Шима застыла довольная улыбка, и Сонхун не заметил, как собственные губы растянулись в невесомой, однако неподдельной ответной. Джейк отпрянул от барной стойки и выровнялся на ногах, он взмахнул рукой в воздухе, и мгновениями погодя та стала ощущаться тяжестью у Пака на предплечье. Шим в лёгких шлепках несколько раз опустил ладонь, и Сонхун сознанием зацепился за недолгий момент контакта с открытой кожей; на разгорячённом от алкоголя и томного летнего вечера теле чужие касание ощущались палящими, чувствовались, будто ожоги, оставленные разогретым железом.       В подобном положении они не задержались долго. Джейк отступил, попятился назад, и Сонхун последовал за ним. Прежде, чем они шагами измерили пространство, медленно проскользив мимо собравшейся компании, совсем не обратившей на них внимание, тенью возросши перед бильярдным столом, Шим кинул несколько коротких фраз бармену, и тот ответил ему немногословными кивками, сделанными в такт слетевшим словам. В уши вбился слабый звук, как отворилась входная дверь, Сонхун услышал, как прошуршали чьи-то шаги, раздвоившись в своём звучании, однако более он не обратил на это внимание.       Пак подошёл к растянувшемуся столу и в ожидании обеими руками опёрся на него; отполированная поверхность каркаса конструкции приятной гладкостью ощущалась под пальцами, а когда те скользнули на застеленную зелёным покрытием поверхность стола, та заколола кончики лёгкой шершавостью. Сонхун медленно вёл ладонью по столу, замечая, как под той пропадали и сразу же после появлялись сантиметры, пока Джейк неясным пятном мелькал где-то на периферии. Шим мельтешил с другой стороны, и для Пака, мало обратившего на это внимание, всё это выглядело так, словно тот бесцельно бродил туда-обратно; долго в этих мыслях, однако, он не задержался.       Джейк остановился, и недвижимым изваянием возрос с противоположной стороны стола, остановившись точно напротив Пака. Сонхун неспешно оторвал взгляд от цветного покрытия, проскользил вдоль всего стола и встретился с его фигурой; он поднял взгляд, медленно поднимаясь по облачённым в широкие брюки ногам, встречаясь с их каймой, миновал складки рубашки, задержался на расстёгнутом воротнике, взглядом скоро пробежав по открытым участкам кожи, и только несколько мгновений погодя вновь встретился с Джейком взглядом.       — Играем? — вновь спросил Шим, и его голос лизнула нота азарта.       Джейк вытянул руку, между пальцев которой крепко был зажат кий, и Сонхун с малообъяснимой внимательностью проследил за этим движением. Он проскользил взглядом вдоль всей длинны направленного в его сторону кия, мгновениями позже, точно карабкаясь по нему взглядом, вернул всё своё уже медленно рассеиваемое алкоголем внимание к Шиму, вновь застав того с неизменным выражением лица. Пак не сказал ничего в ответ, как только пробилась ясность мысли, и только лишь негромко хмыкнул.       Сонхун рационально счёл вопрос риторическим и исчерпавшим себя в объяснениях, а потому без опаски протянул левую руку навстречу. Пак перехватил кий в скором движении, однако мало он знал, что в этих действиях былой ловкости осталось мала; та оказалась безбожно и безапелляционно свергнута ударившим в голову и разошедшимся жаром по телу алкоголем. Эти вечером против этого Сонхун не был.       Он не успел сказать ничего более, когда азарт тёрпкостью виски растаял на кончике языка. В то короткое и несчётное мгновение, когда сонхуновы губы приоткрылись, однако слова так и не соскочили с них, рядом с ними возрос бармен. Парень остановился в двух шагах от бильярдного стола, и Джейк, скоро бросив слова благодарности, размерив расстояние размашистыми шагами, бегло пальцами подхватил два наполненных более положенного стакана. Бронзовая жидкость зарезвилась в стакане, и официант, услужливо поклонившись, поспешил отклониться.       Шим тенью возрос рядом и остановился в полушаге. В нос Паку вбились смешавшиеся запахи: кедр гармонировал с тёрпкими нотами алкоголя, просачивающимися в воздух неярким послевкусием. Джейк вытянул руку, протянув один из стаканов, и лёд, ударившись о стенки, резво зазвенел; Сонхун не мог знать, как в неяркий, слабых, однако всё ещё существующих проблесках в собственных глазах блестела благодарность — неподдельная и искренняя, затмевающая огорчение, глубокими царапинами расходившееся по душе.       — Наслаждайся, Сонхун.       Джейк вскинул бровями, и Пак не задержался на этом движении долго. Со страстью пьяницы он подхватил стакан, рассмотрел, как в прозрачных стенках зашевелилась жидкость и, скоро с заглушенным иными шумами звоном ударившись об тот, что всё ещё оставался в руках Шима, поспешил поднести его к губам. Сонхун сделал жадный глоток, и алкоголь блаженством окутал полость рта лёгкой терпкостью и сладким послевкусием; вместе с новым глотком иссякли и последние капли переживания.       — Непременно, — Пак многозначительно хмыкнул, и Джейк с рваным вдохом, одновременно выбившемся из груди, тихо рассмеялся.       Сонхун не подхватил веселье Шима, однако лёгкая тень чего-то отдалённо напоминающего улыбку, проскользила по его лицу. Он потерял свой взгляд в стакане, сильнее прежнего оплетая тот пальцами и наблюдая, как медового цвета жидкость резвилась в ёмкости, потакая его неаккуратным движениям. Алкогольное опьянение неспешным потоком расходилось по всему телу. Пак этому не противился.       В короткий момент собственного безумства — хотя и безумством это нарёк только он сам — Пак спешно пробежал по фигуре Джейка вновь, посредством собственного желания упустил из виду детали и позволил себе слабость — отдаться моменту, более не будучи тревожимым смятениями. Все они — его переживания — намертво остались запечатаны там — у входа, и Сонхун посчитал риск стоящим, чтобы больше не думать ни о чём и вернуться к бренности собственного существования, как только иссякнет эта июньская ночь. Он взял инициативу на себя, когда уверенно встал на обе ноги и, опирая кий об пол, придерживая пальцами свободной руки один только наконечник, обернул свой голос к Джейку:       — Разыграем первый удар?       Сонхун в небрежном жесте опустил стакан на бильярдный стол и посмотрел на Джейка выжидающим взглядом. Шим руками потянулся к рукавам рубашки и сделал ещё несколько поворотов; теперь усыпанными растянувшейся паутиной набухших вен запястья и предплечья не скрывались от сонхунового взгляда, а светло-голубая ткань складкой собралась в сгибе локтя.       — Я просто отдам тебе право, — Шим качнул головой и разрезал пространство лёгким взмахом руки.       — Щедро с твоей стороны, — с проскользившей в голосе иронией, заметил Сонхун, чувствуя, как алкогольное опьянение всё сильнее прежнего стало туманить разум и ярко отражаться розовой алостью щёк, ещё не дошедшей до беспредельной, однако уже уловимой взглядом.       Джейк пропустил сонхуново замечание, и Пак не предал этому внимание. Шим, придерживая дно собственного стакана одной рукой, другой взмахнул в воздухе, раскрытой ладонью услужливо показывая в сторону стола и секундами погодя проскользил вдоль периметра, оказываясь на противоположной от Сонхуна стороны. В ответ Пак только неторопливо пожал плечами. Он вновь подхватил кий, древесина приятно ощущалась под пальцами, и Сонхун едва ли замечал, как находил умиротворение в подобных чувствах. Стихшая, как только показалась, музыка слабым отголоском звучала где-то на периферии, и Паку казалось, будто он терялся в происходящем, оказавшись втянутым в пространственно-временную сингулярность, искусственно созданную Джейком.       Голова Пака в мгновения опустела, когда он бёдрами упёрся в край бильярдного стола. Сонхун согнулся, и его плечи непроизвольно округлились, скривив при том осанку, когда Пак, выстраивая кий в нужной позиции, неторопливо водил тем между сложенными пальцами покоившейся на столе руки, медленно и с рушимой лёгкими признаками опьянения аккуратностью прицеливался, проверяя, точно ли при ударе наконечник коснётся белого шара. Пак рвано выдохнул, вздох выбился из груди глухим мычанием, и Сонхун набрался смелости ударить. Он толкнул кий и осёкся: тот по касательной задел белый шар; краткий момент положил начало цепочке прогнозируемых и взаимосвязанных событий — сложенные ранее в ровную пирамиду разноцветные шары небрежно раскатились по тёмно-зелёной поверхности.       Самодовольство пробежало вверх по позвоночнику, и Сонхун не смог противиться, когда на лице заиграла виноватая улыбка; он точно знал, что допустил ошибку, однако даже так сумел выдержать ситуацию — Пак находил это предметом собственной недолгой гордости. Он выровнялся, всё ещё тешимый мыслью о собственном успехе, и не переводил взгляд на Джейка до того момента, пока не протянул кий в его сторону. Шим смотрел точно на него, и Сонхуну чудилось, будто недолгие мгновения в этом взгляде сквозистой завесой тянулось прозрачная тень несогласия. Сонхун остепенился, и улыбка медленно сползла с его лица.       Пальцы Джйка перехватили кий, и Пак, ощутив свободу рук, поспешил заполнить её стаканом. Он сделал жадный глоток, жидкость всё ещё ощущалась приятно на языке, пока Шим медленными шагами обошёл периметр стола, выбирая лучшее для себя место.       Джейк остановился на противоположном углу, и Сонхун с малообъяснимым для себя и словно остервенелым интересом стал наблюдать за его движениями. Они были отточенными и лёгкими, разили уверенностью, и Сонхун на этот раз нетрезвым анализом вернувшись к собственному раннему успеху, поспешил наречь его жалким; в попытке заглушить досаду, медленно подкатившую к горлу, он выпил ещё. Джейк сделал два ровных вдоха и секундой погодя звонкое тарахтение, с которым шары отбивались друг от друга, заполнило воздух. В момент истины Сонхуну показалось, будто на быстротечные секунды он перестал дышать.       Белый шар раскатился по бильярдному столу и отбился от стенки, задев и пододвинув расположившийся рядом. Четвёрка, размерив движением недолгие мгновения, победно упала в лунку, ознаменовав для Шима первые ноты триумфа, а для Пака — лёгкую горечь огорчения, покалывающую кончики пальцев.       — Держи, — голос Джейка ворвался в сонхуново подсознание ураганом.       Былая уверенность испарилась так же скоро, как пожелала появиться, и растеряв последние её крупицы Пак опасливо перенял протянутый в ответ кий. Сонхун опустил стакан и сделал два шага влево, посчитав это достаточным, взглядом точно наметив свою цель. Он вновь согнулся на столом, и спина искривилась в неровной осанке. Пак опустил пальцы на стол, подушечками привыкая к шершавости хлопка, поставил кий на костяшку среднего и сделал пробные движение; кий заскользил, однако отклонился от необходимого на несколько градусов. Сонхун неуверенно сглотнул, и кадык дёрнулся в ответ, сперва подскочив, а после поспешив вернуться на место.       Ему не удалось сделать новые движения, постепенно теряясь в своей нерешительности и алкогольном опьянении, неторопливо думкой окутывающего сознание, когда сперва прозвучали тяжёлые шаги, роняющиеся на деревянные половицы, а после их настигли озвученные слова:       — Так не пойдёт, — прошипел Джейк, и Сонхун поднял на него обеспокоенный взгляд. Шим скорыми шагами разрезал разделявшее их расстояние и остановился рядом, мгновениями погодя продолжив: — Сонхун, никогда не поздно признать, что ты забыл.       — Это не так, — Пак возразил, однако возглас покинул грудь скомкано и сдавленно.       — Позволь тебе помочь, — Джейк застыл на месте и для опьянённого подсознания Пака теперь возрастал перед ним недвижимой статуей.       Сонхун не сказал ничего в ответ, и Джейком подобное его поведение оказалось воспринято как разрешение. Пак не вернул себя ясность сознания — алкоголь всё сильнее пробирался по организму блаженной истомой и лёгкостью движений, — а Шим уже оказался рядом с ним. Джейк разрезал последнее разделяющее их расстояние, и близость чужого тела ощутилась тяжестью.       Шим остановился рядом с ним, и Сонхун задержал дыхание, как только Джейк ладонью проскользил по вытянувшейся на столе сонхуновой руке. Чужое касание лизнуло кожу, отдалось жаром и смешавшиеся чувства пробежали вниз, а потом вверх по позвонкам, точно их пересчитывая. Шим накрыл своей ладонью руку Пака, чужие пальцы надавили на собственные, и Сонхун поддался напору, расслабив их. Джейк не ронял слова, внимательно расставляя пальцы в необходимом положении, выгибая сонхуново запястье под правильным углом.       Что-то резко стянуло всё его естество, когда Джейк, увлечённый процессом, перекинул свободную руку через сонхунову спину, близость чужого тела теперь ощущалась интимной, и Сонхун точно был уверен, что собственной прижатой к его спине грудью, Джейк без доли сомнения мог уловить его сбившееся дыхание, состоявшее теперь из неровных вдохов и выдохов. Однако даже если Шим знал, он не подал этому виду, и в глубине души остатки трезвого благоразумия Пака остались этому благодарны.       Вторая ладонь накрыла сонхунову у утолщённого конца кия, и Джейк усилил хватку. Его тонкие пальцы проскользили между сонхуновыми, однако жар чужого касания поспешил иссякнуть мгновение погодя. Шим продолжал придерживать левую руку Пака, вместе с тем удерживая на весу и тонкий край кия, когда отпустил тот другой рукой. Сонхун только продолжал теряться в противоречивых чувствах, пока алкоголь всё сильнее и сильнее дурманил голову, выражаясь жгучей алостью щёк.       — Ты всё перепутал, Сонхун, — Шим шептал слова, и в голосе его не было слышно недовольства.       Джейк вскинул рукой в воздухе, и мгновениями погодя та тяжестью ощутилась у Сонхуна на спине. С новым касанием Пак рвано потянул носом кислород, а когда ладонь медленно проскользнула вдоль позвоночника, проделав путь от самой шеи и всё вниз и вниз, Сонхун вновь забыл, как должен был дышать; дыхание спёрло, и всё крутившиеся в голове неясные мысли в мгновение исчезли и растворились в моменте.       Джейк провёл ладонью по сонхуновой спине и остановился тогда, как пальцы оказались на пояснице. Растерянный в собственных эмоциях Пак, одолеваемый смущением, сильнее вдавил пальцы в стол и скоро повернулся. Когда Шим сперва не сильно, а после всё сильнее и сильнее надавил ему на поясницу, Сонхун смотрел на него через плечо, отмечая, как в сосредоточенном взгляде были опущены его глаза, как ненарочно Джейк поджимал губы, точно оказавшись вовлечённым в процесс. Мало Пак знал, что именно тогда отражали чужие глаза, и Сонхун рассудил остаться верным только собственным догадкам.       — Опусти обе ноги на пол, выровняй спину, — Шим вновь надавил на поясницу, и Пак прогнулся в спине; та выровнялась и вместе с тем выровнялись и плечи; ступни опустились с носков. — Да, так лучше, — подытоживая, промолвил Джейк и в протяжном движении, скользя ладонью по ткани сонхуновой кофты, убрал руку со спины.       Они вернулись к прежнему положению, когда Шим вновь схватил кий обеими руками. Сонхун терялся в интимности случившегося, и пьянёный алкоголем разум совсем не желал искать выход из этой ситуации. Под весом чужого тела, ощущавшегося на своём только лишь частично, с вбивающемся в нос запахом нового одеколона, всё ещё развивающего лёгкие нотки кедра, с чужим дыханием, случано ласкающим кожу Сонхун обмякал, и больше не противился мысли дать Джейку контроль. Мнимый и кратковременный в своём понятии, однако всё ещё контроль.       Джейк крепче сжал ведущую сонхунову руку, и Пак вновь остатками сознания вернулся к реальности. Чужое дыхание скользнуло по коже, и Сонхуну почудилось, будто на собственной шее горел ожог. Пак кидал короткие взгляды, в собственной лёгкой панике бегая тем по лицу Шима, расположившегося непозволительно близко к собственному, и не находил в том ничего, исключая сосредоточенности. Джейк размеренно вдыхал и так же скоро выдыхал, складывая губы в тонкую линию у себя на лице, направив взгляд на играющий бликами в искусственном свете белый шар.       — Сосредоточься на конце кия, и когда посчитаешь, что готов, выровняй дыхание и ударь, — голос Джейка звучал близко, и эта близость заставляла Пака теряться: Сонхун не находил себе места, совсем не зная, что должен был делать. Под весом чужого собственное тело казалось ватным.       С замиранием сердца, ощущаемом тяжестью и расходившиеся трепетом в груди, Пак расслабил пальцы, и позже его тело показалось невесомым. Джейк резко вздохнул, и чужое горячее дыхание лизнуло Сонхуну ухо. Пак кидал рассеянный взгляд на раскинувшуюся перед ним поверхность стола и с каждой тянувшейся вечностью секундой медленно терял остатки ясности ума, благовольно списывая всё на бушевавший в крови алкоголь.       Протянулись недолгие мгновения, поспешившие быть прерванными, и Джейк медленно повёл рукой. Кий шелохнулся в резком движении, звон столкновения разрезал нависшую над ними тишину и проблеском отозвался в сонхуновом сознании. Последовало ещё несколько, прежде, чем Шим неторопливо выпрямился. Пак приковал свой взгляд, и недолгие секунды поспешно сменились, ознаменовав для него лёгкий триумф, растянувшийся по телу смущением. Сперва один, неторопливыми мгновениями погодя и второй шары упали в лозы, глухо зазвенев на дне.       — Вот так, — Джейк вымолвил слова шёпотом, и тени удовтлетворения лизнули его тон.       Шим сделал осторожный шаг назад, и Сонхун равно вздохнул. Пак неторопливо выровнялся, и ощущения были сродню тому, будто собственное тело теперь его совсем не слушалось. Он остерегался поднять свой взгляд, так ярко ощущая, как горели уши, как заалели в заметном румянце щёки. Джейк отстранился и одарил Сонхуна улыбкой; в этой улыбке непрерывным потоком отражалась удовлетворённость, пробравшая всё его тело, а Сонхун вновь затерялся в виски, с жадностью пьяницы, прикрывая подрагивающие веки, опрокинув стакан.       Алкоголь смешанными потоками расходился по его телу, и это длилось размеренно тянувшемуся часами; они сменялись, перетекали и смешивались один с другим, разносясь неизвестным потоком времени. Виски стёр с его лица смущение, в тени разделяемой ночи померкли и все былые эмоции, ранее рьяно сковывающие все его движения. Они играли, и Сонхун точно не знал, была ли это третья или четвёртая партия; в конце концов игра утратила для него ранее вложенный смысл, как только опьянение сладкой и протяжной истомой захлестнуло его. Его голова давно опустела.       Он отдавался моменту, растворялся в нём и позволял тем овладеть им; больше не оставалось смятения, а старые привычки не разили смущёнными криками чего-то, что уже давно перестало быть рациональной, и Сонхун, позабыв об бренности собственного существования, нашёл во всём этом: в алкоголе, бильярде, джазе и компании Шима — неизведанное ранее удовлетворение. Смущение больше не беспокоило сознание, а совесть не клевала макушку. Ему казалось: впервые он почувствовал себя свободным; впервые за долгое время, нетерпеливо казавшееся бесконечностью.       Окутываемый сладкой истомой, принесенной алкогольным опьянением, разошедшимся по телу невесомостью движения и необременённости мысли, Пак потерял счёт времени. То ускользало от его затуманенного внимания, и отныне бар представлял собой искаженную сингулярность, расходившейся по пространству и искривляющую время. Там — за небольшими окнами — ночь тянулась сквозистой завесой и с разных сторон подступала валами черноты, испепелялась разгорающимися вывесками с каждым размеренно сменившимся часом отступала. Июньские ночи представали несоизмеримо короткими.       Сонхун отдавался алкогольному опьянению, и веселье брало над ним верх. Погасли все былые эмоции, точно так же как спешил смеркнуть факел страстно бьющейся мысли. В короткие часы, ознаменовавшие для него умиротворение, больше не было мыслей: они не бренили существование, не тяготили разум. Виски стирал с его лица эмоции, исчезли все противоречия, ранее ясным гулом отдававшиеся в груди, утратили яркость и силу все остальные. Сонхуну казалось, что в момент собственной слабости им овладело то, что оказалось сродню небытия: он медленно плыл по течению, и оно подхватывало его, несло вперёд, оттягивая самый момент, пока не закончится прилив. Пак знал, что после этого он вновь окажется втянут в череду прогнозируемых событий, и после всё это больше не станет иметь значение.       Они перестали играть, разменяв партию равным счётом, и Сонхун неторопливо пробрался вдоль всего бара, его шаг был неустойчив, а шарканье собственных кроссовок по деревянным половицам яркими проблесками пробиралось в сознание и становилось причиной, почему в висках стало неприятным тягучим дискомфортом проявляться похмелье. Пак остановился у барной стойки и неторопливо забрался на высокий стул; ноги соскальзывали, и пришлось истратить две попытки, прежде чем он придвинулся ближе. Прохлада остывшей столешницы лизнула кожу, и Сонхун усмехнулся собственным мыслям, он уронил обе руки на стол, провёл ладонями по поверхности, наблюдая, как сантиметры скрывались за его пальцами и торопились вновь появиться.       Сонхун остановился, быстро намекнув собственное занятие бесполезным, и в скором жесте уронил ладонь на стол, та отбилась с глухим звуком, и Пак повторил это вновь. Он встретился взглядом с барменом; парень застыл в полоборота, продолжая натирать один из стаканов, и бросил на него взгляд, считать эмоции в котором Сонхун оказался более не в силах.       — Пожалуйста, обновите, — небрежно уронил Пак, виновато забегал взглядом.       — Тебе хватит, Сонхун, — голос проскользил рядом, протянулся и вбился в уши, а собственное имя, слетевшее с чужих уст, срезонировало в воздухе, вобравшего в себя все эмоции.       Джейк возрос рядом неясной фигурой, и Пак неторопливо повернул голову в его сторону. Это отличие было видно для него неопровержимо ясно: Шим упруго стоял на ногах, кидал в его сторону снисходительные взгляды и был трезв. Этим вечером Джейк позволил себе только один стакан.       Бармен остановился и более не двигался. Столько можно было ответить этому, однако когда Сонхун силился сказать что-либо в ответ, слова так и не покидали горло, тугим комом застревая под кадыком и намертво отказываясь идти дальше. Он бросил отчаянные попытке быстрее, чем, казалось, он мог, и только сильнее сгорбил плечи. Пак коже чувствовал на себе чужой взгляд и более не противился ему: пусть смотрит, пусть этот его вид победно забьётся ему в подсознание — Сонхун не возражал, и это по неясным для него причинам вовсе не ранило подверженное эго.       Пак смотрел на Джейка и скользил по его фигуре неторопливым взглядом. Омрачённое опьянением сознание неторопливо подмечало детали, и это ознаменовало для Сонхуна уныние, неторопливыми потоками разнёсшееся по телу. Он молчал, пока Джейк не говорил. Сменились недолгие мгновения, прежде чем голос Шима вновь резонировал в воздухе, торопливо смешиваясь с разнящим множеством звуков, неторопливо подбирающихся с разных сторон.       Взгляд Джейка скользнул по его фигуре, и Сонхун понурил голову, волосы неторопливо шелохнулись и мгновения погодя упали на лицо. Руки Шима исчезли в глубине карманов брюк, сменились кратковременные мгновения, и в воздухе перед паком промелькнула купюра, номинал, которой заметить ему не удалось, впрочем пытаться он не желал. Джейк опустил руку на барную стойку в мимолётном движении, и купюра под пальцами проскользила по поверхности, вымолвленные Шимом слова, адресованные бармену, резво забегавшему вдоль растянувшейся стойки, Сонхуна настигли только меркнущим отголоском, разобрать в котором ему едва ли что удалось. «.воды», скоро брошеное Джейком срезонировало в сознании и не нашло отклика, однако позже перед Паком с глухим хлопком опустилась пластиковая бутылка, и бармен скоро перехватил оставленную купюру.       — Нам пора, — руки Джейка в скором движении подхватили бутылку, и та поспешила скрыться от сонхунового рассеянного взгляда. Пак поднял голову, и в недоумении свёл брови — на мгновения мир перед ним предстал неразборчивым пятном; резкость поспешила вернуться только немного погодя.       Сонхун не пререкался, когда шумно и протяжно вздохнул и секундой позже соскользнул с высокого стула, неторопливо опускаясь на ноги. Он удержал рушимое опьянением равновесие, скоро схватившись ослабшими пальцами за край столешницы, и рвано выдохнул в ответ собственным действиям.       Джейк рассёк расстояние между ними одним шагом, и мгновение погодя Сонхун ощутил тяжесть чужой ладони, лёгшей на плечо. Он поднял на Шима взгляд, в чужих глазах напротив трепетало беспокойство, и Сонхун нашёл это удивительным. Пак не силился сказать ни слова, когда руки Джейка скользнули по спине, когда ощутились весомой тяжестью, и когда подхватили его под руки. Шим перекинул сонхунову руку себе через шею, близость чужого тела обожгла скрытую кожу и показалась беспредельной, а после другая рука скользнула по талии. Сонхун только рвано вздохнул, мало объясняя для себя собственную реакцию, когда ощутил касание длинных пальцев на рёбрах, и в скором жесте перевёл на Джейка взгляд, когда те скользнули к талии и крепче Соннхуну знакомого сжали её. Волнение охватило его, и в горле точно свернулся тугой клубок, никак не желающий пошевелиться.       В чужом лице, оказавшемся рядом вновь, не играло других эмоций, исключая те, что Паку удалось разглядеть ранее. Блики тянущегося с потолка искусственного света лампы неторопливо скользили по ровной переносице, растягивали неоднородные тени по молочной коже, и неярким блеском падали на розовые губы. Воспоминания уже давно смеркли в памяти, остались только неразборчивые отголоски, напоминавшие о юности, однако Шим остался прежним; изменениям подверглись только незначительные детали. Сонхун не смотрел долго и мгновения погодя поспешил отвести взгляд, нетрезво нарекнув собственное поведение наглостью.       — Я отвезу тебя домой, — голос Джейка протянулся прямо над ухом, прозвучал полушёпотом, и неразборчивое чувство пересчитало сонхуновы позвонки.       Шим подхватил тело Пака и сделал неторопливый шаг, Сонхун не выразил протеста, поспешив повиноваться, и не стал возражать, когда Джейк вновь взял его под контроль. С помощью Шима Паку вернулось мнимое равновесие, и он, отныне безоговорочно уверенный в том, что Джейк подхватит его, неспешно опускал обмякшие ноги на пол, полностью движимый чужим шагом.       — Ты не должен, — протянул Сонхун, и в ответ Джейк лишь растянул улыбку у себя на лице, причина появления которой Паку так и осталась неведомой.       — Я в ответе за это.       Сонхун больше не нашёлся, что сказать, мысли необратимым потоком стали пробиваться в голову и путаться, отдаваясь тупой головной болью, неприятно сдавливающей и гудящей в висках. Он поджал губы, и зубы поддели внутреннюю сторону щеки, в подсознании, омрачённым алкоголем, более не осталось ничего рационального, что урезонило бы его, и Пак не сопротивлялся своему желанию оставить рану.       Они оказались у двери, и сменился краткий миг, прежде чем лицо лизнул неколышимый воздух; он забился в лёгкие, пробился в бронхи и пробрался по открытым участкам кожи, не торопясь добраться к той, что скрывалась под одеждой. Джейк остановился на пороге, дверь в бар неторопливо закрылась у них за спинами, и Сонхун, подняв голову к распростёртому над ними небу, глубоко вздохнул, утеряв взгляд в редкой россыпи блекнувших звёзд. Тянувшийся завесой туман несильный огородил со всех сторон пространство перед баром, и Паку чудилось, будто там, дальше, уже не было никакой жизни.       Лёгшая на город прозрачная ночь стёрла эмоции с их лиц, Пак теперь едва мог разглядеть очертания лица Джейка, всё ещё расположившегося ближе, чем когда-либо прежде, и ранее казавшегося ясным в памяти; теперь стёрлись все детали и перед плывущим взглядом Шим казался неясным пятном, от осознания этого Пак, мало отдавая должного подобным чувствам, испытал горечь утраты, вовсе не зная, чем именно та оказалась вызвана. Он протяжно вздохнул, жадно вдыхая сквозь приоткрытые губы, и лёгкие наполнились свежим воздухом, замещая тот застоявшийся, который послевкусием виски чувствовался на кончике языка. Сонхун в неторопливом жесте опустил голову, губы поджались и превратились в тонкую линию, мгновением погодя оказавшуюся распущенной, как только Джейк сильнее вдавил пальцы в его талию. Чужое касание пронеслось ожогом, и эти чувства были вскоре наречены Сонхуном знакомыми.       — Идём, — Джейк неторопливо сложил слоги в слово, и Пак, истратив несколько мгновений на размышления, согласно кивнул.       Шим поддерживал его, и Сонхун старался копировать чужой шаг. В пьянённом, растаявшем в сладкой истоме сознании сплетались мысли, звучав протяжным и неразборчивым гулом где-то далеко — на самой периферии. Пак едва контролировал свой шаг, и обмякшие ноги не желали слушаться, походка искривлялась, однако он не чувствовал от этого смущение: алкоголь притупил чувства, и на время стёр даже те, что ранее казались сильнее него самого.       Они неторопливо шли, и Сонхун посчитал этот путь ему знакомым, возвращаться им удалось точно теми же короткими дорожками, выложенными аккуратной плиткой, какой пришли иссякнувшими часами ранее. Они свернули, и мгновениями погодя показалась парковка, Пак проскользил взглядом по выстроившимся в ряд автомобилям, нескончаемой линией уходящими далеко за пределы его взгляда. На асфальте меркнувшими бликами играли вывески, цвета смешивались и принимали формы только неясных отсветов, окрашивая землю под ногами в красные, зелёные и жёлтые цвета, скользившие в разных направлениях.       Пак прислушивался; чужое слегка сбившееся и неровное дыхание звучало непозволительно рядом, победно вбивалось в уши и неясным эхом разносилось в подсознании; оно падало на открытую кожу шеи, забивалось в уголки сонхуновой кофты и нервно щекотало подверженные участки. Сонхун не слушал собственные мысли, когда несильно повернул голову. Они меряли неспешными шагами парковку, и Шим вёл его точно к тому месту, где им удалось оставить сонхунов автомобиль. Пак смотрел, и ясность взгляда не спешила возвращаться: в серости ночи, развиваемой блеклым светом уходящей луны и искусственным, режущим глаза освещением, Сонхун видел, как подрагивали длинные ресницы Джейка, как в скорых движениях подскакивал кадык, разделяя редкие мгновения, и как вздымалась чужая грудь в искажённом дыхании. Всё это собиралось в размытую картину, скрещивалось серостью ночи и непрерывно слабыми проблесками вжигалось в память.       Сонхун остепенился, когда почувствовал касание чужих пальцев у себя на груди. Он неторопливо повернулся и обнаружил, как Джейк в быстрых движениях пальцами пробрался в нагрудный сонхунов карман, мгновениями погодя поддевая вещь, ранее беспрерывно оттягивающую ткань. В руке Шима мелькнул брелок от машины, сменились неторопливые мгновения, прежде чем Джейк скоро уронил большой палец на одну из кнопок, и тишину лёгшей ночи разрезал шумный шёлчок замка автомобиля. Фары машины исторгнули скорый поток света, он ослепил Пака, заставив на мгновения зажмуриться, и вызвал головную боль, эхом дискомфорта отдающуюся в висках, а позже они померкли так же скоро, как появились.       Джейк молчал, полностью обратив всё своё внимание на последовательность действий, а Сонхун рационально рассудил, что любые слова, какие только он мог произнести, оказались бы излишними. Он не говорил, позволяя кратковременному мгновению раствориться в тянущейся сковзистой завесой ночи.       Сменились секунды, прежде чем Шим остановился и Сонхун, всё так же неустойчиво стоящий на ногах, воспринимающий окружающий мир неявным водоворотом, плывущим то в одну, то в другую сторону с каждым нежелательным движением головы. Джейк промычал что-то неразборчивое, и несмотря на близость, слова — если те всё же были таковыми — иссякли только неясными звуками, растворившемся во всеобъемлющем пространстве улицы. Шим потянулся к ручке на двери, и та без сопротивления поддалась напору: замок открылся и мгновениями погодя в темноту салона пробился тонкий лучик света. Джейк поддерживал Сонхуна за талию, вероятно, вовсе не зная, как по телу Пака неторопливо расползался жар, вызванный не то алкоголем, не то новой близостью с чужим телом, ощущавшемся тяжестью, когда, оставшись аккуратным в своих движениях, отворил дверь до самого предела.       Пак желал что-то сказать, однако слова вырывались из груди только неясным мычанием, тянущимися звуками, едва ли не граничащими с надрывистыми, однако это не было протестом. В растянувшихся мгновениях он кожей ощутил на себе взгляд Джейка, и тогда тот, медленно убирая сонхунуову руку у себя с шеи и придерживая за одну только талию, неторопливо сказал:       — Потерпи ещё немного, — слова слетели с его губ, когда в голосе пробилось беспокойство, оно заиграло яркими нотками и успешно достигло сонхунового слуха. Как относиться к подобным интонациям Шима Пак всё ещё не знал, однако остатки собственного благоразумия позже нарекли собственные чувства остаться благодарными.       Джейк подвел Сонхуна к двери, через открывшийся проём в темноту салона проскальзывали проблески света, они неясными фигурами расходились по предметам и более растягивались тенями. Шим надавил Паку на плечи, и он не стал сопротивляться. Собственное бренное тело пробилось в салон автомобиля и рухнуло на мягкое кресло; оно подмялось под ним, зашуршало, соприкоснувшись с одеждой, и Сонхун вновь обнаружил себя на переднем пассажирском. Джейк что-то скоро нажал на боковой панели, и неяркий лучик света, расположенного у зеркала заднего вида, рассеялся по салону.       В приглушенном ночью свете Сонхун безучастно, ощутив собственное тело до непривычного ослабевшим, наблюдал за Джейком из-под ресниц. Пак молчал, и молчание это не казалось более удручающим. Окутанный тишиной, в которую всё же продолжали пробиваться звуки нестихшего города, Сонхун вновь поднял рассеянный взгляд на Джейка; понадобились мгновения, прежде чем очертания вновь обрели ясные контуры. Шим руками проскользнул в оттопыренный карман собственных брюк, ранее купленная в баре вода всё это время небрежно покоилась там. Пальцы поддели непрозрачную крышку, провернули её, и в неярком свете мелькнуло пластиковое горлышко, мгновением погода Джейк, стоя в проёме открытой двери, склонился.       — Выпей, станет легче, — он вытянул руку, и вода шелохнулась, пытаясь вырваться из заточения, однако достигнуть желаемого не смогла.       Сонухун поднял немой взгляд на Шима, и не знал, выражал ли тот какие-либо эмоции. Губы сложились в тонкую линию, и Пак застыл, вновь одолеваемый нерешительностью. Джейк не стал ждать долго, оказавшись не убеждённым ответной сонхуновой реакцией. Он в скором движении, между пальцами зажимая крышку, подхватил покоящуюся на коленях руку Пака, в месте, где коснулись чужие пальцы, защипало, однако Сонхун не поспешил отдернуть руку. Будучи неторопливым в собственных движениях, где эта неторопливость оказалась вызвана нежеланием причинить вред, Джейк, неодолимый гневом, с аккуратностью обречённого вложил бутылку в руку Пака.       Сонхун задержал взгляд в чужой карей радужке, отдающей медовым блеском, и не стал противиться. Когда Джейк отпрянул, Пак с жадностью приложил горлышко к губам и сделал несколько глотков.       Он отстранился, и Шим удовлетворённо закивал. Сменилось мгновение, прежде чем Джейк вновь накрутил крышку, не забирая бутылку из сонхуновых рук. Когда же Паку казалось, что Шим отпрянет, этого не произошло. Расстояние между их лицами сократилось, и черты лица Джейка расплылись у Сонхуна перед глазами. Волнение охватило его, пробежалось по телу и отдалось покалыванием в кончиках пальцев, Пак забегал взглядом, в пьянённом сознании оказавшись совсем сведённым с ума. Пальцы Джейка ловко подхватили ремень безопасности, тот шорохом разрезал воздух и Шим, поддавшись вперёд, тяжестью своего тела навис на Паком. Протянулось мгновение, и замок клацнул — Сонхуну вернулась способность ровно дышать.       Джейк отстранился, и в растворившемся миге закрылась дверь, Пака обдало лёгким холодком колышемого воздуха, поспешившего раствориться так же скоро, как и появиться. Шим обошёл автомобиль и секундами погодя упал на водительское место, он растянул ремень, скоро положил указательный и средний палец на кнопку, и автомобиль переливающимся звуком разблокировал руль и завёл двигатель.       — Ты знаешь, куда ехать? — Сонхун растягивал слова, неторопливо собирая те в предложения, ясность ума противилась возвращаться с неведомой упёртостью.       — Если только вы не сменили адрес, — голос лизнул слух, и Джейк неторопливо повернул голову в его сторону, когда продолжил: — Я разберусь, Сонхун. Тебе не стоит переживать об этом.       Пак не сказал ничего в ответ и только согласно промычал. Он уронил голову на подголовник, и тот ощущался жёсткостью при соприкосновении, однако позже это чувство растворилось и иссякло, блаженная нега поползла вдоль всего тела рассеиваясь по венам и отдавалась покалыванием в кончиках пальцев. Машина выехала с парковки, и перед Сонхуном в однотонно сменяющемся виде растянулся город, усыпанное звёздами небо и сладостная истома.       Они добрались до сонхунового дома раньше, чем ему казалось вовсе могли: в пустынном городе в час тянувшейся ночи дороги пустели, и встречались только редкие проблески заблудших душ. Когда они оказались в лифте, Пак всё ещё не мог ровно устоять на ногах, похмелье частыми приливами сказывалось на организме, било по сознанию, туманило разум и заставляло терять координацию движений. Сонхун заметил это позже положенного, однако в необходимый момент вновь остался подхвачен Джейком. Пока тросы монотонно тянули кабину наверх, они молчали; тишину прерывали только нечастые вдохи и выдохи, резонирующие от металлических стен и совсем не перекликающиеся между собой. Запертый в металлической коробке лифта, Сонхун остерегался смотреть на собственное отражение, в груди трепетом отдавался страх пересечься с чужим взглядом, а после обнаружить, насколько непозволительно была их близость, порождаемая чистотой и светлостью намерений Шима.       Лифт запищал, и дверцы неторопливо разъехались в стороны. Джейк прошептал что-то, однако пьянённому сознанию Пака не удалось узнать, что именно; это померкло и растворилось, так и оставшись загадкой, ответа на которую он не знал. Шим поддерживал его за руку, вновь перекинув ту себе через шею, когда неторопливыми шагами вывел его из кабины лифта, когда они вместе разрезали коридор.       Они становились у двери, и Джейк не стал задавать лишних вопросов, а Сонхун скоро счёл ситуацию простой, чтобы секундами погодя вскинуть дрожащую и непослушную руку в воздухе. Он медленно набрал комбинацию цифр, и замок запищал отказом. Внутри возросло недовольство, и опьянённый разум Пака запротестовал, слишком скоро нарекнув электронный замок предателем и бездушной машиной. Сонхун попробовал вновь, остерегаясь промазать по цифрам и провёл тягостные мгновения в ожидании, пока входная дверь не согласилась отвориться.       — Аккуратнее, — шептал Джейк, заводя Пака в квартиру. Слова растворились в искусственной тишине помещения и вскоре пресеклись тихим и едва слышным клацаньем, с которыми закрылась дверь за ними. Щёлкнул выключатель, и помещение залилось светом ламп под потолком. — Постой, — его голос распространился по помещению вновь, и вбился Сонхуну в уши, когда тот намеревался сделать шаг.       Он застыл в коридоре, точно повинуясь, и встретился с Джейком взглядом. Миг оказался быстротечным и продлился недолго, взгляд Шима иссяк и прервался, Джейк скинул руку Пака со своей шеи, оказавшись осторожным в своих движениях, и Сонхун, потеряв баланс, плечом упал на стену, опираясь на неё. Джейк отстранился и в полушаге вышел вперёд. Шим развернулся, застыл на месте, одарив Сонхуна кратким оценивающим взглядом, когда он смотрел в ответ из-под опущенных ресниц, и мгновение спустя медленно опустился на колени. Волнение вновь охватило его, и естество стянулось в тугой узел, пока в горле застыл неровный вздох, сорвавшийся с приоткрытых губ намного позже и совсем беззвучно.       Джейк бросил ещё один взгляд, смотря снизу вверх и только позже, опустив голову, тонкими пальцами потянулся к шнуркам сонхуновых кроссовок. Завязанные узелки распустились, пальцы поделки полоски ткани и превратили их в арочные петли, и Сонхун посчитал верным разобраться с остальным самостоятельно. Когда Пак поочерёдно стянул сначала один, потом второй кроссовок, Шим медленно поднялся с колен, вновь поравнявшись с ним.       — Я… — слога неоднородным потоком выбились из груди и прозвучали скомкано, однако Сонхун набрался смелости закончить: — Я смогу разобраться дальше сам, — его голос подрагивал, и в интонациях разило бушующее похмелье; Пак едва подбирал слова.       — Позволь мне помочь, — Джейк отозвался сразу же, и его слова разлетелись по воздуху, победно вбиваясь Сонхуну в уши.       Пак не успел дать ответ; все возможные реплики тотчас померкли, как только Шим вновь подхватил его бренное тело, с трепетной аккуратностью поддерживая и остерегаясь осечься, осквернить и ранить. Сонхун более не стал противиться.       Осторожными шагами, измеряющими пространство, Джейк провёл его вдоль раскинувшегося коридора, они миновали кухню, не задержались в гостиной и мгновениями погодя оказались в спальне. Шим в торопливом жесте надавил на ручку, и Сонхун отворил дверь, проявив инициативу в растаявшей надежде не показаться безучастным. Мир вокруг осквернился головной болью, острыми клинками пронизывающей его сознание, неясностью образов и тяжестью собственного тела, едва удерживаемом на обмякших ногах.       В растянувшейся истоме от выпитого виски, которая ныне не казалась приятной, Сонхун, движимый силами Шима, медленно рассёк пространство комнаты. В помещение из коридора лился конус светла, он безучастным бликом стекал по полу, ложился на предметы, изгибаясь в собственном отражении, и искривлялся неровными сгибами. Джейк не включил свет в спальне, полумрак неторопливо растворялся, как только привыкали глаза; единственным источником света, как только закрылась за их спинами дверь, осталась луна, пробивающаяся через неприкрытые шторы и окрашивающая комнату в холодный цвет серебра льющегося света. Лунный свет стёр с лица Джейка краски, и лицо его стало бледнее бледного, Сонхун этому внимание не уделил.       Они остановились у кровати, и ноги Пака подогнулись в коленях, его фигура пошатнулась, и собственное бренное тело оказалось подхвачено вновь. Шим обвил пальцами его запястья, потянул на тебя, не позволив упасть раньше, чем, казалось, было необходимо, и Сонхун удержался на ногах. В уши неясным гулом вбился голос Джейка, и скользившее в нём нескрытыми тенями беспокойство лизнуло слух, от его неторопливо сдавило грудь в районе солнечного сплетения.       — Будь осторожен.       Брошенные в пустоту комнаты слова растворились в воздухе неторопливой пленой, достигли сонхунового сознания и вновь смутным воспоминанием отдались в памяти. Пак протянул неразборчивые слоги в ответ, его голова пустела, и слова отказывались покидать грудь, когда того хотелось; они собирались тугим комом в горле и давили на кадык — Сонхуну удавалось только немо прикусывать язык. Шим подвёл его ближе к кровати, и тогда на его плечи упали чужие руки.       Пак схватился за запястье Джейка, когда тот в неторопливом движении уложил обе руки Сонхуну на плечи и в неторопливом жесте надавил. Пак не нашёл в себе отклик протеста, и обмякшее, отяжелевшее и совсем не контролируемое тело поддалось напору. Он медленно упал на кровать, матрас прогнулся под ним, простынь отозвалась шуршанием, смялась и искривилась глубокими складками, на которых расходились свет и тени. Джейк отпрянул от него, и рушимая близость не продлилась долго, мгновением погодя Шим оказался у него за спиной, и Сонхун только мог предполагать, однако посчитав это наиболее рациональным, что в коротких действиях Джейк торопливо поправлял подушки.       Когда Шим выровнялся, Пак не задавал вопросов; все они — какими бы ни были в самом деле — показались излишними, оказались тут же наречены бесполезными и иссякли где-то в глубине сонхунового сознания. Он в неторопливом жесте поджал под себя ноги, движении выходили неаккуратными, однако Пак более не находил в этом смущение. Усталость овладевала им, неторопливо распространялась по телу, разгоняясь венами, и впитывалась в каждую клеточку его тела истомой — приятной, как казалось сначала, обременительной, как выяснилось позже. Сонхун молчал, пока Джейк не говорил, и в недолгих минутах раздумья поджимал губы, тут же торопя их распустить, на его лицо падал озадаченный вид, и темнота ночи сглаживала углы.       Пак упал на подушку, и та мягкостью лизнула щеку. Он зарыл в ней лицо, и скомканное мычание вырвалось из груди полустоном, рассекло пространство и нашло отклик на чужом лице. Сонхун этого не видел, однако скоро пробежавшая растерянность проскользила у Джейка на лице.       Пак провёл в молчании неясные мгновения, те причудливым потоком смешивались и превращались в одни неторопливый миг, тянувшийся, вероятно, ещё с самого начала этого вечера. Он вытянул ноги, и движение это сопроводилось неразборчивым мычанием, мгновениями погодя Пак выпрямился на кровати и неспеша перекатился на спину; мир вокруг вновь исказился и завертелся водоворотом, Сонхун прикрыл тяжёлые веки, и неприятное чувство вскоре уступило. Он смотрел в потолок, теряя взгляд в рассеянных по нему лампах, не исторгающих свет, и всем своим естеством чувствовал присутствие Джейка рядом: запах кедра вбивался в подсознание, переливался слабым цитрусом и в мимолётности мгновения исчезал; чужой силуэт тенью возрастал рядом, отныне более не колышимый шагами.       — Тебе не стоит это делать, — Сонхун растягивал слова, и отголоски расходились в голове неясным гулом. Он повернул голову, и наволочка в ответ отдалась шумным шуршанием, растворившемся в воздухе. Пак смотрел на Шима и не замечал, как неторопливо терял свой взгляд в его лице.       — Я знаю, — Джейк протянул слова в ответ, и мгновениями погодя его лицо приняло обеспокоенный вид. — Возможно, мне правда не стоило, но я хочу помочь.       Брошенные слова иссякли в воздухе, растворились, забившись по углам. В серости пробивающихся сумерек, в лунном свете, бьющем через неприкрытое окно слабым серебром, лицо Шима озарялось блеклыми красками, они скользили бликами по молочной коже, растерялись полутенями, и даже так Сонхуну удавалось видеть все те не скрытые эмоции, замечать которые ему позволяли. Беспокойство играло на чужом лице в подрагивающих бровях — они только немного сводились друг к другу и тут же спешили разойтись, — в сощуренных глазах и торопливо бегающем взгляде. На памяти Пака не нашлось того момента, когда ранее ему бы удалось видеть Шима в таком состоянии, и потому лёгкость момента неторопливо окрашивалась новизной.       Они смотрели друг на друга, и Джейк кидал на него краткие взгляды сверху-вниз, от этого Сонхун не чувствовал дискомфорт, однако все былые чувства тягостью собирались в груди. Сменился неторопливый миг, когда Шим вновь разрезал расстояние шагом. Джейк оказался рядом с кроватью и мгновением погодя склонился над ней. В кратком моменте собственной слабости в Сонхуне вновь что-то шелохнулось, неторопливо сворачивая всё его естество, когда на языке скоро растаяло предвкушение. Он замер, когда пальцы Шима поддели лёгкое покрывало, ранее аккуратно сложенное у Пака рядом с ногами, и мгновение погодя ткань взлетела в воздухе. Джейк опустил покрывало в аккуратном движении, Сонхун не двигался, пока лоскут медленно падал на его ноги, немного погодя укрывая и торс.       Шим отпустил края, и те ровно упали по бокам. Из груди Джейка выбился скомканный вдох, сорвавшись немногословным «хм», и несколько погодя он выровнялся вновь. Их взгляды встретились, и в воздухе растаяли слова:       — Позволь кому-то позаботиться о тебе так же, как ты заботишься о других.       Сонхун смотрел на Джейка, и мало он знал, что в собственном взгляде неяркими проблесками находили отражение все нескрытые чувства: они разнились, сменялись и противоречили и после иссякали, однако сильно и неподдельно оставалось одно — благодарность, щипавшая глаза, давящая на грудь тяжёлым бременем отзывалась медовым блеском карей радужки. Он молчал, и Шим больше не говорил ничего в дополнение. Разговор медленно иссякал.       Пак не знал, как долго им удалось пробыть в подобном положении, однако вскоре Шим сделал неторопливый шаг назад, глухой звук растянулся в воздухе и эхом отдался в пьянёном сонхуновом сознании. Сонхун не находился, что сказать, когда в сознание продолжали врезаться новые и новые, тихие и лёгкие чужие шаги, он только немо наблюдал, как Джейк, сложив руки за спиной, разрезал комнату шагом. Мгновением погодя Пак неторопливо развернул голову, к собственному удивлению ему удалось обнаружить, как Шим остановился возле растянувшегося вдоль всей стены окна.       Джейк стоял точно у двери, ведущей на балкон, однако не торопился выходить, вероятно, совсем не имея подобных намерений. Его руки скоро расцепились и проскользили по бёдрам, в следующую секунду оказавшись скрытыми за тёмной тканью карманов его брюк. Шим вздёрнул подбородок, и взгляд его был точно направлен вперёд — туда, где в неярких лунных бликах, отражая звёзды, растекалась река Хан; туда, где разноцветными огнями сиял утихавший город, распростёршийся прямо под ногами.       Сонхун смотрел на него и неторопливо скользил по его спине взглядом. Ситуация показалась ему знакомой.       — Ты не уйдёшь, не так ли? — промолвил Пак, и Сонхун заметил это только позже — намного позже, чем ему стоило бы, — что немая просьба проскользнула в тоне, окрасила интонации и совсем изменила посыл. Ему чудилось, что в этом нашли яркое проявление истинные чувства, пробравшиеся наружу посредством опьянение. Сонхун не был честен с собой в тот момент.       — Я останусь, — выдохнул Шим. Он медленно, оказавшись осторожным в своих движениях, развернулся и одним только торсом. Джейк застыл в полуобороте, вновь представ в сознание Пака недвижимым изваянием, и с осторожностью оставленная фраза не успела иссякнуть в воздухе, оказавшись прервана новой: — Я пробуду с тобой ещё немного, Сонхун. Отдыхай, я позабочусь об остальном.       Пак больше не сказал ничего в ответ, рационально рассудив диалог исчерпавшим себя, и едва заметил, как стали подрагивать ресницы. Веки тяжелели, и сменялись долгие секунды, прерываемые морганием, пока Сонхун чувствовал, как окончательно оказался подхвачен течением опьянения, как сладкая истома пробралась во всё его естество и заиграла тягостной усталостью. Перед глазами в застывшей к нему спиной фигуре предстал Джейк, и Пак вновь и вновь скользил неторопливым взглядом по нечёткому силуэту, так и не сумев заметить детали.       Сонхун поддался сну, и чужой отдалённый образ недвижимой тенью возросший возле широкого окна растаял слабым ведением.       Однако всё это было ночью, и с наступлением утра торопливо растворилось неясным миражом. Ранним утром, наступившим неблагочестиво поспешно, Сонхун проснулся в холодном одиночестве. Он не ставил реальность растворившихся воспоминаний, померкнувшись в сменившийся интимности ночи — сдавливающая виски головная боль свидетельствовала их подлинности.       Пак был движим собственными обязанностями и нарастающем чувством долга, когда позже утром оказался в клинике, вне привычки задержавшись на торопливый десяток минут. Он проскользнул в собственный кабинет и скрылся за его стенами, только после слабые отголоски воспоминаний неторопливо овладели им. Сперва они были безликими: яркость образов набиралась только со временем, и волнение жгучей волной одолевало его.       Тревожимый ими и так и не совладавший с собственной совестью, взывавшей к смущению за собственное былое поведение, он часами позже схватился за телефон. Сонхун набрал два коротких сообщения, и их содержимое эхом разносилось в опустевшей голове. Горящая ярким жёлтым цветом единица заставляла его торопливо стучать пальцами по корпусу, скользить взглядом по буквам и поддаваться сомнениям, однако более не осталось места сожалению.

«Мы можем встретиться сегодня?»

«Вчера я доставил тебе неудобства, хочу отблагодарить чашкой кофе».

      В подобных чувствах он провёл минуты, неторопливо сменяющиеся и смешивающиеся друг с другом, разрезаемые монотонным тиканьем часов, а после устройство отдалось бесшумной вибрацией. Сонхун кинул на то торопливый взгляд, пальцы подхватили сотовый, и тот, считав черты его лица, разблокировал экран. Пак обнаружил себя в ранее открытом чате и ярко контрастирующие «Шим Джейк» в левом углу врезалось в сознание.       «Я буду свободен в течение получаса».       Сонхун не заметил, как уголки губ неторопливо потянулись вверх, на губы легла тень слабой улыбки, и вскоре так поспешила раствориться так же поспешно, как и появиться. Пак кинул скорый взгляд на открытое расписание приёмов, мгновением погодя он торопливо набрал новое сообщение, оставив необходимый адрес.       Он поднялся с места, в торопливом движении стянул халат и подхватил покоящийся в стороне дипломат. Сонхун выскользнул из собственного кабинета, в котором ранее удалось найти укрытие, и остерегался встречи с Джеем. Он не знал, что должен был сказать другу в ответ на его вопросы, и незнание это было вызвано лишь тем, что Пак не оставался честен сам с собой. Ноги понесли его из клиники, и вскоре духота недвижимого воздуха лизнула кожу.       Пак пробился в распахнутые двери кафе, и обнаружил, что его ожидали. Джейк недвижимой фигурой сидел за одним из столиков, растеряв свой взгляд в окне рядом с ним, где с нечастой периодичностью сновали туда-обратно неизвестные и безликие люди. Шим перевёл на Сонхуна взгляд в тот краткий миг, как Пак появился в поле его зрения, Джейк зацвёл улыбкой, смягчившей скользнувшую тень. Сонхун спрятал свой взгляд.       Сменившийся получас они разделили нескованной компанией друг друга. В воздухе звучали слова, срывались имена и извинения, которые долго не таяли в тягучести летнего воздуха дольше всех других слов, других имён и иного разнообразия пробивающихся звуков, отдалённым звоном гудя в ушах. Два взгляда встречались, сливались и проникали друг в друга. Сонхуну удалось осознать это только позже — тогда, как краткий миг осквернился собственной скоротечностью: одиночество, физическое и душевное, всё это время порождало тоску, а тоска пуще того усиливала одиночество.