Я посадил дерево

Не говори мне, что меня ждёт

Не говори мне, что всё пройдёт

Нас в этом убеждали из года в год

Но, я себе — яд, я себе — антидот

      Катя, завязывавшая большой пакет с мусором, услышала позади негромкое «гав!» и обернулась. Позади нее, за оградой, стоял помощник сторожа — огромный и добродушный Джек дворянской породы. Они с Катей подружились пару лет назад, она всегда приносила ему что-нибудь вкусное, могла присесть рядом и погладить, особенно ему нравилось, когда чесали между ушами, а он охранял ее каждый раз, когда она приходила одна, провожал до самых ворот, на прощание, по настроению, давал лапу.       Обычно они встречались у ворот, но сегодня, видимо, у Джека оказались дела поважнее.       Валерий Сергеевич, чинивший лавочку — неожиданно отвалилась одна из досок, — оглянулся на гостя.       — Пап, я пойду выкину мусор и Джека покормлю, хорошо?       — Давай. Покормишь, я тут как раз закончу и поедем домой.       Катя направилась в сторону баков — прямо по аллее, потом налево. Неподалеку находился домик сторожа. Джек с гордым видом шел рядом. Он не голодал, хозяин его любил, заботился о нем и кормил, но Катины вкусняшки он обожал и с радостью уплетал все, от оладьев, до каш и супов, разумеется, с разрешения хозяина. От посторонних Джек ничего не брал, строго выученный, после того, как пара неадекватов попытались его отравить.       Выкинув мусор, предложила Джеку захваченный суп в банке. Отдельно лежали два кусочка хлеба, которые помощник сторожа с удовольствием обнюхал, сунув нос в пакет. Съев хлеб, Джек деловито обогнул сторожку, заглянул в свою конуру — даже здесь, на работе, у него был свой угол, притащил миску и бросил ее под ноги Кате. Она перелила суп, убрала банку и присела на корточки рядом с Джеком, с улыбкой наблюдая, как он ест.       Собак Катя любила всегда, но не представляла, как им, в квартиру, завести четвероногого друга. Маленькую декоративную не хотелось, а овчарка казалась слишком габаритной. Но все упиралось в свободное время, которого у нее было не так уж много. Сваливать обязанности по уходу на отца она не хотела, а если рассматривать вариант с котом или кошкой — то их не любил Валерий Сергеевич. Оставалась небольшая надежда, что однажды по дороге домой она найдет маленького хорошенького щенка или котенка, и просто принесет домой.       — Вкусно? Я рада, что тебе нравится.       Джек явно услышал ее слова, но продолжил с аппетитом лакать.       — Ты не торопись, папа там с мамой поговорит. Не хочется ему мешать… Он очень скучает. И я скучаю. Хотя почти и не помню маму. Ты свою тоже, наверное…       Джек пару раз лизнул уже пустую металлическую миску, потом сел рядом с ней и, вздохнув, ткнулся мордой в Катино плечо.       — Хороший мальчик…       Телефон в кармане пиликнул. Очередное сообщение, явно от Жданова, заставило Катю раздраженно закатить глаза и достать телефон. Она открыла сообщение, прочитала и удалила.       «Доброго утра! Хорошего дня! Добрых улыбок! Привет от меня :)»       — А вот он — мальчик плохой. Ну, не совсем плохой, просто ведет себя ужасно и не понимает этого.       В ответ на это Джек нервно зевнул, как будто понимая, о ком идет речь.       — Но ты не думай, я на него не обижаюсь. У каждого из нас своя жизнь, он живет так, как может.       Распрямившись, Катя прикинула, что вполне можно возвращаться. Скоро должна была прийти Тоня, и чтобы спокойно без спешки добраться до дома, нужно было уходить прямо сейчас. Погладив на прощание Джека, Катя направилась обратно к отцу.

***

      Венера сидела на переднем пассажирском, не без интереса смотрела в окно — вид городской суеты за окном помогал отвлечься от грустных мыслей. Коля, сосредоточенный, собранный, следил за ситуацией на дороге, прикинув, что уйдет у них не меньше двух часов на дорогу, а то и все три — пятничное утро как никогда располагало к пробкам.       — Нам почти сто километров ехать. Хочешь — поспи. Ну или включай музыку.       По тому, как Венера покосилась на спавшую на заднем сидении Ирину Петровну, ей было попросту неловко мешать.       — Музыка точно не помешает, она крепко спит.       Пожав плечами, девушка вернулась к пейзажу за окном. Город казался совсем другим, не таким, как в детстве, и ей хотелось узнать его получше, а в идеале, наверное, остаться здесь насовсем — родное село Венька любила, но там не было даже работы, а здесь, в столице, у нее наверняка были скромные, но шансы, найти работу, снять комнату, и жить полноценно, насколько это вообще возможно в ее ситуации.       — За что ты любишь Москву?       Неожиданный вопрос Венеры озадачил Колю. Они встали на одном из светофоров, и он, пользуясь возможностью, внимательно посмотрел на девушку.       — Разве любят за что-то? А если серьезно — мне здесь комфортно, привычно. Она огромная, здесь есть все, что нужно, и работа, и развлечения, и отдых. Это же Родина, ее любят, потому что она — именно такая, со всеми своими достоинствами и недостатками.       — Понятно.       Еще некоторое время ехали в тишине, Венера думала о том, как было бы хорошо вернуть сына и привезти его сюда — ему бы точно понравилась Москва, с разными парками, аттракционами, зоопарком, самыми настоящими детскими площадками, с горками и качелями. Но об этом она себе даже запрещала думать и мечтать — в чудеса она давно не верила, прекрасно осознавая, что без денег и связей она никто. А вернуть Антошу, ее любимого мальчика, может только чудо.       — На заправку заедем. Ты кофе хочешь?       Венера непонимающе посмотрела на Колю. Из дома они взяли кучу еды и продуктов, но термоса с кофе точно не было.       — На заправках в этом году открылись кофемашины, можно купить навынос, с собой. Будешь?       — Нет, спасибо, я не хочу. Коль, а может не стоило в таком состоянии ехать? — Венера снова посмотрела на спящую женщину на заднем сидении. На ее взгляд Ирина Петровна выглядела не очень хорошо, просыпалась пару раз, чтобы выпить таблетку или просто воды.       — Да не, все нормально. Ей просто отоспаться нужно, крайние дежурства тяжелые получились. Не переживай, не придется за ней ухаживать. Ты едешь на дачу отдыхать, а не для присмотра, — Коля припарковался. Достал из бардачка кошелек, и стал выбираться из машины. Вернулся он быстро, с кофе для себя, шоколадкой для Венеры, с полностью заправленным баком и запасной канистрой. Чтобы с салоне побыстрее выветрился неприятный запах, приоткрыл окна, когда выезжали с территории заправки.

***

      Андрей приехал к Башне-2000 одновременно с Кирой, но тем не менее, вполне искренне ей улыбнулся, надеясь, что это не будет расценено как попытка к примирению. Кира же выглядела совершенно спокойной, настроение было явно хорошим и она не собиралась устраивать ему сцены, как это бывало раньше.       — Доброе утро, Кира.       «Как же ей идет черный…», — Жданов не мог не оценить наряд Киры. Сегодня она выбрала черный, полностью закрытый спереди комбинезон, вырез на спине заканчивался весьма и весьма низко, оставляя небольшой простор для фантазии. Полупрозрачную накидку, призванную частично прикрывать спину, Кира использовала как шарф. Она оценила недвусмысленные взгляды Андрея и мило улыбнулась в ответ.       — Привет, Андрей.       Они прошли мимо Потапкина, вместе оказались в лифте.       — Зря ты отказался от ужина, родители тебя ждали, — «и я тоже» — чуть было не вырвалось у Киры, но она вовремя взяла себя в руки. Теперь она изменила тактику в общении с Андреем, и надеялась, что это принесет свои плоды. Она не собиралась его контролировать, закатывать сцены, в принципе лишний раз не напоминать о себе, и возможно, эта пауза действительно пойдет их отношениям на пользу.       — Кир, ну ты же понимаешь, почему. Вы же хорошо провели время и без меня.       — Они за тебя переживают.       — А чего? Вот он я, жив-здоров, работаю, — Андрей усмехнулся. Поводов для переживаний он не видел от слова совсем.       — Позвони, скажи это сам.       — Как-нибудь потом. Дел много, сама понимаешь. Сейчас вот к Ромке… к господину Президенту побегу.       Кира покачала головой. Ее тоже тревожило состояние Андрея, эта его зацикленность на Кате… Сам он не рассказывал, в чем дело, но за ужином с ней поделился Павел Олегович, объясняя, что поводов для ревности у нее, пожалуй, нет. А Кира в свою очередь поделилась, что Саша оказался знаком с Катей и Ириной Петровной Зорькиной, знакомство состоялось при весьма драматичных обстоятельствах, в день, когда погибли их родители. Вечер получился немного грустным, но важным — они вспоминали приятные общие события, какие-то дурацкие случаи, это немного сглаживало горечь и боль общей потери.       — Ну, хорошего рабочего дня, — Андрей напоследок ей улыбнулся и переключил внимание на Марию Тропинкину. Сегодня она приехала в половину девятого, и теперь с гордой улыбкой готовилась к началу рабочего дня. Федя, не менее довольный, что удалось приехать пораньше, занимался прессой.       Кира ушла к себе, намереваясь позвать на обед Викторию. Меньше всего ей сейчас хотелось оставаться одной, а из близких подруг осталась только Вика. Пятничный вечер она вообще планировала провести дома, с бутылкой вина, каким-нибудь вкусным салатом или вообще пиццей, и хорошим фильмом.       «Главное, чтобы Вика не отказалась… Вдруг у нее какие-то планы… С другой стороны, есть еще Милко. Он тоже хорошая подружка, умеет выслушать. В любом случае, не останусь одна, что-нибудь придумаю…», — настроив себя на лучшее, Воропаева остановилась у своего кабинета, отыскивая ключ в сумочке.

***

      — Свет, у тебя что-то случилось? — сочувственно поинтересовалась Таня. Перед началом рабочего дня они по традиции собрались в курилке. Света, поправлявшая макияж возле зеркала, вздохнула.       — От меня ушел Захар. Точнее, я его выставила и он ушел.       — Как? Что он сделал?       — Я ужин готовила, он на кухню зашел, телефон оставил, пошел мыть руки… И тут ему позвонила эта мымра… Марьяна, — Локтева с отвращением произнесла имя любовницы. Ну я и ответила, что он занят. Захар услышал, что я с кем-то разговариваю, пришел, устроил скандал. Я ему все высказала, заставила собрать вещи и выставила вон.       — Ну ты даешь, Свет, — Шура покачала головой. — Он тебя не ударил хоть?       — Нет, только орал. Ну и попробовал бы, я с ножом в руках стояла…       — А что это за Марьяна? Может там ничего серьезного? — поинтересовалась Ольга Вячеславовна.       — Коллега его, молодая врач. Недавно устроилась в их клинику, то-то он все про нее говорил, какие она операции сложные делает… Восхищался. Потом на какие-то курсы вместе ездили… С ее стороны может и серьезно, ему — развлечение. Козел! Вот теперь пусть она еще и им занимается!       — Правильно, Свет, — женсоветчицы дружно поддержали подругу.       — Я на развод хочу подать уже в ближайшее время, и на алименты, само собой. Дети вообще ни в чем не виноваты, что у них папашка с ума сошел.       — А общаться им разрешишь? — Амура, перетасовывавшая карты, хотела сделать расклад для Светы.       — Вот правильно говорят — седина в бороду, бес в ребро, — проворчала Маша. — Все они, Светик, одинаковые. Никакой ответственности…       Подруги дружно обернулись на Машу, а та, сделав очередную затяжку, смущенно заулыбалась:       — Ну кроме Феди, да. Федька — он мой рыцарь на белом коне. А вот Егорушкин отец — тот еще мерзавец. Был.       — Ну, там не такая уж и седина… — Света достала из пачки сигарету и закурила. — Но он — кобель, скотина и козел. Надоела скучная семейная жизнь, пусть катится к своей ненаглядной молодой Марьяночке. Мне плевать, квартира — моя. Своего жилья у него нет, пусть перебивается как хочет.       — Садись сюда, сейчас посмотрим, что карты говорят, — Амура похлопала по банкетке перед собой. Шура, давая пространство подругам, отошла к зеркалу — она только что заметила, что шнуровка на кофте криво завязана, хотелось срочно переделать, чтобы не попадаться на глаза обожаемому Роману Дмитричу в таком виде.       — Что могу сказать… Сейчас, Светуль, ты на перепутье. Как решишь — так и будет правильно. Захар, если постараться, вернется к тебе. А захочешь — разведетесь, и тоже все будет хорошо. Никаких серьезных проблем с разводом я не вижу… Алименты — будет платить, никуда не денется. Но что у него там сердечный интерес — это сто процентов. Любит он ее. Как ты его любила когда-то.       После этих слов подруги замерли, ожидая от Светы реакции. Но она, несмотря на то, что все же расстроилась, истерить и плакать не собиралась. Прислушавшись к себе, она кивнула с едва заметной улыбкой.       — Да, Амур, ты права. Я его уже не люблю, просто привычка осталась, вроде ж семья… Дети… А раньше да, любила. Он для меня самым лучшим был. Это все, конечно, неприятно, но не смертельно.       — Ой, дамочки, пойдемте уже, засиделись, — Пончева, быстро доев принесенный с собой пирог, глянула на часы. — Начальство нас потеряет.       — Меня — точно нет, могу тут хоть полдня просидеть, — Света покачала головой, но все же поднялась с банкетки.       — А где твой-то? Неужели все, уволился? — выразила общее удивление Шура. — Мой бы сказал, что нового ищем.       — Да нет, у него мама, кажется, заболела. В больницу повез, — Света вздохнула.       — Надо же, какой заботливый, — Амура улыбнулась. Зорькин вызывал у нее неподдельное умиление, типичный отличник-ботаник, но что-то в нем было располагающее.       — Если мамина сыночка-корзиночка, то ничего хорошего, — Маша открыла дверь. Отец Егорки был именно таким, и она сама растила сына, надеясь на противоположный результат, прилагая к этому максимум усилий. Ну и Федя помогал, подавая правильный мужской пример.       — Пойдемте уже работать, в обед договорим. Если меня Милко отпустит, работы — море…       — Олечка Вячеславна, пусть только попробует не отпустить. Мы все придем и потребуем. И он никуда не денется, — Шура энергично закивала, остальные поддержали. Работа работой, но они имели право на законный обеденный перерыв, тем более, Ольга Вячеславовна, которая работала в компании уже много-много лет без единого нарекания.

***

      — Пап, что-то случилось? — поинтересовалась Катя. Валерий Сергеевич, едва Тоня ушла, взялся за телефон и растрепанную записную книжку. С удобством устроившись в прихожей, он приготовился к довольно длительным разговорам.       — Погоди, Катерина. Найди лучше фотоальбом, серый такой, там старые фотографии, до переезда в Москву.       — Хорошо, — кивнув, Катя ушла выполнять поручение. Она догадывалась, что папа активизировался в связи с приездом Венеры, спрашивать было страшновато, но все равно любопытство брало верх. Что там могло случиться в их далеком армейском прошлом? Байками и папа, и его друзьями, всегда делились только смешными, веселыми, иногда, конечно, истории были захватывающими, но никогда — криминальными или страшными.       Найдя нужный альбом в книжном шкафу, Катя вернулась в прихожую.       Валерий Сергеевич как раз искал нужный номер, зажав телефонную трубку между ухом и плечом.       — Это из-за Веньки? Мне стыдно, но я проверила ее паспорт… Не преступление, конечно, иметь мужа и сына, но все-таки странно все это.       — Моя дочь, — невесело хмыкнул Пушкарев. — Я тоже, Катюш. Каюсь, но проверить, кто к нам пожаловал, хотя бы по документам, должен был. Мало ли… Странно, что девчонка сорвалась из Новой Зари, оставила непонятно где ребенка, ни о сыне, ни о муже не говорит, там явно дело нечисто. Зря она связалась с Антроповыми, ой, зря…       — А мне расскажешь?       — Не забоишься? Военная тайна — вещь серьезная.       — Пап! — Катя возмутилась, но долго держать серьезное лицо не получилось. — Ну я тоже хочу знать, тем более, Венька у нас живет. Вдруг там что-то страшное, а она к нам — просто сбежала.       — Так и есть, — наконец-то дозвонившись, Валерий Сергеевич переключил внимание на разговор. — Семён Петрович, здравствуйте! Пушкарёв беспокоит…       Поняв, что ничего стоящего в обрывках разговоров она точно не услышит, Катя ушла на кухню, чтобы заняться обедом. Минут через двадцать Валерий Сергеевич присоединился к ней. Сев за стол, он раскрыл альбом, с четким пониманием, какие именно снимки ему нужны. Выбрав из общей массы четыре групповых и две одинарных фотографии, сложил их аккуратно в стопку и убрал на этажерку, к стопке газет и кроссвордов.       — Давай поедим сначала?       — Война войной, а обед по расписанию, — кивнул Валерий Сергеевич, все еще прибывая в своих мыслях. Без крайней необходимости он не пользовался своими связями, для себя так и вовсе неумел и не любил просить, но дочь старого друга — совсем другое дело. К тому же, когда ситуация складывалась такая неоднозначная.       Но после обеда поговорить толком не получилось — теперь уже звонили Валерию Сергеевичу, и он до самого вечера просидел «на телефоне», а Катя, занявшись домашними делами, решила, что посмотрит в интернете. Вдруг где-то да мелькнуло что-то, хоть про Веньку, хоть про ее мужа, или в целом про военную часть в Новой Заре.

***

      Субботнее утро началось, что называется, не с кофе. Валерий Сергеевич заглянул в комнату к Кате. Она собирала диван, вполне проснувшаяся и бодрая.       — Доброе утро, папуль.       — Доброе, Катюш. Тут такое дело… Ко мне знакомый заедет, нужно кое-что обсудить. Ты можешь что-нибудь вкусное приготовить?       — Сколько времени у меня есть?       — Он к девяти приехать обещал, — Пушкарёв смущенно почесал в затылке. — И тебя заставлять неудобно, и голодным человека оставлять нехорошо. Не гречку же ему предлагать.       Катя глянула на часы. На дачу Зорькиным она пекла пирожки, начинка еще оставалась, а вот тесто закончилось. В принципе, у нее имелось почти два часа — а значит успеть было вполне реально.       — Пирожки с капустой и яблоком? Начинка есть, тесто сейчас поставлю.       — Если тебе не очень сложно — давай.       — Не сложно. Пойдем, сделаю тесто, заодно позавтракаем. А кто знакомый, я его знаю?       — Нет, это Володькин кадр, тоже военный.       — Понятно, — Катя чуть улыбнулась и не стала лезть с вопросами. Военный — значит дело серьезное. Сейчас ее куда больше волновала судьба будущих пирожков, параллельно с разогревом вчерашней гречки она занялась опарой. Валерий Сергеевич, закопавшийся в газеты, отмечал предложения о работе, Катерине не мешал. Они между делом позавтракали, Катя параллельно поставила белье стираться, и уже полноценно занялась приготовлением пирожков. Варианты угощения были и попроще, но она поняла, что сладкие пироги или печенье — совсем не вариант для серьезного мужчины, тем более военного. Это Кольку устроили бы и ватрушки, и крендельки, а здесь требовалось что-то посерьезнее.       В итоге к девяти у нее было все готово. Накрыв на стол, Катя ушла к себе в комнату, она не собиралась подслушивать, считая это ниже своего достоинства. Молодой мужчина, представившийся Константином, сдержанно, но обаятельно ей улыбнулся. Но Катя не была уверена, что именно ей — перед гостем она выставила два блюда с пирожками — с капустой и яблоками. Поймав чуть насмешливый, но гордый взгляд отца, Катя закрыла дверь на кухню. Мужчинам нужно было обсудить что-то важное, не предназначенное для ее ушей.       Решив, что папа с ней поделится, если это будет нужно, занялась более важными делами. Сначала включила компьютер, чтобы проверить почту — она ждала ответы на разосланные резюме, потом взяла телефон, чтобы позвонить Кольке. Вчера он ограничился коротким «все нормально, доехали, обживаемся», но такой лаконичный ответ ее не устраивал.       Но оба ее действия оказались с нулевым результатом — на почту не поступило ничего, кроме спама, а на звонки Колька не ответил. Отправив компьютер в спящий режим, Катя забралась с ногами на диван и взялась за книжку. Она давно ничего не читала для удовольствия, и перечитанный много раз роман «Гордость и предубеждение» пришелся как раз кстати.

***

      Валерий Сергеевич, едва проводив гостя, заглянул к дочери в комнате.        — Спасибо, дочка, отличные вышли пироги. Косте парочку завернул с собой, а то когда он поест, со всеми делами.       Катя отложила книгу, подвинулась, чтобы папа мог сесть рядом.       — Я рада, что понравилось.       — Хозяюшкой хорошей выросла. Мама бы тобой гордилась.       — Ну так кто меня вырастил? Самый лучший папа.       — Я поговорить зашел… Про Сашку Майорчика, про Веньку… В общем, как ты знаешь, мы в одной части служили. Я, Сашка Майорчик и Колька Антропов. С Сашкой мы дружили, а с Колькой… Ну приятельствовали. Такого человека, как он, лучше было держать поближе к себе. Это все случилось еще до твоего рождения, в семьдесят девятом году. Жена Колькина беременная ходила, он все хвастался, что сын у него родится, гордился, что наследник, мол, военным станет, как он, как дед… Апрель был. У нас гарнизон огромный был, семь тыщ человек, двенадцать воинских частей, народу — тьма. Семьдесят квадратных километров, полигон для стрельб, автодром, капониры, землянки, доты… Озера же еще вокруг, болота. Так вот, апрель, середина где-то, тепло уже, погода отличная, как обычно приезжали к солдатам матери, невесты, подруги, жены… И вот в апреле пропала одна. Приехала к мужу, девчонка двадцатилетняя, на вокзале ее проводили, в автобус посадили, на окраине военного городка ее встретил ее встретил боец, сказал, что земляк ее мужа, и что муж в санчасти, но ничего страшного, скоро на ноги поставят. Показал ей дорогу до КПП, где располагались казармы и санчасть, но на КПП ее не видели. До мужа она так и не дошла.       Катя испуганно замерла.       — Бойца опросили, вообще всех опрашивали, но никто ничего не видел. Муж и земляк его никуда с территории не отлучались. Кто ее встретил, куда подевалась — непонятно… Нас всех на уши поставили, проверки, перерыли все, что только можно. Понятно было, что держат ее где-то на территории, но где? Вроде бы стихло все, поиски велись кое-как… А там майские грянули. Вторая приехала, тоже к мужу, но уже из другой части. До мужа так и не добралась. Видели ее и на остановке автобусной, и на КПП видели, как приехала, а дальше — растворилась. Собирали нас через день в гарнизонном клубе, я Ленушке говорил, чтобы одна вообще никуда не ходила. Либо с подругами, либо со мной. Я ее провожал, и с работы, и на работу… Дело было на контроле у первого секретаря обкома. В общем, как ни пытались, вторую тоже не нашли. Дело уже к середине июня, слухи разные ходили, мол, и загуляли девушки, и местные могли что-то с ними сотворить, там контингент такой был… И озеро все вдоль и поперек осмотрели, и женщин, приезжавших к бойцам, к офицерам, ну всех, словом, опрашивали, может, приставал кто, видели что-то странное. Третья пропала. Взрослая женщина, около сорока, беременная к тому же. Приехала с гостинцами и исчезла. Трупов нет, живых тоже нет…       — Ты думаешь, что это Николай Антропов? Он девушек похищал? — предположила Катя, чувствуя, как покрывается мурашками. Детективы она читала только классические, про мисс Марпл, Шерлока Холмса или Пуаро, но все равно сделала выводы, что один из отцовских сослуживцев как-то причастен.       — Погоди. Рано выводы делать. В общем, следствие к выводу пришло, что все пропавшие женщины искали солдат, проходивших службу за бетонным забором. А за забором тем — и штаб, и клуб, и плац, медсанчасть и КПП с залом ожидания. Вот от КПП следовало плясать. Он находился в центре городка, недалеко от остановок автобусов, прибывавших из города и других населенных пунктов. Видимо, кто-то встречал женщин у КПП и, пользуясь их доверчивостью, уводил подальше… Может в лесок, может к полигонам… Решили они, значит, установить всех солдат, дежуривших у КПП в тот период — с середины апреля по июнь, и допросить их. Но списки нарядов оказались уничтожены. Стало понятно — кто-то из своих.       Валерий Сергеевич усмехнулся.       — Начальники приезжали, и из РУВД, и участковые, и кого только не засылали… Накопали много чего. Двое солдат держали в коптерке девчонок несовершеннолетних, по четырнадцать им было. Пользовали их все, кому не лень… Солдат на гаупвахту, дело уголовное возбудили, девчонок вернули в детский дом. Еще двое пытались угнать из автопарка грузовик, сразу после того, как третья женщина пропала. То ли тела хотели вывезти, то ли что… В бега подались, их быстро вернули, судили… В общем, после тщательных проверок много чего всплыло. Собрали однажды поиски, решили повторно прочесать танковый полигон. Собаки там все прочесывали, на предмет тел, но ничего не нашли. Думали, видать, что преступник или преступники могли тела перепрятать, не знаю… Первой нашли третью женщину… Мы Сашкой в поисках тоже участвовали. Шли по танковой колее, вокруг березняк, крупный, мелкий… Камень в человеческий рост. За ним и нашли ее — тело в овраге лежало, прикрытое сначала ветками, потом камнями. Много валунов, гора целая. Стали думать, что преступник точно не один — не поднять камни при всем желании. Паспорт ее тоже нашли, тут же. Под телом две пуговицы солдатские. И все на этом. Вторую пропавшую там же на полигоне нашли, в окопе. Землей да ветками закрыта была. Первую девчонку у болот нашли, в яме с мусором. Сначала ерунду какую-то из сумки женской, потом уже и тело, когда рядом покрутились.       Поежившись, Катя обхватила себя за плечи.       — Преступника так и не нашли. Бойцы потом говорили, что да, у КПП видели пропавших, их какой-то молодой мужчина уводил. Но, сама понимаешь, на территории гарнизона много молодых мужчин… Говорили потом, что при погибших одежда была, сумочки дамские, документы. А вот золота, украшений, не нашли. В октябре жена Колькина — Лида, родила Сережку. Он проставился, все честь по чести. А Светка, ну, Сашкина жена, дружила с ней, они вместе беременные ходили… Светка рассказала Саньке, а он уж мне — на рождение сына Лиде муж подарил сережки золотые, браслет и кольцо. Сережки еще такие необычные, в виде листочков, резные такие… На цепочке такой же кулон был. Листочек… С размером кольца слегка промахнулся, чуть больше, чем Лиде надо. Вот у третьей погибшей этот комплект и пропал. С листочками… Как там было на самом деле, я, дочка, не знаю. С Санькой мы договорились — молчать будем. Потому что если это Колька — то он и нас рядом на том же полигоне прикопает. Точнее, нам устроят несчастный случай или самовольный уход из жизни, а Ленку со Светкой — точно туда… Да и за детей страшно было. В общем, тайна эта осталась только между нами. Женщины больше не пропадали. Может быть, убивал Колька, может кто-то другой, кто его знал и покрывал, а золото ему дали за молчание… Не знаю.       — Хорошо, что ничего больше не случилось. Может преступник вообще уехал?       — Может. У нас сразу несколько человек тогда перевелись, Сашка тоже, где-то через год. А потом ты родилась, мы сюда, в Москву, переехали. Я по сослуживцам бывшим и знакомым собрал информацию на Антроповых, как они и что. Живут сейчас под Петербургом, все у них благополучно и хорошо. Сережка, сын, с какой-то девицей, в новой квартире живут, чуть ли не в центре города. Колька мотается между Петербургом и Москвой, он как из армии уволился в девяностом, подался в строительный бизнес. Хорошие деньги зарабатывает, уважаемый человек. Антошку, сына Венериного, забрали себе. Растит мальчишку Лида, денег на него не жалеют… Это пока все, что удалось узнать. Судя по всему, Венеру в семье особо не привечали, а вот внуку обрадовались.       — А если никакой страшной истории в этом нет? Могли же они разъехаться с Сергеем, ребенка Венера оставила мужу, а тот уже спихнул бабушке? Не всегда же при разводе детей с мамами оставляют.       — Это лучше спрашивать у самой Веньки. Я, конечно, успокоился, что ребенок жив-здоров, с ним ничего не случилось. Мы ж не знаем, какие там отношения на самом деле, все может оказаться совсем иначе.       — Ты прав, папуля. Вернется Венька с дачи, постараюсь поговорить с ней… Если Сергей забрал ребенка силой, а ее просто запугал, это тоже можно решить, вернуть мальчика официально, через суд.       — Привык Колька думать, что Бога за бороду ухватил и все ему можно. Деньги — это конечно хорошо, но они могут не все. Иногда дружеские отношения и связи могут сделать куда больше. Посмотрим, Катюш.       — Ой, сейчас же Тоня приедет. Я пойду, все подготовлю, — Катя, глянув на часы, подскочила. Ей было несложно достать все необходимое, чтобы Тоня не тратила время.       — Еще завтра и все, я свободен от уколов и капельниц?       — Да, но это пока. Ты же знаешь, что нужно будет провериться еще через три месяца и весной — обязательно. И вообще, мы с Ириной Петровной договорились, как будешь готов, съездим на прием к очень хорошему врачу. Это ее знакомый.       — Катерина! — Валерия Сергеевича, идущего следом за дочерью, такие новости не обрадовали. Врачей, как любой нормальный мужчина, он не любил, но был вынужден заниматься своим здоровьем, понимая, что это — действительно важно, если он хочет жить полноценно, насколько это вообще возможно. — Ну может не надо этого врача, а? Что он мне нового скажет?       — От тебя нужно будет только приехать, позволить себя осмотреть и провести стандартную диагностику. Он какой-то вообще невероятный, профессор, может он предложит какую-нибудь операцию?       — Ладно. Когда это еще будет… Настроиться успею, — с видом обиженного ребенка, которому вместо конфеты сделали уколы, которых он боится, Валерий Сергеевич сел в кресло, чтобы не мешать Кате.

***

      Присев на старые веревочные качели, Венера неловко оттолкнулась ногой, проверяя, выдержат или нет. Убедившись, что ее вес качели выдержат, стала раскачиваться — почему-то захотелось вспомнить детство.       На даче Зорькиных ей понравилось, приняли ее радушно, и вроде все было спокойно и нормально, но расслабиться не получалось. Вчера они с Колькой активно взялись за домашние дела — она была не против переключиться, уборка всегда помогала «разгрузить» голову, отвлечься от грустных или тяжелых мыслей. Сразу по приезде Коля отправил Ирину Петровну отдыхать, а они распределили обязанности. Разложили вещи, переоделись в удобное домашнее, Коля включил радио — и дело пошло веселее. Спустя два часа дом засверкал от чистоты, они перекусили пирожками, которые напекла Катя, потом решили прогуляться. Коле хотелось показать местные красоты новой знакомой, но далеко от дома уходить не стали.       Сегодня можно было спать сколько захочется, но Коля, как стопроцентный жаворонок, проснулся рано. Позавтракал, потом уселся на кухне в продавленном кресле с книжкой — библиотека в доме была приличная. Вскоре проснулась и сама Венера, привела себя в порядок и пришла на ароматы выпечки и кофе. Они вместе позавтракали в уютной тишине, потом Колька, чуть смущаясь, поинтересовался, может ли она помочь со швейной машинкой «Подольск». Со слов Зорькина она принадлежала еще бабушке, в последнее время стала плохо работать и хотелось бы понять, что с ней такое и подлежит ли проблема ремонту. Он нашел раритетный деревянный кофр, вспомнил о просьбе матери, а везти машинку в Москву очень не хотелось…       Еще некоторое время ушло на осмотр и настройку старой швейной машинки, красивой, когда-то явно ухоженной, но заброшенной в последние годы. Коля ненадолго заглянул к матери, а когда вышел обратно на кухню, предложил пойти прогуляться, подышать свежим воздухом. Венера согласилась, погода была хорошей — солнечно и прохладно. Они прошлись по улице, спустились вниз к местной речке, не стали мешать рыбакам, вернулись обратно к дому. За домом имелось небольшой поле, березовая рощица, за которой начинался лес.       Общаться с Колей ей нравилось — с ним было легко, но она все равно периодически уходила в себя, вспоминая то последний разговор с мужем, то со свекром, то свекровь, с которой Антоша и жил теперь… Сергей спокойно собрал все нужные вещи, завернул Антошку в одеяло и уехал, ребенок спал, а ей даже не дали попрощаться. Сергей всегда ее бил, но никогда до серьезных травм, в этот раз превзошел самого себя. То, что предшествовало отъезду вспоминать не хотелось, становилось физически больно — трещины в ребрах заросли, но периодически напоминали о себе. Хорошо хоть бил не по лицу, пару пощечин в расчет можно было не брать… Выместив всю свою злость, он забрал самое ценное — маленького сына, сказал напоследок, что лишил ее родительских прав по суду и теперь она не имеет никаких прав на Антона. И его совет — не лезть. Иначе все закончится крайне плохо. Он запер ее в доме, прежде чем уехать. В какой-то момент ей показалось, что и поджег, но она к счастью ошибалась. Дом остался в целости. А вот ее жизнь, как бы пафосно не звучало, разлетелась вдребезги.       Сначала Сергей увез сына, потом Венера осталась без работы, а две недели назад умерла мама. Ей ничего не оставалось, кроме как позорно сбежать. Запереть дом, собрать вещи и уехать. В Новой Заре ее больше ничего не держало. Соседки косились, обсуждали, в магазине хамили… А еще она очень боялась, что Сергей вернется и добьет ее. Этот страх и заставил быстро собрать минимум вещей и уехать.       — Вень?       Коля, устроившийся на покосившейся лавочке рядом, внимательно на нее посмотрел.       — Что? Извини, задумалась…       — Я не знаю, что именно у тебя случилось, но… Поверь, мы сможем помочь, и Валерий Сергеевич с Катькой, и мы с мамой. Ты только расскажи, что стряслось.       Затормозив, Венера остановила движение качели и посмотрела на Кольку.       — Не надо, Коль. Не лезь в это.       — Ну нельзя же так! Ты не одна, Вень. У тебя есть мы, и мы сможем помочь, поверь.       — Откуда ты можешь знать?       — Любая проблема, кроме смерти, решаема. Если никто еще не умер, то дело поправимое.       — Не надо, Коль. Это плохо закончится, — Венера покачала головой.       — Для кого?       — Для меня в первую очередь. Я замерзла, пойду в дом.       Девушка ушла, оставив Зорькина в крайней задумчивости.       «Ну вот что там за ситуация, в которой помочь нельзя? Ладно… Надо ей дать время. Успокоиться, выспаться, собраться с силами. А то я на Жданова становлюсь похож, стремлюсь причинить как можно больше добра», — вздохнув, Коля поплелся в дом. Венера ему нравилась, в ней было что-то такое, что он не мог описать словами. С ней было легко и интересно, с чувством юмора у Катькиной подруги детства тоже оказалось все в порядке, несмотря на все случившееся, она держалась молодцом, шутила правда мрачновато, говорила не особо много, но чувствовалось, что она не красивая пустышка, а весьма неглупая девушка.       Зайдя в дом, Коля обнаружил собственную мать, суетящуюся на кухне. Она поставила греться чайник и заглянула в холодильник, прикидывая, чем можно пообедать. Катя наготовила много, но учитывая Колькин аппетит, да к тому же на свежем воздухе, запасов все равно надолго не хватит.       — Ты чего встала?       — Обедать будешь? Мы с Венерой, например, голодные.       — У нас руки тоже есть, и растут откуда надо, сами бы достали и разогрели. Мам, присядь, а?       — Картошка с курицей, устроит?       — Конечно, — Колька забрал у матери миску и встал к плите. Огромная чугунная сковородка тоже досталась от бабушки и на ней всегда все получалось вкусно.       Венера, собиравшаяся нарезать хлеб, взялась за нож и доску.       — Ирина Петровна, а почта здесь есть?       — Есть. Коля тебя проводит. Это на центральной улице, там же, где и магазин, и медпункт.       — Хорошо, спасибо.       Коля в ответ на это ничего не сказал, с преувеличенным вниманием перемешивая картошку, чтобы не пригорало. О том, что у него есть мобильник и прекрасно можно позвонить и с него, он говорить не стал. Он и без того перегнул палку сегодня, решил, что лишний раз настаивать не станет. Предложит попозже свой телефон, если откажется — пройдутся до почты.

***

      Переделав все необходимые домашние дела и сделав сразу два реферата на заказ, Катя с чистой совестью легла спать пораньше. Проветрив в комнату, надела любимую клетчатую пижаму, завернулась в уютный кокон из одеяла и пледа, закрыла глаза. Некстати ожил очередным сообщением телефон.       «Надо было звук выключить!», — мысленно ругая себя, Катя вытащила руку, взяла телефон и поднесла поближе к глазам. Надевать очки было откровенно лень.       Жданов на этот раз обратился к классикам:       «Мы сами созданы из сновидений, и эту нашу маленькую жизнь сон окружает… Сладких снов, Катенька!»       Разумеется цитату из произведения Шекспира Катерина узнала, но решила оставить смс-ку без ответа. Должен же Андрей рано или поздно понять, что если она молчит, то значит не хочет с ним общаться? Тем более, отвечать на дурацкие, но стабильные «доброе утро» и «спокойной ночи». Отключив звук, Катя вернула телефон на прежнее место, отвернулась к стене и накрылась одеялом с головой.

***

      Воскресное утро, солнечное и прохладное, однозначно подняло настроение — Катя высунулась в форточку, поежилась и решила, что если они сегодня пойдут на прогулку, то надо будет одеться потеплее. Солнце она любила, как и тепло, но если плюсовых температур не стоило ждать до мая, то солнце — ласковое и чуть-чуть согревающее, было совсем рядом. Зажмурившись, немного постояла под солнечными лучами, вспомнила, что вообще-то пора заняться завтраком. Переодевшись в домашние рубашку и штаны, Катя быстро забежала в ванную, привела себя в порядок. Улыбнулась своему отражению — такое хорошее настроение с ней случалось нечасто, — и решила, что сырники именно то, что нужно сегодняшним утром. По выходным она старалась готовить что-то повкуснее, чем обычные каши или макароны с сахаром или яйцом. Чаще всего выбор останавливался на сырниках или оладьях, ее мужчины, судя по всему, были совершенно не против — ели с аппетитом все, что она приготовит.       Под негромкое бормотание новостного канала — Катя слушала экономические новости, думала о своем и параллельно замешивала тесто.       — Катюха, доброе утро, — Валерий Сергеевич заглянул на кухню, с улыбкой глянул на хозяйничающую дочь. — Выспалась?       — Да, а тебе как спалось?       — Спал, как убитый. Начал читать книжку и через две страницы заснул… Я пойду, мусор пока выкину.       — Я могу сама сходить, — Катя пожала плечами. Поправив съехавшие очки согнутой в кисти рукой, прикинула, что с учетом Зорькина, вечно голодного и несчастного, нужно взять ещё творога.       — Тут дел на пять минут, выйду.       — Хорошо, — Катя кивнула, понимая, что отца не переспорить. — Телефон с собой возьми, пожалуйста. Если твои пять минут затянутся…       — Катерина, мала еще отцом командовать, — укоризненный взгляд эффекта не возымел. Валерий Сергеевич забрал мусорное ведро, надел куртку, потом заглянул обратно на кухню и демонстративно положил мобильник в карман.       — Ага. Мне будет спокойнее, — улыбнувшись в ответ, Катя достала из шкафчика изюм и залила его кипятком.       Вторую партию сырников она решила сделать с изюмом, лично для нее они казались слишком сладкими, но Коля и папа любили, а ей было не сложно приготовить то, что нравится им. Валерий Сергеевич ушел, негромко щелкнул замок входной двери. Катя вздохнула — наверное, она перегибала палку с своей опеке и заботе, но буквально летом ее папа «начудил», а она пережила очередные не самые приятные два часа в своей жизни.       Все началось так же — пошел выбрасывать мусор, телефон не взял. И не вернулся через обещанные пять, а потом десять минут. Катя сначала просто тряслась и выглядывала в окно, ожидая вот-вот увидеть отца с пустым ведром. Окончательно запаниковала через двадцать минут, вышла во двор, как назло — ни соседей, ни прохожих, ни гуляющих с детьми мамочек. Папа словно провалился сквозь землю — она добежала до ближайшего магазина, заглянула в аптеку — не видели, ничего не знают. Катя уже всерьез начала подумывать, чтобы обратиться в милицию, где еще искать просто не представляла, воображение выдавало самые мрачные картинки из возможных. Забежала даже к Зорькиным и соседу с первого этажа — Василию Дмитриевичу, они с отцом приятельствовали. Там его тоже не нашлось, никто ничего не знал и не видел. Колька пытался ее успокоить, но у него не получалось — Катя готова была скатиться в банальную истерику — раньше ее отец вот так не пропадал! И случиться могло что угодно, от нового приступа до аварии. Но все оказалось куда безопаснее, чем Катя себе придумала. Валерий Сергеевич вышел из дома, выбросил мусор, наткнулся на соседа из второго подъезда. У него забарахлила «ласточка» и пройти мимо, и не помочь, Валерий Сергеевич не смог — они ковырялись в металлических внутренностях жигуленка в соседнем дворе, забыв о времени. Спохватился Валерий Сергеевич спустя два часа и сразу же поспешил домой, ругая себя последними словами. Если бы такое устроила Катерина, он бы уже сошел с ума. И ведь взрослый человек! Всегда держащий слово — сказал, на пять минут, значит на пять минут. Он тогда приготовился к нотациям, но Катька просто повисла у него на шее и долго-долго рыдала, не в силах успокоиться, а он успокаивал и бесконечно извинялся, шептал что-то утешающее…       Отправив на сковородку первую партию сырников, Катя подошла к окну, снова улыбнулась солнцу — настроение всегда улучшалось в такую погоду, не смотря на приближающиеся холода и зиму, посмотрела во двор. Покачала головой, увидев криво припаркованный черный внедорожник — еще бы немного и он заехал на бордюр, огораживающий клумбы с бархатцами. Вернулась к сырникам, перевернула на вторую сторону, накрыла крышкой и уменьшила огонь. И тут ее как током ударило — внедорожник она кажется где-то видела. К университету на похожем приезжал Жданов.       Катя снова подошла к окну, надеясь, что она обозналась, мало ли одинаковых иномарок? Она же четко и внятно попросила Андрея не появляться возле их дома никогда, и ей казалось, что он ее услышал. В глубине души ей хотелось в это верить. Но… Все ее попытки успокоиться и перестать повсюду видеть Андрея разлетелись вдребезги — темноволосый мужчина — разумеется, сам Жданов собственной персоной, выбравшийся из внедорожника, о чем-то разговаривал с ее отцом. Ведро стояло рядом.       Катя выключила газ под сковородкой, кинулась в прихожую, на автомате схватила ключи, оставленные тут же на полке таблетки, хлопнула дверью и побежала вниз. Она всегда боялась новой встречи папы и Андрея, и чем это могло закончиться — даже не хотела думать. Слишком ярко в памяти отложилось, что было с отцом после того разговора, весной. Он не кричал, не ругался, не возмущался. Ей показалось, что он сдался. Замкнулся, закрылся и замолчал. Повторения она очень боялась, потому что не представляла, как вытаскивать из такого состояния.

***

      Валерий Сергеевич появлению Жданова не удивился. Тот припарковался, выскочил наружу, улыбнулся:       — Валерий Сергеевич, разрешите на пару слов!       — Что вы хотели, Андрей Палыч?       Не получив явного негатива с первых секунд, Андрей замялся. Он ожидал другой реакции, что потребуется уговаривать, и не встретив грубости, немного растерялся.       — Извиниться хотел перед вами. Простите, что я вам тогда нагрубил… Я не имел права так говорить. Да и с магазином получилось некрасиво, нам не одобрили кредит… Не важно. Простите мое хамство. Я не думал, что это приведет к таким последствиям.       — Бог простит.       «Явно нервничает… Мальчишка… Не думал он», — беззлобно усмехнулся Валерий Сергеевич. Он правда не держал на Андрея и его коллегу зла, все давно отболело.       — И если можно… Я бы хотел поговорить с Катей.       — Зачем?       — Поблагодарить за все, и тоже извиниться, — нашкодившим школьником перед строгим преподавателем Андрей не чувствовал себя очень давно, и сейчас, стоя перед Пушкаревым, в трениках и куртке, ощущал себя именно так. — Я писал ей, но она не ответила, решил заехать. Извиниться лично.       — Если не ответила, значит не захотела. Извинения Катерине я передам. И оставьте ее в покое, это я как отец прошу.       Андрей машинально кивнул, совершенно не соглашаясь с постановкой вопроса — почему ему нельзя было общаться с Катей? Он же не хотел ничего плохого, совсем.       — Извините еще раз.       Понимая, что объяснять слишком долго и в принципе не стоит, Андрей поспешил уехать.Все равно он сделает так, как считает нужным. Не разрешает отец увидеться с дочерью, он все равно сделает так, чтобы она приехала к нему на встречу, и в самое ближайшее время, например, завтра.       Катя выбежала из подъезда, когда Ждановская машина благополучно завернула за угол и выехала со двора.       — Пап! Что он от тебя хотел?       Валерий Сергеевич выглядел совершенно спокойным. Он взял ведро и собрался возвращаться домой.       — Извиниться за наш разговор весной. Чего ты так перепугалась?       Катя молча открыла рот, пытаясь подобрать нужные слова. Она так и не поговорила с отцом про их с Андреем знакомство, и теперь ее паника выглядела по меньшей мере странно — мало ли с кем можно было остановиться и пару минут поговорить?       — Извини. Я просила его не приезжать и не пытаться… — Катя вздохнула. — Пап, давай я тебе дома все расскажу?       — Пошли уже. Моду взяла не договаривать, от родного отца секреты какие-то… — беззлобно проворчал Валерий Сергеевич.       Вернувшись домой, Катя вымыла руки, глянула на свое отражение и усмехнулась — бледная, глаза испуганные и горят, волосы растрепались. Одним словом — красота невероятная. Кое-как собрав волосы в нормальный пучок, сделала несколько медленных вдохов и выдохов, успокаиваясь. На кухню вернулась уже более собранной, поставила на огонь несчастные сырники, хотела заварить чай, но Валерий Сергеевич ее опередил — занялся эти самостоятельно. Кате нравилось, какой чай получался именно у папы. То ли он знал особенный секрет, то ли для нее, как для любящей дочери, приготовленное папой было самым родным, любимым и вкусным. Пауза повисла неуютная, Катя отчего-то чувствовала себя виноватой.       — Пап, точно все в порядке?       — Мы не на допросе. И вообще, я тебя слушаю, Катерина. Когда ты успела познакомиться с этим пижоном, — Валерий Сергеевич оставил круглый пузатый чайничек под салфеткой, скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на дочь.       — Я не собиралась от тебя ничего скрывать. Просто к слову не приходилось… Ничего страшного не произошло, ты не волнуйся. Я сейчас приду.       Не таким Катерина планировала разговор, но замалчивать и врать было себе дороже. Достала папку, мысленно пожелала себе удачи. Отвлекшись на сырники, положила папку на стол. Отправив новую партию на средний огонь, присела за стол. Не то что бы она боялась отца, он воспитывал ее в строгости, но и в безусловной любви, она всегда знала, что может прийти и все ему рассказать. Но вот их с Ждановым знакомство и его нахождение в их квартире Валерия Сергеевича могло смутить и Катя решила слегка приукрасить реальность, соврать, что Коля постоянно был с ними — а значит никаких непотребств в квартире Пушкаревых не могло произойти по определению. Папа Кольке доверял и тот ни разу не подвел, будучи при Кате и другом, и защитником, и братом, и даже нянькой.       — Жданов приехал с другом в наш караоке-бар, подрался, его выкинули на улицу, чтобы остыл. Я выходила после смены, увидела его, предложила вызвать «скорую» — его избили достаточно сильно. Он отказался, мы с Колькой не придумали ничего лучше, чтобы отвезти его к нам, оказать первую помощь. У него голова была разбита, я думала, что и ребра сломаны…       Валерий Сергеевич ободряюще кивнул, намекая на то, что она может продолжать.       — В общем, мы его привезли, оказали помощь, в процессе разговорились. Я рассказала, что наши деревья вырубили из-за двух уродов, которым бизнес и деньги дороже всего на свете, не знаю, зачем вообще я это сделала… Коля его узнал, понял, что бизнесмен, передумавший строить магазин — Андрей и есть. На этом все. Мы отправили его домой на такси, я попросила больше не появляться рядом. Но это не сработало. Он на следующий день приехал к университету, притащил цветы. Я снова попросила его уехать и забыть о нашем существовании. Но он решил, что лучше знает, что мне нужно. Вот, решил с барского плеча подарок сделать, — Катя зло усмехнулась и придвинула папку к отцу. — Колька и тетя Ира знают, я им рассказала… Правда, не знала, стоит ли тебе показывать… Там дарственная на землю. Ту, которую хотели отдать под магазин.       Валерий Сергеевич, выслушав дочь, раскрыл папку. Пробежался взглядом по строчкам, сначала бегло, потом внимательно. Прочитал все, что было необходимо, вздохнул. Андрей ему об этом ничего не сказал. Вполне возможно, что его назойливое внимание — ни что иное, как влюбленность. Чем-то другим такие широкие жесты он объяснить не мог. Даже чувство вины вызывало сомнения. Скорее желание произвести впечатление, решить Катюшкины проблемы дорогими подарками.       «Надеюсь, прислушается к моим словам, что Катя его видеть не желает… Если нет — будем разговаривать по-другому. Это же не дело, девчонку доставать, преследовать практически…», — теперь Валерий Сергеевич точно понял, что сделал правильно, не подпустив Андрея к Кате. Он-то прекрасно знал, что заставить ее делать что-то против ее воли просто невозможно, легче свести небо с землей, чем надавить на нее и склонить к тому, что ей не нравится.       — Спасибо, что рассказала, дочка. И что ты думаешь с этим делать?       — Я пока не знаю, если честно. Но когда я увидела дарственную, то сначала очень разозлилась, потом успокоилась и… Не отдавать же обратно, совсем глупо получится.       — А почему ты разозлилась? Он пытается загладить вину, как может и как понимает эту ситуацию?       — Папа! С его стороны может это и выглядит, как заглаживание вины, а с моей стороны — кошмар и ужас. Как будто все легко покупается и продается.       — А это, Катюша, так и есть. В мире вот таких Ждановых все решают деньги. У кого больше, то легче и проще решает все вопросы. Ты же взрослая девочка, должна это сама понимать.       — Я понимаю. Но не могу с этим согласиться и смириться, пап. Как будто я память о маме предала, понимаешь?       Катя, эмоционально взмахнув лопаткой, вовремя прикусила язык. Она и без того наговорила слишком много. Отвлекшись на сырники, выложила на сковородку последнюю партию. Посмотрела на аппетитную горку уже готовых сырников, снова не чувствуя желания попробовать хотя бы один. Переживания и «доброе утро» благодаря Андрею сделали свое дело, но поесть, как обычно, придется. Хотя бы чуть-чуть. А потом она успокоится, соберется с мыслями и не придется насильно впихивать в себя еду.       — Если он будет звонить, писать или караулить у дома, говори мне.       — Хорошо. Пап, ты правда не расстроился? — Катя, подойдя к отцу со спины, обняла его и прижалась щекой к его слегка колючей щеке.       — Еще спроси «честно-честно»? Катюха, ты чего как маленькая? — Валерий Сергеевич погладил ее руку.       — Можно я тебе еще кое-что расскажу? Это тоже про «Зималетто».       — Рассказывай.       — Когда Жданов прислал документы на землю, он перепутал папки, и я увидела его бизнес-план. Пробежалась глазами, увидела ошибки. Разбираться особенно некогда было, на всякий случай сделала себе копию — ну, для практики полезно, я же люблю всякие задачки решать, ты же знаешь. В общем, Колька подбил меня подумать над планом, исправить ошибки. Мы подумали, я отвезла бизнес-план в «Зималетто», отдала акционерам. Они посмотрели, оценили, и даже пригласили к себе работать. Но я отказалась.       — Вот как? И почему же?       — А потому что, папуль, я не смогу на них работать. После всего, что сделал Жданов… Нет, это не для меня. Да, хорошая зарплата, но у меня тоже есть свои принципы. Не все измеряется деньгами.       — Если ты уверена, что для тебя это предложение неприемлемо, и работать с ними ты не сможешь — то все правильно. Я поддержу любое твое решение, Катюша. Ты девочка умная, знаешь, чего хочешь, порядочная, ради денег по головам не пойдешь. И я рад, что ты выросла именно такой.       — Но я предложила на это место Кольку, в конце концов, мы работали вместе над планом. А ему деньги тоже нужны, сам знаешь, какая зарплата у теть Иры.       — Ну, Катюха, — Валерий Сергеевич смотрел на дочь и с легким недоверием, и с удивлением, но с гордостью. — И что они, взяли нашего Кольку?       — Да, мы как бизнес-план представили, на следующий день Колька съездил, оформился. Все как полагается, акционеры к нему лояльно отнеслись.       — Вот и стал наш Коля-Николай большим человеком, целым финдиром такой известной компании. Я рад, дочка, что ты смогла принять серьезное решение, еще и о друге позаботилась. А что из этого получится станет ясно позднее.       — А как же? Мало ли, что мне эта работа не нравится, Коля заслуживает хорошего места, карьеры и стабильной зарплаты.       — Ну, дай-то Бог. Будем есть или подождем господина Зорькина? — с улыбкой поинтересовался Валерий Сергеевич.       — Я позвоню ему, он должен был уже приехать, — едва Катя подняла трубку телефона, как раздался звонок в дверь. — А вот и Коля.       — О, какие сказочные запахи. Катюха, привет! — Николай, похоже, прибывал в отличном настроении. — Дядь Валер, доброе утро.       — Привет-привет. Иди скорее, остынет все. Катерина такие сырники приготовила!       Коля, вымыл руки, сам себе приготовил кофе, усадив Катю обратно на стул — она и так постоянно суетилась на кухне, не имея возможности спокойно поесть.       — Сиди уже. Руки есть, сам все сделаю и возьму.       — Чего такой счастливый с утра пораньше?       Коля, намазывая сырник сметаной, выглядел как тощий, но довольный жизнью кот.       — Да просто хорошее настроение. На даче красота, доехал без пробок… Матушка отсыпается.       — Согласен, поводов масса. Катюха, в магазин нужно будет сегодня?       — Вроде нет, пока все есть. А что?       — Погода хорошая, прогуляться бы сходили. Интересуюсь, вдруг у тебя дела?       — Дела есть, но они подождут.       — Коль, присоединяйся, на свежем воздухе нужно бывать, — предложил Пушкарев.       Коля, с аппетитом евший из двух рук сырники — обычный и с изюмом, мотнул головой.       — Дядь Валер, я бы с радостью, но я зашиваюсь, столько по учебе надо успеть. И заказы есть…       — Понятно. Ну, будет желание, присоединишься как-нибудь потом.       Согласно кивнув, Зорькин нацелился на новый сырник, на этот раз собираясь его полить сгущенкой.       Катя, доев свой несчастный сырник, запила его чаем и глянула на часы. Если они пойдут прогуляться прямо сейчас, то она прекрасно успеет и с домашними делами, и с заказами. И на поиски работы останется… И к приходу Тони успеют вернуться — сегодня договорились на двенадцать часов, у нее раньше не получилось из-за детей, соседка могла присмотреть за ними только с одиннадцати.       — Кать, можно я за твоим компом поработаю, пока вы гуляете?       — Конечно. Но потом освободишь, мне нужно заказы доделать.       — А я еще и посуду помою, — предложил Колька. — По-братски получится. Ты готовишь — я ем и периодически мою посуду.       — Договорились. Пап, тогда я пойду голову помою, быстро соберусь и пойдем, да?       — Не суетись, мы никуда не торопимся.       Коля, решив поскорее закончить с неинтересным, взялся за посуду. Сковородку залил водой, и пока она отмокала, принялся оттирать тарелки. Чувствуя спиной взгляд Валерия Сергеевича, боялся вопросов, которые тот может задать.       — Жданов в нашу Катюху явно влюблен. А она?       — А она — нет, — уверенно отозвался Коля. Он домыл последнюю тарелку, положил ее на нержавейку и, взявшись за полотенце, повернулся к Валерию Сергеевичу, медленно допивавшего свой чай.       — Думаешь?       — Она сама говорила. После того, что он сделал…       — Ну, милый мой, это не показатель. Женщины не всегда любят тех, кто этого заслуживает, — Пушкарев усмехнулся.       Он видел, как дочь реагирует на этого Жданова, подозревал, что она если не влюбилась в него, то находится где-то рядом с этим чувством, тем более, она его спасла. А в его понимании женская любовь проявлялась в том числе и в виде жалости. Возможно, Катиной симпатии не дает раскрыться боль и обида, поэтому она уверена, что ничего с Андреем у них не получится. Но когда все уляжется-успокоится, вполне возможно, любовь проявится в полной мере. Сама Катя с ним таким не поделится, а ему было неловко лезть ей в душу, он же деликатно не сумеет.       «Была бы мать жива…», — мысленно махнул рукой Валерий Сергеевич. Он мог узнать информацию только от Коли, и принять какие-то меры, если это вообще было возможно в данной ситуации. Лена бы поговорила с дочерью по душам, посоветовала бы, утешила, поддержала…       — Но я думаю, что если и был какой-то интерес, то Катя с ним справилась. А чего вы про Жданова заговорили? Катька рассказала?       — Он утром приезжал поговорить, извинялся, расшаркивался, все с Катериной поговорить требовал.       — А вы?       — А что я? Попросил оставить ее в покое. Никакого воспитания, настырный тип.       — Видимо не привык, что ему отказывают, — Коля поправил запястьем сползшие очки. — Перебесится и все.       — Думаешь?       — Так у него невеста есть, в журнале несколько страниц было, они там счастливые, красивые, тьфу.       — Невеста — это еще не гарантия для таких, как он. Сегодня есть — завтра нет.       — Там семейный бизнес же, две семьи — Воропаевы и Ждановы основали модный дом. Он Жданов, она Воропаева. Даже если не по любви, то из-за денег сто процентов поженятся, — Коля был уверен в том, что Жданов вскоре женится и забудет о Кате. Ну или не забудет, но хотя бы перестанет действовать ей на нервы своей ненужной благотворительностью. Лучше бы эти деньги в приют для животных отдал, чем все эти красивые жесты, честное слово.       Колька немного нервно оттер несчастную сковородку, наскоро перетер и убрал посуду и только после этого поинтересовался:       — Дядь Валер, а вы не против, что я вот так влез? Ну, я про «Зималетто» и должность. Вам же Катюха и это рассказала, да?       — Да чего ты так переживаешь? Я рад, Колька, что ты не упустил такую возможность. К лучшему это или нет будет видно. Работай, и не забивай голову ерундой.       — Ну ладно, а то я себя таким дураком чувствую… Подругу лучшую подсидел, хлебное место занял.       — Катьке очень хотелось пойти на эту должность?       Зорькин помотал головой.       — Нет.       — То-то же.       — Я в «Зималетто» буду за ним приглядывать. — Договорились, — Валерий Сергеевич кивнул и поморщился, потирая левую сторону груди. Он решил, что позже поговорит с Андреем еще раз. Но более доходчиво и по-мужски, если тот не успокоится. Давать в обиду единственную дочь он не собирался, несмотря на то, что Катя сама неплохо справлялась, он считал необходимым ее поддержать и защитить.       Коля, до этого трескавший каменные карамельки из вазочки, тут же переполошился.       — Вам плохо?       «Вот и поговорили, блин! Катька мне голову оторвет, говорила же — осторожно… А мы тут Жданова вдоль и поперек обсудили… Естественно он распереживался, при Катюхе не захотел этого показывать… Вот и результат», — Колька выбрался из-за стола, достал аптечку, пытаясь найти нужные таблетки. Полупустая упаковка нашлась на самом дне. Отдав таблетку и стакан с водой, тревожно замер рядом. Собрался было звать подругу, но поймал предостерегающий взгляд Валерия Сергеевича:       — Катерине ни слова.       — Дядь Валер, ну как же…       — Она опять панику разведет, — Пушкарев отмахнулся. — Ну, прихватывает периодически, то давит, то колет, но это нормально, с моими здоровьем и в моем возрасте. Успокойся, сейчас пройдет все.       Колька плюхнулся на соседний стул, все еще готовый спорить и доказывать, что замалчивать такое — глупо. Он, несмотря на то, что был сыном врача, не понимал, как можно хладнокровно оказывать помощь пострадавшим, или быть спокойным, когда на твоих что-то происходит с близким человеком. Видимо, на его физиономии все эмоции отобразились слишком отчетливо, на что Валерий Сергеевич усмехнулся.       — Ты мне друг?       — Друг.       — Вот и молчи. Что нужно сам расскажу.       Коля сгреб фантики со стола, выкинул в ведро вместе с пустым блистером и вздохнул. С родительским упрямством он сталкивался постоянно и как с этим бороться — просто не понимал.       — Ну как? Вам лучше?       — Все нормально, Коль. Умирать не собираюсь.       Закатив глаза, Колька едва сдержался, чтобы не возмутиться вслух. Они, вообще-то, искренне переживали, а Валерий Сергеевич всегда как-то грубовато шутил на эту тему и это слегка обижало. Катя перестала шуметь феном, Валерий Сергеевич как-то разом собрался и поднялся из-за стола.       — Может гулять не пойдете, а полежите хотя бы? — иногда Коля проявлял чудеса дотошности, с упорством, достойным лучшего применения, настаивал на своем.       — На свежем воздухе, Коля, лучше работает соображалка.       — А чего вы хотите придумать?       — Да, насчет Венерки все… Досталось ей, переехала, ни работы, ни жилья, вот, надо придумать, как лучше все устроить. И ее не обидеть, и обустроиться помочь.       — Она же швея. В «Зималетто» — точно возьмут, там производство огромное. Если что, я рядом буду. Ну или моделью, если уж она сама захочет…       — Ну, Колька… Лихо придумал. Ты говорил ей об этом?       — Да не особо она разговаривает. Молчит больше. Я и не стал ее сильно тормошить, пусть в себя придет сначала…       — Вот это правильно, — одобрительно кивнул Валерий Сергеевич.       Катя, в черной водолазке и джинсах, с чуть вьющимися волосами, собранными в пучок, заглянула на кухню и, уперев руки в бока, поинтересовалась:       — Посплетничали? Пап, я уже готова. Идем?       — Пошли, Николаю Антоновичу надо работать, не будем отвлекать.       Колька смущенно покраснел. Пока Валерий Сергеевич одевался, он успел пройти за Катей в ее комнату, решая, говорить или не говорить подруге.       «Он взрослый человек, знает, что делает. В конце концов, Катька сама контролирует ситуацию, не буду лезть», — обычно он «сдавал» Валерия Сергеевича дочери сразу же, при малейших признаках плохого самочувствия, но сейчас почему-то решил, что этого делать не стоит. В конце концов, с ним разговаривали на равных, несмотря на огромную разницу в возрасте, и обманывать доверие не хотелось. — «Ладно. Если сегодня больше ничего не случится, расскажу постфактум. Вроде и слово не нарушу, но и Катька будет в курсе. Блин, а если я ей расскажу, она подумает, что это из-за Жданова, натравит на него Вячеслава Семеновича, и… Нет. Соврать, что это я дядь Валеру довел? Тоже не вариант, голову оторвут уже мне. А я ею думаю…», — так ничего не решив, Колька плюхнулся на хлипкое компьютерное кресло, нажал кнопку на процессоре.       Катя, проверив содержимое сумочки, взялась за дверную ручку. Колька, не выдержав дурацких метаний, все-таки выпалил:       — Ты за дядь Валерой присматривай, мало ли что.       Пушкарева, обернувшись, непонимающе посмотрела на Колю.       — О чем ты?       — Катюх, ну правда думаешь, он не переживает после разговора со Ждановым?       — Он тебе пожаловался?       — Да нет, мы о другом разговаривали… Но сама Ждановская физиономия уже повод для стресса.       Катя невесело усмехнулась.       — Катерина! Мы идем?       — Все, потом договорим, — Катя поспешила на зов, чтобы не накалять обстановку. — Пап, Колька пароль забыл.       Зорькин с облегчением вздохнул, почти рассказав то, о чем просили молчать. И совесть чиста, и прямо не нарушил данное слово. А все этот Жданов со своей «Зималеттой»! В конце концов, у него были идеи, как можно красиво испортить жизнь этому холеному мажору… Катька подобное явно не одобрила бы, но он-то не обладал такой высокой моралью. Схема конечно нуждалась в доработке, общую канву он видел четко, оставалось тщательно продумать делатели. И, честно говоря, он хотел приступить к реализации, вчера даже договорился о встрече с Михаилом Краевичем из «АйТиколекшн», только что-то все время останавливало. И сейчас Коля четко понял, что именно — он не хочет мстить Жданову.       Теперь уже не хочет, и не считает нужным вообще тратить на это силы и время. Гораздо интереснее сейчас заняться карьерой, хорошо себя зарекомендовать в компании, набраться опыта, не забывая при этом об учебе, а еще было бы неплохо как-то наладить личную жизнь. Пообщаться с Викторией, привлекательной, но довольно холодной и высокомерной. Девушка снилась ему каждую ночь, ничего эротического или пошлого себе не позволяла. Она просто сидела, красиво закинув ногу на ногу, притягательно улыбалась, пила кофе и поправляла пышные темные волосы, запустив в них длинные изящные пальцы с кроваво-красным маникюром.       А еще лучше — приехать на дачу, к Венере, подарить ей… Да хоть букет цветов. И пригласить в кино — он никогда не ходил с девушками в кино, только с Катькой, по-дружески.       За всеми разговорами и откровениями он совсем забыл, что не рассказал Валерию Сергеевичу о новой работе, о том, что теперь у них есть фирма — как-то оказалось не до этого. Пока они гуляли, можно было продумать, как подать информацию, не обижая при этом.