Я посадил дерево

не влюбляйся милая, не люби пожалуйста

оттолкни его с силою, или он безжалостно

растопчет и выбросит сердце твое алое

не влюбляйся милая, не люби пожалуйста

      — Кира, послушай меня, пожалуйста… — Андрей пытался успокоить горько рыдающую Киру, но та не слышала никаких его доводов. Ей было больно. Очень больно, обидно и страшно. Своего будущего без Андрея она не видела, не представляла, как может быть иначе, ведь они всегда были такой красивой парой! Им все об этом говорили, и она сама это знала.       — Почему? Почему ты так со мной? Ты же говорил, что любишь… — беспомощные Кирины фразы заставили Жданова скривиться. Кате было в миллион раз хуже, чем Кире, с которой он расстался пару минут назад, но она при этом не закатывала сцен, не истерила, не заглядывала в глаза просительно. А уж она имела право на все это… И как не раздражаться на надуманные страдания бывшей невесты Андрей не понимал, чувствуя себя при этом крайне неуютно. Когда его жизнь успела превратиться в мелодраму?       — Кирочка, ты — умная, красивая, замечательная, ты достойна лучшего, понимаешь? Сейчас тебе это кажется несправедливостью и чушью, но пройдет время и ты поймешь, что я был прав. Тебе нужен кто-то, кто будет тебя боготворить и носить на руках. А я — неподходящий для этого человек.       Кира облизнула соленые губы и упрямо мотнула головой. Она была уверена, что Андрей перебесится, как это бывало и всегда, успокоится и вернётся к ней. В его якобы влюбленность и какое-то странное чувство вины она не верила, как и в нервные попытки оправдаться.       — Нет. Я тебя люблю и всегда любила. Нам было хорошо вместе и ты это знаешь. Ты влюбился, я понимаю, это пройдет. Я готова тебя ждать, Андрюша. Сколько нужно.       — Кира, пожалуйста, отпусти меня.       — Ты ей не нужен, она не простит тебя, вот увидишь, — зло и тихо отозвалась Воропаева.       Вместо ответа Андрей протянул ей коробку бумажных платочков и вышел из кабинета. Он был уверен, что они расстаются окончательно и никакого примирения не будет — он попросту не допустит этого, потому что не любит Киру и не хочет ее. И не сможет с ней жить, ни за что и никогда. На душе впервые за долгое время стало легко, он словно сбросил тяжелый груз, который зачем-то тащил годами, не понимая, что ему это не нужно. О чувствах Киры совершенно не беспокоился, зная, что такая девушка, как она, не останется без мужского внимания и пяти минут. В ее любви он видел только привычку и каприз избалованной дочери богатых родителей, не допуская мысли, что к нему можно испытывать искренние, настоящие чувства.       «Пусть Ромка ее утешит. Он это умеет, дамский угодник…», — цинично подумал Андрей, возвращаясь обратно в кабинет. День сегодня обещал быть непростым, теперь предстояло доверительно и откровенно поговорить с отцом, потом с Сашкой, пережить Совет… А потом мчаться на всех парах и исправлять то, что натворил по глупости и самонадеянности. Земельный участок, который он собирался выкупить, не был изъят и не ограничен в обороте. А значит энная сумма в плотных конвертах прекрасно решала вопрос, даря такое желанное успокоение.

***

      К разговору с отцом Андрей подготовился и ожидал, что это будет непросто, но надеялся, что тот его услышит и в чем-то даже поймет. Маргариту Рудольфовну отвлекла Кира, уже успокоившаяся и успевшая привести себя в порядок, так что Ждановы могли поговорить спокойно без нее.       Павел Олегович, рассматривающий из окна вид на город, обернулся к сыну и кивнул на его боевые ранения.       — Готовился к Совету?       — Ага, — Андрей кивнул. — Врать, что с турника упал, не буду.       — И на этом спасибо. Скажи мне пожалуйста, когда ты повзрослеешь?       — Вот об этом я и хочу поговорить, — Андрей присел на один из стульев. — Пап, ты был прав — я еще не дорос до управления компанией.       Озадаченный словами сына Павел Олегович не глядя опустился в офисное кресло.       — Мне начинать волноваться?       — Да нет, пап, все нормально.       — Еще вчера ты говорил совершенно другое, собирался представлять свой бизнес-план на совете. Что случилось, помимо этого всего? — Павел бросил выразительный взгляд на физиономию сына, имея ввиду ссадины и синяки.       Андрей вздохнул, мысленно прикинув, что за полчаса они должны уложиться, если, конечно, никто не помешает.       — Давай я честно все расскажу, а ты уже сам решишь… В общем, я осознал, что президентское кресло хоть и привлекательное, но это не то, что мне нужно. У нас в плане, пап, отличная идея модернизации производства, это позволит обойти всех ближайших конкурентов и вывести компанию на принципиально другой уровень. Мне кажется, стоит дать Ромке шанс. Правда, пап, получится, что мы оба займемся тем, что получается лучше всего — Малиновский будет лицом компании, так сказать, а я, в роли вице-президента, смогу отдать все силы на борьбу за светлое будущее. Мне это будет легче, я же и станки знаю, и мощности, и с коллективом общий язык давно найден.       — Неожиданно, если честно. Почему ты пришел к таким выводам?       — Я вообще начал не с того, — поправив очки, Андрей собрался с духом. О своих приключениях в последний раз он так откровенно разговаривал с отцом классе в пятом. Потом его больше выслушивала мама, делясь с отцом минимумом информации, да и ей Андрей рассказывал далеко не все. — Помнишь, весной мы хотели открывать магазин? Земельный участок подготовили, мы с Ромкой туда ездили, все уже было согласовано, но неожиданно не одобрили кредит, помнишь?       Павел кивнул.       — Не открыли и не открыли, занялись другими вопросами, в общем, я и думать про это забыл… Вчера с Ромкой мы поехали в караоке-бар. Сам понимаешь, отдых по полной программе, красивые девушки, алкоголь… К нам прицепились местные спортсмены, оказалось, что боксеры. Ну, я не сдержался, наговорил лишнего, им не понравилось, что девушки их, местные, к нам подсели. Результат беседы на лице. Меня выкинули из бара, без денег и телефона, потом возле меня оказалась девушка, любезно предложила вызвать скорую, то, се. Я отказался, она вместе с другом притащила меня домой к себе, оказала первую помощь, помогла ссадины обработать. Оказалась очень доброй и отзывчивой, я даже не ожидал. Разговорились с ней, чаю попили… Она в МГУ учится, на экономическом. Работает в этом караоке-баре. Мама у нее давно умерла, живет с отцом вдвоем… И была у них традиция — на Вербное воскресенье каждый год сажать недалеко от дома, в парке, деревья, в память о матери… Всякие там клены, дубы, яблони. Участок до поры до времени был никому не нужен, росли себе деревья да росли, улучшали экологию района. А потом мы решили, что именно здесь нужен магазин, местные власти пригнали бульдозеры, выкорчевали деревья, площадку разровняли, подготовили. Вот… Магазина нет, деревьев тоже нет. И Катиной памяти о матери тоже. Отец из больниц не вылезает, все деньги уходят на лекарства.       — Она винит во всем тебя, эта девочка?       — Ну конечно, пап. Я кругом виноват. Я даже не вспомнил, что к нам ее отец приходил, поговорить пытался, а мы поржали, грубо что-то ответили, типа нечего тут мешать ходить, мы делом заняты.       — По этой причине ты решил, что не годишься в Президенты компании?       Андрей кивнул.       — Думаешь, Катерине станет легче, если ты откажешься от всего?       — Нет, легче ей не станет никогда. Но понимаешь… Это показатель, что я не дозрел, не вырос для руководящей должности. Компания — это же не только станки, но и люди. В общем, я подумал, что Ромка — правда неплохой вариант.       — Как отец и как мужчина мужчину я тебя понимаю. Но если говорить о компании… Не слишком ли авантюрный план?       — Пап, ты же видишь — я импульсивный, легко чужому мнению поддаюсь, могу сесть в кресло президентское и возгордиться, подумать, что все, состоялся, дальше все пойдет легко и запросто, и само собой. А Ромка — его просто так с толку не собьешь. Он въедливый, умеет принимать взвешенные решения. И наш план — он рассчитан именно на такой тандем. Я по уши в станках и закройщицах, а он — учится управлять компанией. Да его отдел же лучше всех работает, и показатели — загляденье.       — Ты так агитируешь за Романа… Ты уверен в том, что он не подведет?       — Ромка… Понимаешь, вы с мамой столько для него сделали, ему важно быть полезным компании. Для него это важно — помогать по мере сил и работать на общий хороший результат. В отличие от Сашки…       — Андрей.       — Пап, да в хорошем смысле! — Андрей возмутился. — Сашка любит свою работу. Ему нравится то, чем он сейчас занимается. Если он станет президентом, то ему придется куда тяжелее, чем любому из нас. Он специфику не понимает, не знает производство — то есть знает, только по отчетам. Ему время понадобится, чтобы раскачаться, войти в колею, притереться к коллективу, все узнать. Я не в претензию ему. Наша задача какая? Сохранить дело двух семей и приумножить, прости за пафос. У Киры нет амбиций, Кристину тоже вычеркиваем. Я мечтаю заниматься станками на производстве, и остается кто? Рома.       — Саша представит свой бизнес-план, как мы и договаривались ранее, но если он не намерен уходить со службы, то для чего он вообще в это ввязался?       — Это он из уважения к тебе.       — Ты так решил?       — Он сам сказал.       — Ладно, Бог с ней, компанией, мы это все решим, но позднее, — Павел, что-то записывающий в ежедневник, потер висок. — Скажи лучше, что ты думаешь делать с Катей? Кира уже в курсе?       — Да. Я ей сказал… Нечестно по отношению к ней. Я понял, что не люблю ее.       — Жаль, вы были по-настоящему красивой парой. Но если ты правда так считаешь — то я поддерживаю твое решение. Жизнь слишком коротка для того, чтобы жить с нелюбимыми.       — Спасибо, пап.       — Как говоришь, твою спасительницу зовут?       — Пушкарева Катерина.       — Угу… — Павел Олегович записал что-то еще и закрыл его. — И что ты думаешь делать дальше?       — Ну… Я прикинул, что можно для начала выкупить тот участок, оформить дарственную на Катино имя. Думаю, может как-то помочь деньгами, там же нищета кошмарная, они не живут, а выживают. Она до вечера учится, потом на работу бежит, смены до двух часов ночи…       — Я понимаю, что тебе больно и неприятно осознавать, что ты натворил и к чему это привело. Катя тебе небезразлична, и ты хочешь как можно скорее реабилитироваться в собственных глазах. Ну и в ее тоже. Пытаешься решить вопрос так, как умеешь, то есть деньгами.       — А как еще? Как я могу хоть что-то исправить, если не деньгами? Пойти посадить деревья? Саженцы купить и вперед?       — И это тоже.       — Пап, я тебя не понимаю. Я ж точно не знаю, что им надо. Ну, ремонт бы в квартире сделать косметический, отца ее в больницу хорошую пристроить… Может, мне предложить Кате работу? Она умная, на экономическом учится… Может, нужен помощник для президента? Секретарша там? На финдира пока не тянет, но это можно в универе уточнить, как она учится, и вообще…       — Не пори горячку, пожалуйста. Договоримся скоро до того, что она придет сюда секретаршей, потом станет личным помощником президента, а в итоге будет управлять «Зималетто».       Андрей, раскачивающийся на стуле, внимательно посмотрел на отца и мотнул головой.       — Нет, не получится. Она не хочет, чтобы ее отец знал, что мы знакомы. А если она будет работать в «Зималетто», то скрывать такое долго вряд ли получится… Нет. Не вариант. А если поговорить с ее отцом? Извиниться там, предложить возместить финансовый ущерб?       — Это только ухудшит ситуацию, я думаю. Ты ужасно с ним обошелся, Андрей. Я не думал, что в тебе есть барские замашки. Безусловно, это моя вина, как отца — я ее с себя не снимаю. И хорошо, что ты осознал свою ошибку.       Андрей вздохнул. Вот поговорили, слава Богу без нотаций и выяснения отношений, на душе стало легче, но он все равно не понимал, как быть с Катей, как достучаться до нее, убедить, что он не враг? Что он ошибся однажды и готов вечно раскаиваться в этом, что она ему нужна, что она ему нравится? Ответа он не находил.       — Пап, я не понимаю, что мне делать. Как до нее достучаться?       — Тут поможет только время и терпение. Девочке и так досталось по жизни, ей нужно время и понимание. Если ты будешь слишком давить, то она просто от тебя закроется.       — Ну да. В этом ты прав.       — Деньги не решат всех проблем, Андрей. Твое чувство вины никуда не денется, даже если ты потратишь десятки тысяч. Тебе нужно сесть и подумать, как бороться с чувством вины.       — Мне станет легче, если Катя меня простит.       — Ты думаешь, она сможет тебя до конца простить?       — Сможет, она не злая и не злопамятная, — уверенно заявил Андрей, отталкиваясь ногой от ножки стола. Стул под ним опасно накренился и он не удержал равновесие.       — Андрей! Сильно ударился? — Павел обеспокоенно заглянул под стол. Дурацкая привычка Андрея раскачиваться хоть в кресле, хоть на стульях сыграла с ним злую шутку.       Андрей, смущенный и смеющийся, поднялся с пола, потирая затылок. На самом деле он сильнее приложился ушибленным накануне плечом, нежели головой, но всеми силами изображал, что все отлично.       — Да не, па, что мне будет. Слушай, мне до Совета нужно быстро переговорить с Сашкой. Отвлечешь пока маму?       — Отвлечь Марго от единственного сына вряд ли получится, — Жданов-старший усмехнулся. — Но я попробую.       — Ага, спасибо! — Андрей, довольный тем, как прошел разговор с отцом, распахнул дверь и наткнулся на собственную мать. Маргарита, озадаченная шумом в кабинете, пристально на него посмотрела.       — Что случилось?       — Мам, качался — упал со стула. Все нормально! — уже на бегу отозвался Андрей и скрылся за дверями. Он надеялся перехватить Александра сразу же у лифтов, пока это не сделала Кира.       — Паш, может ты мне объяснишь, что происходит? — объяснения Романа, неубедительные и какие-то странные, ее совсем не успокоили. Разбитая физиономия сына тоже не вызывала радужных мыслей, хоть какую-то информацию Маргарита хотела получить прямо сейчас.       — Постараюсь. Я и сам не все понял, и не все знаю… — Павел пожал плечами. Меньше всего ему хотелось пересказывать все, что рассказал Андрей, но другого выхода не было. Пользуясь отсутствием секретарши в приемной, Маргарита Рудольфовна сделала две чашки чая.       — Паш, а может мне в секретарши пойти? По-моему, у меня неплохо получается. И на зарплате экономия, опять же.       — Дела в компании идут не настолько плохо, — поддержал шутку Жданов-старший. Он пропустил жену вперед, закрыл дверь своего бывшего кабинета и вздохнул. Разговор с Андреем его озадачил, потому что под таким углом на вопрос о выборах Президента, он, признаться, не смотрел.

***

      Воропаев нашелся в баре, с чашкой крепкого эспрессо в руках. Появлению Андрея он не слишком обрадовался, но и скандал устраивать не собирался — сегодня он прибывал в мирном настроении, воевать не хотелось.       — Привет, Сашка. Как настроение? Готов занять Президентское кресло?       — Привет, Андрюша. Настроение отличное, а вот кофе — на троечку. Чего хотел?       — Поговорить бы. Серьезно.       — Ну давай поговорим. Или боишься, что тайны расползутся по офису в считанные секунды?       — Да нет. Давай тут, женсовет в курилке прихорашивается, — Жданов присел напротив. — Я тут поговорил с отцом… Короче, ты, если не хочешь, не обязан продвигать свой бизнес-план и становиться Президентом.       — А с чего ты взял, что я не хочу?       — Ну, помнится, ты говорил, что тебя полностью устраивает твоя служба, а в модельном бизнесе ты разбираешься поверхностно…       — И чего ты хочешь? Кресло и так достанется тебе, стараниями Павла и Марго — они уж всяко тебя пропихнут.       — Зря ты ерничаешь, Сашка. Я тоже в кресло не хочу. Наигрался, понимаешь? У меня есть идея получше…       Воропаев, сделавший последний глоток кофе, поперхнулся. Андрею пришлось постучать ему по спине.       — Андрюша, ты перепил вчера, что ли? Или отбили буйную головушку?       — Смотри, план простой, как три копейки, и все остаются довольны. Мы с Ромкой представляем наш бизнес-план, он заточен на то, чтобы модернизировать производство, обогнать наших конкурентов, закупить вышивальные машинки, продать старые коллекции, ну и всякое там по мелочи, типа распродаж старых коллекций. При этом Малиновский — будет президентом. У него это получится лучше, чем у меня, а я займусь производством, тем, что знаю и люблю. Компании процветание, мне профит, Ромка при деле, отец — в спокойствии, что дело двух семей не пропадет. Ты будешь получать свои отчисления в срок, никто тебя сдергивать в угоду «чувству долга» не станет. Согласись, отличная идея?       — А ты уверен, что Роман Дмитрич справится?       — Уверен. Понимаешь, я расслаблюсь, на эмоциях точно наломаю дров, а Ромка он продуманный, он умеет видеть на пять шагов вперед… Риски есть всегда, но он вредить компании не станет.       — Занятные вещи ты мне рассказываешь, Андрюша. Кира в курсе?       — Да, я рассказал ей… А еще… Мы с ней расстались.       — Какое счастье. Нет, правда, ты знал, как меня порадовать. При всем уважении, Жданов, вы с моей сестрой не пара. Пусть найдет себе кого-нибудь попроще и живет счастливо.       — Я знал, что ты оценишь, — Андрей в шутовской манере поклонился.       — Палыч, вот ты где! — Малиновский, рыскавший по всему офису, наконец-то нашел друга. Нужно было срочно утащить его в укромное место и поговорить. — Александр Юрич, доброе утро!       — Доброе, Роман Дмитрич. Наш дорогой Андрюша уже рассказал мне в общих чертах… И, что я могу сказать — склонен поддержать вашу авантюру. Но для начала мне нужно кое с кем посоветоваться.       Воропаев отбыл, явно для того, чтобы узнать мнение Павла Олеговича на этот счет, а Рома остался хлопать глазами, проводив Александра удивленно-озадаченным взглядом.       — Что это было?       — Это, Ромио, мой дар убеждения. Что ты хотел сказать? Говори давай, я весь внимание.       — Ко мне Кира сейчас подкатила, спросила, что я буду делать вечером. Пригласила поужинать.       Андрей присвистнул.       — Соглашайся. Отличный вечер будет.       — Ты у нас такой дурак по субботам, али как? Это твоя девушка, Андрюх. Пардон, невеста.       — Ой, а когда тебя это останавливало?       — Так, я сейчас не понял. Ты Леночку и Ксюшу имеешь ввиду?       — И еще нескольких нимф, включая Леру, Наташу и Олесю. Ладно, проехали. Ром, это же просто ужин, она явно будет выпытывать, что со мной, кто со мной, что вообще у меня в голове и что происходит. И вообще, мы расстались.       — Думаешь?       — Уверен.       — А я что-то так растерялся…       — Если что, Ром, я не против. Честно.       — Толкаешь ты меня на скользкую дорожку, Палыч. То креслице мягкое подталкиваешь, то красну-девицу… В чем подвох?       — Подвоха, Ромка, нет. Я просто понял, что все это — мне не нужно. Но это же не значит, что не нужно и тебе. Пошли, зайдем за Милко, и можно потихоньку собираться в конференц-зале.       — Милко придется ждать минимум полчаса. Пока шарфик подберет, пока носик напудрит… — Романа передернуло.       — Пошли-пошли, будущий господин президент. Потом-то так не побегаешь, запросто, все будешь поручать сотрудникам.       На лице Малиновского отразился ужас пополам с воодушевлением.       — Погоди ты, сначала надо план представить. Убедить всех, заручиться поддержкой…       — Мой, Кирин, Сашкин, еще родителей, голоса, у тебя считай, что есть. Я думаю, убедил отца в том, что мы справимся.       — Посмотрим-посмотрим…       Они прошли сквозь бирюзовые бархатные шторы, надушенные чем-то приторно-сладким и оказались в святая святых «Зималетто». Милко сидел на диванчике, обложившись эскизами, в белом боа, накинутом на шею, и что-то быстро рисовал в блокноте.       — Милко, дорогой наш, ты не забыл, какой сегодня день? — начал Роман с лучезарной улыбкой, на всякий случай готовый к чему угодно.       — Ромио, как я мог забыть. А что уже пора?       — Минут двадцать на сборы у тебя есть, — добавил Андрей.       — Отлично. Идите, мальчики, я приду. Закончу и приду.       На редкость благодушный настрой друзья решили не портить и сочли за лучшее ретироваться.

***

      Катя вышла из дверей корпуса первой в толпе одногруппников, Коля плелся позади, с аппетитом поедая пирожки с повидлом, запивая лимонадом — меню в их буфете не отличалось пользой и разнообразием — пирожки с повидлом, печенью и сырные лепешки продавались в больших количествах и раскупались моментально.       — С печенью были вкуснее… — прокомментировал вечно голодный Колька. — А вообще, настряпала бы ты пирогов, а? У тебя же самые вкусные получаются, особенно с картошкой.       Попытка подлизаться к подруге успехом не увенчалась — уставшая, не выспавшаяся Катя думала только о том, как бы отработать смену без серьезных проблем и штрафов.       — Ну, Катюха…       Убрав в сумку пухлую растрепанную тетрадь по мировой экономике, Пушкарева обернулась к другу, чтобы попросить его идти быстрее — им нужно было успеть на троллейбус, но он смотрел куда-то позади нее, с набитым ртом и сложным выражением лица. Катя прочитала на физиономии друга удивление, шок и самодовольство.       — Колька, ты чего?       Зорькин вместо ответа не очень-то вежливо повернул ее голову, касаясь пятерней затылка, в нужном направлении.       Катя заметила Андрея и замерла в ступоре. Огромный букет алых роз в его руках невольно приковывал внимание и не только ее — одногруппницы, сбившиеся стайкой, обсуждали, за кем же приехал такой интересный молодой мужчина, на крутом черном внедорожнике, да еще и с цветами.       Злая, готова отхлестать Жданова его же букетом, Катерина направилась к нему. Андрей же смотрел на нее совершенно влюбленными глазами, слегка пытаясь сдержать улыбку — дабы соответствовать моменту.       «Явно приехал прощения просить… Так легко у него все! Сначала нахамил, потом извинился. Снова нахамил, теперь цветы таскает…»       — Коль, подожди меня, я быстро.       Зорькин только угукнул и устроился неподалеку, чтобы спокойно доесть пирожки и собраться с мыслями по поводу разворачивающейся любовной драмы.       — Привет, Кать, — Андрей криво улыбнулся разбитыми губами, надеясь, что удастся поговорить. Такая злая и даже взбешенная Катя была способна на что угодно. — Удели мне пару минут, пожалуйста.       — Ну.       Катя, встав рядом с машиной, сложила руки на груди, совершенно не собираясь облегчать Андрею задачу. Захотел объясниться — пожалуйста, она готова выслушать все, что он имеет ей сказать, но только сейчас.       — Не знал, какие тебе нравятся, выбрал розы, мне кажется, их сложно не любить… — неловко начал Жданов. Катя взяла протянутые цветы, не сдержалась и приблизила лицо к алым нежным лепесткам. Тонкий аромат ей и впрямь нравился, выкидывать подаренное она передумала. Они живые, в конце концов.       «Как и наши саженцы…» — снова промелькнуло, прежде чем Пушкарева подняла на Андрея глаза, ожидая продолжения. У него перехватило дыхание от ее взгляда, он совсем растерялся, хотя ехал с отрепетированной речью.       — Кать, я понимаю, что мои поступки сложно понять и уж тем более простить. Я это осознаю и прошу тебя только об одном — хоть как-то сгладить то, что получилось в результате.       — Неужели угрызения совести замучили? — без сарказма или издевки поинтересовалась Катя. Тихо, спокойно и как-то устало. Она для себя все уже решила, Андрей по-прежнему ей нравился, но с этим интересом она собиралась справиться самостоятельно, не дать ему перерасти в нечто большее. Никакой влюбленности и уж тем более любви к Андрею Жданову. У каждого своя жизнь, она никогда не сможет с ним быть, потому что переступить через ту боль, что она пережила, вряд ли возможно. И дело было не в обиде — ее Катя как раз и не держала. Ну почти. Отголоски еще болели где-то внутри, но незначительно — ей было о чем переживать в настоящем, чтобы лелеять в себе обиду на наглого мажора, самого завидного жениха Москвы.       — И это тоже. Понимаешь, я… Я понял, в каком кошмаре жил все это время. Гнался за властью, хотел сесть в президентское кресло, думал, что получу его и состоюсь в жизни по полной программе.       — По-твоему это кошмар? Извини, не буду судить о том, что знаю лишь поверхностно, но это — всего лишь последствия твоего выбора. Кошмар в чем? Быть сыном богатых родителей и наследником крупной компании? Помолвиться с красивой, такой же богатой и известной дочерью бизнес-партнеров? Жить в центре Москвы в шикарной квартире? Иметь многомиллионные счета в нескольких крупнейших банках мира? — Катя усмехнулась. — У нас разные представления о кошмарах. Кошмар — это когда ты сидишь сутками у больничной койки отца, и прислушиваешься, дышит он или уже нет. Кошмар — это когда пытаешься достать нужное лекарство, находишь, едешь его покупать, а у тебя крадут деньги. Кошмар — это когда тебе ночью снится, как будто мама живая, просыпаешься, а ее нет. Кошмар — это когда решаешь, что купить — необходимые лекарства отцу или зимние ботинки. Покупаешь лекарства, а зиму ходишь в осенних, это особенно противно в минус тридцать, когда бежишь на остановку, а транспорта нет… Кошмар, это когда в детском саду на выпускной тебе дают читать стихотворение про маму, а ты не можешь его прочитать, потому что у всех мамы есть, а у тебя нет. Извини, тебе этого действительно не понять.       — Я сам себе противен, потому что грубил твоему отцу, расстроил его, не потрудился решить вопрос с посадками… Я не такой урод, как ты обо мне думаешь.       — Все, я могу идти?       — Кать, послушай…       — Это ты меня послушай, — неожиданно жестко заявила Пушкарева. Ее стал тяготить этот разговор. — Ты можешь сколько угодно разыгрывать благородство и пытаться исправить собственные ошибки. Но то, что случилось с моей семьей — уже никак не исправить. Удивительно, да? Все пошло не по тому сценарию, как ты себе придумал. Представляешь, так бывает. Да, я не растаяла при виде букета, и не готова тебя простить потому что тебе это нужно. И то, что было утром у меня дома — лучше забыть.       Отчаянный взгляд Андрея ее ничуть не разжалобил.       — Я не стал президентом, отменил помолвку…       — Ради меня? О, я не стою таких жертв.       — Что мне сделать? Кать, ты только скажи, я готов…       Катя, сделав на мгновение вид, будто задумалась, внимательно посмотрела на Андрея.       — Больше не появляйся рядом со мной. Никогда. И не вздумай приезжать к дому, не хочу, чтобы папа тебя увидел. Не лишай меня семьи и остатков самоуважения.       Развернувшись, Катя быстрым шагом направилась к остановке, внутри все уже не кипело, остался неприятный горький осадок. Она понимала, что деньги решили бы многие ее вопросы, но взять их означало предать себя, свою семью и память о маме. Поэтому никаких извинений от Андрея, кроме устных, она не собиралась принимать. Да, она допускала мысль, что если бы они пообщались побольше, то он открылся бы с другой стороны, и возможно, мнение ее изменилось в лучшую сторону. Но смысла в общении не было, как бы Андрей не пытался убедить себя, что ему это и впрямь нужно.       Запыхавшийся Зорькин быстро догнал подругу у самой остановки.       — Ну, чего хотел твой Лисенок?       — Кто? — Катя не сразу поняла, о ком идет речь.       — Пушкарева, ты же читала Экзюпери.       — Я его не приручала.       — Ой, не рассказывай. Да он влюблен в тебя по уши. Я так и знал.       — Что ты знал, Коля?       — Что не отстанет он.       — Пусть только попробует. Я найду способ, как испортить ему жизнь. Через того же Вячеслава Семеновича…       — Ой, он ради тебя в лепешку расшибется. Зря ты тогда отказалась в Германию поехать.       — Ты знаешь причину.       — Знаю. Но ты зарываешь свои экономические таланты в землю, работаешь в каком-то притоне… Как вообще Валерий Сергеевич это терпит.       — И это ты тоже знаешь — зарплата плюс чаевые. И с учебой легко совмещать, — Катя пожала плечами. — Хотя, да, мне тоже жаль. Со Шнайдеровым было хорошо работать.       — И что, ты вот так обратишься к нему? Чтобы он закатал Жданова в асфальт, образно говоря?       Коля испуганно округлил глаза. Катя на его памяти никогда никого не шантажировала и не угрожала.       — Да. Почему нет, Коль? Это не шантаж, а почти допустимая самооборона. Представляешь, что будет, если он заявится ко мне домой, папа его узнает?       — Да чего ты, Катюх? Думаешь, он такой отбитый, и сунется снова?       — Отбитый, — Катя кивнула. — Не хочу его видеть. Коль, если он будет к тебе подкатывать, не вздумай ему помогать.       — Не бойся, Пушкарица, я тебя не подведу, — Коля самодовольно выпятил грудь. — Но на всякий случай продумай другой вариант, без Семеныча своего.       — Почему?       — Потому что они со Ждановым-старшим друзья-приятели. Сто лет уже как дружат. Думаешь, Шнайдеров в угоду тебе будет вставлять палки в колеса другу?       — Ты и это откопал. Ну, Коля… — с уважением произнесла Катя. — Я подумаю.       — А может зря ты отказалась от помощи? Подумай, Кать. Если он хоть немного разрулит финансовые проблемы, тебе же станет легче.       — Коль. Я памятью о маме не торгую.       От тона подруги Кольку пробрало до мурашек, он не нашел, что ответить и просто кивнул. Троллейбус подъехал, они вошли в заднюю дверь. Катька с роскошным букетом, а Коля с недопитым лимонадом. Удобно устроившись в углу, они стали смотреть в запыленные окна. Пушкарева чувствовала себя выжатой, как лимон, но с облегчением думала о том, что Андрей ее, кажется, услышал. Он не стал догонять и затягивать никому не нужный разговор. Сцена возле университетского корпуса ее и позабавила, и разозлила. Хотелось как можно скорее вернуться в свою привычную, серую и обычную жизнь, со своими горестями и радостями, забыть о том, что есть такой Андрей Жданов, чертовски обаятельный, притягательный, большой и сильный, циничный, зацикленный на деньгах мажор, любитель пройтись по головам.       То, что Андрей ей нравится, Катя не отрицала и как ей казалось, успешно боролась с этой симпатией — она не продумывала их будущее, не представляла их свидания, или что, хуже, свадьбу, ее разговор с папой на тему Андрея. Для себя она закрыла этот вопрос раз и навсегда.       Андрей раздражённо хлопнул дверью авто, поудобнее устраиваясь на водительском сидении. Если Катя думала, что он просто так сдастся — то она ошибается. Несмотря на ее запреты и гневные отповеди, он планировал перехватить ее у дома, сказать то, что не успел и отдать документы. Бежать за ней до остановки показалось глупым решением, и вообще, он же не пацан какой-то, чтобы догонять.       Он и правда слегка растерялся от Катиной категоричности, потому что глупо было отказываться в ее положении хоть от какой-то помощи. А он готов был сделать очень многое, даже уговорил отца пристроить Катерину к ним в компанию, но тот посчитал идею крайне неудачной. Гордая Катя могла оценить его предложение неправильно и обидеться вдобавок. Ему же было обидно — то есть работать в каком-то гадюшнике для нее не являлось зазорным, а в их компании…       Неприятно царапало изнутри уязвленное самолюбие. Катя попала в яблочко — он рассчитывал на то, что она примет его помощь и все получится так, как он себе намечтал, почти легко и быстро. Но Катя-Катерина, милая и с чудесной улыбкой, оказалась крепким орешком. Ее несговорчивость, упрямство и железобетонная непробиваемость разумеется были защитной броней, маской. В том, что покупаются и продаются все, Андрей понял очень давно. Отличалась только цена.       Чтобы Катя начала воспринимать его намерения всерьез цену следовало увеличить — он это понял и готов был отдать если не все, то очень многое. Первая половина дня выдалась слишком уж суматошной. Бесконечные разговоры, потом Совет, на котором все-таки выбрали Малиновского. Его самого назначили вице-президентом. Дело оставалось за малым, найти финансового директора — предыдущий, Ярослав Ветров, благополучно уволился и отбыл на ПМЖ в солнечную Испанию. Но дела компании интересовали во вторую очередь, главное, что без потерь удалось пережить Совет, со всем остальным они разберутся позднее. В приоритете для Андрея были отношения с Катей. Точнее, Катино к нему отношение.

***

      Катя, переодевшись в домашнюю рубашку и штаны, суетилась на кухне. Надо было в бодром темпе приготовить ужин, поесть самой и отнести Зорькиным, а потом сразу бежать на работу. Ничего сложного она не планировала — простые картофельные котлетки с грибной начинкой. Сушеных грибов у них было много, она еще с утра после завтрака поставила их замачиваться, сейчас же быстро начистила картошки и поставила ее вариться. Потом присела на пять минут, с удовольствием устроила ноги на одном из стульев, позвонила папе — он редко звонил первым, боясь, что отвлечет от важных дел, поэтому Катя звонила сама. Валерий Сергеевич успокоил ее, что у него все в порядке, процедуры посещает как полагается, ест-спит хорошо, чувствует себя нормально, а она в свою очередь заверила его, что с учебой проблем нет, на работу привозит и забирает домой Колька, в целом все хорошо и замечательно. Они распрощались до вечера — когда отец находился в больнице или где-то вне дома, Катя звонила ему, пожелать спокойной ночи. Милый, но важный ритуал, соблюдался неукоснительно и трудностей для Катерины не вызывал. Она легко могла уединиться на минутку в какой-нибудь подсобке, сказать несколько важных слов, получить такие же приятные и добрые слова в ответ, а потом со спокойной душой работать дальше.       «Как же я соскучилась…» — подумала Катя и глянула на календарь. Конечно, за круговертью дел она особенно не чувствовала своего одиночества, но все равно было приятно возвращаться и знать, что тебя ждет родной человек.       Звонок в дверь раздался неожиданно, Пушкарева подумала, что это Коля и, не потрудившись спросить «кто?» открыла дверь.       При виде Андрея она даже не удивилась.       — Мы кажется все выяснили.       — Не буду тебя отвлекать. Вот. Посмотри потом, как будет время, — Жданов сунул ей в руки какую-то папку, она машинально взяла. Он ушел так быстро, что она не успела опомниться. Точнее, сбежал.       Шипение с кухни заставило ее скорее закрыть дверь и кинуться на звуки — картошка закипела, выкипела и теперь надо было скорее оттереть пятна. Ругая Андрея, себя — потому что надо было следить! — быстро ликвидировала беспорядок. Потом вспомнила, что не постирала вчерашнюю форму, кинулась в ванную, загрузила машинку, поставила стираться, потом побежала в свою комнату, чтобы приготовить одежду на сегодня. Юбка годилась, а вот рубашку достала чистую и даже почти не помятую. На глажку уже еще пять минут, потом она убавила под несчастной картошкой огонь и занялась луком для котлет. Нарубив мелко несколько луковиц, вспомнила, что Жданов отдал ей какую-то папку. Бросила нож, вышла в прихожую. Папка нашлась на тумбочке с телефоном. Машинально вытерев мокрые руки, взяла папку в руки и открыла.       Не то что бы она ожидала от Андрея чего-либо, но бизнес-план, который он защищал и все-таки не стал Президентом компании, ее несколько удивил. Зачем он ей? Оставив на обеденном столе папку, Катя активно принялась за дело. О том, что хотел или не хотел господин Жданов она подумает потом, сейчас же ей требовалось быстро и четко сделать все, что запланировано.       Готовка всегда ее успокаивала, да и времени на пустые размышления попросту не было. Съев пару ложек картофельного пюре, она решила, что обойдется без полноценного ужина. Приготовив целую горку румяных котлет, отложила в мисочку для Зорькиных, глянула на часы и побежала приводить себя в порядок. Тушь, естественно, размазалась, волосы, собранные в узел, растрепались. Она быстро привела себя в порядок, переоделась и побежала к соседям.       Колька всегда любил, как она готовила. Это льстило и приятно грело душу, какой-то потрясающей хозяйкой Катя себя не считала, но если папа или Коля, или Ирина Петровна ее хвалили, то на душе становилось радостно и светло.       Вот и сейчас Зорькин открыл ей дверь, поводил носом и, открыв мисочку с угощением, стал есть прямо в коридоре, закатывая глаза от удовольствия.       — Катюха, ты гений! Это божественно! — невнятно проговорил он, дожевывая котлету. — Мама спит пока, уверен, ей тоже очень понравится.       — Не вздумай все слопать.       — За кого ты меня принимаешь? И вообще, после таких котлет я обязан…       — Жениться? — Катя скептически изогнула бровь.       — Нет, отвезти тебя на работу. Поехали, — Коля быстро отнес котлеты на кухню, взял ключи от Пушкаревской машины и, как был в домашнем свитере и трениках, вышел из квартиры.