Я посадил дерево

Я знаю: моё дерево

завтра может сломать школьник, Я знаю: моё дерево скоро оставит меня, Но пока оно есть, я всегда рядом с ним, Мне с ним радостно, мне с ним больно…

      — Папа служил в Забайкалье, мы жили в военном закрытом городке. Мне было четыре с половиной, когда переехали в Москву. Родители боялись, что мне будет страшно в большом городе, а я привыкла сразу. Главное, что мама с папой рядом были. В детском саду спасала любимая игрушка — красная собака с голубыми ушами. Я всюду с ней ходила, даже спала с ней и она быстро выцвела… — Катя улыбнулась. — Она до сих пор со мной. Конечно, я скучала и сейчас скучаю. В Забайкалье знаешь как красиво? Там потрясающая природа… Папа меня все время брал с собой то на рыбалку, то за просто на природу ездили, на озера, за ягодами-грибами. Мама ругалась, но отпускала — он очень надежный, всегда все было хорошо.       — Ты его очень любишь.       — Очень. И очень им горжусь.       Андрей понимающе кивнул. Он тоже любил своих родителей, гордился ими, но таких теплых, доверительных отношений у них не было, и на мгновение стало очень-очень грустно и обидно. Пусть у него в детстве были дорогие игрушки, велосипед, хорошая одежда, развлечения и сладости. Но совместных походов куда-то, семейных встреч, выездов на природу — практически никогда.       — А еще есть Колька, близкий друг, знакомы с шести лет, в одном классе учились, за одной партой сидели, потом вместе на экономический поступили… — Катя кивнула на несколько фотографий с Зорькиным. — Он очень талантливый, всегда первые места на олимпиадах занимал, учится хорошо, программирование начал изучать.       — Гениальный парень, — с улыбкой отозвался Андрей, слегка уязвленный тем, что Катя искренне рекламировала ему какого-то тощего очкарика. Ревнивая мысль, что он может оказаться не просто другом, а бойфрендом, неприятно царапнула. Себя-то Андрей считал лучшим по всем параметрам. — Не работает нигде?       — Рефераты, курсовые пишет, я ночами в караоке-баре, а он за компом.       — Молодец, раз мозги варят — многого добьется. А я, знаешь, долго работал над бизнес-планом, и должен буду презентовать его утром.       Катя изумленно округлила глаза, понимая, в каком виде Андрей заявится вместе с бизнес-планом, и вообще, позволит ли ему самочувствие представить его на должном уровне.       — И ты решил перед таким ответственным днем немножко взбодриться?       — Ага, расслабиться и отдохнуть. В своем проекте я уверен, и если все сложится удачно, то я стану большим человеком — Президентом в отцовской компании.       — Здорово. Тебе нравится, чем ты занимаешься?       — Да, знаешь, я еще со школы начал во все вникать, во все тонкости производства, детали… — Жданов воодушевленно махнул рукой и поморщился от боли, прострелившей плечо. — Мне кажется, это круто, продолжить дело родителей, сохранить и преумножить их результаты.       Катя согласно кивнула.       — Буду держать за тебя кулачки.       — А твои родители кто по профессии?       — Мама — библиотекарь, папа — бухгалтер. Я — будущий экономист, с династией как-то не сложилось. У Кольки мама вообще врач.       — Сложная профессия, но интересная, наверное. Все время на адреналине.       — Она самая человеколюбивая, но при этом почти самая грязная и тяжелая. Хуже только в милиции или политике.       Андрей повернулся к фотографиям, нашел необычную — среди камней, на фоне гор, Катя в смешном спасательном жилете и шлеме, сидела в байдарке и держала весло.       — Это ты где?       — Папин друг, дядя Володя, вытащил нас на свою малую родину, на Урал, лет семь назад. Я как раз закончила школу, написала экзамены вступительные, и мы поехали на неделю. Было очень красиво, осталась куча снимков… Посиделки у костра, картошку пекли, пели песни под гитару. Сын дяди Володи с девушкой поехал, они как раз пожениться собрались… — Катя улыбнулась воспоминаниям. — Потом мы еще пару раз сплавлялись, но уже здесь, в Подмосковье. Впечатления не те, но все равно хорошо.       — Ты любишь активный отдых? Походы, рыбалка, байдарки…       — Да, я люблю разный отдых. Можно и на даче, на огороде, хорошо отдохнуть, можно с книжкой в кресле. Я бы, на самом деле, хотела съездить куда-нибудь в горы, с парашютом прыгнуть бы хотелось, но увы, папа не отпустит, — пожав плечами, Катя села поудобнее. Ее фраза наверняка прозвучала странно, но волновать отца лишний раз она не собиралась, и если он был против ее поездки, то она молча соглашалась и не спорила. — А у вас в семье есть какие-то традиции?       — Пожалуй, нет. Родители всегда много работали, поэтому как-то не складывалось. Ну, конечно, ездили куда-то иногда отдыхать, на неделю, больше не получилось. В Гагры, например, или Ялту… Потом мама занялась дачей, привела ее в приличное состояние, можно сказать, что появилась традиция на майские собираться на даче. Сейчас отец постепенно отходит от дел, наконец-то займется своим здоровьем. Надеюсь, появится время на общение, — сумбурно закончил свою мысль Андрей и поправил очки. В Катином взгляде явственно читалось непонимание как можно не найти время на общение с родителями, тем более, когда они оба у тебя есть, но осуждения он не заметил и слегка приободрился.       — А твоя мама, Кать? Вы с ней так похожи, особенно улыбка…       Катя никогда не видела их сходства, но насчет улыбки согласилась. Наверное, с возрастом, стали проявляться какие-то мамины черты и это приятно грело душу.       — Мама умерла, когда мне было пять. Мы только-только переехали сюда, немного обжились, привыкли… Развешивала в ванной белье, поскользнулась и ударилась головой, потеряла сознание. Произошло кровоизлияние в мозг, дома не было никого… Я в саду, папа на работе. Ее нашли слишком поздно, к сожалению.       После первой фразы Андрей пожалел, что задал такой бестактный вопрос. Но отступать было некуда, он промямлил что-то невразумительное:       — Кать, твоей вины в этом нет. Так случается, к сожалению.       Он на мгновение представил, что было бы с ним, останься он без матери в таком раннем возрасте. И поежился, представляя, что ничего хорошего точно. Отец бы ушел с головой в работу, потом привел в дом новую женщину, одну из моделей, а на него не обращал вообще никакого внимания, выписав какую-нибудь дальнюю родственницу на роль няньки. Мама — его чудесная, добрая и энергичная мама, мастерски сглаживала углы, создавала атмосферу в доме, прикрывала его, Андрея, косяки, успокаивала отца, когда тот узнавал о приключениях единственного сына, она была тем самым необходимым человеком, без которого бы все рухнуло.       — Я знаю. И я себя не виню, просто мне очень грустно иногда. Столько лет прошло, но я ее очень хорошо помню. И духи ее, такие нежные, цветочные, и улыбку, и руки — самые нежные и теплые. Как она готовила вкусно, шила мне платья, пела колыбельные, мазала разбитые коленки йодом и ворчала, что я девочка, и бегать вместе с мальчишками в догонялки девочкам нельзя. А я все равно бегала… И коленки забывала обрабатывать, потому что не было больно. Я вообще как будто заморозилась изнутри, знаешь? Никаких эмоций, пустота. Даже плакать не могла… Только в день похорон, и все, потом как отрезало. В школе все жалели, еще хуже становилось, потом я при всем классе истерику закатила, попросила меня не жалеть и про маму не вспоминать, потому что мне больно. Стало легче хотя бы в этом.       — Кать, мне очень жаль… — Жданов сглотнул ком в горле, не понимая толком, как реагировать. Он обычно терялся перед чужим горем, и как поддержать попросту не знал. Слова казались глупыми и неуместными. — Знаешь, я немного узнал тебя и уверен — твоя мама тобой гордится.       — Это все благодаря папе. Он меня вырастил, многому научил — убираться, картошку жарить и вообще вкусно готовить, штопать, домашним разным делам… Перед первым классом взял отпуск и мы поехали в Санкт-Петербург, чтобы мне город показать. Ну и заодно к маминой сестре заехать, тете Лиде. Она в итоге уехала с нами и первое время помогала по дому, меня в школу отводила, ну, чтобы я легче адаптировалась, привыкла… Она, вон, на фотографии, — Катя кивнула в сторону снимков. — Близняшки — ее дочери. Теперь за границей живут, в Германии, давно не виделись с ними.       — Получается, ты живешь вдвоем с отцом?       — Да.       — А…?       — Он сейчас в санатории, — Катя, поняв смущение Андрея, чуть улыбнулась в ответ. — До конца сентября. Удалось найти неплохую путевку. А еще у нас всегда была традиция — на Вербное воскресенье в парке высаживать несколько деревьев. После маминой смерти где-то через три года, да, через три, папа договорился с местными властями, получил необходимые разрешения и ордера… И мы начали высаживать свой мини-парк.       — Это сложно, наверное? Нужно разные тонкости знать…       — Да нет. Главное — быть бережным и относиться к растениям с любовью. Добрые слова они тоже понимают, поэтому мы с ними разговаривали, — пожав плечами, Пушкарева снова отпила немного чая. Андрей, рефлекторно дотянувшись к плетеной корзинке с соленой соломкой, осторожно ею похрустывал, иногда запивая чаем.       «Быть бережным, относиться с любовью и добром — это можно и о людях сказать…», — подумал Андрей, вновь поражаясь, насколько взрослой, умной и мудрой не по годам оказалась его новая знакомая.       Катя улыбнулась, вспоминая те времена — они одевались попроще, брали необходимые инструменты, любовно выбранные заранее саженцы и отправлялись в парк. Идти было недалеко, Катя держалась за папину куртку (руки были заняты) и чувствовала себя самой счастливой. Каждый раз папа рассказывал ей о том или ином растении, особенностях роста и уходе — она запоминала, чтобы не допустить ошибок в дальнейшем. Круглогодичный уход за своими деревьями ее ничуть не напрягал, наоборот, ей это доставляло удовольствие — видеть, как год от года нежные саженцы становятся более крепкими и сильными.       Ее папа очень трепетно относился к этому занятию, считая, что каждый новый клен, дуб, каштан, ель или яблоня делают экологическую ситуацию в их районе немного, но лучше. А еще он каждый раз вспоминал свою любимую женщину, Катину маму, и сажал деревья по большей степени в память о ней. Катя никогда об этом не спрашивала, просто чувствовала и знала — это делалось ради мамы. В один из Пасхальных праздников она услышала фразу о том, что жизнь победила смерть. Хотела по-привычке спросить у папы, что это означает, но потом решила, что обязательно разберется сама. И в ее понимании получалось, что их саженцы — именно об этом. Новые растения, живые, хрупкие, но такие сильные, выживали несмотря ни на что. Все живое рано или поздно умрет, но мир будет жить, продолжаясь с каждым новым листочком, птенцом или даже человеком.       — Это же замечательно, Кать. И как? Сейчас там целый лес, наверное? — отхлебнув чаю поинтересовался Андрей. Рассказ девушки его настолько увлек, что он забыл о своих травмах, да и вообще о том, что происходило за порогом этой квартиры.       От доверительной теплой атмосферы ничего не осталось. В одно мгновение Катин взгляд стаж жестким, а поза — напряженной.       — Нет, сейчас там ничего нет. Посадки вырубили.       — Как? — этого Жданов точно не ожидал услышать. Что-то неясное, смутное, зашевелилось в душе, но он не мог понять, что именно, и просто отмахнулся от этих мыслей, решив послушать Катю.       — А вот так. Полгода назад тот участок, на котором были посадки, отдали под застройку. Место удачное оказалось — самый край парка, близко к перекрестку, жилым домам, расположение для магазина отличное. Нас предупреждали еще в самом начале, что Москва застраивается активно, наши деревья точно кому-то помешают… Папа конечно переживал, но надеялся на лучшее. В итоге с местными властями договориться не удалось, папа ходил на приемы, просил, уговаривал, убеждал… В итоге его отправили на встречу с бизнесменом, который и планировал строить этот магазин.       Андрей даже дыхание на мгновение задержал, уже понимая, что услышит.       — А они его даже не стали слушать. Посмеялись, типа, «у нас серьезный бизнес, некогда на такую фигню время тратить», — Катя изобразила кавычки, выделяя сказанное отцу. — Ну да, куда нам, простым смертным, когда вопрос касается прибыли. Деревья срубили, потом территорию зачистили.       Андрей молчал, не зная, что сказать. Как поддержать и утешить, когда никакие слова не сгладят произошедшее?       — Сто сорок три дерева за пятнадцать лет, — Катя сморгнула слезы, понимая, что расплакаться перед незнакомым, по сути человеком — совсем не то, чего бы ей хотелось. — Знаешь, как будто ушла последняя ниточка, которая связывала меня с мамой. Глупо, конечно, при чем тут мама и деревья… Но я так чувствовала. И когда их вырубили за одну ночь, я осиротела второй раз.       — Кать, — Андрей попытался взять ее за руку, но Катя убрала ее, встала из-за стола, чтобы снова погреть чайник — чай у обоих закончился. — А твой папа? Как он все это пережил?       — А он не пережил, — повернувшись к Жданову, Катя оперлась спиной на кухонную тумбочку. — Первый инфаркт у него случился через год после смерти мамы. Лида водила меня в больницу, а я приносила папе свой букварь и мы с ним немножко читали. Папа потом говорил, что это его и спасло… Второй инфаркт у него случился, когда вырубили деревья. А третий — той же ночью, пока его на скорой везли в стационар. А морально… Думаю, что он потерял любимую жену второй раз. Как это можно легко пережить?       «Как она живет со всем этим? Сплошная боль…», — подумал Андрей, придавленный Катиным рассказом. — «Жизнь — сплошная череда проблем, и безденежье это… Как она умудряется учиться? А личная жизнь? Все посвящено отцу и дому, все силы и ресурсы. Она молодая девчонка, ей гулять надо…». Подумал, и тут же осекся. Как бы он сам повел себя в такой ситуации? Наверное, так же — работал бы, чтобы хватало на лекарства и полноценное лечение, учился, старался… Отчасти он и сейчас был в похожем положении, с той только разницей, что проблемы со здоровьем были не столь критичными, да и особенных жертву ему, Андрею, не пришлось приносить — он всего лишь согласился поучаствовать в выборе Президента компании, наравне с Сашкой Воропаевым представить свой бизнес-план и занять место главы компании. Вариантов попросту не было, Сашка тоже не горел желанием заниматься модным домом, но остальные годились на это еще меньше. А вариант найма человека со стороны не рассматривался никем из Совета директоров.       Налив в обе кружки еще чаю, себе — без сахара, Катя тоже потянулась за соломкой.       — А знаешь, что самое страшное во всем этом?       Андрей мотнул головой, не представляя, что может быть страшнее, чем жить в нищете, решать постоянно какие-то проблемы и не иметь возможности как-то улучшить свою жизнь.       — Магазин решили не строить. Представляешь? — Катин голос зазвенел от обиды. — Я это случайно узнала, папе не стала говорить… У этих бизнесменов поменялись планы. Они отказались строить магазин со своими шмотками в нашем районе. Вот так легко и запросто…       Жданов было собрался ответить, что в бизнесе возникают разные ситуации, иногда приходится отменять собственные решения или принимать решения настолько непопулярные, что хочется сбежать от себя самого, но дело есть дело. Но промолчал. Что тут скажешь? Катины боль и обида вполне понятны, она переживает за отца, тоскует по рано умершей матери — и эти деревья были для них отдушиной. К тому же человеку всегда хочется найти виноватых, в этой роли, сейчас, и выступали некие бизнесмены, отказавшиеся строить магазин.       Неясное чувство наконец-то оформилось в нечто конкретное. Катя подробно рассказала историю с неудавшейся застройкой, искренне ненавидела бизнесменов, разговаривавших с ее отцом, и даже не подозревала, что этой ночью спасла жизнь одному из них. Андрей вспомнил, что все произошло весной. Он думать забыл об этом эпизоде, потому что навалились другие важные дела, помолвка с Кирой, подготовка к свадьбе…       В начале марта они с Ромкой правда решали вопросы по одному из новых магазинов, встречались с местным активистом — это теперь Андрей знал, что это был Катин папа, и что для него на самом деле значили эти дурацкие деревья, — и вели себя с ним по меньшей мере неуважительно. А проще говоря — по хамски. Но тогда это не казалось проблемой от слова совсем, поговорили и забыли. А для людей этот крошечный эпизод оказался страшно разрушительным. Он попытался успокоить свою совесть тем, что они рассчитывали на кредит от банка, но в последний момент им отказали и в этом уж точно не было лично его вины. Но получилось скверно.       — А если найти новый участок для деревьев? — произнес Жданов, лишь бы просто не молчать.       — Нет, это исключено. Если вырубят еще и его, папа просто не переживет… — Катя покачала головой. — Ты не представляешь, как я их ненавижу. Все, кто разрешили уничтожить наши посадки — просто моральные уроды. Для них деньги и прибыль гораздо важнее, чем экология и простые человеческие отношения. Зачем было строить очередной магазин, пусть и модной какой-то одежды, когда у нас и так торговые центры повсюду, и рынок есть, и маленькие магазинчики? Зачем все это?       Мощная волна ненависти, направленная не на него конкретно — хотя он заслуживал это как никто другой! — ощущалась физически. У Андрея даже мурашки прошли по спине от ее взгляда и тона. Но даже сейчас, злясь и полыхая от праведного гнева, Катя была очень и очень красивой. Жданов не мог отвести от нее взгляд, какой-то часть разума отмечая, что холодная отстраненная красота Киры — вовсе даже и не красота. В ней не было жизни… А в Кате — была. И что делать с этим пониманием сейчас, как с этим жить, он боялся думать.       — Понимаешь, у меня жизнь рухнула. Я мечтаю только, чтобы папа нормально себя чувствовал и прожить мог подольше. А они… Им плевать, как живут обычные люди. Точнее, нас даже за людей не считают, потому что у нас нет денег.       Ответа на это у Андрея не было, по крайней мере такого, который бы устроил Катю.       — Глядя на нас с папой школьники стали деревья сажать, представь? Дальше в парке есть аллея с солдатскими захоронениями, вот там они и сажали. В конце июня и эти саженцы кто-то выкорчевал. У меня были мысли продать квартиру, уехать отсюда. Но папа сопротивляется, квартира напоминает о маме. Но в то же время и о деревьях ему все напоминает…       Катя вздохнула, окончательно успокоившись.       — Извини, я на тебя все это вывалила… Это всего лишь деревья. А у тебя через… — Катя глянула на часы, — три часа защита бизнес-плана, ответственный и сложный день.       — Ерунда, Кать. Справлюсь, — чуть смущенно отмахнулся Андрей. Он надеялся, что Катерина не поняла, кто перед ним, он боялся этой правды, как ничего, пожалуй, в жизни не боялся. Осуждение в глазах этой хрупкой, нежной, но такой сильной девушки, казалось для него подобным смерти. Этим она вполне могла уничтожить его морально, растоптать самооценку и начисто разрушить представление о себе любимом.       Пора было уходить, но как же ему не хотелось! Кухня Пушкаревых казалась самым уютным и теплым местом на свете, позволившим ему отогреться и посмотреть на мир другими глазами.       Катя не собиралась выпроваживать гостя так нагло, но часы показывали уже шесть, ей нужно было привести себя в порядок, приготовить завтрак и выехать на учебу. Андрей поднялся из-за стола, как-то неожиданно оказался рядом с ней.       «Это мой последний шанс… Больше такого не будет», — промелькнуло в его голове.       — Можно я тебя поцелую?       Катя едва слышно ответила и подняла на него взгляд. От выражения карих, с золотистыми крапинками глаз, у Андрея в который раз за ночь перехватило дыхание, а сердце ухнуло куда-то вниз. Доверчивая, нежная, маленькая и ужасно привлекательная — Жданов не испытывал ни к одной из своих женщин даже доли охвативших его чувств. Впервые ему хотелось не только взять и присвоить, но и заботиться, оберегать, восхищаться и наслаждаться присутствием. Рядом с Катей ему просто было хорошо. Тепло и как-то очень спокойно. Как будто он вернулся домой после долгого отсутствия. Все эти чувства странным образом смешались и потускнели, стоило вспомнить, что он сделал. Такое Катя никогда не простит и будет полностью права.       Он мягко и нежно коснулся ее губ своими, не позволяя себе большего. Приобняв ее за талию, не без труда отпустил и отстранился. Чего-то более серьезного он попросту не заслуживал, но Кате об этом было знать не обязательно — хватит для нее потрясений.       — Спасибо, что не оставила валяться у бара.       — Пожалуйста. Но постарайся больше так не отдыхать, — Катя обхватила себя за плечи, глядя на то, как Андрей поднимает порванный и испачканный пиджак, прикидывая, стоит ли его накинуть — на улице все-таки было прохладно, а он — в одной футболке.       — Вызови мне такси, пожалуйста.       Героически уходить в ночь, без денег и телефона, мучимый угрызениями совести Жданов не собирался, метро не рассматривал как средство передвижения, а звонить Ромке, предателю и трусу, не хотелось.       Катя выполнила его просьбу, оказалось, машина была где-то поблизости и сонная диспетчер предупредила, что через три минуты водитель подъедет.       — Ну, пока?       — Пока. Спасибо за все, — обняв девушку на прощание, Андрей открыл дверь и вышел в подъезд. Чем дольше он находился рядом с Катей, тем сложнее было оторваться от нее и уйти. Пушкарева закрыла за ним дверь и села на пуфик, понимая, как ужасно устала за минувшую ночь.