Королевская двойня

      Чем сильнее приближались пасхальные каникулы, тем беспокойнее становилось в замке, а игроков в квиддич вне зависимости от факультета постигло очередное несчастье: преподающий полёты первокурсникам мистер Брумстик, неизменно бравший на себя роль судьи в товарищеских матчах по квиддичу, попал в больницу с тяжелейшим расщеплением после неудачной трансгрессии. Незадолго перед матчем Гриффиндор-Слизерин игрокам объявили о замене судьи – к вящему неудовольствию обеих команд.       – Как матч может судить тот, кто ни черта не смыслит в квиддиче? – возмущался Джеймс, и ему вторила Капелла:       – Мы теперь не можем рассчитывать даже на мало-мальски объективную оценку результатов!       Выслушав очередную порцию недовольства от своей и противоборствующей команды, Титус, который и принёс игрокам скорбную весть, лишь вздохнул и поспешил урезонить разошедшихся слизеринцев, которые по уровню беспокойства и возмущения были уже неотличимы от гриффиндорцев:       – К сожалению, этому решению мы ничего противопоставить не можем.       – Любопытно, кто вообще принимал это решение, - протянул Регулус вполголоса, но так, чтобы слышали все собравшиеся в восточном внутреннем дворике, где и проходили стихийные дебаты, и брата неожиданно поддержал Сириус:       – В самом деле, любопытно. Это как-то можно узнать? Узнать и опротестовать, - напомнил он с ощутимым нажимом, и его дружным гомоном поддержали юноши обоих факультетов.       Глядя на то, как братья выступают единым фронтом, Капелла вздохнула и про себя вынуждена была признать, что все их трепыхания не стоят ничего и матч всё равно будет судить профессор Дуглас.       Она не могла бы поручиться о том, кто из школьной администрации принял такое крайне недальновидное решение, но в ближайшем будущем сложившаяся ситуация могла обернуться крупной проблемой для команды Слизерина и для неё лично, потому как за прошедшее с начала триместра время их взаимоотношения со строптивым профессором не потеплели ни на йоту. Он по-прежнему цеплялся к ней по мелочам, правда, конфликт на личности больше не переводил – должно быть, возымела эффект профилактическая беседа с профессором Слизнортом, а, может, Дуглас просто освоился в Хогвартсе и понял, кто есть кто в местной иерархии, которая по своей природе не предусматривала радикальных сдвигов и оставалась неизменной на протяжении веков.       В повседневной рутине Капелла почти не обращала на Дугласа внимания и едва ли придавала значение его плоским остротам – кроме этого забот хватало с лихвой, – но теперь отмахнуться от надоедливого выскочки просто так было невозможно. А ведь именно этот матч был очень важен для их команды и семьи, и не только потому, что у Слизерина впервые с начала календарного года появился реальный шанс побить Гриффиндор в честной игре. Матч приходился на день рождения Регулуса – счастливое совпадение, лучше не придумаешь, – и на трибунах обещали присутствовать старшие Блэки, чего не случалось с тех пор, как саму Капеллу, тогда ещё щупленькую третьекурсницу, приняли в команду.       Теперь чудесное дополнение к празднованию дня рождения младшего братишки оказалось под угрозой, и это заставляло Капеллу морщить гладкий лоб в попытках найти мирное разрешение непростой ситуации.       – Нужно действовать официальными методами, - вмешалась в спор мальчишек Марлин МакКиннон, бывшая загонщиком в команде Гриффиндора. – Надо прямо сейчас идти к МакГонагалл и сказать, что Дуглас не может судить матч.       – И на каком же основании? – уточнила Мерула, недобро сверкавшая глазами на МакКиннон, которая мало того, что была младше, так ещё и сияла в весеннем свете прехорошеньким личиком, что не могло порадовать скучную и серую по своей природе Флинт, ведь, стоило Марлин заговорить звонким голосом, головы всех присутствующих мальчишек тут же повернулись к ней.       – На том основании, - с достоинством откликнулась она, на мгновение даже став чуть выше ростом, - что имеет место конфликт интересов и предвзятость со стороны судьи! У Блэков с Дугласом конфликт, об этом все знают. Так кто поручится, что профессор не станет использовать представившуюся возможность как повод отыграться на собственных студентах?       Капелла, которая слушала объяснения с вежливым интересом, чуть приметно качнула головой в немом укоре. Конечно, МакКиннон своей пламенной речью не раскрыла секрета, но тем не менее не стоило проговаривать всё это вслух ещё раз, тем более что во внутреннем дворике присутствовали не только игроки в квиддич, но и праздные зеваки со всех четырёх факультетов. Капелле не нравилось, что ситуация, которая по своей сути яйца выеденного не стоила, продолжает курсировать взад и вперёд по замку даже тогда, когда она сама уже решила о ней забыть.       Конечно, она не стала бы отговаривать Марлин от озвученного плана, поскольку идея была в самом деле стоящей, однако она никак не ожидала, что кто-то ещё решит высказаться. Между тем Лили Эванс, которая до сих пор не принимала участия в споре, поскольку за команду не играла, с явным сарказмом протянула:       – Можно подумать, команда факультета состоит только из Блэков! Даже если профессор Дуглас будет судить не в пользу Слизерина – нам же лучше.       – Но это нечестно, - напомнила Марлин, обернувшись к Эванс с явным недоумением в лице. – Какой толк тогда вообще играть?       – Значит, нужно пересмотреть состав команд, - озвучила неожиданное предложение та, в конце фразы явственно хмыкнув. – Потому что конфликт у Дугласа не со всеми Блэками, если слухи не врут.       Намёк был настолько явным, что стоявший рядом Сириус опустил руку Капелле на плечо, защищая, но она этого даже не почувствовала. До сих пор их с Эванс общение ограничивалось дежурными приветствиями в коридорах и классных комнатах да теми советами, что она исподволь давала Джеймсу. Он сам теперь стоял в паре шагов, ближе к фонтану, и вид имел настолько удивлённый, словно никак не мог ожидать, что предмет его обожания может высказываться с подобным ядом.       Но Эванс, несмотря на общее смятение, на этом не остановилась и, воинственным жестом отбросив волосы на спину, провозгласила:       – И если хотите знать, я с профессором Дугласом полностью согласна!       Впрочем, окончание фразы она прибавила уже не в том запальчивом тоне, каким говорила до сих пор, и Капелла, обернувшись, поняла, в чём дело: лицо Джеймса, до сих пор пылавшее лихорадочным возбуждённым румянцем, налилось кровью так, словно кто-то из озорства подвесил его вниз головой.       Скрестив руки на груди, он некоторое время будто собирался с духом, но, наконец, выпалил:       – Хватит, Лили! Дуглас которую неделю цепляется к Капелле без видимых причин.       – Вот именно, что без видимых, - пробормотала она, но уже без особой уверенности, тем более что друга поспешил поддержать Сириус.       – МакКиннон права, Эванс, - бросил он и красноречиво указал подбородком на до сих пор стискивающую кулачки Марлин. – И лучше бы тебе сейчас помолчать.       Понимая, что на этот раз осталась в заведомом меньшинстве, Лили уперла руки в худосочные бока, окинула взглядом обступавшую её со всех сторон толпу и, наконец, сконцентрировавшись на Джеймсе, выпалила:       – Вот как? Ну, если я такая дурочка и только болтаю попусту, то в следующий раз пригласи в Хогсмид кого-нибудь ещё! Вон, хотя бы Капеллу Блэк!       При этом она яростно махнула рукой в ту сторону, где дружным полукругом стояли все Блэки, и Сириус начал было – медленно, со странной оттяжкой, будто брал разгон перед затяжным обвинительным монологом:       – Послушай, ты... – но его остановил, упершись ладонью в грудь, Джеймс, который, снова обернувшись к Эванс, свободной рукой поправил очки и заметил:       – Знаешь, если ты сама об этом заговорила, то что-то мне не хочется тебя больше приглашать. Хватит с меня унизительных прилюдных отказов, - прибавил он так, чтобы слышали все присутствующие. – Если тебя так уж сильно обременяет моё общество, я больше не стану тебе досаждать.       Не прибавив к этой убийственной тираде ни слова, он отвернулся и, не без труда пробившись сквозь толпу, взбежал вверх по ведущей в замок лесенке в три ступеньки и пропал в прохладном полумраке, но в этот раз это вовсе не походило на паническое бегство с места преступления. С мимолётной вспышкой удовлетворения Капелла отметила, что Эванс, в отличие от приятеля брата, выглядит совершенно не победоносно – сперва она покраснела, затем побледнела, а после развернулась на каблуках и скрылась под сенью крытой галереи с такой скоростью, что едва не сбила с ног попавшегося на пути Римуса.       Внезапно Сириус чуть слышно чертыхнулся сквозь зубы:       – Дьявол... Я только что проспорил Питеру три галлеона, - объяснил он, когда Капелла обернулась к нему с недоумением и беспокойством.       Стоявший рядом Регулус, который слышал каждое слово, чуть слышно фыркнул сквозь плотно сжатые губы, а Капелла, протяжно вздохнув, обернулась к старшему из братьев и окинула того таким взглядом, что он едва не расхохотался, довольный собственной остротой.       – Сириус, спорить на собственного друга и его любовный интерес – это просто аморально, - оценила она, наморщив носик, и он, приобняв её за плечи, с нарочитым вздохом откликнулся:       – Не будь ты прелестнейшей из представительниц милосердного пола и моей сестрой, Элл, я бы тут же доказал тебе, что это – далеко не самое аморальное из того, на что способен человек.       Едва ощутимо подпихнув его под локоть, Капелла высокомерно хмыкнула, но возражать не стала, поскольку в глубине души что-то такое всегда подозревала.

***

      С раннего утра двадцать первого апреля вся школа чуть приметно гудела в предвкушении грандиозного события. На самом деле ситуация была исключительной – в том смысле, что никогда ещё две команды, тем более Гриффиндора и Слизерина, не объединяли усилия, чтобы побороть общего противника.       Временно задвинув мелкие неприятности на второй план, Капелла, заручившись поддержкой Сириуса, приложила максимум усилий, чтобы для Регулуса день начался по-настоящему празднично, так что, когда они встретились в гостиной факультета, её младший брат имел вид степенный и вполне самодовольный, что ему очень шло, и это отметили все их общие знакомые.       – Что ты ему подарила? – поинтересовалась Электра, когда они вместе с Капеллой и Айрин вышли из замка и отправились к воротам встречать старших Блэков.       Капелла, уже наряженная сообразно случаю в изумрудно-серебряную спортивную форму, махнула рукой:       – Регулус в этом плане до ужаса прагматичен, - после чего принялась рассказывать: – Каждый год первого января он вручает нам с Сириусом по списку так называемых предварительно одобренных опций, из которых мы можем выбрать подарок на свой вкус, чтобы потом вручить ему на один из семейных праздников.       Она говорила обо всём этом так спокойно и почти равнодушно, что Айрин и Электра, не сдержавшись, расхохотались, а последняя ещё и прибавила, качая головой с непередаваемой нежностью:       – Милый малыш Регулус... Как это в его характере, - а Айрин в свою очередь поразилась:       – А как же сюрпризы?       – Если ты хочешь напугать моего брата до седых волос, скажи ему, что готовишь сюрприз, - посоветовала Капелла и обернулась к воротам школы, возле которых только что с характерным хлопком появились старшие Блэки и тот, кого Капелла ждала сегодня меньше всего, но безусловно была рада видеть.       – Дядя Альфард! – обрадованно воскликнула она и протянула руки, чтобы заключить дядюшку в полные родственного тепла объятия. – Ты вернулся!       – Не мог же я пропустить день рождения моего дорогого племянника, - откликнулся тот и, приподняв над макушкой цилиндр, отсалютовал сопровождавшим племянницу подругам: – Леди...       Те в ответ с поразительным единодушием зарделись и, дабы сгладить неловкость, принялись с удвоенным усердием приветствовать мистера и миссис Блэк.       Уступив дорогу подругам, Капелла решила уже, что до неё очередь, чего доброго, не дойдёт, однако так просто сбежать ей не удалось, поскольку миссис Блэк, улучив минутку, цапнула дочь за локоток и отвела в сторонку для откровенного разговора.       – Младший Лестрейндж продолжает присылать письма? – спросила она, прикрывая губы густо-бордовым кружевным веером, и Капелла украдкой закивала. – Всё о том же?       Капелла снова кивнула, поскольку содержание писем Рабастана в самом деле было довольно однообразно, и прибавила для полного понимания ситуации:       – Он больше расспрашивает обо мне. Откровенно говоря, матушка, мне стоит большого труда отделываться общими фразами, - позволила она себе пожаловаться, и миссис Блэк с пониманием кивнула.       – На дне рождении Регулуса они будут всей семьёй, - предупредила она, и Капелла чуть приметно скривила губы, поскольку до последнего надеялась, что Беллатрикс в преддверии празднества свалит с ног неизлечимая болезнь. – Ну, не морщись. Кровные связи не так-то просто оборвать.       – Я знаю, матушка, - взмахнула она ресницами и прибавила, повинуясь врождённому наитию: – Прошу прощения.       Благосклонно склонив голову в ответ, миссис Блэк пригладила дочери волосы, сегодня убранные в высокий «хвост», по-хозяйски ласкающими пальцами прошлась по складкам отглаженной домовиками формы и поторопила:       – Что ж, поспеши. Удачи в сегодняшней игре, милая.       Благодарно улыбнувшись, Капелла мысленно скрестила пальцы и подумала, что только на удачу и приходится надеяться в её незавидном положении.       Уже пять минут спустя после начала игры она вынуждена была признать, что её товарищи по команде беспокоились не зря. Вернее, всё оказалось гораздо хуже, чем они могли себе представить.       Всё началось уже в тот момент, когда Мерула, неловким ударом биты послав бладжер в сторону родных колец, чуть не сшибла с метлы Эдриана. Тот успел увернуться, но в воздух тут же поднялся профессор Дуглас, который, остановив игру, не придумал ничего лучше, чем отправить Флинт на скамейку.       Такое решение судьи было встречено протестующим воем, причём не только слизеринских болельщиков, но, казалось, всей школы разом. Все прекрасно знали, что квиддич – суровая игра, и в ней редко обходится без травм, но в этот раз даже никто не пострадал, так что у такого решения судьи-недоучки могло быть всего две причины – крайне поверхностное знакомство с правилами игры или большое желание насолить команде Слизерина, что ему и удалось в конечном итоге, пусть и без особого изящества.       Неполных десять минут спустя Дуглас снова остановил игру и отправил на скамейку штрафников ещё и Монтегю, и теперь, когда команда Слизерина продолжала игру всего с двумя охотниками и одним загонщиком, шансы на победу стали мизерными как никогда. К этому моменту счёт был восемьдесят-тридцать в пользу Гриффиндора, так что что-то нужно было делать, и делать срочно, пока этот смазливый недоумок, прикидывающийся профессором, снова не остановил матч.       Разумеется, большие надежды возлагались теперь на Регулуса, ведь поимка снитча мгновенно привела бы их команду к победе, но пока что об этом оставалось только мечтать – оба ловца суматошно рассекали небо над стадионом, высматривая коварный золотой мячик, но тот то и дело ускользал из поля зрения.       Приняв пас от Яксли, Капелла сверху забросила мяч в левое голевое кольцо Гриффиндора, и счёт стал сорок-сто. Стиснув зубы так, что ненароком прикусила губу, она оглянулась, проверяя, как обстоят дела у Регулуса, и у неё упало сердце – оба ловца неслись вверх под углом сорок пять градусов к крохотной сверкающей точке.       Прикинув про себя вероятность того, что Регулус, который был ниже ростом и легче, сможет перегнать Поттера, Капелла отчаянно вздохнула. Она находилась достаточно близко, чтобы трезво оценить реальное положение дел, и понимала, что брату ни за что не успеть.       Если только...       – Джеймс! – крикнула она во всю мощь лёгких, и эхо её голоса пронзило воздух над стадионом серебряной стрелой.       Он обернулся, и этой крохотной заминки хватило Регулусу, чтобы протянуть руку и схватить снитч у самой головы Поттера.       Прозвучал оглушительный гудок, возвещавший об окончании матча, и Дуглас, даже не пытаясь изобразить радость, магически усиленным голосом объявил:       – Счёт сто девяносто-сто в пользу Слизерина!       Это была безоговорочная победа, хотя их команда и осталась по итогу практически в ополовиненном составе.       Приземлившись на поле, Капелла обняла брата, который, кажется, до сих пор поверить не мог в собственное фантастическое везение и продолжал сжимать в кулаке слабо трепещущий крылышками снитч. Пожав руки Эдриану и Титусу и рассеянно кивнув Корбану в ответ на поздравления с победой, она отвернулась, глазами отыскивая Джеймса и, наконец, увидела его возле голевых шестов Гриффиндора.       Сжимая древко метлы до тоненького хруста, который, казалось, можно было услышать даже за гулом опьяневшей от эйфории толпы, он смотрел прямо на Капеллу с поистине непередаваемым выражением лица, в котором смешались недоверие, злоба и такая искренняя скорбь, что Капелла поскорее отвернулась к подошедшему Монтегю, которого, наконец, выпустили со скамейки штрафников и позволили порадоваться вместе со всеми.       Краем глаза она всё же заметила, как Джеймс, бросив метлу на землю, сунул руки в карманы мантии и зашагал в сторону выхода со стадиона. Сириус, глядя другу вслед, на несколько мгновений замер, не в силах разорваться надвое и отчаянно желая это сделать, поскольку долг дружбы требовал отправиться следом за Поттером, чтобы утешить его и успокоить, но и семью оставить он не мог, потому что это была семья – и одного этого простого слова хватало, чтобы перевесить любые обязательства.       Капелла не стала его торопить, потому что с её стороны это было бы просто бесчеловечно. Кроме того, она и так уже натворила достаточно, чтобы вдоволь поугрызаться совестью, если вдруг выдастся свободная минутка.       – Уверен, что не хочешь пойти с Джеймсом? – уточнила она, когда брат пробился к ней сквозь толпу, и Сириус досадливо отмахнулся:       – Не говори ерунды. Идём, родители ждут. В конце концов, - прибавил он, привычно предлагая ей руку «калачиком», - это не первый раз, когда мы проигрываем. Бывало и хуже. Регулус, идём!       Искоса взглянув на него, Капелла не смогла понять, знает ли он, почему Слизерин выиграл с таким незначительным перевесом. На момент окончания матча Сириус находился достаточно далеко, почти у самых колец, поэтому мог и не слышать её крика и не видеть, из-за чего Джеймс отвлёкся в самый неподходящий момент. Впрочем, вздумай он её стыдить, она смогла бы привести достойную ответную аргументацию.       Тряхнув головой, Капелла всеми силами постаралась отвлечься, потому что такой она не нравилась даже сама себе, когда, виляя подрагивающей душой как беспородная псина хвостом, пыталась найти несуществующий компромисс. Она правильно поступила, что бы ни говорили, и она сможет разобраться с последствиями, какими бы те ни оказались. По крайней мере, она всеми силами старалась себя в этом убедить.       У трибуны Когтеврана их родителей, уже спустившихся на поле, взял в оборот Забини, и Капелла, перебросив смеющийся взгляд Регулусу, тихо хмыкнула. Для обоих было не новостью, что после выпускного Титус планирует карьеру в министерстве, причём именно в Отделе международного магического сотрудничества, так что с Блэками ему дружить было выгодно, и умница Забини это понимал, поэтому сейчас старательно производил положительное впечатление на мистера Блэка и Альфарда.       Помолчав, пока родные поздравляли Регулуса с заслуженной и закономерной победой в матче, Титус вновь взял слово, продолжая тему квиддича.       – Я уже говорил с профессором Слизнортом, и он с моим мнением солидарен, - поведал он и, выдержав эффектную паузу, объявил: – После того, как я окончу школу, пост капитана команды займёт Регулус, если таково будет его желание.       Судя по лицу самого именинника, в котором не дрогнул ни единый мускул, ему об этой инициативе было прекрасно известно, но старших такое обещание приятно удивило, особенно мистера Блэка, который, опустив ладонь младшему сыну на плечо, похвалил:       – Замечательная новость, Регулус. Мы с твоей матерью никогда не сомневались в твоём даровании.       Миссис Блэк благосклонно кивнула, уронив на лицо легчайшую вуалетку, и Регулус польщённо зарделся – едва-едва, всего лишь выступили на щеках две полоски румянца.       Капелла, спрятавшись за плечом Альфарда, украдкой улыбнулась. Их всех родители любили одинаково сильно, в этом можно было не сомневаться, но всё же любовь всех членов их огромного семейства к старшим детям Ориона и Вальбурги носила куда более демонстративный характер, из-за чего иногда казалось, что Регулусу достаётся в разы меньше ласки и заботы. Она не знала, задумывался ли об этом сам Регулус – по понятным причинам они об этом никогда не разговаривали, ведь брат в принципе был не самым ярым любителем откровенных бесед, – но саму Капеллу эта маленькая мнимая несправедливость очень сильно беспокоила. Отчасти этим и был обусловлен её сегодняшний поступок, хотя знать об этом кому-то, кроме неё самой, едва ли полагалось.       Между тем миссис Блэк, ласковым бездумным жестом пригладив младшему сыну воротник спортивной мантии, осведомилась:       – Надеюсь, мистер Забини, мы можем ожидать Вашего отца и Вас на праздновании дня рождения Регулуса? Я передавала приглашение с домовиком, но хотела лично убедиться в том, что Вы не посмеете отказаться.       – Почту за честь, миссис Блэк, - склонил голову Титус, после чего поспешил откланяться, учтиво кивнув мужчинам: – Мистер Блэк, мистер Блэк.       Судя по лицу Регулуса, ему не слишком-то хотелось видеть собственного капитана на празднике, но он промолчал. Отношения с Забини у них были весьма прохладные, но всё же не до такой степени, чтобы пренебрегать этикетом, а значит, один вечер можно и потерпеть. К тому же на праздник уже сейчас было приглашено такое количество гостей, что существовала вероятность, что они с Титусом даже не встретятся, если только не будут искать друг друга нарочно в огромном доме.       – Ты ведь сделала это не нарочно? – спросил он, когда они, проводив родителей и дядю до ворот, шли обратно в замок, и Капелла удивлённо обернулась:       – О чём ты?       Скептически приподняв одну бровь, Регулус покосился на обогнавшего их обоих Сириуса, после чего чуть склонился к Капелле, не сбавляя шага, и поспешил напомнить:       – Хоть я и младший, это не отменяет того факта, что ты совершенно не умеешь врать, Капелла.       На этот раз она отвечать не стала и даже не снизошла до риторического вопроса, потому что против правды аргументов у неё уже не осталось.

***

      Следующая ночь оказалась для Капеллы бессонной. Ворочаясь с боку на бок, она пыталась придумать наименее болезненный выход из некрасивой ситуации, в которую сама себя загнала, но на ум ничего не приходило, кроме самых крайних и отчаянных мер.       Конечно, она могла сделать вид, что вовсе ничего не случилось, но это грозило охлаждением отношений с Джеймсом, а этого она не желала. Она сама не могла бы объяснить, что творилось между ними в последние месяцы, но глупо было отрицать, что их общение вдруг стало куда сердечнее, чем было все годы до того. Пожалуй, теперь Поттера даже можно было назвать другом не только Сириуса, но и её собственным, если не принимать во внимание тот факт, что дружба между мужчиной и женщиной – нонсенс. И всё же у них сложился неплохой тандем, и Капелла искренне ценила минуты милого беззаботного общения и откровенности, которая, как она была уверена, не будет позднее использована против неё.       Повернувшись на бок и взбив подушку, она легла обратно и продолжила из непонятного мазохизма выворачивать себе мозги наизнанку. Что ни говори, а Джеймс был по-своему милым и забавным, пока не начинал в раже творить и говорить всякую чушь. Она не хотела делать ему больно и теперь почти страдала от последствий собственного поступка.       Поднявшись утром с постели, она имела вид почти несчастный, и собственное отражение в зеркале невольно подтолкнуло её к тому, что каяться всё же придётся.       – Не говори мне, что ты в самом деле намерена извиняться, - взмолилась Айрин, когда они втроём поднимались из подземелий в Большой зал, и тут же возмущённо воскликнула: – Капелла, куда подевалась твоя гордость?       – Прошу тебя, тише, - одёрнула она, поскольку на них уже начали оборачиваться спешившие на завтрак студенты. – Что с того, что мы просто поговорим?       Проигнорировав предостережение, Айрин всплеснула руками и выпалила:       – И ты ещё спрашиваешь! Со стороны это будет выглядеть так, словно ты в самом деле в чём-то виновата!       – Не будет, - ледяным голосом откликнулась Капелла, - если ты сейчас же сменишь тон и прекратишь посвящать в детали случайных прохожих!       Бегло оглядевшись, Айрин едва заметно смутилась, а Капелла продолжала так, словно и не прерывалась:       – Мне это ничего не стоит, но этот разговор поможет сохранить хорошие отношения с Джеймсом. И я не припомню, Айрин, - прибавила она с особым нажимом, - чтобы спрашивала твоего мнения по этому щекотливому вопросу.       Если до сих пор Бёрк ещё старалась держать себя в руках, то теперь возмущению её не было предела, и она воскликнула, не заботясь об уровне поднятого шума:       – Я твоя подруга. Я беспокоюсь о тебе!       – Поводов для беспокойства нет, - отрезала Капелла. – А сейчас извини, мне нужно идти. Я не желаю затягивать это отвратительное недопонимание ни минуты дольше необходимого.       Больше не оглядываясь, она первой вошла в распахнутые двери зала, а Электра, которая до сих пор не принимала участия в споре, схватила Айрин за рукав мантии и потащила к столу Слизерина.       Они покинули спальню чуть позже обыкновенного, так что в Большом зале было довольно много народу. Джеймс тоже был здесь – сидел за столом Гриффиндора в обществе других Мародёров и без аппетита размазывал по тарелке яичницу.       Подойдя и поздоровавшись с юношами, Капелла так и не дождалась ответа от Поттера и спросила:       – Джеймс, мы можем поговорить?       Он молчал, продолжая вилкой вырисовывать желтковые узоры по тарелке, и Капелла настояла:       – Ты слышишь меня? – и он чуть слышно пробормотал:       – Слышу, - но с места не двинулся.       Понимая, что мирными методами до него не достучаться и не видя иного выхода из ситуации, Капелла взмолилась:       – Ради Мерлина, Джеймс Поттер! Если я простою у этого стола ещё хоть пять минут, моё реноме пострадает непоправимо.       Это было отчасти правдой – на них уже начали оборачиваться, а за столом Пуффендуя прямо сейчас активно шептались несколько девчонок, в том числе Бетти Аберкромби, что само по себе было поводом насторожиться.       Вздохнув так, что это больше походило на стон, Джеймс поднялся на ноги, перешагнул через скамью и, не оглядываясь, зашагал прочь из Большого зала. Не дожидаясь приглашения, Капелла успокаивающе махнула рукой Сириусу и последовала за Поттером.       Оставалось только догадываться, какое место он изберёт для разговора по душам и сопутствующего объяснения, но далеко Джеймс не пошёл, остановившись чуть в стороне от входа в Большой зал, за статуей вепря, так что теперь из-за каменных крыльев было видно только их с Капеллой макушки.       Он молчал, и несколько секунд Капелла откровенно не понимала, с чего стоит начинать разговор, который сама же и инициировала. Но продолжаться до бесконечности молчание не могло, и она, окинув напряжённую фигуру Джеймса пристальным взглядом, окликнула:       – Почему ты не носишь мой подарок?       Покраснев так, что лицо сравнялось по цвету с отворотами на мантии, Джеймс отбросил в сторону левую полу, запустил руку в карман брюк и вытащил на свет часы. Капелле сразу бросилось в глаза, что, хотя он и убрал подарок с глаз долой, но всё же недостаточно далеко, так что имело смысл предпринять ещё одну попытку к примирению.       Больше оттягивать момент трогательной развязки было нельзя, и Капелла, коротко выдохнув душный и будто бы совсем не пригодный для дыхания воздух, повинилась:       – Послушай, мне в самом деле неловко, что я тебя обидела. Я не думала, что ты воспримешь всё настолько остро.       Первый ход на этом можно было считать выполненным, и Капелла замолчала, но Джеймс, как оказалось, разобиделся куда сильнее, чем она могла себе представить, потому что в ответ он задал вопрос:       – Что именно и как я должен был воспринять?       Чувствуя всем сердцем, что расстановка сил здесь точно не в её пользу, Капелла уклончиво отозвалась:       – То, что я сделала.       – И что же ты сделала?       – Джеймс, прошу тебя, не нужно так, - попросила она, уронив руки, и признала: – Я виновата, я знаю, но это не повод казнить меня как преступницу.       Он по-прежнему смотрел в сторону, на вепря, на собственные ботинки, но только не ей в глаза, и теперь тихо выпалил:       – Я ничего такого не хотел.       – Да, но ты стоишь сейчас здесь с таким видом, словно я тебя предала, - напомнила Капелла, сверкнув глазами, - а это... Словом, это не соответствует масштабу и серьёзности произошедшего, тем более что мои действия не были направлены против тебя лично, и вести себя сейчас подобным образом... Это просто нечестно.       Она старалась говорить правильно и только теми словами, которые успела проговорить про себя в спальне, но последняя фраза будто вырвалась против её воли, потому что именно так она себя сейчас чувствовала и не могла об этом молчать.       Как и следовало ожидать, Джеймс встрепенулся, словно она плеснула ледяной водой точно ему в лицо.       – «Нечестно»? – выдохнул он, впервые с самого утра поднимая глаза на Капеллу. – Ты мне о честности говорить будешь? Твой поступок не имеет названия, а я… Кэп, как ты могла?!       Его возмущение было таким искренним, что Капелла в самом деле устыдилась. До начала этого глупого разговора она не подозревала, что своей маленькой хитростью ранила его настолько глубоко, поэтому план действий нужно было менять тут же, не сходя с места, а уж импровизация никогда не была её сильной стороной.       – Что я сделала? – уточнила она, скрестив руки под грудью и чётко помня о том, что лучшая защита – это нападение. – Ведь никто не заставлял тебя оборачиваться. Хотя это очень по-человечески, знаешь ли. Жена Лота не просто так застыла соляным столпом.       – Нет, ты знала! – отрезал Джеймс, в отчаянии хватив кулаком по камню рядом, и, порывисто обернувшись, открыл дверь за собственной спиной и за руку втащил Капеллу внутрь.       Они оказались в небольшом зале, примыкавшем к Большому, в котором обычно дожидались церемонии распределения первокурсники, и Капелла, не бывавшая здесь уже почти шесть лет, с интересом оглядывалась, поражаясь, почему тут оказалось не заперто, а Джеймс между тем продолжал выговаривать ей в спину:       – Ты знала, что я не смогу не обернуться и сделала это нарочно, чтобы Регулус схватил снитч!       – Я не знала наверняка, - возразила она, с трудом отрывая взгляд от висевших на стенах пустых портретов, на которых остались только нарядные фоны. – Я попробовала, и задумка моя удалась, потому что мне важно было, чтобы матч выиграла наша команда и именно стараниями Регулуса. Это же очевидно, Джеймс, - прибавила она и пожала плечами. – Выбирая между тобой и братом, я выберу Регулуса, потому что мы с ним – одна кровь.       У Джеймса возникло стойкое чувство, словно где-то он уже слышал эту фразу, но только немного в другом тоне, однако он не дал себе труда задуматься об этом всерьёз и запальчиво воскликнул:       – То есть, я для тебя – просто разменная монета, выходит так?       – Разве ты когда-то претендовал на нечто большее? – осведомилась Капелла в свою очередь.       Понимая, что разговор их семимильными шагами идёт совершенно не в ту сторону, в какую он первоначально планировал, Джеймс осёкся и пробормотал:       – Я... Я не посмел бы.       Гнев схлынул с него волной, точно так же, как возник где-то за грудиной, горячий и невыносимый, и он отвёл глаза, понимая, что ему просто физически нестерпимо смотреть на Капеллу, её спокойное лицо и глаза, глядящие строго и ласково.       – Это лестно, - признала она, чуть склонив голову в знак благодарности, - однако совершенно недальновидно. Знаешь, иногда у меня возникает такое чувство, будто ты себя здорово недооцениваешь.       Последнюю фразу она прибавила с чуть приметной усмешкой, тихонько качая головой, так что он совсем растерялся и неуверенно протянул:       – Но ты...       – Джеймс, не пойми меня превратно, - вздохнула Капелла, - но я не считаю тебя всего лишь разменной монетой. И, будь на твоём месте любой другой человек, я ни за что не опустилась бы до извинений за то, в чём не виновна. Надеюсь, ты найдёшь в себе силы понять меня и простить.       Опустив ресницы, она принялась ждать его решения с нарочитой покорностью – как казалось до сих пор, ей не свойственной, – и в этот самый момент Джеймс понял, что этот раунд он продул вчистую, поскольку его решимость не иметь никаких дел и даже не разговаривать с Капеллой Блэк никогда в жизни трещала по швам, и он совершенно ничего не мог с этим поделать.       Ситуация была глупее не придумаешь, он даже не мог обозначить его одним словом, как ни пытался. Подходящее определение вертелось у него на языке, но он никак не мог поймать его – совсем как снитч, то и дело ускользающий из отчаянно потеющей ладони.       Несколько секунд он ещё боролся с собой, переступая на месте как запертый в стойле гиппогриф, но не справился с собственной бушующей натурой и, хлопнув себя ладонями по бокам, с непонятной злой радостью выпалил:       – Дементор тебя поцелуй, Капелла Блэк! Я теперь даже злиться на тебя не могу!       – Не боишься, что я могу использовать это несчастливое свойство твоей натуры себе во благо? – усмехнулась она, после чего подошла совсем близко и, заботливым жестом поправив ему воротник мантии до идеальной симметрии, напутствовала: – Это просто квиддич, Джимми. Сегодня должно быть так.       Она почти ожидала, что он усмехнётся в ответ, но он, опустив взгляд на её руки с идеально чистыми ногтями, внезапно нахмурился и пробормотал прежде, чем Капелла успела поинтересоваться причинами:       – Все эти реверансы, политес... То, как ты говоришь...       – И как же я говорю? – недоумённо переспросила она, но он в ответ лишь зажмурился на мгновение и выпалил так, словно первоначально вообще не собирался об этом заговаривать:       – Фрэнк попал в больницу.       – Лонгботтом? – уточнила Капелла, только сейчас поняв, что квиддич не мог быть единственной причиной расстройства настолько сильного, и Джеймс отрывисто закивал, как что со стороны это больше походило на острый тик:       – Да, ночью пришла срочная сова. Алиса сейчас там... – Он вздохнул, прерывая собственный сбивчивый монолог, и сознался: – Я сам не знаю, что точно произошло. Отец сказал, он просто патрулировал улицы и... Его отряд на дежурстве столкнулся с этими уродами в масках.       При этих словах Капелла почувствовала, как по позвоночнику вверх и вниз пробежала унизительная ледяная щекотка. У них дома подобные разговоры были под запретом, да и вообще они старались делать вид, что всё в порядке и жизнь идёт своим чередом, однако неприглядная действительность напирала всё чаще и острее, проявляясь вот таким всплесками, когда пострадали не просто безымянные люди из газетной статьи, а те, кого она знала в лицо, хоть и не слишком близко.       Как оправдать собственную заминку, она не знала, но по примеру старших пожала плечами и грустно пробормотала:       – Такое время. Никогда не знаешь, кто следующим окажется под угрозой, - прибавила она ничего не значащие слова утешения, потому что так было принято, но Джеймс отчаянно замотал головой, и она, наконец, догадалась, что он расстроен и опечален вовсе не судьбой друга.       – С половиной из них я связан кровным родством, а я... Я не хочу так, Кэп.       Последнюю фразу он произнёс совсем тихо, почти шёпотом, но с таким отчаянием, что у Капеллы дрогнуло сердце.       Бедный мальчик... Она понятия не имела, что творится у него в душе, но, очевидно, в его восприятии слепое следование нормам этикета было теперь неразрывно связано с тем, что кому-то больно. И всё из-за чего? Из-за горстки безумцев, возомнивших себя истинными поборниками чистоты крови, хотя сами они об этой чистоте и понятия не имели. А ведь ходили слухи, что их главарь всего-навсего полукровка...       Коротко горько вздохнув, она протянула руки и, обхватив лицо Джеймса ладонями, заставила его смотреть в глаза и горячо прошептала:       – Ты никогда не станешь таким, как они, ты слышишь? Олень – символ благородства, - напомнила она, - и ты уже сейчас на порядок выше всех тех, кто творит эти зверства.       С трудом сконцентрировавшись на её лице, он эхом откликнулся:       – Ты правда так считаешь?       – Не просто считаю, - настояла она и слабо улыбнулась: – Я в это верю, Джеймс. Верь и ты.       Искривив губы в попытке усмехнуться, он кивнул, понемногу ускользая из хватки:       – Тебе попробуй не поверь. Ещё с метлы меня сбросишь, чего доброго, - пожал он плечами, и Капелла поспешила успокоить:       – Я не настолько коварна.       Скрипнула, открываясь, входная дверь зала, и они отскочили друг от друга, как пойманные с поличным влюблённые.       – Всё в порядке, Джеймс? – окликнул Римус, замирая на пороге, и он заверил:       – Да, Лунатик, всё отлично. Нам просто нужно было поговорить. Верно, Кэп? – потребовал он подтверждения, и Капелла без сомнений кивнула.       Проводив его долгим взглядом, она решила выждать время, чтобы не давать школьным сплетникам новый повод для пересудов, и присела на пустой постамент из-под рыцарских доспехов, подставив лицо разноцветным солнечным бликам, падающим сквозь витражное стекло.       – Всё в самом деле в порядке?       Повернув голову, она смерила Римуса долгим взглядом и напомнила:       – Это моё дело. Я не обязана отчитываться, - прибавила она, вновь закрывая глаза и нежась на солнце, - но скажу тебе, что Джеймс частенько заступается за меня, и моё желание – ответить ему тем же. Блэки не любят быть должными.       Она слышала, что он всё ещё здесь, но некоторое время Римус молчал, прежде чем отделался односложным советом:       – Подобным поведением ты можешь поставить себя в неловкое положение.       – Неужели? – удивилась Капелла с непередаваемым сарказмом и повернулась к нему лицом. – Но кто об этом узнает? Кому ты планировал рассказать?       Оскорблённый подозрением, он нахмурился и произнёс, качая головой:       – Неужели ты могла подумать, что я...       – А что мне ещё оставалось думать, Римус? – переспросила она и со вздохом поднялась на ноги. – Ты появляешься здесь и начинаешь разговор с претензий, предъявлять которые ты не имеешь никакого права.       Отрезвлённый её замечанием, он потупился и признал:       – Я это понимаю, просто... Просто я хотел, чтобы ты знала... – пробормотал он, но всё же справился с собой и выпалил: – Джеймс не единственный, кто может за тебя заступиться.       Капелла в ответ лишь пожала плечами:       – Мне об этом известно. Римус, то, что я не говорю об этом постоянно, не означает, что я забыла, - произнесла она, подойдя ближе и снизу вверх заглядывая ему в лицо. – Я благодарна тебе за всё, что ты когда-либо делал или говорил в мой адрес, и я...       Она осеклась, потому что он вздохнул с таким непередаваемым чувством, словно что-то хотел ей сказать, для чего никак не мог найти слов, и Капелла почувствовала, как против воли краснеет. Мгновения недосказанности пылали у него на губах следами зубов, и только сейчас она поняла, что, быть может, её забота и желание поддержать элементарный порядок могли произвести не то впечатление, на которое она в глубине души рассчитывала.       До сих пор она не задумывалась о таком варианте и теперь едва ли могла поверить, что это правда, но всё же не смогла отбросить собственные подозрения и без дальнейших предисловий спросила:       – Это ты тогда наслал на Дугласа икоту?       Римус, не поднимая глаз, кивнул.       – Хотел дать тебе чуть больше времени, чтобы подготовиться, - объяснил он и, наконец, посмотрел на неё сквозь полуопущенные ресницы. – К тому же, уже тогда он болтал слишком много.       Не понимая, как реагировать на подобные откровения, Капелла неимоверным усилием всё же сдержала лицо и даже позволила себе усмехнуться, заметив:       – Так и знала, что в душе ты самый настоящий хулиган. Римус, скажи... – окликнула она, осенённая внезапной догадкой. – А тот букет... Он тоже был от тебя?       Любые уточнения были излишни, и Капелла это сразу поняла даже по тому, каким богатым багрянцем налилось обыкновенно бледноватое лицо Люпина. Невольно она задалась вопросом о том, не слишком ли усердствует в повседневном общении на ни к чему не обязывающие темы, потому что раньше в её присутствии гриффиндорские мальчишки так часто не краснели, так что тенденция была настораживающей.       – Да, - выпалил он и, не прибавив ни слова, стрелой вылетел в коридор, так что дверь за ним с грохотом захлопнулась.