Разорви донельзя

      Прозвенел будильник — Дятлов по инерции протянул руку и выключил его, зевнув. Все вчерашнее как-то и не всплыло в его голове, так что, ощутив в районе груди тепло и приятный запах вокруг он даже как-то растерялся, а после, медленно моргнув, потер глаза. Точно. Точно.       Полина заерзала и тихо, сонно вздохнула — он опустил взгляд вниз, глядя на ее макушку. Полина зевнула, потерла глаза и плавно привстала на локте. Посмотрела на Дятлова и улыбнулась — ей на миг, когда она только проснулась, почудилось, что все это был сон, неправда, но вот он. И вот она.       Они.       Полина с нежностью посмотрела на него и, склонившись, клюнула в колючую щеку, потерлась своим носом — его рука зарылась в ее волосы, погладила, и она тихо мурлыкнула. Так тепло и хорошо, что и ни на какую работу не хочется. Можно и не идти, конечно, но без него ей тоже оставаться не хотелось. Полина жадно вдохнула его запах, погладила по груди и плечам, прильнула ближе, и он сам притянул ее к себе обеими руками.       — С добрым утром, — сонно сказала она. — Тебе надо успеть же домой, да? Тогда надо уже выходить… Можно… я с тобой?..       Он удивленно на нее посмотрел. Ему это показалось чем-то странным: зачем ей в спешке идти сейчас к нему, ждать, пока он побреется и, в лучшем случае, они успеют выпить кофе, вместо того, чтобы спокойно поесть и собраться на работу. Он поджал губы. Может, как-то повлияло то, что он оттолкнул ее тогда? И теперь… теперь она боится, что он снова повторит это, снова уйдет и сделает ей больно?       Ему просто показалось, что ничего этим не добьется, если начнет объяснять, что куда лучше ей будет спокойно собраться на работу.       Он поцеловал ее в лоб.       — Как скажешь.       Полина засияла.       Она собралась в спешке, не наносила косметику — надела платье, босоножки и заплела волосы в хвост, заявив, что она готова, и стояла, смотрела на него, как на свой новогодний подарок. Такая счастливая и сияющая. По правде говоря, ему было даже немного страшно от того, как счастлива она была от одного его вида. Он кивнул.       — Я была так рада проснуться с тобой, — вздохнула она, вышагивая рядом и обнимая за локоть, прижимаясь к нему своим телом. Дятлову было хорошо вот так, с ней, чувствовать ее, слышать.       — Я тоже, — кивнул он. — Сто лет не просыпался рядом с женщиной. Уже и забыл, как хорошо это бывает.       Она тихо фыркнула.       — Ты так говоришь, будто тебе вообще любая подойдет.       — После тебя? После тебя уже никто. Только ты.       Она довольно улыбнулась, засияла и, встав на носочки, поцеловала его в щеку. Он улыбнулся вслед за ней. Черт возьми. Он определенно был счастлив. Как бы страшно ему не было от мыслей о будущем, о всех тех ошибках, которые он, разумеется, совершит в этих отношениях, о том, как это сложно, сейчас он был счастлив.       В квартире он первым делом сделал для нее кофе, чтобы она хотя бы его выпила перед работой — из еды, к несчастью, особо ничего и не было, он вчера собирался за покупками, но не вышло… Дверь за ним закрылась, а Полина, взяв чашечку с кофе, с трепетом принялась осматривать квартиру. Как и ожидалось — ничего интересного. Так посмотришь и покажется, что Дятлова не бывает ни дома, ни в своем кабинете. Никаких приметных вещей, все убрано, даже каких-нибудь глупых статуэток нет или салфеток кружевных! Книги, разве что… Она пробежалась по ним взглядом. Очень много профессиональной литературы, но и художественной достаточно. Она хотела вернуться на кухню, но…       Опустив взгляд, она взяла небольшую фотографию — без рамки, она просто тихо-мирно лежала на книжном стеллаже, на третий полке, так, что взглядом случайно не заденешь. Она рассмотрела его — ребенок какой-то, мальчик, ей показалось, что эта его детское фото, очень уж похож, но, посмотрев фото сзади, она увидела дату — нет, не он. Сын.       Дверь скрипнула и она положила фото обратно.       Значит, ребенок есть… Она закусила губу. Почему не рассказал? Это… весьма важный факт для их отношений.       — Полина?       Она спешно вышла к нему, улыбаясь, хотя ее разрывало любопытство, но один его вид вдруг выбил из нее все вопросы и оставил только всепоглощающую любовь.              — Думаю, поедем на машине, так что спешить некуда. Пожалуй, тоже кофе выпью, — он притянул ее к себе, за талию, поцеловал в висок, и она довольно сожмурилась. Так хорошо. С ним, в его руках… Как она была рада, что встретила его, что у него не вышло оттолкнуть, скрыть свои чувства, хоть он весьма пытался!       За кофе у Дятлова была сигарета — он слушал, что болтала Полина, уже допив свой кофе, глядел на нее ласково, с легким прищуром, и только от одного его взгляда у нее сладко тянуло внизу, но, глядя на часы, она понимала, что не настолько много у них времени, как бы ей хотелось. С другой стороны, у них есть ее кабинет.       — Ты светишься, — заметил он, открыв перед ней в дверь в машину.       — Из-за тебя, — сладко вздохнула она и чмокнула его в щеку, прежде чем скользнуть на сиденье. Он улыбнулся — ну, молодость. То есть он, конечно, тоже был весьма счастлив, но по нему едва ли скажешь. Он сел на водительское, завел машину — Полина посмотрела на него с самым блаженным видом, а после спросила: — Почему ты… почему ты тогда так резко оттолкнул меня? Когда назвал это ошибкой.       Он поджал губы, нахмурившись. Устало вздохнул.       — Потому что боялся.       — Кого?       — Своих чувств к тебе. Думал, как тебе будет противно, что тебя… — он откашлялся, — что тебя может хотеть какой-то старый дед. Боялся напугать тебя, если ты поймешь… Должна была понять же. Боялся, что наделаю глупостей. Послушай, Поль, я назвал ошибкой не тебя или твои чувства ко мне, я назвал ошибкой то, что могу любить такую молодую девушку, что могу напугать ее этим. Что тебе будет противно.       — Я понимаю, — вздохнула она. — Но тебе надо было хоть как-то это объяснить, и…       — Как? — устало спросил он. — Меньше всего я хотел, чтобы ты знала о моих чувствах.       Она моргнула, пожала плечами.       — Не знаю, просто… это было больнее, чем ты думаешь. Я не жалуюсь, у меня не была тяжелая жизнь или что-то еще такое, просто я везде и всегда была не к месту, кроме собственного дома. Университет… Толь, мало того, что меня несерьезно воспринимали. Я ходила туда и каждый день видела лица парней, которые недавно назвали меня дурой, потому что как я смела думать, что они хотят со мной дружить, меня можно хотеть, как девушку, как кусок мяса, не как человека. Это… это было противно, да. Тем более я все-таки не дура и я понимала: не может быть такого, что десяток парней сразу влюбились в меня по уши и хотят взять меня замуж. Я знала, чего они от меня хотели. И… в тот день да, я подумала, что нравлюсь тебе. Не как кусок мяса, а как девушка, ты ведь всегда меня поддерживал и помогал. И когда ты назвал это ошибкой…       Она растерянно замолчала, поджав губы и чуть опустив голову. Дятлов посмотрел на нее с сожалением и, убрав руку от руля, сжал в ней ладонь Полины, нежно погладив большим пальцем костяшки.       — Нет, то, что я полюбил такую добрую и умную женщину, как ты, это, возможно, мое на редкость хорошее решение. Я просто испугался. Не хотел пугать тебя. Отвращать. Не хотел… чтобы ты чувствовала себя плохо. А в итоге сделал наоборот.       — Сейчас все хорошо, — она улыбнулась, посмотрев на Дятлова. — Твой возраст мне весьма нравится. Ты уж точно не видел во мне кусок мяса.       — Хочется, конечно, извиниться за всех тех парней, не тем место думали, конечно.       — Это только первое время, потом все улеглось. Просто ты — первый, с кем я чувствовала себя личностью, а не просто красивой девочкой.       Он посмотрел на нее на светофоре и улыбнулся. Боги, да, он в самом деле большой счастливчик. Такая красивая и славная, нежная и умная, ласковая, влюбленная и — для него.       — Ты — фантастика, — сказал он с искренним обожанием, и глаза у нее засияли. — Ядерная бомба, я бы сказал.       Полина моргнула и рассмеялась.       — Ну спасибо за комплимент, конечно.       — Я старался, — хмыкнул он, не выпуская ее руки из своей, гладя нежную девичью кожу.       На станции она едва успела переодеться, как Дятлов окликнул ее и, держа папку подмышкой, поманил ее к себе.       — Могла не переодеваться. Вот, документы, тут адрес — отвезешь их. Это не все… Я очень попрошу сейчас быть хорошей девочкой и послушать меня, и сделать так, как я прошу, ладно? — он наблюдал за тем, как ее щеки покраснели, и, дождавшись кивка, он продолжил: — Вот адрес. Я уже позвонил ему и сказал, что ты придешь. К трем дня.       — К кому это? — удивилась она, забирая папку и два адреса, рассматривая их.       — Это… хороший врач.       Она замерла, медленно моргая.       — Я чем-то болею?.. — пробормотала она, а сама в ужасе стала думать, что, может, там у нее что-то было совсем не то, и он увидел это, или… Но ее хаотичные мысли прервал его голос и — его рука, которой он нежно погладил ее по талии, утешая.       — Как и все мы. Я ходил к нему сам и он очень мне помог с некоторыми… проблемами.       Она заморгала. Ей-Богу венеролог…       — Ты скажешь, что за врач?       — Психотерапевт.       — Лучше бы венеролог… — пробормотала она, сбитая с толка, и Дятлов удивленно приподнял брови. — Зачем это? — она потрясла бумажкой с адресом.       — Чтобы разобраться с твоей реакцией. Тебе было очень плохо, хуже, чем должно быть, ты… я думаю, у тебя был нервный срыв. Дорогая, послушай, я… да, мы уже поняли, что я       специфичный в некоторых вопросах, но я не хочу знать, что еще одна моя ошибка может довести тебя до еще одного нервного срыва. А я буду ошибаться. Как и ты будешь. Это нормально. Я не хочу тебя ранить, не хочу делать тебе больно. И я хочу помочь тебе. Чтобы нам вдвоем было легче.              Она замялась, поджав губы. Ей не нравилось, что он сказал, что будет совершать ошибки! Но она понимала: Дятлов опытный человек, у него было куча самых разных отношений: романтические, дружеские, рабочие, он знает, как это работает.       В конце концов, без ошибок не бывает прогресса.       — Если ты так считаешь… — без желания согласилась она. В конце концов, она хотела быть хорошей девочкой для него.       — Умница, — он улыбнулся, нежно гладя ее спину. — И еще… — он полез в карман и достал кошелек: — вот, купи себе что-нибудь, может, в кафе потом зайди, посиди, отдохни.       Она моргала, глядя на деньги, неловко их приняла и спросила:       — А… в честь чего?       — Чтобы ты себя порадовала, — хмыкнул он, положив кошелек обратно.       — Знаешь… — она прищурилась. — Кажется мне, что у меня сегодня не совсем рабочий день.       — Ну, почему же? Отправляю я тебя по работе, просто по пути сделаешь приятное и мне, и себе.       — И тебе?       — Конечно. Какой мужчина будет не рад, что его женщина хорошо провела время?       Полина смущенно улыбнулась. Она, в общем, не нуждалась в деньгах, но то, что эти деньги ей дал Дятлов, чтобы она отдохнула…       — После позвони мне, номер же знаешь? Отлично. Я постараюсь тебя забрать.       — Хорошо. Спасибо, — она потянулась к нему, хотела поцеловать, но он отстранился.       — Полиночка… не здесь же, не на людях.       — Тогда пойдем к тебе в кабинет.       — Только ради поцелуя?       Она опешила.       — То есть поцелуй твоей любимой женщины — это «только лишь»?       Он приподнял брови, рассмеялся и кивнул:       — Да, ты права, не подумал. Идем.       Она кивнула с таким видом, будто говорила ему: «так бы сразу!». И, едва дверь в его кабинет закрылась, она жадно прильнула к нему, обхватила его шею и потянулась ближе к его лицу. Дятлов склонился, целуя ее, его руки нежно ласкали спину, а после спустились ниже и жадно сжали ягодицы. Она охнула в его рот, притерлась своими бедрами. Да, это то, что ей было нужно.       — Ну вот… — она чуть отстранилась и выдохнула, улыбаясь. Мягко потерлась своим носом о его. — Теперь можно идти.       — Отдохни, — попросил он, поцеловав ее в щеку.

*

      Она позвонила, как он и просил — назвала кафе, в котором будет его ждать, и неторопливо зашла в него. Сделала заказ: есть после сеанса не хотелось, но она все равно решила порадовать себя пирожным с чаем, надеясь, что аппетит придет во время еды. Мыслей… было много. Странно всю жизнь быть девочкой-отличницей, всегда идеальной и умненькой, а потом тебе ставят нервное расстройство и просят побольше рассказать, что ее больше всего привлекло в этих отношениях, в которые она вступила. Дятлов ему ничего сам не рассказывал, она сама это сказала почти в самом начале, когда он упомянул Дятлова, а Полина решил тут же уточнить род их отношений. Он посмотрел на нее… странно.       Что ее привлекает?       Ответ был один: он может ее защитить, позаботиться и закрыть от этого злого мира.       По крайней мере, для этого не придумали диагноза, иначе бы она расстроилась только сильнее.       Ей назначили успокоительное, которое она тут же купила, и попросили приходить еще — хотя бы раз в неделю. Ей казалось это таким глупым. Ладно бы у нее там ребенок умер, или еще кто умер! Но у нее все в порядке, а из нее какую-то ненормальную делают!       В конце она спросила, по какому поводу к нему ходил Дятлов, но тот только улыбнулся и сказал, что не имеет права о таком рассказывать. Но все-таки он тоже ходил к врачу, ему тоже была нужна помощь. Интересно, из-за чего?       Из мыслей ее вывел поцелуй в щеку — Дятлов склонился, сжав ее плечо, поцеловав и поприветствовав.       — Ну, как все прошло? — он сел напротив, посмотрев на нее с нежностью, и Полине тут же, только от того, что он сел рядом, стало теплее и легче.       — Нормально… Мне сказали еще походить.       — Я этого и ждал, — он кивнул. — Ты молодец, я горжусь тобой, — Дятлов улыбнулся, наблюдая, как она снова покраснела, поглядев на него.       — Все равно странно… Вот, у меня, оказывается, проблемы с головой есть.       — У всех есть, в этом нет ничего страшного. Теперь ты хотя бы понимаешь, откуда ноги растут. Просто… милая, пойми, я бы и рад сам тебе помочь, но я вижу, что просто не могу. Как бы я тебя не хвалил и не оберегал, ты все равно будешь убиваться из-за любой ошибки. А если мы повздорим, то, мне кажется, ты решишь, что между нами все кончено или что-то в таком духе.       Полина немного подумала и кивнула.       — Да, знаешь, ты прав… Если мы поссоримся, то я посчитаю, что я тебе надоела.       — Дорогая, мне пятьдесят, — вздохнул он. — В таком возрасте, если тебе что-то надоедает, то ты говоришь об этом прямо. Но, думаю, у нас не так много времени, чтобы ты успела мне надоесть…       — Не говори об этом, — она нахмурилась и мягко шлепнула его по руке. — Я надеюсь, до восьмидесяти ты дотянешь, а это тридцать лет!       Он улыбнулся ей, покачав головой и, взяв ее руку в свою, поцеловал в тыльную сторону ладони.       — Если бы ты знала, дорогая, как это мало для любви.       Полина заломила брови.       — Умоляю, не расстраивай меня еще больше, мне и так не по себе… В последние дни… всего так много, — устало вздохнула она. — Не подумай, ты делаешь меня счастливой, но после врача я вдруг ощутила, как устала. Работа, наша с тобой химия межу друг другом, потом отдаление, потом, когда я ошиблась на работе, как много думала об этом всем, мне казалось, что моя голова просто взрывается, и вот ты, у меня дома, и мы вместе… Я была настолько счастлива, что это переполняло меня, а после врача, — она устало пожала плечами, голос показался плаксивым, — просто… как будто я наизнанку вся… разорванная вся какая-то… на лоскуты…       Он привстал, подвинул стул ближе, и приобнял ее за плечи, поцеловав волосы, нежно погладил, прошептал:       — Тшш, все в порядке, я все понимаю, поэтому тебе нужно отдохнуть. Ты согласна? Пару дней. Я буду приходить сразу после работы, если хочешь, могу и на ночь оставаться. Ты очень устала, я знаю, тебе тяжело.       Она закивала, быстро моргая, убирая слезы. Почему-то именно сеанс у врача сделал ее такой чувствительной, такой хрупкой.       — И это в том числе моя вина.       — Толь…       — Тш. Я же все понимаю, я знаю, что виноват, но это не пугает меня. Я просто хочу помочь тебе, вот и все. Хочу быть рядом, если это делает тебя счастливой.       — Делает, — она вздохнула, положив голову на его плечо. Он накрыл ее руку своей, нежно погладив. — И я не виню тебя, ты ошибся, но ничего страшного не сделал.       — Ого, вот как. Значит, если я ошибаюсь, то это просто ошибка и ничего страшного, а если ты — то сразу все, смерть?       Она тихо рассмеялась и подняла голову, посмотрев ему в глаза.       — Не знаю, как так получается.       — Скоро узнаешь и мы это решим, — он поцеловал ее в лоб. — Хочешь домой или прогуляться?       — Домой. И чтобы ты взял себе носки и бритву, понял? Раз уж я сейчас дома буду сидеть, то хоть ночью на тебя насмотрюсь.       — На работе у нас не так часто удается встретиться, — он покачал головой и встал, протянув ей руку.       Она приняла ее и, обняв его за локоть, вышла на залитую закатным солнцем улицу, вдохнув полной грудью и чуть прикрыв глаза. Да, она очень устала, но сейчас ей было хорошо. С ним рядом, на теплой, весенней улице, когда все такое живое, яркое и теплое.       — Так, погоди, — перед тем, как сесть в машину, она достала из своей сумочки сверток. — Вот, решила купить тебе галстук, — хихикнула она, и он смущенно принял его.       — О… уже пошли подарки?       — Я купила его на твои деньги, — рассмеялась она. — Еще пепельницу купила, давно хотела.       — Я дал тебе деньги, чтобы ты порадовало себя, а не меня.       — Я посидела в кафе и купила таблетки для себя.       — Мне кажется, я тебя как-то покусал и ты сама превращаешься в деда…       Она рассмеялась и пожала плечами. Прежде чем сесть в машину, она встала на носочки и поцеловала его в щеку, прикрыв глаза. Было хорошо. Спокойно.       Они заехали в магазин, чтобы купить продуктов, и со странным чувством она смотрела за тем, как он оплачивал. Это было… приятно. Ей всегда нравилось, когда за нее платили, хоть и до Дятлова это был только ее отец, и сейчас она мягко улыбнулась.       — Ты очень похудела, — сказал он, заводя машину. — И вчера на ужин была яичница… Так понимаю потому, что ты перестала есть и готовить?       — Я уже обсудила этот момент с врачом, — вздохнула она.       — Ладно… Сейчас аппетит на месте хоть?       Она пожала плечами.       — Не слишком…       — Ладно, постараемся тебя накормить, значит, — он вздохнул. Боги, во довел девку… Как бы снова ее не довести! Дятлов не обманывал себя и признавался в том, что будущее этих отношений его пугало. Он остро осознал, насколько Полина была хрупкой и, кажется, зависимой… Как не навредить ей даже ненароком? Ему казалось, что он может ранить ее даже тем, что было бы для него абсолютно неочевидным. Если ей просто покажется, что он стал к ней холоден, хотя он, например, просто не в настроении? Отношения с молодой девушкой в его возрасте — это очень сложно. Ей хочется одного, а ему — другого. Она видит их отношения так, а она иначе.       Но все-таки…       Он посмотрел на нее краем глаза.       Все-таки она стоило всего, всех возможных трудностей, любого страха или препятствий. То, что он чувствовал рядом с ней было неописуемо, он был счастлив с ней, ему нравилось просто смотреть на нее или слышать ее голос. Она была мечтой для него и он, по правде говоря, очень был рад, что в тот вечер сорвался, что поцеловал ее, не смог устоять, потому что иначе… Иначе — нет. Он бы не пытался к ней подобраться, он бы днями ей объяснял, что их отношения невозможны даже несмотря на взаимные чувства. Даже думать было страшно, сколько боли он бы этим ей причинил.       Но его тело приняло решение за него, а ему оставалось только взять на себя ответственность.       — Знаешь, — вдруг заговорила она. — Я много думаю о том дне, когда ты… накричал на меня.       — Понимаю. Я тоже, — вздохнул он, взяв ее руку в свою, и только от этого жеста Полина вся заулыбалась.       — Просто почему ты так среагировал? Да, это была грубая ошибка, но ты и за более грубые нарушения не отчитываешь на рабочем месте.       — Потому что я злился на себя из-за своих чувств к тебе. Потому что боялся. А когда человек боится ему сильнее обычного хочется установить свою власть, якобы это может его как-то защитить. Я знаю, что вел себя ужасно, что защищался, Господи прости, от молодой девушки, которую довел до ужасного состояния. Я вел себя жалко и унизил этим только себя, но никак не тебя. Мне очень жаль, девочка, что… так вышло. Твои слезы потом у меня перед глазами стояли.       Она подняла на него взгляд.       — Защищался?.. Почему ты так боялся идеи… своей симпатии ко мне?       — Я говорил раньше. Потому что думал, как это ужасно и мерзко. Ты — невинный цветок, а тут… мужик в возрасте, который… Ты понимаешь.       — Смутно, — рассмеялась она. — Просто…       — Я понимаю, я все понимаю, больше такого не повторится. Сейчас мне бы тебя накормить — видно, как ты похудела, ты и так хрупкая, а теперь…       Она осмотрела себя и пожала плечами.       — Тебе не нравится?       — Мне нравится, когда ты хорошо ешь.       — Дед, — кивнула она и рассмеялась. Он улыбнулся ей, а после вздрогнул, когда она положила его руку на свою ногу, выше колена. Его щек коснулся румянец, а Полина довольно улыбнулась. — Мы же в отношениях и не на работе? Ты можешь трогать меня.       — Знаешь… я уже и забыл о том, что могу трогать живую женщину… — пробормотал он, погладив ее ногу и мягко сжав. Она блаженно улыбнулась, откинув голову назад, открывая шею. Такая чувствительная…       Он отвел от нее взгляд, снова погладил и, перебирая пальцами, мягко поднял ткань платья, открывая коленки. Полина тихо вздохнула, поерзала, и Дятлов погладил голую, нежную кожу, поднялся чуть выше, сжав и так и замер. Полина снова поерзала, щеки у нее покраснели и то, что он остановился… Только от того, как он поднял ее платье, как сжал ее голую ногу — меж ног тут же приятно заныло, но сама она так ужасно-смутилась, что не знала, как подтолкнуть его выше, а он просто продолжил ехать.       Она вздохнула.       Мучает ее и сам не понимает!       Он что-то говорил, рассказывал, а после сказал:       — Что-то случилось? Ты молчаливая.       Полина посмотрела на него, вся красная, и, не выдержав такого глупого вопроса, что сейчас она не могла думать не о чем, кроме жара меж ее ног, схватила его за запястье и сама скользнула рукой выше — он вздрогнул, покраснел даже ушами, а он прижала его руку к самому сокровенному. Он нащупал пятнышко смазки, покраснел еще гуще, пробормотал:       — Я же ничего не делал…       — Я слышала твой голос и ты вполне четко держал меня за ляжку. И хотел от меня светской беседы?       — Ну, то, что молодым девушкам так мало надо я уж точно подзабыл…       — А тебе много надо? — хихикнула она, и его рука снова сжала ее ляжку почти возле самого белья, нежно поглаживая мозолистыми пальцами. Приятно.       Дятлов немного подумал, усмехнулся, припоминая инцидент у Полины и сказал:       — Нет, с тобой — мне уж точно много не надо. Все как в молодости.       Она хихикнула, хоть и в конце поездки разочарованно вздохнула, что он так и не приласкал ее. Может, не додумался? Ну да, он же везде такой ответственный, как тут во время поездки всякими непотребствами заниматься? Ну ничего, она дома после ужина с него все долги стрясет…       Готовить он ей тоже не дал, пообещал, что готовит вкусно и что хочет, чтобы Полина отдыхала. Она улыбнулась этому: ей нравилось, как он заботился о ней. Так что она приняла душ, смывая с себя усталость и пыль майского города и надела домашний сарафан, завязав его покрепче на талии. Натянула белье, но бюстгальтер откинула в сторону. Она их ужасно не любила и была рада, что хоть на работе могла ходить без — костюм все прикрывал. Она завязала волосы в хвост, смыла косметику и, прикрыв глаза, довольно выдохнула, на момент так и замерев, впитывая в себя это тихое счастье. Рядом он, человек, в которого она влюбилась и которого так хотела. Да, он причинил ей боль, но признал это и спешил загладить, он заботился о ней, был с ней так нежен и, в конце концов, хоть начало их отношений признал без истерики или игрищ, как взрослый человек. И, главное, она видела — он сделал это с удовольствием.       Она в самом деле ему нравилась и он по-настоящему ее хотел.       Улыбнувшись, Полина, шлепая босыми ногами по полу, вышла из ванной, заглянув на кухню. Он посмотрел на нее и смущенно потупил взгляд, заметив, как сквозь ткань торчали соски, и быстро увел его — она рассмеялась.       — Чего ты засмущался? — Полина скользнула к нему, обняв со спины, прильнув.       — Тому, какая ты красивая, — сказал он и даже не соврал.       Она хихикнула и поцеловала его в затылок, жадно вздохнула его запах, прикрыла глаза.       — Усталость, смотрю, прошла? — уточнил он.       — Это без тебя была усталость. А с тобой мне хорошо и весело. Вот, завтра буду весь день без тебя и снова буду грустить.       — Не знаю, Поль… странно это все. Ты действительно много испытала за последние дни, еще и накрутила себя, что работаешь плохо… Тебя как через мясорубку пропустило, — теперь он видел последние дни ясно и понимал, как много она пережила, тем более будучи такой юной и неопытной.       — Ну и что мне, плакать теперь, что ли?       — Тебе бы не повредило.       Она вздохнула. В кафе ведь чуть не разревелась просто от того, что вслух пересказала все то, что с ней было последние дни. Она крепче к нему прижалась и сказала:       — Поплачу. Но потом. Мне хорошо с тобой, вот и все.       — У тебя большое сердце.       — Я просто тебя люблю, — прошептала она, поцеловав его в плечо сквозь ткань рубашки. На самом деле, она была просто благодарна за то, что он снова не оттолкнул ее, не пытался выдумать причины или бегать от нее, что в этот раз все сложилось, и он был тут, в ее квартире, и она могла обнимать его, целовать и даже что-то большее…       Аппетита у нее, правда, по-прежнему не было, но Дятлов настоял, чтобы она поела, иначе встанет и уйдет.       — К кому? — в ужасе спросила она.       — К тому, кто хорошо ест.       Полина фыркнула, но поняла, что сопротивление бесполезно. Стоило поесть. К тому же она в самом деле похудела и в последнее время чувствовала себя неважно. Определенно, ей была нужна еда, и она мотивировала себя тем, что для нее готовил Дятлов. Месяц назад она бы с писком это уплела! А сейчас что? Нет, так дело не пойдет!       — Вкусно, — улыбнулась Полина, работая вилкой и жуя. Даже аппетит какой-то пришел, может даже порцию всю осилит, хотя он, по забытью, наложил ей добротно, явно как себе…       — Старался для тебя, — он улыбнулся, пощекотал ее под подбородком и она довольно мурлыкнула.       — Вот так бы сразу, а не в кошки-мышки играть, — вздохнула она, теперь точно абсолютно не понимая, почему он от нее бегал, чего избегал, если он сейчас с ней так мил и так добр! Впрочем, он и до того был мил и добр (ну, почти), разве что боялся чего-то большего, боялся, что ей будет противно.       После раздался телефонный звонок. Она ойкнула и спешно встала — Дятлов прислушался и хмыкнул. Родители звонили. Родители… Страшно было думать, что они решат об их романе. Лично бы Дятлов ничего хорошего бы точно не решил! Такая юная дама и нашла себе деда. Он вздохнул и встал, оперевшись плечом о косяк, глядя, как она болтала по телефону. Полина перевела на него взгляд и улыбнулась, наматывая провод на палец.       — Да, все хорошо, только устала немного, решила выходных взять… А вы там как? Ого, ну ничего себе… А папа дома? Ага, да, давай… Привет!       Дятлов смотрел, как она общается, с мягкой улыбкой. Господи, Полина же даже не представляет, какая она красивая, какая светлая и нежная… Он выпрямился и плавно подошел к ней. С нежностью погладил по волосам и Полина подняла взгляд, глядя на него. Мягко взяла его руку в свою, поцеловала в ребро ладони, прикрыла глаза и потерлась о его руку щекой, продолжая говорить с отцом.       — Да, мне с ним нравится работать, — отвечала Полине. Дятлов низко усмехнулся, и Полина подмигнула ему. — Нет, наоборот, он как-то заметил, что я дергаюсь и сказал, что будет со мной мягче. Один раз там как-то повздорили, вот и все.       Дятлов вздохнул: ага, повздорили. Он повздорил…       — Да, пап, знаю, — она хихикнула. — Я вам перезвоню, ладно? У меня просто… гости. Ага, хорошо, всего хорошего, — положив трубку, она посмотрела на него. — Сказал, что ты мужик хороший и понимающий.       — Ага, посмотрим, что он скажет, когда узнает о нас.       — Ничего, вы по рюмашке с ним выпьете, и все проблемы решатся. Спасибо за ужин. Очень вкусно.       — Рад. Умница, что поела, — он склонился, поцеловав ее в лоб, и Полина вдруг подалась назад, на кресло, потянув его за галстук. Дятлов сглотнул, сам потянулся к ней поближе, глядя в ее глаза, а после взгляд скользнул ниже, к груди, которая волновала его весь ужин. Ткань была тонкой, и он видел ее очертания, видел, как торчали соски, и один этот вид вызывал приятную тяжесть внизу.       Полина потянула его сильнее за галстук и накрыла его губы своими. Дятлов не сдержался — тут же сжал ее грудь в своих ладонях. Мягкую, нежную — так хорошо в ладонях ощущается. Полина довольно замычала, выгнулась к нему на встречу, дыхание у нее тут же сбилось.       — Спальня, — только и прошептала она и он, кивнув, склонился сильнее, ловко подхватив ее на руки. Та обвила его шею руками и снова страстно поцеловала, тяжело дыша в его рот, уже чувствуя, как ее тело наливалось возбуждением, как сильно она его хотела.       Уложив ее на кровать, Дятлов прошептал в ее губы:       — Уже начинаю волноваться, что меня на тебя не хватит, с твоими аппетитами.       Полина хихикнула, посмотрев на него самым томным взглядом, на который была способна.       — Ну, ты весьма отзывчив на мои аппетиты, — хихикнула она. — Не зря ж по станции бегаешь? Сердце укрепляешь!       — Для тебя, кажется, — улыбнулся он и склонился, целуя.       Полине даже этот поцелуй был нестерпимым от того, что каждая секунда этой близости делала желание в ней все сильнее и ярче, она чувствовала, какой мокрой была от его поцелуев, от его рук, чувствовала, что давление внизу становилось сильнее, а жар — ярче.       — Толь, я… — прошептала она в его рот и, чуть отстранившись, посмотрела в его глаза — мутные, но внимательные. — Я бы хотела, чтобы…       Он приподнял брови, нежно гладя ее лице.       — Хотела бы… ну, чтобы сегодня…       — Что сегодня? — не понял он, моргнув.       — Хочу, чтобы ты лишил меня девственности.       Он уставился на нее тупым взглядом. Не то чтобы он не догадывался, что у них определенно должна быть такая близость, просто… ну, ему казалось, что это будет когда-то потом, не сейчас. А тут вот, Полина, сама просит. Сегодня. Он покраснел, моргнул и смог разве что кивнуть, а следом прохрипеть:       — Погоди, я сейчас…       Она вздохнула, когда Дятлов приподнялся, и тепло, и вес его тела исчезли. Ей нравилось чувствовать его на себе. Она прикрыла глаза, поерзала — между ног все было мокрое, неприятное давление, которое требовало внимание, коснуться, почувствовать… Каждая секунда, пока она лежала тут одна, мокрая и желающая, казалась ей пыткой.       Он вернулся, прикрыв дверь, будто бы им было от кого прятаться, и Полина посмотрела, как он положил презервативы на тумбу рядом с кроватью — Боги, как же она этого хотела… Одна мысль о такой близости будоражила ее, хоть и в какой-то степени смущала…       — Ты уверена? — спросил он, пройдясь тыльной стороной ладони по ее щеке.       Она закатила глаза.       — Дорогой, а ты собрался только на свадьбу? Ну уж нет, через неделю тогда сбежишь, сказав, что раз девку не попортил, то можно уйти!       — Во-первых, я не собираюсь от тебя бежать, во-вторых… Если ты после этой ночи «попортишься», то даже не уверен, стоит ли нам…       Полина рассмеялась и пнула его в бедро пяткой.       — Ты понял, о чем я. Иди ко мне.       Он посмотрел на нее мутным взглядом, но особо пререкаться сил не было. Было только одно желание. Огромное и всепоглощающие, желание обладать, желание быть первым. Что-то было в этой идее. Дятлов наклонился к ней и поцеловал, забравшись на кровать, придавив Полину весом своего тела — чувствовать, какая она нежная, теплая, ее тело. На улице уже был вечер, но в комнате все еще был достаточно светло, чтобы все разглядеть, все увидеть. Увидеть ее. Обнаженную и нуждающуюся в нем. Эта мысль так его завела, что он едва сдержал стон.       Его руки скользнули вниз, схватившись за подол сарафана и поднимая его вверх. Обнажились бедра, плоский живот и… Он ощутил, как она зажалась, как резко смутилась, и он остановился.       — Все хорошо? Мне остановиться?       — Нет, просто… — пробормотала она. — Ну… немного непривычно. Тут так светло, и ты сейчас… увидишь…       — Я могу закрыть шторы, сойдет?       — Да, пожалуйста, — кивнула она, зная, что мрак в комнате все равно не будет в состоянии скрыть все, но так будет лучше.              Он послушался, занавесил шторы, комната погрузилась во мрак, где все еще было весьма различимо, но намного лучше, Полине так было комфортнее. Он вернулся к ней, нависнув, закрывая собой потолок, погладил по голому бедру и прошептал:       — Уверен, ты невероятно красивая, стесняться просто нечего.       Он захватил подол и потянул его вверх, сам дыхание затаив от того, что мог увидеть ее обнаженной. Полина вся раскраснелась и он чувствовал ее нервозность, но она подняла руки, чтобы он снял сарафан.       — Хорошая девочка, — похвалил он, и Полина покраснела еще гуще.       Он стянул с нее сарафан, его глаза скользнули вниз и он едва не застонал. Веснушки на груди. О Боги. Дыхание перехватило от открывшегося вида и он прошептал:       — Ты даже лучше, чем я мог себе представить.       Она неуверенно улыбнулась ему, но ее чувства были на периферии: стыд, смущение и возбуждение от того, какой открытой она была.       — Самая красивая, — прошептал он, прежде чем поцеловать ее и сжать в ладонях ее грудь. Полина застонала в его рот, выгнулась, подаваясь к нему ближе.       — Сильнее, — не выдержав, прошептала она.       Дятлов отстранился, приподняв брови.       — Я… Полина, я не хочу делать тебе больно, — его хватка совсем ослабла и он только нежно гладил кожу большими пальцами.       — Мне совсем не больно, — прошептала она. — Но нравится… когда ты груб…       Это сбило его с толку. Он… как он мог быть с ней груб?! Нет, то есть, еще вчера, в весьма ясное настроение — да. Но это было лишь следствием скопившегося напряжения, всего того отчаяния и страха, но сейчас, в ее первый раз…       — Пожалуйста, — прошептала она, гладя его запястья, подначивая. Он растерянно опустил взгляд вниз. Его руки казались такими большими на фоне ее груди, и то, как она идеально умещалась в его ладони…       — Точно не больно?       Она мотнула головой.       — И вчера не было…       Он приподнял бровь и опустил взгляд ниже, на ее бока, где еще оставалось несколько следов от его пальцев. Это определенно должно быть больно.       — Клянусь, — заскулила она. — Не больно. Только приятно. Просто по-другому.       Он смотрел на эти синяки, после — на ее умоляющее лицо. Боги, она в самом деле молила, хотела этого так сильно. Дятлов снова склонился, целуя, и сжал ее грудь сильнее — Полина издала невероятный красоты стон, изогнулась, прильнула к нему ближе, потеревшись своими бедрами о его.       Он сжимал ее грудь, массируя, и мягко сжал соски меж пальцев — Полина застонала громче, откинув голову назад, не ожидав, что ей будет так приятно. Дятлов ткнулся лицом в ее шею, продолжая ласкать грудь, потирая соски, ощутив, как она впилась ногтями в ее плечи сквозь ткань рубашки и заерзала. Такая чувствительная, с ума сойти… Он опустился ниже, накрыв сосок ртом и какой же стон издала Полина… Это было что-то невероятное. Она зарылась пальцами в его волосы, сжав и это было весьма болезненно, но, что ж, видимо, его хрупкая девочка в самом деле любит, когда больно. Кто мог знать, что это может находиться в этой дивной невинной головке?       Он легонько прикусил сосок — она вскрикнула и зашептала:       — Еще, пожалуйста.       Он все понял. А еще у него уже так стояло и единственным желанием было доставить Полине как можно больше удовольствия. Ее стоны и ее реакция заводили его до невозможности, он сам себя не узнавал в этом желании. Он крепко сжал грудь в одной руке, и снова прикусил сосок, на этот раз чувствительнее, чуть оттянув — она захныкала, заерзала. Меж ног все горело и пульсировало и, чуть вывернувшись, она соскользнула ниже, вжавшись в его колено и начала потираться о него, пока Дятлов ласкал ее грудь. Грубо, но это то, что она хотела.       Он сжал меж пальцев сосок, потирая, другой вобрал в рот, сося, и сам сильнее вжал колено меж ее ног.       Она вдруг вскрикнула, выгнувшись, дрогнув всем телом — он пораженно выдохнул, оторвавшись от ее груди, измученной ласками. Посмотрел на нее еще раз — красивая же до невозможности! Хотя Дятлов знал прекрасно: грудь любимой женщины всегда самая красивая.       Он нежно поцеловал ее в плечо, приподнялся выше, прошептав:       — Умница. Такая славная девочка.       Он видел, какой эффект производила на нее его похвала и что-то в нем зажглось от мысли, как она теперь будет реагировать на его похвалу на работе. Да, определенно, теперь он будет хвалить ее еще чаще.              Полина отозвалась сладким вздохом, поцеловала его в щеку, потерлась носом, прижимаясь ослабевшим телом, и он нежно гладил ее.       — Ну, я рад, что твои аппетиты хотя бы очень легко утолить…       Она фыркнула, укусила его за шею.       — Это все ты со мной делаешь.       — Знаю, — ответил он весьма довольно.       — И я еще вовсе не насытилась.       Он рассмеялся, поцеловав ее в кончик носа.       — Ты гляди, я человек в возрасте, могу и не выдержать.       — А куда тебе деваться? — она приподняла брови и, не дожидаясь ответа, примкнула к нему, поцеловав, принявшись развязывать его галстук. После — пуговицы рубашки и, освободив шею, она прижалась к ней губами, целуя и вылизывая. Он ответил шумным выдохом и приласкал ее спину.       Плавно расстегнув его рубашку, она стащила ее с его плеч и, не скрыв вздоха облегчения, прильнула к нему всем своим телом — это то, чего она так сильно хотела. Прижаться своей кожей к его, чувствовать его тепло. Он поцеловал ее, сжав в своих руках — он оказался намного сильнее, чем ей казалось. То есть… намного. Пальцы у него и вовсе стальными казались, норовя оставить отметины даже от вполне нежных ласк, но это только сильнее распаляло ее. Чувствовать его природную грубость, его силу, быть в его руках беззащитной и при том знать, как ему страшно приложить чуть больше усилий даже после ее просьбы. Ее мольбы.       Полина почувствовала, как он погладил низ ее живота, вздрогнула на эту ласку, а после его пальцы, захватив резинку белья, потянули его вниз. Полина приподняла бедра и помогла снять его с нее, глубоко вздохнув, и сама развела ноги, давая ему устроиться меж ее бедер. Бляшка ремня холодила низ живота, но Полине нравилось. Нравилось быть полностью обнаженной перед ним, чувствовать себя такой открытой, беззащитной, на грани. Она отстранилась от его шеи, заглянула в глаза — он нежно ей улыбнулся и приласкал пальцами меж ног. Он потер круговыми движениями клитор — Полина шумно выдохнула, поджав пальцы на ногах. Так хорошо… Дятлов все еще смотрел ей в глаза, и это заводило ее сильнее.       С хриплым вздохом он плавно потер меж губ, а после скользнул одним пальцем внутрь. Полина поерзала — пока особо никаких чувств у нее это не вызвало, кроме того, что это было… непривычно.       — Нормально? — захрипел Дятлов, глядя ей в глаза, и она кивнула. — Умничка, — он поцеловал ее в переносицу, плавно двигая пальцем, лаская, массируя.       Она обхватила его одной рукой за плечи, прильнув ближе, и ткнулась лицом в его шею. Он чуть склонился, целуя ее шею.       — Сейчас второй, ладно? Скажешь, если будет больно, — когда она согласно промычала, он, прикусив кожу на ее шеи, плавно добавил второй. Она тихо вздохнула, укусив его за мочку уха, и скользнув языком вверх, и Дятлов отозвался довольным вздохом. Полина улыбнулась, мягко скользнув языком по раковине и поерзала, чувствуя, как он ласкал ее, как мягко массировал. — Ты такая узкая… — прохрипел он, ощутив сладкий трепет от мысли, что он окажется в ней, в такой узкой, горячей, мокрой. Он уже и позабыл, как это, и от этой мысли чуть не застонал. Только от представления!       Он сжал ее затылок, заставив откинуть голову назад, и жадно поцеловал. Плавно двигая двумя пальцами, он прижался большим к клитору, лаская, и Полина захныкала в его рот — от того, как хорошо ей было, и как Дятлов фиксировал ее голову, Боги, это было идеально.       — Молодец, — прошептал он, — такая расслабленная.       Полина застонала в его рот и сжалась на пальцах. Дятлов еле слышно хмыкнул: значит, в самом деле нравится. Ей очень нравиться, быть хорошей девочкой. Он с таким до нее и не сталкивался, но сейчас понял, как это его завело. Его, со всеми повадками начальника, это очень завело.       Он плавно вошел третьим пальцем, и Полина тихо захныкала, ерзая.                    — Тш-ш-ш, — прошептал он в ее рот. — Ты отлично справляешься, умница, — и он ощутил, как она снова сжалась на его пальцах. Боги, ну какое же она золото для него, как все невероятно совпало, а он хотел убежать, бросить ее. Да, такое он бы себе точно не простил. — Не больно?       — Нет, — прошептала она будто бы в забытье. Контраст проникновения и внешней стимуляции делал с ней что-то невозможное, ей было так хорошо, так сладко.       Дятлов довольно вздохнул и спустился головой ниже, лаская губами грудь, продолжая плавно растягивать ее под себя. Когда смазка захлюпала он едва не зарычал от этого звука — такая мокрая, желающая его, блять, и он хотел ее, он хотел ее так, как ничего и никого ранее, ему казалось, что он убивать был готов ради нее в этот момент.       Когда он ощутил ее пальцы на своем члене, сжавшие его, он уже не мог сдерживаться. Выдохнув, Дятлов плавно вынул пальцы, погладил меж губ — она была мокрой и расслабленной, и она хотела его.       Он встал на колени, стянул с себя белье с брюками и потянулся к презервативу. Полина привстала на локтях и прошептала:       — Может, без него?..       Ее взгляд скользнул к его члену и она закусила губу, поерзала. Дятлов замер, посмотрел на нее и от вида в паху снова потянуло, член дернулся — пиздец же, по-другому не описать. Полина, такая красивая, возбужденная и обнаженная. Ее грудь вся в россыпи чувственных веснушек, ее поддернутый поволок взгляд, красные щеки и то, какой она была между ног. Розовой, мокрой и скользкой. Господи, да тут и инфаркт можно получить от такой красоты. Она согнула ноги в коленях, а он как загипнотизированный разглядывал ее — мокрую и нежную, желающую ее.       — Поль…       — Ну… от одного раза же ничего не будет? — она поерзала, грудь поднималась и опускалась от дыхания, и Дятлов следил за этим мутным взглядом.       Он отложил презерватив — не смог сопротивляться. Не сейчас. Полина откинулась на кровать, блаженно вздохнула и улыбнулась, когда он снова навис над ней, когда она ощутила тепло и крепость его тела.       — Расслабься, — прохрипел он, обхватив себя и скользнув головкой меж губ. Даже от ощущения ее жара и влажности его уже повело. — Может, будет немного больно…       — Знаю, — кивнула она, глядя на его лицо, такое сосредоточенное.       Ощутив, как он ткнулся головкой, она вздрогнула и невольно сжалась. Он заметил ее напряжение, склонился к ней ближе, целуя ее за ухом, ее шею, прошептал:       — Все хорошо, расслабляйся… Я не буду спешить, буду делать все медленно.       Она кивнула и обняла его за шею, ткнулась в нее носом, глубоко вдыхая его запах, поерзала и тихо сказала:       — Давай…              Он сглотнул и плавно толкнулся бедрами вперед, закусив губу от ощущения того, какой мокрой, горячей и узкой она была. Боги, это было что-то невозможное, он уже и позабыл… Дятлов ткнулся лбом в подушку, тяжело дыша — сердце заходилось, но он старался быть медленным и плавным, он хотел позаботиться о ней.       Полина промычала, ткнулась лбом в его плечо. Дятлов выдохнул, мягко перехватил ее за затылок и поцеловал в висок. Ей было… странно. Не больно, нет, просто необычно. Она чувствовала странное растяжение, то, как он наполнял ее, странное давление… Полина просто не понимала, что она чувствует, что вообще происходит.       — Не больно?       — Нет, — мяукнула она.       — Хорошо, — он поцеловал ее в висок, ткнулся носом в волосы и плавно подался бедрами вперед, едва сдержав стон. Такая мокрая и жадная, так его сжимала… Блять, ему очень хотелось сорваться, ему хотелось начать ее трахать, вжимая в кровать, делать это быстро, отчаянно, но он одернул себя. Нет. Не сейчас.       Он опустил одну руку вниз, нашел клитор и прижался большим пальцем, массируя — Полина охнула, тихо застонала, сжалась на нем, делаясь еще более узкой, и он застонал в ответ.       — Ммм, — она тихо промычала, заломив брови. Внутри, от растяжения, все еще было дискомфортно, но на контрасте с тем, как он ласкал ее… ей казалось, что это было лучшее, о чем она могла только просить. — Глубже, — прошептала она покрасневшими от поцелуев губами, и он послушался, сделав еще один толчок. Поза, конечно, была неудобной для того, чтобы ласкать клитор, и он привстал. Выпрямился, сел на колени, и снова прижался большим пальцем — так было удобнее.       А еще…       А еще, черт возьми, это было очень горячо.       Он видел ее меж ног, мокрую и гладкую, видел, как она принимала его член и, зарычав, он снова толкнулся, качнув бедрами вперед-назад, глядя, как член толкался в ней. Полина захныкала, выгнулась, и Дятлов оглядел ее с восторгом — такая красивая и гибкая… Он провел свободной рукой по ее животу вверх, сжал в ладони грудь и продолжил плавно толкаться. Полина тихо хныкала и скулила, выгибаясь и ерзая, комкая в руках простынь. Наконец, он вошел до основания, тихо замычав от того, как хорошо это было. Тяжело дыша, он прошептал:       — Умница…       Она отозвалась довольным мычанием, снова сжавшись на нем.       — Ты такая красивая, — хрипел он, сжав грудь второй рукой, плавно двигая бедрами, надеясь, что она привыкла к таким ощущениям. Она смотрела на него мутным взглядом, вся красная, возбужденная и принимающая его. Такая открытая, будто и вовсе уже ничего не стеснялась. — Лучше любой богини.       Она издала тихий, довольный вздох и потянулась к нему руками. Он склонился, целуя ее, и почувствовал, как она сама опустила руку ниже, лаская себя — это только сильнее его завело и он тихо зарычал, толкаясь. Сначала было тяжело настроиться на нужный ритм — он оперся на локти, ткнулся губами ей за ухо и начал с плавных, медленных движений. Она       прошептала:       — Быстрее…       Он послушался, ускоряясь, и тут же она попросила «сильнее». Он зарычал — вот, оказывается, для чего он всю жизнь бегом занимается, чтобы потом в постели ритм держать с всякими молодыми нимфами, не иначе. К счастью, сердце у него было крепким, так что он подстроился ровно так, как Полине и хотелось, не сбиваясь. Целуя и вылизывая ее шею, крепко держа ее за волосы на затылке, удерживая, и она скулила, жмуря глаза, сжимаясь на его члене и шептала почти беспрерывно: «да-да-да-да, еще». Дрожащим голосом, скуля и срываясь на сипы, жмуря глаза, прижимаясь к нему ближе. Он целовал ее, шептал, какая она славная и какая хорошая для него, рассказывал, какая она горячая и узкая, что она просто не понимает, как она хороша для него, и каждый раз Полина так сладко сжималась на нем.       Ее бедра задрожали и Дятлов поняла, что она близка: он ускорился, входя до шлепка, смазка хлюпала, Полина скулила, тихо всхлипывая от того, как хорошо ей было, жмуря глаза и шепча, чтобы он не останавливался, она молила его дать ей еще, и он давал, смотря ей в глаза, видя, как тяжело ей было удерживать этот контакт, но то, как она плотно сжимала его… Да, ей это нравилось. И ему, впрочем, тоже.       Вдруг она зажмурилась, издала долгий, высокий стон, и он ощутил пульсацию, а следом — неясное удовольствие от того, что она кончила. Теперь можно было расслабиться самому. Он сделал несколько толчков, вырвав из Полины скулящие стоны, и вышел, обхватив себя рукой, кончая на низ ее живота, тихо рыкнув и зажмурив глаза. Боги… Боги, это было очень хорошо. Он ткнулся лбом в ее плечо, стараясь отдышаться. Она все еще обнимала его, нежно гладила по плечам и он вдыхал ее запах.       Придя в себя, он приподнялся, лег рядом, чтобы восстановить дыхание, и Полина тут же прильнула к нему, ткнувшись лицом в его грудь. Он погладил ее волосы, поцеловал в макушку, огляделся — да, салфеток он не принес… Но вставать за ними и оставлять Полину одну хоть на несколько секунд после ее первого раза казалось свинством! Так что он молчаливо прижал ее ближе к себе, прикрыв глаза и гладя по спине. В конце концов, она чуть поерзала и попросила:       — Принеси салфеток, пожалуйста…       Он усмехнулся и привстал. Натянул белье и вышел из комнаты. Она поерзала, вздохнула — без его тепла рядом стало не по себе, но вот с этим на животе… Она посмотрела на подсохшую сперму и сморщила нос. К этому ей определенно стоило привыкнуть… Он вернулся, вытерев низ ее живота и меж ног от смазки и, наконец, вернулся в постель, накинув на них покрывало и потянувшись к сигаретам. Она цокнула:       — Ну да, как же не покурить сразу после…       — Рада, что ты понимаешь важность этого, — он улыбнулся, подмигнув ей, и с истинным удовольствием затянулся, прикрыв глаза, поглаживая Полину по плечу, пока она лежала на его груди, явно довольная. — Больно не было?       — Нет, — она покачала головой. — Только немного неприятно, но мне даже понравилось.       — У тебя… определенно имеются наклонности, — пробормотал он, поглядев на нее. Она подняла голову и хихикнула, а после потянулась к его сигарете, и он дал ей закурить с его рук. Она вдохнула дым, сморщилась и выдохнула его.       — Ну и гадость.       — Ты не понимаешь, — он откинул голову назад, довольно улыбаясь, а она смотрела на него, улыбаясь. Ей все безумно понравилось, она никогда ничего подобного не испытывала, чувствовать его внутри, а его руки — на своем теле. Как он ласкал и целовал, как смотрел на нее и как хвалил… Она потянулась, поцеловала его в шею, и Дятлов улыбнулся, погладив ее плечо.       Полина сладко вздохнула, погладила его по груди, потерлась носом о шею, почти что мурлыча. Он отвечал поглаживанием ее волос и спины, нежно ласкал, выводил на коже узоры и курил, смотря в потолок. Полина как завороженная за ним наблюдала.       Ей было так хорошо. Так уютно и тепло в его руках.       Она вдруг спросила:       — А ты, ну… у тебя… то есть… мы можем еще раз?       Он перевел на нее взгляд, моргнул. Предложение было крайне соблазнительным. Близость с ней, ее тело, запах и голос, то, как он мог принести ей довольствие, ее стоны, то, какая она горячая и мокрая, желающая… Он уже забыл, что так бывает, и сейчас ощущения были еще ярче, чем прежде.       — Ну… — он нахмурился. — Мы можем попытаться, — пробормотал Дятлов. Если не встанет — ну, ничего страшного, у него есть пальцы и язык, неудовлетворенной она не останется. Но отказывать молодой девушке, когда она определенно так голодна… И вполне ясно, почему. Что-то подсказывало Дятлову, что она крайне горячая штучка, а весь этот вулкан страстей был тих только лишь потому, что рядом с ней не было правильного мужчины, который бы смог ее расслабить.       Ну, что ж… К счастью, он нашелся, и Дятлов был весьма горд собой.       Он затушил сигарету и потянул Полину на себя — та хихикнула, оседлав его, и распустила волосы, давая им скользнуть по ее плечам, спине, груди. С вздохом восхищения он сжал ее грудь, потирая большими пальцами соски. Невероятная…       Не встать, конечно, просто не могло…