Сасси

— Но не с толстой корочкой. Тонкая, хорошо прожаренная. Скажи им… — ты слышишь звук закрываемой двери и звяканье его ключей. — Я знаю, Сасс. Знаю. — Что я хочу его с черными пятнами сверху и снизу. И побольше сыра! В прошлый раз они его забыли и… — Сасс. — Да? — Я понял. — Эмм, точно, — ты со вздохом кладешь трубку, потирая кружочек на животе. Все, о чем ты можешь сейчас думать — это пицца. Смачная, сырная пицца с хрустящей корочкой. У тебя практически текут слюнки изо рта, и ты со вздохом бросаешь взгляд на полную корзину белья в гостиной. Крошечная детская одежда не собирается складываться сама собой. Ты зеваешь, когда заканчиваешь, маленькие штанишки, шортики и однотонные рубашки разложены по стопкам на журнальном столике, отсортированы по цвету и размеру, чтобы ты знала, куда положить их в комод. Ты хватаешь две стопки, чтобы отнести наверх, идея вздремнуть звучит все лучше и лучше по мере того, как идут минуты, и ты уже думаешь о том, как убедить Саймона накормить тебя пиццей, пока ты лежишь на кровати. Спазм в нижней части живота заставляет тебя вздрогнуть на середине лестницы, и ты стонешь. Беременность — это для птичек. Когда ты добираешься до своей комнаты, ты чувствуешь еще один спазм в животе, на этот раз более сильный, и от этого у тебя чуть не подгибаются колени. В глубине твоего сознания зазвенели тревожные колокольчики. Это было ненормальное ощущение. Ты пытаешься сделать глубокий вдох, но по всему телу разливается белая боль, резкая, заставляющая тебя задыхаться, и ты нащупываешь свой телефон, пытаясь разблокировать экран, пока твое тело содрогается. — Б-блядь, — ты шипишь от очередного всплеска боли, опираясь на край кровати для поддержки, и роняешь телефон. Он с грохотом падает на пол в нескольких футах от тебя, и твои ноги подкашиваются, а тело с грохотом падает на пол. Потолок твоей спальни — последнее, что ты видишь перед тем, как все вокруг становится черным.

***

Соуп свистит. — Шью, Сасс. Ты выглядишь просто бесподобно, — твоя кожа на переносице нагревается. — Заткнись, Соуп. — У тебя свидание или что-то в этом роде? — Или что-то в этом роде, — это было не свидание, не совсем. Просто несколько стаканчиков с другим сослуживцем с этой базы. 141-й был здесь уже месяц, в перерывах между операциями, и Прайс сказал, что вы не уезжаете в Белиз еще три недели. Тебе было скучно. Ты устала ждать. — С кем? — Газ доносится из угла, и ты закатываешь глаза. — Это не свидание. Я просто сваливаю с базы, пропущу пару стаканчиков, ничего особенного, — за спиной Джонни тебя настигает тень, и ты следишь за ней глазами, пока она не выходит на свет. Гоуст. — Ты уходишь с базы? — спрашивает он, скрещивая руки перед грудью. — У нее свидание, ЛТ! — практически кричит Соуп. Под его, казалось бы, невинной улыбкой скрывается нечто ухмыляющееся. Что-то, что он знает, а ты явно нет. Ты бросаешь на него взгляд. — Это не свидание, я… — Ты получила разрешение на выезд с базы у Прайса? — Гоуст наклоняет голову. Его стойка стала чуть шире? Ты вздыхаешь в отчаянии. — Нет. Я не думаю, что мне нужно это делать, учитывая, что мы «консультируемся» и это не санкционированная государством операция, - глаза Джонни метались между вами двумя. Гоуст ничего не говорит, просто изучает тебя. Его взгляд перемещается от твоих ног к твоему рту, и в животе у тебя вспыхивает жар. Ты поворачиваешься на пятке, и Соуп кричит тебе в спину. — Развлекайся! Ты сидишь за столиком напротив своего «не-свидания», Джонатана. Очень милый парень, специалист по коммуникациям. Последние две недели он вел с тобой светские беседы, пытаясь затащить тебя сюда, за пределы базы, где он может попытаться оторваться по полной. Что он и делает. Именно пытается. В успехе ты не была уверена. Он был крут, как ты поняла. Много говорил. — Так, я забыл о том, что я вообще-то не знаю, что ты делаешь в «Хамфри»? — ты прикусила язык. Он не знал, потому что ты никогда не рассказывала. Ты старалась держать свою принадлежность к 141-му за пределами внимания, когда вы все были на базе. Ты уже собираешься пуститься в затянутое, запутанное объяснение, но он издает странный звук из горла и оглядывается на тебя через плечо. — Ни хрена себе. Это Саймон Райли? — практически шепчет он в благоговении. Этого. Не может. Быть. Ты бесстрастно поворачиваешься и видишь, что огромный человек в маске черепа стоит в дверном проеме, а Соуп и Газ входят за ним. — Ага. Видимо, так и есть, — ты собираешься убить их всех. — Он печально известен. Как легенда. Я слышал слух, что 141-й был здесь, но не поверил. Ты знала, что он… — Айе девчонка! — ты закрываешь глаза. — Соуп, — ты хмыкаешь, когда он подходит ближе, на его лице появляется самодовольная ухмылка. Он выпил несколько кружек пива, это видно по тому, насколько расслабленной стала его поза. Гоуст маячит за его спиной, как чертов мрачный жнец. — Кто твой друг? — Джонатан тут же встает, протягивает руку, которую Газ с готовностью принимает, завязывая знакомство, словно это какая-то групповая социальная тусовка. Соуп спрашивает его, чем он занимается, и начинает засыпать его вопросами, фактически полностью завладев его вниманием. Твое «не-свидание» превращается в нечто иное, чем свидание, за считанные минуты. — Сожалею о твоем свидании, Сасс, — раздается голос Гоуста, когда ты выходишь из бара, и ты оборачиваешься, сверкнув глазами. — Ты? — он ничего не говорит, просто наблюдает за тобой из-за маски, пока не отталкивается от стенки здания и не направляется обратно внутрь.

***

Помещение невероятно белое. Дезинфицированная. Твои глаза мелькают туда-сюда, пытаясь понять, что происходит. Здесь шумно, и люди разговаривают. Потолочная плитка уродливого вида, маленькие пористые узоры покачиваются и переплетаются над твоим лицом. Еще больше шума. Рвущийся звук. А потом еще один. Прохладный воздух. Тебе кажется, что ты слышишь Саймона, который стоит над всем этим. Может быть. Он звучит как-то не так, нервно. Это странно. Что происходит? Кто-то светит тебе в лицо чем-то ярким, и ты вздрагиваешь. Господи. Ослепи девушку, почему бы и нет? Ты снова слышишь Саймона. Он произносит твое имя, имя и фамилию. Но не твой позывной. Тебе хочется протестовать. Затем он говорит твой день рождения. Твою группу крови. Ты пытаешься повернуть голову, но не можешь. Она во что-то упирается. Ты чувствуешь укол. Саймон. Ты пытаешься произнести его имя, но очередной укол в руку крадет твое дыхание. Ты теряешь сознание.

***

Твои легкие кричат, тактический жилет сжимает твою грудь, пока ты мчишься через здание, прежде чем нырнуть вперед за полустену. — Это не было планом, - Газ говорит у тебя за спиной, и ты киваешь. Ты знала это. Это определенно был не план.Ты сейчас действовала совсем не по плану, а заряды все еще не были установлены. — Слушай, возьми… — выстрелы проносятся мимо твоей головы, заставляя тебя опуститься ниже. Твоя низкая позиция — это минус по сравнению с тем, что эти парни сидят этажом выше тебя, и вам обоим нужно будет двигаться в считанные секунды, — Возьми это, — ты впихиваешь диск ему в руку, — И встретимся с Гоустом и Соупом на встрече, — он смотрит на тебя так, будто ты сошла с ума. Ты тоже чувствуешь себя примерно так, но это неважно. — Я не могу оставить тебя здесь! — между вами пролетает еще больше пуль, и ты наклоняешься вперед, чтобы подсмотреть, и делаешь несколько выстрелов, прежде чем снова повернуться к нему. — Я тебе говорю. Я буду прямо за тобой, — прежде чем он успел возразить, ты нажимаешь на кнопку своей связи, — Газ направляется к месту встречи, прием. — Понял. Где вы находитесь? - голос Соупа трещит по рации, но ты игнорируешь его, бросая на Газа еще один умоляющий взгляд, прежде чем начать ползти к другому концу комнаты, — Сасси, местоположение. Прием, - Соуп снова передает по рации. Ты уворачиваешься за угол и, низко приседая, пробираешься по лестнице в тускло освещенный коридор. Когда ты не отвечаешь, то снова слышишь щелчок рации, но никто не отзывается. Проходит несколько секунд, а затем… — Сасс доложите о своем местонахождении, — теперь это Саймон, и ты практически слышишь звук его стиснутых зубов. Ты нарушала протокол. Разрушая план к чертям. Игнорировала своего начальника. Ты действовала вслепую. Когда ты добралась до первого набора балок, ты установила заряд, перебирая пальцами провода, пока не осталась довольна. Пятнадцать секунд, не так уж и плохо. — Ответь Сасс, — он снова зовет, и на этот раз в его голосе что-то изменилось. Низкое сбивчивое звучание, эхо нарастающего отчаяния каждый раз, когда ты не отвечаешь на вызов. Твои глаза улавливают следующую точку препятствия — длинную балку, идущую вдоль второго этажа. Ты пролезаешь под ней в мгновение ока, но заряд не дает тебе покоя, заставляя закрыть глаза и делать длинные, медленные вдохи, чтобы выровнять руки.Слишком долго, слишком долго, эти парни могут навалиться на тебя в любую секунду, это занимает слишком много времени, это… — Сасс. Сообщи о своем местонахождении. Сейчас же, - ты делаешь еще один глубокий вдох, считая входы и выходы, пока твои руки не успокаиваются, а провода не подчиняются, — Доложите о своем местонахождении, сержант, это приказ, — ты вырываешь рацию из уха и бросаешь ее на землю. В животе расширяется яма, грозящая засосать тебя целиком. Саймон никогда не называет тебя по званию.

***

Ты моргаешь и смотришь на разные потолочные плитки. Эти более мягкого цвета, похожего на бежевый. Тебе так кажется. Все вокруг расплывается. Ты снова моргаешь, но на этот раз твои глаза остаются закрытыми. Ты пытаешься открыть их, но слишком трудно, и ты разочарованно хмыкаешь. Где бы ты ни была, здесь пахнет дезинфицирующим средством и плохой едой из столовой. Ты морщишь нос. Саймон тихо смеется тем мягким, гортанным смехом, который ты слышишь лишь время от времени. Саймон?! Тебе очень хочется открыть глаза. Очень, очень сильно. Ты пытаешься, потом снова пытаешься, но не можешь, поэтому вместо этого пытаешься заговорить. Рука гладит твою макушку, и ты клянешься, что чувствуешь прикосновение губ к своей щеке. Впрочем, это не имеет значения, потому что через мгновение ты снова погружаешься под воду.

***

— Не используй сейчас мое имя, — кричит на тебя Саймон. Он подходит ближе, настолько близко, что ты можешь разглядеть подтеки краски вокруг его глаз, — Ты понятия не имела, что ты там делаешь! — рычит он, тыча пальцем тебе в лицо, — Ты действовала вслепую, как гребаная идиотка, — твой рот раскрывается в шоке, — Ты гребаная идиотка, Сасс? — его повышенный голос привлек внимание Соупа, который подплыл ближе к тому месту, где вы двое стоите. Ты бросаешь на него взгляд, — Я задал тебе вопрос, — Гоуст огрызается, и тебе хочется раствориться в земле. Соуп делает шаг между вами обоими, протягивая руку в сторону Гоуста, словно пытается поймать дикое животное, — Успокойтесь, ЛТ.

***

— И от нее тоже, потому что я не хочу, чтобы ты оказался с моей уродливой рожей, — это Саймон, и ты чувствуешь вибрацию его слов через кожу, но не видишь. Все вокруг темно, — Надеюсь, ты получишь ее ум. Она действительно умна. Умнее меня. Хорошо разбирается в словах и головоломках. Во всем, — ты хочешь возразить, но твой рот словно залит цементом, и ты даже не можешь открыть глаза, — Тебе очень повезло, что она стала твоей мамой. Я не буду… так хорош, как она. В этом деле, — звук его голоса затихает, и ты судорожно пытаешься удержать его, прежде чем провалиться в черноту сна.

***

Он наблюдает за тем, как ты расхаживаешь взад-вперед, твои пальцы отстукивают ритм стаккато по животу. Тебе не нужно смотреть на его лицо, чтобы понять, что он следит за каждым твоим шагом. Ты чувствуешь тяжесть его глаз, обжигающий жар его взгляда, пробирающегося под воротник твоей рубашки. — Я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты не можешь просто… постоянно появляться и сидеть у моего дома. Это называется преследованием. — В ту ночь… — Это была случайность. Я в порядке. У меня был момент слабости, но я в порядке, - он ничего не говорит, просто следит за тобой с того места, где сидит на крошечном кухонном стуле. На самом деле они нормального размера, но он сам великан — джинсы натянуты на бедра, руки скрещены перед грудью. — Сасс… — Не надо «Сасс». Просто… — он встает, и твои слова замирают у тебя в горле. Ты разворачиваешься на пятках на полшага, стремясь убежать от того, что он собирается пробить твою броню, от того оружия, которым он владеет и которое, несомненно, сломает твою защиту. — Сасс… — он обрывает тебя, руки складываются вокруг твоих, удерживая тебя на месте. Ты тут же смотришь на свои ноги. Ты сломаешься, если поднимешь взгляд на его лицо, и он это знает, — Посмотри на меня, - ярость вспыхивает в твоей крови. — Нет, — ты делаешь шаг в сторону, выскальзывая из его хватки, — Блядь. Ты. Ты не можешь просто ввалиться сюда после всего и притвориться, что все в порядке, только потому, что ты попросил прощения. Потому что у тебя вдруг проснулось самосознание. — Я не думаю, что все в порядке, и я сожалею о том, что произошло. Я… — Ты… Ты такой козел. Ты оттолкнул меня! — твой голос слегка дрожит, и ты сглатываешь, — А потом ты поступил еще хуже, и я так… я блядь злюсь на тебя. Ты должен был поддерживать меня. — Я знаю. — Нет, не знаешь. Твоя работа не была подпорчена. Твой босс и… твой… я, не заключали сделку за спиной, чтобы избавиться от тебя! Я доверяла тебе. Я… — Я знаю. — Перестань так говорить, — теперь ты действительно кричишь, слова вылетают из тебя без всякого фильтра, гнев завладел твоим ртом, — Ты ни черта не знаешь, Саймон Райли. Ты знаешь только о себе, тебе плевать на меня и на этого ребенка, ты здесь только для того, чтобы облегчить свое некое странное чувство вины, — по его лицу мелькает тень, и малыш втыкает свою ногу в твои левые ребра, заставляя тебя вздрогнуть. Саймон делает полшага вперед и тянется к тебе, мышцы напряжены. — Что случилось? — Ничего, — стиснув зубы, ты качаешь головой, — Твой сын любит играть в футбол с моими органами, - ты нетерпеливо постукиваешь ногой, потирая рукой круги. Обычно ты напеваешь, но при нем не станешь. Что-то в этом кажется слишком интимным.

***

На этот раз, когда ты моргаешь, все кажется намного четче. Ты видишь, что у тебя в носу трубка, и кое-что, несколько предметов, вероятно, примотаны скотчем к обеим твоим рукам. Свет яркий, и кажется, что он светит тебе под веки, в череп. Кто-то издает жалкие звуки — полухныканье, полустон. Нет, не кто-то. Ты. Ты моргаешь быстрее, пытаясь прояснить зрение, и поворачиваешь голову из стороны в сторону. Где… где ты? Что происходит? — Сасс, — это Саймон. Саймон здесь. Ты пытаешься заговорить, но единственное, что вылетает из твоего рта, звучит как беспорядочный бред, — Шшшш, милая девочка. Все в порядке. Ты в порядке, — толстые пальцы гладят тебя по щеке. Где ты находишься? Что происходит? Что… Боль. Ребенок. Твои руки прижимаются к телу, глаза расширены от паники. Ребенок, ребенок, что случилось? Большая рука Саймона обхватывает твою. Ты смачиваешь губы языком. — Малыш… — ты кричишь, но на самом деле это звучит не как «малыш», а скорее как «малш», или «мальш», или что-то в этом роде. Почему твой язык такой тяжелый? Почему в горле так сухо? Ты концентрируешься на своем бугорке, пытаясь нащупать движения или пинки сына. В груди вдруг стало тесно, а пищащий звук на заднем плане неуклонно ускоряется. — Эй, эй. Все в порядке. Ты в порядке, — ты видишь, как он оглядывает твою кровать, как его глаза фиксируются на чем-то, чего ты не можешь разглядеть, прежде чем вернуться к тебе, — Мне нужно, чтобы ты успокоилась. Сделай глубокий вдох. Просто попробуй, — ты делаешь это, чувствуя, как твоя грудь еще немного расширяется, а он потирает ладонью успокаивающе круги на твоем животе, — Хорошая девочка. Еще раз, — на этот раз ты делаешь более глубокий вдох, и его глаза морщатся, совсем чуть-чуть, так что ты можешь сказать, что он улыбается за маской, — Вот и все. Просто расслабься для меня, хорошо? — ты слышишь щелчок двери и женский голос. Она подходит к тебе с другой стороны кровати, разговаривая на низких тонах с Саймоном, который не сводит с тебя глаз. Когда ты переводишь взгляд на нее, она тепло тебе улыбается. — Вот она! — говорит она, нажимая какие-то кнопки на аппаратах рядом с твоей кроватью. Ты слышишь скрип стула и чувствуешь внезапное исчезновение присутствия Саймона. Ты пытаешься позвать его по имени, но не выходит. Большая рука обдает теплом твою. — Я здесь, — теперь он сидит, голова почти на уровне твоих глаз. О. Ты хочешь спросить его, что происходит, что случилось, но твои веки опускаются, и ты зеваешь, — Засыпай, Сасс. Я буду здесь, когда ты проснешься.

***

— Где ты научилась так готовить? — ты приподнимаешь бровь. — Это всего лишь пастуший пирог*. — Лучше, чем пайка, — ты фыркаешь, накалывая вилкой последний кусок на своей тарелке. — Это не так уж и сложно, — вздохнув, ты откидываешься на спинку стула. Саймон тоже доедает, а затем тянется через стол за твоей посудой, — Я сделаю, — говоришь ты, вытягивая руку вперед, чтобы остановить его. Твои пальцы касаются кожи его запястья, и ты невольно вздрагиваешь. — Ты готовила. Позволь мне, — он закатывает рукава, наклоняясь вперед, чтобы можно было дотянуться до раковины. Он моет посуду на твоей кухне, осознание этого оседает в твоем мозгу, когда его руки с губкой опускаются под мыльную воду. Это так… по-домашнему. Тебе кажется, что ты находишься во сне. Ты поднимаешься на ноги и произносишь его имя над звоном и грохотом икеевских тарелок и льющейся водой, его широкая спина изгибается, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на тебя. Он вытирает руки о полотенце для посуды. — Сасс? Что такое? — он наклоняется, чтобы поймать твой взгляд, брови нахмурены, — Что случилось? — Ничего, — ты шепчешь и наблюдаешь за его лицом, за каждой дрожью, за подергиванием каждого мускула — за всем, чего ты никогда раньше не замечала. Ты задаешься вопросом, будет ли у ребенка его нос. Может, у него тоже будут песочные светлые волосы или глубокие карие глаза, — Саймон, — ты произносишь его имя, и он хмурится, вероятно, думая, что ты сейчас попытаешься снова выгнать его, — Я хочу… Я хочу доверять тебе. Я хочу верить тебе, но это… — Дай мне шанс. — Как? Ты… тебя бы здесь не было, если бы я не была беременна, — он резко затыкает рот и несколько долгих секунд смотрит на тебя, прежде чем заговорить. — Я думаю… что был бы. Что каким-то образом я бы снова нашел тебя, беременная ты или нет, — ты делаешь глубокий вдох. — Почему ты так поступил? Почему ты отгородился от меня? Почему тебе пришлось с помощью Прайса избавиться от меня? — он долго молчит, устремив взгляд вниз, прежде чем протянуть руку, чтобы взять тебя за руку. Когда он снова смотрит на тебя, ты видишь это. Страх. Боль. Травму, которая проступает на его лице ясно как день. Когда он говорит, его голос срывается. — Я был напуган.

***

Когда ты просыпаешься в следующий раз, лицо Саймона лежит рядом с твоими ребрами. На нем черная толстовка с надвинутым на голову капюшоном и гражданская маска на лице. Ты прочищаешь горло, хватаешься за чашку с водой, стоящую прямо под рукой, а он уже проснулся и подносит трубочку к твоим губам, прежде чем ты успеваешь моргнуть. — Привет, — твой голос звучит немного лучше. Сначала он ничего не говорит, просто смотрит на тебя какое-то время. Кажется, что целую вечность, пока… — Черт возьми, Сасс, — он сползает вперед на стуле, сдвигает маску с лица и прижимает твою ладонь к губам. Ты улыбаешься ему, но дурацкая трубка через нос щекочет, и ты тянешься, чтобы выдернуть ее, — Нет, — он хватает твою руку и опускает ее рядом с собой, — Оставь это. — Саймон, что… — ты прерываешься, когда раздается стук в дверь. Твоя акушерка стоит по ту сторону, когда она открывается, ее лицо тщательно скрыто.

***

Ты сидишь напротив Гоуста и слушаешь, как Газ и Джонни бессвязно рассказывают об операции, которая сорвалась в прошлом году, — слишком много вещей пошло не так в один день. — Однако это было не самое худшее, через что мы прошли, а, ЛТ? — Джонни рассмеялся, подтолкнув локтем более крупного мужчину, прежде чем поймать смертельный взгляд. Ты ухмыльнулась. — А ты? — Газ поднял бровь в твою сторону. Ты медленно отхлебнула глоток своего пива. Эти парни знали о тебе не так уж много, а ты не любила разглашать слишком много. Заводить с ними слишком личные разговоры было бы ошибкой, и ты это знаешь. — Однажды я совершила ошибку с самодельной бомбой. Оно было на подростке, думала, что я справлюсь. Два источника питания, — ты больше ничего не сказала. Тебе и не нужно было. Взгляда, которым Соуп одарил Газа, было достаточно. — Ты потеряла его? — Гоуст нарушил молчание. — И еще несколько, — никто ничего не говорит. Гоуст кивает, не сводя глаз с твоих. Он знает. Лучше, чем кто бы то ни было.

***

Это плацентарный разрыв. Незначительное, или близкое к незначительному, насколько это возможно без родов, спровоцированное твоим высоким давлением и предыдущей травмой живота — факторами риска, которые и ты, и она подробно обсуждали. Ощущение вины вонзилось в твое сердце. В тебя стреляли. Ранили ножом. Взрывали. Работала в выжигательной печи. Вдыхала миллион различных химикатов. Ты знала об этом и все равно решила оставить ребенка. Трудно было не ощущать тяжесть своего решения. А что, если бы все было еще хуже? Она сочувственно смотрит на тебя, пока объясняет, а Саймон проводит большим пальцем по костяшкам твоих пальцев, повторяя один и тот же рисунок. Ты роботизированно киваешь, слушая ее, а пальцы сгибаются в кулак. — Итак, я хочу отправить вас домой, но вам придется соблюдать постельный режим. В идеале мы хотели бы дотянуть вас до тридцати четырех недель, — шесть недель постельного режима. Ты подавила стон. Саймон будет невыносим. Ты украдкой смотришь на него. Он смотрит и слушает, как ястреб, пока она рассказывает о том, что можно и нельзя делать, о том, чего следует остерегаться, о том, как важно держать уровень стресса на нуле. Закончив, она обещает, что вытащит вас отсюда как можно скорее, и снова оставляет вас двоих наедине. — Я хочу домой, — хнычешь ты, почесывая руку в том месте, где находится капельница, и одновременно отбивая зевок, который подкрадывается к твоему горлу. Он смотрит на тебя сверху вниз, и твое сердце разрывается. Он боится. Ты сжимаешь его руку и пытаешься утешить, хотя мало что можешь сделать, — Все будет хорошо. — Я знаю. И я отвезу тебя домой, как только мне разрешат, — он расчесывает пальцами несколько волос в сторону от твоего лица, осторожно, чтобы они не запутались, — Просто отдохни пока, хорошо? — Хорошо, — пробормотала ты, уже чувствуя, как тебя снова тянет усталость. Перед тем как угаснуть, тебе в голову приходит случайная мысль, — Эй, ты купил побольше сыра? — он смеется, и ты мирно погружаешься в теплые объятия сна.