Разведение инкубов для начинающих

Стоило сбежать из дворца главы Юэ на пустые улицы городка Цюндин, как буквально все Хэ издали тихие звуки разной степени задолбанности. А-Цин воздержался, поскольку их все еще сопровождали его ученики. Увидев, как быстро суккубы потеряли лица, главный ученик замялся и предложил пойти «подготовить площадку». Ин-эр заупиралась. В отличие от Мин Фаня ее демоны не смущали и даже интересовали. Лорд Шень оценил ситуацию и велел им идти вперед. Стоило ученикам скрыться в хорошо освещенных улочках первой горы, как он тоже слегка приспустил поясок: на его лице появилась то же облегчение, что этот политический кошмар наконец-то закончился. — Что тебя понесло трогать мастера СюаньСу?! — посетовала на дочь Сю-эр. Та сопнула, опуская голову: — Просто там что-то необычное блеснуло, и мне стало интересно. У него цветочек на макушке, и он похож на фигурку с кинцуги. — «Цветочек»? — переспросила Сю-эр одними губами Юаня. — Кинцуги? — переспросил Шень Цинцю обманчиво светски. Юань пожал плечами, делая вид, что никогда в жизни не сажал на макушку страшнейшего заклинателя духовный отросток меча, столь похожий на цветочек, и быстро пояснил про искусство латания трещин золотом. Удивительно, но подобное эстетически-философское направление имело место быть в суккубском целительстве, хоть и под другим названием. — У Мадам Юэ в груди большая трещина, — показала Бай-бай пальцем на своей груди. — Сильно большая. Мадам Юань залил ее чистым цзином, и теперь у него инклюза-шрам. Очень красиво. — Просто залил цзином? — удивилась Сюя. — Быть не может! — Так быть не должно? А-Цин немедленно обеспокоился, ведь шрамы на меридианах естественным образом (если заклинатель доживал до этого момента) зарастали именно через оседание цзина. Помощь целителя могла уменьшить шероховатости, мешающие гладкости тока ци, но это все еще лишало каналы эластичности, провоцируя большие травмы с развитием совершенствования. Юань громко вздохнул. Началось. И он не просто залил цзином — он все по правилам заклеил, а потом косметически нанес цзин, чтобы выделить слабое место. — Ничего страшного, а-Цзю, там нет. — Скорее всего гэгэ исцелил все, как полагается, а уже потом покрыл следы травм цзином, — кивнула инкуба. — Это не вопрос здоровья… Это вопрос красоты! Я лично сторонница тонкого, бесследного заживления. Мне претят несовершенства, тем более оставляемые сторонними вмешательствами! Я считаю, что если оставлять на себе каждый шрам, на нас места не останется! — Это не «каждый шрам», — вякнул Юань. Он считал, что сам Юэ Цинъюань оценил бы его стилистическое решение, если бы люди заботились о таких мелочах. — Среди старших инкубов есть мастера, которые могут провести операцию и не оставить следов, — вот это восхитительно! Я сама в своей работе стремлюсь к подобному. А-Цин казался позабавленным, что у инкубов есть понятия о том, как должна выглядеть такая эфемерная материя как энергосистема после травм. Энергосистема после травм должна работать. — А Мадам — наоборот. Вон какой большой шрам на себе оставил! — уведомила его с большими глазами Бай-эр и схватила Юаня под руку: — Никогда таких больших следов не видела! У тебя будто позвоночник звери выцарапали! От чего он? Инкуб на миг, пока не взял себя в руки, испуганно съежился. Инстинктивно одернулся от ее нескромных энергетических прикосновений и жестоких слов. «Да что ты вообще видела! Тебе едва пять месяцев, которые ты провела под крылом матери в благополучии гнезда Цзянь!» — едва не щелкнул он зубами. — Мэймэй! — одернул внучку а-Цин, поскольку даже Сюя оцепенела от бестактности. — Это было однозначно некорректное замечание. Диди так рассердился, что суккуба сникла и прониклась, пробормотав извинение. Мадам Хэ лишь покачал головой. Что толку злиться. В Байлянь он видел лишь себя, нефильтрованного и беспечно острого на язык. — Бич слабейших, — пояснил Юань, назидательно положа палец на кончик носа сяомэй, — это болезнь, что пожирает целиком тебя и все, что тебе дорого. И спастись от нее могут лишь те, кто хорошо учился. Байлянь с испугом отодвинулась от него. Инкуб с закрытыми губами посмеялся над ее комичным лицом. Он тоже не глядя, взял своего партнера за локоть. — Не запугивай ее так, — проворчала мэймэй. — Как? Я даже не начал. И это правда. Только инкуб может выгрызть из себя эту дрянь и только самостоятельно. Так что маленьким путешественницам по опасным местам надо сначала стать мальчиками, и это не обсуждается. Ребенок понятливо пискнул и сделался незаметным, блестя глазом из-за матери. — Как тебя вообще угораздило найти эту заразу в секте заклинателей! — сочувственно-риторически воскликнула Сюя. Она соскользнула мягкими ладонями по пояснице Юаня и положила голову на плечо в объятии: — Мои соболезнования. Это должен быть очень болезненный опыт… Я не думаю, что смогла бы… выгрызать из своего сердечника куски. Это даже звучит больно! Юань невесело усмехнулся сквозь поджавшееся сердце и утешительно похлопал ее по руке. Сжал. — Это было. И я тоже не думал, что на такое способен, но оказавшись перед выбором я обнаружил, что люблю жизнь больше, чем свою целостность. — Что вы имеете в виду? — прохладный от гнева голос а-Цина заставил Юаня подпрыгнуть. — М? Ах, ничего такого, милый. Инкуб живо вспомнил о любовнике и неловко замолчал. О боже. — «Ничего такого», — возмутилась Сюя, отстраняясь холодным силуэтом в полумраке улиц. — Как «заживо сойти с ума» — ничего такого! Бич слабейших — это зараза, что поражает центральные управляющие органы суккуба, начиная с основания, с женского обличия. Инкубу, если вторая форма вообще есть, приходится проводить разделение ипостасей, подобное оному при зачатии, а потом самостоятельно выгрызать и прижигать зараженные участки. Это насилие мужской части над женской! Это противоестественно. Но делать это надо быстро, пока паразит не перехватил контроль. Людям везет иметь очаг, что спасает от подобных техник. — В самом деле, — попытался унять злодейский монолог дочери Юань. — Не шипи, одним шрамом больше, одним меньше… — И в самом деле! — зашипела только громче мэймэй. Юань бросил на любовника взгляд, полный стыда и тревоги, не желая признаться. Ему тогда удалось сильно принизить опасность своего состояния, и он не забывал повторять, что бешенством можно заразиться только один раз. Тем более Цзю уже обругал своего брата и устроил ему выволочку. Что еще можно сделать? Он не знал про опасность, а Юань даже уже пережил ощущение ущербности и тревожность сродни таковым после изнасилования. Все же именно это было лечением. Юань правда не хотел все это лишний раз поднимать! Шень Цинцю сжал кулаки до белизны, а губы — в нить, выглядя, будто сейчас не сдержится и скажет что-то очень злое. Сверкнул черными волчьими глазами. Юань не стал сопротивляться и опустил голову. Но а-Цин разжался сам и медленно молча возобновил их путь. Инкуб тут же подскочил и втерся под бок. — Я в порядке теперь, — аккуратно повторил он.— Только шрам и остался. Просто не снаружи, а внутри. У меня их вообще много. Сюя смилостивилась перед лицом стресса Шень Цинцю и протянула оливковую веточку им обоим: — Это правда. У него была такая оживленная юность, что он полосатый как тигр. К счастью, все старое и зажившее, я осматривала. — Еще скажи, что некрасиво, — оскорбился за себя Хэ. Мэймэй страдальчески хмыкнула: — Надо признать, что иногда контраст внутреннего и внешнего содержания может быть практически поэтичен. НО!.. Они почти приготовились пожевать друг друга за свою честь, как а-Цин наклонил голову: — Суккубы видят энергетику? — это тоже был его способ протянуть руку. Вспугнутые демоны прервались. Юань любезно отдал слово младшей. Та стремительно скрыла гоблинскую натуру своим образом ледяной королевы. — Не буквально, конечно, но мы воспринимаем энергетику также плотно и неотъемлемо как… как касания. Мы в первую очередь энергетические существа. Пожалуй, баланс внутреннего и внешнего для нас наиболее важен. Все в гнезде Хэ отличаются хорошим ощущением гармонии в тех или иных масштабах. Юань поднял брови: так в их гнезде все же есть порода?! Чего только не узнаешь, живя в суккубской семье семнадцатый год. Не желая задумываться, что он как галимый ГГ узнал о своем особом наследии в самом типичном возрасте для подобных открытий и какие последствия это будет иметь на его сюжет, он сосредоточился на любовнике: — Хочешь сделать комплимент суккубе, прокомментируй ее энергетическое тело и навыки культивации. Ну, или на худой конец, оцени ее эмоциональную композицию, — воскликнул демон за ладошкой «по секрету». — Например, мэймэй сегодня очаровательно выразительна. А выглядит она подтянуто и стремительно. Это надо видеть, чтобы оценить гармоничность ее внешности и внутренней композиции. Ее утонченная внешность прекрасно сочетается с изяществом ее духовных инструментов. — Мадам Юань! — скандально взвизгнула его цундерная мэймэй и решительно навострилась прочь. На соседнюю гору! Тем более, узнаваемая площадка перехода показалась на горизонте. Подростки, умилился инкуб, но заметил, как глаза а-Цина блеснули в мягкой и многообещающей улыбке как-то даже опасно. Юань даже обернулся, чтобы оценить подозрительное явление. Шень Цинцю только прикрылся за веером, лениво обмахиваясь. — Значит, хвалить выразительность? — переспросил мастер Шень немного иронично. — Точность выражения и сложность переданной эмоции — это важно, — отчего-то смущаясь, согласился Юань и на всякий случай попятился к началу радуги от диди, игнорируя зловещие смешки Шень Цинцю и Хэ Байлянь. — Не слишком? — отвлеклась от драматики Сю-эр. Она уже обсуждала с учениками очередность их переправы и услышала его последние слова. — Ну вот сколько тебе нужно лиц, чтобы общаться на бытовые темы? — Оно и видно, — Юань страдающе нахохлился. Суккубы вполне могли воспринимать выражение эмоций практически как другой, иностранный язык. — У тебя чуть больше, чем минимальный набор! — Я не общаюсь близко с людьми, — пожала плечами мэймэй. — Бай-эр, манеры! Мы говорили об этом! Мелкая с великим страданием и одолжением на лице бросила какого-то жука в темную траву, откуда и выловила его, и разогнулась. Юань немедленно заинтересовался, разглядывая незнакомую животину. А это не синебокий скарабей, которые обитали только на Цанцюн? Он их уже видел, но… Его остановила поднятая бровь мэймэй. Мадам Хэ подобающе выпрямился. — Зато у тебя такой сложности конгломерат, что в дрожь бросает, — продолжила дочь их беседу. — Ты что, каждый день перед зеркалом красуешься? Юань пожал плечами, не видя большой проблемы в том, что он любил зависать как попугайчик с зеркальцем и корчить рожицы в целях расширения своего репертуара. Ему, пожалуй, пришлось стать актером одной роли в этом мире… Да уж, не все там по плану пошло, конечно. — А еще у тебя уродливые выражения есть! — продолжала разоряться а-Я. — Зачем? Я бы никогда не показала завистливое или злое лицо. Это некрасиво! Или пакостливое лицо, ленивое, расстроенное, проигравшее… Зачем демонстрировать, что ты ощущаешь себя проигравшим — это просто выше меня! Инкуб улыбнулся и положил руку на макушку возмущающийся девушки: — Красота идеала очень ограниченна, дитя мое. Есть только конечное число красивых лиц, которые ты можешь сделать. Лишь приняв отсутствие красоты, приняв уродство и несовершенство, ты получишь бесконечное число новых форм, которые ты сможешь выразить миру. Быть иногда некрасивым и неидеальным значит быть свободным. Раз признавшись в этом, ты удивишься, насколько быть собой легко и приятно. Скромность и отсутствие гордыни есть благодетель. «Хоть раз послушай своего совета, идиота кусок», — назидательно ткнул в себя Юань. Дочь подобающе смутилась своей порывистости, а ученики, дежурные и цинзцинские, — эти одаренные лопоухие зайчики — с блестящими глазами впитали его сомнительную жизненную мудрость. Юань страдальчески закрыл глаза. — То, что ты любишь свои растянутые чаншани и строишь обезьяньи морды, не значит, что я буду за тобой повторять, да-гэ! — обтряхнулась Сюя и обратилась к Мин Фаню, чтобы тот жал уже на рычаг. Мадам Хэ только посмеялся и моргнул с любовью на нее. Мэймэй была еще такой юной. Дочь покраснела. — Однажды я найду, как ты делаешь это лицо! Инкуб моргнул. — Это? Это просто улыбка. Я уже не раз тебе показывал. — Ты просто сам не все знаешь. — Я отдал тебе все мимические матрицы! — возмутился Юань. — Они достались мне по наследству еще от бабушки. — Бабушка так же делать умела, да-да, — а-Я вздохнула. — Это пять поколений восстановить пытались, пока не появился ты. Юань пожал плечами. — Я просто радуюсь жизни, вот и все. Никакого великого секрета. Путешествие по мосту они совершали парами: Бай-эр шла с самым взрослым заклинателем. Юань — с Мин Фанем, оставляя мэймэй друг на друга. Стоило попасть на второй пик без волшебного кондиционера, как погода и пейзаж стали соответствовать безлюдной зимней ночи: везде снег, темно, бамбук шуршит… Бай-эр даже изобразила крайне оскорбительную гримасу, если бы хозяева принимали ее на своей счет. И, немного подумав, показательно-несчастно задрожала. Это выглядело наигранно, но а-Цин со сдержанным смехом вытащил из рукава теплые шубки. Юань разве что не растаял: он и об этом подумал. Уставших после тяжелого рабочего дня подростков на этом отпустили. Не без красных конвертиков от Юаня! Суммы в них были скорее приемлемы для детей семьи, нежели чужих учеников, но он тут, все-таки, глава семьи. Имеет право баловать. И пока Иньин воспользовалась случаем и сжала его в объятиях, Сюя, выглядя высокомерно и коварно, практически тайком протянула парочку конвертиков Мин Фаню от себя. Юань упоминал эту парочку как часть их человеческой семьи. Первый ученик залился румянцем и с поклоном принял. Увидав такое, Инь-эр живо к нему подскочила. Как и все подростки, она была ревнива. И самую каплю жадна. Учитывая, как усердно она работала весь год, она абсолютно заслуживала новогодние бонусы! На этом лорд Цинцзин сунул им свои приятно пухлые конверты, но сухо, чтобы ничего лишнего не надумали. Он все еще не желал называть этих детей своими. Мда, Шень Цинцю был, подчас, воплощением нелюдимости и отчуждения, которое даже коллегам из вежливости ничего не станет дарить. Для чужих сделает вид и подарит официальную драгоценность, а своим в лучшем случае с ноги дверь откроет, швырнет в них якобы безделицей и уйдет, слова доброго не сказав. Цундере в пиковой форме. Ученики не догадались немедленно убраться, уберегая тонкое лицо своего учителя, так что а-Цин недружелюбно помахал на них веером, прерывая поток благодарностей. Парочка опомнилась и с поклонами убежала в сторону общежитий. А-Цин на прощание строго поймал взгляд своего старшего ученика, обещая все кары небесные, если его жемчужинка не окажется на своей подушке через ке, а, скажем, найдется зажатая в грязных руках вора в темному углу. Парень покраснел, выдавая, что некоторые недостойные планы на эту праздничную ночь у него имелись. Шень Цинцю прищурился и совершенно бесчеловечно отослал вестников комендантам общежитий. Оба подростка сдулись и поплелись по домам без энтузиазма. Юань проследил данную картину с теплотой и смехом. Сюя с Байлянь получили свои свертки уже у гостевого домика. Сюя с благодарностью поклонилась и поспешила остановить любопытную дочь от распаковки, но медальон с ци с парой средних монет уже выпали. Сяомэй издала восторженный писк и обняла удивленного брата от души. Юань протянул удивленному любовнику его конвертик. Лорд Цинцзин сделал беззащитно удивленное лицо. Он его и прежде каждый раз делал, когда получал подобный подарок на праздники. Только теперь на нем мелькнула и недовольная мрачность. — Я знаю, что ты уже не ребенок, — улыбнулся Юань и погладил щеку а-Цзю. Они обнялись. — Но ты все еще мой младший брат, и ци тебе не подаришь. Юань погладил лопатки партнера и отпустил. Сегодняшний день был также полон неприятными открытиями, кажется, что и вчерашний. У а-Цзю залегли тени на лице, которые было трудно приписать полуночи. Юань обнял его еще раз, пряча на минутку как прежде, как ребенка под руками. — Увидимся завтра? — спросил он обнадеженно. А-Цин отстранился и кивнул. — Завтра. Празднование будет здесь, второй день — второй пик. — Снова официальное сборище? — Сю-эр обняла Юаня со спины и устало уткнулась щекой. — Не настолько. Есть человеческую пищу вас больше не заставят, — улыбнулся а-Цин бледно. — О слава богам! — издала крик души сяомэй, будто ей было дело. Инкубы закатили глаза и распрощались с горным владыкой. Юань думал пригласить а-Цзю ночевать, ведь никакой особой порнографии не планировалось, но вспомнил, что намеревался отдать сестрам свои «красные конвертики». А это как раз порнография. Да и боязно было навязываться. — Этот мастер хотел бы попросить не распространяться о лечении первого лорда лишний раз, — негромко предупредил а-Цин напоследок прежде, чем покинуть их. — Это не скрывается, но и не афишируется. Юань согласно кивнул. Суккубы принципиально не могли хранить секреты от своих, и он предупреждал об этом еще на стадии обсуждения их рабочего контракта. Но не орать об этом на площадях им было вполне под силу. Демоны вернулись в дом. В спальне они помогли друг другу снять многочисленные слои и расплести сложные прически, полные невидимых заколок. Почти не говорили, слушая оживленный пересказ того, что Бай-эр сегодня увидела, потрогала и узнала. Как оказалось, у нее нашлось время не только для террора кустов, фонариков, учеников, слуг, рыб, жуков, но и улиток. Теперь и для старших Хэ пришел черед. Уже к рассвету нового дня, когда Байлянь напрыгалась и пригрелась под боком матери, урча во сне, инкубы остались практически наедине. Уставшие и удовлетворенные… Юань вспомнил сказанное дочерью. Особенно этому способствовали ее обнаженные формы. Женские формы, если точнее. — А-Я, — тихо обратился он к сестре,. — Ты говорила о гармонии и равновесии в гнезде, и это заставило меня задуматься. Ты… «Счастлива на своем месте?» — проглотил он, вспомнив горе мэймэй. Конечно, она не была счастлива. — Ты хотела бы быть мужчиной? — спросил он вместо этого. Он не знал, как еще спросить. Хотела ли его дочь большего пространства для маневра? Больше выбора? Хотела ли бы проявлять больше «инкубности» с ним? От его внимания не ускользнуло, что без него Хэ Сюя принимал именно мужское обличие. Это имело практический смысл при путешествии с гуайгуай, которую требовалось защищать, но дочь стремилась ко второму обличию и без планов о потомстве. Не хотела бы Сюя быть мужчиной и здесь, и сейчас? С ним? Не было ли это просто эгоизмом с его стороны хотеть сделать ее мужчиной? Он ведь просто предпочитал мужчин. Мэймэй пригласила его к себе на плечо и зажала рукой его голову, останавливая внутренний шторм из мыслей и сомнений. Юань поднял глаза и столкнулся с ее ясными холодно-синими. «Как сапфиры», — была его первая глупая мысль. Правда, вторая была не лучше: «Как глубокие священные воды Цинцзин». — От того, что ты просто спросишь или будешь принимать женскую форму чаще, ничего не изменится, гэгэ, — тихо сказала Хэ Сюя. — Ты умудряешься сохранять крепость духа, даже когда принимаешь свое женское обличие. Это не изменит баланс между нами. Нужно что-то большее. Какое-то время они лежали молча. Юань щелкал когтями. Он понимал, что здесь такой же механизм, какой был у а-Цзю с той проклятой отступницей. Без смены на уровне сути от судьбы не убежать. Но… Какая-то его часть малодушно не была уверена, что он сможет измениться для кого-то. Или что сможет измениться вообще. Если смерть не помогла, то что вообще поможет? Или что он вообще хочет. Какая выгода в том, чтобы меняться в более мягкую и уязвимую сторону? — Мадам Юань, — обратилась мэймэй, глядя в потолок. — Я не знаю, хотела бы я быть мужчиной. Я не так категорична в своих проявлениях как ты… Я люблю быть мужчиной с Бай-бай. Мне комфортно оберегать ее и вести. Но я не чувствую себя угнетенной, пребывая за вами с Шень Цинцю… Наверно, это не продлится долго. Во мне не так много мужского, как в тебе, но оно все же есть. Отсюда и скованность, когда дело доходит до нашей семьи. Скорее всего, в том причина, по которой мы не можем жить в одном гнезде, как было прежде, а вынуждены довольствоваться редкими встречами. Я бы… Я бы хотела жить ближе. Не обязательно в одном доме, но… ближе. — Я бы тоже хотел, — сдавленно прошептал Юань. Сюя всегда наступала на горло своим желаниями и уступала его воле. Он Мадам, он мать, он старше. Но Юаню претила мысль, что мэймэй придется и дальше всегда уступать ему. Лишь потому что он отказывается сделать хоть один шаг назад сам. Ведь если на мосту не могут разойтись два барана... Мэймэй наклонила голову, оценивая его настроение. Подсела чуть выше. — Ты знаешь, что уже уязвим, Мадам Юань? — прямо спросила инкуба, заставив Юаня сцепить зубы, чтобы не заткнуть ее глупый рот. — С тех самых пор, как остался один. Ты стал уязвим, и как старейшины мы чувствуем обязанность защитить тебя. Даже твой Шень Цинцю, которого ты выбрал своим, чувствует необходимость. Почему ты думаешь, он отрастил такой сильный ян и так старается? Ты идешь решительно вперед со своим мечом наголо, но ты ранен, мал и напуган, Мадам. Он может этого не понимать, но он делает ровно то, что должен. Все мы ощущаем дисгармонию пространства, пусть прочие расы и более глухи к ней. Ты открыл его глаза, и они пока не успели замылиться. Так что он ясно ощущает, что тебе нужна помощь. Которую ты, стараясь быть сильным и независимым мужчиной, не принимаешь. — От этого страдают все, — пробормотал Юань. Он был разбит и не знал, куда дальше. — Не страдают, — улыбнулась мэймэй с пониманием. — Мы вполне способны жить как живем, Мадам Юань. Но всем будет лучше, если… появится немного гибкости. В шторм выживает гибкий бамбук, а не высокая и прямая сосна. Она коснулась его щеки и поцеловала его: щеки, нос, губы. Юань рассеянно ответил. На уме, прочем, у него было пусто. — И как же? Его вопрос был довольно пространным, но сестра и целительница его вполне понимала и улыбнулась: — Позволь себе смягчится — признай слабость и отдайся ей. У тебя есть мы, есть близкие и друзья. Разожми сердце, попроси помощи, отдай часть забот нам. — Но!.. — молниеносно запнулся Юань, будто упираясь пятками. Одно только подобное предложение прострелило его тревогой. Аж Байлянь подскочила из урчания, сонно моргая на них и ничего не понимая. Сюя закатила глаза и прижала голову дочери обратно. Та быстро уснула обратно, а они стали более аккуратными. Ни к чему орать в общей песне. — Мы не сломаемся, — заверила мэймэй. — Единственное, что может сломаться — это иллюзия, если таковая присутствует. Все близкие останутся и помогут. Мы для того и близкие, чтобы легко было дотянуться. Юань только беспричинно занервничал еще больше, будто его за поводок тянули туда, куда он не хотел. — Ты ничего не обязан, брат, — инкуба провела по его холке и прихватила сильными пальцами кожу с воротником, заземляя его в мимолетном ощущении зафиксированности. Это напомнило Юаню о том, какие они на самом деле еще юные все и незрелые, что с ними работают такие щенячьи трюки. Ее рука спустилась ниже, проглаживая по спине. — Погружайся глубже, гэгэ, — мягко велела Сюя. — Дай мне позаботиться о тебе. Ты в безопасности. Я тебе помогу. Юань закрыл глаза, временно сдаваясь ей. Но он не хотел и не доверял на постоянной основе. Нет, он больше не будет слаб как тогда.