Разведение инкубов для начинающих

Ученики Цинцзин были воистину талантливы. Вся галерея, где мастера искусств собрали достойные на свой глаз работы, была восхитительна от и до. Даже гости, далекие от искусства, бродили между стен и благоговейно глазели. Инкуб подлизался к любовнику. Диди на него и не сердился особо, и легко принял обратно под крыло. Они уже обсуждали языки любви: а-Цин знал, что Юань воспринимал любовь в виде помощи еще с первой своей жизни, когда его здоровье было слабым, и забота окружающих была ему необходима для банального выживания. И никогда заклинатель не питал иллюзий, что эту заботу не попытаются у него выцыганить безобидным обманом, хитростью и нытьем. Это случалось сплошь и рядом. Обычно а-Цин был счастлив предоставить и так. Просто иногда демон дурил, считая, что «ворованное» вкусней. Юань получил поцелуй в висок и счастливо ахнул внутри. (И это и правда было смешно. Их лица!) — Ты все равно спишь на коврике сегодня, — насмешливо фыркнул а-Цзю все же. — Надо же этому достопочтенному сохранять репутацию. Юань издал жалостливый «м-екх», как если бы его пихнули в бок. Да и смирился. «Спит на коврике» у диди скорее всего означало, что они будут обниматься (Юань принудительно в виде большой ложечки), а диди надо будет льстиво чмокать во все щеки, чтобы тот прекратил дуться. Ничего необычного. У Шень Цинцю сердца не хватит выкинуть любовника на пол спать! В целом, день проходил чудесно. Они иногда останавливались и обсуждали некоторые полотна тщательнее. Делились идеями и пояснениями, выслушивали чужие мнения. Все это было очень мило. Вот только они изучили самые лучшие работы, принадлежащие личным ученикам мастеров-художников Цинцзин, а выставка еще не закончилась… За поворотом, ведущем к дверям на выход, начинался последний изгиб лабиринта, и там все еще висели работы. Их уже вовсю разглядывали младшие ученики, хихикая и пихая друг друга. Завидев Учителя и Юаня, они тут же приняли благопристойный вид и спешно удалились из здания. — Еще одна категория? — удивился и нахмурился а-Цин. Ему явно о таком не сообщали. Юань задался вопросом, кого там могли вывешивать. Они прошли коридоры каллиграфии, зал рисунков внешних учеников, галерею внутренних учеников, лабиринт стендов личных учеников. Кто еще остался? Остальные взрослые гости также недоумевающе приглядывались и шептались. Кажется… это было целое крыло, посвященное кривым работам Юаня? Инкуб порядком удивился тому, что его не самые лучшие работы оказались вывешены в изобилии на самых топовых местах. Причем в таких количествах, которого не удостоились даже лучшие ученики Цинцзин. Очень неприятно вышло. — Этот учитель принял такое решение, потому что у него никогда еще не было учеников демонического происхождения! — пояснял с достоинством мастер Хуа всем желающим, даже энтузиазм и намек на гордость давил. — Это без всякого сомнения следовало отметить отдельно, в свою собственную категорию, из уважения к стараниям и… положению воспитанника Хэ. Юань за веером иронично и зубасто похихикал, переглядываясь с ироничным лордом Цинцзин. Ай, как больно укусила его за попу эта маленькая пиранья, верно? А-Цин проследовал к изучению предоставленных полотен. Нет, никакой небрежности в отношении обожаемого питомца лорда уважаемый лаоши не позволил. Оформил работы как положено, со всем пиететом. К каждой картине приложил карточку с аутентичным описанием, данным автором, с названием, с пояснением, к какому уроку это сделано. Вроде бы ничего такого, экстра усилие сделал и подлизался, да вот только большая часть работ была выполнена с четким заданием, что рисовать, которое Юань всегда толковал максимально вольно. При малейшем мысленном усилии можно было заметить, что демон провалил все данные ему задания феерично. А-Цин, осмотрев всю серию, замер и задрожал. Он ведь еще никогда не видел того, чем инкуб занимался на уроках рисования. С того самого первого конфликта они больше не обостряли до того, чтобы ходить к нему жаловаться. Юань совершенно не скрытно пихнул его. — Не смейся, — сказал он нарочито обиженно. — Ты же видишь, как он старался! Прояви хоть немного уважения. Это а-Цина добило. Он сдавленно засмеялся в рукав. — Порой человек, видя столь многое, не видит главного, — философски склонил голову а-Цин и прошел дальше, чтобы окончательно не потерять лицо, к работам на свободную тематику. Юань и сам сдерживался лучше только из-за своей природы. Мастер Хуа Циньмянь в своей подколке действительно не учел одну совершенно крошечную деталь: Юань даже не пытался выполнять его задания и никогда не стремился назваться хорошим художником. Поэтому попытка посрамить его на этом поле была заведомо невозможной. Основной же целью его уроков художественного мастерства был троллинг учителя. И он был так хорош в этом. Юань стер гордую слезинку. Так хорош! Вся эта выставка — один большой ему комплимент. Шан Цинхуа, шествующий за ними, когда увидел стенды, огляделся и засмеялся в открытую. Потому что трансмигратор еще и плагиатризмом бесстыдно баловался. Картины изображали известные сюжеты мировой классики их прошлого мира. Или косили под мемы. — Сразу видно тонкого ценителя, — предовольно оскалился за сомкнутыми губами Юань. — Оцени и красоту названий, друг мой. Лаоши Хуа любезно подчеркнул все мои достоинства! Потом лорд вчитался в надписи, оценил все в композиции и заржал как ишак. Краснея и икая, он поспешил убежать. Остальные лорды, да и многие мастера за компанию, глядя, как уже двое смеются, разглядев детища Юаня, очнулись от ступора и потянулись разглядывать объекты искусства тщательнее. Инкуб встал между Му Цинфаном и Юэ Цинъюанем. Они втроем торжественно таращились на картины. — Я этого не понимаю, — сразу признал Лю Цингэ, пытаясь прошмыгнуть мимо. Сегодня он тоже принарядился в семь слоев, как положено, и даже — прости господи за богохульство — не имел при себе меча! Воин тут был лишь по долгу службы и больше проводил время с сестрой. Та ему и объясняла тонкости происходящего. Или пыталась, как могла, ибо слушать о нудятине воин не особенно и желал. Высокая поэзия не была в сфере его интересов. — Это работы кисти этого ничтожного слуги, — садистски не позволил легкое бегство Юань. Мастер Лю тоскливо укоризненно вздохнул, точно пес, которому ужасные люди не давали кусочки со стола, а мучали голодом. — У мастера Хэ прекрасная усидчивость, чтобы оформлять мельчайшие детали, и отличный вкус, достойный его прославленного партнера, — дежурно рассыпался он и счел свой долг по дружеской моральной поддержке выполненным. Лю Миньян выглядела, будто все ее усилия по воспитанию этой катастрофы пропали втуне. — Спасибо, Цингэ-сюн, — искренне прыснул инкуб. — Ты прелесть. Лю-сюн смутился от похлопывания по плечу и правда посмотрел на работы. Его лицо вытянулось, когда он действительно рассмотрел, что на рисунках Юаня вообще-то нет множества деталей или хорошего вкуса. — Вот эта неплохая, — указал воин и с чистой совестью ушел. Кажется, это был первый искренний комплимент его работам, который он получал, вдруг понял Юань… А-Цин, хоть и находил его зарисовки интересными или забавными, не хвалил их за эстетику. Инкуб нежно улыбнулся другу вслед и сделал пометку подарить ему это полотно после выставки. Гордый журавль, кувырком падающий в воду с матерным выражением лица. Все сходства с реальными людьми случайны, конечно. Он вернулся к целителю и главе секты. Те продолжали усиленно вглядываться в работы и хмуриться. Большинство визитеров уже ушли. Где угодно было бы лучше, чем здесь, среди вопиющей бездарности. У них еще закрытая научная выставка была. Другая же часть подхалимов продолжала упорно таращиться. Стоило подойти, как мастер Му с надеждой покосился на Юаня. Инкуб бросил взгляд на главу Юэ, и тот тоже подал сигнал о помощи глазами. И то верно, откуда им знать тонкости образованной богемы. Их знания пролегали в областях дипломатии и медицины, а не искусства. Лорды наверняка могли бы вежливо польстить любой из его картин, но едва ли представляли, отчего смеялся а-Цин. Но горели желанием узнать. Потому что пока они были темны лицами от каверзы наставника. Который, к слову, ретировался, точно нашкодивший кот. Юань улыбнулся. — Прослыви этот Мадам самым бездарным художником любого из миров, он не потеряет сон или аппетит, — подсказал он. — Боюсь, и вам нужно сделать шаг назад. — Все работы подобраны весьма неудачно, — указал с сожалением глава Юэ. — Отравленная услуга вышла, — согласился Му Цинфан. Они втроем стояли и торжественно глазели на картины. Разумеется, мастер кисти сумел выбрать только худшие из худших, как он счел. И он приложил все силы и художественные таланты, чтобы это подчеркнуть наилучшим образом, не зная, что точит нож себе в спину. — Все? — уточнил Юань. И получил неловкие заверения, что все до одной. — А свободная тема дальше — сплошь непотребства, — дополнила вкрадчиво леди Ци и тоже ретировалась с довольством. Ее подножка инкубу как раз радовала. Юань захихикал. — Айя! Какие же вы близорукие, — посетовал он. — Что же мне с вами делать! — Объяснить, — утолстил лицо Му Цинфан до прочности выделанной драконьей кожи. Юань со смехом развернул их к своим картинам и по-свойски приобнял за плечи. Люди зарумянились. — Здесь работы всего года. Все картины выполнены неверно. Какая трагедия. Этот ученик настолько бездарен, что все делает ровно наоборот от того, что требует учитель, — многозначительно посетовал Юань. — Едва ли это вина учителя, если все остальные добились результатов, верно? Однако, за весь год этот нерадивый глупец не смог впитать ни одного слова, что ему много раз повторили. Этот мастер в самом деле столь твердолоб? — Конечно, нет, — закончил целитель и побледнел. Схватил за рукав главу. Тот намек Юаня тоже понял, даже благодушно хмыкнул, а вот зачем в него вцепился Му Цинфан — нет. Инкуб с удивлением проводил парочку, которой срочно приспичило посекретничать. — Только не говорите лаоши, — бросил он вслед друзьям, насмешливо косясь на кипящего от позора мастера Хуа. — Он старался все оформить и выбрал мои лучшие работы. Мы только слегка не совпали с пониманием того, что есть «лучшее». Но это ожидаемо с такими-то культурными различиями. Тут нужна широта взгляда, чтобы понять замысел. Теперь и многие сдерживали смех от того, что уважаемый мастер выбрал схватку с тем, кто его просто водил за нос. Бык нарвался на красную тряпку. Теперь в коридоре стоял шепот, люди пересматривали работы и двигались к выходу. У «непотребств» на свободную тему задержались, оживленно осуждая идеи. — Шифу, что в этом смешного? — расстроенно воскликнул а-Чжао, который пытался вытащить из полунамеков взрослых хоть какой-то смысл. Юань смягчился. Также поставил ребенка перед работами: — Тот, кто в жизни не держал лук, целясь в мишень и делая выстрел за выстрелом, будет попадать рядом с мишенью хоть иногда. Верно? Невозможно ошибаться всегда. — Ну… да? — Если этого не произошло, то следует подозревать некоторый умысел, дорогой, — улыбкой разжевал Юань. — А уж какой он, чей он — оставлю на усмотрение зрителям. Увидь то, что скрывает неприглядная картина. И таки удалился, оставив детей хлопать глазами с новой силой. Его навык толкать высокопарную чушь был на высоте! А-Цин нашелся в самом конце. Перед определенной картиной на свободную тему. Юань покраснел. Не в том смысле. Разумеется, мастер Хуа не посмел бы вывесить неприличные картинки там, где дети и начальство ходят, но всевозможные полотна, где Юань игрался с красками и тушью в абстрактном и сюрреалистическом искусстве, он повесил. Просто учитель был острым традиционалистом и поклонником классической школы, а непропорциональные люди и предметы со сбитой перспективой казались ему особенно позорными. Но каким-то образом он нашел именно личную. Ее следовало вообще забрать, наверно, а не бросать в кучу неудачных черновиков, но тогда Юань не счел мечтательную зарисовку чем-то значимым. Теперь же, вывешенная как плакат о том, что демон хочет слишком многого, она казалась остро нелепой. В карикатурно-детском стиле были изображены они с а-Цзю вдвоем, держащиеся за руки и стоящие на дороге к бамбуковому дому, где торчала мордашка Сюя. У заклинателя меч в ножнах, у инкуба хвост. Длинный тонкий с тремя лепестками кисточкой. На картине стиль не позволял особо вдаваться в детали. Даже дочь была всего лишь карапузом. А Юань ведь еще про свой хвост с а-Цином серьезно не говорил. Инкуб молча встал рядом с партнером. — А говоришь, что символизм не понимаешь, — фыркнул а-Цзю. — Я бы хотел повесить ее у нас дома или у себя в кабинете. Юань не ответил и прижался щекой к плечу. Аккуратно, чтобы не испортить одежду и макияж. — Это не совсем символизм, — признал он внезапно ужасно устало и тяжело. — Я правда хочу сделать хвост, если договор будет. Я уже давно думал, но… — инкуб пожал плечами. — В местном обществе нет разумных с хвостами. Ему не требовалось особенно пояснять, что за договор он имел ввиду. Договор секты с суккубами. Они уже начали вести переговоры: Цюндин отправил своих людей в Чжэньдин. Туда же должны были прибыть представители других ключевых гнезд. Юань всем сердцем хотел, чтобы все получилось, и он мог позволить себе быть новым собой. Быть не-человеком в обществе людей. Чтобы мочь спуститься с горы и все еще быть демоном, а не мимикрировать из страха смерти. А-Цин смерил его нечитаемым взглядом и пригласил к ритуальному огню, где сжигали вещи в жертву прошлому году, чтобы новый цикл был еще лучше. Это была последняя часть праздника. Дальше дети и взрослые пойдут праздновать на Андин, а они могли и отдохнуть. Юань закивал и последовал за любовником. А-Цзю пожертвовал любимый веер, а Юань — один из браслетов, которые сплел диди. В молчании они двинулись в бамбуковую хижину. — Расскажи больше про хвост. Почему? Зачем? Ты ведь, говорил, что был человеком, — предложил а-Цин, помогая выбраться из тяжелых зимних одежд. — Четырех рук и ног на мой взгляд абсолютно достаточно! — Ах! Ну-у… — неловко поджал плечи инкуб и тоже помог любовнику стащить его «грозное настроение». Юань не знал, как объяснить, что при попадании в нечеловеческое, столь чуждое тело невозможно было остаться именно человеком. Демоничность и человечность не были противоположны, а во многом пересекались. Телесные же атрибуты… косметика. Маска! — Когда жил у Цзянь еще, я видел демоническую цзецзе из клана Вэй. Мы с ней разговорились о том, что дает наличие хвоста. Мне показалось это удобным, — пожал он плечами вслух. — И я бы реально его себе сделал, если бы обстоятельства позволяли. Но хвост идет с увеличением дозы демонической энергии, на которую и ориентируются культиваторы, и внешне заметен, так что… Юань, закончив помогать, ушел на кухню за чайным набором. Им бы не помешало выпить по горячей чашке. — Но если Цанцюн договорится с суккубами, это создаст прецедент мирного сотрудничества с демонами, — с пониманием воскликнул а-Цин, следуя за ним тенью. — Если демонов начнут принимать, то и за нечеловеческие тела перестанут так преследовать. — Ах, вот он мой тайный мотив, наладить мир во всем мире — чтобы я мог однажды отрастить хвост, — пропел попаданец, дефилируя по комнате с подносом, и захихикал. А-Цин фыркнул, падая на свою подушку. — Мир во всем мире — ради такой мелочи как хвост! Повзрослей, — ласково посоветовал он. — Не в ближайшее время. — Я всего лишь хочу жить в мире, где люди с хвостами считаются за людей, — огрызнулся Юань, и это прозвучало неожиданно горько и жестко. Еще и подносом грохнул. А-Цзю одернулся от неожиданности и посмотрел непонимающе. Инкуб отвел глаза и тяжело вздохнул, опускаясь на колени на свое место. — Прости, я не должен срываться на тебе из-за ситуации. Это нечестно. Я просто устал, что… От всего. И мне не нравится, что вы смеетесь над моим желанием иметь хвост, обесцениваете… Будто другие желания, ваши, в чем-то лучше моего. Я знаю, что сам разделяю этот смех, но это скорее потому, что я не могу получить хвост сейчас. Но я этого хочу. Но не могу иметь, потому что мир людей несправедлив к тем… К нам. Для меня хвост не столько глупая блажь, сколько знак того, что я могу пройти по улице, не скрывая своей природы. Не скрывая себя. Юань замолчал, не желая терять лицо окончательно, вываливать все это. Он был зол, что его выкрали и держат на горе как в красивой клетке. А-Цзю был удовлетворен уже тем, что демона не пытались убить, едва тот оставался без присмотра. Он не понимал, каково это, будучи свободным покинуть свой дом в любой момент. Хотя нельзя было отрицать, что содержание инкуба вносило коррективы и в его рутину. Человек вообще в корне не понимал, каково быть демоном среди людей. Быть отторгнутым без причины. Жить в мире, где все может обернуться против тебя. Юань был рад жить среди культиваторов, которые не питали иллюзий, кто он. Но это же отрезало его от его обычной жизни. От всего, что у него было раньше. От родственниц, от семьи. Он не мог даже сам навестить друзей. Сам выбрать, куда пойти. Он не был несчастен. За исключением тех раз, когда был. Но разве а-Цзю был виноват в том, какова была жизнь в этом мире? Юань не считал правильным винить диди в том. — Однажды у меня будет хвост, — повторил с нажимом он, поднимая взгляд и встречая взгляд партнера. — Возможно только через десять, сотню лет, если столько понадобится, чтобы изменить устоявшиеся взгляды. Но это будет. Я не буду сидеть, сложа лапки, и плакать над несправедливостью, а изменю этот мир, чтобы я и мои сестры не боялись быть собой и не становились отверженными из-за этого. Я дам им возможность жить вместе с людьми и способы зарабатывать, не зависящие от того, насколько сексуальными они нас находят. — И все потому, что ты хочешь хвост, — закончил за него а-Цин, ошеломленный силой слов любовника. На ровном месте. Попаданец неловко кашлянул, ерзая, но не отступился: — Прошлая война людей с демонами началась от того, что старый козел у власти не смог трахнуть свою молоденькую ученицу, — буркнул он. — События в мире происходят и за меньшее! А я просто хочу сраный хвост. Это никому не вредит. Так что не вижу смысла останавливаться. — Что? — слабо выдохнул мужчина. Юань обжег его взглядом. — Я хочу видеть мир определенным образом, так что я его изменю. Так это работает. С неба мне не упадет, раз до сих пор не упало, так что придется встать и сделать. К счастью, я демон, так что не ограничен сроком жизни. И есть шанс, что я доживу до тех времен, когда мой народ перестанет прятаться, а встанет бок о бок с культивирующими людьми. И, соответственно, хвост. — Нет-нет, я про последнюю войну с Тяньлян-цзюнем. Что ты там про козла сказал? — А? — психанул Юань. — Я тебе душу выворачиваю про свои одиозные планы на будущее, а ты мне про какого-то дохлого демона?! — Стой, это важно. Что ты знаешь про старого Главу Дворца? Откуда?! Юань был вынужден взять глубокий вдох и выдох, чтобы не выйти, громко хлопнув дверью. Дворец Хуаньхуа и так на ладан дышал, напирая на былую славу. Они и без посильной помощи Шень Цинцю сдохнут! — А то вы не в курсе? — огрызнулся он. — Старый Глава Дворца буквально растил под себя свою главную ученицу. Разве что слюной не капал на публике, — с отвращением махнул рукой инкуб. — И когда Тяньлян-цзюнь увел ее прямо у него из-под носа, он науськал весь мир культивации для того, чтобы размазать беднягу максимально болезненным и унизительным способом. Последний небесный демон в мир людей цветочки пришел собирать да пипу слушать. Делать ему было нехер — кризис первого полувека у него! А его насадили на копья и бросили в самую глубокую яму со змеями! Там все очень трагично вышло. Надеюсь, культиваторы осознают, что закопали не просто демонического лорда, а последнюю надежду мира демонов на стабильность и развитие на ближайшую сотню лет. Хорошая работа, что сказать! — Как… Как ты узнал об этом? Насколько проверенная эта информация? — Хм. Весь мир культиваторов собрался, чтобы в едином порыве надрать морду демоническому суверену, — показательно постучал пальцем по губам Юань. — Такое не случается каждый день, и это заставило занервничать нас, маленьких и слабых. Суккубов бьют кому не лень, когда все спокойно. Мы хотели знать, куда прятаться, если два тигра наконец сцепятся и начнут делить гору. Разумеется, старшие сходили разузнать, почему и откуда начались шевеления, и куда покатится снежный ком. Все это просто старая грязь, которая не даст всходов. Ты лично позаботился. А-Цин непонимающе одернулся, будто от удара. — Когда? — слабым голосом воскликнул он. — Небесный демон, ухаживавший за праведной совершенствующиеся… — Юань изобразил несколько понятных всякому шлепков ладонью о кулак. — Умных мыслей не навевает? Мужчина побледнел и сжал кулаки. — Почему ты не… Это важная информация! Ты не можешь такое скрывать! — Какая разница? Это уже старые новости! И я был зол! Расстроен, — поставил точку Хэ. — Какой-то хмырь решил, что он имеет право распоряжаться чужими жизнями, и загубил не только двух невинных, но и всю цивилизацию в соседнем измерении! Теперь у демонов нет толковой правящей династии! Тяньлян-цзюнь был последним, что удерживало демонов от большой жопы. Вы думаете, сейчас у демонов анархия? Это порядок! А людям и плевать! Потому что у старого козла встал хер на молоденькую красивую девчонку! И он захотел ее взять. А меня попрекают хвостом! Я хотя бы не провоцировал геноцид бесчисленного количества разумных в обозримом будущем из-за своего либидо! А-Цзю молчал, бледный, обтекал и слушал. — И я был зол на тебя, — добавил Юань неохотно. — На ситуацию. Ты добил последнее, что оставалось от линии Тянь. Ты хоть представляешь, что это значит для народа демонов? Без сильной крови, без наследника императора, они все свалятся в межвидовую грызню без конца и края. А-Цин возмутился и разозлился. Юань прежде никогда не попрекал его смертью Ло Бинхэ. — Я знаю твои причины! — повысил голос инкуб, перебивая возражения. — Я знаю, что ты не руководствовался высоким желанием обезглавить императорскую династию и был справедлив в своем гневе, и раскаялся в своей резкости… Но результат вышел такой. И мне откровенно плевать, чем они там занимаются в мире демонов — я там не живу! Но меня расстраивает все это бессмысленное дерьмо. Вся эта ситуация началась по дурости идиота с либидо, и НИЧЕГО хорошего из нее не выйдет. Ни ценных жизненных уроков для будущих поколений, ни важных открытий. Просто… кровь. Бессмысленная и беспощадная. Тяньлян-цзюнь и Су Сиянь заслуживали лучшего. — Ло Бинхэ не стал достойным императором, о котором ты думаешь, — оборонительно прорычал Шень Цинцю. Они напоминали двух псов, что агрессировали друг на друга, готовые броситься на глотки. Но даже не встречались взглядами. — Я знаю, — отступил Юань и сел. — Я это знаю. Он монстр, который все доломал, а не починил. Но… мне просто жаль их. Последний император Тянь и дева Су заслуживали лучшего, чем этот бесславный конец всего, чем они жили и за что умерли. И я знаю, зачем ты сделал то, что сделал. Но… вот поэтому мы и не говорили об этом. Я пока не могу трезво рассуждать об этом без эмоций. И я не считаю эту информацию ценной. Простая, обычная людская грязь. Ее везде полно. Они помолчали, справляясь каждый со своими эмоциями. — Когда ты узнал об этом? — хмуро повторил а-Цзю. Он тоже теперь опустился на пятки и ссутулился, глядя вниз. — Как всегда, в самое неподходящее время, — махнул инкуб, опуская плечи и голову. Протер лицо. Любовник неуверенно коснулся его плеча. Юань жестами пригласил его ближе и привалился к его плечу. — Когда был у Цзянь, — тихо признался он. — Они проводили расследование, чтобы знать, чего опасаться. — Цзянь? Точно, как я мог забыть. Они куда более… политически осведомленные, нежели остальные твои сородичи, — вздохнул заклинатель. — Какой очаровательный способ назвать мой народ дезорганизованными дикарями, — хмыкнул Юань и покосился на любовника. — Я не это сказал! Я!.. Инкуб фыркнул. — Расслабься, я придерживаюсь того же мнения о нашем развитии. Он помолчал, ковыряя рукав среднего слоя а-Цзю. Отстранился, чтобы посмотреть в лицо партнера. — Поэтому и хочу это исправить. Если у них будет больше возможностей работать с культиваторами на равных, я хочу верить, что здравый смысл позволит им выбрать это, а не бессмысленное порхание между цветов. Мы сложнее пчел — мы должны к чему-то стремиться, чтобы не деградировать… Помнишь в первый день был инкуб, который еще сетовал на бессилие мужчин после сотни лет? — Он не совсем это имел в виду, я уверен, — посмеялся без веселья а-Цин, — но да, я помню его с главой Цзянь. Его худая кисть выпрямила пальцы в сторону руки инкуба, неуверенно касаясь кончиками ногтей. — Гэгэ Саймин. Вот он проводил расследование, совместно с Вэй Луо-цзе и Фуу Дао-гэ. Они тоже хотели знать. Мадам иногда должны слушать скучные вещи, которые полезны для их гнезда. Инкуб тоже посмеялся без улыбки, вытягиваясь навстречу. — И много таких вещей ты знаешь? — подковырнул лорд Цинцзин. — Ничего нового, к сожалению, — не удержался от черной меланхолии Юань. — Сам понимаешь, у вас на горе атмосфера не особо располагает к обмену хорошими сплетнями с легкомысленными пчелками, порхающими меж цветов. А-Цин бескровно замолчал. Юань ласково поцеловал его руку, прежде чем уйти. Ему требовалось помедитировать и успокоиться. Устраивать истерики диди — разве это достойное поведение? За свой срыв стало весьма стыдно. Кажется, он игнорировал свое одиночество и обиду куда больше, чем думал. И все равно этот разговор оставил инкуба печальным, будто они с а-Цзю и в самом деле поссорились. Хотелось плакать, и Юань не стал себе отказывать, свернувшись у себя в комнате. Ему это было почему-то нужно. Где его семья, когда она так нужна? Почему он снова один?