Разведение инкубов для начинающих

Оговоренный размен проходил в спокойной и дружелюбной обстановке. Их провели в дом лорда Вэя, в приемные покои, накрыли чай, закуски, но Юань не мог избавиться от ощущения, что они два мафиози, обменивающиеся кейсами. После вежливого распития чая кузнец поставил на стол шкатулку: — Как договорились. Инкуб достал опустошенный меч в ножнах и положил на стол перед заклинателем. Тот проверил и кивнул. Юань забрал шкатулку. Шень Цинцю издал неодобрительное, угрожающее «хм-м», которое проигнорировали изо всех сил. — Этому мастеру намекнули, ты способен восстановить его, — ненавязчиво заметил мастер Вэй. — Я могу попробовать, если пойму, как должен выглядеть рисунок, — кивнул Юань, — но мне кажется, куда проще будет проложить проводящие вены меча заново. — Это так, — быстро согласился культиватор. Ему явно не хотелось пускать демоническую козу и в свой огород. Как показал опыт, от нее потом не избавиться. Мужчина хмуро простучал по полуобнаженному лезвию в подобии ци-локации. Это не был талант того же уровня, что и у мастера Фа, но твердая порода несомненно лучше справлялась с обратной связью, чем воздух. — Центральные вены на месте, не повреждены, но иссушены подобно пустынным растениями, — задумчиво сказал лорд Ванцзянь. — Если окунуть артефакт в духовные воды источника… Нет, слишком много структурных поломок, а если… Внимание Юаня плавно отключило фоновый шум и переползло на второй меч лорда, знаменитый меч-убийцу. Тот лежал на полу, в ножнах, и, казалось, тоже разглядывал инкуба в ответ. В каноне этот меч, распознавая демоническую энергию, начинал светиться, как и всякий безбожный плагиат эльфийских клинков, а иной раз мог и самостоятельно вылететь из ножен, и разрубить демона. Также не давался в руки одержимым и проклятым. Однако, экипированный артефактом Вэй Цинвэй попадал в один кадр с протагонистом раза два, а небесную демоничность не засек. Десять баллов сюжетной бесполезности из десяти. В реальности вещица была куда интереснее, и о ней говорили как о совершенном мече заклинателя. Если СюаньСу сильнейший, то этот сложнейший. Юань слабо разбирался в широком функционале ци-проводников, поскольку все создатели мечей норовили вложить в них самые разные способности. Общими являлись только полет и режущая кромка. Дальше каждый выеживался, как мог. «Пылающее лезвие с выдвижными замораживающими шипами и ядовитый дротик в рукояти? А почему бы нет! И пусть вибрирует для остроты ощущений!» — идеи на таком уровне гениальности. Третий пик являлся, как обычно это с Цанцюн бывало, самой лучшей школой в этом направлении. Было по-настоящему странно путешествовать по территориям других далеких смертных царств и слышать хвалебные отзывы торговцев и заклинателей, которые хвастались, что обрели меч в пещерах самого Ванцзянь. Если что и зажигало в попаданце фанатскую искру, то это такие упоминания знакомых имен вскользь. Его взгляд заметил лорд. — Что вы думаете о нем? — он похлопал по оружию, будто тот был старым сторожевым псом. — Я не уверен, — отвлекся инкуб и опустил глаза. — Он другой. Точнее не знаю. Если можно, этот хотел бы узнать? Вэй Цинвэй снял с пояса и протянул в ножнах легендарное оружие. Вытащил треть, чтобы показать, крепко удерживая рукоять. Будто и правда знакомил бойцовского пса на поводке. Он не давал, а Юань не спешил трогать. Создавалось ощущение, будто меч смотрел на него глазами из бликов. Это были обычные блики светлого металла, но казалось, что каждая полоса света — оценивающий нечеловеческий зрачок. Стоило поднести руку, как меч разгневанно засветился. От ощущения демоничности присутствие сущности вещи стало яснее. — Он разумен, — удивленно признал Юань. — Он то, что могло бы получиться из главы Юэ! Потрясающе! Он никому не желал этой участи, но увидеть такое существо было исключительно любопытно. — В самом деле? — ахнул а-Цин. Лорд Ванцзянь нахмурил кустистые брови. Инкуб опомнился. — Когда-то был разумен, — поправился Юань, проходясь по самым краям сложной структуры. — Это больше не человеческая личность. Это личность вещи. У него есть понятные функции и долг. Оно умеет думать, но лишь в пределах своих обязательств. Я так понимаю, это защита секты Цанцюн? Или служба лорду Ванцзянь? Юань тронул лезвие. И меч, как сердитый кот, который не разрешал подобной вольности, порезал ему палец и сам сложился в ножны, завершив аудиенцию. — О, кто тут ворчливый праведный культиватор древней закалки, ненавидящий демонов, — умиленно засюсюкал инкуб, облизывая и латая порез, но утих: — Это был хороший человек. Он не затаил зла на свое положение, а принял с честью свою участь. Оружие не имело грязи, которая сопровождала все предметы, где насильственно заточена душа. Юань не врал главе Юэ: мечи несоизмеримо проще людей. Энергетика так устроена, что неиспользуемое рано или поздно отмирает. Это значило, что тот мастер, растворяясь в своей медленной смерти не цеплялся за осыпающуюся человечность, а сознательно выбрал стать мечом, что защищает секту. И только. — Он был, — согласился эхом заклинатель. — Что вы знаете о мечах заклинателей? — Никогда особенно не давал себе труд составить какую-то единую картину по этому поводу, — пожал плечами Юань, охотно переключаясь на более приятную тему. — Это инструменты, что фокусируют ци для заклинателя. Они бывают разного объема и для разных целей. Физические заклинатели предпочитают большие мечи, занимающие более половины их резерва. Духовники — наоборот. Они больше полагаются на вещи, талисманы и техники. Но насколько я понимаю процесс создания уз, эти артефакты тем особенные, что фокусируют не только ци владельца, но и более глубинные качества натуры. Будто призмы, они помогают увеличивать духовные особенности людей… Мечи Ванцзянь — самые лучшие и чистые из призм, как я слышал… Но и самые влиятельные. Чем больше человек использует такой предмет, тем сильнее матрица его меняет. Если использовать меч долгие годы, сам человек подстраивается под свое орудие. Это лишь естественно. — Очень точно сказано! — В самом деле? — якобы вежливо удивился а-Цин. И Юань, и мастер Вэй посмотрели на второго лорда укоризненно. Как можно было не знать этого, но пользоваться? — Да, шисюн. Поэтому просят думать, какой меч им подходит, а не хватать первый посильнее, — уморительно повторил назидательным тоном в стотысячный раз лорд Ванцзянь. — Продолжайте, мастер Хэ. — В пещерах Ванцзянь на зов ученика откликаются мечи, что резонируют с его ци, с теми индивидуальными примесями, что делают нас нами, — неуверенно предложил Юань. — Потом заклинатель может выбрать, для каких качеств ему нужно увеличительное стекло. Что он разовьет самостоятельно, а с чем ему нужна помощь. Надо только выбирать мудро. Глава Юэ самонадеянно схватил силу, растущую из большой жертвы, уже будучи тем, кто много жертвует, и сломался за это. СюаньСу был предназначен для человека, у которого нет сердца и сострадания вовсе. Который жаждет силу ради силы. — Это был рискованный эксперимент с самого начала, — согласился кузнец. — Учитель не учел, что найдется глупец, что позарится на такую огромную силу в благородных целях. Юань посмеялся с ним. Вот уж точно. СюаньСу был такой большой пушкой, что никакой здравомыслящий человек ее не возьмет. Для доброго дела и обычных мечей хватает. Но юный Юэ Ци был слишком отчаянным максималистом, который мечтал стрелять воробьев из Звезды Смерти. — Я не всегда понимаю, как мечи покажут себя в человеческих руках. Вот СюЯ, например, это острое стремление к совершенству. Его владелец затачивает себя до идеала, не позволяя огрехов, — кивнул третий лорд на коллегу. «Так и фигли Шень Цинцю такой козел?» — не озвучил он. А-Цзю насупился за рукавом и сунул в себя еще большую печенюшку в пудре, чтобы скрыть надутые губы. Юань искренне рассмеялся. — Совершенство у всякого человека разное, — снисходительно пояснил он. — А-Цин в частности всегда видел идеальность в соблюдении определенного образа, — за что и поплатился. — В данный момент он производит личное переосмысление своего пути. Превосходство над собой-прошлым — это процесс вечный. Но более верный, чем соответствие лишь одному образу. Он позволяет рост. Вэй Цинвэй загрузился и кивнул. А-Цин глядел в стену между ними, будто не понимал, откуда Юань вообще такое знает. А вот дайте современному человеку с его скоростью мышления сидеть на жопе ровно три месяца кряду по локоть в энергетике меча и человека, и не такие идеи вырастут. А все потому, что диди его не навещал! Навещать надо было! Инкуб вздохнул. — Что вы скажете об этом образце? — мастер Вэй похлопал собственный меч. — Ваш собственный меч, как я могу судить, очень мал по мощности. Вспомогательный инструмент кузнеца, что понятно. По характеру он… Не совсем уверен. Никогда не видел вас с мечом в работе, чтобы что-то утверждать, — Юань прищурился, пытаясь ощутить вайбы вещи, но бросил. — Этот недостаточно знаком с вами, чтобы утверждать, как он сочетается с вами лично и какие качества вовсе вы выбрали, чтобы сделать своим острием. — Верность и надежность, — подсказал Вэй Цинвэй и покачал головой. — По вам не скажешь, что вы не кузнец. Вы говорите о мечах с пониманием. Хотя я вижу, что оно происходит не из знания металла и не из знания мечей как таковых. Мастер Хэ говорит с сердцами. Кажется, с сердцами мечей тоже. Инкуб только беспечно пожал плечами. Он был слишком «современным человеком», чтобы всерьез верить в сердца вещей. Но вполне допускал, что все возможно. Потому что жил, где жил, а знал об окружении немногим больше курочки. — Вы ведь проводили лечение жаньмен-шисюна? Как мастер Хэ считает, какое качество лучше сделать острием для этого человека? — и они вернулись к их самой животрепещущей сегодня теме. Юань ломал над этим голову практически три месяца. Правда, не всерьез. Он больше мечтал, чтобы боги кинули мозгов в пустую голову этого барана. Или здравого смысла… Но все это сводилось к одному качеству: — Способность отступать. Дайте ему это, если можете, мастер Вэй. Больше ему ничего не нужно. — Трусость? — оскорбился мастер мечей и рассердился. — Чего было ждать от демона! — Шиди, — предупредил а-Цин за веером. — Нет! Сколько мы слушали наветы… — мужчина тяжело вздохнул и повесил голову. — Почему трусость, мастер Хэ? — Способность отступать там, где это необходимо, не трусость, лорд Вэй, это во-первых, — улыбнулся инкуб. — А во-вторых, это единственное, что глава не может воспитать в себе самостоятельно… Иначе бы уже воспитал. Сколько лет он упрямствовал с СюаньСу! Их узы появились потому, что он не хотел и не мог отступить! — Я сомневаюсь, что шисюну было, «куда отступать», — с сухим сарказмом указал заклинатель. — Возможность воспользоваться вашими услугами появилась лишь недавно. Юань мотнул головой. — Это не про поиск вариантов, — нахмурился он. — Я не знаю, как объяснить. Вы знаете это его иступленное упрямство? — Я понял, Хэ Юань, — вмешался а-Цин. Мужчина опустил плечи и хмуро вздохнул. — Он прав, шиди Вэй. Юэ-шисюн одарен упорством и трудолюбием, как баран, осел, бык и лошадь вместе взятые. Он храбр, умел, тверд и мягок, когда это требуется. Он и хитер, и прямолинеен, когда требуется. Его… — голос а-Цзю дрогнул, — не назвать трусом. Не назвать его и узкомыслящим человеком. Жаньмен-шисюн отлично видит шахматное поле. Но выбрав дорогу, он отказывается сворачивать с нее, даже если видит, что она губительна. Он отказывается отступаться от выбранного решения, даже если никаких выгод не остается. Он следует выбору, только потому что упрямый кретин! Глава секты должен быть более рассудителен! Под конец а-Цин так разошелся, что начал эмоционально жестикулировать и повышать голос. Он смущенно кашлянул и взял себя в руки. — Такова моя позиция, — неловко закончил он. — Кроме того, я считаю, что оружие подобной силы должно сопровождаться если не навязанным миролюбием, то, хотя бы, уступчивостью и желанием искать более щадящие пути, — в дополнение проворчал Юань. — Если уж оно должно существовать. Все они посидели в тишине. Вэй Цинвэй задумался, простукивая бедро. — Противоположность упрямства, способность пользоваться множеством дорог вместо одной… — протянул он. — И вы считаете, что это не поколеблет верность и решительность главы? Не рассеет его способность достигать целей? — Если цель актуальна, а выгода присутствует, то этот не видит, как появление других вариантов должно повлиять на способность главы достигать поставленные задачи и следовать намеченному курсу, — остро поставил точку Шень Цинцю. — Этот мастер будет медитировать над сказанным и создаст меч по руке шисюну. Меч СюаньСу будет перекован, он не подлежит восстановлению. Гости пика с облегчением опустили головы в поклонах. На этом встреча плавно завершилась. Они расстались, озадаченные и задумчивые. Юань двинулся под руку с а-Цзю, любуясь необычными пейзажами третьей горы. Здесь все напоминало Андин, только куда более спокойный и однообразный. А еще, несмотря на мирные белые от снега склоны и идиллические домики, пахло дымом и горячим металлом — войной. Виднелись темные пятна прогалин. Всюду сновали ученики и гремели молотками мастера-кузнецы. А-Цин морщился от звуков со всех сторон. Инкуб, чтобы его отвлечь, показал на лужок, где цвели духовные подснежники. От обычных они отличались лишь тем, что их маленькие склоненные головки можно было видеть всю зиму. С приходом холодов они появились на всех пиках. Даже в бамбуковой роще. Никакой лютый мороз их не убивал. — Эти цветы похожи на тебя. Такие же красивые как ты, — и пока Шень Цинцю пытался возразиться через румянец, Юань добавил глупость, что пришла в голову: — Иногда мне кажется, мы всегда жили вот так, и всегда эти цветы были похожи на тебя… Недавно вспоминал цветение столетней пурпурной акации, которое наблюдал в юности с да-гэ, и, представляешь, вспомнил, как думал тогда, что надо бы ее тебе показать, такая она красивая. Забавно, правда? — Что за чушь? Мы еще не были знакомы! — вспылил а-Цин. — Ты не мог такое думать! — Мхм-м-м, — согласился Юань, не поднимая глаз. — Наша память и ее восприятие очень интересно устроены. Они податливы, пластичны. На самом деле мы не помним все прошлое и каким оно было. Вспоминая, мы меняем это воспоминание под нынешних себя чуть-чуть. Или не чуть-чуть, если хочется. Как меняются вены энергосистемы каждый раз, как мы прогоняем по ним энергию. Незаметно-незаметно, но если делать так день за днем, то однажды обнаружишь, что рисунок каналов изменился. Перелом зарос. Так и здесь, если думать об этом слишком часто, истина стирается и остается лишь наше воображение, которое, тем не менее, ощущается реальностью. Так что ты вполне мог быть со мной в тот день, если бы я очень сильно этого хотел. И это было бы для меня такой же правдой, как и все остальное. А через десяток лет я и вовсе не вспомню, что придумал тебя там и тогда. — К чему ты ведешь? — хмуро уколол а-Цин, разглядывая подснежники. Юань и сам не особенно знал. Он просто считал, что это очень мило. — Разве наши разумы не прелестны, ди? — улыбнулся он, повернувшись. — Мои нынешние привязанности меняют даже прошлое. Только для меня, разумеется, но все, что у меня есть — это я! Это меняет все! Я хочу быть с тобой так сильно, что переписываю историю своей жизни… Так хочу включить тебя всюду и показать тебе все, что это происходит... И уже прошлый-я думает о том, как показать тебе клевые штучки и повторить с тобой забавные моменты. А цветы все же красивые. Инкуб повел партнера за собой. До поста держурных заместителей Хеймдалля они шли несколько часов самой длинной дорогой, завернув посмотреть на те самые пещеры и поглядев в кузнях на работу. А-Цин был задумчив и тих, пребывая в таком же созерцательном настроении. Его хватило на то, чтобы достать гуцинь и сыграть извилистую вкрадчивую мелодию, в которой было вначале больше тишины, чем звука. Но со временем этот горный ручеек разросся и превратился в бурный поток, а затем обмелел и стих. Кузнецы не сразу возобновили звон молотков, а гости удалились. Дома Юань оживился, ведь вспомнил о приобретении и несколько часов гремел нефритовыми украшениями, будто белка — орешками. А-Цин милостиво сделал ему пару поясных подвесок с богатыми кисточками из шелковых нитей и сплел бусины и шнурки в несколько браслетов. У него получались очень красивые и ровные узлы. Прямые руки — магия, которую Юаню еще предстояло освоить. Инкуб все это время валялся рядом, делая вид, что медитирует, а не поддается ленивому настроению. Составлял компанию. Кстати, о знакомых… Никому не кажется, что пахнет вкусным сексом? Юань заинтересованно подкатился к любовнику и сделал хитренькую мордашку. Это что за движуха? А-Цин залился яркой краской, как и всегда, когда вскрывалась его «звериная натура». Нынче это не было грехом номер один или даже просто недостатком, но и гордо-смело демонстрировать сие явление Шень Цинцю бы не стал. Ему было комфортнее оставаться закрытым и сдержанным человеком. Юань считал, что ему идет. Если у таких вещей вообще бывает мода. — Я бы хотел попробовать зайти дальше сегодня, — внезапно объявил А-Цзю. Инкуб заинтересованно повернулся и заполз к нему на колени как гусеница. Честно говоря, в процессе прикладной терапии они действительно слегка увлеклись. И хотя вершина манила, они отдавали предпочтение всем кустам предгорья, делая вид, что помнят о цели похода. К сожалению, кусты были заманчивыми и знакомыми. — Конечно, а-Цзю. Все, что хочешь. Как? — С разминкой, а потом я войду в тебя, — а-Цин, видимо, применил всю свою силу воли. Хотя от его лица можно было прикуривать. — Звучит славно, — инкуб не сделал и жеста полезного, вместо этого выгнувшись животом кверху на бедре любовника. Вытянул носочки в носочках. Зима, все же, холода, несмотря на огненные талисманы, которые а-Цзю развесил для сохранения нежной демонической зверюшки. А-Цин легко его поймал под ребра, когда Юань выгнулся, и легко подхватил взвизгнувшего инкуба. Так и донес до спальни, где кинул на холодную постель. Юань издал жалобный звук и сделал вид, что умер. Смерть не помешала ему посмотреть разоблачение партнера по совершенствованию. — Снимай, — вредно намекнул а-Цин. Юань растянул один бантик, распахнув полы средневековой футболки, и обессилел. Диди, сбросив последний халат, со смехом притянул инкуба к себе и поцеловал в губы. О, сегодня было прямо мягко и свежо. Пальцы заклинателя поползли к узелку штанов, разгоняя волну мурашек по телу любовника. Юань не знал, как это ощущение вообще у него выходило, но оно было потрясающим. Возбуждение начинало согревать внутренности и поднимать голову дракону. К моменту, когда а-Цин взялся вытряхивать его из последней одежды, налитый член уже мешался. Но герой преодолел последнее препятствие и расположился между бедрами, оценивающе нависая. — Так нормально? — озаботился он, чуть ломая образ. — Бесподобно! Очень удобно, — серьезно кивнул инкуб, обхватывая его ногами. А-Цин уверенно кивнул и приступил к «распаковке» любовника. Он уже был достаточно умел, чтобы обычные ласки не вызывали у него неуверенности. Больше он не показывал жестокости, которую однажды выдал, тщательно следя за отсутствием укусов или щипков. Даже излишне, порой, на вкус инкуба. Но если так ему комфортнее… Он рассыпал касания губ по груди и шее Юаня, медленно наполняя любовника покалывающим предвкушением. Сильные руки лишь гладили и потирали кожу, подолгу останавливаясь на некоторых участках приятным весом, пока губы что-то невесомо выцеловывали. Там определенно были буквы в мазках языка. Юань старался в такие моменты его не сбивать, а давать проживать в удобном темпе. Он закрыл глаза и наслаждался тем, как далеко его любовник продвинулся в познании плотских удовольствий. Касания губ были медленными и чувственными. Руки — уверенными. Инкуб поймал одну кисть и прижал ко рту, оставляя открытый поцелуй на ладони: — Как ты смотришь на то, чтобы взять меня сейчас? Он не выдержал. Кто может его винить? Юань был вот настолько близок к тому, чтобы не начать тереться о чужую ногу. А-Цин закусил нижнюю губу и отвел глаза. — Терпение, — выдохнул он просто. Юань с готовностью закивал. Он просто хотел чего-нибудь, движения, занятия. Обычно с диди его часть была более активной, чем «лежать бревном и просяще вздыхать». Цин-эр взял чашечку и смазал руку. Юань с готовностью раскрылся и прикрыл глаза. Ему не терпелось. Он ждал этого дня несколько долгих месяцев. Дыхание выходило ускоренным и срывалось периодически. Инкуб запустил руки под подушку над головой, чтобы не взять все в свои руки. А-Цзю нуждался пройти первый раз полностью в своем ритме. Мужчина тщательно размял его парой пальцев. Юань устал держать ноги открытыми и быстро перевернулся на живот, подставляя филей обратно под одернувшиеся руки любовника. — Продолжай. Мне так удобнее, — заявил инкуб. — И тебе для первого раза так будет проще. А-Цин нервозно кивнул и продолжил его разминать уже тремя. Юань одобрительно кивал и низко согласно постанывал. — Можешь войти, только добавь смазки на себя, — посоветовал инкуб, прогнувшись еще выше в пояснице. Человек сзади закопошился, пересаживаясь поудобнее. Он даже просунул подушечный валик под живот любовника, будто знал, как это неудобно — держаться на весу… Хотя, конечно, знал. — А-Цзю, — позвал Юань, призывно выгибаясь, — поцелуй еще и смелее. У меня все хорошо. Как ты? Мужчина был возбужден, но в запахе присутствовали нервные нотки. А-Цин послушно навалился сверху и поцеловал. Они практически соединились телами. Не хватало только самой малости. Юань заерзал. — У меня все хорошо, — выдохнул а-Цин прежде, чем вернулся к процессу. Он направил себя внутрь. Инкуб мысленно наэлектризовался. Это был, технически, первый секс а-Цзю. Они это сделали! Он это сделал. Они смогли. Член погрузился полностью, и оба замерли, привыкая. Юань не торопил, давая нужную минуту. А-Цин шумно сглотнул и перевел дыхание позади. — Все хорошо? — искренне обеспокоился он. — Да, иди ко мне и целуй, пока вытряхиваешь из меня последние мысли, — улыбнулся Юань, стремясь разрядить обстановку. Он любил эту позицию со своими — вес с движениями сзади, удобство и тепло для всех. И его легко обнимать и держать. Мужчина наклонился и сделал первое пробное движение. Его пальцы на бедре нервно дернулись. Юань озабоченно моргнул и повернулся. Что-то было не так. А-Цин сделал еще пару фрикций и вышел. К счастью до того, как его запах стал откровенно не сексуальным. Юань быстро повернулся и почти успел словить любовника, пытающегося прикрыть подушкой стремительно опадающее достоинство. Тот выглядел несчастным и взвинченным. И злым на себя. — А-Цзю?.. — Я не знаю, что пошло не так, — отрезал тот. — Извини, сегодня без… без-без. Без продолжения. Он так и не дался в руки, и быстро сбежал в ванную с подушкой, закрыв дверь. Юань разочаровано вытер лицо и уложил свое возбуждение спать. Никакого, видимо, веселья для тебя сегодня, маленький братец. Чтобы сжечь обиду, которая бы только все усложнила, инкуб принялся убирать постель. Они даже не успели сбить простыни! Нечего было и убирать. Юань собрал комплект одежды для а-Цзю и постучался. — Открыто, — прозвучало из ванной нейтрально-мрачным тоном. А-Цин нагрел купель ци и забрался в нее, поджав колени. Вода едва не дымилась от количество сорванной в нее силы. Мужчина продолжал смотреть на нее злобно, видимо, желая вскипятить себя в ней. Юань вздохнул и положил вещи на шкафчик. — Я не знаю, почему это произошло, — сразу сказал а-Цзю, защищаясь, и уронил голову на утащенную подушку, которую бросил у бортика. — И не хочу это обсуждать. — Хорошо. Я могу залезть к тебе? — Юань уже все равно засунул ноги по колено. Купель не была бассейном, но в ней могли уместиться три спокойно сидящих человека или двое, сидящих с фантазией. — Только если не будешь пытаться заговорить об этом, — недружелюбно проворчал заклинатель, тем не менее пересаживаясь, чтобы принять поудобнее Юаня, который втиснулся к нему в объятия, заставив развернуться из клубка. Инкуб глубоко вздохнул на его груди и обмяк. Они молча слушали, как плещет вода в купальне по трубам. — Что со мной не так? — треснул а-Цин. — С женщинами я не могу, я их уважаю. С мужчинами снизу — точно нет. Но и сверху, оказывается, тоже. Как я должен быть здоровым и счастливым, когда моя собственная психика вставляет палки в колеса? Диди погрузился глубже, выглядя разозленным и разочарованным. — Я думал, что хотя бы так выйдет. Ничего если… — мужчина тяжело сглотнул, — Ничего, если у нас никогда не получится? Я знаю, что ты инкуб, но я, кажется, не могу. Юань слушал его сдавленный, тщательно контролируемый голос, приложив ухо к груди. Сердце а-Цзю билось чуть быстро, но уверенно и ритмично. Лишь на последнем предложении ритм скакнул. Запах человека отдавал нервозностью и глубоким расстройством. — Ничего, даже если бы мы никогда и не пытались, — разрешил Юань очень мягко и оставил поцелуй на мышце над сердцем. — Я с тобой не потому, что ты магистр парного совершенствования. А потому что а-Цзю — это мой а-Цзю. И не суди себя слишком строго. Мужчина излучал цундере-вайбы достаточные, чтобы Юань знал, что должен продолжать говорить. Инкубу даже не было необходимости поворачиваться и смотреть на хмурое лицо. Он повернулся все равно, уютно дрейфуя в купальне и задевая конечностями человека. Профиль Шень Цинцю был красив в тонах печальной усталости. — Еще год назад ты в сторону секса вообще не смотрел, отвращенный идеей начисто. Дай себе время. — Я давал себе время, — сдвинул челюсть а-Цин. Твердо сжал губы. — Ты слишком требователен, — покачал головой Юань. — Ты — сколько? — всю жизнь в целибате прожил. Две жизни! Всего года недостаточно, чтобы изменить такую глубокую и большую часть себя. И лучше посмотри, как много ты уже добился, а-Цзю. Ты, не задумываясь, находишься со мной-мужчиной, голым, причем, ты даже разрешаешь себя трогать, трогаешь меня, ты… А-Цин уверенно зажал его рот. — Больше ни слова, я понял, — приказал он, решительно полыхая алыми маками щек. Глаза инкуба сияли смехом в форме полумесяцев. — Я просто хотел бы, чтобы хотя бы так получилось, — отдал тяжелое признание Шень Цинцю, отпуская любовника. Тот снова прижался ближе. — Практика приводит к совершенству, — рассудительно ответил Юань. — И терапия. А-Цин безрадостно фыркнул. — Ты небось в жизни не испытывал проблем с сексом. С тебя все как с утки вода. И твое лицо — как выделанная кожа дракона. Ничто не пробьет. Юань невесело посмеялся. Он устроился спиной к груди а-Цзю и опустил глаза на их колени, островками возвышающиеся в воде. — Если бы. Ты еще помнишь, что я был человеком? Партнер немедленно обнял его, чтобы было удобнее лежать. Юань принялся играть с его правой кистью. — Я умер девственником в двадцать два. На самом деле у меня очень тонкое лицо от природы, — он задрал голову, чтобы увидеть приемлемо удивленного диди. — Даже поцелуи в щеку могли довести меня до кипения. Первое время было нелегко даже думать, что я хочу. И вообще признавать это. Я мгновенно вскипал от эмоций, совсем как ты, и превращался в булькающую массу стыда и невнятного возбуждения. Каждый секс — будто сеанс пытки для моего достоинства. Юань тяжело вздохнул и притиснулся лопатками к чужой груди, ища поддержки. — Мои родные помогли мне, научив озвучивать, что я хочу. Что я предпочитаю мужчин. Признать это. Потому что я-то полагал себя натуралом и начисто отрицал все доказательства обратного… Это термин из моего прошлого мира. Значит традиционное влечение мужчины к женщине и наоборот. Отрезанные рукава были не в чести, поэтому… — Но большинство людей влечет к обоим полам, — не понял а-Цин. — Извини, перебил. — Именно, — вяло усмехнулся Юань. Здесь влечение никому не приходило в голову делить. — Но в том мире считалось, что есть нормальные, большинство, которых влечет исключительно к противоположному полу, и остальные извращенцы. И признать, что я из таких, в дополнение к плеяде моих разочаровывающих диагнозов… Это же конец света. С моим тонким лицом я еще как-то пережил первые недели в гнезде без серьезных абсцессов, но стоило начать меня знакомить с сексом, как я сошел по наклонной до того, что начал диссоциировать себя и свое новое тело. И отрицать наличие проблемы в целом. Я не то отвергал себя как личность, не то — свое достоинство, не то пытался винить свою новую природу, отказываясь признавать, что я вообще могу чего-то хотеть. Юань взял глубокий вздох, чтобы унять разыгравшиеся нервы. Лишь говоря об этом, он поддавался эмоциям того времени, когда это было проблемой. — Был большой промежуток между тем, кем я считал себя и кем я был, и я отказывался его замечать, потому что это значило, что я и в самом деле полное разочарование своих первых родителей. Ты можешь представить количество тревожности по поводу моей сексуальности? При необходимости иметь секс, чтобы жить. Ты-то мог просто исключить эту часть жизни! А я был вынужден каждый божий день по несколько раз смотреть проблеме в лицо. При том, что моя психика отчаянно пыталась сделать вид, что никакой проблемы и нет вовсе. Руки теснее сжались поперек инкуба. — Поэтому ты лечился у цзецзе, — в голосе а-Цзю послышалось хмурое осознание. Юань продолжил неловко плющить его руку под водой, разглаживая собранные морщинками подушечки. Его одолевало смущение. Говорить о тех годах было неприятно. — Они отправили меня на лечение после того, как у меня случился приступ паники после первой жертвы, подсластив это «встречей с настоящей демонической цзецзе». Инкуб некомфортно поджал коленки, вспоминая, как испугался самого приступа, что его болезнь из прошлой жизни «вернулась». Он свернулся креветкой в объятиях партнера и спрятался под шеей. Он ведь тогда даже не сообразил, отчего так вовремя состоялась их встреча с сестрами, принадлежащими к сети демонического мира. А одна из них оказалась целительницей. Идеальный вариант, если Юань переживал о том, что сказанное дойдет до старших Хэ, ведь обмен между двумя сообществами двух миров проходил только по самыми важным поводам. — Мне жаль, милый, — спрятал его в руках получше а-Цин и прижался щекой к волосам. Юань довольно вздохнул и кивнул. Они молча подышали. — Как ты боролся с этим? Со смущением и переживаниями? Демоническое горло издало странный звук возмущенный пищалки, ясно указавший, что проблема не решенная. Юань позволил себе уязвимо окраситься и спрятался в плече любовника. Благо, а-Цину не видно. Честно говоря, было трудно вспомнить, когда он последний раз вот так открывался. Дефилировать без одежды, исполнять постельные трюки — запросто! От профдеформации никуда не деться. Но стоило заговорить о личном, как Юаня до сих пор гнуло и плющило, точно девицу. А еще над диди смеялся… — И все же? — с интересом пожамкал а-Цин, заставив Юань со смехом развернуться. — Я напоминаю себе, что нет ничего плохого в выражении своих чувств, — «раскололся» он. — Какими бы они ни были, пока я не врежу другим или себе, я могу делать или не делать, что хочу. Чувство стыда или тонкое лицо не должны меня останавливать от выражения привязанности. Потому что если я могу не краснея говорить слова ненависти, то могу и должен делать то же самое и со словами любви. В чувстве стыда нет ничего плохого, но ему не следует поддаваться. Это страх, а я не трус. А-Цин прижал его теснее и вздохнул: — Хорошо. — Хорошо, — повторил Юань. — И все равно обидно, что не получилось, — отпустил его любовник. — Даже не могу понять, что пошло не так. Я понимаю, когда я снизу. На то есть причины. Но тут… Мужчина эмоционально покачал головой. — Ты боялся сделать мне больно? — предположил Юань разговорно. — Нет, я знал, что все сделал, как надо, и ты не пострадаешь, — не согласился а-Цин. — Просто… Стоило войти, и все желание прошло. Что нечестно. Ты можешь возбудить даже храмовую статую. Он звучал с такой искренней обидой! — Ах, а-Цзю, — кокетливо принял комплимент инкуб. — Я вспомнил себя, — вдруг сказал мужчина. — На твоем месте. Каким я был тогда. Мальчишкой четырнадцатилетним, побитым, тощим, испуганным, ничего не понимающим в сексе и не желающим ничего понимать вовсе, но с членом хозяина в заднице все равно. Что там было хотеть? Я вытащил. Это не имеет смысла, когда я объясняю. Я не Цзяньло. Отвратительно об этом думать. Мужчина дернул губами и отвернулся. — О, очень даже имеет, — серьезно возразил Юань. А-Цин встрепенулся. — Это одна из форм проекции. Твоя психика пытается понять, что им двигало, примеряя его образ. Потому что ты до сих пор изучаешь свою сексуальность через травму, как через цветное стекло. — Как это лечится?! — потряс руками заклинатель. — Проработкой травмы, — фыркнул в ответ Юань. — Мы делаем это долгими разговорами, чтобы разрешить внутренний конфликт осознанно, или ты можешь попытаться сделать правильно на практике для себя-прошлого. Извини, я не знаю, как сказать это верно. А-Цин все никак не мог разделить в себе изнасилование и секс, начинал понимать с досадой Хэ. Он приучился вставать на место «сексуального агрессора», договорился, что он мягкий и заботливый, что он не обижает и не травмирует. Еще был пул сексуальных игр, которые он открыл для себя. Но прелюдии заканчивались, допустимое в какой-то момент подходило к грани, и никакие уговоры не могли оправдать это… Возможно, если а-Цзю сможет признать, что у него в детстве не могло быть «правильной линии поведения», которая бы спасла его от травматического опыта, то можно будет подвести вывод, что нет никакой возможности считать изнасилование сексом. Значит, и использовать два опыта в одной системе координат не стоит… Слова не помогали, но, может, ролевой отыгрыш сработает? Юань поставил себе галочку подумать над этим потом. — Каким образом секс с моим отражением мне поможет? — задался а-Цин очень хорошим вопросом. — Что еще за сомнительная философия такая? — Вот что бывает, когда ты спишь со своим лечащим психологом, — иронично пожал плечами Юань и хмыкнул. — А если серьезно, диди, то это очень важный элемент, и мы будем над ним работать. И однажды все будет хорошо. Только не надо расстраиваться. А то никогда не встанет. Мужчина от неожиданности закашлялся и рассмеялся. — Это была очень грубая шутка. Не слушай меня! Человеческая физиология не такая! — заскребся демон. — У меня просто нет настроения говорить о серьезном сейчас. Мне вообще оргазмы обещали! А-Цин отсмеялся и наклонил голову: — Оргазмы говоришь? Никогда ведь не поздно наверстать. Золотая рыбка Юаня слегка подвела от вида многообещающего лукавства любовника. — О, неожиданный сюжетный поворот, — опомнился инкуб и сделал большие глаза, пока его располагали на бортике. — А можно два? — Два? — притормозил а-Цин. — Да? — неожиданно для себя застенчиво зарделся Юань, поворачиваясь на живот. — Один за тогда, один за сейчас? — Отчего бы и нет. Как ты хочешь? — Надои один за другим, — инкуб раскрыл ноги пошире и оттопырил пятую точку. Облизал губы. — Пожестче. — За попу укусить, что ли? — нахмурился а-Цин. — Выражайся понятно. Юань закатил глаза. Вот хоть бы и укусил разок. — Два анальных оргазма подряд. Без передышки. Буду кончать — не останавливайся до второго. Через сверхстимуляцию. — Через что? — недопонял а-Цин, тем не менее часть про анальные оргазмы он уже знал, и уже устраивался поудобнее, чтобы работать руками. — После оргазма у тела есть период, когда оно излишне чувствительно, — наставительно пояснил инкуб. — Прикосновения в это время скорее болезненны, чем приятны. Ты сам дергаешься — тебе такое не нравится. — Ты хочешь, чтобы я делал тебе больно? — восхитительные пальцы а-Цзю инквизиторски притормозили. — Это совсем ненадолго, и это приятно, — заизвивался Юань и заканючил. — Я такое люблю, а-Цзю, а-Цин, а-Цзю-ю! Заклинатель возобновил круговые движения, которые, он на практике выяснил, нравились Юаню больше всего. Но делал их все еще медленно. Инкуб дернул в воде ногами и вытянул руки. Боже, если он будет брыкаться, то вообще ничего не получит! Кто рассказал его цундере про сексуальные пытки безвинных инкубов? Ах, он же и рассказал. Инкуб растянулся на жестком кафеле, холодном как сердце его любовника. — Это приятно, многие сведущие мужчины такое любят, — заверил он. — Сверхчувствительность быстро проходит, и второй оргазм наступает быстрее и сильнее. Так это работает. Главное не останавливаться и не давать организму расслабиться и нарастить чувствительность. Тогда будет неприятно. А если сразу проработать до следующего оргазма — это отлично! А-Цин по мере отчаянного монолога наращивал скорость своих пальцев, и Юаню становилось тяжелее говорить и мыслить по делу. Он легко стонал, чтобы давать понять, что у него все просто отлично, и выгибался на месте, стараясь не уползать прочь. А-Цин уверенно держал его за бедро и драл пальцами именно так, как было нужно. Подступающий пик собирался в животе пружиной, заставляя инкуба выгибаться и раскрываться все сильнее. — Как кончу, притормози, но не останавливайся, а потом набирай скорость обратно, — выпалил инструкцию Юань и расплескался мозгами по бортику в оргазме. А-Цзю действительно не остановился, медленно, но уверенно продавливая дорожку в поступательном движении по простате и не давая ему расслабиться. Юань довольно застонал, содрогаясь после пика. — Еще раз. То же самое, — выстонал он, не пытаясь подняться. Его руки и коленки дрожали. Сейчас не хотелось и заставлять себя двигаться. Шень Цинцю послушно нарастил темп и повторил все в самой эффективной, безжалостной форме, доведя Юаня до очередного обвала, еще более сильного и выжимающего досуха. Инкуб пришел в себя от медленных движений пальцев внутри. Без сознательного вмешательства тело Юаня могло выдержать лесенку из двух раз, а третий оргазм наносил ему фаталити. Он уже ощущал, как сверхстимуляция грозится стать болезненной и не смягчается, несмотря на бережные движения партнера. — Хн-н, — он замахал рукой, надеясь, что а-Цин поймет. Пальцы тут же покинули мягкий вход, оставив приятное гудение после интенсивной дрочки. Инкуб перевернулся на спину и сполз в блаженно теплый водоем. А-Цин его мягко поймал. Они коротко поцеловались. — Это было божественно, — признался Юань, ощущая сонливость после хорошего удовольствия. Он прищурился. — Еще поцелуй. А-Цин послушно наклонился, и на этот раз они ласкали друг друга языками куда дольше. И хотя поцелуй вышел порывистым, с напором, никуда он не вел — скорее стравливал остатки страсти. Руки мужчины омывали инкуба невесомыми движениями. Хотя демон и не вспотел, забота была приятна. Юань распластался на а-Цзю полностью. Глаза закрывались. Он практически урчал, лежа на любовнике. — Я не буду тебе ни с чем помогать, даже если надо, — доверительно уведомил инкуб, не отрывая щеки от теплой мягкой груди. — Ты проживешь. А-Цин фыркнул от смеха. — Я сам справился. Проявил, так сказать, смекалку. У меня ведь две руки. — Ах, ум прославленного ученого мужа, руки одаренного мастера! — рассмеялся Юань. Он улыбался с закрытыми глазами и чувствовал, как плавно движется а-Цин, создавая небольшое движение воды, приятно облизывающее тело. — Мой герой. Неси меня в постельку… Нет, не неси. Брось мое тело тут и останься тут. Дай минуту. Пять. Хочу лежать. Но только на тебе. Если ты заберешь свою бубу, я стану несчастен, — Юань потерся щекой о накачанную грудь культиватора. Грудь под ним затряслась от смеха. Но бережно. — Почему тебя так развезло всего от двух оргазмов? — пальцы невесомо поправили прядь волос, упавшую на лицо Юаня. — Я думал, инкубы… более выносливы. А как же оргии на сотни человек? Неужели врали? Грудь нагрелась до сковородки и порозовела. Юань довольно вздохнул и решил прийти в себя. Отстранился, чтобы увидеть румянец человека. — Нисколько, — улыбнулся Хэ. — В рабочем режиме я могу пережить столько оргазмов, сколько надо. Помнишь я упоминал про отстранение от тела? В таком виде оргазмы вообще ничего не стоят. Просто с тобой я хочу, чтобы они стоили. Я получаю удовольствие и просто чувствую. Я — весь я, когда рядом с тобой. Без ширмы умелого постельного соблазнителя. А ты просто ты. Тоже без своей публичной персоны. Тебе нравится то, что ты видишь? Юань лежал на плече и бесстыдно разглядывал то, как его разглядывал а-Цзю. — Конечно, — расцвел улыбкой человек. — Мой Юань-эр — мой самый любимый демон. Инкуб улыбнулся еще шире, окрыленный простым признанием до небес. — А-Цзю — тоже мой самый любимый человек. Или демон. Самый любимый диди из всех. — Я знаю, — влажно согласился а-Цзю и наклонился ближе, провел подушечкой большого пальца по высокой очерченной скуле Юаня. — Ты показываешь мне это каждый день. Они молчали, улыбались и таращились друг на друга смущающе долго. Но у а-Цзю так блестели его черные глаза, что Юань не мог отвести свои. И волосы у него рассыпались тонкой черной паутинкой. Кто вообще позволил главному злодею быть самым красивым человеком на планете? Он думал, Ло Бинхэ или Лю Цингэ должны были в этом лидировать. Но их обходил а-Цзю. Вероятно, применяя хитрые злодейские трюки. Юань не возражал и знать не хотел, как это работало, пока оно работало, и это ему доверяли держать победителя в своих руках. Ло Бинхэ все равно был козлом, а у Лю Цингэ была его палка-неразлучница.