Разведение инкубов для начинающих

Первым делом, разрешив самые острые проблемы, Юань озаботился приготовлениями к празднованию первого официального дня рождения диди и обнаружил, что мужчина ничего не планировал делать. Ну разумеется. С тяжким вздохом Юань предложил лорду Цинцзин принять меры самостоятельно, либо инкуб может этим заняться, коль недосуг. Все же второй владыка и правда накопил у себя на столе внушительную кипу срочных дел, не в силах думать толком от переживаний всех сортов. Что увидел перед глазами Шень Цинцю, доподлинно не известно, но он любовника решительно притормозил и заверил, что осознал неверность своих путей, раскаялся и обязательно что-то организует сам. Юань только вздохнул. Сам так сам. Он все равно посетил мастера Ли: ему хотелось знать, как заклинатели обычно празднуют Чунъян и что планируется. Оказывается, празднование было весьма скромным. Большинство учеников улетали посетить дом, а те, что оставались, освобождались от уроков, чтобы мокрыми глазами любоваться природой, помогать старшим исполнять ритуалы и стараться не умереть. Юань прекратил кивать. Стоп-стоп, в смысле?! Как оказалось, Цанцюн не избежал ежегодного ивента, характерного для всех остальных духовно богатых локаций. А именно — шквала природной энергии. Это было вообще весьма значимым и мистическим явлением, которое, собственно, делало местность богатой духовно. (А также оно помогало запереть протагониста с хрупкой дамой в одной пещере на сутки, чтобы была возможность придать ей сил известным всем способом!) Никто не знал, откуда приходит столько чистейшей природной энергии. Подозревали даже, что это подарок небожителей братьям своим меньшим. Может, так и было, но из книжки у Юаня не сложилось впечатления, что бессмертные чиновники пальцем о палец ударяли. Иногда вода просто текла вниз. Хребет Тяньгун получал свою порцию благословения ровно в праздник двух девяток, в день сильнейшего ян. И поскольку это место полнилось людьми, которые активно использовали этот ресурс, ни капли манны небесной здесь старались не упускать: пока люди послабее занимались украшением помещений и приготовлением угощений к празднованию, старшие мастера во главе со своими лордами слаженно проводили всевозможные ритуалы, перенаправляя все эти потоки на благое русло: в охранные барьеры, в печати, питали артефакты и заряжали свои особые места. Каждый пик имел особое сосредоточие, куда сливали неиспользованные излишки ян. Так что это был единственный праздник, который был скорее экстра-рабочим днем. Что за разочарование! А-Цзю, ты и в самом деле родился в самую черную ночь! Хотя бы во второй половине дня все с чистой совестью кушали пятислойные пироги, пили хризантемовое вино, махали кизилом и воздавали почести богам за дары. В частном порядке люди выражали свое почтение старшим. И еще целый год заклинатели наслаждались преимуществами пребывания в насыщенном ци месте. Признаться, Юань не думал о таком вовсе. И было удивительно, как Ло Бинхэ прожил на чертовой горе столько времени, а ни разу не отметил ничего подобного. Хотя, конечно, понятно, почему звереныша не предупредили… Айя! Протагониста как обычно спасло чудо и крепкое сложение духа. Но уж разок попавшись даже тупой непременно заметит, что происходит что-то этакое? М-м-м, да-а-а… Юань вспомнил, как в первые годы протагонист отмечал «непроходимую тяжесть», что посещала его в день почитания предков. Ему и читателям было абсолютно понятно, что так велико его горе после смерти матери… Но теперь бедному попаданцу оставалось лишь удивляться, сколько внешних факторов протагонист мог записать на свой счет и не усомниться. Какой одаренный юноша… был бы. Мысленно инкуб еще раз помолился и передернулся. Мир ПГБД не переставал шокировать опасностями везде и всюду, и даже в знакомых местах не следовало расслабляться. Но стало понятнее, почему а-Цин настаивал на уединенном праздновании — он, небось, свалится и будет только лежать после дня забот. За стремлением получить хорошую дату они плохо продумали этот момент. Юань сделал пометку предложить перенести празднование на нормальные выходные, раз такой график. С мастером Ли они еще приятно поболтали, а потом раскланялись и разошлись. Юань отловил свою следующую жертву — старшего ученика. Мин Фань за полтора месяца совсем одичал и при попытке выговорить ему за небрежность покрылся иголками и расшипелся, что это вина сугубо демона. Так Юань узнал, что вся секта, оказывается, в курсе, что он карьерист, предатель и шлюха… Вот за карьериста, конечно, стало обидно. Остальное по делу. Попустительство людей Юаня откровенно рассердило. Они знали — думали, что знали! — что он совершает плохое, недостойное дело. Преступление с целью амбициозно забраться повыше, и позволяли ему! Никто ему слова не сказал! Никто его не призвал к ответу! Понятно, конечно, что в дела лордов не вмешиваются, но!.. Его просто выставили дураком перед всеми. Он не настолько глуп, что не способен просчитать банальную обиду второго лорда! Что это вообще за план?! Тьфу! И никто ему не сказал! Даже его воспитанники, с которыми он носился, как курица с выводком! Умом Юань понимал, что советовать демону, как ему половчее узурпировать власть путем наглой смены любовника, это дурь нелогичная, но он решил обидеться. На всех разом, но на Мин Фаня особенно. Не повезло парнишке в этой русской рулетке. Что еще ожидать от сына главного злодея — такая же проклятая удача! Еще и а-Цзю не обнимал, как должен был. Так что когда дети пришли спрашивать насчет возобновления еженедельных занятий, Юань горделиво сообщил, что какое-то время он будет отдыхать после того, что с ним произошло. Это таинственное, но несомненно ужасное событие оставило на нем такой след, что их встречи будут какое-то время посвящены спокойным обсуждениями литературы. Дети отнеслись с пониманием и ушли ободренными, получив название книги, рекомендованной к прочтению. (Инкуб подобрал самую дрянную, самую ужасную литературу, что встречал в местной библиотеке). За беседой с его юными подопечными, с которыми следовало возобновить встречи, его и нашел Лю Цингэ. Бог Войны даже не стал сходить с меча, только прилетел посмотреть на Юаня с удивлением. — Шень Цинцю тебя не убил! — обрадовался он. Мысленно Юань взял горсть земли и кинул в белый подол культиватора. Внешне он глубоко вздохнул, чтобы избежать насилия. Они были перед библиотекой в конце концов. Это буквально самое публичное место на всей горе. — Это ожидалось? — вместо этого спокойно спросил Юань хорошо поставленным тоном. Мастер Лю слегка потерялся, не зная, как ответить. Он все еще висел в воздухе, вероятно, просто забыв о такой незначительной детали. — Ну… все так думали? — Поэтому не сказали мне о твоем возвращении, — добавил он неловко. — Вы вчера ведь з-закончили? — он покраснел до макового оттенка. Можно представить, почему импульсивному лорду Байджан зажали новости. А то еще начнет защищать благородно демона — подружился ведь. Не дай ведь бог! — Мхм, — сдержанно не согласился Юань и процедил: — В следующий раз пусть подумают еще. Он удалился. То есть, все хотели его прикончить и спровоцировать второго лорда откровенным предательством. Рейтинг Юэ Цинъюаня еще никогда не был так низок. Му Цинфан закономерно недалеко ушел. Это уже не желание показать ошибку боевому брату, а жестокость: они воспользовались важностью лечения, которую Шень Цинцю не мог оспорить без риска показать себя эгоистичным предателем, чтобы сделать уход Юаня максимально болезненным для а-Цзю! После таких новостей инкуб откровенно не ожидал к вечеру получить приглашение на чай на Цаньцао. Обычно за невинным «чай» целителя скрывался какой-нибудь «осмотр». Вероятно, в его отсутствие непременно скопилось количество случаев, с которыми не могли справиться людские целители? У целителя определенно были яйца, так быстро взывать к нему! Ну, или случай тяжелый. Юань не стал кочевряжиться. За несколько часов он навернул несколько кругов по успокаивающим рощам и поспорил сам с собой, и теперь ему было просто интересно, как все пройдет. Может быть, он даже хотел вернуться к работе. Инкуб за два месяца весьма соскучился по деятельности, которая не включала в себя вытягивание упертого осла из ямы. Цанцюн получал только самые сложные и интересные случаи благодаря репутации гениального лорда-медика. В книге лорд Цаньцао был способен чуть ли не мертвого поднять и был настолько хорош, что Ло Бинхэ пощадил его при осаде и сделал лекарем в своем гареме! (Правда, судьбы скопца избежать бедняге не удалось.) И не раз лишь мастерство Му Цинфана вытягивало жен и наложниц, которые пострадали в гаремных склоках, покушениях, похищениях или военных конфликтах… Если так подумать, то протагонист полностью и откровенно плевал на свой гарем и с человеческой точки зрения, допуская опасные ситуации всех мастей, и с демонической. Юань хмыкнул. Еще Непревзойденным Огурцом он жаловался, как часто девиц похищали преступники, повстанцы и бог-знает-кто из, так называемого, самого защищенного места в мире. С новыми знаниями лучше ситуация никак не стала. Жить в гареме Ло Бинхэ было отстойно. Никакой инфраструктуры кроме той, о которой подумал их муж. Никаких увеселительных мероприятий и выгулов кроме тех, о которых подумал муж… А их мужу вообще было насрать на предыдущих жен. Ни о чем он не думал. Все, что предпринималось после очередного покушения или гаремной склоки — это главный герой, драматично бросающий команду евнухам улучшить охрану и найти виновных… и, как бы, все. У Самолета всегда находилась очередная девица для протагониста, чтобы ее требовалось безотлагательно утешать. И еще одна линия сюжета усвистала в черную дыру порнухи! В сухом остатке за людей Ло Бинхэ считал только четырех главных жен: Нин Иньин, Лю Миньян, Ша Хуалин и Цю Хайтан. И то! К подруге детства протагонист относился как к забавной бестолковой кошечке, в то время как первая красавица стала аналогом золотого ретривера, которого чудесно иногда погладить после трудного дня и сводить на приключение в ближайший парк. Для души полезно, так сказать! Генерал его армии, Священная демоница всегда была нестабильна и половину повествования предавала протагониста, а вторую — жертвовала ради него всем. Они никогда не имели ни доверия, ни малейшего понимания друг друга. Последнюю из четверки и вовсе со временем заменила Королева суккубов. Слабая едва-заклинательница приелась читателям, постарела и слилась с остальной клумбой, а потом бесславно умерла. Оно и верно — доить тему Учителя публике приелось! Да и смешно становилось: Император двух царств замахивается на Небеса, а до сих пор припоминает пакости своего дохлого трижды гнилого учителя. Так что пока взвод евнухов из охраны стратегически плевал в потолок, мастер Му сбивался с ног. Ну, года идут, миры сливаются, империи возникают, а рутина целителя не меняется. На двенадцатом пике Юаня действительно ожидала чайная церемония, которую провел сам лорд Цаньцао в качестве извинения за грубые подозрения. По правилам он не мог попросить прощения открыто, не уронив лица, ведь где лорд, а где безродный демон, даром, что мастер. Но намеревался всецело показать, что раскаивается… Ну-ну, едва ли он даже понимал, чем обидел. Едва ли Шень Цинцю понимал, как это было неправильно со стороны брата и лечащего врача. Едва ли Юань знал достоверно, что Му Цинфан говорил диди и как себя вел, так что и обвинениями кидаться не стоило, но самого Юаня он задел точно. Когда заклинатель протянул чайную чашку с кивком и двумя руками, инкуб ее, все же, принял по правилам. Потом изложил свои мысли о ситуации, насколько она сказалась на самочувствии его подопечного. Му Цинфан, вхожий в Персиковую усадьбу, особенно потоптался со своей уверенностью в «неизбежном». Вообще, у а-Цина были все шансы пережить уход Юаня без срыва. Инкуб оставил его в относительно стабильном состоянии с заверением, что вернется. Он объяснил и обговорил происходящее. Тревожность была ожидаема, но у диди были методы, как справляться. Он мужчина взрослый и не глупый: погрустил да выровнялся бы. Но все вокруг были так уверены, прямо и косвенно сообщая, как обстоят дела «на самом деле»... Какие бы побуждения ими не руководили, они хребет надежде доломали. Шень Цинцю два месяца мучился сомнениями, искажениями, бессонницей, потерял покой, аппетит и фокус. Не работал, не учил. Юань был крайне счастлив обнаружить на их обсуждении, что диди цеплялся последними когтями за веру в слова Юаня вопреки всему до самого конца. Он пришел встречать только потому, что сохранил надежду, что инкуб не пошлет его и не объявит какой-нибудь второй женой. Но это было настолько тяжелее, чем оно было необходимо! — И знаете что? Хер с ними, с чужими людьми — что они знают! — Юань впечатал чашку в стол. — И хрен с главой Юэ! Его сердечные демоны настолько велики, что он слеп и глух к истине, что способен на любую глупость. У Юэ Цинъюаня были все мотивы для моего убийства! Которое он мог обосновать любым ему угодным способом! Но вы! Вы, мастер Му, говорили со мной практически ежедневно на протяжении многих месяцев, что мы работали вместе. Какое зло этот мастер вам сделал, чтобы обвинять его в предательстве так бесстыдно! Не вас ли я спросил, когда мы уходили в уединение, какие сомнения могут быть в моей верности второму лорду?! Не вас ли!.. Короче, Юань заругал лорда Цаньцао до поклона в пол и реальных извинений. Инкуб осел на свое место и передумал временно прекращать сотрудничество. Теперь-то, когда он собрал цзина на десяток лет вперед, он мог себе позволить не стелиться… Но всегда приятно услышать признание чужих ошибок. — Хватит убиваться, мастер Му, — вздохнул он, оставляя тему. Он вылил все это и стало значительно легче. Помолчал, гоняя когти туда-сюда. — В данный момент у меня очень много эмоций, — признался Юань рассудительно. — И я не думаю, что в ближайшее время они пройдут. Я считал, что вы перешагнули предубеждения к моему народу и строите отношения со мной лично. И вкладывался в наше знакомство соответственно. — Я понимаю… — подобрался целитель и неохотно предложил: — Этому лучше избавить вас от своего общества? — Нет. Чтобы помогло время, нам нужно время… Я не намерен прекращать наше общение только потому, что у вас клише взыграли. Поэтому какое-то время побудем неловкими, пока не нащупаем новую комфортную линию поведения, только и всего. Лучше объясните мне, что сподвигло вас поверить, что подобное развитие событий вовсе логично. Этот мастер ломает голову до сих пор, а все никак не может представить, чтобы мастер Юэ оказался более выгодной партией, чем а-Цин. Человек ухватился за протянутую оливковую ветвь с облегчением. — Ах… ну как же, — запнулся Му Цинфан, разливая им обоим свежего чая и полностью посвящая внимание этому процессу. — Не сочтите за оскорбление, но даже люди не всегда говорят то, что у них на уме. Ваша открытость выглядит слишком подозрительно. А стремление к власти — порок известный. Ваше знакомство с Шень-шисюном было слишком удобным совпадением с самого начала. А потом вы легко воспользовались состоянием Юэ-шисюна, дабы заполучить его доверие, расположение. Очаровали его. Что и говорить, у вас это вполне получилось, несмотря на то, что мастер Юэ был предупрежден и старался не допустить этого всеми силами. Юань фыркнул — «легко», как же! И вот что это было за «прислонюсь — обожгусь» поведение! А теперь, что же, за два месяца регулярного секса мужчина решил, что они прекрасно смотрятся вместе? Что ж, придется ему это гормональное помутнение пережить. Да без суккубочки под боком. — Так вот почему он такой сложный был, — инкуб неверяще помотал головой. — Что до стремления к власти, то этот мастер полностью лишен такого желания. — Отчего же? Разве не в природе демонов выбирать сильнейших из сильных? Му Цинфан сказал и осознал, что ляпнул. Он зарумянился и занялся чаем. — Абсолютно в любой природе, — отмахнулся инкуб, протягивая пустую чашку приятелю. — Но, видите ли, мастер Му, я сам не чужд вершинам почета. Среди своего вида я занимаю позицию близкую к главе маленькой секты. Даром, что состав моего гнезда исчезающе мал. Но я знаю, что такое власть… И вот что я вам скажу, мастер Му, — Юань тяжко вздохнул. — Когда вы говорите слово «власть», мое сознание в этот момент истерически перекрикивает ваш голос. Вы говорите «власть», «амбиции», а я слышу «ответственность», «лишняя головная боль». А потом мое сознание страдальчески добавляет: «и очень много работы»! Му Цинфан уже сдавленно смеялся над эмоциональными стонами и жестикуляцией Юаня и неверяще мотал головой. — И вот вы смотрите, что получается, — поспешил продолжить инкуб. — Вы говорите мне, я должен хотеть заполучить главу секты в партнеры, потому что тогда у меня будет власть. А этому слышится, что вместе с мастером Юэ я получу в подарок еще больше ответственности, головной боли и очень много работы. Уж извините, но с такой-то рекламой жениха там даже если стояло, все упадет! Целитель вовсю хохотал, пряча покрасневшее от скабрезной шутки лицо в ладони. — Мастер Хэ! — с упреком воскликнул он. Юань пожал плечами. Так он это видел. Он не умел сидеть в стороне. Он ведь даже на пике а-Цзю начал хозяйствовать едва ли не сразу. Они с ученицами регулярно заседали с чаем и сплетнями, обсуждали романсы и пубертат. С мальчиками он делал то же самое, только без устаканившегося графика и в «тет-а-тет» формате. И не желтые книжки они обсуждали, а как завоевывать понравившихся девочек. Да знаменитое «я для друга спрашиваю» практиковали. Он же бегал и всех причесывал, заботился о культивации в медитациях, раздавая советы, основываясь на их песнях. Вытирал сопли и вообще устраивал чуть ли не мероприятия, как тамада, чтобы дети не грустили без семей. Он подал идеи на еженедельные сходки для обмена прочитанными новыми книгами и музыкальные вечера, и поэтические вечера, и пленэры, и вообще все, что требовалось для организации тематических клубов по приобретению друзей. Словом, Юань был весь в заботах на одном только пике. А если ему дать все двенадцать? Да доступ главы Цанцюн к императору? Ох-хо-хо, да маленький демон погибнет, пытаясь столько вывезти. Он не Юэ Цинъюань, который может работать как ломовая лошадь годами! Инкуб поморщился и помахал рукой, физически отмахиваясь от подобных мыслей. — Этот знает свои пределы, и не станет прыгать выше головы. Вам не о чем беспокоиться. И, честно признать, я уже снял все сливки, которые меня интересовали, с мастера Юэ. Теперь бедняге совсем нечего предложить, чтобы сманить меня от а-Цина. — В самом деле, — преувеличенно впечатлился целитель, поддержав юмор. — Не поделится ли мастер Хэ с этим недостойным, чем же Шень Цинцю так неоспоримо лучше Юэ-шисюна? Если не сила и мастерство, то что мастер Хэ ценит в партнере по совершенствованию? — Сила и мастерство — это качества для желанного делового партнера в глазах суккуба, — покровительственно улыбнулся Юань. — Критерии близких межличностных отношений куда более расплывчаты и зависят от конкретного индивида. У суккубов трудно отличить кто есть кто, это правда, но разница также критична, как и у людей. — Ах, и все же! А вот теперь Му Цинфан звучал, как сплетничающая девица, желающая знать подробности чужих амурных приключений. Выглядел так же. Юаню откровенно не хватало таких разговоров с сестрами. Он манерно-мечтательно закатил блестящие глаза, прежде чем поведать приятелю во всех подробностях, почему Шень Цинцю — бог, а глава Юэ — червь по его шкале оценки. И ладно, может не червь, некоторое уважение лорд Цюндин заслужил, но точно не выше собаки. Заклинатель слушал на удивление внимательно, кажется, всерьез пытаясь понять этот дикий концепт выбора партнера по личным интересам. «Для души». Люди здесь обычно даже любовников выбирали потому, что так выгодно. Или потому что у них есть нужда, кровь из носу, обуревает страсть, которую надо куда-то сливать. Трудность достать контрацептивы и защиту от болезней накладывала отпечаток. Только культиваторы и могли себе позволить секс без обязательств. А если ничего не горит, ничего не хочется, то зачем тогда и любовник? «Чтобы болтать с умным человеком» — это такой себе аргумент, для того друзья есть. Но Юань и не претендовал на нормальность. — То есть, Шень Цинцю — ваш друг, с которым вы, простите за прямоту, состоите в интимной связи? — уточнил целитель проникновенно. «А что с выражением?» — не спросил демон. Мастер Му выглядел, будто ему пытались впарить фуфло на рынке, но он был слишком вежлив, чтобы не набить мошеннику рожу. — Это так, — кивнул Юань. — Я не имею никаких предубеждений даже на инцестные связи между ближайшими кровными родственниками… Не то чтобы они у меня остались. Только дальние. Му Цинфан пересел поудобнее, таращась в стену с видом познающего смысл бытия. Юань решил не прерывать. Человек пытался осмыслить сложную мысль. Они молча пили чай. Потом заклинатель припомнил арт-сессии с мастером Юэ и выкатил кучу вопросов, которые у него появились после прочтения книги и наблюдения бесед с пациентом. Он, наконец, завершил изучение и вернул книгу. Инкуб легко взял лекционный тон и начал пояснять про особенности психики, арт-терапию и что это вообще такое. Целитель был исключительно заинтересован в таком «революционном, но совершенно нечеловеческом» взгляде на человеческое сознание. Вероятно, Юань предположил, подобное разбирание человеческой личности и ее привычек на составляющие, действительно могло показаться местным людям «нечеловеческим». Без понимания природы сердечных демонов люди смотрели на собственные сознания как на данность. Вопрос дурных привычек и правильного поведения — это вопрос силы воли. Особенности поведения — ну, такова природа этой души. Юаню в свое время потребовалось сильно потрясти Шень Цзю, чтобы он выронил эту опасную дурь о своей неисправимости из головы. И, наверно, поэтому психология в этом мире появилась не среди людей, а среди демонов. Конечно, все можно было свалить на косяк Самолета как-нибудь, но это и правда могло быть простым следствием того, что суккубы ничего не принимали как данность. Все в них было сконструировано ими самими. И сознание — это было единственное, что они по-настоящему имели. Конечно же они изучали это, разбирая на запчасти, которые можно пересобирать также, как телесные оболочки. Психология была важна для размножения их вида. Людям и демонам было достаточно просто потрахаться с подходящими партнерами, чтобы создать хороший генетический пул для выживания. А у суккубов хорошие линии сами по себе не появлялись. Они проболтали до самого вечера, пока Юань не спохватился, что надо послать сообщение а-Цину, чтобы тот не волновался. Му Цинфан легко согласился сделать это для него. На какое-то мгновение все погрузилось в неловкое молчание. Телепортацию еще не изобрели, и у а-Цзю могли бы быть более важные дела, чем срочно метаться по просьбам инкубов. Особенно сейчас. — Как он пережил ваше возвращение? — напряженно спросил целитель, провожая белый силуэт своего вестника в вечерней мгле. Настроение Юаня мгновенно испортилось. — Жить будет, — дипломатично ограничился он. — У меня весьма положительные прогнозы. Но можно ожидать больших осадков на головы окружающих. — Как будто шисюн уже не вылил, — мученически сморщился Му Цинфан, будто у него заболел зуб. — Увы, — «проблемы холопов», не до конца спрятал насмешку Юань, чем заработал укоризненный взгляд приятеля. Прибежала лисичка а-Цина с сообщением, что он будет через палочку благовоний. Оба встрепенулись. Теперь надо было ждать его прибытия… А уже вроде как все обговорили. — Так… Что вы думаете о Юэ-шисюне? — спросил целитель, чтобы заполнить неловкое молчание, и оживился по-настоящему: — В одно мгновение вы ругаете его, будто недруга, шипите, точно горный кот, но в другое — ищете его общества, помогаете ему. В чем правда? — Во всем, думаю… — Юань пожал плечами. — Это крайне сложно объяснить, мастер Му. Я лично ничего не имею против него и вместе с тем виню во всем. И мастер Юэ также не имеет ничего против меня кроме того, что истово отторгает все, что я говорю и делаю. Инкуб философски пожал плечами. Заклинатель согласился. Кажется, у него дернулось веко. Юань посмеялся от такой мысли. — Давайте по порядку, — мотнул инкуб головой. — Я уважаю то, как мастер Юэ руководит сектой. Он очень достойный человек, который думает в первую очередь о благополучии своих подчиненных. У нас также нашлось несколько точек соприкосновения по интересам. Я думаю, мы могли бы стать хорошими друзьями, сложись обстоятельства иначе… Но получилось, что мы очень глубоко и неприятно друг друга задели. — Каким же образом? — С моей стороны он задел не меня, но моего подопечного. Так вышло, что я встретил а-Цина раньше. И первое, что я узнал о Юэ Цинъюане — это то количество горя, боли и гнева, что он причинил моему диди. И продолжает причинять. Вы сам — целитель, мастер Му, и должны понимать, что когда приходится латать чьи-то страшные раны, очень трудно не сопереживать пациенту и не думать плохо об обидчике. Му Цинфан согласно и горько склонил голову. — Я понимаю, — поднял взгляд мужчина: — Но мне казалось, вы достаточно зрелы, чтобы отделять чужую боль от своей. Юань вздохнул. Они с а-Цзю очень спутались тогда. Срослись в той же созависимости. Хоть в некоторых местах они разделились, иногда вылезали остатки эмоций. — Это так. Объективно, я понимаю, что мастер Юэ никогда не желал зла Шень Цинцю или даже мне. Он пострадал в ситуации также. Мы только что исправляли страшные последствия. На нем нет живого места — человек заслуживает сочувствия и всесторонней помощи! Но пока что я не могу питать теплых чувств к главе Юэ. Ему трудно со мной, мне трудно с ним. Что же, люди не монетки, чтобы всем всегда нравиться. Они помолчали. — Главе Юэ нужна помощь, — сказал Юань без экивоков, опустил взгляд на когти, которыми щелкал. — Ему нужно продолжать терапию. И хотя я могу попробовать, и предложить свои услуги, я сомневаюсь, что это предложение будет воспринято положительно. Или что мы сработаемся. Но я готов попытаться, если у Цинъюань-сюна будет желание. — Вы сказали задели его. Чем? — невпопад, после размышления спросил целитель. Юань поднял брови. — Я украл его единственного друга и брата, самого дорогого ему человека. Просто взял без спросу, без предупреждения! И будучи каким-то неизвестным хером из-под горы, я совершенно не способен оценить ценности украденного. Нет никаких сомнений, этот ничтожный никогда не поймет а-Цзю, как понимает мастер Юэ, непременно обидит и выкинет. И будто этого было мало, я заявился на гору, к порогу мастера Юэ лично, настроил всех против него и загнал в угол, чтобы отгрызать от него куски. «Чтобы заставить его разлюбить, бросить своего сяо Цзю» — не сказал Юань. Он, конечно, мог говорить с Му Цинфаном о всех тонкостях сессий главы Юэ, но некоторые вещи все же не стоило озвучивать. — Прости? — целитель сломался от такой логики. — Это лишено всякого смысла! Вы не по своей воле поднялись на Цюндин. И Шень Цинцю сам сделал свой выбор. Он был весьма многословен в своей аргументации. Мужчина еще дернулся от какой-то мысли, которую не стал озвучивать, но приобрел еще более сердитый вид. Юань пожал плечами: — Всегда проще обвинить демона в порче, чем признать, что вся конструкция прогнила. Это злой умысел, если незнакомец тронул шаткую пирамидку, и та рассыпалась? И уж не говорите про мою волю — всем прекрасно известно, как я хотел в Цанцюн, аж в мешке мастера Лю расчетливо пробрался! Му Цинфан крупно передернулся и неприязненно отвернулся от яда, которым в него ткнули. Юань поджал губы. — Шень-шисюн рассказывал о… об их отношениях с Юэ-шисюном — с усилием вернулся он к беседе. — Это и в самом деле весьма неприятная и неоднозначная тема. Они синхронно вздохнули. — Когда я начал лечить а-Цина, я сделал все возможное, чтобы разъединить их, изолировать друг от друга, — добавил инкуб. — Но пока этот мастер работал с болью разрыва на стороне Шень Цинцю, мастера Юэ некому было поддерживать. Если вы не заметили, то у главы также, как у лорда Цинцзин, нет близких личных знакомств. Заклинатель подтянулся: поджал губы, сжал плечи. — Теперь я ясно вижу, как напуган был шисюн с тех самых пор, как вы внесли свое предложение о лечении слияния на собрании… Как он был напуган в Персиковой усадьбе, — целитель закрыл лицо ладонями и вытер осунувшееся лицо. — Он, будто ребенок, цеплялся за все, чтобы обвинить и очернить вас, и я потакал ему. Пока сам не потерял трезвость разума. — Испуганному дикому зверю не под силу отличить помощь от угрозы, а потому он бросается на все. Это не вина зверя, — Юань сжал локоть приятеля. — Не стоит себя винить. Я знал, что захожу в клетку с тигром-людоедом, и все равно рискнул. Он вздохнул и отвернулся от бледного, будто лист, лица человека. — Все живые существа заслуживают сочувствия и помощи. Когда они с а-Цином залатают свои отношения, тогда и я, надеюсь, смогу смягчить свое сердце… А пока, полагаю, если Юэ Цинъюаню случится абстрактно повиснуть на краю обрыва, и лишь я буду в положении ему помочь, я скину его со скалы. Му Цинфан вздрогнул, сделавшись испуганным. Юань подумал еще немного, смягчился и скорчил рожицу. — Нет, он же мне ничего лично не сделал, а первым я никого не трогаю… Тогда просто ничего не сделаю, буду смотреть, как он барахтается. И снова нет. Смягчился и скуксился еще. — Тч, нет. Ладно! А-Цин расстроится очень сильно. Он будет так плакать, что мое сердце не выдержит. Хорошо, я его не скину! И даже помогу. Но видят боги, я не спущу ему это с рук и заломлю такую цену за свою услугу, что вся его секта пожалеет, что их глава позволил себе попасть в такое положение! И еще лет десять буду припоминать! Юань злодейски выпустил клыки и когти в злодейской актерской игре и расхохотался. — Но это а-Цин мне простит, он и сам бы так сделал, — добавил он другим тоном. — Младший брат и все такое… Ну вы знаете, мастер Му, какие они зловредные, эти диди. Му Цинфан спрятал кривую улыбку в рукаве. Его глаза были мягкими. — У вас удивительное доброе сердце, мастер Хэ. Юань сморщился. Он это знал, и это доставляло обычно только проблемы. (В глубине души он также хорошо знал, что если бы не любовь а-Цзю, он бы скинул главу секты полетать дважды не задумавшись). — Я просто молод и глуп. С возрастом это пройдет, — заверил демон их обоих. Интересно, сможет ли он научиться нормально любить? Целитель только покачал головой. — А если серьезно, то лишь в гуманизме и сотрудничестве я вижу смысл, — посерьезнел Хэ Юань. — Доброта — это единственный выбор, который следует делать. И далеко не всегда он приятен в минуту принятия. Однако, если обернуться назад, в сердце не остается сожалений. — Вы говорите, как будто вам знаком вкус сожалений, — осторожно указал Му Цинфан. — Конечно. У кого их нет? — Юань отвернулся, чтобы налить остатки чая, и замолчал. Они немного помолчали. Заклинатель разогрел чайник, размешал. Старый чай на вкус был ужасен, но ни одному из них не хотелось куда-то идти или кого-то звать. Так что обошлись, чем было, заев своего рода пастилой. Юань мысленно съежился: духовный боярышник, видимо, служил для восстановления сил целителя, потому что ягодные полоски были набиты духовной энергией под завязку. Ужасный вкус всколыхнул неожиданное признание: — Иногда я сожалею, что убил демонов, что убили мою семью, — поделился инкуб тихо и отставил чашку с загорчившим напитком. — Куда чаще моя боль не дает мне сожалеть. Однако, месть не достойный поступок. Если каждый будет выбивать глаз за глаз, мир ослепнет… Вероятно, это одна из причин, почему я хочу, чтобы а-Цин восстановил отношения с братом. Юань глубоко вздохнул. Что-то он разоткровенничался. В чае точно не было ничего такого? Он принюхался незаметно к благовониям и сладости. Культиваторы были мастаками в разных хитрых отравах. А уж целителю сам бог велел знать что да как. Он моргнул. Это могла быть и просто симпатия к Му Цинфану. Родство между коллегами своего рода. Юаню не хватало возможности жаловаться, проговаривать свои горести. С а-Цином таким не поделишься. — У вас действительно слишком большое сердце, — тихо ответил целитель. — Работа такая, — пожал плечами Хэ. — Или такой я человек. — Демон, — поправил заклинатель дружелюбно. — В местном обществе «демон» значит низменное зловредное существо с убийственными наклонностями, не имеющее права на жизнь. А «человек» — это личность со своими желаниями и стремлениями. Я предпочитаю точность в терминах. Демон, который человек. Человек, который демон. Юань покачал головой. — Что-то сегодня я разболтался сверх всякой меры… Тут и подоспели ученики с донесением, что второй лорд прибыл. Целитель вызвался проводить Юаня лично и передал им обоим новость о том, что через две недели состоится закрытый прием лордов по случаю выхода главы из уединения. Юань официально приглашен. К слову о праздниках! — Я надеюсь, глава Юэ побережет себя и свои каналы. Он больше не может оперировать энергиями той же силы, что и прежде, — спохватился инкуб. — А его швы свежи и нуждаются в покое. — Этот напоминал ему об этом. Но может напомнить еще раз. Благодарю за встречу, мастер Хэ, — улыбнулся Цинфан-сюн и заговорщически дернул бровью: — Как насчет объятий? Шисюн? Шень Цинцю горделиво отвернулся и не стал участвовать, а Юань с радостью жамкнул друга. У него появился еще один человек, чтобы обнимать!