Сплетение душ — Позволь разукрасить твою

      Языки пламени изящно танцевали, кружили над костром и рассекали тьму, когда Оророн, едва приоткрыв глаза, обнаружил, что прижимается к его плечу. Он слушал мерное дыхание справа, наблюдал, как дым растворяется на тёмном небосводе, пока веки его, словно налитые тяжёлым свинцом, не сомкнулись. Уста выдавливали слабую улыбку. Первоначальный неясный испуг сменился покоем.       Оророн нарушил молчание первым, говоря на грани шёпота, мечтательно и мягко:       — Так спокойно... Рядом с тобой царит умиротворение и стабильность. Кажется, что так будет всегда.       Треск поленьев будто отвечает своим собственным голосом, — вырвавшийся дымок струится вверх, туда, где мириады звёзд скрываются в беспросветной бездонной тьме, — он говорит непостижимыми загадками. Капитан нарушает тишину вторым — голос не источает характерной ему уверенности, он потерял прежнюю твёрдость и звучит едва ли не надломлено:       — Всегда, это сколько?..       — Всегда, — повторяет Оророн с прежней лёгкостью. Плечо Капитана на которое он облокачивается не кажется тёплым, но Оророн всё равно прижимается и дарит ему собственные крохи тепла. Холодно не было, но так было приятнее.       — Всегда... — повторяет за ним и Капитан. Усмехнувшись, он продолжает с чуть большей решимостью: — Такое странное слово. У него так много граней. Навеки вечные, до скончания времён, не переставая... До самого гроба.       Оророна передёргивает. Открыв глаза он искажает лицо в наряженной гримасе. Покой сменяется тревогой, испугом и даже ужасом.       — Это не звучит приятно, — признаётся Оророн. — Не надо так, пожалуйста.       Он слышит неприятный звериным ушам смешок и чуть поворачивает голову в направлении источника шума. Кажется, будто он доносится со спины, но голос Капитана продолжает вещать всё так же справа:       — Почему нет? Хватит жить в своём надуманном мире. Настоящий мир не терпит сказочных и наивных дураков. Он ими питается.       Оророн напрягается. Уши на секунду поднимаются и вновь распрямляются когда ещё один смешок оказывается слева. Быстро метнув туда взгляд Оророн никого не находит, но голос Капитана не даёт о себе забыть:       — Когда ты уже вылезешь из кокона, Оророн? Когда признаешь, что всех не спасти?       Оророн путается в мыслях, снедаемый неприятным страхом. Огни костра пляшут свои дикие танцы, пламя становится больше, а облака дыма затмевают ночной, прекрасный небосвод.       — В данный момент я хочу спасти только тебя...       Капитан, от которого начинает веять невыносимым, пронизывающим холодом, медленно встаёт и выдерживает паузу. Оророн отшатывается. Странно, почему он отшатывается? Ведь только что он ощущал ни с чем не сравнимый покой, наслаждался его присутствием и улыбался, но сейчас?.. Сейчас животный страх сковал всё его тело.       — Твоё упорство похвально, ведь ты уверен, что ещё есть шанс спасти... А что если я не хочу спасения?       Оророн вздрагивает, замирает, когда пламя от костра начинает захватывать территорию лагеря, силуэт снимающего маску Капитана, его лицо, звёзды, и всё-всё-всё. Раздуваемый порывами ветра яркий огонь жадно пожирает как самый голодный зверь, забирает с собой всё, до чего только может дотянуться, но не забирает Оророна. Он не может пошевелиться, лишь сидеть и лицезреть, как всё заканчивается. Как то самое "до гроба" наступает, как его собственный жалобный крик — один, второй — тонет не то в безграничной тьме небосвода без единого белого свечения, не то в ослепительном пламени. Образ Капитана теряется из виду, и паника в сердце возникает с новой силой.       — Нет-нет-нет! Пожалуйста! Пожалуйста, не надо этого! Почему ты не хочешь принять помощь?! — собственный голос звучит глухо, надрывно. Он понимает, что Капитана нигде не видно, а на глазах ощущается покалывание и неясная ему влага.       Как странно. Здесь так тепло, но мокрые дорожки на щеках не просыхают. Их становится только больше — те скатываются и каплями срываются наземь, скрываясь в языках жгучего пламени и горелой травы. Он пытается крикнуть вновь, пытается встать и пошевелить конечностями, в панике углядеть того, кто стал островком среди полного кошмара. И он находит.       Мелькнувший между клокочущих языков пламени силуэт рухнувший на колени. Сердце Оророна болезненно сжимается. Он предпринимает новые попытки сорваться с места, высвободиться из незрячих оков, оказаться близко-близко чтобы увидеть его в последний раз. Почему в последний?..       Он вымученно, надрывно вскрикивает, обхватывает себя за плечи и долгое время смотрит. И смотрит, и смотрит, пока плотно не смыкает веки... Но покой больше не наступает.       — Оророн, — обеспокоенный, но твёрдый голос прорывается как сквозь вязкое болото и достигает его прижатых к голове ушей. Чьи-то руки обхватывают лицо и зовут. Снова и снова. Он так боится снова открыть глаза.       Слёзы продолжают течь, лицо всё ещё в хватке чужих рук, а взгляд понемногу проясняется. Сквозь последний вскрик, всхлипы и частые вдохи и выдохи Оророн кладёт руку на сердце, с силой сминает одежду и слушает в ушах звон, стучащий собственный бешеный ритм. Капитан рядом, он в порядке, всё хорошо, просто дурной кошмарный сон, коих у него был не один десяток.       — Я... — он старается говорить ровно, но поток слёз не прекращается, во рту пересохло и горло сжимается в непрекращающихся болезненных спазмах. Слёзы не прекращаются ни тогда, когда он проснулся не в своей постели внутри шатра Капитана, ни когда тот бережно прикасается к лицу и то и дело подтирает большими пальцами без когтистых перчаток мокрые дорожки.       Капитан растерян, но, как и всегда, старается не показывать своих эмоций, к тому же, сейчас главное это его милый гость и случайный спаситель в вопросе заврианов. Руки обхватывают тело дрожащего парня и Капитан помогает ему принять полусидячее положение только для того, чтобы крепко прижать к себе.       — Кошмары... Всего лишь сны, Оророн.       Оророн всхлипывает, погружённый в свои мысли. Перед глазами всё ещё мельтешит образ Капитана, его последние секунды, полная безнадёга, пламя, и чёрный с алым небосвод. Восхитительное и одновременно с тем ужасающее зрелище. Дрожащими руками Оророн хватается за настоящего Капитана. Он бормочет тихо, навзрыд, тыльной стороной ладони стараясь избавиться от новых слёз:       — Сны, да... Всего лишь сны... П-прости, я... Я не знаю, что на меня нашло. Обычно я не испытываю настолько яркие эмоции, не... плачу? — ещё один всхлип не даёт ему продолжить. Он беспрерывно дрожит, не с силах справиться со своим состоянием.       Капитан чуть поворачивает его голову набок чтобы прижать щекой к своему плечу. Он поглаживает его по всей спине мерными, почти нежными движениями, запускает пальцы в волосы на затылке, массирует кожу и расчёсывает спутавшиеся после беспокойного сна пряди. Он не может не заметить то, какие они мягкие — обычно скрытые под капюшоном тёмно-синие в свете единственной свечи волосы кажутся шелковистыми, самыми нежными, если не считать ушек Оророна, к чему Капитану доводилось прикасаться.       — Вдохни... И выдохни.       Оророн старается прислушиваться, старается придерживаться напутствий, но неясная ему паника по-прежнему сидит в его голове, вжимает невидимые руки под горло и сдавливает грудную клетку. Дышать становиться невозможно.       — Н-не могу, не получается... — слова даются с большим трудом. Почему так сложно справиться с эмоциями? Почему так больно?       Оророн не солдат, на которого можно прикрикнуть и вразумить грубыми действиями и напомнить о дисциплине. Оророн всего лишь юноша, а в глазах Капитана чуть ли не ребёнок потерянный в своих страхах, коими он сам себя и окружает, потому что не может иначе.       Капитан знает один способ, который, возможно, может сработать. Он всё ещё борется со своими внутренними чувствами, ему сложно пойти на это, но сейчас будто бы иного выбора попросту нет — он его или не знает, или не хочет знать, ведь в таком случае...       — Оророн, посмотри на меня, — Капитан проводит рукой по его щеке и приподнимает голову. Гетерохромные глаза раскрываются на долю секунды, пока Оророн их снова не закрывает и с силой не жмурится. Ему по-прежнему кажется, что он всё делает так, что эмоции вышли из-под контроля потому что Капитан прав — он слишком зациклился, слишком, слишком...       Губы Капитана, стоило Оророну осознать происходящее, кажутся тем самым необходимым спасением. Капитан едва прикоснулся к его дрожащим губам, а внутри уже всё трепещет, расцветает и наполняет своим теплом мысли, вытесняя страшные и ненужные образы. Но лишь на время... Капитан не идёт дальше, лишь секунда, не более того, после чего он прекращает поцелуй. Дыхание постепенно замедляется — следующий глоток воздуха заполняет лёгкие так, как должен, почти идеально.       Поджав губы из Оророна вырывается всего одна тихая просьба:       — Ещё...       Капитан смахивает оставшиеся слёзы с его лица, попутно проводит вдоль висков и заводит пальцы на затылок. Ему бы так хотелось пойти дальше, отбросить все предрассудки, лишние мысли, возложенные на себя обязанности, но он вынужден остановить себя. И милого Оророна.       — Оророн... Не стоит.       — Тогда я сам.       Набравшись откуда-то не то смелости, не то отчаяния, Оророн подаётся вперёд и перехватывает его губы в жадном поцелуе. Капитан не выглядит удивлённым или шокированным, в конце концов он сам доводит его до подобного поведения. Но где-то в глубине души есть это горькое осознание, что они не должны допускать всего, что происходило и происходит с ними за всё это время.       Оророн продолжает своё нападение, усиливает хватку на его плечах, сжимает одежду и наклоняет голову немного набок. Только бы углубить поцелуй, переплестись с ним языками, почувствовать его жар, его тело, как тогда... Губы то и дело то смыкаются, то размыкаются, когда Оророну необходимо сделать ещё один глоток воздуха и продолжить.       — Ещё, ты мне нужен... — шёпот обдаёт губы Капитана, язык мажет и пробирается внутрь... Оророн в своём забвении откуда-то берёт в себе силы, опрокидывает Капитана на лопатки — отчего каркас деревянной кровати издаёт жалобный скрип — седлает и вновь сталкивается губами.       Почему так просто? Почему так... Не так?       Оророн нехотя открывает глаза и немного отодвигается чтобы посмотреть на лицо мужчины. Бесстрастное, холодное... Почти ледяное. Оророн напрягает зрение, ладонью смахивает последние горькие слёзы и видит душу Капитана — чёрная, практически полностью невыносимо чёрная.       — Насытился? — голос Капитана прерывает ход так и не начавшихся мыслей. Осознание до Оророна доходит с запозданием, но ещё немного отодвинувшись и, в конце концов, пересев с него на середину кровати, он понимает: Капитан всё это время просто позволял ему исполнять свои прихоти, но не отвечал на поцелуи, не прижимал к себе так, как делал это тогда, не был таким, каким был раньше.       Оророн делает надрывный вздох. Надо успокоиться. Надо перестать вести себя так глупо. Он отворачивается, вытирает губы и шепчет слова раскаяния, но не извинения:       — Я... Не должен был.       Ответ затягивается и даётся Капитану нелегко, когда и он садится на койке на небольшом расстоянии от парня. Но он должен держать дистанцию, поскольку забыл о своих обязанностях и допустил страдания Оророна, что сутки пролежал в беспробудном сне, метался по кровати, кричал и видел кошмары. Как больно было видеть и слышать подобное когда он вернулся в шатёр, едва успел снять маску и перчатки и застал дорогого гостя в таком состоянии. И до чего же дурацкая причина! Солдат "не услышал" приказа!.. Оплошность, неподобающая человеку со столь высокой должностью. Его оплошность.       — Хорошо, что ты это наконец-то понял. Отдохни ещё немного, — чуть подумав, он решил поинтересоваться: — про сон ты мне ничего не расскажешь?..       Оророн прикусывает губу и искажает лицо в неприятной гримасе. Нервы кажутся слишком шаткими, картинки из сна всплывают в его сознании, но он сдерживает себя, с хрипотцой в голосе проговаривая:       — Натлан... Весь Натлан был объят чёрным пламенем.       Одно вставшее вверх ушко тревожно шевелится от собственных сказанных слов.       — Вот как... — Капитан верит ему, верит его лжи. — Постараемся этого не допустить. За тем я и здесь.       Когда Капитан встаёт и кидает прощальные "тебе принесут ужин, сиди и отдыхай", Оророн прячет лицо в ладонях и издаёт тихий не то всхлип, не то надрывный и отчаянный вскрик. Ощущение бесполезности впервые за последние двадцать лет настолько яркое. Оророн не понимает, он многое не понимает, но чётко стал осознавать, что своим существованием он только мешает ему. Например, своим нелепым чувством привязанности, поэтому он и соврал про сон. Слишком много мыслей и все они крутятся вокруг одного человека который старается держать с ним дистанцию, но всё равно держит рядом, словно побитую зверюшку которую жалко выбросить и в то же время не имея желания залечивать её раны.       Как бы глупо всё это не было, Оророн остался и "отдыхал", как ему и было велено. Поужинал, как ему и сказали. И он не стал отступать от своих принципов помочь ему, отбросив лишние чувства. Словно в первые дни их встречи, как когда Оророн из тени следовал за Капитаном, так и сейчас он постарается сделать всё возможное, даже если Капитан, как и тогда, будет отлично обо всём осведомлён.