Детка

Весь город гудел. Как гудел старый холодильник. Низким, трескучим и раздражающим звуком, просачивающимся через стены и потолок. Это началось после того, как в церкви на Лорел-роуд задержали четырёх подростков. Лань Ванцзи не понимала причин всеобщего волнения. Ничего страшного не произошло, никто не пострадал. Скорее, даже наоборот, одного из пропавших нашли. Так почему жителей города волнует не то, что тот парень был жив, а то, что он, ну, гей. Тот парень, Сэм, кажется, сбежал из дома от своего отца, который, узнав об ориентации сына, начал обходиться с ним крайне жестоко. Ванцзи не знала как именно. Похоже, никто не знал, кроме самого Сэма, его парня Энди и полицейских, которые допрашивали пару. Один простой факт чужой ориентации, отличающейся от того, что в обществе считалось нормой, вскрыл множество пороков этого самого общества. Ванцзи казалось, что люди перед ней сбросили маски, и под этими масками были больше не лица, а морды чудовищ. Её это пугало. То, что кто-то говорил, что было бы лучше, если бы Сэма нашли убитым. Или что его отец должен был сделать что-то с ненормальностью своего сына. Но… Разве он не был нормальным? Она всегда думала, что ориентацию не выбирают. Хотя, может, ей слишком легко думать обо всём этом. У неё ведь нет таких проблем. Ванцзи — девчонка, ей нравятся парни, и у неё даже есть свой собственный. Вот, ей нравятся парни, и она понимает, каково это. То есть, ну, она не стала бы осуждать такое. Нравится и нравится. Разве кому-то от этого плохо? Оказывается, что да. Судя по уровню массовой истерии. О том, что гомосексуализм — грех, причём страшный, за который человек будет гореть в какой-то гиене огненной, говорили на всех субботних и воскресных службах. По городу паствы развесили листовки о грехе прелюбодеяния и содомии. Всем следовало пойти и покаяться. Если бы Ванцзи была одна, ей бы происходящее показалось жутким. Всё же маленький город и толпы людей, толкающие маниакальные речи о грехе. Грехе, которому она сама была подвержена. Страсти и похоти. Но она не была одна. Под защитой Вэй Усяня Ванцзи была неприкосновенна для взглядов, бестактных вопросов и попыток исповедать её или обратить в веру без её согласия. Для неё исповедь это сказать — «пастор, я согрешила» в тёмной подсобке под лестницей, сидя на коленях Вэй Усяня, а после целоваться с ним до онемения губ. Парень бережно держит её, прижимая к себе, иногда щекотно поглаживая колено. И на иное она категорически не согласна. Протестантская церковь не католическая, если исповедь во время службы или крещения, то публичная. А публично ей пока на колени к Вэй Усяню лезть ещё страшновато. Иначе она из себя просто и слова не выдавит. Будет мотать головой, отрицая всё. Все грехи. В католичестве лучше, есть исповедальня. Такая будка для двоих. Ей Ло Цинъян рассказывала. В одну кабинку садится священник, во вторую тот, кто желает исповедаться. Немного лучше, чем чулан под лестницей. Хотя бы свет есть. Хотя Ванцзи и думает по большей части о своих отношениях с Вэй Усянем, окружающий мир всё равно слишком навязчивый, чтобы его игнорировать. Она искренне пыталась. Не вышло. Вэй Усянь же не может быть с ней всё время. А без него ей сложно зациклиться на чём-то одном, спокойном и безопасном. На его руках, например. Они такие… сексуальные. Реальность отвлекает. Своей серостью, унылостью и бесконечными проблемами. А ещё агрессией. Бесконечной. Ванцзи так надоело, что все друг на друга вечно злятся и обижаются. Ищут малейшую причину для конфликта. Оказался не в то время не в том месте, всё, теперь ты, допустим, гей. Извращенец-содомит. Это случилось с Цзян Чэном. Слухи о том, что его задержали на Лорел-роуд с Сэмом и Энди, разошлись очень быстро. Буквально за пару дней, к пятнице все уже всё знали. Мальчик просто влез в заброшенную церковь с другом, но теперь каждый парень в школе отпускал в его сторону мерзкие шутки, и в спину, а порой и в лицо, даже бросали ядовитое — «педик». Поначалу дразнили Цзян Чэна боязливо. Боялись, что тот расскажет всё Вэй Усяню. Но Цзян Чэн гордый, к брату не пошёл. Ванцзи думала рассказать самостоятельно, но это длилось недолго. До первой истерики, которую ей устроил Цзян Чэн, обвинив во всех своих проблемах её в первую очередь, затем Ло Цинъян и Не Хуайсана. Её за то, что всё рассказала Вэй Усяню, хотя она до этого много раз предупреждала, что именно так и поступит в случае чего. Ло Цинъян за то, что та про церковь вообще заговорила, а вот Не Хуайсану досталось за то, что он как раз таки гей. Самый настоящий. Прежде неразлучная пара друзей разругалась в пух и перья. Оказывается, Цзян Чэн не знал о том, что его друг интересуется парнями. Как можно было этого не заметить, Лань Ванцзи совершенно не понимает. Но факт есть факт. Цзян Чэн не знал, и теперь обижен и зол вообще на всех. Что для него очень удобно, ведь он под домашним арестом, и может вообще из дома, кроме школы, никуда не ходить. А возит его теперь мама. Что только усугубляет падение социальной репутации Цзян Чэна. К слову о репутации. Одно это дело с церковью на Лорел-роуд многое изменило в том, как изменилось отношение подростков ко всем, кто был в нём замешан. На Лань Ванцзи обиделся не только Цзян Чэн. Вообще, на неё обиделись все. Она имеет в виду Не Хуайсана и Ло Цинъян. Про Сэма она ничего не знает, а Энди Гобсона вообще никогда не видела и, наверное, не увидит, ведь он живёт в Сельме, это община за пределами их города. Причина обижаться на Ванцзи была у Не Хуайсана и Ло Цинъян та же, что и у Цзян Чэна, — Лань Ванцзи всё рассказала про ту долбанную церковь. Но Не Хуайсан обижался за то, что его теперь вся школа игнорировала и из клубов выгнали, а Ло Цинъян — что все считали, что это Ванцзи такая молодец, заметила подозрительное и сразу рассказала взрослым. Её за это похвалили где только могли. Полицейский участок выказал ей благодарность. На всех службах про неё доброе слово сказали. Даже в школе, сразу в четверг, по громкоговорителю в обед сделали объявление. А она ведь не пыталась приписать заслугу Ло Цинъян себе. Она нигде и никому не говорила, что это она видела фургон Гобсонов. Однако эти объяснения Ло Цинъян не хотела слушать и не слушала. Ну и ладно, ну и пожалуйста. Как будто ей больше всех нужно, чтобы у неё были такие проблемные друзья. Она тоже решила на всех обидеться. Потому что… А почему нет? Им можно, а ей нет? У Лань Ванцзи был Вэй Усянь, и ей его было достаточно. Это, конечно, не значит, что девушка больше совсем ни с кем не общалась. Общалась, конечно. Просто близких друзей у неё не было. Только у девушки их не было и раньше. Для неё это не что-то такое странное. Тем более, что с Ванцзи в целом общались окружающие её подростки. К ней нормально относились в школе, а друзья её парня были с ней вежливыми и часто сами рассказывали разные истории. Она же была новенькой в этом городе, хоть и прошло уже около полугода с её переезда сюда. Всё ещё новенькая всё равно. И на неё вываливали весь ворох старых историй, которые другим давно надоело слушать. А Ванцзи и рада. Ей ведь всё равно, о чём разговаривать. О прошлом так о прошлом. Тем более, что из этих историй она могла многое узнать о людях, что её окружали, но самое главное о Вэй Усяне. Естественно, про своего парня ей было интереснее всего слушать. Конечно, и без друзей Вэй Усяня Ванцзи о нём многое знала. Ну, там, что он родился и вырос в этом городе. Его мама была врачом, работала в местной больнице, а отец был полицейским, дослужился до шефа. Что Усянь всегда считался крутым парнем в их городе, играл в футбол, был со-капитаном команды в старшей школе. Это все знали. Вернее, это то, что можно было узнать и без посторонних. Куда сложнее было узнать, что Вэй Усянь до его шестнадцати и после — это разные люди. Вернее, человек один, а вот образ жизни, круг общения и проявления характера уже разные. Вэй Усянь сильно изменился, когда у его матери обнаружили рак на поздних стадиях. Стал серьёзнее и ответственнее, по словам взрослых, которым было удобно видеть именно это. Ведь Вэй Усянь больше не хулиганил, как все парни-подростки, не пропадал на вечеринках с друзьями и футбольной командой, не встревал в неприятности и не лез спорить. Горе меняет людей. По-разному. Кто-то становится смиреннее. Кто-то стремится помогать окружающим, пытаясь как-то справиться с болью. Но что стало с Вэй Усянем, никто так до конца и не понял. Всё произошло слишком резко, и несмотря на то, что прошло уже много лет со смерти Вэй Цансэ, никто так и не понял до конца, какие внутренние изменения произошли в Вэй Усяне. Даже его друзья до конца не могли ничего объяснить. Сяо Синчэнь говорил, что Усянь стал праведнее, чем был. Вэнь Цин считала, что её друг перестал заниматься ерундой, пропадая на вечеринках её кузена. А Сюэ Ян, тонко улыбаясь, намекал, что Вэй Усянь стал злее, чем был когда-то. Было безумно интересно слушать истории, которыми делились друзья Вэй Усяня, но Ванцзи воспринимала их как рассказы о прошлом, не более. Что бы ей ни говорили, для неё это не было чем-то настоящим. Лань Ванцзи думала, что на самом деле Вэй Усяня никто не знает. Даже его друзья. Потому что если бы они его знали, не смотрели бы на него с плохо скрытым сомнением во взгляде. Все делали вид, что Ванцзи часть их компании и они совсем не против, что она встречается с Вэй Усянем, но девушка знала, что всё на самом деле не так. В глубине души они осуждают их. Они не согласны с их выбором, но предпочитают молчать об этом. Она тоже была не согласна с некоторыми выборами своих новых друзей. Только, в отличие от них, Лань Ванцзи не собиралась молчать об этом. Дело было в Ло Цинъян. После того как вся похвала за обнаружение одного из пропавших подростков досталась Лань Ванцзи, обиженная Цинъян только сильнее загорелась идеей расследовать происходящее в городе. И пропажи подростков, и убийства. В школе она не могла найти никого, кто хотел бы ей в этом помочь, и Ванцзи рассчитывала, что, без поддержки, Ло Цинъян со временем откажется от этой затеи. Но вместо того чтобы отказаться, Ло Цинъян пришла с этой идеей к тем, кого проще всего подбить на подобное безумство. К Сюэ Яну, за которым сразу были готовы увязаться Сун Лань и Сяо Синчэнь. За этими двумя ввязалась так же Сяо Цин, ну а за ней и Вэнь Цин с Вэнь Нином, от которых Ванцзи ожидала этого меньше всего. Старшие подростки считали, что делают благое дело. Не потому, что ищут пропавших или берут на себя что-то настолько сложное, как расследование убийств. Нет. Они считали, что делают благое дело, потому что будут присматривать за Ло Цинъян. Лань Ванцзи никак не могла понять, почему такое опасное развлечение может нравиться, казалось бы, взрослым людям. Им что, больше нечем заняться? Оказалось, что да. Им действительно больше нечем заняться. Вэй Усянь объяснил ей, что все городские развлечения местным уже давно приелись, а многие и вовсе стали работой или частью быта. Им нужно что-то новое, свежее, даже если это опасно. Ведь они не думают, что конкретно с ними может произойти что-то страшное. Тем более, что у старших подростков было своё мнение по поводу пропавших. Они считали, что никаких пропавших на деле нет. Что все эти подростки сбежали из дома, каждый по своей причине. Сэм из-за отца-гомофоба. Второй парень, Курт, всегда хотел лучшей жизни, но его семья не может позволить себе оплату университета, а он сам недостаточно умный даже для социального колледжа. С девушкой, Трэйси, всё было ещё проще — у неё отец и мать сильно пьющие люди. Жизнь для многих подростков в этом городе и в соседних общинах была невыносимой. Скучной, монотонной и пустой. Переезд в более крупный Редвуд при этом не был решением проблемы. Потому что там тоже ничего не было. Ни перспектив, ни развития. Ни-че-го. Отсюда напрашивался логичный вопрос. — Почему ты остался здесь? Ну, после школы? — сидя на краю дна кузова пикапа, Ванцзи с любопытством повернулась к Вэй Усяню, который сидел рядом с ней. Они были в лесу. Наблюдали за природой, пока остальные вместе с Ло Цинъян изучали окрестности. Искали следы. Чего удобно следы. — После смерти матери мир стал казаться слишком большим и сложным, — Вэй Усянь говорил задумчиво и медленно. — К тому же она умерла незадолго до моего выпуска, и все мои амбиции и планы развалились. Отец ушёл в глубокую депрессию, и наблюдая, как он разваливается, я понял, что если оставлю его, то, вероятно, потеряю. Девушка понимала, что Вэй Усянь имел причины, чтобы остаться. Кем бы он ни был при этом. Но это не значит, что ей не было больно за него. Было, и ещё как. Терять близких, особенно если у вас была крепкая любящая семья, это невыносимо. А судя по отношениям Вэй Усяня и Вэй Чанцзэ, их семья и до трагедии была сплочённой. Вздохнув, Ванцзи склонилась в бок прижимаясь к своему парню. Тот сразу обнял ее притягивая к себе ближе позволяя устроиться с комфортом в тепле. — Терять близкого человека очень больно, — девушке было неловко, но она чувствовала, что должна была сказать что-то ещё. Заполнить пустоту. — Терять… Бывает невыносимо, — несмотря на сказанное, Вэй Усянь склонился чуть ниже, чтобы поцеловать Ванцзи в макушку. — Особенно первые годы. Шок, обида, непонимание одолевают. И ты не понимаешь, как с ними справиться. Никто не может помочь тебе и объяснить, даже те, кто уже переживал утрату. — Почему так? — девушка недоумённо нахмурилась. — Все люди разные, — ответ Усяня был простым. И в целом этот ответ был исчерпывающим. — Тебе всё ещё больно вспоминать и говорить о случившемся? — Ванцзи не хотела своими вопросами давить на больное место. При этом ей хотелось поговорить о прошлом своего парня. О том, о чём почти никто ничего не знал и не говорил. О семье своего парня Ванцзи могла узнать только от него или от Вэй Чанцзэ. Но спрашивать шефа полиции ощущалось как-то… Страшнее, что ли. Да и возможности особой не было. Вэй Усянь был куда ближе и гораздо доступнее. Ну, и ещё он всё-таки парень Ванцзи. — Нет, — парень пожал свободным левым плечом. — Мне больно, только когда меня пытаются убедить в том, что моя мать в лучшем мире. И что это такая воля некоего высшего разума. Потому что это звучит оскорбительно. — Оу… — смущённо выдохнула девушка. — А почему? Ей хотелось понять. Как и многие, Ванцзи знает, что подобные фразы люди говорят друг другу в качестве утешения. Она прежде не встречала человека, который находил бы их оскорбительными. При этом она не чувствовала отторжения при мысли, что говорить так неуместно. Кому-то наверняка может быть неприятно, и это, наверное, нормально. — Она любила этот мир, — качнув лениво ногой, ответил Вэй Усянь. — Даже в этой дыре она находила множество прекрасных вещей. Каждое свободное мгновение она посвящала изучению города и его окрестностей. И я точно знаю, что она не хотела уходить. Поэтому все эти слова про лучший мир… Такой бред. Про волю божью ещё большая чушь. Такая нелепость. Это звучит оскорбительно. Представляешь, сказать кому-нибудь, что его близкого человека не стало по воле какого-то существа… За такое обычно в тюрьму сажают. Вэй Усянь начал задумчивым тоном, постепенно переходя на мягкую насмешливую интонацию, чтобы вызвать у Ванцзи улыбку. Он видел, что она беспокоится, и не хотел заставлять переживать её ещё сильнее. Такой милый и заботливый… — П-ф-ф… Ты не думал стать полицейскими? — фыркает Лань Ванцзи. — Ха-ха-ха, нет, — мягко рассмеявшись, Вэй Усянь покачал головой. — Ну, только если в детстве. Позже работа отца отбила мне всё желание. — Из тебя вышел бы хороший полицейский, — поделилась своим мнением Ванцзи. Она действительно так думала. И это неудивительно. Вэй Усянь внушал ей чувство безопасности. Он умел слушать, был бескорыстен, благороден, но при этом в нём была некая чертовщинка, задор и жизнь. Вэй Усянь был настоящим. И он был с ней прямо сейчас. — Могу быть полицейским для тебя, если хочешь, — понизив голос до бархатного шёпота, произнёс Усянь девушке на ухо, обдавая то тёплым дыханием. У неё тут же встало всё, что могло. В основном, конечно, волоски по всему телу встопорщились. — Мгм… — хрипло протянула Лань Ванцзи, поворачиваясь так, чтобы прильнуть к губам своего парня. Конечно, она хочет. Конечно, она да. Вот так серьёзный разговор, как обычно, сошёл до поцелуев с горячими объятиями и мягкими поглаживаниями, от которых Лань Ванцзи млела и таяла. Они процеловались аж до возвращения друзей из леса. Те выбрались из сырой чащи с раскрасневшимися лицами, грязные, голодные и с вымоченными ногами. Но при этом довольные. И это же чудесно, что для всех нашлось подходящее развлечение. А главное, благодаря нехитрому договору между Вэй Усянем, Лань Ванцзи и их друзьями каждый мог заниматься тем, чем хотел. Парочка проводила время вместе, а остальная компания вела своё независимое расследование. Всё, что было нужно, это не сдавать и не свидетельствовать против друг друга. Да, это не совсем правильно. Однако совесть Лань Ванцзи затыкалась при мысли, что они с Вэй Усянем могут уехать часа на три-четыре из города, чтобы сходить в кино или большой торговый центр, пока их друзья листают старые газеты или смотрят документалки про серийных убийц, непонятно где раздобытые Сяо Цин на радость Ло Цинъян. Тем более, что проводить время с Вэй Усянем наедине девушке всё равно нравилось больше. Это было приятнее. Тихо, никаких лишних взглядов, шума. Она хотела быть к нему ближе. Очень близко. Очень-очень близко. Неприлично. Но она пока не поняла как. Узнать больше о прошлом Вэй Усяня помогало, но в какую-то другую сторону. Они становились ближе. Духовно. И это здорово, Ванцзи рада. Но она хотела быть ближе ещё и физически. Послушать разговоры подростков, так у них всё происходило, стоило просто остаться наедине. А у них с Вэй Усянем это почему-то так не работало. Хотя они много где оставались вдвоём. Столько возможностей и все упущены. Однако Лань Ванцзи не собиралась сдаваться. Сдаваться она была категорически против.