Другой взгляд

      Звук кофемашины резал тишину, которая возникла буквально сразу после пробуждения. Воропаев, словно забыв произошедшее, перекатился через Катю и, сообщив, что будет готовить завтрак, удалился на кухню.              Пушкарёва пролежала на десять минут дольше и пошла к нему. С того раза, что она была здесь впервые, продуктов в холодильнике стало значительно больше.              Постепенно её начала нервировать тишина.              — Ты осознаёшь, что сделал?              — Поцеловал женщину, на которую у меня стоит. Так что, да, осознаю, — ответил Воропаев, даже не поворачиваясь. Катя чуть не задохнулась от его ответа.              — Ты… — она выдохнула и потёрла виски. — Я не об этом. Мой отец, вчера ты…              — А, — перебил, — это… Я очень тонко и лаконично дал понять твоим родителям, где ты и что делаешь.              — В этом и проблема!              Александр повернулся к ней, мило улыбнулся и невинно пожал плечами.              — Это рано или поздно произошло бы. А теперь вместо того, чтобы тратить время на бессмысленные вещи, пей кофе и ешь, — он поставил тарелку и кружку на стол, — я отвезу тебя на работу.              — Не надо.              — Боишься, что твой отец будет там? Нам же легче.              — Нам?              Воропаев перевёл взгляд на Катю и вопросительно поднял бровь.              — Какие-то проблемы с этим?              — Мы в отношениях?              — Не знаю как ты, но я – да. Со вчерашнего вечера, моя дорогая.              — Меня спросить ты не хочешь?              — Ты мне вчера довольно ясно дала ответ. Я бы даже сказал: передала из уст в уста, — Катя вспыхнула, вспоминая вчерашний вечер. — Или ты против начала наших отношений? Что ж, возможно, твоя голова вновь забита мыслями и переменная Воропаев опять мешает.              Он отпил кофе, сощурился из-за того, что он был слишком горячим.              — Я не против. И ты не мешаешь. Просто ты мне не предлагал отношения, — Катя заломила пальцы и потупила взгляд. У неё и в мыслях не было задевать его.              — Катерина Валерьевна, ты мне чертовски нравишься. Я бы даже сказал, что моментами я схожу с ума. Я хочу быть с тобой в отношениях, — пауза. — Каков твой положительный ответ?              Его ямочки на щеках явно доведут её когда-нибудь.              ***              Катя знала, что ей за это будет. Воспользовавшись моментом – Александр был в душе – она оставила записку, где сказала о том, что она сама доберётся до Зималетто и отвозить её не надо.              Она не хотела этого не потому, что боялась появления отца, не потому, что беспокоилась о реакции окружающих, а из-за того, что её бедное сердечко просто не выдержит. Каждый раз, стоило Воропаеву открыть рот и произнести что-то, посмотреть на неё, улыбнуться, как Пушкарёва улетала мыслями во вчерашний вечер. Она морально расщепляла себя на мелкие частицы и не знала, что с этим делать.              Воропаева стало слишком много. Настолько, что сдерживать свои желания было тяжелее, чем до того, как она переступила эту грань. Фантомная, правда, что, дистанция рассыпалась, оставляя после себя ровным счётом ничего, что могло бы хоть как-то помочь Кате.              Пушкарёва рассматривала утреннюю Москву через грязное запотевшее окно троллейбуса. А мысли всё равно кружились вокруг Воропаева. Она не хотела домой, не хотела на работу… лежать дальше в объятиях Саши. Только и всего, не многого же она просит?              К её удивлению, Воропаев не позвонил, хотя она ожидала, что как только он выйдет из ванной, заметит записку, сразу же наберёт, но этого не случилось. Либо же он всё ещё был в душе, всё-таки всего семь, и времени доехать до Зималетто предостаточно, либо… Пушкарёвой нужно готовиться к вечернему разговору.              ***              Обеденное время, а у Кати аппетита не было совершенно. Телефон завибрировал и Катя на автомате, не смотря на экран, ответила:              — Алло.              — Ещё раз выкинешь подобное – будешь принимать душ вместе со мной, — мурашки прошлись от затылка до пят. Его низкий голос с нотками недовольства звучал чертовски притягательно.              — Это наказание или поощрение? — не сдержалась Катя.              Воропаевское «м-м-м» будет преследовать её целый день. Пушкарёва и сама знала, что будет её ждать, но всё равно ушла.              — Раз так, то мне нужно менять тактику, да, Катерина Валерьевна?              — Думаешь, сможешь найти на меня управу? — играть в эту игру Катя не собиралась, но его соблазнительный голос прямо-таки мотивировал.              — О, поверь, в недалёком будущем ты… поймёшь, что меня нужно слушаться.              — А если ослушаюсь то, что? Отшлёпаешь меня? — Катя чётко услышала, как подавился Воропаев. Его кашель был настолько громким и резким, что невольно вызвал улыбку у Пушкарёвой. — Вот что бывает, когда недооцениваешь Пушкарёвых.              — А ты не такой уж синий чулок, — выдохнул Александр в трубку, — ладно. Шутки-шутками, но сегодня у нас семейный ужин, который организовала Маргарита Рудольфовна, поэтому… — он выдержал паузу, — задержись на работе или зайди домой за вещами, а потом я подъеду и заберу тебя.              Шестерёнки активно начали крутиться.              — Вещами? Заберёшь? Не думаю…              — А это, Катенька, уже решённый вопрос.              — В смысле?              — Я сижу в машине возле кафешки недалеко от твоего дома. Только что вёл беседу с твоим отцом. Общий язык мы не нашли, но свою позицию, думаю, ему донёс.              — Ты… ты живой?              Воропаев громко рассмеялся в трубку.              — Иначе как бы я с тобой разговаривал, м, моя дорогая Катерина Валерьевна?              — Зачем… почему ты?..              — Потому что не хотел, чтобы ты в одиночку несла ответственность за наши действия.              ***              День не складывался совершенно. Задачи, которые она раньше выполняла за каких-то полчаса требовали сейчас час, а то и больше. Виной всему один рыжий, невероятно обаятельный, хамоватый мужчина, который ни под каким предлогом не выходил у неё из головы.              Жданов, как Катя и ожидала, не упоминал вчерашнего разговора, словно того не было. И она не знала точно, была ли это его совесть, либо же это из-за того, что память подвела.              Катя протяжно вздохнула. В её душе творилось чёрт-те что. А ей ещё предстоял тяжелый разговор с родителями. Да уж, вот тебе и цена взрослости, которую Катя выгрызает зубами у своих родителей.              Ещё и слова Саши о разговоре с родителями. Что там вообще произошло? И что ей делать?              ***              Семейный ужин Маргарита организовала в квартире сына. У Воропаева было дикое желание схватить сестру за руку и увести, но он сдержался лишь из-за того, что Кира уверенным тоном сказала, что справится.              Катя вскользь в обед намекнула на проблему с тканью, которую Жданов поручил решить Малиновскому. Никакого доверия этому дуэту у Воропаева не было, поэтому необходимо было максимально ненавязчиво выяснить, что там происходит.              — Андрей, как там новая коллекция? — опередил Павел Олегович.              — Паш, ну в самом деле, у нас же семейный ужин.              — А это, наш семейный бизнес, поэтому я тоже жуть как хочу узнать, что же там с подготовкой? — поддержал Александр.              Жданов сморщился, как старый залежавшийся лимон, забытый в холодильнике, но ответил:              — Всё прекрасно.              — На каком всё этапе?              — Пап, коллекция готова, мы ждём ткани.              — Где заказал? — вклинился Воропаев, отпивая Пино Нуар восемьдесят восьмого, — Польша? Чехия?              — У… — начал Жданов, но осёкся, — у проверенных поставщиков.              — Нисколько в тебе не сомневался, Андрюш, но всё же где?              — Тебе какое дело, а? Может что-то вынюхал и пытаешься меня в это ткнуть носом? А-а-а, — протянул Жданов, Воропаев стиснул челюсть, — может, ты и мою секретаршу на свою сторону переманил?              Александр, технично отрезая себе кусок стейка, положил его в рот и с обворожительной улыбкой парировал:              — М-м-м, это которую? Клочкову или…              — Пушкарёву.              Воропаев, да по тебе ТЮЗ плачет.              — Так, мальчики, хватит.              Кира посмотрела на брата. Воропаев оскалился и со всей серьёзностью ответил:              — Жданов, я не тот, кто будет использовать подобные гнусные методы. Если с тканями всё в порядке, не вижу причин не говорить откуда ты их заказал.              — Почему же не твой метод? Очень даже твой, кстати, она довольно сильно изменилась за последние недели. Может, ты руку приложил? Было некомфортно на неё страшилу смотреть?              Воропаев вытирает салфеткой лицо и Кира видит, как брат прячет улыбку. Или вернее оскал.              — Знаешь ли, мой дорогой друг, с хорошим мужчиной – женщина расцветает, а с плохим… по Кире всё видно. Это раз. Два. Такое впечатление, что твоя секретарша не могла встретить мужчину, которого полюбила она и которую полюбил он в том прежнем её образе.              — Да ты её видел, Сашка? На неё же…              — Андрей! — никто не ожидал, что Кира вмешается. — Тебе ли об этом говорить? Да, у Кати странный вкус, но она начала меняться. Она странная внешне, но добрая внутри, чего не скажешь о тебе! С твоей стороны так лицемерно осуждать кого-то!              — Кир, мы с тобой…              — Нет, я не хочу с тобой потом говорить.              — Так откуда ткани? — Воропаев воспользовался взвинченным состоянием Жданова и надавил туда, где было больнее.              — Узбекистан! Доволен? Поставщик проверенный, Малиновский…              — А что ты будешь делать, если окажется, что не проверенный? Что, есть тебя кинут с тканями?              — Такого не будет.              — И всё же, Андрюш? Ты должен просчитывать разные варианты, в том числе и свои неудачи.              —Выкручусь.              — Каким же образом? Едва находишь, чем платить по кредитам, а тут…              — Машину продам и вложу в бизнес, не переживай.              Воропаев хмыкнул. Катины опасения не были безосновательными, но Александр сделал со своей стороны всё, чтобы обратить внимание Павла на эту ситуацию.              — Вы заказали уже? — спросил Павел.              — Нет, — Жданов злобно смотрел на Воропаева, затем перевёл взгляд на отца. — В процессе составления договора.              — Не спеши пока. Дай мне контакты, я пробью через своих людей.              Воропаев видел, как заиграли желваки на лице Андрея, но ему было абсолютно всё равно. В данный момент его волновала Катя, которая не известно поехала домой или осталась на работе и Кира, которая что-то задумала.              ***              Разговор, благодаря титаническим усилиям Маргариты, перетёк в более спокойное русло. Зачем-то она предалась воспоминаниям их детства, а Воропаев слушал это, скрипя зубами.              — Так что, Кир, Милко уже сделал платье? Когда можно прийти посмотреть?              У Александра сразу на душе кольнуло. Не хотел, он совершенно не хотел, чтобы Кира связывалась с таким, как он. Лучше сорок кошек, чем Жданов.              — Да, сделал.              — Вах, — Маргарита похлопала в ладошки, — так, значит…              — Только свадьбы не будет.              Лёд в бокале звякнул.              — Кир…              — Я устала, Андрей. Устала, понимаешь? Мне надоело постоянно подозревать тебя в чём-то, мне надоело, что я становлюсь какой-то ненормальной из-за этого. Мне надоело знать, ощущать, понимать, где и с кем ты. Я не желаю больше тратить на это своё драгоценное время, силы. Я не хочу больше быть вместе. Если бы ты не избегал меня с любовницами последние недели, я бы лично сказала это тебе, а так, увы, только сейчас.              — Это он, да? — взъелся Жданов, — Это Сашка тебе наплёл херню, что я с кем-то? А! Точно! Может быть это Пушкарёва? То-то ты её сегодня защищала.              — Тон смени, — резко ответил Александр, обнимая сестру за плечи и прижимая к себе. — Из тебя Штирлиц, как из меня балерина. Нужно быть настоящим идиотом, чтобы не заметить очевидного. И вообще, чего ты всё вешаешь на свою секретаршу, м? Хочешь найти козла отпущения?              — Да потому что Кира не может разлюбить меня! Мы давно вместе!              — Андрюш…              — Мам, подожди. Так что дам тебе время прийти в себя, Кир, поговорим позже. У меня нет, слышишь? Нет никаких любовниц, у меня есть только ты.              Жданов, сидящий в кресле напротив, начал приближаться к Кире. Воропаев резко поднялся и толкнул того так, что он упал на кресло обратно.              — При всём уважении, Павел Олегович, Маргарита Рудольфовна, но думаю лучше будет завершить ужин. Ни к чему хорошему это не приведёт.              — Боишься в рожу получить, Сашенька? — едко выплюнул Жданов.              — Не хочу руки пачкать.                     ***              Водитель вёз их сначала к Кире. Брат обеспокоенно смотрел на сестру и искренне надеялся, что её уверенность не рухнет из-за слезливого Жданова.              — Кстати, спасибо.              Кира посмотрела на него.              — За что?              — За то, что защитила Катю. Я и сам мог бы это сделать, но, думаю, у меня это вышло бы слишком эмоционально.              — Было бы за что.              — Обожаю тебя, сестрёнка, — Воропаев приобнял сестру и чмокнул в щёчку, на что Кира запищала.              — Ой, не-не-не, я такого ласкового тебя не перевариваю.              — Вот так запросто ты во второй раз разбила мне сердце, — делано схватившись за грудь, причитал Саша.              — Да брось ты. И первого не было.              — Было.              — Не было.              — Было.              — Да не было, я тебе говорю!              — А я говорю, что было!              — Да когда?!              — Когда ты проголосовала за Жданова.              — Боже, — выдохнула Кира, потирая виски, — и хорошо, что теперь всё твоё внимание будет на Кате.              — Ты как-то слишком легко рассчитываешь от меня отвязаться, сестрёнка.              Они рассмеялись.              Впервые, после смерти родителей, у Воропаева было невероятное ощущение лёгкости на душе. Он не позволил Кире связаться с недостойным человеком.              ***              Сперва Катя думала остаться в Зималетто, но потом изменила решение. Она не сделала ничего плохого, чтобы ей было стыдно за своё поведение. Она не жалеет ни о секунде, проведённой с Александром, поэтому решила тоже поговорить с родителями.              Вот только она не знала, что именно говорил Саша и к каким выводам пришли её родители.              И она никак не могла ожидать, что разговор мужчины с отцом приведёт к таким последствиям.              Катя стояла на пороге отчего дома, выражение лиц родителей говорило само за себя.              — Ну и чё эт за гусь рыжий приходил? — скрестив руки на груди вопрошал отец.              Пушкарёва тоже скрестила руки на груди.              — Мой мужчина.              Мама прижала руку ко рту и охнула, отец нахмурился сильнее.              — И чё ты теперь думаешь, что ты больно самостоятельная? Взрослая? Так…              — Да, я взрослая, — перебила, — и да, я могу самостоятельно выбрать мужчину.              — Да он бросит тебя, стоит ему увидеть другую юбку!              — Катенька… — попыталась мама.              — Если это всё, что вы хотели сказать, то донесу до вас одну мысль. Я всё равно буду с ним. Даже если вы против.              Отец ушёл в её комнату, затем вернулся и кинул возле неё клетчатую дорожную сумку.              — Здесь все твои вещи, мать собрала. — Катя смотрела то на сумку, то на отца, то на мать. — Твой сказал, чтобы мы собрали. Так вот, доченька, выбирай. Берёшь сумку и на все четыре стороны, дорога в дом для тебя будет закрыта. Либо же ты остаёшься дома и бросаешь все эти свои игры. Мы не так тебя воспитывали!              Выбор без выбора.              Катя, не проронив ни слова, взяла сумку, открыла дверь и вышла в подъезд. Она не чувствовала себя потерянной или дезориентированной. Нет. Она предвосхищала новый этап в её жизни.              Возможно, что чуть позже она будет лежать на Сашином плече и плакать, вспоминая счастливые воспоминания, но сейчас не время для такой слабости.              Выходя из подъезда, Катя услышала мамин голос.              — Катенька!              Елена Санна бежала по ступенькам.              — Катюш.              Катя улыбнулась. Хоть и не знала, что мама собирается сказать, но сам факт, что она пошла за ней – невероятно радовал.              — Катюш, может не надо? Папа… возвращайся, у папы переболит и перестанет, Катенька. Мы же за тебя переживаем. Откуда ты знаешь, что он всё время с тобой будет, м? Может, ты совершаешь ошибку?              Катя видела обеспокоенный взгляд. Фары машины осветили улицу и подъездную дверь.              — Мам, а у меня не переболит и не перестанет. Я понимаю, что вы переживаете, но клетка и удавка на шее – не выход из ситуации. Я хочу жить, мам. Свободной. Я хочу иметь возможность пойти в клуб, если захочу, выпить алкоголь, если будет настроение. Я хочу любить и быть любимой. Я понимаю, что вам тяжело это принять, но моя жизнь не дом-родители-работа. Я не отказываюсь от вас. Насчёт Саши… ты же видела его. Ты не могла не заметить какой он… ведь это буквально витает в воздухе рядом с ним. Даже если это ошибка. Это моя ошибка. Пусть она будет самой лучшей ошибкой в моей жизни. Я…              — … тоже понимаю ваше беспокойство, — закончил за неё вышедший из автомобиля Александр. Сразу же забрал сумку из её руки и передал водителю. — Но такова жизнь: птенцы улетают из гнёзд. Не переживайте, я не буду препятствовать вашему с ней общению. Я также не буду против видеть вас на нашей свадьбе.              Катя округлила глаза и уставилась на Александра.              — Что? Рано или поздно, но мы к этому придём, моя дорогая, — промурлыкал он.              Женщина смотрела на дочь, затем на мужчину. Не заметить их влюблённость друг в друга было невозможно.              Елена Санна поёжилась от холода, обняла дочь и вернулась домой. Искренне молясь о том, чтобы её дочь была счастлива.                     ***              В машине Катя потребовала, чтобы Саша всё ей рассказал.              Воропаев, вытирая волосы полотенцем, позвал Катю, но ответа не последовало. Более того, в квартире стало как-то подозрительно тихо.              Зайдя на кухню, он обнаружил лист блокнота.              — Саша, я понимаю, что ты будешь злиться, но если я буду с тобой сегодня дольше, то все мои мысли будут о тебе. А мне нужно работать, да ещё и с родителями говорить, поэтому я сама доеду до Зималетто. Хорошего дня!              М-да.              Ни тебе милований с утра, ни тебе завтрак в постель. Да, Воропаев, всё пошло чётко по твоему плану.              Александр снова пробежался глазами по тексту. Родители, да?              Они же были причиной, которая позволила Кате переночевать у него первый раз, а сейчас они те, кто мешает ему. Нет, разлучать Пушкарёву с родителями он не собирался, но вот помочь наладить контакт – попытаться хотя бы мог.              Воропаев собрался на работу. Марине объяснил ситуацию и сказал, что перед обедом уедет и, возможно, задержится. Впрочем, его секретарша знала, что у него на вечер планы, поэтому его расписание было максимально свободным сегодня.              Всю дорогу Воропаев рассуждал о том, что же ему сказать. Дерзко ответить, обрубить ситуацию он мог ловко, но вот доносить до родителей понравившейся девушки всю серьёзность намерений – такой опыт у него впервые.              Дверь открыл мужчина. Валерий Сергеевич чесал затылок и осматривал его с ног до головы.              Как он узнал квартиру? Позвонил в первую же на первом этаже и поинтересовался. Благо, ему сразу же подсказали и в квартире были люди.              — Если вы счётчик проверять, то недавно приходили. Нечего здесь шастать, иди-ка ты подобру-поздорову, — отчитал Пушкарёв и начал закрывать дверь. Воропаев остановил дверь ногой.              — Это о Катерине, — сказал Воропаев, — думаю, вы по голосу можете меня узнать.              Мужчина в миг стал серьёзным, во взгляде Воропаев даже заметил злость. Что ж, не в первой ему сталкиваться с таким. Его впустили внутрь.              — Чай, кофе? Может, компот? У меня и… — лепетала женщина, пока муж осматривал гостя с ног до головы.              Обаятельно улыбнувшись, Александр ответил:              — Благодарю, не стоит.              — Но как же? Хоть что-нибудь?..              — Кофе.              Женщина просияла и принялась готовить кофе. Разумеется, растворимый, но даже так Воропаев не подал виду, что его что-то не устраивает.              — Так это ты значит, — насупился мужчина, — тряпки ей всякие покупаешь, из-за тебя дома она не ночует, тебе что, заняться нечем?              — Во-первых, не тряпки, а костюмы, которые Кате идут и хорошо на ней сидят. Во-вторых, не ночует она дома, в первую очередь, из-за вас, а не меня. В-третьих, я бы настоятельно порекомендовал сменить тон, иначе мы ни к чему не придём.              Валерий Сергеевич грозно стукнул кулаком по столу, но это не возымело никакого эффекта.              — А я и не хочу ни к чему приходить, ясно тебе? Облапошишь мою дочь, попользуешься и выкинешь. Как будто я не знаю, таких, как вы, — злобно выплюнул мужчина, — Не дай бог обрюхатишь и что потом делать?              Н-да, Воропаев, крепись.              — Мне вот интересно: на чём основывается ваше умозаключение, что я играюсь с ней? Вы, может быть, меня знаете? Или Катя вам свои опасения высказывала? Нет же. Она во мне уверенна и именно поэтому она доверилась мне и просила помощи. Вы, наверно… спасибо, — Елена Санна поставила кружку на стол, — думаете, что я пришёл разрешения просить или другую какую чушь? Так вот нет, я пришёл забрать Катины вещи, которые она здесь оставила. Если таковых не имеется или вы не отдадите – не переживайте, я ей куплю и голой-босой она ходить не будет. Мне так же не нужно ваше разрешение и одобрение, чтобы быть с любимой женщиной, как и ей ваше, чтобы быть со мной.              — Слыш, гусь, чёт я в толк взять не могу, ты вообще кто такой?              — Совладелец Зималетто, если это важно. Работаю в министерстве.              — И чё она в тебе таком важном нашла?              — Опору и поддержку. Видимо то, чего ей здесь не хватало.              Мужчина сощурился и внимательно вглядывался в Воропаева.              — Хочешь сказать, что мы хреновые родители?              — Родители? Или родитель? — Пушкарёв сверкнул глазами, — Моё мнение: от хороших не уходят.              — Слушай…              — Валерий Сергеевич, при всём моём еле дышащем уважении к вам, я лично приехал сообщить, что с сегодняшнего дня ваша дочь будет жить со мной. В моей квартире. Если вы хотите навсегда потерять дочь – продолжайте в том же духе. Кате я не собираюсь запрещать общаться с вами или как-то её ограничивать, вы и сами отлично с этим справляетесь. А если хотите, то после того, как переосмыслите некоторые вещи, свяжитесь со мной, вот визитка, — Александр положил на стол, — я деликатно поговорю с Катей. А пока: я хочу, чтобы она от всего этого отдохнула. Мне плевать, если честно, на то, как я сейчас выгляжу в ваших глазах, ведь всё, что меня волнует – это Катя.              — Ты…              — Елена Александровна, могу я пройти в Катину комнату? Либо соберите её вещи, все, которые считаете действительно необходимыми.                     — Поверить не могу, что ты так разговаривал с отцом, — с ужасом выдохнула Катя.              — Ему нечем было крыть. Всё же не думаю, что они настолько не понимают твоей позиции.              — А если бы они заперли меня дома? Отобрали телефон и…              — И я бы задействовал все свои связи, чтобы напомнить им УК РФ.              Катя лежала на его плече. Водитель включил ненавязчивую мелодию.              — Как ты понял, что я дома?              — Съездил сперва в Зималетто. Моя девушка не догадалась отправить мне сообщение что, впрочем, не удивительно. Мы же редко им пользовались, вот и привычки нет.              — Как прошёл ужин? — спросила Катя, вспоминая об этом.              — О, великолепно.              — Как содержательно, — буркнула девушка, а Саша поцеловал её в висок.              — Мы подъехали к вашему дому, Александр Юрьевич, — сообщил водитель.              ***              Катя вернулась к нему домой, хотя утром думала, что не скоро ещё окажется здесь. Вальяжно вошла, оставила вещи на тех местах, на которых захотела.              — Ты голодна?              — Нет.              Пройдя в гостиную, Пушкарёва раскрыла сумку, которую отдали ей родители. Костюмы, домашние вещи, конспекты, парочка книг.              Девушка подняла взгляд. Воропаев скинул с себя пиджак и начал ослаблять галстук. Катя сглотнула.              — Возбуждающе? — с вызовом спросил Воропаев.              — Чертовски, — в тон ему ответила Катя. — Так что было на ужине?              — Кира заявила, что свадьба отменяется.              — Ого, — удивилась Катя, облокачиваясь на спинку дивана, — Маргарита и Павел нормально отреагировали?              — Павел, как обычно, был сдержан, но Маргарита… думаю, она ещё попытается сесть на уши Кире, но, как я могу видеть, её решимость весьма устойчивая.              — Она будет работать со Ждановым и дальше?              — Сложно сказать, я бы не хотел, чтобы она там оставалась. Она грамотный специалист и по любому найдёт место для работы.              — Не сомневаюсь, — поддержала девушка.              — К слову, Кать, со мной связалась Юлиана, когда я был в командировке. Помнишь её? — Катя кивнула. Она помнила пиар-менеджера, которая часто появлялась в Зималетто, — так вот, она очень сильно ищет помощника. Могу я дать ей твои контакты? Встретитесь, поговорите, уверен, ты ей понравишься.              — Но…              — Хочешь остаться у Жданова?              — Нет, — тут же выпалила Катя.              — Вот и отлично. Она характерная дама, но весьма хороший человек.              — Зачем ты полностью раздеваешься? — спросила Катя, когда он расстегнул пуговицу на штанах. Она не боялась всего возможного, но прям так сразу?              — Я же сказал, что в душ мы пойдём вместе, — промурлыкал он и начал приближаться к Кате.              — Ты не шутил?              Он рассмеялся.              — Видимо ты смелая, только когда далеко от меня, — заметил Воропаев и поцеловал Катю. Нежно, ненавязчиво. — Я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела, — выдохнул в губы.              — Я… хочу, но… боюсь.              — М-м-м, — протянул Воропаев. Он стоял по пояс обнажённый. Катя старательно старалась не осматривать его. — Тогда посмотрим на сколько меня хватит. Но предупреждаю сразу: дашь слабину в своей защите, и я не буду сдерживаться.              — Ты сказал, что не сделаешь ничего, чего бы я не хотела.              — Так, Катюш, — он ласково провёл по её щеке, — ты же сама будешь этого хотеть.              Поцелуй вышел более настойчивым. Таким, от которого мурашки бегут по коже. Катя открыла рот, а Воропаев прервал поцелуй.              — Нет, дорогая, это будет сложная игра, где двое будут не удовлетворены.              Он отпустил девушку и пошёл в ванну. А Катя так и осталась сидеть в гостиной с бешено колотящимся сердцем и едва ощутимым нарастающим возбуждением.