Другой взгляд

      Соблазн пойти за ним в ванну был велик, но Катя прекрасно понимала, чем её шалость закончится. Не то, чтобы она не хотела такого продолжения.              Катя понимала, что ситуация с Денисом в прошлом и ворошить его ни к чему, но… то, что для неё делал Александр показывало не только всю серьёзность его чувств, но и любовь, заботу, ласку, нежность. Прошлое должно остаться в прошлом, уступив место настоящему.              Он не знал наверняка, как бы с ней разговаривал отец, но всё же со своей стороны сделал всё, чтобы Кате было комфортнее. Максимально, если можно так сказать, сгладил углы и принял удар на себя. Хоть её отношения с родителями и были, как натянутые струны, они всё равно оставались её самыми близкими людьми.                     ***              Воропаев вышел из ванны, вытирая влажные волосы полотенцем; телевизор бухтел, Катя тихо сопела на диване, свернувшись калачиком. Она переоделась в домашнюю одежду. Воропаев улыбнулся, а затем почесал затылок. Ему сейчас даже эта странная пижама с мишкой казалась невероятно милой.              Боже, Воропаев, куда катишься? Становишься сентиментальным?              — У тебя нет и капли жалости ко мне, да, дорогая? — еле слышно выдохнул Саша, почти невесомо поглаживая волосы девушки.              Всё сложилось как нельзя прекрасно.              Он сидел на корточках перед диваном и смотрел на мирно спящую девушку.              Его девушку.              Единственное, за что он был благодарен Жданову – за появление Кати в Зималетто. Хотя даже тут, в первую очередь, молодец она, а не Андрей.              Аккуратно просунув руку под шею девушки, другую под колени, Саша осторожно поднял её. Пушкарёва заворочалась, но продолжила спать.              Его комната была неприступным местом даже для сестёр, которые частенько жаловались, когда приходили к нему в гости.              Осторожно положив девушку на кровать, Воропаев поцеловал Катю в щёчку и укрыл одеялом.              ***              Кира разбиралась с документацией, которую взяла домой. Происходящие в её жизни перемены настораживали, но не пугали.              С того ужина, Жданов ни разу не поговорил с ней. Саша, Кристина, Милко, даже Катя – все о ней побеспокоились. Каждый проявил заботу и высказал готовность помочь.              Но больше всего её удивило то, как стремительно менялся или раскрывался её брат, которого сегодня она увидела совершенно иным.              Кира заранее не предупредила, что приедет, поэтому встречала её в Воропаевской одежде Пушкарёва. Катино смущение, которое она успела заметить, захватило и её саму. Боже, она совершенно не подумала о том, что девушка уже могла переехать к нему.              — Простите, Катя, в следующий раз я предупрежу. Как-то не ожидала… — выпалила извинения Кира.              — Ничего, это вы простите, надо было рассказать вам…              — Нет, вы не обязаны…              — Да, но всё же…              Кира рассмеялась, а Катя вместе с ней.              — Я, конечно, рад, что вы нашли общий язык, но, бога ради, разговаривайте в квартире, а не на пороге. Что ж вы за хозяйка-то, Катерина Валерьевна, раз гостей не приглашаете в дом?              — Ты это мне? — задохнулась от возмущения Катя.              — Нет, конечно, ты что, — ответил Сашка. — Кирюш, а ты давно ФИО сменила?              Кира только успела взгляд перевести, как в Сашу полетело полотенце, которое Катя держала в руках. Воропаев начал прикрываться руками, мол, ожидает ударов девушки.              — Сестрица, милая, ты спасать своего братца не собираешься?              — Тебе хватает наглости жаловаться? — Катя побежала за Воропаевым, который решил спрятаться на балконе.              — И куда я попала… — шепнула под нос Кира и пошла мыть руки.              Когда она вышла, то увидела умилительную картину: Пушкарёва отчитывает Сашу, а он кивает, как болванчик, а затем резко обнимает девушку и нежно целует.              Боже… это точно её брат? Тот самый великий и ужасный Александр Воропаев? Он из рыжего гуся черта превратился в домашнего кота… ещё немного и будет, как в Шреке глазки строить.              Может, Кире нужно было познакомиться с Катей раньше? Тогда бы и её отношения…              Нет, всё случилось так, как должно было быть.              Жданов своё ещё получит. А она будет счастливой в незримом будущем.              ***              Когда Кира ушла, Катя убирала на кухне, а Воропаев мыл посуду. Они не сговаривались кто что будет делать, это получилось само собой.              — Надо бы купить телевизор на кухню, — между делом заметил Саша.              — Зачем он тебе? Жил же без него как-то.              Мужчина хмыкнул.              — Да вот был недавно у тебя, у вас там телевизор на кухне. Мне показалось удобно.              Катя пожала плечами.              — Честно говоря, не думала, что Кира Юрьевна меня примет.              Катя начала протирать полотенцем вымытые тарелки и складывать их в шкафчик.              — Почему она должна была не принять тебя? Даже если бы это случилось, поверь, я бы сделал так, чтобы тебя этот факт совершенно не заботил. И ещё, она же разрешила тебе называть её просто Кирой.              — Да, но…              — Но? — переспросил Воропаев, закрывая кран. Он специально прошёл сзади Кати, как бы специально потираясь пахом о её попу.              — Саш.              — М-м? Да-да? — Катя вильнула попой, но Саша лишь плотнее к ней прижался.              — Мешаешь.              Воропаев улыбнулся, положил одну руку на талию девушке и горячо промурлыкал на ухо, обжигая дыханием:              — Тарелка, которую ты вытираешь, лежит на полке выше, ты не дотянешься, поэтому я тебе помогаю, моя дорогая.              Свободная рука поднялась выше, едва касаясь груди, он задержал её на шее, аккуратно повернул Катину голову так, чтобы они смотрели друг другу в лицо.              Саша провёл большим пальцем по губам, слегка царапая нежную кожу. Катя приоткрыла рот. Мужчина вильнул бёдрами, прижимая девушку к гарнитуру, второй рукой опёрся на шкафчик.              Пушкарёва оказалась зажата.              Он приблизился к её губам.              Секунда. Катя закрыла глаза.              Воропаев повернул её голову и прошептал на ухо:              — Хочу тебя.              И ушёл в ванну.              ***              Свободное время, с барского плеча подаренное Воропаевым в душе, Катя потратила, просматривая свой любимый фильм «Гардемарины», который шёл на канале «Дом кино».              Она знала, понимала, чувствовала, что ей необходимо поговорить с ним об этом. Объяснить своё отношение и причины, чтобы Воропаев не думал, что проблема в нём.              Хотя с чего бы вдруг он так подумает?              — Я влюблён, — с жаром говорит Белов, рассматривая в окне девушку.              — Опять? — хлопая ладонями интересуется друг Оленев.              — Нет, это совсем другое!              — Ай!              — Я не просто влюблён! Я схожу с ума! Нет, ты не понимаешь! Любить Анастасию Ягужинскую… это то же самое, что пылать страстью… к звезде! — в сердцах кричат герои.              Вот где и любовь, и приключения, и подвиги.              — Я с ними согласен, — раздаётся прямо возле уха. — Тоже схожу с ума.              Катя дёргается и смотрит на мужчину. Полотенце висит на шее, капельки стекают по лицу. Красивому лицу.              — Волосы вытри, сейчас весь диван будет мокрым.              — Жаль, что только он.              Пушкарёва открывает рот, чтобы высказать ему, какой он нахал, но Воропаев оказывается быстрее. Мокрые губы мужчины ощущаются иначе. Его кожа под Катиными пальцами горячая.              — Саш… Саша, — зовёт девушка, когда выдаётся возможность.              — Я тебя внимательно… — целует, — слушаю.              — Хочу поговорить.              Снова целует.              — Это о… моём страхе.              Воропаев останавливается. Он отодвигается от девушки с довольно серьёзным выражением лица.              — Это о том, почему ты боишься близости? Я не настаиваю, тебе не обязательно рассказывать всё…              — Я не хочу, чтобы между нами было какое-то недопонимание. Во-первых, я хочу сразу сказать, что ты мне не противен в этом плане. Я хочу, и я очень чётко понимаю, чувствую это. Просто мне сложно решиться.              — Из-за того Дениса? Или как его там.              — Не столько из-за него, сколько из-за действий. Понимаешь, он… был совершенно не нежным. Его волновало только собственное удовольствие. Я… была для него не девушкой, с которой он занимается любовью. А целью, которую необходимо выполнить. Я не получила того удовольствия, о котором рассказывали девчонки в университете. Мне стало страшно, что это со мной что-то не так, что я какая-то не такая…              Воропаев делает телевизор тише.              — Что произошло тогда? — глухо спрашивает Александр.              Девушка обнимает себя за плечи. Телефон Воропаева звонит, и он сразу же сбрасывает звонок.              — Может быть что-то важное?              — Позже. Я занят. Да и у меня законный выходной.              У Пушкарёвой дыхание перехватывает от того, как легко он показывает ей, что именно она важнее, именно её боль и страх волнуют его.              — Спасибо, — еле слышно шепчет Катя, — он был очень грубым. Я даже не могу сказать точно, что я получала удовольствие, — девушка закусывает губы и заламывает пальцы, — было очень больно, но он не останавливался, не давал «отдохнуть», не целовал, не утешал… не было никакой ласки. Видимо, потом ему надоело слушать моё нытье, и он налил мне водку. Дальше всё немного в тумане было, но всё закончилось тогда, когда ему стало достаточно.              — И ты боишься, что я…              — Нет-нет, просто… я всё ещё думаю, что со мной что-то не так, что я не смогу наслаждаться, что со мной… будет трудно.              Воропаев медленно выпускает воздух из лёгких сквозь зубы. Запускает руку в волосы и раздражённо ругается, затем спокойнее говорит:              — Я могу сказать, что я подожду. И это не будет просто пустым утешением. Но тебе от этого легче не станет, — Саша смотрит ей в глаза. — Чем дольше ты от этого будешь бежать, тем сложнее будет, в первую очередь, тебе самой. Я понимаю, что на словах это легче, но у меня тоже в этом плане были неудачи, особенно в первые разы и это нормально. Конечно, это не то что нужно рассказывать, но я говорю это, чтобы ты понимала, что твои «неудачи» не ставят крест на всём. Если ты хочешь, я прямо сейчас докажу тебе, что твои суждения о себе «не такой» ложные, мы не дойдём до конца, но я позволю тебе увидеть себя с другой стороны, почувствовать, как всё будет происходить со мной.              Катя завороженно слушает мужчину, замечая с какой нежностью в голосе он говорит. Александр смотрит на Катю, внимательно рассматривая её. Постепенно Пушкарёва начинает замечать еле видимые изменения в выражении его взгляда.              Девушка кивает, а Саша говорит короткое:              — Пойдём в спальню.              ***              Они сидят на кровати друг напротив друга. Мужчина видит, как глубоко дышит Катя, как старается скрыть волнение и едва заметную дрожь в руках. Он не знает точно, что творится в её голове, но предполагает. Полностью изменить за раз её мнение он не сможет, но постарается показать, что это не так страшно, как ей кажется.              Воропаев медленно снимает с неё домашнюю футболку, слегка цепляя ногтями нежную кожу. Катя вздрагивает. Кате сложно. Кате страшно. Она не хочет поднимать руки вверх и помогать ему.              Он терпеливо ждёт.              Пушкарёва смотрит в его глаза, а он лишь нежно шепчет своё любимое «м-м». Девушка сглатывает, опускает взгляд вниз на ноги, но всё же поднимает руки. Медленно, словно те весят, как двадцатикилограммовые гири.               Телу становится прохладнее. Первая же реакция Кати – прикрыться руками, но мужчина не даёт этого сделать.              — Всё нормально, Кать, — шепчет Саша, притягивая девушку к себе за талию одной рукой, буквально заставляя сесть к себе на колени. Другой едва касается ареолы на груди. — Любая твоя реакция сейчас – норма. Не стоит думать, что я буду тебя как-то осуждать, обсуждать или оценивать. Ты прекрасна в одежде, без неё, в своём старом образе. Слышишь меня?              Он снова меняет позу: он упирается спиной к изголовью кровати, а Катя садится сверху, зажимая своими бёдрами его ноги.              Девушка кивает, в голове белый шум. Ей страшно, ей неловко. Она не знает, как себя вести. Мысли путаются, ей начинает казаться, что даже этот момент она сейчас может испортить. А Александр цепляет её подборок, закидывая голову слегка назад, и проникновенно вглядывается ей в глаза.              — Повтори, — приказной тон.              — Что?              — Мои последние слова, — в его взгляде похоть, смешанная с заботой. Катя млеет от ощущений, этот взгляд, голос, движения… не сравнятся ни с чем, что было когда-то до.              — Я прекрасна…              — Умница.              — В одежде…              — Да.              — Без неё…              — Именно.              — В старом образе.              — Да, моя девочка, — шепчет Воропаев, поглаживая скулу. Катя почувствовала его возбуждение ещё в тот момент, когда она оказалась сверху.              Девушка теряется. Ощущений слишком много. Стыд постепенно уходит, но неловкость остаётся.              — Видишь ли, ты частично одета. А я уже хочу тебя. Я не смотрю в данный момент на твою грудь, едва ощущаю подушечками пальцев сосок, но мне достаточно этого, чтобы дорисовать картину. Я хочу услышать всё, что тебя беспокоит в этом плане. Абсолютно всё, Катенька.              Её дыхание сбивается. Внизу приятно тянет, нервы оголены и от каждого его слова хочется вздрогнуть.              Он ждёт.              Девушка вспоминает о своих руках, безвольно висящих вдоль туловища, и поднимает их, чтобы схватиться его за края футболки. Руки тяжёлые, словно налитые свинцом. Поднимает.              Воропаев не сопротивляется, она бросает вещь на пол и начинает гладить его грудь и торс подушечками пальцев.              Что такое употребляет Воропаев, чтобы держаться даже в такой ситуации?              — Разговоры во время секса или прелюдий отвлекают?.. Сбивают настрой? — осторожно спрашивает Катя.              Александр перехватывает руку девушки, которая остановилась возле тещиной дорожки. Эту руку он поднимает и целует в центр ладони, вторую же тянет туда, куда постеснялась сама Катя.              Он гладит член её рукой. Катя не выдерживает его взгляд и отводит свой в сторону окна.              — Он не кусается, — шутит, — но удовольствие доставит точно.              Пушкарёва смеётся.              — Нет, меня не отвлекают разговоры. Более того, они помогают лучше понять друг друга. Как приятнее, когда лучше быть нежнее, а когда грубее. Не спорю, что однажды вдавлю твоё личико в подушку, чтобы не слушать твой прекрасный голосок хотя бы пару минут, но в общем – всё в порядке. Особенно в первое время. Ещё, конечно, смотря какие разговоры. Если ты будешь умолять меня тебя связать – это одно, а если будешь говорить о работе – другое.              Катя вздыхает полной грудью. Она снова начинает смотреть на Александра, который не сводит взгляда с её поднимающейся и опускающейся груди. Неловко, но, кажется, она начинает понимать, другую сторону процесса.              Его взгляд чертовски тешит самолюбие.              — Ты поможешь мне делать тебе приятно?              — Конечно, — выдыхает, всё ещё прижимая её руку к своей щеке. — А ты мне.              Катя смелеет. Постепенно начинает увереннее двигать рукой, поглаживая член через ткань. Воропаев не сдерживает улыбку.              — Со мной может быть тяжело.              — А тебе со мной. Но мы и с этим справимся. Как я заметил у нас неплохо получается находить компромисс.              Катя фыркает. Воропаев рукой, которая до этого накрывала Катину, начинает гладить внутреннюю часть её бедра. Ей сразу же хочется свести ноги.              — Нет, моя девочка. Я ничего не сделаю, веришь мне? — Пушкарёва кивает, — Отлично. Что ты чувствуешь?              — Я… щекотно, — Саша смеётся, — внизу тянет и покалывает как будто… или чешется… не знаю, хочется потереться. Это смущает. И с каждым твоим действием этого хочется сильнее.              — Хочется чего? — Катя не замечает, как лицо Воропаева оказывается в сантиметровой близости к её.              — Потрогать себя там.              Катя пытается спрятать лицо, но Саша не позволяет. Вместо этого он отпускает её руку и зарывается своей ей в волосы. Целует глубоко и чувствует её желание. Он разрывает поцелуй, а слюнка между их ртами растягивается.              — Если хочешь – можешь поёрзать на мне. Хочешь – погладь себя, свою грудь, шею. Я сойду с ума от любого твоего действия, любимая.              Катин разум постепенно начинает её покидать, медленно уступая волю чувствам и желаниям, инстинктам.              Девушка виляет бёдрами и видит, как закатываются глаза мужчины, как растягиваются губы в сладостной улыбке, как он облизывает их; на них осталась её слюна.              Катя упирается руками возле головы Саши и снова повторяет это движение. Более развязно. Она слышит его шипение.              Она начинает чувствовать себя комфортно, уверенно. Пушкарёва отталкивается от изголовья. Берёт одну его руку и кладёт себе на попу, вторую на грудь.              Ему не нужно было повторять дважды.              Воропаев сминает её грудь, прокручивает между подушечками пальцев сосок, слегка сжимая пальцами. Другой рукой гладит попу, слегка шлёпая.              Катя целует его со всей отдачей, на которую только способна. Она снова двигает бёдрами, и Воропаев не сдерживается.              Он перекидывает девушку на спину, нависая над ней. Всё это он проделал, не разрывая поцелуй. Катя кладёт руки на его плечи. Мужчина позволяет себе сделать то, в чём она нуждается, перекладывая весь вес на одну руку.              Катя пытается оттолкнуть Сашу, когда понимает, что его рука теперь находится возле её трусиков.              Александру голову сносит от того, насколько они мокрые.              — Ты же гов…              — Я сказал «мы». До конца дойдёшь только ты.              Воропаев целует Катю, рукой начиная гладить её там. Девушка теряется. Ей хочется выгнуться, подставиться. Но не знает: нужно ли.              — Всё в порядке, — шепчет между поцелуями, — всё хорошо…я разрешаю. Будь свободной.              Девушка начинает извиваться, помогая себе бёдрами.              — Так лучше? — Воропаев опускает пальцы и находит положение, в котором её слабые стоны становятся громче.              — Нравится? — Катя закатывает глаза, кусает губы. Хнычет.              Она так прекрасна. Он целует её шею, бессовестно оставляя на ней засосы. Кусает, зализывает, сосёт.              Катя кивает.              — Нет, я хочу услышать.              — М-м… да, нравится…              Пальцы Воропаева набирают темп. Катины стоны становятся громче. Она, как кошечка, выгибается, царапает пальцами его плечи. Александр перекатывается на бок, меняет позу так, что теперь его рука под её шеей, вторая продолжает доставлять удовольствие. Мужчина целует её по-французски, сплетая горячие языки. Слюны много, стоны всё громче, но более рваные. Девушка жадно хватает воздух между поцелуями.              Он доводит Катю до оргазма. Саша видит, как она извивается, как подгибаются её ноги, как пальцами она цепляется за простыню.              Она тяжело дышит, смотрит на него потерянным взглядом.              — Видишь, моя дорогая, проблема была не в тебе, — целует в висок. — Знаешь же: плохому танцору…                            ***              Кира разбирает дома старые общие вещи, которые остались после отношений со Ждановым. Все его вещи были собраны и переданы курьером. Фото… их выбрасывать было жалко; не все, только те, где помимо них на снимке есть её родители, Сашка и Кристина. Остальное она разорвала в клочья.              К удивлению, но подобное действие вызвало невероятную лёгкость на душе. Эдакое чувство долгожданной свободы или ощущение радости, как у путника в пустыне, который наконец нашёл воду.              Жизнь не заканчивается. Она только начинается. Хорошо, что она всё это осознала до того, как вышла замуж за Андрея.              Вещи, которые она покупала себе для него, вызывали в ней дикую злость. Сами по себе вещи неплохие, но то, для чего они были куплены, сейчас совершенно не радует.              Может, спалить их к чёртовой бабушке?              Звонок в дверь.              Кира открыла дверь и удивилась. На пороге стоял Андрей, с огромным букетом цветов красных роз. Любая девушка была бы рада получить такой. А, может, и не любая.              Воропаева впустила бывшего жениха в квартиру и пошла дальше разбирать вещи. Внутренне она чувствовала, что Жданов ещё захочет поговорить, но она не ожидала такого… эффектного появления.              — Я обо всём подумал, — Андрей положил букет цветов на стеклянный столик.              — И ты приехал мне об этом сообщить? — Кира села на кровать и скрестила руки на груди. Кинув взгляд на цветы, она спросила: — А это зачем?              — Для примирения.              Девушка хмыкнула.              — Андрей, я уже всё сказала. Это – ни на что не повлияет. Я не нужна тебе. Ты не любишь меня. Ты, мне кажется, вообще не способен любить.              — Я люблю тебя.              Кира заливается смехом.              Сколько раз она это слышала? И сколько раз после этого она узнавала об изменах?              — Брось. Это уже не смешно. Цирк уехал, а клоуны остались?              Андрей взорвался, всё его напускное спокойствие затрещало по швам:              — Да ты понимаешь, что это всё проделки твоего братца! Он специально сделал так, чтобы нас рассорить. Ему это выгодно. Он не желает тебе счастья, он эго…              Жданов не успел понять, что произошло. А щеку уже жгло от пощёчины.              — Не.смей.приплетать.сюда.Сашу, — чеканя каждое слово, бросила Кира. — Ты меня понял?! Что же он сделал? Заставил тебя с другой женщиной заниматься сексом? Или, может, он тебе моделей рекомендовал? Нет, Андрей. Ты сам, своими собственными руками сделал так. К чему сейчас находить людей, которых тебе выгодно очернить?              — Раньше же всё было нормально! Ты…              Кира оскалилась.              — Верно. Раньше я, как влюблённая дура, ведомая твоей мамой и её науськиваниями, верила тебе. Прощала тебя. Ждала. Но всё. Жданов. Финита ля комедия, — она развела руками в стороны. — Я устала. Я настолько исчерпала саму себя, что мне долго нужно будет «возвращаться к себе». Ты уничтожал меня, а Саша из раза в раз собирал. У тебя поворачивается язык назвать моего брата эгоистом? А ты тогда кто? Сашка заботился обо мне, о компании, о людях, которые в ней работают. А что сделал ты? Вогнал Зималетто в долговую яму, собирался заказать ткани у непроверенных поставщиков, развлекался с моделями. У тебя было всё, Жданов. Абсолютно всё. Живые родители, любящая девушка, друзья, бизнес. Так чего тебе не хватало?              — Я…              — А ответ на поверхности, Андрей. Ты с жиру бесился. Вот и всё.              — Все ошибаются.              — Ошибка – это когда ты понял и исправил. А ты продолжаешь перманентно ошибаться. Продолжаешь врать в лицо, лицемерить, прикрываясь этой чёртовой ошибкой, как фиговым листом. Всё. Жданов. Всё. Двери закрылись. Поезд уехал. А ты так и остался стоять на перроне.              — Мама сказала, что я обязательно должен с тобой помириться. У нас же свадьба. Кир, прекращай. Я исправился. Больше я такой ошибки не повторю.              Когда Саша удалился курить на балкон, Кира задала вопрос Кате.              — Кать, как бы ты охарактеризовала моего брата?              Пушкарёва посмотрела на спину Саши, улыбнулась и тихо ответила:              — Надёжный. Даже когда была неоднозначная ситуация…              — Это ты о свидании с Викой?              — Да, — продолжила Катя, — он решил вопрос сразу же, стоило ему узнать о том, что до меня дошла эта информация. Он, как бы это сказать, по-мужски решает проблемы. В нём не сомневаешься, просто знаешь, что он не мог так поступить.              У Киры язык не повернётся сказать такое о Жданове.              — Тогда передай своей маме, что я никому ничего не должна. У нас не будет свадьбы. Я не помирюсь с тобой. Ты не исправишься. Ты будешь продолжать так себя вести, потому что это твоя сущность. А теперь – уходи. Моё заявление будет в понедельник.                            ***              Несколько недель спустя.              Кира совершенно точно знала, что больше не собирается связывать свою жизнь со Ждановым. Абсолютно точно. Никогда больше.              Маргарита звонила ей каждый день. Она всячески распиналась и пыталась донести до Воропаевой одну мысль:              «Кир, ты же понимаешь – молодой, оступился. Будь мудрее, умнее. Подожди. Всё будет хорошо».              Сколько раз она верила словам этой женщины? Бесчисленное количество раз. И в конце всегда её ждало собственное разбитое сердце. Нет, ей не хватит никаких моральных сил продолжать это терпеть. Возможно, если бы не Саша и не Катя, которая так вовремя увидела её в разбитом состоянии, Воропаева бы и дальше кормила себя оправданиями Жданова.              — Кир, ну куда ты, а? — в ужасе спрашивала Клочкова, расхаживая по её кабинету. Подруга грызла свои ногти, впивалась пальцами себе в волосы, словно хотела те выдрать. — Передумай, а? Может, твой брат станет президентом и всё будет хорошо, м?              — Теперь вряд ли. Многое изменилось.              — Кир, ну в самом деле не в преддверии Нового года оставаться мне без работы?              — Почему без?              — Так ты уйдёшь, что мне тут делать?              Кира пожала плечами и ответила:              — Работать. Ты не слышала? Вместе со мной уходит и Катя Пушкарёва, так что ты теперь единственная и неповторимая секретарша. Да и … Рома же здесь остаётся.              — И что?! — верещала Вика. — Почему и она уходит?              Воропаева пожала плечами. Ей не хотелось объяснять всё Вике. Как-нибудь, да поймёт сама. Не настолько же она глупая.              — Потому что захотела. О, Федь, — позвала Кира, — отнеси эту коробку на первый этаж.              — Хорошо, Кира Юрьевна.              ***              Кира прощалась с женсоветом. Таня плакала, Амура тоже; Света, Шура держались. Мария пыталась ухватить всё происходящее, не упуская ни единой детали. Ольга Вячеславовна нежно поглаживала Воропаеву по спине. К ресепшену подошёл Воропаев.              — Ушла эпоха, сестрёнка?              — Кира Юрьевна, — взмолилась Амура, — может, всё-таки, останетесь?              Милко, который едва подошёл, сразу же начал свою лебединую песнь:              — УшлА ЭпохА, а Из-зА кОгО?              — Не из-за, — уверила Кира, — я могла бы дальше работать, не смешивая личное и рабочее. Но… захотела начать новую главу своей жизни.              Кира искренне улыбалась. На душе было грустно, но она поняла, что вне зависимости от того, что вокруг – выбирать нужно себя.              — ДОрогАя мОя… кАк я тУт бУду бЕз тЕбя…              Милко обнял девушку крепко-крепко.              — ТОлькО бУдь счАстлИва, мОя дОрОгая.              — Буду, — выдохнула Кира, обнимая мужчину в ответ, — да и будем мы видеться на собраниях.              К ним подошла Катя, а со стороны мастерской появились Жданов и Малиновский.              Павел Олегович проверил поставщиков и запретил Андрею закупаться у них тканями. Через неделю после этого по новостям рассказали о контрабанде. Жданов тогда материл Малиновского на весь кабинет, а Катя тихонько радовалась, что из-за придурошных решений никто не пострадает.              — Пока, — бросил Жданов, Малиновский повторил.              Кира с обворожительной улыбкой попрощалась с ними.              А Воропаев… Воропаев сделал то, что давно хотел.              Приобняв Катю за талию, он подцепил её подбородок пальцами и нежно клюнул в губы. Женсовет разом охнул, Кира улыбнулась, Клочкова поднимала челюсть с пола. Милко в шоке посмотрел на Ольгу Вячеславовну, но та лишь пожала плечами. Милко взвыл:              — ЧтО твОрится?              А Жданов с Малиновским не могли поверить своим глазам. Рома закрыл себе и Андрею рот. Катя сегодня выглядела невероятно: в белом костюме с новыми очками, которые, наконец, пришли, с укладкой и лёгким макияжем.              Воропаев самодовольно ухмыльнулся.              — Жданов, к сожалению или к счастью, ты не сразу поймёшь, какие два бриллианта потерял. Но тем лучше. Ты их не заслуживаешь.              Воропаев взял Катю за руку и пошёл к Кире, которая уже держала лифт.       Женсовет сразу же принялся обсуждать то, что увидел, Жданов же выругался и поплёлся в свой кабинет с кудахтающим рядом Малиновским.              Катя уже села в машину, Воропаев помогал загрузить Кирины вещи в её автомобиль.              — Слушай, а ты знаешь, когда у Кати День Рождения? —Александр завис. — Двадцать четвёртого декабря, — у него примерно неделя, — не оплошай.              Сестра похлопала его по плечу и села в машину. Воропаев же стоял пригвождённый к асфальту. Нужно придумать что-то, что ей понравится, что-то… что позволит им перейти на новый уровень. Проверка Сашиных возможностей прошла успешно. Две недели бок о бок с любимой женщиной, а он и пальцем её почти не тронул. Только словами. И видел же, как в последнее время ей всё тяжелее отбиваться от его заигрываний.              Воропаев посмотрел на Катю, которая щебетала по телефону. Очевидно, что с Юлианой.              ***              Катин День Рождения Воропаев решил отпраздновать в ресторане. Платье, которое он подарил ей, идеально подчёркивает её фигуру. Чёрное, с глубоким декольте и открытой спиной. Воропаев облизывается, стоит ей слегла наклониться.              — Не слишком откровенное платье? — спрашивает Катя, покачивая в руке бокал вина. Алая жидкость разливается по стенкам, оставляя едва заметные следы.              — Нет, в самый раз.              — Не грустишь, что мои прекрасные ножки закрыты? — спрашивает девушка, наклоняя голову. Волосы едва касаются ключиц. Он привык видеть её в своей постели разной, но сегодня всё его стоическое терпение полетит к чертям собачьим.              — Пусть ножки закрыты, но вот другие твои части тела тоже ничего.              — Какой дешёвый комплимент, — делано фыркает Катя, облокачиваясь на спинку стула.              — Мне быть более откровенным? Ты уже к этому готова?              Катя сглатывает. С того вечера всё, чем они ограничивались: долгие, глубокие поцелуи. Воропаев намеренно не давал ей ничего больше, но словесно мучил безбожно.              Приглушённый свет в ресторане, расслабляющая музыка и бокал вина действуют на Катю именно так, как он планировал.              Пушкарёва позволяет себе быть рискованной. Она ведёт носком туфли по его ноге вверх-вниз. Наклоняется вперёд, чтобы во всей красе показать ему то, с чего он не сводит взгляд весь вечер.              Она видит, как Саша сглатывает. Как наполняются похотью его глаза, как он облизывает губы и сдерживает улыбку, как медленно поднимается и опускается кадык.              Но держится.              Ни один мускул на лице не дёргается. Пушкарёва гладит его руку. Мягко, ненавязчиво, слегка царапая кожу ногтями.              — Я хочу… Саш… — тянет Катя, он замирает. Рука, которая тянулась к бокалу останавливается, — чтобы наш вечер не закончился здесь, в ресторане.              — И какое же продолжение ты хочешь?              Катя сталкивается с его взглядом. Глаза тёмные, в них ни намёка на сдержанность.              — Мне действительно нужно это озвучить?              Официант ставит блюда на стол. Катя благодарит, Саша же не сводит с неё взгляда. Ему буквально дают зелёный свет, а он должен сидеть и спокойно есть?              — Продолжишь в том же духе, всё произойдёт не дома.              — О-о, — тянет Катя. Она убирает пальцы с его руки. — А как же десерт?              — Я с удовольствием тебя съем.              — Это не подождёт пары часов? — невинно хлопая глазками, спрашивает Катя.              — Боюсь, я просто обязан немедленно вручить тебе твой бонусный подарок.              — Ах… бонусный, то есть в него ты вложил меньше сил? — Воропаев чувствует, как его терпение стремительно покидает его.              Она доведёт его до белого каления. Катя смотрит на него с уверенностью, что он и дальше будет потакать ей в этой игре. Но терпение, которое он демонстрировал до этого, заканчивается.              — Официант, счёт! — кричит Воропаев и с обворожительной улыбкой, той самой, от которой у Кати коленки подкашиваются, произносит, — готовься, любимая.              ***              Катя не помнит, как они добрались до дома. Она боится представить, сколько правил нарушил водитель, когда так мчал домой.              Жгучими поцелуями Воропаев обрамляет шею.              Наклоняется, поднимает Катину ногу, расстёгивает застёжку и снимает туфлю, затем вторую. У девушки голова начинает кружиться от ощущений.              Воропаев поднимается, целует в губы, затем припадает к шее. Кусает, сосёт нежную кожу и ведёт её в свою комнату.              Жарко. Катя предвкушает самую лучшую ночь в её жизни.              — Доигралась? — с нескрываемым удовольствием спрашивает Саша.              Она ни о чём не жалеет.              — Ещё нет, — улыбается.              Пиджак летит к чертям, вместе с Воропаевским самообладанием.              Александр аккуратно стягивает лямки её платья, тянет вниз, платье бесформенной тканью падает на пол. Катя обвивает его шею руками и тянется за поцелуем. Мужчина же подхватывает её под попу и кидает на кровать.              — Не жалуйся потом, что я был несдержанным, — выдыхая в губы, предупреждает Воропаев.                     ***              Катя благодарит небеса за то, что ей достался такой мужчина. Он был очень внимательным к ней, постоянно спрашивал, как она себя чувствует, не дискомфортно ли ей. Правда, потом он об этом забыл, когда возбуждение сильнее в голову ударило.              Девушка окончательно просыпается и трогает рукой простынь там, где должен был лежать её невероятный мужчина.              Холодная.              Пушкарёва поднимается на кровати и осматривает комнату. Все следы – разбросанные вещи, аккуратно сложены на тумбочке.              Одевшись, девушка идёт на кухню, где вкусно пахнет. Поясница побаливает, ноги дрожат при каждом шаге.              — Проснулась раньше, чем я ожидал, — приветствует Воропаев, размешивая еду в сковороде.              — Что готовишь?              — Карбонару. И она уже почти готова. Сделай кофе, — просит Саша и целует проходящую мимо девушку, прижимая к себе.              Катя надела его футболку на голое тело. Воропаев видит, как она специально наклоняется, чтобы взять кружки, которые он убрал в нижний ящик.              — Утро начинается не с кофе?              — О, нет, я бы хотела сперва поесть, — смеётся Катя.              — По тебе не скажешь, — парирует.              Девушка ставит кружки на стол, берёт упаковку с зёрнами и засыпает их в кофемашину.              — По мне вообще многого не скажешь.              Воропаев берёт щипцы и аккуратно наматывает спагетти на них.              — О да, не знал, что ты настолько ненасытная.              Катя вспыхивает:              — Я?!              — Саш… ещё… я хочу снова… пожалуйста, — пародирует Воропаев, выкладывая спагетти на тарелку.              — Ты! — она шлёпает его по плечу. — Всё было не так!              Александр притягивает девушку к себе. Прижимается стояком и с придыханием отвечает:              — Докажи обратное, мне кажется, все соседи слышали нас.              — Паста остынет, — предупреждает Катя.              — Я трахну тебя на этом столе, если не переоденешься.              — Предпочитаю пасту есть горячей.              — Скоро предпочту утренний секс кофе, уж больно ты вредная, — смеётся Воропаев, утягивая девушку в поцелуй.              С хорошим мужчиной – женщина расцветает.