Другой взгляд

      Безрассудство никогда не шло рука об руку с Катей, либо же шло перпендикулярно её жизненному пути. События последних дней подтолкнули Пушкарёву к новым выводами и мыслям, которые она, по возможности, старалась опробовать в реальности и столкнуться с последствиями.              Рискнуть, даже если получит граблями по лбу – опыт, который для неё, холёной в коконе родительской гиперопеки, был нужен и ценен.              Возможность самостоятельно сделать выбор окрыляла, добавляла некоторой внутренней уверенности и становилась фундаментом. Да, кто-то скажет, что её микро-шаги – капля в море, но для неё уже это большой прорыв и где-то глубоко, где продолжает жить маленькая Катя, взрослая начинает понемногу гордиться собой.              Звук зажигалки привлёк внимание девушки. Александр выглядел спокойным, лишь слегка расслабил галстук и немного опустил стекло. Его руки лежали на руле, в одной руке была сигарета, в другой зажигалка, которую он прокручивал между пальцами и зажигал, повторяя это несколько раз.              Ворчливое эхо критической фигуры, которая продолжала жить в ней, то и дело подкидывало дровишки в костёр её шаткой уверенности в собственных действиях. Объективно у неё не было никаких оснований верить ему и не ожидать, что через несколько часов её тело будет в какой-нибудь лесополосе близ Москвы и потом информация о ней, как о жертве, не будет в хрониках Криминальной России.              — Не бойтесь вы меня так, Катерина Валерьевна, я вас не съем, — глухо проговорил Воропаев, рассматривая свои руки.              — Я вас не боюсь.              — И вы, конечно же, не от страха вжались в сидение и вцепились в ремень безопасности. Я понял, свидание это что-то сложное и страшное для вас. Вы меня не знаете. Я о вас знаю чуть больше, чем ничего, поэтому позвольте предложить вам сыграть в игру? — голос звучал уверенно, только проскальзывали нотки то ли грусти, то ли разочарования. Александр и сам не понимал, что именно это было.              — Игру?              Он собирался отвезти её в компьютерный клуб?              — Ага, в такую обычную игру, которая, возможно, поможет нам найти точки соприкосновения и темы для разговора, а это в свою очередь позволит мне снова к вам наведаться.              А можно было ещё менее заметно намекнуть на желание провести с ней время?              — Какую игру?              — «Я никогда не…»              Она отпустила несчастный ремень безопасности, который сжимала, положив руки на колени. Катя сцепила пальцы в замок и с долей скепсиса посмотрела на Воропаева.              Собственно, она ничего не теряла, и игра её ни к чему не обязывала.              — Начинайте вы.              Александр хмыкнул: — Вы не голодны?              — Это начало игры?              — Это забота о вас, которую заперли на несколько часов. Хотите в кафе или в ресторан?              — Нет, спасибо, — она ещё не дошла до той стадии, когда могла полностью сменить гардероб. Одежда, которая у неё была, оставляла у неё смутное чувство ностальгии, особенно если это была чья-то вещь и у неё была своя история. А в подобных местах количество внимания к ней максимально большое, отчего вечер мог превратить Катю в статую.              — Но вы голодны.              — Нет.              — Будьте честной со мной, я вас прошу, — Саша понимал почему она так отнекивалась, ей тяжело было принимать обычную, человеческую помощь, а тут ресторан.              Маршрут перестроен.              Сперва нужно расположить девушку к себе, чтобы их встречи были комфортными и ненапряжёнными.              — А вы?              — И я буду. Только в том темпе, который будет мне комфортен. Согласитесь вопрос о голоде и вопрос о чём-то личном – разные вещи.              Катя вздохнула, ей почему-то показалось, что на это они могут потратить полчаса и было проще уступить.              — Можно заехать в круглосуточный магазин и взять булочку и кофе или чай, — предложила Катерина, переводя взгляд на Александра.              — Вам говорили, что вы очаровательны в своей простоте?              Воропаев вставил ключ в замок зажигания и завёл машину. Пристегнувшись, Александр надавил на газ и поехал к выезду из парковки.              По итогу он так и не закурил в машине.              ***              Ночной город отличался своей атмосферой: неспешной, меланхоличной, умиротворённой. Даже дышалось как-то иначе, легче что ли. Когда на глаза попадались жилые дома, Катя невольно задумывалась о том, что делали сейчас люди, каждое «окошко» — это целая история, тихая, едва заметная и мало кому известная.              Отчего-то на ум пришла Кира, которая просила Жданова прийти домой пораньше. Но, увы, Жданов своей невесте предпочёл другую. И вот она, скрываясь за одним из таких «окошек» продолжает сидеть и ждать жениха, не ложится спать, ведь теплится в душе надежда, что ещё пара минут и он придёт.              Её размышления прервал Александр:              — Я включу музыку?              — Конечно.              Впервые за долгое время, Катя не знала, как идентифицировать то, что она чувствовала из-за действий мужчины: помог, провёл, позаботился, пригласил на свидание, предложил поиграть в игру. Что ему такое нужно было, раз он пошёл на такие крайние меры?              А быть может ничего?              Периодически Катя слышала разговоры Жданова и Малиновского, которые перемывали кости не только Кире, которая в очередной раз устроила скандал, но и Александру, который был той самой костью в горле.              — Какую булочку?              — Что? — переспросила Катерина.              — Какую булочку? С сахаром, маком, джемом? Если джемом каким?              — Самую обычную.              Цоканье Александра для неё уже как родной звук.              — Я куплю вам все и буду скрупулёзно наблюдать, пока всё не съедите.              — Не думаю, что там будет такой обширный выбор в это время суток, — попыталась Катерина отмахнуться, но Воропаев был непреклонен:              — И всё же я настаиваю.              — С маком, — ответила Пушкарёва и боковым зрением заметила улыбку на его лице.              Александр припарковался возле ближайшего круглосуточного и оставил Катерину в машине.              Неужели он действительно просто хотел общаться с ней? Сам Воропаев, с такой, как она? Это даже звучало иррационально, не говоря уже о том, как это всё выглядело в реальности.              Какая странная противоположность. Кира, которая зацепилась за любовь и не хочет остановиться и Александр, который боится серьёзных отношений.              Катя повернулась в сторону входа в магазин и увидела Александра, который стоял с небольшим пакетиком в руке и курил. Завороженно наблюдая за тем, как Александр стряхивал пепел в мусорку и снова подносил сигарету ко рту. Пушкарёва не любила запах табака, но именно в эту секунду, она поймала себя на мысли, что могла бы понять эту странную эстетику, о которой когда-то ей рассказывал Коля.              «Ты не понимаешь, Пушкарян, тут дело не в табаке. Это красиво выглядит. Вот когда увидишь – поймёшь»              Он уже докурил, но прошёлся туда-сюда, прежде чем сесть в машину.              — Я уточнил начинку булочки, но забыл уточнить о соке, поэтому взял на свой вкус.              — Спасибо, — выдохнула Катерина, забирая свою булочку и сок с трубочкой – апельсиновый.              Они ели в тишине и через время первый заговорил Воропаев:              — Я никогда не думал, что буду сидеть на парковке возле магазина, есть булочку и пить сок, чтобы поговорить с девушкой.              — Вы привыкли к более роскошной жизни и это бьёт по чувству собственного достоинства?              — Если бы это действительно было бы так, то, беря во внимание вашу заниженную самооценку, в первую очередь вы должны были заикнуться о себе, — он знал, что она оскорбится и так оно и было.              Булочка, которую Пушкарёва тянула ко рту, зависла в воздухе, а затем и вовсе была положена на ноги.              — В таком случае я, — Катя отстегнула ремень безопасности, — не буду…              Воропаев, не дожидаясь, когда она закончит свою пассивно-агрессивно-обиженную речь, нажал кнопку блокировки дверей, отчего по салону раздался характерный звук защёлкивания механизма.              — Откройте.              — Зачем? Чтобы вы, обиженная и оскорблённая, на эмоциях вышли из машины и дальше что? Пошли пешком домой? Отправились бы искать ближайшую остановку?              — Это лучше, чем портить вам чувство собственного достоинства.              — Нежно люблю чисто женскую черту, выводить из слов что-то своё, оскорбляться на них и не слышать последующие слова.              Катя молчала.              — Я ни слова не сказал о том, что нахождение в вашей компании хоть сколько-нибудь бьёт по моему, как вы сказали, чувству собственного достоинства. Это раз. Два: вы действительно допустили мысль, что я отпущу вас одну шляться ночью? Очевидно, что вы не допустили мысль, что подобное может быть мне неприятным. И я всё же отвечу на ваш вопрос, — Воропаев отпил сок, — как я привык – это одно, другое – как комфортно вам. И вы, надеюсь, заметили, что предпочтение я отдал последнему. И сразу оговорюсь: я не считаю вас какой-то не такой или тем более страшной. Со странным вкусом в одежде – да, но не более. Вы вполне миловидны, особенно, если поменяете эти прекрасные очки из сувенирного, посвящённого мальчику, который выжил на линзы и немного начнёте менять гардероб. Однако это совсем не говорит, что с такой вами мне некомфортно. Катерина Валерьевна, вы упорно видите во мне такого же придурка, коим является Жданов, да и Малиновский тоже.              — Я никогда не думала, что вы такой же, как Андрей Павлович или Роман Дмитриевич.              — Приятно слышать, — Александр улыбнулся, искренне радуясь, что их разговор перетёк в более спокойное русло, — я никогда не прыгал с парашютом.              — Я никогда не водила машину.              — Я никогда не любил Жданова.              — Почему?              — Почему? — переспросил Александр и посмотрел Катерине в глаза. — Потому что он полнейший кретин и моральный урод, который всячески изводит мою сестру и вешает ей лапшу на уши. У него гулянки на уме, а не дела компании. Он развалит Зималетто раньше, чем я встречу свою любовь. А последнее, как вы понимаете, нечто из разряда еврейской пасхи.              — Так её нет.              — В этом и суть, — рассмеялся мужчина, приоткрывая окно.              — Вы настолько этого боитесь?              — Я никогда не боялся любви.              — Я никогда не буду в отношениях.              — Это ещё почему? — искренне удивился Александр. — Опустить ваш вкус в одежде, вы же личность. Не думаю, что все настолько слепы, чтобы не разглядеть вас, Катенька.              Снова. Тогда, Катя предположила, это было инстинктивно, неспециально, но сейчас он точно подбирал слова.              — Потому что я реалист, Александр Юрьевич, я видела, как на меня смотрели, слышала, что обо мне говорили. Я знаю и осознаю больше, чем вам может показаться.              — И вы это говорите мужчине, который пригласил вас на свидание? Право слово, вы невероятно жестоки ко мне.              — Я никогда не пыталась быть с вами жестокой.              — Разумеется, я никогда не думал, что буду сидеть откровенничать с человеком, которого я, откровенно говоря, мало знаю.              — Вы же помните, что не обязаны этого делать? — осторожно спросила Катерина.              — Вы же помните, что инициатор встречи я? Я…              Музыка, которая стояла у Кати на звонке, громко раздалась по всему салону, прерывая речь Александра, который, цокнув, отвернулся к боковому окну.              На экране было «Папа», а сердце Кати провалилось куда-то в пятки, эхом отдавая своё биение по всему телу.              — Не хотите отвечать?              — Нет, — призналась Катя, закусив губу.              — Тогда не отвечайте.              — Если не отвечу – мне же хуже будет. Я в любом случае должна буду вернуться домой.              — Почему? Потому что так правильно? Так должно? А чего хотите именно вы?              Он увидел её потерянный взгляд. Лезть в тонкие семейные отношения Александр не хотел. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: сомневается. В своём поведении, в своих решениях.              Катерина, не мигая, смотрела на экранчик своего видавшего виды телефона. Один звонок сменился другим, «папа» сменилось на «мама» и так несколько раз.              Мелодия была не раздражающей, но ждать и тратить драгоценное время, которое он мог провести с ней, Александр больше не хотел.              — Я предлагаю вам выбор. Сегодня пятница, завтра вам никуда не надо. Мы едем ко мне и говорим по душам, разумеется, если вы этого захотите. Нет, просто постелю вам, и вы будете сладко спать. Либо отвечаете, и я отвожу вас домой.              По факту, он просто озвучил ей её же варианты, которые хаотично заменяли один другой, пока она смотрела на телефон.              — Это… — звонок прекратился. Катя обеспокоенно перевела взгляд на телефон, рука, от выброса адреналина, слегка дрожала. Что она творила? Где она свой мозг оставила?              Не прошло и минуты, как телефон снова завибрировал в руке. Который по счёту раз?              — Если вы стесняетесь говорить при мне, то я выйду.              Катерина, которая в детстве смотрела диснеевские мультфильмы, всегда думала, что принцессам легко, но она как-то выпустила из виду один момент – им время от времени нужно было быть более смелыми, рисковать, решаться, а это было очень тяжело для такой как Катя. Дома, пусть и было порой угнетающе, но всё же комфортно. Причём настолько, что любая новизна вызывала неподдельный страх. Зачем менять настоящее, в котором более-менее комфортно? Да, есть неудобства, но можно перетерпеть и когда-нибудь что-то изменится.              Когда-нибудь, она станет более смелой.              Более красивой.              Рискующей.              Когда-нибудь.              Катя с силой сжала телефон, отчего задняя крышка с одной стороны отщёлкнулась.              И когда это «когда-нибудь» наступит? Когда ей будет сорок? Пятьдесят? Сколько возможностей она потеряла из-за этого дурацкого страха. Сколько выборов она не сделала, сколько лишнего рассказала родителям, которые иногда, в сердцах, но припоминали ей её промахи. Взять того же Дениса.              Звонок прекратился.              Александр всё это время наблюдал за девушкой, которая, как ему казалось, боролась с собой. Давить на неё у него не было никакого права, да и желания как такового тоже.              Катя набрала нужный контакт и приложила телефон к уху, через несколько секунд раздался обеспокоенный женский голос на том конце.              — Мам, — сразу же начала Катерина, — сегодня меня дома не будет. Не переживайте, со мной всё хорошо.              — Катенька, Катюша, как же так… что ты… — голос матери отдалялся и Пушкарёва верно предположила, что трубку взял отец.              — Катерина! — раздался громогласный голос отца. — Как это понимать? В смысле ты не придёшь домой? Совсем с ума сошла? Чтобы через пятнадцать минут ты была как штык, дома! Ты меня услышала?              Вся её уверенность прахом посыпалась, когда она услышала отца. Она, словно провинившийся ребёнок, собиралась начать оправдываться и уверять отца, что она будет дома через десять минут и чтобы они не переживали, но крепкая рука мужчины, которой он накрыл её ладонь, вернула её в реальность.              Отец что-то причитал на фоне, яро уверенный в том, что дочь слушает каждое его слово, но Пушкарёва не могла отвести взгляда от Александра, который, как ей показалось, улыбался и шептал что-то. Катерина сощурилась и Александр нащупал кнопку включения света на потолке машины и более чётко говорил губами:              У-мни-ца              Голос отца снова отвлёк Катерину.              — Алло! Ты меня слышишь, КАТЕРИНА?!              Она облизнула пересохшие губы, но Воропаев ни за что в жизни не признается, что проследил за этим движением.              — Нет.              Повисла тишина, прежде чем Валерий Сергеевич в том же тоне продолжил:              — Так, я чё-т не могу понять: что ты сказала? Нет? НЕТ?! — закричал в трубку мужчина.              — Нет, я не слушала тебя, потому что мне не нравится то, как ты со мной разговариваешь. Нет, я не вернусь сегодня, а возможно и завтра, и послезавтра домой. Передай маме спокойной ночи.              И повесила трубку, отключив телефон.              Она не хотела представлять, что её ждало тогда, когда она вернётся домой.              — Думаю, мне стоит вернуться в магазин, — проговорил Александр убирая ладонь с её ладони.              — Зачем?              — У меня будет гостья несколько дней, а у меня холостяцкий дом.              Воропаев завёл машину и включил обогрев, их остановка затянулась, а машина начала остывать.              — Я никогда не думала, что смогу такое сделать, — призналась Катерина, притрагиваясь к тому месту, где была ладонь Александра.              — Всё бывает в первый раз.