Другой взгляд

      Раздражению должен же быть какой-то предел, по крайней мере Воропаеву всегда так казалось: сколько кувшин не наполняй, всё равно место останется. Только вот относительно своей ситуации Александр был уверен, что фраза «бесконечность не предел» как нельзя лучше подходит.              Сколько, черт возьми, можно быть глухой и слепой, чтобы не видеть очевидного? Сколько ещё часов ему нужно убить на объяснение простых истин, которые она в упор не хотела понять и, главное, принять.              Играть роль дурочки было не в её амплуа. Каждый их разговор об этом заканчивался дежурными фразами по типу: «посмотрим», «он изменится», «в душе он совсем не такой», «Сашка, ты его просто ненавидишь», «можно же дать ему шанс».              Если представить терпение Воропаева, как некую чашу, то ещё немного и она лопнет, разбившись на тысячи мелких кусочков.              Жданов сам по себе был человеком скользким и ненадёжным, вызывающим уйму вопросов к своей персоне. Связавшись с Малиновским, он вобрал и перенял все самые отвратительные черты характера своего друга, подыгрывая ему и уподобляясь аморальному поведению.              Жидкость давно остыла, а кисловатое послевкусие кофе липким слоем осело во рту, от чего желания допивать пропало.              — Я переживаю о тебе, — в тысячный раз произнёс Александр. Иногда ему казалось, что это стало их обычной фразой, как пожелание доброго утра.              — Спасибо, но ты уж слишком лезешь в наши отношения, а это, между прочим, не твоё дело.              Железобетонная стена, которую выстроила Воропаева, была поистине монументальной. Никакая логика, доводы, факты не переубеждали. Она вперилась в свою идею, которой покрывала все поступки Андрея и свято верила, что вот-вот и он исправится.              Ага, в гробу.              — Кто как не я, должен позаботиться о младшей сестрёнке?              Кристина тоже высказывала свои опасения относительно разгульного Жданова, но делала это более мягко и как бы невзначай, Сашка же пёр напролом, не заботясь о чувствах горячо любимой сестры. Ему нужно было открыть ей глаза на Андрея, и он сделает это непременно.              На кону счастье близкого человека и пусть он будет трижды ненавистен, но Сашка не отдаст сестру такому мудаку.              — Позаботься о своей девушке, — прыснула Кира, настроения у неё не было из-за Жданова, который, несмотря на её просьбу, вернул замухрышку, — а, ой. Её же нет. Тогда заведи собаку или кошку. От меня отцепись. Я сама могу разобраться в своей жизни.              Скажи это кто-нибудь другой – Воропаев бы уже устроил ему проблемы на всю жизнь, но это была Кира.              — И наломать дров, — Александр пропустил мимо ушей Кирину шпильку.              Да и он привык к этому замечанию.              — Но это будут мои дрова, понимаешь? Андрей… он исправится.              Чаша стремительно наполнялась, а стенки уже начали трещать от давления переполняемой воды.              Он отпил немного кофе и скривился, поглаживая языком нёбо от отвратительного привкуса.              Исправится.              Нет, не сможет. Жданов не нагулявшийся мужчина, у которого одно место всё чешется да чешется. И даже это, по мнению Александра, его не оправдывает. Устраивал бы секс-марафон со своей девушкой, так нет же – лезет на других, будучи в отношениях.              Если он расстался бы с Кирой и шлялся по другим – Воропаеву бы и дела до него не было, а так страдает родной человек. Один из оставшихся.              — А ты думаешь, что штамп в паспорте разительно изменит ваши отношения? Вот ты уже его невеста и как? Что-то поменялось?              — А у тебя в жизни что-то поменялось? Или ты всё также ищешь партнёрш на одну ночь? — яд они черпали из бездонного колодца.              Воропаев вздохнул и поставил кружку на стеклянный столик, оттянул галстук, который слегка давил и упёрся локтями на колени.              — Заметь, я сразу очерчиваю границы. Да и кому какое дело, если всё обговаривается на берегу. Я ж не изменяю своей невесте.              — Да потому что никто за такого как ты выйти замуж не захочет! — повышая голос, злобно выплюнула Кира.              И сразу же пожалела.              — Прости, Сашка, я не хотела…              Воропаев улыбнулся, совершенно неискренне, натянуто.              — И всё равно: уж лучше так, чем создавать иллюзию семьи, выносить ссоры на всеобщее обозрение, терпеть и унижаться, сестрёнка.              ***              Он ушёл от Киры, просидев ещё минут десять в тишине. У него не было желания продолжать бессмысленный разговор, а она не нашлась, что ему ответить.              Голова раскалывалась от всех переживаний. Ему искренне хотелось найти свой островок безопасности, где он бы чувствовал себя спокойно, где можно было бы выключить Александра Воропаева и быть просто Сашей, где можно было бы не переживать обо всём на свете, а просто наслаждаться временем, атмосферой, местом, музыкой, разговорами, голосом, горящим взглядом, улыбкой.              На баре он заказал кофе, в этот раз вкус был отменный. Жданов мог выгнать взашей Клочкову уже из-за того, какой отвратный кофе она готовила.              — Девочки, срочный сбор у меня. Новости просто отвал башки! — воодушевлённо кричала в трубку телефона Тропинкина, чем привлекла его вниманием. — Повторяю: новости фурор!              Через пять минут весь женсовет был в сборе и обсуждал всё то, что произошло в мельчайших подробностях: какой Жданов молодец, как он утёр нос и Георгию, и Кире.              ***              Кира ушла к Жданову, который соизволил пойти с ней на обед. А ему, Александру, очень не хотелось бегать от работы туда-сюда, поэтому поручил своей секретарше на все вопросы отвечать: «Он на деловой встрече, позвоните завтра» и вернулся в кабинет сестры.              Неужели, чтобы Кира осознала то, что позволяет делать с собой, ему нужно найти способ показать ей всё со стороны, чтобы она, в конце-то концов, бросила Жданова и начала быть счастливой.              Мысли, которые роились в голове Александра решила прервать не смышлёная подруга Киры, которая, словно ураган, ворвалась в её кабинет, чуть не разбив вазу с сухоцветами. Он не удержался и закатил глаза, ему не хватало только этого.              — Здравствуйте, а где Кира?              Клочкова раздражала его также сильно, как и Жданов. Ему даже казалось, что девушка тоже использовала его сестру и общалась с ней из выгоды.              И почему его сестру окружает всякий сброд?              — Очевидно, не здесь.              Быть приветливым, чутким и заботливым – не его стиль. Ему откровенно было начхать на проблемы, которые были у людей, окружающих его. Сколько хуев в спину не прилетало, а Саша привык и подстраиваться под кого-то не собирался.              — Я вижу, не мог бы ты сказать, где она?              С «вы» на «ты» за пару секунд. Ей настолько плевать на этические нормы или банальную субординацию, или она просто решила таким ненавязчивым переходом сократить условную дистанцию между ними – он не знал.              Только вот Саша отлично знает таких, как она и за чем они «охотятся».              — Не мог бы. И со мной на «вы», — холодно кинул Александр.              Он заметил, как девушка вздрогнула. Воропаев был уверен, что какая-то информация о нём ей была известна, только вот он никоим образом не желал позволять им общаться чуть более близко, чем никак.              — А, ой, — немного нервно отшутилась Клочкова, заламывая пальцы, — ты наверно не узнал меня. Вика, ну, Клочкова, подруга твоей сестры.              Чаша его терпения на сегодняшний день была заполнена до предела, а тут ещё и недоразумение, которое в упор не слышало требования обращаться к нему на «вы».              Александр промычал что-то в своей привычной манере, постукивая по коленке указательным и средним пальцем.              — Александр Юрьевич, — чётко проговорил он, поднимаясь, — впредь я бы хотел слышать только такое обращение к себе. Не припомню, чтобы мы пили на брудершафт, поэтому проявите хоть маломальские остатки воспитания.              — Э… а              Пока Клочкова разбиралась с членораздельной речью, которая вышла перекурить, Воропаев вышел из кабинета и решил наведаться на производственный этаж, чтобы проверить подготовку к новой коллекции.              ***              За то время, что Александр якшался по производству – наступил вечер, его сестрёнка упорхнула с подружкой в Лиссабон, а женсовет то и дело обсуждал, что Малиновский в очередной раз увёл с собой какую-то модель и успокаивали зарёванную Тропинкину, которая всё никак не успокаивалась.              Какая-то модель, с ужасно сладкими духами подсела к нему. Александр перевёл взгляд с женсовета на молоденькую девушку лет двадцати.              — Вы выглядите ужасно скучающим, может, — слегка коснувшись его ноги, девушка начала говорить тише, — я смогу скрасить ваш вечер?              Островок безопасности уже казался ему не мечтой – целью, которую необходимо осуществить иначе скоро наведывать Кира и Кристина его будут в психиатрической клинике. Воропаев, по-чеширски ухмыльнувшись, коротко ответил:              — Не по адресу.              — Простите? — невинно переспросила девушка, похлопывая ресницами.              Страдальчески вздохнув, Саша понял, что без объяснений от него не отстанут:              — Приношу свои глубочайшие извинения, но я не горю желанием находится с вами в пределах одного метра, иначе рискую умереть и поверьте, — выделил он, заметив реакцию девушки, — не из-за вашей красоты, как вы могли уже подумать, а из-за того, что ваши духи, купленные на каком-то богом забытом блошином рынке баб Нюры настолько отвратные, что чтобы с вами говорить, нужно задерживать дыхание. Всего хорошего.              Не дожидаясь ожидаемой реакции на столь резкое высказывание, Воропаев направился к Жданову. Уж лучше провести минут тридцать с ним, чем с этой.              Однако вопреки его желанию Жданова не оказалось на рабочем месте. Апогей его раздраженности настал в тот момент, когда оказалась заперта дверь в президентский кабинет. Что такого скрывал Андрюшенька? Идти к Потапкину за ключом не очень хотелось, так можно было сказать, что задремал в кабинете сестры или был занят важными делами, а это… выглядело подозрительно. Да и кто поверит, что Воропаев не шнырял с целью что-то выведать, а просто прожигал время, чтобы не идти в пустой дом.              Он дернул ручку несколько раз и было такое ощущение, что дверь была закрыта не до конца, но и открываться не спешила.              Дёрнув с силой ещё раз, одновременно с грохотом двери он услышал чьи-то страдальческие стоны. Оглянувшись, он не мог понять откуда доносились звуки.              — Тут кто-то есть?              Послышались какие-то неразборчивые стуки, а затем голос:              — Да… д… я… меня заперли.              Приплыли. Это просто ни в какие ворота.              Воропаев сразу окинул взглядом кабинет, где красовались: недопитое вино, раскрытая коробка хороших конфет, порезанный кубиком сыр, виноград.              Только тупой мог бы не понять, что происходило здесь.              Немедля, мысленно получая разрешения от Павла Олеговича, ведь дело-то благое, он принялся рыскать по ящикам, в поисках запасного ключа, потому что основные, очевидно, унёс Жданов.              Помимо ключей его взгляд зацепился за отчёт, который раскрытым документом был на рабочем столе. Недолго думая, Воропаев скинул его себе на флешку. На всякий случай.              Открыв дверь, Александр охренел от увиденного: что за гроб он выделил своей секретарше? Какой адекватный человек будет делать из этого помещения кабинет? Тут не то, чтобы света не хватает – воздуха.              — Надо же, мне казалось, что даже у собачьей преданность есть предел, — срываться на бедную девушку он не собирался, но вот помочь раскрыть глаза – вполне. Не хватало, чтобы была ещё одна жертва, которая мозги растеряла из-за президента.              — У вас была собака?              — Нет.              — Тогда откуда вы можете знать что-то о собачьей преданности?              Негоже так говорить, но его сестра в некотором роде была прекрасным примером этой самой собачьей преданности, только вот девушке явно это знать не нужно было.              Да и первое знакомство с ней, когда она сбила его с ног и протарахтела о журнале, говорило само за себя – очень необычная девушка. Только он ещё не понимал: комплимент это или нет.              — Вам платят сверхурочные?              Если это не преданность, то почему она была тут заперта? Боялась помешать?              — А что, очень похоже, что Андрей Палыч будет выделять лишние финансы на тех, кто задерживается на работе?              Смело-смело. Только по рассказам Киры, девушка эта не шибко сильна в собственной защите.              — Простите… я не то…              — Нет-нет, тут вы угадали. Мне даже кажется, была б его воля, он бы всем в открытую показывал, как он умеет использовать людей и, в частности, женщин. А насчёт финансов вы верно подметили. Тратить он их мастак, а вот зарабатывать, увы, нет.              И это был факт, а осуждать её за подобное отношение к Жданову, он не хотел постольку поскольку сам был не прочь перемыть ему все косточки. Подобные обсуждения даже немного поднимали настроение, а это было ему необходимо.              — Вы на меня так смотрите, словно я открыл вам Америку, Катерина Валерьевна, о том, что вы женщина.              Она смотрела на него и не моргала. Даже при таком поганом освещении сквозь эти старомодные очки было видно насколько красивые у неё глаза. Жаль, конечно, что она их прятала.              — Нет, не открыли.              — Вы так и будете стоять столбом или, может, вы пойдёте уже домой? Или вы настолько преданы Андрюше, что решили ждать его на рабочем месте заранее? — язвительно спросил Александр.              Его желание поехать домой родилось из-за того файла, который Жданов любезно оставил. Ветров как-то обмолвился, что в отчёте есть ошибка. Воропаев был уверен, сам Жданов вряд ли её обнаружит и поставил на то, что это за него сделает верная Пушкарёва, которая не сдала своего начальника.              Но теперь он в этом сомневался.              — И правда… характер у вас, — буркнула себе под нос Катя и забрала сумочку, которая висела на спинке стула.              — Что вы говорите?              Лучезарно улыбнувшись, Воропаев с прищуром посмотрел на девушку.              — Н-ничего.              — Неужели в журнале «Личность» не было сказано о том, насколько у меня скверный характер.              — Только о том, насколько вы невероятно остры на язык, — проходя мимо, парировала Катя.              Александр хмыкнул, но пошёл за девушкой.              Закрывая кабинет Жданова ключом из запасной связки, Воропаев между делом спросил:              — Кстати, не подскажите, где Андрей Палыч? Он, вроде как обещался задержаться на работе, и я стремглав летел, чтобы поговорить с ним, а по итогу нашёл только вас.              И с чего ты, рыжий, врать начал?              — Возможно, на деловой встрече? Он передо мной не отчитывается.              — И тем не менее, вы его секретарь, поэтому должны знать.              — Я должна, как вы выразились, знать всё, что касается его рабочего времени, а сейчас, как вы вероятно успели заметить, оно закончилось, поэтому дать ответ на то, где в данный момент находится президент компании – я не представляю возможным.              Воропаев вытащил ключ из замочной скважины и миролюбиво посмотрел на девушку.              — Что ж, тут вы…              Не успел он договорить, как девушка сложилась по пополам, болезненно постанывая.              — Бог ты мой, что с вами? — спохватился Александр.              Что могло произойти за такое короткое время?              — Упала.              — Когд… а погодите, тот шум… Неужели тогда?              Она выглядела настолько несчастной, уязвлённой и пристыженной, что все слова, которые могли бы вертеться у него на языке, были проглочены.              Опустившись на корточки, Воропаев осторожно взял её ногу.              — Облокотитесь на мою спину рукой.              Осторожно проводя руками по коже и прощупывая щиколотку, он заботливо начал причитать, словно старший брат:              — Что ж вы так неосторожно со своим телом, Катерина Валерьевна. Осторожнее надо быть. Ну вот, уже появляется синяк.              — Спасибо… Александр Юрьевич.              Её стеснение было не только видимым, но и ощутимым даже в голосе, поэтому осторожно поставил ногу на пол, придерживая девушку рукой, чтобы она не потеряла равновесие.              — Вы далеко живёте? Давайте подвезу, — она стремительно закачала головой, — до остановки? До выхода?              — Будьте так добры.              Недолго думая, Александр попытался подхватить Катерину под ноги, но девушка, не ожидавшая такого поворота событий, невольно запищала от неожиданности и затараторила, размахивая руками в стороны:              — Нет-нет, что вы не нужно, нога, хоть и болит, но не так сильно, чтобы вы так утруждались.              — Вас это смущает?              Девушка явно не привыкла к мужскому вниманию.              ***              Всё шло относительно нормально, только Потапкин чуть не позволил девушке уличить Воропаева во лжи.              Пушкарёва отличалась жуть каким упрямым характером, что Александру нужно было видеть почти ещё одно падение из-за ноги, чтобы уговорить её позволить ему провести себя до дома.              — А если серьёзно, Катерина Валерьевна, как так получилось, что вас заперли в кабинете?              — Я же сказала…              — Не говорили, — тут же поправил её Воропаев.              — На деловой встрече полагаю.              — А вино и шоколадные конфеты в кабинете Жданова? Он с Малиновским устроил романтик?              — Я не…              Машина впереди резко затормозила, из-за чего Воропаев на автомате просигналил, вызывая этим у Катерины микро-испуг, и быстро перестроился в свободную правую полосу, чудом не цепляя машину.              Проматерившись, Александр извинился и продолжил прежний разговор:              — Мой вам совет: не погрязайте во лжи; от того, что вы будете прикрывать зад Андюше, никому, кроме него самого, хорошо не будет. Если вы думаете, что я не знаю об его выяснениях отношений со своей бывшей – вы ошибаетесь. Если вы думаете, что я не знаю о том, что Кира предлагала вам отчитываться ей, а вы отказали – вы ошибаетесь. Также я знаю о том, что она вас выгнала, а Андюшенька вернул.              Наверно она бы упрекнула его за эти слова, ведь сам буквально полчаса назад солгал ей.              ***              С этого вечера он стал замечать Катерину Валерьевну. Вне зависимости был он в Зималетто или же нет, но её тень стала его преследовать, попеременно проскальзывая в чьей-то речи.              И каждый раз тот или иной факт о ней начинал интересовать Александра, вызывая самые разные вопросы, на которые он хотел получить ответы.              Он лично видел, как Кира отобрала папки у девушки и как одна из них красовалась в его руке. Его даже не удивило поведение сестры, нужно же как-то оставить Клочкову на месте и плевать, что у Жданчика теперь две секретарши, плевать, что эта дура с кем-то всю ночь кувыркалась, а Катерина делала доклад, плевать, что это неправильно.              Главное же, цель, верно? А метод… дело второе.              Он бы мог объяснить поведение Киры личной неприязнью к девушке, но и в этом он сомневался. Зная сестру, он более чем был уверен в том, что она так к ней относилась с самого начала.              Пока он об этом раздумывал, параллельно делая затяжку, в голове потихоньку начал складываться план доказательства ущербности Жданова.              ***              Сумасшедшая просьба Киры на голову не натягивалась и ведь очевидно, что это была не её идея. И единственное, что спасло его от грубости в адрес сестры – вернее кто – зашедшая в кабинет Катерина, которая выглядела очень бледной и запуганной.              Это ещё что такое?              — Здравствуйте, Кира Юрьевна, — голос стал тише, — Александр Юрьевич.              Он не просил её делать вид, будто они не знакомы, это получилось само собой, да и то в большей степени, чтобы Кира никак не отчитывала девушку за неподобающее общение с Воропаевым.              Кира же скрестила руки на груди и с недовольным лицом поинтересовалась: — Вам что-то нужно?              — Андрей Павлович… попросил передать, что он будет обедать с вами.              Голос на грани слышимости, Саше даже показалось, ещё немного и она рухнет на пол без сил.              — И он отправил вас сюда только за этим?              — Никаких других указаний, он мне не давал. Я могу идти?              Что ж ты такая… неуверенная? Что там устроил Жданов?              — Да.              Катя развернулась и потянула ручку двери.              — Катерина Валерьевна, — её словно пригвоздило к месту, где она стояла. — Скажите мне, пожалуйста, как так получилось, что ваш отчёт оказался в руках Клочковой?              Пушкарёва резко повернулась и увидела удивлённое лицо Воропаевой. Это естественно не скрылось от глаз Александра.              — Не понимаю, о чём вы, — спокойно ответила Катя, — я не…              У Киры зазвонил телефон. Сперва Саша хотел спустить ситуацию, но в последний момент решил, что Катерине нужно помочь, подтолкнуть, иначе она так и потонет в этом болоте, в которое её закинули.              — Да Милко, — защебетала Воропаева, — что? Уже? Хорошо, сейчас подойду, — Кира убрала телефон в карман, — это насчёт платья, пойдёшь со мной?              Фокус внимания с Киры переключился на Катерину.              — Нет, сестрёнка, я забежал из-за твоей просьбы. Отвечу на неё позже.       Воропаева убежала к Милко, а Катя, пригвождённая его голосом, так и продолжила стоять под взглядом Воропаева, словно не имела права уйти из кабинета.              — Вы не?..              — Что?              Александр улыбнулся: — Перед тем, как зазвонил телефон вы сказали: «я не».              — Я не писала тот отчёт. — Воропаев улыбнулся, медленно поднялся, поправив галстук.              — Помните, Катерина Валерьевна, что я говорил о лжи?              — Я…              — Вам пора бы начать отращивать свои коготки и показывать зубки. И, кстати, насчёт зубов: сколько вы уже носите брекеты? Не думаете, что пора бы их снять?              Откровенно ему не было дела до её брекетов, но, как мог заметить Воропаев, её зубы, да и прикус были уже в полном порядке. Смысл был продолжать носить их.              ***              У него уши в трубочку сворачивались от жалких потуг Клочковой выдать чей-то план за свой собственный, в котором она плавала как... топор. Только Малиновский пытался выровнять её поток речи, да и тот заикаться начинал, когда Воропаев переводил взгляд на него.              По взгляду на Катерину, а может это было его личное убеждение, Саша понимал, что она знала об ошибке и более того выжидала. Она не спасла Жданова, не подстраховала, оставила это на него – Александра.              Предоставила ему шанс насладиться промахом Жданова.              — Вы не слишком-то заинтересованы в бизнес-плане, который составила ваша… коллега, — заметил он, когда остальные были увлечены беседой Малиновского и Ветрова относительно процентной ставки.              — Что вы? Я вся внимание.              Воропаев, в привычной ему манере, протянул звук «м-м», привлекая взгляд Катерины Валерьевны, облизнул пересохшие губы и с нескрываемым удовольствием сказал:              — Я ваш должник, Катерина Валерьевна, — говорил – мурлыкал соблазнительным голосом, — у вас есть уникальная возможность: воспользоваться Александром Воропаевым. Вне зависимости от просьбы я её выполню.              — Благодарю, не стоит. Я ничего такого не сделала.              Он подпёр щеку кулаком, расстроено наблюдая за тем, как поддакивает Клочкова, выпячивая своё декольте чуть ли им не в лица.              А он ещё на свидание с ней согласился пойти. Но у этого были свои плюсы: во-первых, он доходчивой ей объяснит своё отношение к ней, а во-вторых, он взял своё общение с Киры, как плату за согласие.              ***              Он не предвкушал от встречи ничего, кроме сплошного разочарования, приправленного мыслью о бесполезно потраченном вечере. Выделив время после работы, он искренне надеялся, что всё будет не настолько ужасно, как он мог бы себе представить.              Но не случилось. Мало того, что она уже опаздывала, так ещё и, если верить словам женсовета, заигрывала с Малиновским, о чём он узнал сравнительно недавно.              — Привет, я задержалась на пять минут. Извини. Со мной такого никогда не было, — глуповато посмеиваясь, оправдывалась Клочкова.              Минус сто к настроению: у неё память ещё хуже, чем у той рыбки из мультика.              — На пятнадцать, — поправил он и указал ножичком, что ей следует сесть.              — На пятнадцать, — повторила она, — а-а… что-нибудь закажем?              — А я уже заказал.              Воропаев видел, как быстро выражение её лица с милого сменилось на недовольное. Впрочем, угождать ей он не собирался, но всё же проявил галантность, гаркнув на весь ресторан: — Меню, пожалуйста. Ну так, о чём ты хотела со мной поговорить? Ты ведь не просто так сюда пришла?              Клочкова нервничала, но не настолько, насколько того желал Александр. Он хотел раз и навсегда разграничить их взаимоотношения, чтобы она более его не доставала. Когда-то давно, ещё будучи студентом, Александр слышал рассказы сокурсников о том, как кого соблазняли девушки. Александру в то время было не до отношений, ему едва хватало часов, чтобы поспать. Так вот в речи каждого второго была одна и та же модель поведения девушки: нежный голосок, наматывание волос на палец, прикусывание губ и томный взгляд.              Всё бы ничего, но отчего-то для Воропаева это стало маркером ненадёжных девушек. Быть может потому, что потом те самые девушки, которыми хвастались одногруппники, уличались в измене или из-за того, что некоторые из них пытались затащить его в свою постель, аргументируя: «у нас с ним несерьёзно»?              Подобное может вызвать в нем реакцию, если не возбуждение, то интерес, но вместе с этим он должен быть заинтересован в личности. Сейчас его заинтересовывает ум, юмор, самоирония, начитанность, но никак не глуповатая улыбка и декольте, которое ему настойчиво суют в лицо.              — Нет конечно, — меню принесли, — спасибо. Ну-у… я хочу, чтобы мы пообщались, узнали друг друга поближе.              Александр хмыкнул:              — Ну допустим, давай в начале о тебе. Где училась? Кем работала?              — Ты знаешь училась я в МГИМО, — с гордостью ответила Клочкова, размахивая руками.              — Так.              — Факультет… э… экономический.              — Неплохо.              — Затем меня пригласили работать в Зималетто помощницей президента компании.              — Секретаршей, — поправил он.              — Помощницей, — с нажимом повторила она, — президе…              — Ну ладно, секретаршей, понятно. Как же ты докатилась до секретарши после экономического факультета МГИМО? А?              Пауза. Александр буквально слышал, как заскрипели шестерёнки в её голове.              — Я проучилась всего два года, два года…              — Ну конечно.               — … затем я вышла замуж.              — Та-ак, так ты замужем?              — Н-нет… я. Я разведена, давно разведена, — принялась лепетать Виктория, улыбаясь.              — Прекрасно, разведена. А сколько тебе лет?              — По-моему ты задаёшь какие-то такие нескромные вопросы.              Александр и сам не знал, как он вообще держится и не уходит.              — Скрываем свой возраст? Вылетела из института? Упустила мужа? Прекра-асная ситуация. — Воропаев выдержал паузу, — ладно я тебя больше не буду мучить. В конце концов мы с тобой собрались просто поговорить. Давай наконец поговорим на тему, которая нас тобой обоих о-очень интересует.              Виктория просияла, надеясь, что разговор пойдёт в то русло, в которое она хотела его завести, но у Воропаева были другие планы:              — Например, курс ММВБ.              Улыбка померкла.              — Индекс Доу Джонса. Биржевые колебания, м-м?              Пауза. Виктория положила руку на шею, поглаживая её.              — Ну хорошо. Поговорим об искусстве. Например, театр: как ты относишься к творчеству Кама Гинкаса? Не любишь театр? Хорошо, тогда живопись. Например, мне очень нравятся акварели Альбрехта Дюрера. Не любишь акварель? Тогда графика. Альбрехта Дюрера, — Воропаев улыбнулся, поправляя галстук.              — Издеваешься, да?              — Просто пытаюсь познакомиться поближе, ты же за этим сюда пришла.              — А к чему весь этот цирк?              — М-м-м? — протянул Александр, делая глоток вина. — Вот и я интересуюсь. С какой радости я буду заводить интрижку с разведённой секретаршей без высшего образования, которая спит и видит, как бы залезть ко мне в карман.              Он задел её и сделал это сознательно.              — Ты знаешь, а я…              — Нет, ты мне не дала закончить. Ты хотела узнать, как у нас пойдёт? Ответ готов: никак.              — А тем более я с тобой согласна.              — Угу.              — … ты знаешь я раньше была о тебе очень хорошего мнения, а теперь…              — А что теперь?              — Ты думаешь, что ты имеешь право втаптывать меня в грязь потому, что соизволил провести со мной этот вечер…              — Можешь не продолжать.              — Удачи, — Клочкова встала из-за стола.              — Если будешь продолжать в том же духе, то серьёзные отношения тебе не светят. И да, только сегодня я закрыл глаза на твоё тыканье. Впредь, как я уже говорил ранее, ко мне на «вы» и по имени-отчеству. И да, тебе тоже удачи.              Клочкова, обиженная и оскорблённая, поспешила уйти из ресторана, а Воропаев приготовился к моральному выносу от Киры.              ***              Завал на работе вылился в то, что Александру не хватало временного ресурса на сон не то, чтобы съездить к сестре, которая периодически звонила и жаловалась на Жданова, который, кто бы мог подумать, не приезжал к ней.              Горячий кофе растёкся по нёбу, оставляя горькое послевкусие. Это уже четвёртая кружка за день, которая совершенно не помогла ему бороться с желанием завалиться спать.              Табачный дым, витающий на балконе, осел в лёгких, а взгляд Александра был устремлён в небо: пасмурное и неприветливое.              Он устал от одиночества и как бы не кичился перед сёстрами – он хотел видеть рядом с собой человека, который в первую очередь заинтересован в нём, несмотря на его прескверный характер.              ***              Никогда в жизни женщины не встречали его кулаком в грудь. После того злополучного дня, когда он «освободил» девушку, запертую в коморке, он сделал дубликат ключей. На случай чего, разумеется, пробираться тайком в кабинет Жданова он не собирался, но держал эту мысль в голове.              Больше всего его умилила её реакция: она мельтешила по кабинету и успокоилась тогда, когда он точно дал понять, что всё с ним нормально и её крохотный кулачок не нанёс ему того вреда, который она себе нафантазировала.              В общем и целом, Воропаев был доволен тем, какие решения приняла Катерина, потому что они находили отражение с его собственными и более того удовлетворили его в полной мере.              Быть снисходительным ни к жениху сестры, ни к подруге – у него и в мыслях не было. Отчасти его беспокоил факт того, насколько он трепетно относится, если это слово вообще можно применить в этой ситуации, к девушке, которая, по его не скромному мнению, превосходила по умственным способностям Клочкову.              — Щедрость подарка вы измерили в?..              Как на духу ответил Александр:              — Сконфуженной физиономии Жданова, который скрипя зубами смотрел на Клочкову тогда. И это дало мне больше возможностей следить за деятельностью Андрюшеньки, который, как я переживаю, может потопить судно под названием «Зималетто». Ну а о том, что вы не ткнули его носом в ошибку в отчёте – мои овации. Я с удовольствием сделал это сам. И более того скажу: вы этого ждали.              — С чего вы решили?              Воропаев поправил галстук.              — Знаете ли, у Жданова есть отвратительная привычка: разбрасываться всем, что под рукой не так лежит. Вспомните, в тот день, помимо очевидного романтика, было ли что-то, что я мог бы увидеть?              — Вы… нет, серьёзно?              — Почему нет? Собственно, я собирался раздобыть доказательства неверности женишка, а нашёл ещё и кое-что интересное. В любом случае, это не во вред, а на пользу. Только ему без толку это объяснять, у него своя мысль-фикс на этот счёт.              Это была полуправда.              Он видел, что Катерина была не в том настроении – оно и не удивительное: быть запертым этим недоумком, так ещё и под аккомпанемент из блеяний – стонов – Жданова и его пассии.              Воропаева передёрнуло, стоило воображению представить эту картину.              — Вы не могли знать, что меня заперли в кабинете.              Он закатил глаза, снисходительно встревая в её речь:              — Коморке, — поправил он, — но да, вы правы.              Катя фыркнула, тихо.              — Не суть. Если, как вы выразились, шпионы у вас есть, то вы точно знали, что Андрея Павловича здесь нет, — с укором предположила Катерина.              — И тут вы правы, — улыбнулся мужчина.              Разговор с ней в душной забытой коморке приятнее, чем тот вечер в ресторане с Клочковой.              — Хотели опять найти доказательства?              — Как тонко вы меня чувствуете, Катерина Валерьевна. Честно признаться, у меня отвратительное настроение. Я хотел успеть пересечься с вами раньше, но меня перехватила Кира, затем там появилась ещё и Клочкова и это перестало быть мною выносимым, поэтому я сбежал от них. Выслушивать их сплетни – выше моих сил.              — Хотели проинформировать меня о вашем отвратительном настроении?              Дерзит. Совершенно забывая, что он, между прочим, главный акционер компании.              — Вижу, у нас оно с вами сейчас схожее.              — Рабочий день закончился несколько часов назад.              Он искренне наслаждался разговором.              — Да, и Жданов тут проводил свидание, если верить женсовету.              — И вы не вмешались? Не позвали Киру, чтобы сразу…              — А вы не отрицаете? — с хитрецой улыбнулся Воропаев, поймав её на слове.              — Нет… я…— Катя вздохнула, — вы же сами всё знаете, так зачем?..              — Не хотите прокатиться? Нет? Очень жаль.              — У вас что-то случилось?              Он предполагал такой вопрос, но не ожидал собственной реакции на него и тех желаний, которые родились после.              Воропаев хмыкнул: — Можно сказать и так, — он промолчал, вести такой личный разговор здесь – верх сумасшествия. Да и они были явно не в том настроении, чтобы диалог потёк в нужное русло.              — Вы не обязаны отвечать.              Заботливая какая.              — Это не такой уж секрет, — объяснился Александр, — мне в очередной раз сказали, что я отвратительный мужчина, с которым не хотят строить серьёзные отношения. Предвосхищая ваш вопрос, я их и не искал. Не свободные, но те, которые устаивали бы и меня и моего партнёра. Без лишних обязательств.              Кристина как-то обмолвилась, что у него: «лицо с субтитрами». Не ожидал он увидеть того, кому он сам мог бы это сказать.              — Думаете, что я такой же, как Жданов? Ой, бросьте, у вас всё на лице написано. Но, в отличие от Андрюши, я честен и сразу расставляю все точки над «ё».              — Вы взрослый человек и не мне вас учить, как жить, но не буду отрицать, что ваше отношение к этому вопросу разительно отличается от моего.              — Вас подвезти? — переключил тему мужчина.              — Не стоит. Почему?              Воропаев, подпирающий шкаф, что стоял рядом со столом, скрестил руки на груди и с неподдельным интересом спросил: — Почему что?              — Почему вы боитесь серьёзных отношений?              Её вопрос – пощёчина. Жгучая и болезненная.              И что ей на это ответить?              — Не боюсь, — тут же ответил Воропаев.              — Мне казалось вы говорили не погрязать во лжи, но как интересно получается, что сами себе вы лгать не чураетесь. С вашего позволения, — Катя оттолкнулась от стола, на который опиралась, накинула пальто на плечи и пошла к выходу.              — Я приглашаю вас на свидание, — Катерина споткнулась, а руки Воропаева удержали её в вертикальном положении. — Катенька, Катя… что ж вы так? Всё в порядке?              — Да, спасибо.              — Не думайте, я не приглашаю вас с тем самым подтекстом, о котором вы уже успели подумать. Идёмте в машину, не горю желанием говорить о личном близ кабинета Жданова.              Н-да, подумать только, что он ляпнул это всерьёз.