Другой взгляд

      Интересно, а есть ли предел человеческой глупости? Ну вот чтобы раз и все твои промахи остались в далёком прошлом, а ты в настоящем даже не переживал, что подобное может повторится.       Катерина оказалась заперта в своём кабинете своим непосредственным начальником, который, как ей казалось с недавнего времени, был идеальным примером надёжного мужчины. Не то чтобы Катя не встречала действительно порядочных людей. Нет, такие, безусловно, были, вот только либо женаты, либо холосты, но никогда бы на неё не обратили бы внимания.       Цветы лежали на столе и, глядя на них, Катерина грустно вдохнула. После получения букета Катя решила сходить налить воды в вазу, чтобы цветы не завяли до того момента, когда она пойдёт домой. Когда она была перед дамской комнатой, она услышала, как Тропинкина в красках и подробностях рассказывала своим подругам ссору между Ждановым и Воропаевой. Она-то, дурочка, подумала, что он настолько высоко оценил её умения и ум, что не хотел позволять ей уходить, а на деле оказалось, что это всё было лишь из безумного желания показать, кто есть кто, и доказать, что его слово главнее и выше всех остальных.       С одной стороны, никто ей ничего не обещал, а Андрей Павлович просто умел обращаться со словом так, чтобы женщины хотели ему помогать.       — Или дурнушки вроде меня, — печально прошептала Катерина, разглаживая лепестки пальцами.              Когда Катя вернулась из дамской комнаты, дождавшись пока все уйдут, она услышала разговор в кабинете Жданова.       — Слушай, твои девицы — это другая тема. Меня так ещё никто в угол не зажимал, хотя я в этом спорте не новичок. Но ты себе новые приключения на голову ищешь? — бодрый голос Роман Дмитриевича звучал даже за дверями кабинета.       — Не понял, ты о чём?       — Лютики-цветочки у меня в садочке.       Повисла пауза, а затем Жданов непонимающе ответил:       — Красиво излагаешь. Загадочно. А попроще?       — Никогда не дари дурнушке цветы! — закричал Малиновский, отчего Катя, стоящая возле двери, вздрогнула. — Жданов рассмеялся. — Иначе потом от неё не отделаешься.              Локальный свет от лампы, который освещал часть стола и шкафа за спиной, навевал ей воспоминания, когда она, будучи подростком, готовила уроки, мечтала, вдохновившись очередным диснеевским мультфильмом о высокой и невероятной любви, которой, как она уже успела понять к своим двадцати четырём годам, не существовало вовсе, или она была той самой неудачницей, которой в этой сфере жизни человека катастрофически не везло.       Хронически.        В сущности, принцессам просто повезло: обстоятельства сложились так, что на них обратили внимание прекрасные принцы; они попали в беду, или был злодей, и их нужно было спасать. Подобные нюансы в детстве Катя не замечала, предпочитая верить в то, что всем важна душа, а не оболочка, и как же жестоко она столкнулась с реальностью, которая ткнула её носом в то, о чём писал известный писатель: «встречают по одёжке». Да, провожают по уму, однако, чтобы до того ума дошли, нужно выглядеть так, чтобы привлечь внимание, Катерина с этим справлялась, только эффект был диаметрально противоположный, не тот, которого она хотела.       В реальности подобные отношения не имели бы никакого успеха, если это не исключение из правил, которое, пусть и меньшим процентом, но существовало.       Вырисовывая круги на листе бумаги, словно ручку расписывая, Катерина легла на локоть и старалась вспомнить хоть один раз, когда ей бы заинтересовались просто потому, что она интересный человек, а не потому, что выглядела несуразно, по мнению, естественно, модных критиков, коими каждый встречный-поперечный себя считал.       Дверь была заперта, и только чудо могло её спасти – если бы Андрей Павлович что-то забыл, но, как показывала действительность, он даже не выключил свет в своём кабинете из-за слишком бурной активности новой модели, которая его, как Кате показалось, пыталась сожрать, если верить тем звукам, которые доносились до её ушей.       Когда они рассматривали с Зорькиным журнал после её собеседования, Катя была уверена, что они с Кирой Юрьевной были в прекрасных отношениях, однако на практике это оказалось совершенно не так. В реальности они ссорились, как кошка с собакой при любом удобном случае, а ревность Киры Юрьевны её поражала. Кате казалось, что любовь, а тем более отношения обязательно должны строиться на доверии. Абсолютном и бесповоротном.       Пусть и у Киры Юрьевны были все основания ревновать и тем более упрекать своего жениха, но почему она тогда просто всё не бросит? Неужели общий бизнес и слепая одержимая любовь стоит тех потраченных нервов, тех ссор и криков? Кате, чисто по-женски, было немного жаль женщину, однако её предвзятое к ней отношение несколько портило весь образ, отчего относиться к ней более лояльно, чем Катя хотела, она не могла.              «—Зато у меня есть совесть, и она чиста перед Андреем Палычем.       —Только Андрей этой преданности не оценит.       —Я думаю, что твой начальник даже не заметит твоего отсутствия».              Ещё днём Катя была уверена в противоположном: он же позвонил, вернул. А сейчас, посматривая на бездушный букет, горько улыбнулась.       Ну вот и кто тянул её за язык дерзить Воропаевой? Ведь той ситуации с Лариной было более чем достаточно, чтобы понять, насколько гнилой человек Андрей Жданов по отношению к человеку, которого, как он сам говорил, любит. Хотя дело было не столько в том, что Катю попрекнули щенячьей преданностью, сколько то, как именно это было подано. Кира Юрьевна не относилась к ней с уважением, только изредка обращалась в фальшиво-ласковом тоне, не более.              ***              Прошёл ещё час её заточения в кабинете коморке. Катя посыпала свою голову пеплом по поводу и без и невольно, выписывая фамилии всех, кто работал в Зималетто, просто так, от скуки, чтобы не уснуть, она зацепилась за фамилию Воропаева.       Случайно подслушав разговор Ждановым с Воропаевым возле Зималетто, когда последний высказывал беспокойство не только за компанию, но и за сестру, Катя как-то зауважала этого мужчину, потому что её, кроме Коли и папы, никто никогда не защищал, а свои клыки и когти для этого она не то что не отрастила – не хотела. Ведь тогда нужно было бы встречаться с агрессией, чтобы отстаивать свою позицию, свои убеждения, а это её пугало.       Стул уехал настолько назад, что колёсики столкнулись со стенкой шкафа, а сама Катерина невольно сползала вперёд, но этого не замечала.       Она облажалась. После звонка Жданова, когда она возвращалась в Зималетто, Катя сбила с ног главного акционера компании и рьяно корила себя за свою же неуклюжесть. Ну вот кто, кто её просил бубнить себе под нос, какой Жданов прекрасный начальник, а не смотреть прямо перед собой? Спасибо, что кроме него и охранника никого там не было, иначе бы она окончательно со стыда сгорела бы.       Ткань юбки медленно задиралась вверх. Кате даже померещилось, что она услышала шаги, но посчитала это своей больной фантазией, которая не на шутку разыгралась от голода.       Дверь в кабинет Жданова с грохотом открылась отчего Катя, привыкшая к тишине, вздрогнула, а нога соскочила назад и она с грохотом, цепляя рукой имеющуюся у неё на столе канцелярию: ручку, карандаш, линейку, блокнот, потащила вниз.       — Тут кто-то есть? — обеспокоенно спросил гость.        Катя потирала ногу, от боли Катя даже не попыталась идентифицировать человека, а лишь промямлила почти нечленораздельное:       — Да…д… я… меня заперли.       Однако ответа не последовало.       Катя с трудом поднялась, нога болезненно ныла. Она снова чуть не подвернула ногу, когда наступила на ручку.       — Что за день, — прошипела она в сердцах, злясь сама на себя.       Она собрала все пишущие принадлежности в стакан и подвинула стул к столу, проверяя шкаф на наличие царапин. Очень не хотелось портить мебель, которую ей так щедро предоставили в пользование.       Щелчок замка, и свет из кабинета Жданова заполнил её каморку. Повернувшись, Катя увидела своего спасителя Александра Воропаева.       — Надо же, мне казалось, что даже у собачьей преданности есть предел, — выплюнул мужчина, ехидно ухмыляясь.       — У вас была собака? — Воропаев удивлённо выгнул бровь.       — Нет.       — Тогда откуда вы можете знать что-то о собачьей преданности?       Катя принялась наводить порядок на столе.       — Вам платят сверхурочные? — с иронией в голосе спросил мужчина, проходя внутрь коморки.       — А что, очень похоже, что Андрей Палыч будет выделять лишние финансы для тех, кто задерживается на работе?       Александр хмыкнул, а Катерина только после того, как сказала, осознала, что и кому она выдала на эмоциях, и поспешно решила извиниться за это:       — Простите… я не то…       — Нет-нет, тут вы угадали. Мне даже кажется, была б его воля, он бы всем в открытую показывал, как он умеет использовать людей и, в частности, женщин. А насчёт финансов вы верно подметили. Тратить он их мастак, а вот зарабатывать, увы, нет.       Катя непонимающе посмотрела на него, словно слова про «женщину» относились не к ней.       — Вы на меня так смотрите, словно я открыл вам Америку, Катерина Валерьевна, о том, что вы женщина.       Катерина Валерьевна.       Не Клава.       Катерина.       Валерьевна.       Вот так.       — Нет, не открыли.       — Вы так и будете стоять столбом или, может, вы пойдёте уже домой? Или вы настолько преданны Андрюше, что решили ждать его на рабочем месте заранее? — язвительно спросил Александр.       — И правда… характер у вас, — буркнула себе под нос Катя и забрала сумочку, которая висела на спинке стула.       — Что вы говорите?       — Н-ничего, — чтобы не обременять – а с чего она решила, что Александр обратит на это внимание – мужчину, она старалась идти ровно, словно боли в ноге не было.       — Неужели в журнале «Личность» не было сказано о том, насколько у меня скверный характер.       — Только о том, насколько вы невероятно остры на язык, — проходя мимо, парировала Катя.       Александр хмыкнул, но пошёл за девушкой.       Закрывая кабинет Жданова, Воропаев между делом спросил:       — Кстати, не подскажете, где Андрей Палыч? Он, вроде как, обещался задержаться на работе, и я стремглав летел, чтобы поговорить с ним, а по итогу нашёл только вас.       — Возможно, на деловой встрече? Он передо мной не отчитывается.       — И тем не менее, вы его секретарь, поэтому должны знать.       — Я должна, как вы выразились, знать всё, что касается его рабочего времени, а сейчас, как вы вероятно успели заметить, оно закончилось, поэтому дать ответ на то, где в данный момент находится президент компании – я не представляю возможным.       Воропаев вытащил ключ из замочной скважины и миролюбиво посмотрел на девушку.       — Что ж, тут вы…       Катя очень неудачно поставила ногу, отчего боль стрельнула в щиколотке так сильно, что она пискнула и сложилась пополам, потягивая руку к ноге.       — Бог ты мой, что с вами? — обеспокоенно поинтересовался Воропаев, подходя к девушке.       — Упала.       — Когд… а погодите, тот шум… Неужели тогда?        Кате хотелось кричать, плакать и заодно провалиться под землю от стыда. Пушкарёва была уверена, что Воропаев, высмеет её.       Она с силой сжала челюсть, быстро моргая, чтобы непрошенные слёзы не потекли по щекам.       Воропаев, вопреки её мыслям, опустился на корточки и осторожно взял Катину ногу, говоря ей, чтобы она облокотилась рукой на его спину, принялся осматривать.       — Что ж вы так неосторожно со своим телом, Катерина Валерьевна. Осторожнее надо быть, — заботливо причитал мужчина, разглядывая ногу. — Ну вот, уже появляется синяк.       — Спасибо… Александр Юрьевич, — заметив её стеснение, Воропаев осторожно поставил ногу на пол и, придерживая Катину руку своей, чтобы она резко не потеряла точку опоры, поднялся.       — Вы далеко живёте? Давайте подвезу, — она стремительно закачала головой, — до остановки? До выхода?       — Будьте так добры.       Недолго думая, Александр попытался подхватить Катерину под ноги, но девушка, не ожидавшая такого поворота событий, невольно запищала от неожиданности и затараторила, размахивая руками в стороны:       — Нет-нет, что вы не нужно, нога, хоть и болит, но не так сильно, чтобы вы так утруждались.       — Вас это смущает? — Катерина не ответила, лишь застенчиво отвела взгляд в сторону, рассматривая огни ночной Москвы в окне.       Воропаев выдохнул, подхватил девушку за талию, аккуратно прижимая к себе, а руку перекинул через шею.       — Вы нечто, Катерина Валерьевна. Облокотитесь на меня, чтобы вам было удобнее.       — Да что вы, не стоит…       — Если не сделаете так, как я говорю – я подниму вас так, как планировал изначально, — сказал он таким тоном, словно не потерпел бы непослушания.       Ей было неловко до кончиков волос, но Катерина сделала так, как просил Александр. Именно просил. Мягко, спокойно, беззлобно, как будто это не она стала причиной его задержки и поставила в неловкую ситуацию.