Другой взгляд

      С горем пополам они долезли до лифта. В таком положении они не то, что шли, ползли, как улитки, но Воропаев, аки настоящий джентльмен, поддерживал Екатерину и не высказывал ни одного слова недовольства. Пушкарёва даже не заметила недовольной гримасы на его лице.       Лифт приехал быстрее, чем приходилось ждать обычно. Воропаев нажал нужную кнопку и облокотился на стенку кабины, аккуратно придерживая Катерину за талию.       — И как вы дожили до своих?..       — Двадцати четырёх.       — Двадцати четырёх, — повторил Александр и продолжил: — Я, конечно, отчасти не удивлён, особенно учитывая наше эпичное знакомство.       Катя сглотнула, в памяти отчётливо воспроизвелось воспоминание, как она протаранила Александра со спины; с каким недоумением он на неё тогда посмотрел, как вмешался охранник, который пытался выяснить не покушение ли это на главного акционера компании.       — Сама не понимаю, как так получается, — искренне призналась Катя. Лифт противно пропищал, сообщая, что они приехали.       Потапкин в это время был на посту, но задремал, слушая по радио футбольный матч ЦСКА-Спартак.       — А почему вы так поздно выходите? — едва продравши глаза, поинтересовался Потапкин, придавая своему голосу чуть больше грозности, чем было на самом деле. — Александр Юрьевич, а вы разве уход…       — А мы, — перебил Воропаев, — господин Потапкин, были заняты рабочими вопросами, — и тут же решил взять власть над ситуацией, — вам я бы посоветовал не спать на рабочем месте, а исполнять свои рабочие обязанности, иначе есть риск, что из здания вынесут всё, а вы об этом ни сном, ни духом.       Охранник стушевался и переключил внимание на девушку, которая была рядом и решил перевести тему. Выяснять отношение с Александром ему хотелось меньше всего.       — А это кто такая? Что-то я не припомню вас.       Катя мысленно закатила глаза. Неужели ей нужно выкинуть что-то экстраординарное, чтобы он её, наконец, запомнил. В конце-то концов, внешность у неё вполне привлекающая внимание.       Услышав недовольное цоканье, Катерина подняла взгляд на Воропаева, который всё своё раздражение выплеснул голосом:       — А это, уважаемый, Екатерина Валерьевна Пушкарёва, секретарь президента компании Зималетто. Будьте так любезны, запомните уже или курс таблеток пропейте, для памяти.       — Д-да, я запомню.       Катя уже и запамятовала, что она почти также объяснялась перед охранником, когда сбила с ног Воропаева, тогда он тоже сказал, что запомнит.       — Очень надеюсь.       Стоило выйти из здания, как Катерина неуверенно отошла от Александра, совершенно не обратив внимание на то, что рука на талии задержалась на несколько секунд дольше.       — Спасибо большое, Александр Юрьевич, за то, что освободили из кабинета, что помогли дойти до выхода, но дальше я сама, — сказала Катя, поправив лямку сумки на плече. Пушкарёва уверенным, как ей казалось, шагом пошла вперёд, не дожидаясь ответа Воропаева и стоически выдерживая тупую боль в щиколотке.       Ну вот, снова.       Ужасное ощущение досады растеклось по всему телу, отзываясь в ней внезапным привычным чувством вины и негодования. Вина – из-за того, что поставила человека в неловкое положение; негодование, потому что ничего не смогла с этим сделать сама. Корить и посыпать голову пеплом ей предстояло ещё всю ночь, которую, как она чувствовала, проведёт без сна, изливая душу в свой излюбленный блокнот.       Катерина не заметила камушек, на который наступила. Боль прострелила щиколотку и от этого у неё подкосились ноги. От столкновения её коленей с асфальтом уберёг Александр.       — Я предполагал, что такое может произойти. Не будьте слишком упрямы, Катерина Валерьевна, идёмте к моей машине, я подвезу вас до дома. И, — заметив её взгляд, Александр улыбнулся, — предвосхищая ваш отказ, считайте это приказом на правах главного акционера компании.       Ей не осталось ничего, кроме как принять его помощь.              ***              Воропаев включил обогрев, отчего Катерина начала согреваться и медленно проваливаться в приятную истому, которая граничила с желанием прикрыть веки и уснуть сладким сном. Александр вёл машину медленно, словно не спешил доставить уставшую Катерину домой, словно ему самому некуда было торопиться.       Приятные мысли о сне вытеснило медленное осознание того, что ждало Катю дома за такой проступок. Впервые ей так сильно захотелось хотя бы один раз в жизни пойти против правил, заведённых в её семье. Не прийти домой; не отчитаться перед родителями; не рассказать о личном; не терпеть оскорбления. Несмотря на странный порыв внести изменения в свою стабильную жизнь, Катя понимала, что подобное так же бесполезно, как загадывать желание на падающую звезду.       Она закрылась в своём коконе.       Привычном.       Защитном.       Комфортном.       И выбираться из него, подобно бабочке, не спешила.       Бунтовать нужно было в подростковом возрасте, а сейчас ей это казалось глупым занятием. Родители-то привыкли, что Катя покладистая, тихая, спокойная, бесспорная.       В общем, удобная.       И это её саму, пусть она старательно и игнорировала этот факт, выводило из себя и лишь добавляло повода саму себя корить и ненавидеть.       — А если серьёзно, Катерина Валерьевна, как так получилось, что вас заперли в кабинете?       — Я же сказала…       — Не говорили, — тут же поправил её Воропаев, который на секунду посмотрел на девушку.       — На деловой встрече полагаю.       — А вино и шоколадные конфеты в кабинете Жданова? Он с Малиновским устроил романтик?       — Я не…       Машина впереди резко затормозила, из-за чего Воропаев на автомате просигналил, вызывая этим у Катерины микро-испуг, и быстро перестроился в свободную правую полосу, чудом не цепляя машину.       А Катю от таких резких манёвров, дёрнуло в сторону Александра. Умиротворённое состояние, как рукой сняло. Она не слышала, но отчётливо понимала, что Воропаев добротно матерился в своих мыслях.       — Прошу прощения, вынужденная мера.       — Ничего, я понимаю.       Катя села удобнее и через паузу Воропаев продолжил предыдущую тему:       — Мой вам совет: не погрязайте во лжи; от того, что вы будете прикрывать зад Андюше, никому, кроме него самого, хорошо не будет. Если вы думаете, что я не знаю об его выяснениях отношений со своей бывшей – вы ошибаетесь. Если вы думаете, что я не знаю о том, что Кира предлагала вам отчитываться ей, а вы отказали – вы ошибаетесь. Также я знаю о том, что она вас выгнала, а Андюшенька вернул.       Катя прикусила губу. Она догадывалась, ведь сбила с ног Воропаева как раз тогда, когда возвращалась в Зималетто.       Стоп.       — Вы тоже хотите, чтобы я докладывала об Андрее Павловиче? — с горечью прошептала Катерина; её представление об Александре, эдаком рыцаре в доспехах, с треском начало рушиться от мысли, что вся его помощь – лишь задабривание перед деловым предложением.       — У меня для этого есть нанятые люди, мне ни к чему вербовать вас быть шпионом, как это делала моя сестра, — снисходительно объяснился Воропаев, — я лишь хочу расположить вас к себе, — родные дома появились в поле зрения, а Александр завернул во двор.       — Тогда зачем вы спрашиваете меня о том, о чём знаете?       — Думаю, это мы обсудим в следующий раз, вы явно сильно устали, да и ко всему прочему у вас травма.       Следующий раз? Катя не поверила своим ушам, Воропаев надеялся продолжить их общение? Зачем ему это было нужно?       Александр вышел из машины и открыл Кате дверь, предлагая свою руку. Она посмотрела на Воропаева оленьими глазами, чем вызвала, если ей не померещилось, тёплую улыбку.       — Мне провести вас до двери? — спросил мужчина, сопровождая девушку к подъезду.       — Нет, вы и так сделали больше, чем должны были.       — Я не сделал ничего такого, — он мягко улыбнулся, — надеюсь, вы до двери квартиры дойдёте без происшествий, Катерина Валерьевна.              ***              Едва Катя переступила порог, отец, сидевший возле двери, в своей манере принялся отчитывать нерадивую дочь.       — Катерина, это что такое? Ты время видела? — подбоченился отец, осматривая Катерину.       — Видела.       Как будто это ей чем-то помогло, в условиях, когда она не могла открыть дверь. И вообще, если бы не Воропаев, она бы провела там всю ночь, но рассказывать обо всём она не собиралась.       Теперь не собиралась.       Разве что Кольке.       А амбре отца было ощутимым даже на расстоянии метра.       — Я чё-т в толк взять не могу, что это за работа такая, что и ночью нужно работать?       Катя тем временем разулась и прошла на кухню, похрамывая на одну ногу, где сидел Зорькин, уминавший за обе щеки домашние пирожки.       — Даров, Пушкарёва.       — Привет, — без особо энтузиазма ответила девушка.       Елена Александровна взглядом просканировала дочку и сразу же решила предложить поесть:       — Катюш, пюрешка с котлетками, м? Компотик?       Пушкарёва кивнула на автомате, не вслушиваясь в слова.       — Что с ногой? — голос из-за спины отца не внушал никакой надежды на спокойный диалог.       — Упала.       И это повезло, что Воропаев только слышал, а не видел лично.       — Что ж у тебя там за обязанности, раз нога пострадала?       Если представить терпение Кати, как чашу, то ещё немного и она лопнет.       — Тебе весь список моих должностных озвучить? — огрызнулась Катя, — Или, может, это подождёт до утра? Я устала.       — Конечно, устала, так работать до самой ночи.       Коля обеспокоенно посмотрел на подругу, на глазах которой вот-вот появятся слёзы. Валерий Сергеевич ушёл в другую комнату, всем своим видом показывая и бубня под нос, как он не хочет находиться с ними на кухне.       Мама обеспокоенно залепетала: — Катюш, всё хорошо. Папа с соседом встретился. Ну и выпили немного. Не обижайся. Он же не со зла.       Вот как у них так легко всё, а? Звучит так же абсурдно, как если бы сломавший тебе руку человек, сказал: не серчай, заживёт. Только кости от этого не срастутся.       И душевные раны тоже.       Почему она должна выслушивать подобные намёки в свой адрес? И от кого? От отца. Может был случай, когда она всем своим видом показала, что ей не работать хочется, а по мужчинам бегать?       Ах, да. Был один момент, когда Катя допустила фатальную ошибку и рассказала родителям о Денисе.       И дёрнул же её тогда чёрт… чёрт, не иначе.       Катя больше ковыряла еду, чем хотела её есть. Аппетит от подозрений отца пропал. Мама ушла в комнату поговорить с мужем, который снова начал громко разговаривать с телевизором.       — Пушкарян, чё стряслось?       — Жданов устроил свидание с моделью и запер меня в кабинете, забыв обо мне.       — И кто тебя спас?       — Воропаев.       — Вороп…— Коля подавился компотом, — Воропаев?! Ты шутишь? Что в это время он делал в компании?       — Колька, если бы я знала, я бы тебе ответила. Он и так мне помог, до дома довёз.       — А если он что плохое задумал?       — Честно? Да плевать мне.       — Ты чего? А как же преданность Жданову? Верная помощница, м?       Пала смертью храбрых.       — Без комментариев.       — А как там Виктория? Ты её видела? Она так же хороша, как на фото?       Катя встала из-за стола. Ей ужасно хотелось уединиться.       — О, не сомневайся, у неё всё отлично, — ответила девушка и скрылась в своей комнате.       Окно было открыто и лёгкий осенний ветерок колыхал штору. Катя обессилено упала на диван, не в силах его расстилать. В этом ужасном дне было и хорошее. Удивительно, что этим хорошим она посчитала компанию Александра Воропаева. И это повезло, что отец не увидел её, выходящую из дорогой иномарки и не устроил скандал, приплетая это. В его голове картинка бы тогда сложилась идеально.