Любовь в Липовке

Больничная палата была светлой, наполненной мягким дневным светом, который проникал через высокое окно с белыми занавесками. Голубые стены создавали ощущение спокойствия и умиротворения, но в крошечной комнате всё равно чувствовалась стерильная холодность, типичная для больницы. Здесь стояла только одна койка, прикрытая чистым белым покрывалом, тумбочка с графином воды и пластиковым стаканом, а также скромный стул для посетителей. Такемичи лежал, неподвижно глядя в потолок, обдумывая свою ситуацию. Боль притупилась, но каждый вдох напоминал о глубокой ране, которую он получил. Врач сказал, что ему повезло: ни один жизненно важный орган не задет, но травма была серьёзной, а потеря крови – значительной. Теперь ему предстояло провести здесь не менее двух недель, если не больше, чтобы полностью восстановиться. Эта новость не вызвала у него радости; напротив, он чувствовал раздражение. Такемичи никогда не был тем, кто мог спокойно лежать на месте, особенно в больничной палате, лишённой привычного ритма жизни. Первый день был особенно тягостным. Тишина комнаты усиливала его мысли, словно накладывая на них дополнительный груз. Он снова и снова прокручивал в голове события, приведшие его сюда. Воспоминания о том, как он закрыл собой Баджи, мелькали перед глазами. Он знал, что поступил правильно, но всё равно чувствовал тревогу. Ему не хотелось быть обузой для кого-либо, особенно для Токийской банды. К обеду дверь палаты тихо приоткрылась, и внутрь вошли Майки и Дракен. Увидев их, Такемичи поднял взгляд и слабо улыбнулся. – Эй, ты как? – спросил Дракен, но его голос звучал не так уверенно, как обычно. Лицо высокорослого альфы выглядело обеспокоенным, а взгляд то и дело уходил в сторону, как будто он избегал смотреть на омегу прямо. Майки был тише обычного. Его обычно оживлённое лицо было мрачным, словно он боролся с чем-то внутри себя. Он подошёл к кровати и, немного помедлив, положил на тумбочку небольшой букет нежных цветов – цикламён. Их розовые и белые лепестки, казалось, оживляли атмосферу комнаты. – Это цикламён. – Его голос звучал тихо, но твёрдо. – Они долго стоят в холодную погоду. Держи. Такемичи удивлённо взглянул на букет, ощущая лёгкий аромат, который приносил чувство уюта. Он хотел поблагодарить, но Майки уже смотрел в сторону, избегая его взгляда. Дракен, вздохнув, протянул ему коробку с пазлами. На коробке была изображена красивая морская сцена – закат на фоне спокойных волн. – Вот, тебе будет чем заняться. – В его голосе слышалась виноватая нотка. – Недавно я сломал твой пазл... Думаю, это немного загладит мою вину. Такемичи взглянул на них обоих, чувствуя лёгкое тепло от их заботы, но одновременно ему было неловко. Он хотел сказать, что они ничего ему не должны, но слова застряли в горле. Майки, казалось, что-то хотел сказать ещё, но, помедлив, просто коротко кивнул. – Поправляйся, – сказал он, отступая к двери. – Нам ещё предстоит многое сделать. Дракен последовал за ним, но перед выходом оглянулся. – Если что-то понадобится, дай знать. Мы здесь для тебя. Они ушли, оставив палату вновь погрузиться в тишину. Такемичи взглянул на цветы и пазлы, лежащие на тумбочке, и, хоть он не сказал им этого вслух, чувствовал благодарность. Их забота была для него неожиданной, но очень важной. Последующие дни стали для Такемичи настоящим марафоном визитов. С каждым новым гостем палата, изначально казавшаяся просторной, заполнялась подарками и атмосферой заботы. Входя, каждый капитан и их заместители приносили что-то своё: корзины с фруктами, небольшие сувениры, а один из гостей даже подарил тёплый плед, который теперь уютно лежал на стуле рядом с кроватью. - "И откуда у них всё это?"– задумчиво подумал омега, глядя на подарки, заполнившие тумбочку, полку и даже часть пола у стены. Подарки были разными: полезными, трогательными, а иногда откровенно странными. Кто-то даже притащил игрушечного медведя с шрамом на боку – шутливая отсылка к его ране. Однако, несмотря на эту волну внимания, сами визиты были на удивление лаконичными. Гости редко засиживались надолго: заходили, перекидывались с Такемичи парой фраз, спрашивали, как он себя чувствует, и обещали, что в случае чего, он всегда может на них рассчитывать. Это было тепло, но для Ханагаки – странно. Он не привык быть в центре внимания, особенно такого массового. Среди всех визитов особенным оказался визит Баджи, который пришёл с матерью. Женщина выглядела собранной, но глаза выдавали, что она пережила непростые эмоции за последние дни. – Спасибо, – проговорила она с заметной дрожью в голосе, стоя у его койки. Она внимательно смотрела на него, словно хотела запомнить каждый его чертёж. – Ты спас моего сына. Я даже не знаю, как могу отблагодарить тебя за это. Такемичи смущённо потупил взгляд, не зная, как реагировать. – Я просто… поступил, как посчитал правильным, – тихо ответил он, слегка улыбнувшись. Баджи, стоявший рядом, смотрел на мать с угрюмым выражением лица, но не прерывал её. Он лишь молча положил руку ей на плечо, словно призывая успокоиться. – Если тебе что-то понадобится, хоть что-то, – добавила женщина, глядя прямо в его глаза, – ты только скажи. После этого они провели ещё немного времени в палате, пока мать Баджи не увела сына, чтобы дать Такемичи отдохнуть. Но перед уходом Кейске быстро шепнул: – Спасибо тебе, серьёзно. Если бы не ты… я не знаю, что бы было. Чуть позже в тот же день в палату пришли Эмма и Хина. Девочки почти одновременно бросились к нему, и первое, что услышал Такемичи, были их тихие всхлипы. – Ты идиот! – выкрикнула Хина, смахивая слёзы. Она выглядела одновременно расстроенной и обрадованной, видя его хоть и ослабленным, но живым. – Почему ты всегда лезешь в такие ситуации?! Эмма лишь молча плакала, держа его руку. Она не могла ничего сказать, но её взгляд говорил сам за себя. – Всё будет хорошо, – попытался успокоить их Такемичи. – Правда. После недолгих уговоров девочки всё же взяли себя в руки. Хина даже попыталась улыбнуться, когда начала рассказывать новости. – Знаешь, – начала она, – ходят слухи, что в Тосве есть омега. Пока это не факт, но… Такемичи напрягся, даже ослабевшее тело вдруг стало будто холодным. – Кто-то видел тебя на драке и… подозрения падают на тебя, – тихо добавила она, опуская взгляд. Эмма тут же встала перед ним, словно преграждая путь чужим словам. – Но мы защитим тебя! – твёрдо заявила она, сжимая кулаки. – Никто ничего не докажет, и мы не дадим тебя обидеть! Хина молча кивнула, её решительность светилась в глазах. К ним присоединился Наото, который скромно протянул самодельную открытку. На ней было изображение солнца и море, а внутри – неровными буквами написано: "Поправляйся, Такемичи! Спасибо, что ты с нами." – Это я сам сделал, – смущённо проговорил мальчик, теребя край своей рубашки. – Спасибо, Наото, – с искренней улыбкой ответил Такемичи, его голос был тихим, но полным тепла. Эта открытка стала для него, пожалуй, самым трогательным подарком. Когда палата снова опустела, Такемичи остался наедине с собой. Глядя на всё, что ему принесли, он чувствовал одновременно благодарность и неловкость. Но больше всего его тревожили слухи. Он знал, что рано или поздно всё может всплыть, и эта мысль не давала ему покоя. *** Палата была заполнена солнечным светом, проникающим сквозь слегка прикрытые жалюзи. В воздухе стоял слабый запах лекарств и чистящих средств, но он уже перестал раздражать Такемичи, который за последние дни привык к больничной обстановке. Сегодняшний визит обещал быть не таким, как предыдущие. Такемичи, одетый в слегка великоватую больничную форму, сидел на кровати, подперев спиной подушки. Лицо было всё ещё бледным, но на щеках уже появился лёгкий румянец, а сам он выглядел заметно лучше. Когда дверь палаты приоткрылась, в его взгляде мелькнуло любопытство. В палату первым вошёл Чифую, его уверенный шаг и привычно дружелюбная улыбка наполняли пространство теплом. Следом за ним, немного смущённый и неуверенный, Казутора буквально был втянут в комнату, пока Чифую не отпустил его руку. – Привет, Такемичи! Как ты себя чувствуешь? – бодро произнёс Чифую, разрывая неловкое молчание. – Чувствую себя лучше, спасибо, что пришли, – отозвался омега, даря им ласковую улыбку, от которой Чифую едва заметно расплылся в довольной ухмылке, а Казутора отвёл взгляд, пытаясь скрыть лёгкий румянец. В комнате повисла лёгкая неловкость, особенно со стороны Казуторы, который переминался с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Чифую, заметив это, решил взять инициативу в свои руки. – Я принёс тебе мангу почитать, чтобы ты не скучал! – он положил на тумбочку несколько ярких томов, которые тут же привлекли внимание Такемичи. – Спасибо, Чифую. И тебе, Казутора, – омега снова улыбнулся, слегка наклонив голову в сторону последнего. Казутора, всё это время напряжённо молчавший, наконец сделал шаг вперёд и протянул небольшую коробку с плитками шоколада. – Я... принёс тебе шоколад. Не знал, какой ты любишь, поэтому купил все, что были, – его голос был немного неуверенным, но искренним. Такемичи удивлённо посмотрел на коробку. Внутри лежал буквально весь ассортимент Meiji: молочный, тёмный, белый, с орехами, ягодами, карамелью, зелёным чаем и ещё множество других вкусов. – Ты серьёзно купил всё? – спросил он, не сдержав лёгкий смешок. Казутора неловко отвёл взгляд и слегка покраснел. – Да. Я просто хотел, чтобы ты выбрал, что тебе нравится, – пробормотал он, почесав затылок. Такемичи улыбнулся шире и поблагодарил его: – Спасибо, Казутора. Мне кажется, от такого количества сладкого я просто лопну, – он посмеялся и положил коробку на тумбочку, мысленно проигнорировав укоризненный голос своей матери, который всплыл в памяти: "Не ешь столько сладкого, растолстеешь потом и страшным будешь. Ни один альфа не обратит на тебя внимания." -"Ну и пусть. Мне же лучше," – усмехнулся он про себя, открывая одну из шоколадок и откусывая кусочек. Наступила пауза, которую снова нарушил Казутора. Его голос был тихим, но в нём звучала искренняя вина: – Мне очень жаль… За всё, что я сделал. Я не заслуживаю прощения. Но ты… ты спас меня, Такемичи. Ты добр ко мне, несмотря на всё, что я сделал. Ты даже уговорил Майки простить меня. Если ты хочешь, чтобы я исчез, я приму это. Но если будет нужно что-то другое… я готов сделать всё, что ты попросишь. Такемичи внимательно посмотрел на Казутору. В его глазах была видна тяжесть пережитого и горечь, которая едва ли утихла. Он медленно отложил шоколадку и произнёс: – Казутора… я не держу на тебя зла. Всё уже в прошлом. И, честно говоря, я рад, что смог остановить тебя тогда. Никто не заслуживает того, чтобы прожить жизнь с таким грузом на душе. Ты можешь жить дальше и быть лучше. Вот это для меня будет важнее всего. Казутора растерянно посмотрел на него, не веря своим ушам. Его голос дрогнул: – Ты… правда? Ты так добр ко мне… Почему? – Потому что я верю, что каждый может измениться, – спокойно ответил Такемичи, его взгляд был твёрдым, но в нём светилась теплая доброта. Слова омеги глубоко тронули Казутору. Он кивнул, сдерживая эмоции, и сказал: – Спасибо… Спасибо за всё. Я не подведу тебя. Чифую, всё это время молча наблюдавший за сценой, наконец заговорил, нарушая напряжённую атмосферу: – Ну, раз все важные слова уже сказаны, может, откроем ещё одну шоколадку? Такемичи рассмеялся, а Казутора улыбнулся впервые за весь визит. Атмосфера в палате стала чуть легче, и ребята ещё немного поговорили, прежде чем им пришлось уйти. Коридоры больницы были наполнены мягким светом дневных ламп, и в воздухе витал запах антисептика, к которому привыкли только медперсонал и постоянные пациенты. Атмосфера напряжённо сгущалась возле стойки регистрации. Здесь собралась целая группа подростков, чьи яркие внешности не оставляли ни у кого сомнений: гопники Майки выглядел раздражённым и не собирался сдерживать эмоции. Его платиновые волосы падали на глаза, которые пылали гневом. Он сжал кулаки, голос срывался на крик: – Что за чушь?! Почему вы не пускаете нас?! Мы только хотим его увидеть! – его голос эхом разнёсся по коридору, заставив некоторых пациентов и медсестёр обернуться. Медсестра, стоявшая за стойкой, уже потеряла всякое терпение. Она стучала ручкой по столу и резко ответила: – Молодой человек, я уже объяснила: главный врач дал строгий запрет на посещение! Ваш друг находится не в лучшем состоянии, и ему сейчас нужен покой, а не толпа подростков, устраивающая скандал в больнице! Если вы не уйдёте, я вызову полицию! Её слова звучали твёрдо, но внутри она дрожала. Эти парни выглядели устрашающе: татуировки, серёжки, яркие волосы, повязки с символикой. Однако правила есть правила, и она не собиралась идти на уступки. Мицуя положил руку на плечо Майки, пытаясь его успокоить. – Хватит, Майки. Она права. Мы ничего не добьёмся, если продолжим так себя вести. Нам надо уйти, иначе проблемы будут и у нас, и у Такемичи. Майки резко развернулся к нему, глаза полыхали: – Но почему нас не пускают?! Это наш друг! Мы должны его увидеть! Дракен подошёл ближе и твёрдо посмотрел на лидера: – Хватит, Майки. Мы уходим. Не усугубляй ситуацию. Медсестра, явно разозлённая, прошипела, когда ребята начали разворачиваться к выходу: – Хулиганьё. Сано мгновенно остановился, обернувшись так резко, что его волосы взметнулись. – Что ты только что сказала?!– его голос стал холодным, опасным, и в нём чувствовалась угроза. Мицуя снова вмешался, перехватывая Майки за руку: – Оставь. Это неважно. Нам нужно идти. Дракен, поддерживая друга, подтолкнул его к выходу: – Она просто делает свою работу. Пойдём. Они вышли из больницы, но на улице группа остановилась, обдумывая ситуацию. Чифую, опустив руки в карманы, озвучил догадку: – Может, нас не пускают из-за нашего внешнего вида? Мы же выглядим как хулиганы. Может, они думают, что мы сделаем что-то плохое? Казутора, сидевший на бордюре и ковыряющий пальцем в пыли, тихо добавил: – Или с Такемичи действительно что-то случилось... что-то плохое. Может, его состояние ухудшилось. Мицуя нахмурился, задумчиво поднимая взгляд к небу: – Эмма была здесь утром. Её тоже не пустили. Так что дело не в нас. Скорее всего, с ним и правда что-то серьёзное. Чифую нахмурился, стараясь скрыть тревогу: – Но почему нам ничего не говорят? Мы ведь его друзья. Мы имеем право знать, что с ним. Дракен тяжело вздохнул, прислоняясь к стене: – Неважно, что мы имеем право знать. Если врачи не пускают нас, значит, они делают это ради его блага. Мы ничего не изменим, если будем ломиться в двери. Лучше дождёмся новостей. Майки, сидевший на мотоцикле, который был припаркован у больницы, тихо пробормотал: – Я должен был быть там. Должен был защитить его... А теперь он страдает. Мицуя подошёл ближе, мягко похлопав его по плечу: – Ты сделал всё, что мог, Майки. Сейчас главное – дать ему время поправиться. Мы все будем здесь, когда он нас позовёт. Слова немного успокоили Сано, но его лицо всё ещё оставалось мрачным. Ребята продолжили обсуждать, как смогут помочь Такемичи, когда ему станет лучше. Каждый из них чувствовал, что обязан быть рядом с ним, что бы ни случилось. Улица перед больницей погрузилась в напряжённое молчание, нарушаемое лишь звуками проезжающих машин и шагами подростков, неспешно отступавших от здания. Все они кипели от негодования и тревоги за Такемичи, но каждый по-своему пытался справляться с этим. Майки, чьи пальцы нервно играли с брелоком на мотоцикле, внезапно резко поднял голову, словно услышав чей-то шаг. – О, да ладно, неужели так скучаете по нему? – знакомый голос заставил всех насторожиться. Из-за угла, лениво потягивая сигарету, появился Ханма Шуджи. Его полудлинные чёрные волосы были слегка растрёпаны, а татуировки на руках светились в неоновом свете больничных вывесок. Он усмехался, наслаждаясь общим раздражением, которое вызвал своим появлением. – Ты какого чёрта тут делаешь, Ханма?! – взорвался Майки, его голос звучал громче, чем обычно, и не оставлял сомнений в его настроении. – Успокойся, Манджиро, я тут просто ради любопытства. – Шуджи выдохнул струю дыма в сторону и развёл руками, как будто не понимая, что он сделал не так. Мицуя, пытаясь сохранить самообладание, шагнул вперёд: – О чём ты? И что значит “скучаем”? Если тебе что-то известно, говори. Шуджи ухмыльнулся ещё шире, будто только этого и ждал. – Всё просто. У вашего маленького друга началась течка. Эти слова повисли в воздухе как гром среди ясного неба. Все переглянулись, и даже самые уравновешенные не могли скрыть шока. – ЧТО?! Откуда ты знаешь?!! – Майки, взвинченный до предела, подскочил к Ханме, но его остановил Дракен, схватив за плечо. – Воу-воу, полегче, – Ханма поднял руки, словно сдаваясь, но его голос оставался насмешливым. – Откуда ты узнал, что у него течка? – голос Мицуи был ледяным. Ханма сделал вид, что задумался, а потом медленно ответил: – Приходил к нему вчера. Его запах был… манящим. Слишком сильным, чтобы не заметить. Тогда он и признался, что скоро начнётся. – Но как ты вообще попал в больницу? – Мицуя прищурился, его голос был резким. Ханма лишь усмехнулся: – У меня свои секреты. Но его уже перевели в другую палату, так что понятия не имею, где он сейчас. – Ты манипулировал им, чтобы узнать его секрет, да? – Казутора смотрел на Ханму с откровенной ненавистью. – Что? Потише, тигрёнок, – Ханма скривился в усмешке. – Нет, конечно. Я уже говорил ему, чтобы он не лез на драку и не путался с бандами. Но он сам этого захотел, так что результат на лицо. Да и подумайте сами. Если никто бы не знал, что он омега, у меня не было бы конкурентов, чтобы заполучить его. Хотя теперь всё равно – его надо спасать. Он в полной жопе. На секунду повисла напряжённая тишина. – Это точно… – задумчиво пробормотал Мицуя, его внутренний альфа буквально заскулил от беспокойства. – Слух уже распространился, и люди думают, что омега среди нас. – Это не факт! – резко возразил Баджи, его голос звучал зло и резко. – Там было полно народа из города. Это могли быть и они. – И что? – Ханма прищурился, глядя на него. – Большинство всё равно думает, что это кто-то из Свастонов. А именно Такемичи. – Мы не можем это допустить, – рявкнул Дракен, сжимая плечо Майки, который рвался вперёд. – Решим это на собрании, только капитаны и их замы. Здесь мы ничего не изменим, – уверенно заявил он, оглядывая остальных. – Но если ты ещё раз появишься возле него, Ханма... – начал Майки, но Шуджи лишь хохотнул. – Спокойно, я не враг вашему ангелочку. Пока. – Он развернулся и, махнув рукой, медленно скрылся в темноте. Ребята остались стоять, переваривая услышанное. Ситуация становилась всё сложнее. *** Тихая ночь окутала город мягким, успокаивающим покоем. Улица за окном больничной палаты была погружена в сонное безмолвие, лишь изредка разрываемое редкими звуками ночных машин. Но внутри палаты мир и спокойствие были лишь иллюзией. Такемичи лежал на узкой больничной кровати, свернувшись калачиком под тонким одеялом. Он уже несколько часов не мог уснуть. Каждый шорох листьев за окном, каждый треск в стенах отдавались у него в ушах, заставляя нервничать ещё сильнее. Внезапный стук по стеклу заставил его вздрогнуть. Сердце заколотилось, и он непроизвольно пискнул, вцепившись в край одеяла. Однако любопытство взяло верх, и он, всё ещё дрожа, поднялся и подошёл к окну. Его глаза расширились от удивления. На улице стоял Ханма Шуджи. Освещённый тусклым светом больничной лампы, он выглядел так, словно это была его привычная территория. Его ленивая ухмылка, тень от которой играла на его лице, лишь усиливала контраст с ночной тишиной. Такемичи дрожащими руками приоткрыл окно. – Шуджи?! Что ты тут делаешь? Ты вообще время видел?! – быстро зашептал он, опасаясь разбудить персонал. – Ага. А ты что делал на драке? – лениво ответил Ханма, склонив голову набок. Такемичи замолчал, его лицо залилось краской, и он не смог найти слов для оправдания. – Вот и я о том же. – Ханма ухмыльнулся шире и, прежде чем Такемичи успел возразить, ловко перелез через подоконник. Запах мелиссы, мягкий и сладкий, тут же заполнил палату. Это был его запах – запах омеги. Такемичи инстинктивно отступил назад, чувствуя, как его тело начинает слабо дрожать. Ханма, напротив, словно утонул в этом аромате. Его глаза прищурились, он шагнул ближе к Такемичи, и тот невольно остановился. Альфа слегка наклонился, чтобы вдохнуть запах, окутывающий омегу. – Твой запах... он просто... – начал Ханма, но его перебил Такемичи, слегка дрожащим голосом: – Это из-за того, что... совсем скоро начнётся течка! Тебе лучше уйти отсюда. Омега постарался оттолкнуть альфу, но тот был слишком силён. Его руки, такие тёплые и одновременно обжигающие, мягко скользнули вверх, обнимая его за плечи. – Хорошо-хорошо, – протянул Ханма с едва заметной насмешкой. – Не злись, милый, я уже ухожу. Однако его слова прозвучали скорее как обещание, которое он не собирался выполнять. Он прищурился, и в его взгляде блеснуло что-то опасное, но одновременно манящее. – Но перед этим... Ханма шагнул вперёд, и прежде чем Такемичи успел снова отстраниться, сильные руки притянули его ближе. Альфа наклонился, и их губы встретились в неожиданно мягком, но уверенном поцелуе. Такемичи замер, его глаза расширились от удивления, но затем он почувствовал, как тепло и нечто странное, щекочущее изнутри, начали заполнять его грудь. Его лицо залилось густым румянцем, и он, закрыв глаза, невольно прижался к Ханме, будто забыв о том, что тот был источником его тревоги. Ханма завершил поцелуй, и в палате повисла звенящая тишина. Такемичи застыл, словно прирос к полу, его лицо горело от смущения, а взгляд блуждал, не в силах остановиться на Ханме. Впрочем, альфа, казалось, наслаждался этим зрелищем, и спустя несколько секунд его губы растянулись в знакомой лукавой улыбке. – Ты такой забавный, Та-ке-ми-чи, – произнес он, выделяя каждый слог. Его низкий голос, будто бархат, обволакивал омегу, заставляя его чувствовать себя еще более уязвимым. Ханма рассмеялся – тихо, но искренне, а затем, словно из ниоткуда, протянул Ханагаки свою форму Вальхаллы. – Держи. – Его тон стал серьезнее, но в глазах все равно плясали озорные искорки. Такемичи смотрел на него в полном замешательстве. Его руки, казалось, не слушались, когда он нерешительно взял предложенную одежду. Форма была массивной, тяжелой, и ткань пахла Ханмой – древесным дымом и чем-то остро-сладким. – Зачем?.. – наконец выдавил он, глядя на альфу широко раскрытыми глазами. Ханма, словно предвидя этот вопрос, ухмыльнулся еще шире. – Говорят, запах альфы успокаивает омег при течке. Это правда? – Его слова прозвучали одновременно насмешливо и заботливо. Не дожидаясь ответа, он кивнул, словно уже всё для себя решил. – Ну, проверим. С этими словами он ловко запрыгнул обратно на подоконник и, обернувшись напоследок, добавил: – Постарайся не свихнуться, пока я не вернусь. И словно растворился в ночи. Тихий хлопок окна и лёгкий сквозняк были единственными доказательствами, что Ханма вообще здесь был. Осенний холодный воздух, наполненный запахом влажной листвы и земли, ворвался в палату, заставив Такемичи слегка вздрогнуть. Он стоял неподвижно, крепко сжимая в руках форму. Весь этот странный визит был для него словно сон, от которого он ещё не проснулся. Чуть позже, обессиленный, Такемичи снова оказался в кровати. Форма, которую оставил Ханма, теперь полностью окутывала его. Она была огромной, словно одеяло, но такой тёплой и пропитанной запахом альфы, что омега почувствовал, как постепенно успокаивается. Его дыхание стало ровным, а тревога и нервозность отступили. Его тело все ещё ощущало слабость, но вспышки дискомфорта от надвигающейся течки стали менее резкими. Может, Ханма и вправду был прав: запах альфы помогал. Омега закрыл глаза, крепче прижимая к себе рукав формы. Его сердце колотилось, но не от страха, а от чего-то другого – чего-то, чего он пока не хотел анализировать. На тумбочке лежала плитка шоколада. Такемичи потянулся за ней, развернул обёртку и начал медленно жевать. Шоколад был сладким, и его вкус разлился по языку, слегка притупляя угнетающие мысли. Слова его матери эхом звучали где-то на заднем фоне сознания: *"Ты не должен позволять себе толстеть. Ты выглядишь нелепо. Ты всегда должен быть идеальным. Твои шрамы и уши – позор."* Он стиснул зубы, но затем глубоко вздохнул, закрыв глаза. *Пусть будет что будет.* Сейчас это было неважно. Неважно, что подумает мать, когда увидит, как он растолстел. Неважно, что она скажет о его серьгах, шрамах или о том, что он вообще делает здесь, в этой больничной палате, окутанный чужой одеждой. Всё это казалось мелочью. На мгновение он почувствовал себя свободным – хотя бы на этот короткий момент, лежа в чужой форме, наслаждаясь своим шоколадом. Но где-то в глубине души он понимал: всё это было лишь временным убежищем, за которым снова последует буря.