Любовь в Липовке

С наступлением второго семестра школьной жизни осень принесла с собой прохладу. Теперь каждое утро начиналось с выбора теплой одежды — ветры становились все более пронизывающими, и сентябрь уже чувствовался в каждом дыхании. Воздух был прохладным и свежим, напоминая о смене сезонов и новых заботах, которые приходили с учебой. Котенок Сора, такой маленький и шустрый, окончательно освоился в доме Такемичи. Несмотря на свой милый вид, Сора был настоящим сорванцом. Каждый день Такемичи ловил себя на мысли, что его руки, усыпанные укусами и мелкими царапинами, теперь всегда напоминали о его пушистом спутнике. Иногда омега смеялся, глядя на следы от коготков на своих руках, думая, что Сора приносит не только хлопоты, но и тепло в его жизнь. Сама Сора часто прыгала на диван или следила за своим хозяином с таким упорством, словно была охранником в их маленьком доме. А когда приходили Чифую и Баджи, Сора с любопытством подкрадывалась к ним, выискивая возможность залезть на колени и поточить когти о новую жертву. Чифую, со своей доброй улыбкой, всегда шутил, что Такемичи стал настоящим "папой", ухаживающим за своим питомцем, а вот Баджи держался немного в стороне. Он не был так открыт, как Чифую, но за время их визитов всё-таки стал более раскрепощенным в компании Такемичи. Хотя в его глазах иногда мелькала осторожность, особенно после той давней драки с Мёбиусом, когда омега просил его о помощи. Внутри Такемичи всё ещё тлело чувство стыда за тот момент. Он не хотел казаться слабым, но помощь Баджи тогда была необходима. Сейчас же они сидели за столом, и Баджи наблюдал за играющей Сорой, время от времени кидая короткие реплики. Это молчаливое общение со временем становилось более комфортным для всех троих. Однако жизнь Такемичи усложнилась. Теперь он не только заботился о себе, но и нес ответственность за котенка. Каждый раз, когда он возвращался домой после школы, его встречало громкое мяуканье Соры, которая требовала внимания и заботы. Ещё одна головная боль омеги заключалась в том, что он до сих пор не сказал своим родителям ни о животном, ни о своих новых серёжках. Он уже догадывался, какая буря последует, если его мать узнает о котенке или заметит пирсинг. Однако Такемичи принимал всё это как неизбежность. В глубине души он знал, что не может больше скрывать правду слишком долго. С приходом холодов и начала второго семестра у Такемичи не было времени расслабляться. Ему нужно было успевать в учебе, находить время для друзей и заботиться о Соре, маленьком котенке, которая буквально перевернула его жизнь вверх дном. Не забывая при этом о себе, омега продолжал принимать блокаторы, как положено. Однако в последнее время он начал замечать неприятную боль в животе. Она появлялась всё чаще, но Такемичи решил игнорировать её, полагая, что это нечто временное и не заслуживающее внимания. Из-за плотного расписания и усталости Такемичи не всегда находил время на готовку. Почти каждый день он приходил в школу без бенто и проводил уроки голодным. Сегодняшний день не был исключением. Как обычно, он сидел, ощущая пустоту в желудке, пока кто-то окликнул его сзади. — Йо, Такемичи! — знакомый голос вывел его из задумчивости. Обернувшись, омега увидел Мицую. — Привет, Мицуя, — сказал он, подходя ближе. — Похолодало, теперь на крыше не пообедаешь, — заметил альфа. — Пойдёшь со мной в подсобку? — Ох, я забыл свой бенто дома... — солгал Такемичи. — Ничего, я угощу тебя. Пойдём. Не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Они направились в кабинет швеи, где обычно работал Мицуя. Когда они вошли, пространство вокруг оживилось знакомыми вещами — повсюду были манекены с недошитыми костюмами, коробки с тканями, а стол был завален эскизами одежды. Мицуя указал на небольшую дверь в углу комнаты. Подсобка была тесной, но уютной. Стены были обклеены старыми выкройками, на полках хаотично лежали коробки с швейными принадлежностями. Манекен с недоделанной одеждой стоял в углу, словно охранял это место. Возле окна стоял маленький деревянный столик, едва вмещавший двоих. Свет проникал через окно, освещая клубы пыли, танцующие в воздухе. Тепло и уединение этой комнаты контрастировали с холодом за её пределами. — Присаживайся, тут тесновато, но места хватит, — предложил Мицуя, вытаскивая своё бенто. Они сели за столик и стали есть в тишине, пока Мицуя, наконец, не прервал молчание: — Сегодня будет собрание, сможешь прийти? Такемичи кивнул, не отрывая глаз от своих рук. — Отлично, я заеду за тобой. Мицуя улыбнулся, но затем заметил, как омега немного замешкался, поднося еду ко рту. Он посмотрел на его руки и увидел тонкие шрамы от когтей. — Откуда они? — неожиданно спросил альфа. Такемичи вздрогнул, не сразу поняв вопрос, но, увидев, что Мицуя смотрит на его руки, с улыбкой ответил: — У меня появился котёнок. Он постоянно меня царапает, вот и все руки теперь в шрамах, — неловко хихикнул он. Мицуя взял его руку, внимательно осматривая её. Помимо мелких царапин, альфа заметил более глубокий, старый шрам — тот, который оставил нож. Внезапная тишина повисла в воздухе, и на лице Мицуи отразилось понимание. Он вспомнил, как этот шрам появился. — Твои родители, наверное, сильно переживают. Ты им рассказывал об этом шраме? — осторожно спросил он. Такемичи почувствовал, как в груди кольнуло тревожное чувство. Он знал, что его родители не в курсе ничего из того, что происходило с ним в последнее время, и, вероятно, так было лучше. Поэтому он быстро ответил: — Да, они переживают... Но тебе не о чем беспокоиться, всё в порядке. Мицуя кивнул, хотя в его глазах читалась легкая тревога. — Хорошо. Мне жаль, что так вышло. — Всё в порядке. А какой у нас следующий урок? — Такемичи попытался сменить тему, всё ещё чувствуя тяжесть от разговора, но был доволен тем, что Мицуя, кажется, не стал копать глубже. *** Вечер мягко окутывал город, постепенно темнея. Такемичи тихо закончил кормить Сору, и тот, насытившись, уже устроился на его кровати, свернувшись в уютный клубок и тихо посапывая. Глядя на это трогательное зрелище, Ханагаки не смог удержаться и достал телефон, чтобы запечатлеть этот момент. "Надо будет потом отправить Чифую," — подумал он с лёгкой улыбкой, ведь они часто обменивались фотографиями своих питомцев — то милыми, то смешными, заставляющими обоих смеяться. Поглядев на часы, Такемичи понял, что ему пора собираться на встречу. Быстро покопавшись в шкафу, он выбрал тёплый свитер с высоким горлом коричневого цвета — мягкий и уютный, словно специально созданный для таких прохладных вечеров. На нём был едва заметный узор, который приятно сочетался с чёрными штанами. На ноги он надел свои привычные кроссовки. Окинув себя взглядом в зеркало, он решил, что готов, и начал собирать сумку. В свою любимую почтальонку, которую он всегда брал с собой на собрания, он аккуратно положил ключи, бутылку с водой и носовой платок. Телефон отправился туда же. Когда сумка была готова, телефон издал характерный звук сообщения. Это был Мицуя, который сообщил, что уже подъехал. Такемичи быстро закрыл дом и калитку, затем направился к дороге, где его уже ждал альфа. Мицуя сидел на своём байке, облачённый в привычную для него черную форму Токийской свастики с золотой вышивкой, выделяющуюся на фоне темного вечера. — Привет, — коротко поздоровался Ханагаки, забравшись на байк. Едва они тронулись с места, улицы слились в единый поток света и тени, рассекаемый ветром, играющим с прядями его волос. Небо было ясным, и на нём ярко светились звёзды, мерцающие между городскими огнями. Вечерний воздух был прохладным, но приятным, и этот момент поездки, казалось, был наполнен каким-то особенным спокойствием. Однако самым заметным был запах, который так ненавязчиво исходил от Мицуи — лаванда с нотками кедра. Этот аромат обволакивал, словно мягкий плед, придавая поездке ещё больше уюта. Такемичи невольно улыбнулся. Он чувствовал себя спокойным и защищённым рядом с альфой. Этот запах ассоциировался у него с чем-то постоянным, надёжным и даже немного домашним, словно запах давно знакомого человека, с которым ему было комфортно быть рядом. Дорога продолжала растягиваться перед ними, и хотя они не обменялись ни словом, эта тишина казалась не напряжённой, а скорее естественной. Когда Такемичи и Мицуя припарковали байк, вокруг уже собрались члены Токийской свастики, готовые к началу важного собрания. Толпа стояла плотными рядами, и в воздухе витало ощущение ожидания. Такемичи ощутил лёгкую дрожь — не от холода, а скорее от волнения. Мицуя коротко объяснил, что сегодня будут объявлять нового капитана третьего отряда и попросил его стоять рядом. — Сегодня будешь со мной, — сказал альфа, его голос был спокойным, но в нём ощущалась серьёзность. — Хорошо, — ответил омега, чувствуя прилив интереса. "Кто же это будет?" — мелькнуло у него в голове. Он думал о том, что это вряд ли будет Пеян после инцидента с Дракеном, но новость о новом назначении вызвала у него любопытство. Толпа постепенно выстраивалась по местам, готовясь к началу собрания. Майки, как всегда, стоял впереди, его фигура выделялась среди остальных, создавая ауру силы и авторитета. Он, как лидер, привлекал к себе всеобщее внимание, и когда, наконец, громкий и решительный голос прозвучал, никто не остался равнодушным. — Командир третьего отряда, выйди вперёд! — голос Майки эхом прокатился по площади. Из толпы вышли двое. Первый был высоким и внушительным, с черными волосами, его присутствие было грозным. Но взгляды всех, включая Такемичи, сразу же притянул второй — низкий парень со светлыми волосами, бронзовым загаром и холодными, как лёд, синими глазами. Очки в золотой оправе добавляли ему серьёзности. В его внешности чувствовалась опасность, даже его спокойствие казалось пугающим. — Кисаки... — Такемичи с трудом сдержал удивление. "Как тесен этот мир," подумал он, осознавая, что этот парень, которого он так не хотел видеть, теперь перед ним. Все ахнули, когда Кисаки, не проявляя никакого уважения, сел спиной к Майки. Этот жест мгновенно вызвал шквал эмоций в толпе. — Он сел спиной к главе! — Неуважение к Майки! Ты серьёзно?! — Да кто ты такой, чтобы так себя вести?! Толпа начала волноваться, негодование и гнев росли с каждой секундой. Такемичи почувствовал, как у него начинает болеть голова от шума и криков. Но этот момент напряжения прервал громкий голос парня, сопровождавшего Кисаки. — Слушайте, уёбки! — грубо выкрикнул он, мгновенно привлекая внимание всех присутствующих. — Парень за моей спиной — командир третьего отряда, Тетта Кисаки! Толпа замерла на мгновение, а затем шепот недовольства начал расходиться среди рядов. — Этот ублюдок из Мёбиуса?! Что он тут делает? — Уходи отсюда! Крики оскорблений и негодования нарастали, но они были резко оборваны мощным и властным голосом Дракена. — Завалите, — приказал он. — Это решение Майки! В этот момент Майки подошёл ближе, его присутствие как будто заморозило воздух. Он уверенно шагнул вперёд, взглянул на своих подчинённых и произнёс: — Мы вызвали Вальхаллу на бой. И чтобы победить, Токийской свастике нужно стать сильнее. Кисаки — это наш шанс. Он знает, что делать. С этого момента Кисаки Тетта — командир третьего отряда! Заявление Майки висело в воздухе, заставляя всех осмыслить его решение. В ответ толпа стихла, подавленная авторитетом Майки и Дракена. Решение принято, и никто не посмел оспорить его. — Запомните это! — добавил Майки, словно финальный штрих к своему заявлению. Церемония была завершена, но напряжение в воздухе осталось. Все молчали, обдумывая то, что произошло. Кисаки, в свою очередь, склонил голову перед Майки, выражая своё благодарение: — Огромное спасибо, глава! Когда собрание завершилось и все стали расходиться, напряжение повисло в воздухе, как будто никто не ожидал, что что-то может пойти не так. Но именно в этот момент ситуация изменилась. Тетта Кисаки и его верный подчинённый направлялись к выходу, как вдруг в толпу шагнул человек с длинными, как сама ночь, черными волосами, собранными в конский хвост. Его глаза были острыми, как лезвия, и на лице застыла суровая маска решимости. Это был Баджи Кейске. Его появление не прошло незамеченным. Командир пятого отряда, известный своей дисциплиной и строгим характером, вышел вперёд, чтобы остановить его. — Баджи, тебя отстранили, что ты тут забыл? — его голос прозвучал резко и громко. Он был альфа, внушительный по своей физической силе, с мощной мускулатурой и спортивным телосложением. Его волосы, выбритые по бокам и на затылке, оставляли длинные пряди на макушке, уложенные в стиле боссодзуку, что придавало ему устрашающий вид. Такемичи невольно отступил на шаг, его сердце заколотилось быстрее. Этот человек пугал его — не потому, что он был грубым, а из-за его дикого, волчьего взгляда, который, казалось, пробивал насквозь. Но Баджи не обращал внимания ни на слова, ни на реакцию толпы. Вместо этого он быстро и агрессивно двинулся вперёд, проходя через строй, и, не задумываясь, ударил Кисаки в лицо с такой силой, что тот пошатнулся назад. Удар пришёлся прямо в нос, и кровь мгновенно хлынула по лицу Тетты. — Ты что творишь?! — закричал Мицуя, мгновенно бросаясь к длинноволосому альфе и хватая его за руку, чтобы остановить дальнейший удар. Баджи поднял руку, готовясь снова ударить, но Мицуя удерживал его, не давая сделать шаг вперёд. — Пусти меня, Мицуя, — оскалился Баджи, обнажая свои зубы, что делало его лицо ещё более звериным. — Я его добью! — Ещё чего! — твёрдо ответил Мицуя, продолжая удерживать его. В это время Майки, наблюдая за происходящим, подошёл ближе. — Баджи, из-за твоих постоянных конфликтов тебе и запрещено приходить на собрания! — сказал Майки, его голос был одновременно спокойным и строгим. — Сейчас я ударил этого придурка. Отстранишь меня снова? — с вызовом спросил Баджи, бросая на лидера Токийской свастики яростный взгляд. Несмотря на его угрозы и напор, Майки сохранял абсолютное спокойствие. Пока Майки и Баджи обменивались словами, Такемичи решил вмешаться. Он подошёл к Кисаки, который стоял в крови, держа руки на разбитом носу. Его подчинённый, казалось, был ошеломлён и не знал, что делать в этой ситуации, как будто впервые сталкивался с такой наглостью. — Отойди, — мягко, но уверенно сказал Такемичи, отстраняя помощника Кисаки от его начальника. Альфа, не будучи готовым к такому повороту событий, уступил. Омега быстро вытащил из своей сумки носовой платок и вылил на него немного воды из своей бутылки. Стараясь не причинять боли, он начал аккуратно промокать кровь на лице Кисаки. Однако в этот момент его остановила сильная рука — помощник Кисаки схватил его запястье, не давая продолжить. — Отпусти его, — тихо, но твёрдо произнёс Кисаки, отпустив ситуацию под контроль Такемичи. Омега снова осторожно продолжил вытирать кровь, его движения были уверенными и мягкими, хотя напряжение от взглядов не отпускало его. Такемичи был удивлён тем, как спокоен Кисаки в этой ситуации. Обычно в школе он был презрителен и надменен по отношению к другим, особенно к нему. Но сейчас его глаза смотрели на Такемичи иначе — в них не было ни презрения, ни злобы. Было ли это временной маской или чем-то ещё, омега не знал, но этот момент казался странным. Закончив, он протянул Кисаки бутылку с водой. — Приложи её к носу, — тихо сказал он. — Это снимет отёк. Кисаки взглянул на него через стёкла своих очков. Их взгляды встретились: холодные, пронзительные глаза альфы и тёплый, светлый взгляд омеги. В этот момент так много эмоций смешалось между ними, но всё это осталось невысказанным. Внезапно напряжение было нарушено словами Баджи, который снова привлёк всеобщее внимание. — Я перехожу в Вальхаллу, — с вызовом произнёс он. — Тебе же не нужны проблемные дети? Все взгляды теперь были обращены на него. Такемичи был ошеломлён, слыша эти слова. — Баджи? — его мысли закружились в хаосе. Неужели тот, кого он считал союзником, решил предать их? Неужели это всё подстава? Такемичи знал, что они не были особенно близки, но Баджи всегда казался надёжным, особенно в отношении своих друзей, таких как Чифую и даже Майки. Но что-то явно было не так. Внутри него что-то щёлкнуло — интуиция омеги, скрытая глубоко внутри, подала тревожный сигнал. "Что-то здесь не чисто," подумал он, пытаясь разобраться в своих чувствах. Когда Баджи произнёс свои последние слова, тишина опустилась на всех присутствующих. Его слова прозвучали словно гром среди ясного неба, сбив дыхание каждого. Вокруг храма стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь еле слышными шепотами и шелестом ветра, качающего верхушки деревьев. Звёзды, что совсем недавно казались яркими на ночном небе, теперь словно поблекли под грузом происходящего. В воздухе чувствовалось напряжение, словно что-то важное только что было разрушено. Баджи Кейске, командир первого отряда, стоял в центре внимания, его длинные черные волосы тихо колыхались на ветру, подчеркивая его внушительное присутствие. Альфа, которого все знали как одного из сильнейших бойцов, теперь заявил о своем уходе из Токийской свастики. Его волчьи глаза сверкали яростью и решимостью, а его слова резали воздух, как клинок: — С этого момента, командир первого отряда, Баджи Кейске, становится врагом "Свастонов"! Эти слова ударили всех, как камень в грудь. Казалось, что время остановилось на мгновение, и все в храме, от рядовых бойцов до командиров, замерли в полном шоке. Никто не мог поверить, что тот самый Баджи — человек, которого они знали и уважали — теперь перешёл на сторону их врагов. Его лицо, обычно полное скрытых эмоций, было искажено чем-то диким и необузданным. Этот оскал — смесь ярости и хищной радости — был последним, что увидели его товарищи, прежде чем он повернулся и пошёл прочь. Шаги Баджи раздавались по всей площади перед храмом, гулко отзываясь в тишине, каждый шаг будто подчеркивал его решимость. Никто не осмелился остановить его. Каждый присутствующий понимал: пытаться удержать такого альфу — бесполезно. Он был подобен грозе, стихии, с которой невозможно справиться. Любой, кто встал бы на его пути, оказался бы сметён этой силой. И никто не хотел оказаться на линии огня. Такемичи, стоявший в стороне, чувствовал, как его сердце глухо стучит в груди. Его мысли кружились в вихре, пытаясь осмыслить происходящее. Он никак не мог поверить, что человек, которого он знал, теперь предал их всех. «Почему?» — этот вопрос снова и снова всплывал в его голове, но ответа не было. В глубине души он знал, что что-то не так. Внутреннее чувство, омега-интуиция, нашептывало ему, что Баджи поступил так не просто по своей воле. В его действиях скрывалось что-то большее, что-то, чего Такемичи пока не мог понять. Мицуя, стоявший рядом, крепче сжал руки в кулаки. Его спокойствие было почти осязаемым, но даже он не мог скрыть напряжения в своем теле. На его лице не было явных эмоций, но его глаза выдавали беспокойство. Вся ситуация была настолько неожиданной, что даже такие стойкие лидеры, как он, не могли сразу собраться с мыслями. Майки же просто стоял, опустив голову, его лицо оставалось скрытым тенью, а глаза были направлены вниз, к земле. Он не произнёс ни слова, и никто не осмелился заговорить с ним в этот момент. Лидер Токийской свастики был погружён в свои мысли, и, хотя никто не знал, что происходит в его голове, каждый понимал, что эта утрата была для него личной. Баджи, тем временем, уходил всё дальше, его фигура исчезала в темноте, словно растворяясь в ночи. Никто не знал, что будет дальше, но одно было ясно — это решение изменит ход событий навсегда. Теперь Баджи был врагом Токийской свастики. И никто не мог предсказать, что принесёт это будущее.