Не ходите к нему, сэр!

      Дни, один за другим, у директора школы волшебства и чародйства Хогвартс Северуса Снейпа шли почти без счета. Контроль за гоблинами-рабочими, очищение замка от следов темных заклятий и от проклятий, дисциплина среди детей, помощь школьной целительнице Поппи Помфри, у которой в больничном крыле остается еще два десятка детей, утром и вечером отпустить-встретить мракоборцев... Министерство уже хотело убрать их из школы, но Снейп смог настоять, чтобы хотя бы пара авторов осталась, мало ли что.       Гоблины работают, безусловно, четко, качественно, но слушают только своих бригадиров, а с бригадирами нужно быть непререкаемым хозяином, чтобы даже мысли не возникло, что можно обмануть или начать гнуть свою линию. Они признают только авторитет, и Северус Снейп умеет быть властным. Но при этом они не терпят насмешек и сарказма, так что ему приходится постоянно себя контролировать. Но основная сложность не в этом. А в том, что каждый шаг в работе с гоблинами должен быть задокументирован. Общий объем работ, проекты по каждому объекту, ежедневное задание, контроль выполнения вечером, сдача этапов работы... И каждая накладка, каждое лишнее движение оформляется отдельным актом. А как бы хорошо ни была организована работа, накладки случаются. То не хватило стройматериалов, возник простой, пусть ожидание поставки заняло всего несколько часов, разбираться с этим пришлось директору. И оформлять акт тоже. То пришлось часть гоблинов отвлечь на вывоз из школы обломков стен, с которых не удалось снять проклятия, и Снейп принял решение просто изъять камни, принявшие на себя проклятия и уничтожить их за территорией школы. Гоблины умеют с таким работать, у них своя магия. Но на это понадобился отдельный договор, потребовавший согласований.       Как же Северус Снейп ненавидит бюрократию! Именно работа с документами в этом году делала для него директорство труднопереносимым. Помимо Пожирателей смерти и всеобщей ненависти, конечно. И ни на кого эту часть работы не переложишь. В Хогвартсе директор традиционно занимается документацией сам. Кроме того, у его заместительницы Минервы МакГонагалл и так забот больше, чем по силам одному человеку. На ней дети, ежедневное планирование работ для детей и преподавателей, списки новых первокурсников, списки тех, кто будет проходить последний курс повторно, списки сдающих ЖАБА и СОВ осенью, общение с родителями... На ней уже лица нет. Но она держится. Снейп то и дело говорит ей спасибо, чем, если честно, пугает ее. Видимо, Дамблдор ей спасибо не говорил. Или она просто не привыкла к вежливому и благодарному Снейпу.       И это они с МакГонагалл еще не занимались бюджетом на следующий учебный год! Уже давно пора. Но некогда. И почти все попечители школы или убиты, или в Азкабане. Так что ничего с бюджетом не понятно. Хорошо хоть, исполняющий обязанности Министра магии Кингсли Бруствер заверил, что ремонт школы пройдет за счет Министерства. «Делай, что надо, Снейп, и высылай мне счета!» — сказал он. Пока проблем с этим не было.       А тут еще старосты пришли к ним в учительскую и дружным фронтом, почти как Поттер, Грейнджер и Уизли, подали список учеников, у которых ничего нет — нет одежды, обуви, потому что все стало мало, и денег, чтобы купить новое, тоже нет, потому что родители погибли или пропали без вести, а в права наследования они еще не вступили, а некоторым и наследовать нечего. А у некоторых семей имущество вообще под арестом. И детям вот прямо завтра нечего надеть или обуть. И эту проблему тоже пришлось решать. Вообще это не ответственность школы, но традиционно школа выделяла какие-то деньги сиротам-волшебникам, которым родители ничего не оставили. Обычно деньги на это давали попечители, но сейчас попечителей нет, и Северус Снейп просто вытащил мешочек с галлеонами из своего директорского представительского фонда. А потом целый день волновался, когда детей пришлось отпустить в Лондон за покупками. Хорошо, что один из марокоборцев и Роланда Трюк согласились их сопровождать. Роланда дама резкая и умеет держать дисциплину, а мракоборец никогда не будет лишним, особенно когда ты после войны отпускаешь в город детей Пожирателей смерти, за которых несешь ответственность.       На всех преподавателей произвело впечатление, как эта «новая троица» (так их сразу же назвали) стояла в учительской плечом к плечу. Говорили по очереди, дополняя друг друга, ни одного лишнего слова, аргументы неоспоримые. Отрепетировали, что ли?       Интересно, когда Лонгботтом, Аббот и Паркинсон успели спеться? Друг за друга и за детей горой. Ладно Аббот и Лонгботтом, они были по одну сторону фронта. Но Пэнси?       Любопытно, как повзрослел Лонгботтом. Стал спокойный, уверенный. Смотрит прямо, не тушуется, не заикается. Говорит только по делу. Ответственный. Как бы его в школе оставить на весь следующий год? С таким старостой будет очень удобно. Особенно если расширить его полномочия. Стоит поговорить об этом с Минервой, он ее выкормыш. Пусть как-то уговорит его сдавать ЖАБА не осенью, а через год.       Аббот всегда была ответственная. А сейчас у нее получается каким-то просто магическим образом разруливать то и дело возникающие конфликты между детьми. Прямолинейно, жестко, но эффективно. Причем она конфликты не просто гасит, а действительно разрешает! Это то, что Северус Снейп никогда не умеет. Он обычно держит дисциплину строгостью. Талантливая девочка! Жаль, она не хочет оставаться в школе, он уже поговорил об этом с мадам Стебль. Сдаст осенью ЖАБА и уедет к родственникам в Америку, в Англии у нее все погибли. Надо будет написать ей хорошую характеристику, вдруг это ей как-то поможет.       Паркинсон удивила больше всех. Он ее назначил старостой, просто потому что некого было назначить из слизеринцев, не Малфоя же. А без слизеринцев в старостах нельзя, сейчас, после всего, его ребята никому не доверяют, а она для них своя. Оказалось, она очень хорошо взаимодействует с младшими, к каждому находит подход. Возможно, ей всегда это удавалось, просто он не замечал. Он знает, что она отлично работает с документами, ее готовили к тому, что она возьмет на себе семейные бизнесы, вот и все. Сейчас ее состояние делит родня, но она надеется отстоять свое наследство. Тут он ей помочь не может ничем. Единственное, может держать ее в школе, сколько нужно. Потому что пока она в школе, ее право наследования никто не может оспорить, — она самая младшая, а ее отец оформил минорат.       Конечно, с Пэнси пришлось поговорить. Она всегда была высокомерная и презирала всех, кто не относится к ее кругу — богатым чистокровным семействам. Он попытался объяснить ей, что ее задача сейчас — выжить и интегрироваться в новый мир, при этом не ломая себя. Он построил разговор на том, что устанавливать отношения с нужными людьми, кем бы они ни были, слизеринцы (разве что за исключением его самого) умеют. И это не унизит тебя, если ты сама не согласна чувствовать себя униженной. Ей необходимо вызвать к себе уважение, подружиться с теми, кто, скорей всего, будет править этим миром. И, конечно, показать свои таланты. Ты можешь относиться к ним, как хочешь, но тебе с ними взаимодействовать много десятков лет, поэтому лучше сейчас использовать возможность расположить их к себе.       Кстати, именно из-за своих слизеринцев (он до сих пор считает их своими) Снейп и поставил старостами только чистокровных волшебников. Ему нужно, чтобы «дети с той стороны» ощущали себя в безопасности и не психовали лишний раз. Они уже пробовали устроить погром в школе, в первые дни. Тогда ему пришлось применить против них магию и высказаться очень жестко.       Кажется, Паркинсон с ними справляется. Ну и хорошо.       Директор улыбнулся, вспомнив, как эти озлобленные недоросли ошарашенно смотрели на него, когда он их всех парализовал на мгновение, потом лишил возможности колдовать на несколько минут. Потом сдались. Говорил о том же, о чем с Паркинсон, — ваша задача выжить и не потерять все, мир никогда не будет прежним, но от вашего поведения сейчас во многом зависит, какое место вы займете в этом мире, и для этого не надо отрекаться от родителей, для этого надо думать головой и помнить, что в этом мире будут жить ваши дети, так что месть — не лучший путь. Это был разговор на их языке. И многие из них его поняли. И, кстати, стали спокойнее относиться и к нему. Несмотря на его предательство. Да, он такой же, как они, он выживает и устраивается, как может. И он их понимает. А, по существу, он на их стороне. Не на стороне Темного лорда, нет. А на стороне каждого из них. И поддержит каждого из них при необходимости. Он, конечно, мерзавец, и заслуживает самых страшных кар, но он свой мерзавец. А от своих они не отворачиваются.       — То есть мы должны научиться говорить с теми, кто нам нужен, на их языке, верно, сэр? — спросила тогда Паркинсон.       Снейп просто кивнул в ответ. А сам подумал, что и ему самому неплохо бы научиться говорить с людьми на их языке.       Забавно, что проще всего это оказалось с гриффиндорцами — с Грейнджер, с Лонгботтомом. Они прямолинейные и искренние. Говори с ними прямо и откровенно, и они будут тебя слушать.       Грейнджер... Одна из его головных болей. Вторая — Малфой.       Мальчишка выглядит потерянным, ни с кем не общается. Паркинсон утверждает, что его не травят, и бойкотов нет. Но все равно парень не в себе. Конечно, сам дурак, вляпался. Но это не значит, что надо позволить ему пропасть. Хорошо, что для него нашлось дело, в котором он может показать свою силу. И себе, и другим. Снейпу было бы, наверно, проще самому разобраться с темными заклятиями и проклятиями, поразившими стены и помещения замка. Но надо дать это сделать Малфою. Ну и Паркинсон на всякий случай.       Было неприятно, что остальные ученики ходили за ними толпой и глазели. Ладно, прогуливают свою работу, ее можно наверстать. Так мешают же! Директор пытался запретить им это, но Минерва, вот же мудрая ведьма, сказала: «Северус, ты что, не понимаешь? Это же шанс для твоих подопечных завоевать какой-никакой авторитет в глазах других студентов! А для тебя — хоть немного реабилитировать твою страсть к темной магии! Не надо им ничего объяснять вообще, просто пусть смотрят и восхищаются!» С такими аргументами не поспоришь. Пэнси говорит, что после первого же дня нейтрализации проклятий на Драко стали посматривать с интересом и уважением. Потом, пряча усмешку, сказала еще, что даже гриффиндорцы вечером говорили «А Снейп силен!». Так что проблема Малфоя вроде как не усугубляется.       А вот Грейнджер...       Как она там? Почему без нее так неспокойно? Почему он не может спать, падая и падая каждый вечер в неясную и невнятную, вязкую тревогу? Вроде его жизни ничего не угрожает. И почему он так уверен, что его маета связана с девочкой, что перенесла его во времени, дав ему возможность обойти встречу с собственной смертью?       Кстати, почему говорят «собственная смерть»? Смерть что, у каждого своя? Или она все же одна на всех, просто приходит за каждым в нужное ей время? Он считает, что второе. Но почему все же говорят «собственная»?       Темный Лорд считал, что он обманул смерть и потому стал выше ее. Он считал себя вправе распоряжаться и жизнями, и смертями. И смерть обманула его самого, уничтожив его полностью. Хотел, чтобы твоя душа ей не досталась? Так вот, после тебя не останется никакой души.       Страшно думать о том, что девочка, юная смелая девушка тоже решилась обмануть смерть. Не настигнет ли ее кара от смерти? Не только от времени, но и от самой смерти? Его-то, Северуса Снейпа, смерть ждет, подстерегает. Чего только стоит эта картина на стене в его кабинете! Надо же, его портрет... Смерть уже зафиксировала его приход к ней. А получилось, что ему протянули живую руку, и эта рука вытащила его обратно в жизнь...       И какая рука! Изящная и при этом крепкая. Сильная и при этом хрупкая. Уверенная в себе и невероятно ранимая... Красивая рука, да, и это тоже.       Невинная, с чистейшей душой и очень большим магическим даром девушка, ругаясь на него, Снейпа (он усмехнулся, вспомнив сцену, увиденную в омуте памяти: чумазая Грейнджер кричит на него: «Какого хрена, профессор?!» кто и когда вообще посмел бы ему сказать «какого хрена»?!), просто обошла место, где уже была назначена его встреча со смертью. Нет, не место. Время.       Так вот, его смерть караулит.       Но ее?       Простит ли смерть девочке, что она забрала у нее того, кто был ей уже предназначен?       «Надо же, как сказал... Никогда поэтом не был, а вот!» — скривил губу Снейп.       И вот, опять... Тревога до тошноты, тоска, духота, и словно ты не живешь, а смотришь на свою жизнь со стороны. Что с ним? Как понять?       Северуса Снейпа осенило. Отодвинув тарелку с обедом и не отвечая ничего на вопросительные взгляды учителей (пока ремонтируется Большой зал, преподаватели едят в учительской), он рванул в свой кабинет.       Портрет спокоен. Сумеречное небо отражается в неподвижной глади воды. Ему ничего не грозит.       Почему же ему так плохо?!       Неужели это в самом деле связано с Грейнджер?       «Почему вы пришли ко мне ночью, сэр? Сигнальные чары ведь не наложились! Вы что-то почувствовали, когда мне стало плохо?» — ее вопрос, заданный ему в один из первых дней. Не в нем ли ключ? Может ли такое быть, что они с Грейнджер ощущают друг друга? И его тревога сейчас — на самом деле ее состояние, передавшееся ему? А не просто его беспокойство за нее?       Может, поговорить об этом с Филиусом Флитвиком? Пожалуй, стоит.       Но тот только пожал плечами: «Не знаю, Северус, что тебе сказать!»       И Северус Снейп не выдержал.       — Не знаешь, Минерва, что там у Грейнджер?       — Нет, я не слежу за учениками, когда они не в школе.       — И то верно...       Помолчали.       — Что, Северус, переживаешь?       — А ты все подозреваешь?       — Немного! Может, между вами ничего и не было, но твое внимание к ней все же бросается в глаза!       — Объясни его просто долгом жизни!       — Не выйдет, я знаю, что ты не веришь в долг жизни!       — Может, Лонгботтом с ней переписывается?       — Ох, Северус... Смотри, если что, я тебе за Гермиону Грейнджер своими зубами горло перегрызу!       «Да что же они все на мое горло нацеливаются? — буркнул про себя Снейп. — То змеюка-Нагайна, то кошка-Минерва!»       — Обернешься кошкой, подкрадешься ко мне ночью спящему и перегрызешь?       — Ой, да ну тебя!       Потом засмеялась.       — Что, повеселел, как только я пообещала спросить про Грейнджер у Лонгботтома? Так я ничего и не обещала!       — Так пообещай, Минерва! На самом деле я просто не верю, что ей хорошо у Уизли. Ей надо учиться, развиваться, а они ее сейчас в оборот возьмут, обженят, обрюхатят, и потеряет мир талантливую колдунью!       — Северус, не надо так шутить, я же слышу, что слова твои звучит неестественно. Хочешь, чтоб я тебе верила, не скрывайся от меня! Беспокоишься — значит беспокоишься! Поговорю с Лонгботтомом, попрошу его ей написать, у них вроде нормальные отношения.       Через день перед ужином МакГонагалл подошла к нему, насмешливо на него поглядывая:       — Все в порядке у девочки! Она написала Лонгботтому. Уизли отстраивают дом, она им помогает, к экзаменам готовиться особо некогда, но она старается! Все, успокоился?       — Нет. Но спасибо!       Всю ночь он метался. Не мог уснуть. Ловил себя на том, что хочет прямо сейчас мчаться в Нору и спасать Грейнджер. От чего спасать? Не знает. Но ощущения почти такие же, как были тогда, когда он пришел к ней в больничное крыло ночью, а она задыхается от ужаса.       Его словно затягивало в трясину неизбежности. Когда удавалось задремать, ему снилось вонючее болото со странным запахом недовареных яиц, которыми его кормили в детстве, он с тех пор терпеть не может яйца всмятку. И его заливает белесой болотной жижей, он ощущает ее на теле, она впитывается в его белье, хочется выбраться и пойти помыться, но какая-то обреченность не дает ему выбраться, и мутит, как же его мутит... И непонятно, что делать, бежать, бежать! Куда бежать? Все равно куда! Главное, подальше от этого запаха, от этой болотной жижи, от этой трясины! А кто-то из этой трясины шепчет, что это теперь твоя жизнь, прими, прими, терпи, терпи...       Разбудил Северуса Снейпа громкий стук в двери его комнат. Вероятно, долбились уже давно. Он накинул мантию прямо на пижаму и пошел открывать. Что там в школе случилось, что его будят?