Corvus corax

В глубине замка, окутанного ночной тьмой, словно одеялом, в одном из кабинетов раздавались голоса. Они были встревоженными, напряжёнными и исполненными недоумения…

— Эта девочка на сегодняшнем распределении… Она так похожа на… — шептал хриплый, теперь наполненный жизнью, тягучий голос.

— Мы понимаем, Северус, но у нас нет доказательств… — второй, более хриплый и старческий голос, казалось, пытался воззвать к голосу разума, словно пел песню.

— Не нужно никаких доказательств, всё и так ясно видно по её лицу! Эту кровь не смыть просто так… — первый голос не мог успокоиться, известие о случившемся всё ещё не укладывалось в его голове.

— А ты думаешь, ей нужна такая родственная связь? — раздался третий голос, словно из ниоткуда. Он был полон спокойствия и непреодолимой усталости, от него хотелось громко зевнуть и закрыть глаза, — иногда неведение, незнание лучше, чем общественное порицание.

— Кажется, кое-кого здесь не спрашивали… — первый голос словно сжался при звуке третьего. Он стал резким и странным, будто его обладатель съел пару лимонов перед тем, как заговорить, — есть вещи, которые человек должен знать и понимать, что хорошо, а что плохо. Лишая его этой возможности, вы сами обрекаете его на очевидный выбор.

— Это просто… — начал было третий голос, и его явное спокойствие слегка поколебалось, перейдя в хорошо известную всем форму раздражения. Однако его речь была прервана резкими и отрывистыми фразами первого голоса:

— Вы не поверите, но даже если вы хотите защитить кого-то молчанием, это всё равно ложь. Сейчас в этом нет смысла. Барьер разрушен, и её больше ничто не защищает. А ваше молчание — тем более.

Однако голоса не желали умолкать, продолжая шептаться в темноте.

Спустя совсем немного времени Фемида осознала, что Хогвартс не сильно отличается от интерната, в который мачеха пыталась её отправить. Однако здесь было одно существенное отличие — магия. Она словно парила в воздухе, воплощаясь в призраках, которые с радостью встречали учеников, входящих в школу. В картинах, которые казались живыми и всегда были готовы к общению, стоило лишь подойти поближе. Фемида передвигалась по замку с особой осторожностью, словно на цыпочках. Особенно пугающими были лестницы, которые так внезапно меняли направление, что однажды девушка едва не упала с них. В самый последний момент она успела схватиться за перила и почувствовала, как дрожат её ноги, словно налитые свинцом. Ей было тяжело сделать даже шаг. Правда, если бы девушке приходилось редко сталкиваться с этими волшебными лестницами, она могла бы ещë пережить этот ужас, заставляющий замирать её сердце. Но нет, из-за выделенного для неё расписания, чтобы наверстать пропущенные курсы и не отставать от текущего обучения, Фемиде приходилось с раннего утра перемещаться по замкам, особенно по этим злополучным лестницам. Единственным, что её радовало, было то, что в данный момент она изучала только общие предметы, в то время как другие уже приступили к дополнительным. Кроусгроу же было достаточно тех предметов, которые она осваивала сейчас, особенно учитывая, что она занималась ими в тройном объёме, используя перерывы между занятиями учителей. К её удивлению, учителя относились к ней с пониманием и терпением. Они не злились, когда она чего-то не понимала, а спокойно объясняли ей всё, и их дозированная информация постепенно усваивалась в её голове. Это помогало ей лучше понимать происходящее. А если учесть, что деканом её факультета был Филиус Флитвик, чей стиль общения и преподавания Фемида находила особенно интересными, то её посещения его уроков становились ещё более увлекательными. Они всегда находили время, чтобы выпить по чашке чая, пока он объяснял теорию или учил её правильно держать палочку, а иногда даже рассказывал о будущих заклинаниях. Кроусгроу была очень благодарна Флитвику, особенно когда его уроки выпадали на последние часы дня. В эти моменты Фемида могла немного расслабиться и с улыбкой наблюдать за танцующими кексами, которые исполняли даже подобие современных танцев. Она знала, что это было настоящее чудо из всех, что она видела ранее. Как и то, что волшебники действительно могут летать на метлах, словно герои детских сказок. Когда деловая и своенравная мадам по фамилии Трюк вручила ей метлу и начала объяснять, как ею пользоваться, Фемида почувствовала, как её внутренности неумолимо потянуло вниз. Особенно когда на неё пришлось садиться и, удерживаясь скользкими от пота руками, постепенно отрываться от земли. Трюк, женщина резкая, не тратила на занятия с Фемидой больше пятнадцати минут, объясняя это тем, что у Фемиды и так полно дел, а то, что она не падает с метлы, когда поднимается на десяток метров в воздухе, уже неплохо. Фемида была с этим полностью согласна. Она едва удерживалась на метле, чувствуя, что ещё одно неловкое движение — и она точно упадёт. В её голове раздавались смешки учеников, которые проходили мимо или останавливались, чтобы посмотреть на её неудачные попытки. Это заставляло девушку поджимать губы. Действительно ли ей нравилась эта школа? Нет. Фемида скучала по дому, по знакомому миру, где не было разговоров о магии и волшебстве, где всё казалось менее чуждым и отрешённым от неё, где даже обычная отстранённость людей не воспринималась так остро, как здесь. Ей не нравилось здесь. Помимо лестниц, которые словно хотели сбросить её в поднебесье, и их «сестрицы» — мётел, от которых, казалось, сердце вот-вот остановится в полёте на высоте от пятнадцати метров до земли, были и другие вещи, которые вызывали у Фемиды страх. Скорее, даже не вещи, а люди. А точнее, Филч. Филч, представленный как завхоз, выглядел весьма устрашающе. Его кошка, чьи красные глаза, казалось, могли заглянуть не только в окрестности школы, но и внутрь человека, заставляла Кроусгроу невольно съёживаться, надеясь, что это четвероногое чудовище её не заметит. А ведь там, где появлялась эта кошка, сразу же оказывался и Филч. Кроусгроу старалась избегать встреч с ним, особенно в перерывах на обед или когда возвращалась со всех занятий в общую гостиную. Ей было не по себе оставаться с ним наедине в коридорах. Его взгляд был злым, пугающим и словно презирающим всё живое. А на неё он смотрел так, будто она что-то забрала у него и не хотела отдавать. Его мысли были полны гнева, презрения и…зависти. Она их не понимала, поэтому решила игнорировать мужчину. И поначалу у Фемиды получалось не замечать этого взгляда, но однажды, когда она, как обычно, торопливо возвращалась в гостиную Когтеврана, он появился словно из ниоткуда. Его внезапное появление напугало её, а острые, хищные глаза, казалось, впились в неё, словно кинжалы. Кроусгроу попыталась обойти его, но он, словно некогда могучее, а теперь иссохшее дерево, преградил ей путь. Когда девушка решила уйти и вернуться позже, он резко схватил её за плечо, издав угрожающее рычание: — Как?! Как ты смогла перестать быть сквибом?! В чём твой секрет?! Фемида, испугавшись сухого и трескучего, как смола дерева, голоса, резко вырвалась из хватки завхоза и убежала, стараясь оказаться как можно дальше от него. Она чувствовала, как громко стучит её сердце, а дыхание становится прерывистым и частым. После этого случая Кроусгроу старалась избегать Филча, несмотря на насмешки своих однокурсников, которые считали, что он не может вызывать того страха и ужаса, который испытывала перед ним Фемида. Тема факультета тоже оказалась непростой для обсуждения, особенно учитывая, что Фемида, которая раньше не общалась со сверстниками из-за своего «диагноза», чувствовала себя сейчас не в своей тарелке. Когтевран не был факультетом, который встречал всех с распростёртыми объятиями. Хотя он и был дружелюбен, всё же общение на нём разделялось на различные группы. Фемида не знала, как себя вести и стоит ли пытаться наладить отношения с ребятами. В школе у неё не очень хорошо получалось, а теперь ей предстояло не только учиться с ними в одном учебном заведении, но и жить рядом целый год. Но была ли она способна на какие-то дружеские отношения? Даже в поезде она держалась особняком от ребят, пока тяжёлая ситуация не сблизила их. В свете её истории появления в Хогвартсе все на факультете относились к ней с осторожностью и недоверием. Она чувствовала отстранённость и отчуждённость, исходящую от мыслей когтевранцев. Она замечала заинтересованные взгляды студентов первых и вторых курсов, их нерешительные улыбки, но не встречала ничего подобного со стороны тех, кто был с ней одного возраста. Они даже в мыслях не могли представить, как она оказалась на их факультете. Фемида была уверена, что Филч, услышав их перешёптывания в коридоре, как раз и предположил, что она является бывшим сквибом. Могла ли девушка обижаться на них за эти выводы и мысли? Нет. Ребята были свободны думать о своей новой однокурснице, что хотели. Кроусгроу не могла на это повлиять, да и, честно говоря, не хотела. Фемида привыкла сливаться с окружающими, оставаясь в толпе незаметной. Ей было проще не общаться, чем пытаться наладить отношения. Она не сталкивалась со сложностями напрямую, находясь в безопасности родного дома, и сейчас успешно закрывала на них глаза, понимая, что это совсем неправильная позиция. Это позиция, за которую она про себя ругала Лонгботтома в поезде, но которая при этом слишком глубоко въелась в её собственное подсознание. Возможно, им всем действительно нужно было время. В конце концов, Фемида была так увлечена новыми знаниями и предметами, что на знакомства… честно говоря, просто не хватало сил. Из-за этого Фемида иногда сожалела, что не попала на факультет Гриффиндор, с ребятами из которого успела познакомиться ещё в поезде. У неё были бы знакомые, с которыми она училась бы на одном факультете, и ей не пришлось бы начинать всё сначала. Ведь Гриффиндор вроде как славился своим дружелюбием и «широкой душой». Правда, глядя на Невилла, который по утрам неуверенно жмётся к столу своего факультета и всегда выглядит как нелепо пришитая заплатка в компании вечно смеющихся ребят, Фемида начинала сомневаться в этих «добрых нравах». В любом случае у неё было достаточно проблем, чем страдать из-за отсутствия доброжелательных отношений с кем-то на Когтевране. Например, её почти каждый день мучила головная боль, возникающая из-за голосов. Из-за этого любая информация запоминалась ей в два раза сложнее. Голоса — мысли учеников, преподавателей и других существ — настолько заполняли её голову, что она начинала трещать, как будильник в её доме, который девушка обычно ставила по утрам. В голове Фемиды было столько чужих мыслей, что она не обращала внимания на насмешливые крики и смешки слизеринцев, на сочувствующие взгляды гриффиндорцев, на настороженные — когтевранцев и на тёплые, понимающие — пуффендуйцев. Она часто приходила к школьной медсестре, мадам Помфри. Та постоянно лечила её от головной боли и обещала, что скоро всё закончится. Девушка должна была привыкнуть к боли, ей помогут, и всё будет хорошо. Но Фемида, молча уставившись на стены больничного крыла, не верила в эти слова. Она не видела смысла в том, чтобы надеяться на лучшее. Поэтому она не сразу заметила, как одним своим поступком смогла изменить мнение своего факультета о себе. И неизвестно, в лучшую или худшую сторону это произошло.

***

В тот день Фемида, как обычно, погрузилась в изучение новых для неё предметов. Она перечитывала страницу за страницей, пытаясь уловить разницу между различными растениями, которые не всегда были похожи на те, что она выращивала дома. Фемида тяжело дышала, прищурившись, едва ли не пересчитывая их на пальцах и стараясь запомнить все эти отличия. Она уже предвидела, как профессор Спраут будет смотреть на неё с негодованием, когда она ошибётся в чём-то «элементарном!». Трансфигурация и полёты на метле казались ей более простыми предметами, несмотря на то, что профессора и там были строги. Фемида осознавала, что, кажется, в эту первую неделю занятий у неё начинает формироваться не самый любимый предмет. Но внезапно послышались шаги, и девушка, оторвавшись от книги, взглянула на вошедшую. Это была девочка, вероятно, второкурсница. Её светлые волосы с пепельным оттенком были спутанными и достигали пояса. Взгляд девочки казался пустым и отстранённым, а её глаза были широко открыты, что придавало ей удивлённый вид. Тем не менее, Фемида ощущала исходящее от неё спокойствие, особенно в её мыслях. — Ты бывший сквиб? — спросила она внезапно, остановившись и глядя на Фемиду, которая была ошеломлена таким прямым вопросом. — Нет, — отрезала Фемида, поджав губы. Эта версия, уже озвученная Филчем и, вероятно, распространяемая среди её однокурсников, была для неё как кость в горле, поскольку выставляла её в невыгодном свете, — это ошибка, профессор Дамблдор же говорил… — А-а… — кивнула девочка, вновь отвернувшись, — ты не видела здесь нарглов? — обратилась она к Фемиде, которая сидела, слегка напрягшись, не зная, что ещё может сказать эта странная, чарующая и пугающая в своём отстранённом поведении, второкурсница. — Кого? — не поняла Кроусгроу, всё ещё пытаясь сосредоточиться на гербологии, хотя её мысли были уже заняты разговором с девочкой и попытками понять, что она имеет в виду. — Это такие маленькие существа, которые крадут вещи, — сказала она, словно речь шла о погоде, а не о таинственных ворах, способных похитить всё, что угодно. Фемиду этот факт, конечно, насторожил. Она уже собиралась спросить, не пропало ли у неё что-то, как… «Холодно… Очень холодно…» Вдруг обратила внимание на ноги девочки, которые были без ботинков. Девочка же тем временем потирала свою вторую ногу разноцветным носком, и её вид был немного нелепым. Она покачивалась из стороны в сторону, оглядываясь по сторонам, словно была в поисках чего-то. Фемида нахмурилась и, быстро захлопнув учебник, подошла к девочке, оставив книгу на кровати. — Что ещё пропало из-за нарглов? — спросила она. Кроусгроу осознавала, что даже если бы эти существа и существовали, в чём она, конечно, сомневалась (и была уверена, что если бы спросила о них Люпина, то не получила бы ответа), то в данной ситуации не они были бы виноваты. Потому что Фемида прекрасно понимала, кто мог быть источником данной проблемы. Ведь как показала ей жизнь, не только в этих стенах, но и во время первой поездки на поезде, юные волшебники ничем не отличаются от обычных «маггловских» детей. Ничем. Даже чужие вещи прятали в таком же стремлении подшутить над кем-то. Возможно, для этой необычной девочки существование нарглов — лишь миф, который помогает ей не думать о том, что такие вещи могут делать её однокурсники. — Больше… ничего, — произнесла девочка с отстранённым видом, и Фемида вздохнула. Она с тоской взглянула на учебник по гербологии, который лежал на кровати, и решительно сказала: — Пойдём выяснять, — произнесла девушка, направляясь в сторону общей гостиницы. За ней семенила девочка, её светлые волосы подпрыгивали при каждом шаге. Она спросила: — Ты хочешь узнать у ребят, видели ли они нарглов, которые спрятали мои ботинки? Вряд ли это получится. Ребята никогда их не видели. Фемида покачала головой в ответ. Конечно, ребята их не видели. Возможно, потому что они сами и были этими нарглами. — Кстати, меня зовут Луна Лавгуд, — произнесла девочка с изумленным выражением лица, которое не могло ни о чем рассказать: удивлялась ли она искренне или в глубине души смеялась над тобой. Фемида же, погрузившись в мысли Луны, поняла лишь одно: Луна знала, что не нарглы украли её ботинок. — Фемида Кроусгроу, — представилась девушка, когда они остановились перед входом в общую гостиную. Луна с живым интересом посмотрела на неё и произнесла: — Фемида… как богиня? — Лавгуд, казалось, с удовольствием наблюдала, как каждое её слово влияет на Кроусгроу, заставляя её невольно хмуриться. Девушка не то чтобы не любила своё имя, но в современных реалиях она воспринимала его как слишком выделяющееся среди имён других людей. Её отцу нравилась древняя мифология, поэтому он назвал её в честь римской богини справедливости. Однако Фемида, находила это имя слишком торжественным и как будто давящим на неё. Она не была уверена, что сможет справиться с тем грузом ответственности, который возлагало на неё это имя. Ведь такие боги, как богиня справедливости, не могут ошибаться, а она, как человек, вполне могла. Именно поэтому ей больше нравилось, когда к ней обращались в сокращённом варианте её имени. — Нет. Просто Фемида, — произнесла девушка, когда они вошли в просторный зал гостиной. Здесь, конечно, царила неповторимая и оживлённая атмосфера. В общей гостиной собралось множество людей разных возрастов, которые тихо переговаривались и иногда смеялись. В воздухе витали самые разнообразные желания и впечатления. Девушка краем уха уловила часть разговора о каком-то слизеринце, которого ранил волшебный зверь. — …Он же сам проявил неуважение к волшебному существу! — громко возмущался рыжеволосый мальчик, чьи волосы на свету казались ещё более огненными. Кажется, он был на третьем курсе, и Фемида иногда оказывалась рядом с ним за столом, где он рассказывал другим свои истории о волшебных созданиях, — Малфой — настоящий идиот, а не Ха… профессор Хагрид, я хотел сказать… — Мы и так знаем, что Малфой спровоцировал зверя, спасибо за лекцию, внук Саламандра, — с пренебрежением отозвалась девушка со светлыми волосами, которые тоже имели рыжий оттенок. Она стояла, сложив руки на груди, недалеко от компании девушек, где находилась местная звезда их факультета — Чжоу Чанг. «Внук Саламандра» нахмурился, явно собираясь ответить на грубые слова девушки, но тут он заметил Фемиду и Луну Лавгуд, последняя которая всё ещё потирала ноги друг об друга, сверкая разноцветными носками. Но не только он обратил внимание на новенькую в компании Лавгуд, которая, словно тень, мелькала по коридорам Хогвартса. Внешне неприметная, но крайне любопытная особа, она невольно вызывала у всех интерес. Фемида же услышала тихие смешки, бросив взгляд на сидящих в отдалении второкурсниц, таких же, как Луна. Она стала догадываться, кто мог устроить это «веселье». «Полоумная Лавгуд… а что же, как на первом курсе. не пошла в таком виде на урок…». Значит, этот прецедент ещë и не первый. Фемида, прищурившись, окинула взглядом полный зал и произнесла громко, насколько позволял её голос, никогда не требовавший кричать: — Лавгуд потеряла свои ботинки! Может быть, кто-нибудь их видел? Все, конечно же, молчали. Кроусгроу даже не была удивлена, увидев, как прославленный капитан команды по какому-то квиддичу, вздернув бровь, отвернулся в сторону. Так называемый «внук Саламандра» бросил на них тревожный взгляд, но вскоре опустил глаза в пол, словно не зная, чем помочь. Девушка, ответившая ему, лишь презрительно ухмыльнулась, как и стоявшая рядом стайка девочек. Ни один человек не предложил помощь, а в мыслях подростков лишь смешки над несчастной Луной, которая безразлично смотрела в лица однокурсников, быстро теряющих интерес к ситуации. Она уже смирилась. Она уже привыкла. — Пусть спросит у своих нарглов, это они вечно что-то у неё тащат, — неожиданно прозвучал чей-то голос в углу комнаты, заставив Кроусгроу обернуться, а остальных — рассмеяться в ответ на её слова. Фемида же не находила в этом ничего забавного. Она резко повернулась к говорящей, сложив руки на груди. Её взгляд, холодный и неприветливый, словно отточенная сталь, стал суровым. — Вот как? Нарглов? Какое умное предположение, кажется, — с сарказмом произнесла Кроусгроу, и её слова, словно острые клинки, пронзили воздух в общей гостиной. Девочка, которая произнесла эту фразу, напряглась, не ожидая такого напора, — и как ты думаешь, куда нарглы могли спрятать чужие ботинки? Чужую собственность, которая, ох, как нужна, чтобы не остыть в стенах этого замка. Что думаешь? Девочка замерла, явно не зная, что сказать. А ведь Фемида использовала лишь небольшое психологическое давление, следуя методикам отца, чьи истории о психологии людей она слушала каждый вечер. В те времена это решение было действительно мудрым и верным. Ведь тогда и чтение чужих мыслей не понадобится, если можно хорошо владеть этими приёмами. — Хах, — выдохнула девочка, стараясь не терять самообладания перед подружками. Она произнесла следующие слова с такой дерзкой улыбкой, что её белые зубы блеснули в свете солнца, — возможно, они в каком-нибудь шкафу. Пусть поищет по всей школе. «Даже если и найдёт… в нашей гостиной… не заберёт». Фемида усмехнулась, подумав, что иногда всё-таки полезно слышать, о чём думают люди. Она мельком взглянула на большой единственный шкаф, который стоял в гостиной Когтеврана, и заметила, как изменилось выражение лица говорившей. Оно. — Умно, — коротко отметила Кроусгроу, уверенно направляясь к шкафу, — однако, скорее всего, они не стали бы так далеко заходить. Вероятно, они спрятали бы их где-то поблизости. Например… — Фемида коснулась ручки шкафа, заметив, как побледнело лицо девочки, — здесь. Кроусгроу резко распахнула дверь шкафа и отпрянула назад, увидев странное растение в горшке, которое тонкими стеблями с листьями крепко сжимало ботинки… Ботинки Луны. — Моя обувь! — воскликнула Лавгуд, но подойти к встревоженному растению не решилась. Оно выглядело расстроенным и озлобленным из-за того, что его потревожили. Растение напоминало герань, но у него были клыки, которыми оно пыталось прожевать чужие ботинки. Фемида не была сильна в гербологии, как и во многих других предметах, поэтому она могла только предположить название этого растения, но не знала, как с ним бороться. Вот что означала эта мысленная фраза «не заберёт». Остальные ученики были в не меньшем шоке, чем сама Фемида. Кто-то мысленно предположил, что растение оставил в шкафу один из выпускников, возможно, в подарок факультету (хотя что это за странные подарки?). Но Фемиде было на это совершенно безразлично. Ведь обувь нужно было вернуть. — Извини… Можешь вернуть? — осторожно спросила Фемида, слегка протягивая ладонь вперёд. Но вовремя отдернула руку, когда чужие клыки едва не откусили ей пальцы. Фемида от отчаянья сжала зубы, ощутив нарастающее раздражение. Она заметила, что все, кроме той, кто подбросила обувь в шкаф и, вероятно, знала о растительной твари, пребывали в растерянности и не предпринимали никаких действий. Кроусгроу же моментально представила себе, как Луна, наконец, находит свою обувь в шкафу, пытается забрать её обратно и при этом не остаться без пальцев. И это должно быть смешно, по их мнению? Наблюдать за девочкой, которая ходит по замку в одних носках, а потом чуть ли не превращает свои руки в месиво, сражаясь с кровожадным цветком? Как мило всё происходит на этом факультете. С этой мыслью Фемида бросила последний взгляд на полный зал учеников, которые застыли, не решаясь подойти или предложить какую-то идею для помощи. Словно подойти и помочь забрать у растения обувь «Полоумной Лавгуд» было чем-то постыдным. Кроусгроу вздохнула, смерив их презрительным взглядом. Она решила, что если они хотят зрелища, то они его получат. С этим твёрдым намерением она подошла к шкафу, схватила растение за плотный стебель одной рукой, а другой — за ботинки. В ту же секунду её руку пронзила острая боль, но Фемида лишь крепче сжала зубы и продолжала борьбу, не обращая внимания на крики девушек и призывы парней остановиться. Возможно, она останется без пальцев, но это станет уроком для всех, что так поступать нельзя. Похоже, её имя действительно соответствовало её внутренним убеждениям.

***

В итоге её поступок вызвал определённый резонанс в стенах Хогвартса. Профессор Спраут была в недоумении от того, что кто-то смог вырастить клыкастую герань — так называлось это травянистое чудовище. Она была возмущена пренебрежительным отношением ученика, который оставил его в шкафу. Также она выразила недовольство и в адрес ученицы, которая промолчала о его существовании, и самой Фемиды за еë грубое обращение со столь интересным видом растения. То, что сама девушка едва не лишилась при этом пальцев, отделавшись лишь глубокими укусами на руках, а в особенности на запястьях, казалось, не сильно волновало добросердечную женщину, любившую больше всего свои растения. Однако МакГонагалл и Люпин, увидев её руки, были в ужасе. Они сетовали на растение и ученика, который посмел выращивать его в гостиной факультета, где были и другие. Флитвик, наблюдая за происходящим, тяжело вздыхал, словно был разочарован поведением своих учеников. Он оштрафовал девочку на целых двадцать пять очков. Однако Фемиде за её самоотверженную помощь Луне было присвоено пятнадцать очков, учитывая, что она и сама могла пострадать от острых клыков растения. Кроусгроу, услышав это, лишь презрительно прищурилась. Она не совсем понимала, насколько важны очки для факультета, и считала, что в школе не стоило бы разжигать вражду между детьми разных возрастов, включая её ровесников. Хотя, возможно, девушка просто не понимала, что такое мотивация в их глазах. В любом случае, на данный момент Фемида пока не могла писать, поэтому ей оставалось лишь слушать, запоминать и повторять услышанное вслух. И как раз в этот момент… Снейп впервые назначил с ней урок по зельеварению. Когда только началась учёба, Люпин сразу же указал ей на волшебника, одетого в тёмные одежды. Он сказал, что это и есть тот самый профессор зельеварения, который поможет ей освоить легилименцию. Воодушевлённая, Кроусгроу с нетерпением ждала, когда Снейп объявит о начале их занятий. Эти уроки она ждала с большим нетерпением, чем занятия по гербологии или полёты на метле. Но, к сожалению, мужчина, как будто игнорировал её существование. В общем зале она всегда поднимала голову, стараясь найти тёмную макушку нелюдимого преподавателя. У неё даже возникала мысль самой подойти к нему, но… при воспоминании о его мрачном, пугающем взгляде, девушка побаивалась делать первый шаг. И вот, когда Фемида восстанавливала свои раненые руки, профессор Флитвик, который вместе с мадам Помфри и профессором Спраут следил за её состоянием, неожиданно сообщил девушке о том, что Снейп назначил своё время для занятий. Кроусгроу тогда кисло улыбнулась в ответ, но более ничего не сказала. Руки болели слишком сильно, чтобы испытывать раздражение из-за несвоевременности Снейпа. И вот, спустя день, к назначенному времени она уже стояла у кабинета, где шёл урок. Фемида, конечно, была удивлена, услышав, что её первое занятие назначено на такой час. Однако она не стала беспокоить преподавателей расспросами о том, точно ли ей следует приходить именно к этому времени. Сейчас она просто стояла у дверей, за которыми раздавались голоса учеников. Входить было не по себе, а мысль о том, что Снейп может прогнать её на глазах у всех, лишь усиливала волнение. Однако, пересилив себя и глубоко вздохнув, она аккуратно постучала в дверь, открыла её и, заглянув внутрь, осмотрелась. Кроусгроу сразу определила, что урок идёт у третьего курса. Она увидела вдали знакомые лица Гарри, Рона и Гермионы, которые сосредоточенно работали над котлами. Среди них были и зелёные формы учеников Слизерина, которые тут же подняли головы и с лёгкой ухмылкой взглянули на неё, узнав в девушке ту самую, что пропустила несколько лет обучения в Хогвартсе. «О, а вот и заступница слабых и обездоленных пожаловала…». Сандерсон. Эти ядовитые мысли звучали громче других, не менее неприятных, которые наполняли головы её однокурсников. Фемида теперь была даже рада, что не посещает уроки полноценно со всеми, ведь в этом маленьком помещении царила настоящая какофония. Она тяжело вздохнула, осознавая, что история о её помощи Луне уже распространилась по Хогвартсу. Это лишь подтверждало её мнение о том, что магический мир не сильно-то и отличается от обычного. Девушка слегка кашлянула, привлекая к себе ещё больше внимания. — Прошу прощения, профессор Снейп, я… — произнесла она, но её прервал голос, заставивший её обратить внимание на тень, нависшую над каким-то учеником и скрывающую его от взгляда Кроусгроу. Тень была похожа на профессора Снейпа, говорила его голосом и, в целом, оказалась его точной копией. — Мисс Кроусгроу, — произнесла «тень», и девушка вздрогнула, когда «она» отошла в сторону, открыв бледное и угрюмое лицо профессора зельеварения. Его тёмные глаза казались бездонными и пугающими, — не стойте у двери, вы теряете время. Я прекрасно помню, к какому часу я вас вызвал. Не стоит принимать меня за идиота, проходите уже. Фемида, войдя в класс и закрыв за собой дверь, кивнула. Следуя указаниям зельевара, она прошла вперёд, не обращая внимания на чужие взгляды и пряча собственные руки в мантии. Лишь мысли студентов о её появлении витали в воздухе. Она присела на ближайшее свободное место возле стола Снейпа, отметив про себя, что мужчина направляется в её сторону. Девушка обратила внимание, что ранее он стоял возле котла с Невиллом Лонгботтом. Парень, покрасневший от напряжения, едва ли не высунув язык, что-то помешивал в своём котле, и было видно, что он на грани срыва в плач. Фемида нахмурилась, услышав в его мыслях панику, особенно когда увидела, как его взгляд мечется от ингредиентов на столе к сидящей рядом и квакающей жабе. — Мисс Кроусгроу, откройте учебник на странице пятнадцать, — прозвучал глубокий голос совсем рядом, заставив девушку вздрогнуть. Подняв глаза, она увидела перед собой мужчину, возвышающегося над ней. С заметным усилием Фемида открыла учебник и, едва шевеля губами, произнесла название зелья. Зельевар, сложив руки на груди, произнес: — Это зелье — самое простое для начинающих. Я бы заставил вас его сварить, но, учитывая ваши недавние героические поступки, при которых вы едва не лишились пальцев, сейчас это было бы для вас лишь дополнительной травмой. Слизеринцы, чьим деканом он являлся, негромко рассмеялись на его слова. Фемида в ответ на это закатила глаза, стараясь не замечать, как Гарри и Гермиона с тревогой вглядываются в её руки, пытаясь разглядеть, что с ними произошло. Она не выносила жалости к себе, особенно учитывая, что считала свой поступок с клыкастой геранью правильным. Уж лучше она, чем Луна. Вдруг раздался грохот, и профессор вновь обратил внимание на Невилла, который, уставившись на Фемиду, чуть не опрокинул свой котёл. «Это… она.». Невилл, похоже, был так увлечён исправлением своего зелья, о чём девушка узнала из его мыслей, что даже не заметил её появления. Фемида с кислой улыбкой ответила ему, не испытывая при этом никаких положительных эмоций. Особенно из-за зельевара. — Будьте аккуратнее, мистер Лонгботтом, разлитое на пол зелье не спасёт вашу жабу от участи испробовать ваше творение, — в голосе профессора прозвучали жёсткие нотки, отчего Фемида нахмурилась. Снейп повернулся к ней и коротко произнёс: — читайте и изучайте, мисс Кроусгроу, в будущем вам всё равно придётся его готовить. Не хотелось бы, чтобы с вами произошло то же, что с мистером Лонгботтом на первом курсе, — и, взмахнув чёрной мантией, мужчина подошёл к другому столу с учениками. Фемида бросила быстрый взгляд на Невилла, который, казалось, вот-вот погрузится в котёл с головой, сгорая от стыда. Смешки над ним в мыслях других учеников раздражали Кроусгроу, и она, передёрнув плечом, постаралась сосредоточиться на зелье. Правда, за время урока собственные мысли, как и чужие, не спешили отпускать её. Девушка не могла прочитать мысли Снейпа и, следовательно, не знала, о чём он думает. Однако даже без использования легилименции было ясно, что профессор испытывает явную неприязнь к Лонгботтому, как и к Поттеру. Правда, с последним он не был так резок, словно что-то сдерживало его. Зато Невилл, казалось, принимал на себя все удары, вздрагивая при каждом звуке голоса декана Слизерина. Фемида же, время от времени отвлекавшая Снейпа вопросами о зелье, оказывала небольшую помощь Гермионе, которая, как могла, пыталась спасти зелье своего однокурсника. На самом деле, поведение Невилла, его нерасторопность, неуклюжесть и постоянную забывчивость, в какой-то степени можно было списать на стресс. Снейпа он явно боялся, это было заметно невооружённым глазом. По крайней мере, так считала Фемида, основываясь ещë и на рассказах своего отца, который описывал похожее поведение в детстве на уроках математики у одной строгой учительницы. Возможно, сейчас Снейп бы напомнил ему эту учительницу. При таких размышлениях Фемида слегка улыбнулась, не отрываясь от чтения. Урок же закончился тем, что жаба Невилла не погибла, но очки всё же были сняты. Кроусгроу, наблюдая за тем, как огорчённые гриффиндорцы и счастливые слизеринцы обмениваются взглядами, почувствовала, что система мотивации в этой школе всë же оставляет желать лучшего. Фемида не любила соревноваться, поэтому все эти очки и прочие награды казались ей просто бессмысленными. — Итак, мисс Кроусгроу, — сказал Снейп, оказавшись рядом с ней, когда все уже ушли, — надеюсь, за то время, пока вы отвлекали меня, чтобы мисс Грейнджер могла нашептать мистеру Лонгботтому, как спасти его зелье, вы успели узнать что-то полезное для себя? «Какая длительная речь с целью прикусить меня», — мрачно подумала девушка, поглядывая на зельевара. Чем-то он напоминал ей старушку Чеддер, которая была их соседкой в Гилфорде, и едва ли могла обойтись без своих зловредных и колких замечаний. Поэтому небольшой, но свой стиль общения с подобными личностями, у Фемиды всё же был. — Если вкратце, то это зелье для излечения гнойных нарывов на теле, — проговорила Кроусгроу, заметив, как дёрнулась бровь профессора, что сухо произнёс: — Неудивительно, оно ведь так и называется. — Но ведь не каждый же знает, что такое фурункул, сэр, — пробормотала Фемида, заставив Снейпа наклониться ближе к ней, словно он пытался что-то отыскать в её чертах. Девушке следовало бы отпрянуть, потому что его взгляд до сих пор вызывал у неё напряжение и даже страх, но она лишь крепче сжала руку в кулак, выдерживая этот напор. А затем и брошенное в насмешку: — Я бы поставил вам минус десять очков за такое откровенное пренебрежение к предмету, но, кажется, для вас это не имеет значения, — «Как в воду глядишь…», — и всё же, мисс Кроусгроу, не могли бы вы рассказать о зелье подробнее? Фемида нахмурилась и тяжело вздохнула. Не то, чтобы она не могла запомнить, но когда в голове звучит множество голосов, а перед глазами мелькают страницы с заданиями других учеников, даже простой текст о зелье может потеряться в этом хаосе. — Ну… — Кроусгроу задумчиво вздохнула, проговорив, — это зелье относится к элементарным зельям… В его состав входят эти, как их там… — Снейп, сложив руки на груди, словно коршун наблюдал за её муками, — зубы, иглы… — Чьи? — спросил он, на что девушка недовольно вздохнула: — Если не ошибаюсь, иглы были дикобраза, а зубы… — Фемида не выдержала и заговорила быстро, её речь казалась сбивчивой и слегка нервной, — наверное, змеиные или крысиные какие-то, но я могу ошибаться. Единственное, что я хорошо запомнила, это то, что эти два ингредиента нельзя перепутывать между собой, иначе могут вырасти шероховатые наросты. А ещё, следует убрать с огня котёл, прежде чем добавлять туда иглы дикобраза. Но знаете, об этом сложно говорить, пока его сам не сваришь, не почувствуешь, как он кипит, какой аромат истончает… — Зелье от фурункулов обладает отвратительным запахом слизи, — произнёс Снейп, и его тёмный взгляд стал менее неприятным, — хорошо, мисс Кроусгроу, я согласен с вашим мнением, что зелье лучше запоминается во время приготовления. Однако вам всё равно необходимо знать ингредиенты и примерный способ его приготовления. Фемида с радостью кивнула, радуясь, что столь строгий человек проявил к ней милость. Но тут Снейп неожиданно добавил: «А теперь следуйте за мной, мисс». Фемида вновь кивнула и последовала за ним, стараясь не наступить на его мантию, которая развевалась, словно плащ отрицательного персонажа в ночи. Возможно, многие в школе считали Снейпа именно таким человеком, учитывая, что Лонгботтом его вообще боялся. Однако в зельеваре было что-то такое, что не позволяло девушке судить о нём только по тем отрывочным эмоциям, которые она ощутила и которые успела уловить у ребят. Стоило понять такого человека, как Снейп, получше, чтобы делать уже определенные выводы. Хотя Фемида бы очень хотела узнать, за что так сильно профессор ненавидит двух учеников с Гриффиндора. Да и в целом их факультет. Вскоре они оказались в просторной комнате, которую Снейп назвал учительской. В помещении было множество кресел, но они с профессором сели в одно, расположенное возле камина. — Я знаю, что вам говорили, будто я буду учить вас, как блокировать мысли других людей в вашей голове, — неожиданно произнес он, и Фемида, оставшаяся без обеда, ощутила прилив надежды, — однако… это не совсем так. Её настроение, только что поднявшееся, вновь поникло, словно разбитое стекло. — Вы не будете обучать меня легилименции? — спросила она с легким отчаянием в голосе. Снейп же, слегка хмыкнув, серьёзно проговорил: — Конечно, буду. Профессор Дамблдор настоял на этом. Просто я не родился легилиментом, как вы, и, изучив записи прошлых лет, я узнал, что почти все легилименты вашего типа обладают способностью постоянно слышать чужие мысли. Вряд ли это можно заглушить, проще научиться абстрагироваться от этих голосов. Фемида обиженно поджала ноги, услышав слова профессора. Ему было легко говорить, ведь чужие мысли никогда не донимали его. Кроусгроу же за последнее время возненавидела толпу, полные коридоры школы и общие перекусы в большом зале. Ей было гораздо легче в своей спальной комнате с парочкой других девочек, где часть голосов звучала вдалеке, а самые близкие казались не такими противными на слух. Сейчас ей нужно лишь смириться и научиться абстрагироваться от этого. Но как? Как ей преуспеть в этом, когда поток мыслей так и идёт на неё, а с ним и тяжёлая эмоциональная кувалда чувств других учеников? Снейп, что наблюдал за её реакцией, сухо проговорил: — Но я хочу научить вас более ценному навыку, который, возможно, поможет вам абстрагироваться от посторонних голосов и не обращать на них внимания, — сказал Снейп, вставая и подходя к большому столу. Он взял с него книгу и протянул растерянной девушке. Фемида открыла книгу и увидела описание различных магических существ. Это было удивительное чтение. Однако легкий хлопок в ладоши вывел её из задумчивости, заставив вздрогнуть и чуть не выронить книгу. — Что вы делаете? — воскликнула она, ощутив, как её сердце замерло от мрачного взгляда чёрных глаз профессора. — Учу вас не бояться, — саркастично ответил он, глядя на непонимающую Фемиду, — поскольку вы прирождённый легилимент, ваш разум более открыт для других, и это может стать вашей слабостью. Поэтому я научу вас окклюменции — искусству защиты своего разума и предотвращения вторжения извне. Это важный навык для любого легилимента. Услышав это, Фемида ощутила, как внутри неё что-то встрепенулось. Так вот почему у Альбуса постоянно что-то жужжит в голове, у Снейпа никого и ничего не видно, а Люпин вечно твердит про себя какую-то считалочку про колпаки. Вот что было действительно необходимо ей в этот момент — овладение окклюменцией. Умение защищать свой разум было гораздо более важным, чем всё, что она успела освоить за время учёбы в Хогвартсе. Однако сейчас Снейп лишь учил её сосредоточиваться на определённой точке в учебнике, а затем отвлекал. И, конечно, у него это получалось на высшем уровне, поскольку Фемида постоянно вздрагивала, теряла концентрацию и не могла сосредоточиться. — На что вы надеетесь, мисс Кроусгроу? — проворчал Снейп, когда девушка в очередной раз вздрогнула от хлопка над головой и сжалась — вы думаете, кто-то будет помогать вам, как мистеру Поттеру или мистеру Лонгботтому сегодня? Ваш разум можете защитить только вы, и вы должны быть готовы к любой атаке, если кто-то из этих ребят решит воспользоваться легилименцией, как заклинанием. Фемида поджала губы и слегка поморщилась. Кажется, Лонгботтом и Поттер были самыми ненавистными фамилиями, которые когда-либо звучали из уст зельевара. Раздражённой и встревоженной Кроусгроу хотелось засыпать профессора зельеварения вопросами о том: «за что вы так сильно ненавидите этих двоих детей?». Однако Фемида, сглотнув, оставила эти вопросы при себе. Вряд ли Снейп на них ответит, а терять возможность научиться защищать своё сознание ей совсем не хотелось. Поэтому девушка прикусила язык и сосредоточилась на концентрации, стараясь забыть о том, как еë раздражает присутствие Снейпа. Ведь именно из-за этого она никак не могла сосредоточиться. И, кажется, у неё начало получаться. Когда за спиной захлопнулась дверь, Кроусгроу даже не вздрогнула. Она, конечно, напряглась, но взгляд не отвела, пристально глядя на слово «дикий зверь», словно пытаясь его прожечь своими очами. — Неплохо, но слишком напряжённо, ты всё равно отвлекаешься. За такое я могу поставить только «тролля», — тихо шепнул зельевар, когда позади раздался голос Люпина, спрашивающий, чем они занимаются. Фемиде очень хотелось вскочить, но она удержалась, лишь кивнув на слова Снейпа и медленно отнимая взгляд от учебника. Правда, пальцы, сжимающие корешок учебника, сильно напряглись от усилий удержаться на месте. — Прошу прощения, профессор… — начал Люпин, обращаясь к Снейпу. Он хотел сказать, что проведёт урок в этой аудитории, учитывая количество учеников и их восторженные шепоты за спиной самого мужчины. Однако Снейп прервал его, решительно произнеся: — Не стоит беспокоиться, мы уже закончили. Мисс Кроусгроу осталась без обеда, чтобы изучить пропущенный материал, поэтому, думаю, она не станет нарушать режим питания, — в его словах прозвучала легкая насмешка, но Фемида не смогла понять, было ли это сказано с настоящей издёвкой. Встав и поправив тяжелую сумку с учебниками, она почувствовала, как заныли руки. Зельевар же, не теряя времени, добавил: — используете старые методы обучения, профессор Люпин? Фемида взглянула на Римуса, который от вопроса коллеги нахмурился, а его считалочка о колпаках сбилась, выдавая истинное раздражение от слов Снейпа. Однако Люпин с улыбкой ответил: — Всё новое — это хорошо забытое старое, профессор, — Снейп в ответ лишь хмыкнул, а Фемида без слов ощутила напряжение, возникшее между двумя мужчинами. Снейп прищурился, в его взгляде и движениях читалось презрение к Люпину. Римус, хоть и не испытывал к зельевару таких же чувств, настроен миролюбиво тоже не был. Девушка нахмурилась, увидев бледный вид нового преподавателя по защите от тёмных искусств. Она отметила, что Люпин сейчас выглядел более болезненно, чем раньше. Словесная битва между мужчинами началась сразу же после первых колких фраз, брошенных друг в друга. Теперь их мишенью стал Лонгботтом, к которому Снейп продолжал проявлять нетерпимость. Люпин вновь уверенно отразил атаку, заслужив уважение в глазах третьекурсников. Фемида, не обращая внимания на окружающих, поскольку у неё были ещë занятия с профессорами Спраут, Флитвиком, МакГонагалл и Бинсом, подхватила сумку и поспешила за раздражённым после перепалки Снейпом. Она не хотела мешать другим занятиям и снова привлекать к себе внимание. К тому же, ей очень хотелось есть. «Сейчас ка-ак свалится…» Внезапная яркая мысль, с которой Кроусгроу была хорошо знакома, заставила её быстро отскочить в сторону. И это было очень вовремя. Вдруг за деревянными панелями учительской, словно из ниоткуда, появилась большая дубина и с оглушительным стуком упала возле Фемиды, словно её сдуло порывом ветра. В этот момент она как раз стояла на выходе из учительской. Услышав грохот за спиной, Снейп резко обернулся. Фемида взглянула на него и заметила, как он слегка нахмурился, глядя на происходящее. Кроусгроу не успела испугаться, лишь вздрогнула, когда звук удара заполнил просторную учительскую, создавая небольшое эхо. Её сердце затрепетало от осознания того, что она могла бы распрощаться с жизнью, если бы такая дубина угодила ей прямо в голову. Возможно, в магическом мире подростки ведут себя более жестко? В таком случае и ей стоит принять эти правила и научиться жить по ним. Кроусгроу резко развернулась, и края её мантии взметнулись вверх. Она проигнорировала встревоженные взгляды знакомых гриффиндорцев, особенно круглые глаза Невилла, который, казалось, хотел что-то сказать, даже как будто выскочив вперед. Равно как и насмешливые взгляды слизеринцев. Её взгляд встретился с раздражёнными янтарными глазами одного определенного человека, и она произнесла холодным тоном: — Ты промахнулась. Не желая добавлять что-либо ещё, Фемида поспешила выйти. Её походка была уверенной, хотя она и не испытывала подобных чувств. Однако отец всегда учил её не показывать слабость перед другими. «Всегда стой. Не падай.». Она не заметила, как Снейп, мельком взглянув на Люпина, исчез в школьных коридорах, словно его и не было вовсе. Только чёрная мантия мелькнула за углом стены. Римус, перехватив взгляд зельевара, лишь хмыкнул, провожая взглядом стройную спину Кроусгроу, уверенно шагающую по коридору. На её лице не отражалось ни страха, ни сомнений, которые, явно окружали её здесь. И, как всегда, в такие моменты мысли о прошлом овладевали им.

***

1971 год, Хогвартс, Общий зал

Первый год обучения в Хогвартсе всегда казался настоящим волшебством. В огромном замке с множеством входов и выходов, с причудливыми передвижными лестницами и окружённом привидениями, царила атмосфера сказки. Римус Люпин, ученик факультета Гриффиндор, с лёгкостью нашёл здесь друзей. Среди шумных Поттера и Блэка, а также тихони Петтигрю, он чувствовал себя гораздо лучше, чем дома. Здесь у него словно открылось второе дыхание и началась новая жизнь. Сегодня же должен был состояться матч по квиддичу, который ребята впервые увидят так близко. Они с нетерпением ждали этого дня, чтобы поддержать свой родной факультет. — Ну что, ребята, готовы к тому, что увидите? — раздался бодрый и звонкий голос человека, который приближался к ним во время перерыва в Общем зале. На нём уже была форма одежды для игры в квиддич, а на лице играла улыбка. — Готовы! — радостно воскликнул Джеймс, вскакивая с места и протягивая ладонь. Он хотел, чтобы статный и загорелый юноша, чей карий взгляд горел, как огонь, отбил её своей рукой, — порвите этих птиц, Лонгботтом! Римус лишь слегка кивнул, стараясь скрыть свой восторг. Хотя невозможно было не восхищаться старостой их факультета, Фрэнком Лонгботтомом. Фрэнк был настоящим активистом: он постоянно участвовал во всех мероприятиях, придумывал интересные активности для своего факультета на неделю вперёд и был очень отзывчивым и чутким человеком. Даже в команде по квиддичу он занимал позицию охотника и был капитаном команды. Люпин, как и многие другие студенты на его курсе, глядя на энергичного и полного энтузиазма Лонгботтома, ясно представляли его уже на месте старосты школы. Не было более подходящего человека для этой роли, и, честно говоря, Римус бы и сам очень хотел быть похожим на него. — Прекрасно, — сказал Фрэнк, отбив руку молодого Поттера, и сел напротив них за одну скамью. Перед ним сразу же появилась тарелка с кашей и оладьями, и Фрэнк не смог сдержать улыбку: — ох, как вовремя… — У вас, кажется, появился новый ловец? — с любопытством спросил Сириус, тоже привстав, как и Джеймс, и с не меньшим интересом наблюдая за Фрэнком, который даже не успел взять в руки ложку, чтобы поесть. Фрэнк же, в ответ на вопрос, улыбнулся яркой и почти победоносной улыбкой. — Да, Дерек Вуд — отличный парень, — с лёгкой усмешкой произнес он, глядя на четверокурсника, сидевшего в отдалении и погружённого в чтение какого-то письма. — Его старший брат прислал ему подробные рекомендации о том, как вести себя на поле. Ох уж эти Вуды, чувствую я, скоро в каждом их поколении будет по человеку, который бы состоял в команде по квиддичу. В ответ на слова Фрэнка парни лишь усмехнулись. Они внимали каждому слову популярного гриффиндорца, который не кичился своим статусом и вёл себя со всеми миролюбиво и слаженно. А ещё не так давно ребята услышали обрывки разговоров Фрэнка с однокурсниками о том, что на летних каникулах этого года он как-то познакомился с ученицей Шармбатона Алисой Бомарше, которая, как и он, собиралась стать мракоборцем. Однако, как только Фрэнк попытался подцепить ложку с кашей и взять в руку оладью, каша словно ожила и, будто живое существо, брызнулась ему в лицо, обдав капитана квиддичной команды густым серым месивом. Лонгботтом же, зажмурившись, протёр лицо рукой, избавляясь от каши, и тяжело вздохнул, произнеся сквозь зубы: — Как всегда вовремя… — Ой, правда что ли? Простите, что испортила ваш вид, мистер непревзойденность, — раздался звонкий, ехидный голос. Римус сразу поднял глаза и встретился с холодом темно-серых глаз, которые с пренебрежением осматривали гриффиндорский стол. — Рейнелл, — произнес Лонгботтом с явным недовольством, обернувшись к стоявшей позади него девушке. Она скрестила руки на груди, и на её форме отблескивал значок факультета Слизерин. Рейнелл была невысокого роста, её пепельные волосы слегка кудрявились на концах и мягко ложились на плечи, — это, конечно, очень освежает, но не думай, что твой сегодняшний ход может сбить меня с настроя. К тому же, сегодня игра не со Слизерином… — Я в курсе, но это всё равно предупреждение для тебя, Лонгботтом, — холодно отчеканила девушка, выглядя весьма отстранённой, несмотря на огоньки ехидства, которые блестели в её серых глазах, — я прекрасно знаю, как «честно» играет ваш факультет. — Эй! — возмутились Сириус и Джеймс. Питер же, как и Римус, молчал. Правда, первый хранил молчание из-за страха, ведь он опасался этой девушки с самых первых дней в Хогвартсе. Ведь Тесса Рейнелл являлась яркой представительницей факультета Слизерин. Обладая дерзким, волевым и энергичным характером, она была известна своими эксцентричными выходками, от которых чаще всего страдали студенты с Гриффиндора. Будучи на четвёртом курсе, Тесса уже имела внушительный список проделок, который явно не соответствовал её возрасту. И в то время как Поттер и Блэк были возмущены поведением Рейнелл, Лонгботтом, к их удивлению, отреагировал на слова девушки спокойно, сказав: — Слушай… Я понимаю твои чу… — Тес, что происходит? — раздался мягкий, спокойный голос, который заставил сердце Римуса забиться быстрее. Если Тесса Рейнелл была известна в Хогвартсе благодаря своему неординарному поведению, то её сестра… Римус был уверен, что именно так и должна выглядеть самая настоящая первая любовь. Терра Рейнелл, сестра-близнец Тессы Рейнелл, училась на Когтевране и уже на четвёртом курсе пользовалась всеобщей популярностью. Несмотря на то что они были очень похожи внешне, Терра казалась более привлекательной, чем Тесса. Её серые глаза были светлее, и хотя иногда в них можно было заметить стальной блеск, смотреть в них казалось очень приятно. А точно такие же пепельные волосы девушки были гораздо длиннее, чем у сестры. С первой недели учёбы в Хогвартсе Римус, заметив Терру в коридорах школы, порой не мог отвести от неё взгляд. Терра была спокойна и никогда не проявляла вспыльчивости. В её голосе звучали царственные нотки, а походка была настолько уверенной, что, казалось, ничто не могло её сломить. Люпин восхищался ею, как и многие другие парни постарше на их факультете. Сейчас же Терра тоже была в форме для квиддича, и, кажется, теперь становилось понятно, почему Тесса решила измазать лицо Фрэнка. — О, Терра, привет… — мягко улыбнулся Лонгботтом, слегка растерявшись при виде подошедшей к ним девушки, которая кивнула в ответ на его приветствие, — значит, ты теперь тоже играешь в квиддич? Я даже не знал об этом. Терра, глядя в сторону Тессы, тихо произнесла: — Да, решили сделать небольшой сюрприз перед игрой и не рассказывать сразу о новом составе команды, — она подошла ближе к Тессе и аккуратно взяла её за руку. Та не стала сопротивляться, лишь бросила раздражённый взгляд на Фрэнка, — я теперь в загонщиках, занимаю место Эджеком. — Поздравляю, — произнес Лонгботтом, не сводя глаз с девушки и всё ещё вытирая с лица остатки каши. Терра, прищурив свои серые очи, неожиданно изящно взмахнула тонкой рукой, и по лицу Фрэнка пробежался легкий ветерок, унося с собой всю грязь. Римус удивленно поднял бровь, а Лонгботтом мягко произнес, не скрывая своего удивления, — о, невербальная магия. — Пока что это единственное, чем я могу похвастаться, — спокойно ответила девушка, обнимая сестру за руку и увлекая ее за собой. Терра что-то тихо шепнула ей на ухо, прежде чем обернулась и проговорила: — Хорошей игры тебе, Фрэнк. — И тебе, — произнес Лонгботтом, отворачиваясь от уходящих из общего зала сестер. Тесса на тот момент уже отпустила руку сестры и быстро шагала вперёд, а Терра неспешно следовала за ней, мягко покачивая головой и улыбаясь. Время от времени она что-то говорила сестре, и Тесса, обернувшись на её голос, с усмешкой отвечала ей. Люпин, наблюдая за ними, не обращал внимания на ребят, которые снова принялись обсуждать борьбу за победу в квиддиче. Он ещё никогда не видел этих двух сестёр так близко, но даже от Фрэнка часто слышал, что они настолько разные, что только их внешность выдаёт в них близких родственниц. И всё же… Римус видел между ними связь, ту невидимую нить, которая связывала их и заставляла Тессу успокаиваться, а Терру — мягко улыбаться. Он чувствовал эту связь, как и то, что пока все обсуждают, что Фрэнку нравится его новая подруга из Шармбатона, ему самому явно нравится одна из сестёр Рейнелл. И даже было очевидно, какая именно.

Жаль, что юная пора столь быстро проходит…