Щенки

— Я знаю, он не вернётся. — Раз ты так уверен, зачем тогда сидеть на дереве и выглядывать его? — заметила старуха. Ведь что бы ни прятал Инуяша, всё было написано у него на лице.

***

Сэссёмару наблюдал за пустеющими мисками. Инуяша заглатывал еду, словно не ел неделю, хотя прошло всего два дня. Демон бросил на старуху колкий предупреждающий взгляд. — Что ты, я предлагала ему еду, — заверила она, поняв немой укор. — Он просто ничего не ел от тоски. Был уверен, что ты не вернёшься за ним. Уши Инуяши задёргались: несмотря на то, что он заливал бульон прямо в рот, как дикарь, он всё прекрасно слышал. Щёки его краснели, но мальчишка делал вид, что увлечён едой, а не разговорами взрослых о нём. — Мы уходим. — Сейчас? Скоро ведь ночь… — удивилась жрица. Инуяша, даже не успев дожевать, вцепился в мокомоко обеими руками, направляясь за братом в лес. Они всегда неожиданно приходили и уходили — старуха лишь вздохнула и принялась собирать миски, оставленные ханьо.

***

Под ногами хрустел снег. Больше всего Инуяша боялся отпустить хвост, поэтому спотыкался, но сжимал в кулаках белый мех, припорошённый снегом, словно Сэссёмару мог взять и убежать от него. — Глупец, — всё же заметил дайёкай через некоторое время. Мальчишка пристыженно молчал, брови у него сложились в ту самую упрямую галку, которая значила, что ни словом, ни делом Инуяшу не убедить. Он уже что-то решил. — Я буду ходить с тобой. — Это мне решать. — Либо я возвращаюсь к бабке прямо сейчас, либо везде хожу с тобой, ясно?! — ТЫ приказываешь МНЕ? — опасно-тихо уточнил Сэссёмару, остановившись. Инуяша врезался в него, потёр лоб, но не испугался. — Раз бросаешь — не возвращайся: надо уходить навсегда! — обиженно выкрикнул он. — А если собираешься возвращаться, то не бросай меня!.. Сэссёмару резко схватил мальчишку за шиворот и в мгновение ока, одним прыжком, они оказались у дома старухи, пролетев над лесом. Инуяша испуганно пискнул, вцепившись когтями Сэссёмару в ладонь. Этого ханьо точно не ожидал. Старший брат швырнул его на землю, где на синем снегу лежала густо-жёлтая полоска света — циновка у входа в дом была приоткрыта. Трещали дрова в очаге. Инуяша поднялся, не издавая ни звука, хотя разодрал колени и руки в кровь. От него повеяло страхом. — Иди, — холодно приказал Сэссёмару. Инуяша посмотрел ему в глаза, смаргивая слёзы. — И пойду. — Иди. Братья стояли, сверля друг друга одинаково упрямыми взглядами, пока не послышалось шарканье ног. И прежде, чем старуха увидела их, Сэссёмару снова схватил Инуяшу за ворот и прыгнул — они понеслись над лесом, как птицы, отчего еда поднялась из живота Инуяши прямо к его горлу. Мальчишку почти стошнило, когда Сэссёмару приземлился и опять швырнул его — на этот раз в сугроб возле промёрзшей реки. — И чтобы я больше такого не слышал, — припечатал он холодно и сердито. Но из сугроба вместе с ушами вынырнуло несогласное, надутое: — Кхя! Ведь, как ни крути, Инуяша был сыном Тоги.