Не убоюсь греха. Том 2

      В соседнем доме находился Магнит Косметик, куда и направился Тони. Август еле за ним поспевал, несмотря на свой рост и ширину шага. Тони не терпелось привести себя в порядок, и он двигался невероятно прытко. Только бы скорее купить любимый гель для душа и запереться в ванной вновь!       В магазине было прохладно. Август удивлённо и зябко передёрнул плечами, поспешив поделиться наблюдением:       — Тут так холодно.       — Ага, кондёр работает, — невнятно объяснил Тони, не отвлекаясь от поиска шампуня для кудрявых волос. Конечно, кудрями его неровно остриженные пряди назвать можно было с натяжкой, но Тони хотелось верить, что через месяцок он сможет вернуть волосам былое богатство, если будет втирать в кожу головы какие-нибудь масла для ускорения роста. Крис что-то такое говорила. Вроде, ей помогло. Она с подросткового возраста начала высветлять волосы и, бывало, сжигала их до состояния распадающейся на атомы лапши. Приходилось срезать испорченную длину и отращивать заново. Как на неё тогда ругался тренер по танцам! Но ничего, Тони потом ему отомстил: прикормил голубей на крыше и капоте машины.       Август ходил за Тони хвостиком, как за мамой уткой. Он энергично вертел головой, разглядывал полки с товаром, вчитывался в названия, пытался понять, для чего нужен тот или иной бутылёк.       Найдя нужный шампунь и кондиционер, Тони сложил их в корзину и уставился на Августа. Точнее, на его плотную косу засаленных волос.       — А тебе вот это надо, — Тони взял бутылку от той же фирмы, только для жирных волос. — Теперь за мыльно-рыльным!       Дорвавшийся до цивилизованной уходовой косметики, он сгребал с полок всё, что считал необходимым для ежедневного использования: умывалка, тоник, спонжик, сыворотка, крем для лица, крем для кожи вокруг глаз, скраб для лица, для губ и восстанавливающий бальзам для них, ватные диски, ушные палочки, отбеливающую зубную пасту, щётки, мочалки, два спрея-дезодоранта и кусковое мыло с запахом арбуза. Конечно, здесь не было профессионального ухода, только массмаркет, но после общины и такой сгодится. Лишь бы почувствовать себя наконец человеком, а не грязной псиной.       Положив в корзину два банных белых полотенца и туалетную бумагу — мягкую и влажную — Тони пошёл на кассу. Рядом с ней нашёл стойку с бритвами. Взял два станка с многоразовыми сменными лезвиями, пену и лосьон после бритья. Потом посмотрел на бороду Августа, понял, что одной бритвой тут справиться не получится, и взял ещё и ножницы. Благодаря обычным ножницам вспомнил о маникюрных. Добавил к ним пилочку, зная, что подстричь ногти аккуратно на правой руке у него не получится.       Когда он уже оплатил покупки и вручил пакет Августу, его взгляд упал на гели для душа по скидке. Тут-то он и вспомнил, что самое главное и не взял. Любимого геля с запахом попкорна с карамелью он так и не нашёл, зато взял с кокосом и миндалём. С Августом пришлось помучаться. Зачем-то Тони решил дать ему понюхать тот гель, который собрался взять для него в мужском отделе, а Август возьми, да и скривись. Тони стал предлагать ему другие варианты, тихонько приоткрывая крышки, чтобы продавцы не слышали, и подносил к носу Августа.       Ни один мужской гель для душа ему не пришёлся по душе. Тони, отчаявшись, дал ему понюхать свой, и Август сразу же вцепился в бутылёк и радостно заключил:       — Вот этот. Очень вкусно пахнет.       — Тебе нравятся сладкие ароматы? — поразился Тони.       — Наверное, да, — Август закрыл крышку — так же тихо, как делал Тони. — А это плохо?       — Нет, просто неожиданно, — Тони тепло улыбнулся. — Обычно таким мужчинам, как ты, нравится всё мужское.       — Если это неправильно, то давай возьмём тот, что ты мне в первый раз предложил, — Август потянулся к чёрному бутыльку на полке, но Тони перехватил его запястье.       — Не надо. Нет тут правильного и не правильного. Просто я от тебя другого ожидал. И всё. Если тебе нравится мой гель, то возьмём его на двоих. Будем вместе им мыться. Мне не жалко. Потом ещё купим. Может, тебе ещё какой-нибудь понравится. Карамельный, шоколадный или ванильный, к примеру.       — Хорошо, — Август успокоился, взял его за руку, — я тебе верю.       Тони снова отправился на кассу, сделав вид, что его совершенно не тронули слова Августа. Было чертовски приятно осознавать, что теперь у него имелся человек, который не считал его пустым местом — глупым мальчишкой, который ни черта о жизни не знал.       Во время того, как Тони рассчитывался, он добавил к покупкам гематоген. Девушка-кассир пробила и его.       — Вкусняшка тебе, держи, — Тони отдал его Августу.       На пути к дому, он помог ему открыть гематоген и настоял на том, чтобы Август попробовал хотя бы маленький кусочек. Август сначала долго изучал обёртку, читал состав, будто что-то в этом понимал, потом примерялся к кусочку, желая откусить совсем чуть-чуть, но так и не смог. Видимо, кровь в составе его напрягла и теперь он не мог представить, как это недоразумение может называться «вкусняшкой».       В придомовом продуктовом магазине Тони взял восемь пачек быстрозавариваемой лапши, хлеба, колбасы, плавленого сыра, пакетированного чёрного чая, кускового сахара. И зажигалку с сигаретами. Шоколадный Чапман. Когда пачка оказалась у него в руках, Тони не мог поверить в своё счастье. Отдав пакет с продуктами Августу, он сдёрнул с пачки обёртку, вскрыл крышку и вдохнул запах табака и шоколада. Чёрт, а ведь ещё неделю назад он мечтал о любом окурке, лишь бы был затяг! Кончик сигареты приятно засластил губы, и Тони, встав под окнами магазина, дрожащими от предвкушения руками чиркнул зажигалкой. Маленький огонёк приблизился к кончику.       «Сейчас, сейчас, миленький", — зауспокаивал себя Тони, делая первый сильный вдох, от которого подурнело. Горечь только растлевавшегося табака обожгла горло. Тони закашлялся, но тут же вдохнул ещё раз, — "Отвык, ничего, как же настрессовался!». Задержав дыхание, он поднял глаза к небу. Вот она долгожданная нега! Табак заходил, как шальной, по организму, касаясь невидимыми пальцами его ног, поднимаясь от ступней к коленям. Стало так легко, будто Тони и вовсе не стоял на земле после нескольких суток стресса. Нет, его держали за ноги невидимые руки сигареты. Снова затяжка. Волна двинулась вверх, наполнила низ живота жизнью, перешла к груди. Он почувствовал, как свободно развернулись лёгкие, как невесомо задвигались руки и наконец-то голова. Он ощутил каждый отдельный участок своего мозга, который будто включился в работу. Тони трезвее посмотрел на окружающую среду, на сморщившегося от запаха Августа и выдохнул в другую сторону дым. Горько. Но ведь он совсем не знал, какая сладость прячется за этой горечью.       Август заинтересованно наблюдал за его действиями. В руке он сжимал раскрытый гематоген. Тони глянул на его широко раздувающиеся ноздри, усмехнулся, когда он закашлялся, и посоветовал:       — Ешь давай, не тормози.       — А можно попробовать то, что ты… вдыхаешь? — робко попросил тот.       Тони оторопел.       — Нет! — он сделал шаг в сторону, словно Август мог вырвать сигарету из рук. — Тебе такое нельзя!       — Почему?       — Потому что это вредно.       — А ты почему тогда этим дышишь? — закономерно спросил Август и подступил ближе.       — Потому что мне можно, а ты здоровье береги, — припечатал он и сделал вторую сладкую затяжку.       — Я не хочу, чтобы ты болел, — глаза Августа наполнились печалью. Даже курить перехотелось.       — Обещаю, что всё со мной будет в порядке, — Тони выдавил улыбку, кивком указал на гематоген: — Ты пробуй-пробуй. Чего стоишь?       Август отвлёкся, примеряясь к твёрдой дольке, и Тони облегчённо выдохнул, голодно затянулся. Сигарета кончалась слишком быстро. Хотелось ещё одну. Ну хотя бы ещё одну затяжку. Зачем такие короткие?       — Сладко, — поделился Август, наконец попробовав гематоген, — приторно очень.       — Не нравится?       — Нравится. Но лучше с чаем.       Тони последний раз затянулся, словив горькую нотку фильтра, затушил сигарету о кирпичную стену и направился домой. В квартире, в первую очередь, забрав у Августа пакет с продуктами, пошёл на кухню — знал, что не отличался хорошей памятью и мог забыть колбасу с сыром в коридоре. Внутри холодильник выглядел не лучше. Воняло тухлятиной, металлические решётки были вымазаны в чём-то липком. Тони завязал пакет потуже и поставил на полку прямо так: побрезговал вытаскивать продукты из него и ставить в эту грязь.       — Пошли, Август, приведём тебя в порядок, — позвал он и, забрав у него пакет со средствами для гигиены, прошёл в ванную. Сгрузил покупки на стиральную машину и указал на край ванны: — Давай, садись.       Август послушно сел, положив ладони на колени, как прилежный ученик. Тони закрыл дверь на щеколду, повернулся к нему, уперев руки в бока, придирчиво осмотрел фронт работ, решая, с чего начать.       — Я не хочу видеть эту козлиную бородку, надо сбрить, — честно сказал он и дёрнул Августа за эту самую бородку. Тот ойкнул, схватился за неё, закрыв ладонями.       — Не позволю!       Тони елейно улыбнулся и применил самую действенную уловку:       — Ах так? Я тогда обнимать тебя больше не буду.       — А как это связано? — глаза Августа забавно округлились.       Тони тяжело вздохнул. Он же не мог сказать Августу, что его борода выглядела отвратительно — редкая, с большими проплешинами на щеках, обрамлённая редкими усиками над верхней губой, она покрывала по большей степени лишь подбородок. И никакой бы уход не помог ей стать краше. Август был похож с ней на облезлую чупакабру. А учитывая то, что Тони довелось увидеть в Бургер Кинге, эта козлиная бородка являлась ещё и рассадником бактерий. «Как в ней только вши не завелись?» — брезгливо сморщив нос, подумал Тони. В слух же сказал:       — От твоей бороды мне жарко.       — Не ври, — Август недовольно погрозил ему пальцем. — Какое тебе дело до моей бороды? Пусть будет. Бог создал меня по образу и подобию своему. И борода это — дар его.       — Херовенький дар, скажу я тебе. Реденький очень… Коль тебе так дорог этот волосяной покров, я тебя тогда целовать не буду! — прошипел Тони, чтобы Григорий их не услышал. — Мне не нравится, когда вот это вот, — он снова дёрнул его за бородку, — прикасается к моим щекам и шее. Если хочешь со мной целоваться — сбривай это недоразумение. В общине я ещё мог потерпеть, но здесь терпеть не намерен.       Август замолчал. Упрямо поджал губы и отвернулся. Тони воспользовался моментом, наклонился к нему, приблизился к уху и зашептал:       — Только представь, каких поцелуев ты лишишься. Тебе же нравится, я знаю. Так, не отказывай себе в удовольствии.       — Но ты до этого целовался со мной и ничего про бороду не говорил, — обиделся Август.       — В общине были другие правила, — резонно ответил Тони и повернул его лицо к себе. — Ну же, не глупи, Август. Если тебе не понравится без бороды, то отрастишь её снова. Это же волосы.       «А если решишь отрастить заново, я тебе её ночью сбрею», — мысленно закончил Тони, лучезарно улыбаясь.       Август поломался с минуту, но после того, как Тони сделал вид, что ему надоело терпеть этот детский сад и он сейчас уйдёт, Август решился. Глядя глазами побитого лабрадора, он извинился и наконец согласился побриться. От радости Тони чуть ли не подпрыгнул на месте. Высыпав всё из пакета с вещами для ухода за собой, он вручил его Августу и наказал держать под подбородком, чтобы остриженные волосы падали в него.       Сначала Тони избавился ножницами от длины, потом намылил пеной для бритья щёки, усы и подбородок, вооружился бритвенным станком и стал старательно скользить им по коже. Он стремился не оставить ни одному волоску шанса, двигал рукой ровно, уверенно. Лишь единожды порезал Августа под челюстью. Ранка оказалась небольшой, даже смешной, и после бритья и обработки лица лосьоном быстро покрылась корочкой.       — Ну вот, — Тони заставил Августа подняться и посмотреть на себя в зеркало, — гляди, какая красота вышла. Сразу помолодел на десять лет. А какие у тебя скулы выразительные, линия челюсти погляди какая, — всё ворковал он, нахваливая настрадавшегося Августа. Причём ни в одном его слове не было лжи. Без козьей бородки Август выглядел чертовски привлекательно. Острый подбородок выступал вперёд, только ямочки на нём не было. Отчего-то, Тони представлялось, что у каждого мужчины с бородой она обязательно должна быть. Возможно, потому что у Олега она была. А тут нет. Маленький аккуратный подбородок, пухлая нижняя губа и небольшая верхняя. Её больше не закрывала торчащая щётка усов. Само лицо Августа оказалось не таким, каким виделось до бритья. Небольшое, утончённое, скуластое. Август больше походил на модель героинового шика. Тони даже подумал, что такой типаж его вполне бы мог заводить. И что, что у Августа не было развитых грудных мышц, мощного бицепса и трицепса, а вместо пресса живот имел вид впадины? Зато он походил на металлиста из-за длинных чёрных волос и острых черт лица. Сделав себе мысленную пометку как-нибудь накрасить Августа на манер рок-исполнителя, Тони погладил его по плечам, улыбнулся и честно сказал: — Тебе идёт. Ты очень красивый.       Август заалел, и Тони фыркнул со смеху. До чего же забавно тот смущался.       — Мне этого никогда не говорили, — признался Август. — Ты правда думаешь, что я красивый? Не обманываешь?       Вместо ответа Тони приподнялся на цыпочки и прислонился губами к его гладко выбритой щеке. Да, вот теперь целовать его было здорово. Намного лучше, чем раньше.       — Ты будешь ещё краше, — зашептал ему на ухо, — если сбреешь волосы в подмыхах.       — А это ещё зачем? — Август скосил на него испуганные глаза.       — А затем, чтоб не воняло! Давай, мойся, и я тебе покажу, как подмышки брить. Помогу.       Тони сдвинул покупки в сторону со стиральной машинки и уселся на неё. Залез в пакет, достал оттуда мыло, мочалку, гель для душа, шампунь, зелёную зубную щётку и зубную пасту, вручил всё это Августу, объяснил, что для чего использовать, закинул ему на плечо новенькое полотенце и принялся ждать. Август как стоял, подобно каменному изваянию, так и продолжил. Тони поторопил его усталым: «Ну?» — и тот смущённо попросил:       — Выйди, пожалуйста, я помоюсь, а потом тебя позову.       — Ой, да чего я там не видел, — Тони закатил глаза так сильно, что стало больно, однако просьбу исполнил. Дождался под дверью, пока Август закончит, оденется и откроет ему.       — А ты зачем весь оделся? — с порога прикопался Тони. — Рубаху-то свою сектантскую сними.       Август смутился, смял в кулаках её края. Краснея, потянул их наверх, оголяя живот, солнечное сплетение, грудь, ключицы. Тони, увидев жуткие рубцы от плети по всему животу, впал в оцепенение. Помнится, когда он домогался Августа в общине, то совсем не обратил на них внимания. Не до того было: злоба полностью тогда затмила разум, а обида не позволила увидеть что-то дальше своего носа. Но сейчас Тони мог разглядеть Августа сполна.       Шрамы представляли собой длинные горизонтальные полосы, которые учащались к низу живота. Они располагались с такой пугающей частотой, что живого места найти было нельзя. Как много лет Августа так наказывали? Тони хватило всего десяти плетей, чтобы безвозвратно подпортить гладкую кожу на животе и бёдрах, а Август? Сколько плетей дали ему, что его живот, даже зажив, выглядел, как перепаханное поле?       — Тони? — позвал Август. — Ты чего так смотришь?       — А? — опомнившись, Тони оторвал жалостливый взгляд от его торса, посмотрел в глаза. Август был растерян и совсем не понимал, почему Тони, обычно лепечущий без умолку, уже целую минуту молчал.       Тони нащупал за спиной щеколду, запер дверь и сделал шаг к Августу. Осторожно приложил ладонь к рубцам, провёл по ним кончиками пальцев, и собственные шрамы отозвались болью.       — Сколько здесь плетей? — спросил он, не скрывая сочувствия в голосе.       — Н-не помню, — Август остановил его руку, мягко обхватив запястье. — Не надо меня жалеть. Это наказание, которое я заслужил.       Услышав очередной религиозный бред, Тони не выдержал. Схватил Августа за плечи, наклонил к себе, горячно прошептал: «Никто такого не заслуживает!» — и крепко его обнял. Сердце Августа взволнованно забилось прямо под ухом. Тони прижался к худой, поросшей тёмными волосами груди так, словно хотел в неё вплавиться. Скользнул руками по спине, нащупал на ней подушечками пальцев шрамы и твёрдо повторил:       — Ты не заслужил такого.       Ладони принялись ласково выглаживать изуродованную кожу от шеи до самой поясницы. Сердце Августа забилось быстрее и звонче. Тони, разрываемый изнутри состраданием, тихонько заскулил и прижался губами к впадинке на его груди. От Августа приятно пахло гелем для душа с кокосово-миндальной отдушкой.       Вновь поцеловав его в грудь, Тони провёл ладонями по низу живота, ощущая под пальцами твёрдые бугры шрамов. Ему представилось, как Август лежит голышом в том злосчастном амбаре, привязанный, с одной лишь дощечкой на промежности и от каждого нового удара не вопит, нет, а молча прокусывает нижнюю губу до крови, чтобы не издать ни звука. Август бы не стал кричать. Он бы терпел и молился. От этой картины Тони стало дурно.       — Ты ч-ш-што д-делаешь? — заикаясь, спросил Август и поймал его за руки, крепко сжав их и не позволив более к себе прикасаться.       Тони отшатнулся, врезался поясницей в раковину. Места здесь было чертовски мало для двух людей.       — Я не знаю, — честно ответил он и почувствовал, как похолодел низ живота. Колени прострелило льдистым импульсом, будто его поймали на преступлении. Будто он что-то сделал не так. Пальцы Августа крепко сжимались на его запястьях. Также сильно их сжимал Олег, перед тем, как замахнуться для удара. Тони, съёжившись от пугающих воспоминаний, начал оправдываться: — Просто я подумал, как тебе было больно, как это несправедливо, и мне стало так грустно, и…       — Не надо меня жалеть, — напомнил Август.       — Я не жалею, просто… — Тони закусил щёку изнутри, виновато глядя на него исподлобья. — Отпусти меня, пожалуйста. Я больше не буду.       Август разжал пальцы. Тони одёрнул руки, сжал в кулаках треники, словно его впервые вывели маленьким на сцену читать стишок, а он забыл слова. На всякий случай повторил ещё раз: «Прости». Стало так неловко из-за того, что он полез к Августу с глупыми объятиями, а тому все эти сентиментальности были без надобности. Олег тоже не любил, когда Тони вёл себя «по-бабьи», шутил порой, называя его неженкой. Тони не умел нормально драться и вообще это дело не любил, над грустными фильмами — плакал, не мог пройти мимо бездомных животных, подкармливал их и, бывало, относил в приюты. Домой забрать не мог — отец был против, а после и Олег. К чужой боли относился так, будто она была его собственной, и когда Крис жаловалась ему на жизнь, Тони казалось, что он не просто понимал, а сам переживал всю её боль.       Вот и сейчас его «бабья» сущность вылезла наружу. Август, кажется, был раздражён. Нужно было придумать, как загладить вину. Может, отвлечь поцелуями? Августу они нравились.       Однако, стоило Тони уже собраться с духом и приготовиться к тому, чтобы его хорошенько засосать, Август мягко его позвал:       — Тони, хороший мой, мне жаль, что мои шрамы причиняют тебе боль. Ты не должен из-за них переживать. Это было давно. Мне уже нисколько не больно.       — Но тебя би-и-или, это же ужасно, — жалобно протянул Тони, враз забыв и о стыде, и о манёвре для отвлечения внимания. Август не злился — остальное было не важно.       — Ох, горе ты луковое, — Август погладил его по голове. — Чего скорбеть по прошлому? Его же не изменишь.       — Просто ты такой… ты… такой… — Тони никак не мог подобрать нужного слова.       — Какой? — подтолкнул Август.       — Добрый. Вот какой. А доброго человека так жестоко наказывать нельзя. Ты такого не заслужил.       — Если бы меня не наказывали так, может, я бы и добрым не был. Бесы бы меня одолели.       — Ох, Август, — Тони измученно застонал и шлёпнулся лбом о его грудь. Решив, что продолжать этот разговор бессмысленно, он отстранился и шумно вздохнул:       — Подмышку мне дай.       Август поднял правую руку, и Тони присвистнул. Фронт работы предстоял большой. Сначала волосы пришлось состригать, а только после сбривать коротенькие остатки. Тони морщил нос от отвращения, но продолжал работать, держа в голове, что иначе Август будет лезть к нему обниматься со всеми этими вонючими кустами, торчащими из рукавов футболки.       С горем пополам закончив с подмышками, Тони торжественно вручил Августу ножницы, указал пальцем на пах и сказал:       — Хотя бы подстриги там всё. От бритья с непривычки может очень больно быть.       — А там-то зачем подстригать?! — Август посмотрел вниз.       — А затем, чтобы я не превращался в кота.       Август не понял. Пришлось пояснить:       — Чтобы я шерстью твоей не харкал.       Август снова не понял. Устраивать ему очередной секс-просвет Тони не стал. Вместо этого он, тяжело вздыхая, попросил:       — Просто подстриги и всё.       Август по-прежнему не двигался, глядя себе пониже живота, и у Тони родилось в голове уместное сравнение Августа с интернет-эксплорером — тормозил он точно так же. Для полной картины не хватало значка загрузки на лбу.       — Август, давай, быстрее начнёшь — быстрее закончишь.       Он открыл дверь, шагнул за порог, потом шагнул обратно, понизил голос до опасного шёпота и пригрозил:       — Смотри мне, не вздумай обманывать, иначе лично проверю. Сниму с тебя штаны и плевать мне будет на твоё стеснение. Понял? — Август активно закивал, как болванчик. — А, и ещё. Не надевай рубаху. Она грязная, положи на машинку, я постираю.       И Тони оставил его один на один с ножницами, надеясь, что Август не отстрижёт себе лишнего.       Когда тот вышел из ванной в одних штанах, Тони поймал его в коридоре, скосил глаза на пах. Спросил:       — Сделал?       Август, обнимая себя поперёк живота, стыдливо кивнул. Видимо, щеголять с голым торсом ему было очень некомфортно. Тони сощурился, выждал драматическую паузу.       — Ладно, верю. Проверять не буду, — сказал наконец.       Лицо Августа просветлело, и он сбежал в комнату, бросив на ходу:       — Я хочу постель пока застелить!       Тони только обрадовался тому, что не придётся самостоятельно надевать пододеяльник и трясти его, убежал в ванную. Запершись, он быстро снял с себя всю одежду, встал перед ванной, собираясь в неё залезть и как дома, в минуты особого довольства глянул в зеркало, послав себе воздушный поцелуй. Тут-то внимание его привлекли шрамы. Они только-только зажили, последние корочки Тони сковырнул с бёдер неделю назад, когда мылся в бане.       Повернувшись, он оглядел через плечо спину, потом вновь посмотрел на бёдра и живот. Впервые за полтора месяца он видел себя в зеркале. Впервые смотрел на себя голого и осознавал, как никогда ясно: отец Антоний сделал из него урода. Кожа у Тони была нежной, раны на ней заживали белыми полосами. Причём следы от плети Олега были менее заметны, чем от плети Михаила. Он бил с такой силой, что кожа разрывалась и стягивалась потом рубцами. И бёдра, и низ живота, и спина теперь выглядели отвратительно. Если пигментацию ещё получится перекрыть плотным тональным стиком, то как спрятать рубцы? Больше Тони не сможет носить открытые костюмы, не сможет танцевать в одних коротких и узких шортах и раздеваться во время выступления на частных вечеринках.       Раньше его тело было соблазнительным и сексуальным, а теперь на него без слёз и отвращения взглянуть было нельзя. Ненависть к самому себе зажглась на кончиках пальцев, и Тони до боли впился ногтями в живот, с силой проведя ими от одного бока до другого. В порыве злого отчаяния он безжалостно, до кровяной росы исцарапал себе весь живот и бёдра. Он мучил себя и сдавленно скулил сквозь плотно стиснутые зубы. Ему было до слёз смешно, что такие раны он носил не первую неделю, а разглядеть их смог только сейчас.       — Сдохни, Антоний, сдохни-сдохни-сдохни, — шептал ожесточённо, запрокидывая голову и тихонько завывая от боли.       Тони смог покинуть общину, спасся от смерти, но воспоминания об этом кошмаре будут преследовать его до конца жизни. Даже если он сделает операцию у пластического хирурга, то не сможет стать таким, каким был прежде.       — Будь ты проклят, — выплюнул он и рухнул обессиленно на колени.       Он жаждал забыть о пережитом, как о страшном сне. Только сейчас, находясь в безопасности, он сполна ощутил весь ужас, что с ним произошёл. Вспомнились и плети, и то, как его изнасиловал Олег в лесу, и как Антоний остриг его кудряшки. И как его унижали всей общиной на исповеди, и как держали в сыром подвале, и как топили. Тони погружался в воспоминания с головой, нырял в них, как в омут, хватался за края ванны, раковины, но не мог подняться и заставить себя успокоиться. Он часто дышал, драл волосы на голове, с силой проводил ладонями по лицу. Ему казалось, что он сейчас спит и стоит открыть глаза, как все полтора месяца враз забудутся. Дурные сны ведь всегда быстро растворяются среди обрывков ночи.       Но самым существенным напоминанием о секте были даже не шрамы и не плохая стрижка. Им был Август. Нет, Тони не жалел о том, что взял его с собой, Август был прекрасной альтернативой Олегу, но одно его существование не позволяло забыть о том, как они познакомились и что их связало. Тони еле-еле поднялся на ноги, опёрся ладонями о раковину, вновь посмотрел на себя в зеркало и скривился от отвращения. Кому из зрителей понравится на это смотреть? Он любил выступать, любил демонстрировать своё тело. Знал, что был красив и хорошо сложён. Грех было прятать себя за слоями тряпок. Да и за обнажённые танцы больше платили. Конечно, пока можно было и не думать о заработке, деньги имелись, но потом…       Тони тряхнул головой. Нет, об этом он сейчас думать не будет. Пока всё было хорошо и этим «хорошо» следовало наслаждаться, а не закапывать себя в яме из проблем.       Кожа в тех местах, где он разодрал её ногтями, горела. Тони брезгливо коснулся живота ладонью и зашипел. Больно.       Снова.       Зато отрезвляет.       Он умылся, высморкался. Залез в ванну, включил душ и направил себе на лицо. Резко выкрутил вентиль холодной воды до предела, шумно вдохнул, когда ледяные струи обволокли тело. Потом вернул вентиль в нормальное положение. Расслабился. Привалился к стене, но быстро вспомнил, что втирка между швами плитки была почерневшей от плесени, и вернулся в вертикальное положение, сразу же обмывая спину из душа.       Привычная уходовая рутина теперь казалась ему сказкой. Он два раза вымыл голову, нанёс бальзам и стал намыливать мочалку. Ему казалось, что со слоем грязи, который он таскал на себе уже который день, ни один гель для душа не справится, и сначала нужно пройтись обычным мылом. Натерев всё тело до красна и смыв пену, он взял гель и намылился уже им. Распределял его ладонями, потому каждый раз, когда они касались рубцов, раздражённо кривился и отнимал руки. Лицо вымыл спонжиком с пенкой, почистил зубы, стоя в ванне, смыл бальзам с волос, гель с тела и, ощутив неимоверную радость от того, что наконец стал чистым, выключил воду. Чтобы продолжить необходимые процедуры и не видеть своего уродства, он замотался в полотенце от солнечного сплетения до бёдер. Только так он смог взглянуть не себя в зеркало и спокойно продолжить уход за лицом. Кожа, вымытая, распаренная, будто бы дышала, и Тони наслаждался этим ощущением. Лицо, начищенное скрабом, просветлело благодаря облепихе в составе, а после сыворотки и вовсе засияло. Крем для кожи вокруг глаз убрал синяки и припухлость, и Тони стал выглядеть, как нормальный человек! Особенно хорошо стало после ушных палочек. Напоследок намазав губы бальзамом, он пшикнулся сладким дезодорантом, и повернулся к одежде, оставленной на машинке. Возникла дилемма: надевать грязные вещи на чистое тело вообще не хотелось, но других вещей, чтобы ходить по дому не с голой задницей, не было. Единственное, что Тони смог заставить себя напялить, так это огромные треники. Завязал их повыше, прямо под рёбрами, чтобы не было видно шрамов. О спине старался не думать, потому что надевать вонючую рубаху было гораздо страшнее, чем выставлять шрамы на всеобщее обозрение.       Застирал мылом трусы и две рубахи, развесив на работающем змеевике. Пара часов — и уже можно будет надевать. Выйдя из ванной в прохладный коридор и захватив с собой дезодорант, который он купил для Августа, Тони вдохнул полной грудью и, брезгуя ходить по полу в этой жуткой помоечной квартире, на цыпочках пробежал в свою комнату.       Август лежал на застеленной кровати и дремал. Чтобы скрыть торс, он нацепил вязаную кофту, в которой приехал из общины. Тони тихонько обошёл кровать, дождался, когда Август откроет глаза, и как заверещал:       — Вот, почувствуй, как пахнет нормальный человек! — он прыгнул на кровать, подполз к Августу. — Вот, нюхай.       Тони бесцеремонно подлез ему под руку и уткнулся головой тому в нос.       — Чувствуешь? Ещё тут понюхай, — он продвинулся выше, подставляя ему шею. — Пóтом не несёт! И чтоб от тебя тоже потом не несло, нужно мыться хотя бы раз в день и пользоваться дезодорантом. Давай сюда подмыхи.       Он ловко перевернул Августа на спину, уселся ему на живот, стянул с него рукава кофты, задрал одну его руку, прижал к подушке и, приказав: «Не дыши», — щедро запшикал подмышку дезодорантом. То же самое проделал с другой. Август закашлялся, зашипел:       — Щиплет! Щиплет!       Тони склонился к нему, вдавил уже обе руки в подушку, чтобы Август их не опустил, и стал дуть то на одну подмышку, то на другую, тараторя в перерывах:       — Это потому что мы их побрили только что. Вон, ранки даже есть. Потому и больно. Завтра уже нормально всё будет. Потерпи, сейчас пройдёт.       Тони распрямился, по-прежнему вжимая локти Августа в подушку. По ней разметались тёмные влажные волосы. Август тяжело дышал, раскраснелся.       — Завтра сам будешь всё делать, — наказал Тони. — Всё ведь понял?       Август угукнул.       — Дезик твой здесь теперь будет, — он поставил его на прикроватную тумбочку. — Не потеряй. И, пожалуйста, пользуйся исправно. Наноси на чистое тело, иначе толку не будет. Я не люблю, когда от людей несёт потом.       — Хорошо, я понял, — Август смиренно вздохнул, и Тони, решив, что тот заслужил маленькую награду, лёг на него и быстрыми поцелуями проследил дорожку от основания шеи до губ. Он легонько целовал его в выбритые щёки, в подбородок, наслаждаясь ощущением гладкой кожи под губами. Август засопел, широко раскрыл глаза. Тони не смог удержать доброго смешка:       — Ты чё? Не нравится? Без бороды непривычно?       — Непривычно, — согласился Август, — но мне нравится.       Тони, довольный собой, расплылся в широкой зубастой улыбке.       — Вот видишь, — начал он, обжигая губы Августа дыханием, — надо меня слушать. Я тебе дурного не посоветую.       Август закатил глаза. Тони поднял бровь.       — Ты у кого этому научился?       — Чему? — Август придал лицу максимально глупое выражение, словно не понимал, о чём шла речь.       — Вот этому, — Тони показательно закатил глаза.       — А ты как думаешь? — Август, этот великовозрастный баловник, был полон сюрпризов. Город, очевидно, оказывал на него дурное влияние.       — Дразнить меня вздумал? — Тони схватил соседнюю подушку и замахнулся. — Ну, держись!       Август не успел увернуться от удара, но зато смог закрыть лицо руками. Он резко дёрнулся, сбросил с себя Тони, схватил свою подушку и стал отвечать ударом на удар. Бил он гораздо слабее, наверное, жалел. Тонины атаки, сопровождаемые звонким смехом, старался не пропускать, ставя подушечные блоки. Во время очередного удара Август смог обезоружить его, вырвав подушку из рук. Тони от неожиданности плюхнулся на попу и закрыл руками голову. Однако Август не стал его бить. Он уложил подушки на место, обхватил его запястья, развёл их в стороны.       — Прости, — извинился, отпуская руки и заглядывая в глаза.       — Чё? — Тони, увлечённый игрой, уже и забыл, из-за чего она началась. — Ой, да брось. Я просто хотел до тебя доебаться. Повод подходящий нашёлся. А вообще ты меня смешно копируешь. Сделай так ещё раз.       Август фыркнул, закатил глаза. Тони рассмеялся, захлопал в ладоши и повис у него на шее. Август обнял его за спину горячими ладонями, пустив по ней волны мурашек. Тони вздрогнул, притёрся щекой к его плечу.       Как же здорово ему было с Августом. Спокойно и совсем не страшно. А ещё очень весело! С Олегом такого не было. Мало того, что он был чересчур серьёзным бараном, так ещё и мог побить, если что-то не нравилось. Август же не будет его бить? Разве что в шутку подушкой.       — Ты же мне не сделаешь больно? — вкрадчиво спросил Тони.       Август отстранился, посмотрел на него, нахмурившись.       — Откуда такие вопросы? Я тебе больно сделал? Куда попал? Где болит? Покажи, — Август стал осматривать его лицо, руки, по которым попадал подушкой. Напугался он по-настоящему, и Тони поспешил объяснить:       — Всё в порядке. Я так… на будущее.       Август обхватил его затылок одной рукой, прижал к своей груди, другой — стал поглаживать по спине.       — Нет, конечно. Я никогда тебя не ударю.       — Правда?       — Правда-правда.       Прикрыв глаза, Тони вслепую ткнулся носом ему в ключицу, потом повёл кончиком по шее, подбородку, нашёл губы. Замер. Он помнил, как целовался с ним в доме Григория и как непривычно отзывалось тело. Оно словно переполнилось сильными эмоциями, нашедшими выход лишь в слезах, а после них стало так легко, словно он смыл с себя всю застарелую грязь. Раньше поцелуи не приносили ему такого послевкусия. Но раньше у него и Августа не было.       Желая узнать, получится ли пережить то же самое, что и в тот раз, Тони накрыл его губы своими и попытался расслабиться. Довериться. Мысленно раз за разом повторяя себе, что Август не будет делать ему больно, что он хороший, Тони закинул руки ему на плечи, прогнулся, прижавшись торсом к его груди.       Урагана не случилось, однако поцелуй оттого не стал хуже. Август нежил его губами и руками: гладил по волосам, шее, обнажённой спине. Он игнорировал шрамы, не водил по ним кончиками пальцев, а гладил изуродованную кожу широкой ладонью. Тони лёг на спину, утянув его за собой. Волосы Августа нависли над ними, скрывая за тёмной завесой от всего мира и… Григория.       — Бля-я-ять, вы что, двери закрывать не умеете? — донеслось из коридора. — Уже и поссать нельзя без пидарасни.       Раздался хлопок двери в комнату, и Август подскочил. Он бросился надевать кофту, отошёл к окну. Тони, нисколько не смущённый тем, что их застали, вытянул ноги, завёл руки за голову и расслабленно позвал:       — Август, не позволяй ему стыдить тебя.       — Он видел, — забормотал Август. — Он всё видел. Боже, помилуй мя грешного, — он перекрестился.       — Август, — Тони позвал строже, — ничего страшного не случилось. Он знает, что мы с тобой занимаемся такими вещами. Ничего нового он не узнал.       — Но он увидел! — Август рывком развернулся к нему, сильнее запахнул вязаную кофту.       — Сними, — Тони указал на неё рукой, — ты же спаришься.       — Не спарюсь, — упрямился Август. — Я не могу. Он теперь будет об этом говорить. Как мне теперь ему в глаза смотреть? Я ведь ему причащаться давал, службу перед ним вёл… я ведь правая рука отца Антония! Как стыдно, — он схватился за горящие щёки, закрыл лицо руками.       — Август, — рявкнул Тони, — отставить хуйню. Ну-ка, — он поднялся, подошёл к нему, потащил с него кофту, но Август вцепился в неё так сильно, будто ценнее её ничего не было. Тони махнул рукой, — ладно, черт с тобой. Парься. Но не смей себя стыдить? Слышишь меня? Ты ничего плохого не сделал.       — Я грешил… — просипел Август, готовый вот-вот разрыдаться.       Тони мысленно приказал себе взять себя в руки и успокоиться. Его раздражение на не вовремя вставшего Григория и отца Антония, запудрившего Августу мозги, сейчас точно было лишним. Тони был обязан повести себя так, как бы хотел, чтобы повели себя с ним. В детстве не нашлось того человека, который бы мог сказать ему, что Тони нормальный, что никакой он не извращенец. И сейчас у него была возможность стать таким человеком для Августа.       Крепко его обняв, Тони ласково забормотал:       — Август, не перебивай меня, позволь договорить. Ты не сделал ничего плохого. Ты никого не убивал, не насиловал, никому не причинял вреда. Мы с тобой просто целовались, и мне нравилось. Ты мне больно не делал. Мне было приятно. И вообще мы теперь с тобой вместе. Ты же со мной согласился сбежать? Согласился. Вот. А когда люди вместе, они могут друг другу делать приятно. Это нормально. Ничего в этом стыдного нет. С тобой всё в порядке. Ты не грешник.       — Это в тебе говорят бесы, — воспротивился Август.       — Август, — взвыл Тони, — пожалуйста, не приплетай к нам бесов. Молю.       — Бесы всегда делают так, чтобы ты не понял, как они тебя порабощают.       — Замолчи, — Тони сильнее стиснул его рёбра, — с тобой всё в порядке. С нами всё в порядке.       — Это бесы…       — Тише, тш-ш-ш-ш, тише, тише. Тш-ш-ш…       Август не пытался вырваться. Больше ничего он не сказал. Лишь уткнулся в волосы Тони лицом и задрожал. А тот всё повторял:       — Тише, с тобой всё в порядке. Ты не бесноватый. Я тоже не бесноватый. Тише. Ты хороший человек. Ты заботливый, добрый. Ты сдерживаешь обещания. Ты никогда мне больно не делал, — он говорил всё, что приходило на ум, и вжимался ухом ему в грудь, слушая удары сердца. — Ты меня только защищал всегда. И даже когда сдал меня отцу Антонию, тоже зла мне не желал. Ты от меня спасался. Прости. Я вёл себя, как грязь из-под ногтей.       — Давно простил, что ворошить былое? — прошептал Август проникновенно. Он обнял его в ответ, шумно шмыгнул носом. — Ладно. Отпусти меня. Давай. Вдруг Григорий зайдёт и опять увидит?       — Ничего он не увидит. И не зайдёт, — сказал Тони, однако просьбу Августа выполнил и отстранился. — Вообще не слушай его. Он гомофоб. Это те люди, которые таких, как мы с тобой, угнетают. Унижают, бьют. И убивают.       — За грехи убивать нельзя, — шокировано прошептал Август. Он метнул взгляд на дверь, и желваки на его щеках двинулись. — Я тебя защищу.       — Спасибо, конечно, но я думаю, если бы Григорий хотел нас убить, то давно бы уже это сделал, — заметил Тони, погладил Августа по щеке, повернул его голову к себе. — Давай мы с тобой вот о чём договоримся. И ты, и я… мы начинаем новую жизнь. И мы должны оставить позади всё старое. И бесов мы тоже оставим позади. Нет бесов страшнее простых людей. Ты сам их ночью видел. Вот, кого стоит бояться. Не позволяй сомнениям в том, что с тобой что-то не так, портить тебе жизнь. С тобой всё так. И если ты разрешишь себе жить полной жизнью, я покажу тебе такое, о чём ты даже мечтать не мог. Да я тебе весь мир могу показать. Если захочешь, — добавил тише и, встав на цыпочки, чмокнул его в орлиный нос. До чего же у Августа он был выдающимся. Где-то Тони слышал, что от размера носа или густоты бровей у мужчины зависела длина его члена… Не то чтобы он горел желанием проверить, но праздный интерес иногда просыпался, причём не в самые подходящие моменты.       — Но отец Антоний…       Тони перебил:       — Его порядки остались в общине. В городе другие порядки.       — Но вера…       — Что вера? Прекрасна твоя вера. Верь, молись, здесь есть храмы. Хочешь — сходи, поговори с настоящим священником.       — Отец Антоний был настоящим!       «Конечно, как и Дед мороз», — подумал Тони, но вслух сдержанно настоял:       — А ты поговори не только с ним, но и с другими. Ну так что? Попробуешь?       Август долго молчал, раздумывая, и наконец сдался:       — Хорошо, я попробую, — он прикрыл глаза, потёрся щекой о его ладонь, и Тони счастливо улыбнулся.       — Ну вот, другое дело. Значит, начнём прямо сейчас. Пройдёмся по магазинам. Купим нам с тобой одежду. Надо от этого Григория подальше свалить. Только рубахи наши пусть досушатся. А то мокрое надевать не хочется, — Тони стал судорожно думать о том, чем отвлечь Августа на ближайшие пару часов, чтобы тот не съел себя в приступе стыда, и не придумал ничего лучше телефона. — Давай я тебе мультики покажу? А ещё давай тебе бутеров сделаю?       — Мультики — это что-то что показывают по телевизору? — заинтересовался Август.       — Откуда ты знаешь? — удивился Тони.       — Я слышал… от детей в общине. Но никогда не видел.       — Увидишь, — Тони на цыпочках побежал на кухню, — ложись давай.       Сделав и себе и Августу бутербродов с сыром и колбасой и заварив простого чёрного чая с сахаром, он принёс еду в комнату, поставил на прикроватную тумбочку и метнулся к двери. Ему хватило одного неприятного инцидента, чтобы научиться её закрывать.       Тони забрался к Августу, сидящему на кровати в максимально скованной и зажатой позе, недовольно цокнул, потянулся через него к бутербродам, взял один, поднёс к его рту.       — Летит самолётик, — Тони смешно зажужжал, — открывай рот, — Август послушался. Крошки упали на кофту, а не на бороду, и Тони легко стряхнул их ладонью на пол. До чего же приятно было видеть Августа гладко выбритым. — Ну, как? Вкусно, скажи?       — Вкуфно, — согласился Август и забрал бутерброд из его рук, продолжив есть самостоятельного. Тони обрадовался, заулыбался. Привалился рядышком, устроив голову у него на плече. Достал телефон из кармана треников, открыл Ютуб, набрал «советские мультфильмы» и включил первую попавшуюся подборку. Август прилип к экрану. Он поражённо указал пальцем на нарисованных героев, опять что-то начал говорить про бесов, но Тони объяснил ему, как создавались мультики раньше, что каждый кадр отрисовывали вручную и соединяли в единую киноленту. Только тогда Август успокоился и стал увлечённо наблюдать за происходящим на экране. Он так искренне реагировал на действия персонажей, что Тони больше смотрел на него, чем в телефон. Август охал, ахал, вздыхал, смеялся. На третьем мультфильме позволил себе комментировать происходящее. Конечно же, сделал это после того, как Тони подал ему пример и назвал боярина Полкана из «Летучего корабля» старым пердуном.       Полтора часа пролетело так же незаметно, как и сел заряд телефона до двадцати двух процентов. Нужно было как можно скорее отправляться в магазин и покупать не только одежду, но и блок питания со шнуром. А ещё Августу тоже был нужен телефон — его собственный, с выходом в Интернет. Иначе как он тогда будет смотреть мультики?       Тони поискал ближайшие магазины связи. Августу не нужен был шибко крутой и навороченный смартфон, потому идею с телефонами, дороже двадцати тысяч, он сразу отмёл. В трёх домах у остановки нашёлся нужный магазин, и Тони, скомандовав Августу собираться, принёс из ванной его почти высохшую рубаху, и пока Август собирал волосы в косу, убежал одеваться в ванную, чтобы чрезмерно не светить шрамами. Надел чистые, но немного влажные трусы, рубаху, затянул сильнее шнурок на трениках, повесил через плечо старую и потрёпанную сумку с деньгами и пошёл на улицу.       Август, пребывающий под впечатлением от мультиков, всю дорогу до магазина лепетал о том, как же это здорово, что у детей в городе есть возможность видеть такие чудеса. Он всё восклицал:       — Жалко, что у отца Антония не было такого телефона. Я бы тогда все-все мультики пересмотрел, какие только есть!       Тони умилялся и отвечал:       — Погоди немного, скоро все сказки, какие только захочешь, сможешь смотреть.       Он завёл Августа в магазин и оставил у витрин — рассматривать телефоны, а сам обратился к консультанту, чётко изложив просьбу: «Не дороже двадцати тысяч, хорошая камера и памяти на сто двадцать восемь». Модель подобрали быстро, добавили к покупке зарядку и пауэрбанк. Пока Тони оплачивал товар на кассе, Август смотрел зацикленное видео на экране ноутбука, стоящего на центральном столике. Он с восторгом наблюдал за тем, как бежит стадо лошадей по берегу моря, как божья коровка ползёт по травинке и как солнце встаёт из-за гор.       — Невероятно, — сказал он, подошедшему Тони. — Как это сделано?       — Ты о чём? А, о видео? — Август кивнул. — Это не рисованное. Настоящее. На камеры снимают. У тебя, кстати, теперь тоже своя камера есть, — Тони протянул ему коробку с новеньким телефоном.       Август поражённо вздохнул. Он дрожащими руками взял коробку, приложил к груди и поблагодарил в своей манере:       — Пусть Бог тебя благословит! Ты самый лучший.       Тони только рассмеялся, взял его за руку и под непонимающий взгляд продавца вывел на улицу.       — Ты мне коробочку пока отдай, пусть в сохранном месте лежит, — Тони забрал её и положил в сумку. — А дома покажу тебе, как пользоваться телефоном. Но сначала одежда! Нам нужны нормальные вещи. Мы выглядим с тобой, как оборванцы. Стыдно в таких вещах стрёмных ходить.       Август, видимо, не разделял его мнения. Он оглядел себя и Тони, пожал плечами, мол, да нормально всё, однако возмущаться не стал. Просто отдал бразды правления ему и покорно последовал прямиком до остановки.       Тони, подключив телефон к пауэрбанку, посмотрел по картам, как добраться до ближайшего торгового центра, сказал Августу, автобус какого номера им нужен, и принялся ждать. Они сидели на лавочке под навесом, смотрели на проезжающие машины и Тони поймал себя на мысли, что происходящее кажется ему нереальным. Два дня назад он ещё был в общине, ехал по лесу, а сейчас находился в городе и сидел с Августом на остановке. С Августом. На остановке. От этого факта становилось совсем странно. Но ещё страннее было то, что Август был гладко выбрит. Да, Тони сам его брил, прекрасно об этом помнил и не жалел о содеянном. Но до чего же непривычно было видеть его таким.       — Август, — позвал он, легонько тронув его за бок, — а у тебя есть такое чувство, будто всё это не правда?       — Это какое такое чувство?       — Ну, что мы всё ещё в общине, и всё это сон? — пояснил Тони. — Вроде бы не так уж и долго меня не было в городе, а кажется, что целую вечность.       Август долго молчал, смотря на дорогу и проносящиеся мимо автомобили.       — Если бы тебя рядом не было, я бы с ума сошёл, — сказал он.       Тони выдохнул. Что ж, значит, не одному ему было плохо.       — Это не наш? — Август указал на подъезжающий автобус пальцем.       — Погоди, — Тони сверился с картами, — да, наш. Молодчина, Август.       Заняв сидения в конце салона, Тони усадил Августа к окошку, чтобы тот смотрел на мелькающую за стеклом дорогу и восторгался высокими домами, анимированными билбордами и совсем уж быстрыми и шумными мотоциклистами. Но восторг его взлетел до небес и потерялся в стратосфере, когда они вошли в торговый центр. Сначала Август долго стоял перед крутящимися дверьми и боялся в них войти, потом, оказавшись внутри, замер возле входа. Он запрокинул голову, разглядывая объёмные фигуры в форме проволочных зверей, свисающие с прозрачного высоченного потолка, и дёрнул Тони за руку:       — Посмотри!       Тони запрокинул голову, скептически приподнял бровь. Для него в панорамных окнах не было ничего удивительного. В других торговых центрах, где ему доводилось бывать, потолки были выше, света проникало больше и фигуры были украшены светодиодными лентами. Однако Августу хватило и этого, чтобы забыть, как дышать.       — Да, внушительно, — тактично согласился Тони и, крепче ухватив его за руку, повёл к магазинам. — Нечего глазеть. Пойдём скорее переодеваться. Не могу уже в этом тряпье ходить.       — Ты слышишь? — всё не унимался Август. Он шёл за ним и крутил головой из стороны в сторону. — Музыка играет. Где музыканты? Я хочу посмотреть.       — Их тут нет, это запись, — Тони сосредоточенно искал нужный магазин. Ориентироваться без карты торгового центра было сложно. Приходилось двигаться наугад.       — А как эта запись работает?       — Так же, как и в магазине с телефонами. Помнишь, ты смотрел в ноутбук и там виды природы были? Это была видеозапись, а тут исключительно аудио. Никто прямо сейчас там не сидит и не играет музыку. Она сама играет через какую-нибудь колонку.       — Бесовщина, — Август сказал это очень неуверенно, словно и спросил, и утвердил одновременно. Словно оставил последнее слово за Тони.       — Нет, всего лишь чудеса технологий.       Очередным чудом технологий для Августа стал эскалатор. Сначала он не мог поверить, что лестница сама двигается и по ней не нужно подниматься, потом попробовал наступить на неё, испугался и отбежал на безопасное расстояние. Тони пришлось взять его за руку и повести за собой, попросив просто повторять за ним и шагать в ногу. Когда Август встал на ступеньку, и она начала ехать вверх, он вцепился в Тони, зажмурился и забормотал молитву. Тони принялся ласково его успокаивать:       — Давай, Август, возьмись за поручень, чтобы не свалиться. Не бойся. Мы уже почти на втором этаже. Главное глаза открой, иначе упадёшь, когда с эскалатора сходить будешь.       Август сразу же распахнул глаза и сильнее сжал руку Тони, боясь упасть.       — Всё хорошо будет, — продолжал тот, — видишь, почти добрались. Теперь надо будет шагнуть со ступеней на пол. Давай на раз, два… три! Шагай!       Август, перепуганный, шагнул так широко, что уже Тони повис на нём, вцепившись свободной рукой в плечо.       — Август, осторожнее, ты меня так покалечишь.       — Прости, — повинился тот, стремительно удаляясь от эскалатора, — просто… лестница двигается. Страшно.       — Удобно, зато по обычной лестнице подниматься не надо. Ничего же плохого не случилось, пока ты на эскалаторе ехал.       — Зачем вообще двигающиеся лестницы, если есть обычные. Так совсем можно разлениться.       — И то верно, — Тони спорить не стал. Была в словах Августа доля истины. Он огляделся по сторонам и, увидев, нужную вывеску, воскликнул: — О! Вот наш магаз! Пошли!       Тони со счастливыми глазами забежал в любимый H&M и чуть ли не расплакался от очередного осознания, что кошмар закончился. Он почти добрался домой, кругом была цивилизация. До торгового центра он шёл по асфальту, нюхал загрязнённый машинами воздух, курил, и всё — всё в этом чужом Красноярске казалось ему родным.       Забегав между вешалками, как заправский абориген, Тони стал брать всё, на что падал глаз: футболки, джинсы, брюки, треники, джинсовки, жилетки он складывал на левую руку, а правой, как клешнёй, захватывал новые и новые вещи. Из мужского отдела он плавно перебрался в женский, выбрал пару кофточек и стал присматриваться к мини-юбке цвета индиго, когда Август, еле поспевающий за ним, заметил:       — Мы столько вещей увезти не сможем. Ты же сам говорил, что берём пока только самое необходимое.       Тони со вселенской печалью посмотрел на свою левую руку, уже дрожащую от напряжения и несущую на себе гору шмоток, буркнул: «Справедливо», — и пошёл развешивать вещи на места. Он бы не смог просто бросить их где-то, свалив в одну кучу. Зачем было нагружать лишней работой персонал, если у него самого были руки и ноги?       Оставить было решено всего две тонкие футболки — одну чёрную, а другую белую, — джинсовые шорты, кроссовки, набор носков, солнцезащитные розовые очки-ромбики и светло-коричневый рюкзак, чтобы сложить в него скудные пожитки и ехать домой не с пакетом.       Зайдя в кабинку примерочной, Тони наказал стоять Августу рядышком и наконец избавился от противных громадных треников, резиновых сапог и сектантской рубахи. Застегнул ширинку джинсовых бермудов, натянул белую футболку и сунул ноги в белые кроссовки. Придирчиво оглядев себя в зеркале примерочной, он пришёл к выводу, что образ получился хоть и удобным, но слишком скучным. Эти вещи идеально подходили для дальнего переезда, но никак не отражали его внутреннего мира. Лишь розовые прозрачные очки служили поводом для улыбки. Нацепив их на нос, Тони рывком отодвинул шторку примерочной и вышел к Августу со словами:       — Вот это возьму. На первое время самое то.       Август скосил большие глаза на его голени и острые колени, подошёл ближе, затолкал его обратно в кабинку, закрыл шторку, и шёпотом спросил:       — А нет чего-то более… благочестивого?       Тони непонимающе фыркнул:       — Чё? Да я и так одет благочестивее некуда.       — Но твои ноги…       — А что с ними не так? — Тони упёр руки в боки, воинственно вздёрнул подбородок.       — Они голые.       — Где?       — А ты не видишь? — не выдержал Август. Тони тяжело вздохнул и принялся терпеливо объяснять:       — Я одет для города прилично. Все летом так ходят. В этом нет ничего такого.       — И вот это, — он ущипнул его за рукав футболки, — тоже прилично? Через неё же просвечивает всё.       — Август, ты видел, что я это с вешалки брал? Как думаешь, почему это продают не в секс-шопе, а в массмаркете? Люди вокруг ходят, видишь в чём?       Август нервно сглотнул, не решаясь спрашивать, что за магазины были в городе с названием основанном на слове «секс». Воровато выглянув из-за шторки, он посмотрел на людей вокруг и вернулся к Тони.       — Я… смотрел только на тебя… — повинился он.       — И ни одной женщины без лифчика не видел?       Август, будто зная, что такое лифчик, снова потянулся к шторке, выглянул за неё, но не успел обвести коридор примерочной взглядом, как Тони, ухватив его за ворот, втащил обратно.       — Так, блять, ты куда нырнул?       — Посмотреть…       — Я тебе щас посмотрю. Ты на сиськи жены не насмотрелся?       — Насмотрелся…       — Ну вот, — Тони обиженно фыркнул, снял футболку, скомкал её и бросил в Августа. Тот вздрогнул, поймав её у лица, прижал к груди. — Всё, мы покупаем эти шорты и эти футболки, и точка, — Тони взял чёрную, надел и двинулся из примерочной.       Теперь он выглядел, как нормальный человек, и был готов ходить по всему торговому центру сколько угодно, чтобы выбрать Августу вещи. С ним дела обстояли куда сложнее. Во-первых, Тони не знал, на какие вещи согласится Август, вдруг его и джинсы обычные не устроят, и он назовёт их греховными? Во-вторых, Тони пока не понимал, что ему в принципе подходит. В-третьих, рост Августа был выдающимся и найти для него подходящие по размеру штаны было, наверняка, непросто.       Проходя мимо вешалок с футболками, Тони глянул на Августа, привычно следующего за ним и теперь активно глядящего по сторонам.       — Тони! — вдруг громким шёпотом позвал тот. — Тони, посмотри направо.       Тони повернул голову налево.       — Право с другой стороны, — поправил Август.       Тони чертыхнулся, повернул голову направо и… ничего странного не увидел. Вешалки с вещами, покупатели ходят. Девушка по телефону говорит и смотрит мужские рубашки.       — Чё не так? — спросил Тони.       — А ты не видишь? — Август указал взглядом на девушку, говорящую по телефону. — Она же в одном исподнем!       Девушка была одета по погоде: короткий белый топик со шнуровкой на спине и короткие джинсовые шорты, похожие на трусы. Тони сам такие носил (правда, только на вступлениях и дома перед Олегом), считал, что они выглядели очень даже секси и не видел в этом ничего предосудительного. В такую жару все хотят оставить на себе как можно меньше одежды. К тому же фигура у неё была, что надо. Сразу видно: её обладательница регулярно посещает зал. А загорелая кожа являлась либо результатом похода в солярий, либо отдыха зарубежом. Такого ровного насыщенного загара добиться в Сибири было невозможно.       — Нормально она одета, — Тони пожал плечами, — а ты меньше заглядывайся на чужих женщин. Или мне следует начинать переживать?       — Нет, конечно, нет! Но она же позорится! Как ей в таком не стыдно на люди выходить! Она же всех во грех вводит! Сестра! — окликнул он её, и Тони тотчас схватил его за руку, до боли сжав запястье, но Август был настолько преисполнен в своём познании благочестивого мира, что не собирался останавливаться. — Сестра! — повторил он и устремился к ней, таща за собой Тони на буксире. Только когда он подошёл к ней вплотную, та отвлеклась от телефонного разговора и развернулась к нему.       — Вы мне?       — Сестра, твоя душа в смертельной опасности. Одумайся!       — Что? — девушка непонимающе моргнула.       — Ты погрязнешь во грехе, если продолжишь оголять свои телеса.       — Я сейчас охрану позову! Отойдите от меня! — пригрозила она, взмахнув айфоном.       — Как ты можешь думать об охране, когда душа твоя тонет и кричит о спасении? — всё не унимался Август.       — Август, заткнись, — Тони изо всех сил потянул его в противоположную сторону. — Заткнись, блять!       — Покайся во грехе, сестра, и Бог тебя помилует! — он перекрестил её и дотянулся рукой до лба. В этот же момент Тони ослабил хватку, и ладонь Августа шлёпнулась прямо на голову девушки.       — Отойдите от меня! Уберите его! — завизжала она, замахав руками, и чуть не выронила айфон.       — Простите его! — заголосил Тони. — Он просто душевнобольной. Он вам зла не причинит! Я сейчас его успокою.       Понимая, что он бессилен против этой сектантской каланчи, Тони от отчаяния шлёпнул его по заднице, как ребёнка.       — А ну, тихо! Кому сказал? — он замахнулся для следующего шлепка, но Август притих, закрыл попу руками и воззрился на него такими несчастными и пристыженными глазами, что Тони самому стало стыдно. — Пойдём отсюда, не будем никому мешать. Извините ещё раз, — обратился Тони к девушке, поспешившей уйти от них подальше. Проводив её взглядом и заметив, что она пошла жаловаться охраннику на выходе, он схватил Августа за руку и побежал в примерочные. Быстро переоделся в свои вещи, прихватил все покупки, и когда добежал до кассы, охранник уже не посмел его выгнать, но настоял на том, что после совершения покупки, он вместе со своим «душевнобольным» покинет магазин.       Переоделся Тони в нормальные вещи только в примерочной Ostin. Август с того момента, как получил поджопник, вообще больше не открывал рот. Лишь беспрекословно исполнял всё, что Тони говорил, и боязливо вжимал голову в плечи. В глаза старался не смотреть, вздрагивал от каждого резкого движения Тони, из-за чего тот начал испытывать навязчивое чувство вины. Августу и так досталось сполна. Хватало одного взгляда на его обнажённый торс, чтобы это понять, и Тони не хотел становиться очередным его мучителем. Но по-другому успокоить его, впавшего в религиозную истерику, он бы просто не смог, и тогда Августа бы успокоил охранник, сделав это куда жёстче. Тони старался себя успокаивать мыслью, что другого выбора у него не было, что он не мог предвидеть такой реакции Августа на оголённые части тела у женщин. На его же голые голени он отреагировал спокойнее.       Настроение было испорчено. Поход по магазину из занятия, приносящего радость, превратился в каторгу. Тони шагал меж вешалок, пытался определить на глаз, подойдёт та или иная вещь Августу по размеру и, если решал, что стоит её примерить, отдавал тому, чтоб сам таскал свою одежду.       Если с базовыми футболками удалось определиться быстро, благодаря крою оверсайз, то джинсы искать пришлось гораздо дольше. Тони набрал штук десять разного фасона, самых длинных, какие только были, и заставил Августа перемерить всё. Тот не возмущался и просто следовал указаниям. Даже надел две яркие цветных футболки — зелёную и красную. И ведь по лицу было видно, что они ему не понравились, однако он смиренно молчал и на все вопросы Тони, натянуто улыбаясь, повторял «мне нравится».       Во всех вещах, даже в идеально севших, Август выглядел, как побитая жизнью псина. Он старался не смотреть Тони в глаза, а если и смотрел, то делал это исподлобья, пугливо так, будто тот мог его за это побить. Наблюдая за несчастным Августом, Тони хотел взвыть, подойти к нему, обнять и извиниться, умоляя больше так на женщин и тем более мужчин не кидаться. Это ведь было опасно! Августа могли избить и даже административку накатать за хулиганство. Но приносить извинения за шлепок по попе Тони по-прежнему не собирался. Ему в принципе не нравилось извиняться. Точнее, он мог попросить прощения для приличия — это было легко, но признавать свою ошибку вслух, когда ему было по-настоящему стыдно — являлось задачей неподъёмной.       Решив, что, если Август и вечером будет ходить, как в воду опущенный, он обязательно соберётся с силами и попробует извиниться, а пока… Августу будет полезно подумать о своём поведении.       Проведя по лицу ладонью, Тони посмотрел на него, неловко переминающегося с ноги на ногу в примерочной. Он был одет в прямые светло-голубые джинсы, мягкие белые кеды и белую футболку. Поверх футболки Август, конечно же, накинул белую рубашку, чтобы скрыть предплечья.       — Джинсы удобно сидят? — спросил Тони.       Август поднял сначала правую ногу, потом левую, поприседал.       — Всё хорошо. Удобно. Мне всё нравится.       Тони взял с пуфика вторую белую футболку и отодвинул шторку примерочной, сказав:       — Давай, раздевайся, я всё оплачу, принесу тебе, и ты переоденешься. Мы тебе ещё бельё хорошее подберём. В соседний магазинчик заглянем.       — У меня есть бельё.       — Какое? — фыркнул Тони — Парашюты?       — Что? — Август непонимающе хлопнул глазами.       — Что? — Тони невозмутимо пожал плечами и вышел из примерочной, задёрнув шторку прямо перед его носом.       Август быстро снял с себя новые вещи, передал их Тони через узкое отверстие между шторкой и стенкой, высунув только руку. Тони фыркнул, закатил глаза, но комментировать его стеснения никак не стал. Лишь забрал одежду и прошёл к кассам. Там, стоя в очереди, прихватил из ящика набор носков с самым большим размером. Ремень взял на вешалке рядом — светло-коричневый, с простой бляшкой. Вот теперь, можно было с уверенностью заявить, что у Августа появился первый в его жизни современный и стильный комплект вещей. Кроме трусов, конечно же. Их Тони собирался взять в специализированном магазине, убеждённый, что бельё просто обязано быть качественным и дорогим.       Положив вещи на стойку перед кассиром, он потянулся к сумке с деньгами, висящей на плече, и вдруг заметил на стойке с украшениями подвеску со стеклянными мармеладными мишками. В ней не было ничего особенного. Простенькая и совершенно не стоящая тех денег, что за неё требовали. Цепочка была покрыта дешёвым серебристым металлом, который, наверняка, быстро окислялся от воздействия пота. Лишь разноцветные мишки выглядели достойно и внушали доверие. Наверное, то, что они были развешаны в порядке цветов радуги, и заставило Тони снять её со стойки и протянуть девушке за кассой.       Надев украшение сразу же после оплаты, он отнёс вещи Августу, дождался, когда тот оденется, и только после зашёл в кабинку, чтобы помочь раздербанить упаковку носков и оторвать бирки.       Август долго гипнотизировал его взглядом, и Тони, стоящий сбоку и занятый разрыванием толстой лески с бирками на рубахе и футболке, поначалу не мог понять, что было не так. Он заставил Августа присесть, чтобы легче было дотягиваться до его ворота, куда крепились этикетки, и теперь наблюдал его озадаченное лицо совсем близко.       Только когда Тони усадил Августа на пуфик и сказал снять зашнурованные кеды и надеть носки, тот не выдержал и наконец спросил:       — Это что такое? — он указал пальцем на его шею. — Этого не было, когда ты уходил.       Тони оттянул цепочку.       — А, это украшение, — он наклонился к Августу, чтобы тот лучше рассмотрел. — Красивое, правда?       Август промолчал. Лишь сглотнул тяжело и кивнул. Тони усмехнулся и продолжил шутливый допрос:       — Мне идёт? Если ты мне скажешь, что это выглядит по-девчачьи и я опять грешу, я не стану тебя слушать.       Август снова устыдился и отвёл взгляд. Тони прикусил язык. Не надо было давить на больное. Не надо.       — Ты как ворона, — пробормотал Август, чем заставил его ненадолго впасть в ступор, — всё блестящее тащишь.       — Блестящее — это красиво, — защитился Тони.       — Когда на тебе — да, — прошептал он совсем робко, и Тони растерялся. Он не нашёлся, что ответить, и просто всучил Августу носки, объяснив, что такую обувь следует носить только с ними, чтобы она прослужила дольше, и вышел из примерочной, прихватив свой новенький рюкзак с крючка.       Выбор нижнего белья запомнился ему на всю жизнь. Нужно было видеть шокированное лицо Августа, когда за стеклянной витриной он заметил на манекене трусы с голым задом. Тони не стал его травмировать ещё больше и говорить о том, что дома у него хранилось таких штук восемь разных цветов.       Определить размер белья, которое подошло бы Августу, Тони решил сам, без помощи консультанта. Он просто поднёс ладони к его бёдрам, измерил расстояние от одной руки до другой и приложил к боксерам. Решено было взять набор из трёх однотонных. Август смотрел на них с недоверием и всё поглядывал в сторону семейников на манекене. Однако стоило Тони заметить его взгляд и сказать: «Даже не думай», — как Август вмиг сник.       Ощутив себя последней сволочью, Тони скрипнул зубами, но к чеку семейники всё же добавил, уговорив Августа на отсутствие старческого принта. Его корёжило от одной мысли, что этот полёт фантазии он будет видеть всякий раз, когда Август окажется без штанов. Никакой эстетики! Только вайбы деда Максима из одной популярной песни.       Ни о каких семейниках для самого себя Тони, конечно же, и подумать не мог. Он привык выглядеть соблазнительно. Олегу нравилось, когда он танцевал перед ним в тех «голожопых трусах» или ярких слипах. А ещё ему нравилось шлёпать Тони по заднице и смотреть, как кожа наливалась красными пятнами. Его это особенно заводило. Быть может, и Августу такое тоже придётся по вкусу?       Не собираясь изменять привычке, Тони взял комплект из цветных слипов и, пока Август разглядывал пижамы, добавил ещё и алые трусы с открытой задницей. Теперь ведь они были с Августом вместе, значит, и о близости следовало думать заранее.       Чтобы не ходить по квартире в одном белье, Тони взял себе синий халат из лёгкой и приятной ткани, а Августу — ту чёрную шёлковую пижаму с белыми вертикальными полосами. Больше всего тому понравилась ткань. Он всё трогал её на манекене, прикладывал рукав рубашки к щеке, жмурился. Тони просто не смог отказать ему в удовольствии обзавестись первой стильной да к тому же удобной вещью, которую Август выбрал сам.       Рассчитавшись на кассе и сложив все покупки в рюкзак, Тони повёл его к выходу из торгового центра. Вновь их встретил эскалатор, вновь Август боялся на него шагнуть, но стоило Тони недовольно цокнуть и резко протянуть к Августу руку, как тот сам прыгнул на ступеньку, прикрывая ладонью пятую точку, и схватился за поручень. Брови Тони болезненно изогнулись. Стыд накатил новой волной, но Тони снова не извинился. Казалось, если он это сделает, то станет жалким существом в глазах Августа, и тот сразу потеряет к нему всякое уважение. Мысль звучала бредово, необоснованно, но казалась такой правильной, что Тони снова почувствовал, будто бы смотрит на происходящее со стороны. Будто бы он играл за персонажа в компьютерной игре от третьего лица.       Тряхнул головой. Нет, нужно было извиниться. Он уже делал это: просил прощения у Августа за то, что чуть его не изнасиловал, и, несмотря на это, Август продолжил с ним общаться и даже бежал из общины! Всё ведь было хорошо. Однако тогда извиниться было проще: после этого прощения Тони был уверен, что будет держаться от Августа подальше, как и настаивал отец Антоний, но теперь… оставлять Августа он не собирался.