За кого мы проливаем кровь(For Whom We'd Shed Blood)

«Делай то, что в глубине сердца считаешь правильным, — иначе тебя все равно будут критиковать». — Элеонора Рузвельт

Тошинори довольно часто ходил на занятия к тренеру, которого ему представила Канеширо, тому, чья причуда сделала его „более дружелюбным и открытым для обмена”, с самого первого визита. У него были сомнения относительно того, чего должно было достичь это упражнение, но они все равно продолжали его выполнять несколько раз. Каждый раз женщина брала его за руки, а Канеширо и Курокава задавали ему вопросы в рамках „упражнения по построению доверия.” Он задавал им вопросы в ответ, но им никогда не приходилось держать руку тренера, как он. Всё это казалось сомнительным и унизительным, если Тошинори был честен, особенно с учётом того, что его головные боли вспыхивали с особой силой каждый раз, когда эта „дружеская” причуда применялась к нему. Ни одно из последующих упражнений не было таким болезненным, как первое, когда он вернул себе эти несколько драгоценных воспоминаний, но было так, будто что-то внутри него бурно реагировало на её причуду. Тем не менее, Канеширо была непреклонна, они продолжали, пока он просто не сможет больше. Что это пойдёт ему на пользу. И снова у Тошинори возникли сомнения. Сегодняшние упражнения, однако, шли не очень хорошо. Головные боли и пульсирующая боль продолжали отвлекать его от причуды достаточно, чтобы он мог лгать, когда это было важнее всего, и, казалось, Канеширо поняла, что он не был полностью честен с ними. Выражение её лица говорило всё: она была в ярости. Очевидно, она хотела какого-то прогресса, но Тошинори на самом деле понятия не имел, чего она ожидала. Хотела ли она его историю жизни или что-то ещё? Он даже не мог её вспомнить! «Извините», — пробормотал Тошинори, прижимая свободную руку к виску. «У меня просто голова раскалывается. Я не знаю, почему она это делает». «Знаешь, Яги-сан, я надеялась, что ты будешь более откровенным», — сказала Канеширо, её тон был резким, когда она смотрела на него снизу вверх. «Это разочаровывает. Сначала ты, казалось, демонстрировал некоторый прогресс, а теперь эти частые жалобы на головные боли? Я ожидала от тебя большего». «У меня нет выбора, если я чувствую, что моя голова вот-вот сорвётся с плеч», — резко ответил Тошинори. Это было на него не похоже, но он был измотан и страдал от боли, и ему всё ещё хотелось домой... где бы это ни было. Где бы ни был Мидория, он был уверен, что именно там находится его дом. «Это довольно неприятно, я дам тебе знать». Канеширо просто прищурилась, глядя на него, но мысли Тошинори дрейфовали сквозь головную боль, которую он испытывал. Ему нравилось вспоминать те немногие воспоминания, которые он восстановил, особенно то воспоминание о том, как Мидория улыбался, когда они ели мороженое, и та женщина сказала, что приятно видеть отца и сына вместе. Это было довольно приятное воспоминание, подумал Тошинори. Он просто хотел бы иметь больше контекста для этого... «Знаешь, если ты продолжишь так сопротивляться, наше сотрудничество, возможно, станет менее дружественным. Мы просто не можем, с чистой совестью, позволить тебе вернуться на поле, где ты можешь продолжать страдать, оставаясь упрямым и не желающим принимать помощь. И ты можешь забыть о визитах к Мидории, пока не добьёшься большего прогресса», — резко сказала она. Но Тошинори просто смотрел на неё сверху вниз, не желая и не имея возможности что-либо сказать. Он не вспомнил ничего нового, и у него не было желания делиться чем-либо, что он знал, даже если он помнил что-то другое о себе. Зачем реабилитационному учреждению знать такие вещи, как его любимый цвет или его любимое место для отдыха после работы? Он особенно хотел узнать, почему они так много хотели знать о Мидории. Они продолжали задавать ему вопросы, призванные вызвать некоторые воспоминания о нём, чтобы они всплыли на поверхность — насколько хорошо они ладили? Где они любили проводить время вместе? Было ли отсутствие причуд у Мидории проблемой для него? Все время задавались всевозможные навязчивые (а иногда и грубые) вопросы, и это ещё больше отбивало у него желание отвечать, учитывая его головные боли. «Я вижу, что сегодня мы снова никуда не придём», — пробормотал Канеширо. «Ну что ж, хорошо. Курокава, отведи его обратно в комнату. Завтра попробуем ещё раз. И помни, Яги-сан, у нас есть возможность не быть столь добрыми к твоей реабилитации. Я предлагаю тебе серьёзно обдумать положение, в котором ты сейчас находишься… ради себя и своего сына». Она угрожала Мидории сейчас? О, это он просто не выдержит. Тошинори выпрямился во весь рост, сжав кулаки по бокам, и уставился Канеширо в глаза. «Не втягивай его в это. Он не имеет к этому никакого отношения. Если ты хочешь реабилитировать меня, это твоя прерогатива, но Мидория не сделал ничего, чтобы заслужить втягивание в мои проблемы». «О? И ты помнишь достаточно, чтобы сказать это наверняка?» — спросила Канеширо в ответ, крепко сцепив руки за спиной. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, прежде чем Курокава вмешался, встав между ними. «Ну, ну», — попытался он успокоить их обоих. «Канеширо-сан не имела в виду угрозу. Она просто намекала, что в долгосрочной перспективе для вашего сына будет лучше, если вы будете здоровы и будете сотрудничать. Вот и всё. Не нужно расстраиваться, Яги-сан. И Канеширо-сан, пожалуйста, моему пациенту действительно не нужен стресс. Вы могли бы позволить себе быть немного дружелюбнее. Пойдёмте, Яги-сан, давайте вернёмся в вашу комнату, чтобы вы немного отдохнули. Я поставлю вам в вашей комнате фильм, который вам понравится». «Хорошо», — он заставил себя расслабить руки по бокам. Он не думал, что он был образцом устрашения, покрытый шрамами, худой и без причуд, но каким-то образом ему всё равно удавалось производить внушительное впечатление. Возможно, это был опыт героя, о котором они постоянно говорили ему, и он оказался полезен. Их лечение — физическое, во всяком случае — также помогало. Он немного набрал вес и в целом чувствовал себя ближе к тому, каким он помнил „нормальным” себя с юных лет. Он был вполне уверен, что физическая сторона вещей, за которые отвечал Курокава, была по крайней мере честной, но что-то в Канеширо просто полностью его раздражало. Он был бы готов поработать с Курокавой ещё немного, может быть, чтобы помочь ему вернуться в лучшую физическую форму. Может быть, тогда он сможет подумать о том, чтобы выбраться отсюда. Курокава отвёл его обратно в комнату, где Тошинори тихо сел на край кровати. Из окна он видел, что уже поздно. «Я думаю, я лучше просто посплю, если ты не против, Курокава-сан», — мягко сказал Тошинори. Курокава кивнул, стоя в дверях. «Конечно, Яги-сан. Тогда я оставлю тебя в покое. Завтра поговорим о том, как действовать дальше. Ты просто отдохни». Тошинори не был уверен, насколько хорошо он будет спать, учитывая, что головная боль не подавала никаких признаков утихания, но он, по крайней мере, попытается. Когда Курокава вышел из комнаты, он снял обувь и носки и лег на больничную кровать, глядя в окно, где садилось солнце. Он задавался вопросом, что сейчас делает Мидория. Он надеялся, что мальчик в безопасности. Когда его глаза закрылись и он, наконец, начал засыпать, Тошинори задался вопросом, как долго он ещё здесь пробудет. Как долго его заставят оставаться в этом реабилитационном центре? Тошинори провалился в беспокойный сон, охваченный чувством, что он должен быть где-то в другом месте. Следующее, что он осознал, было то, что он спит. В туманном пространстве рушащихся зданий перед ним стояла женщина, которая казалась ему знакомой. Он не мог её вспомнить, но она казалась ему очень важной. Это почти выводило его на эмоции. Она протянула ему руку, и он тихо её пожал. «Тебе нужно уйти», — раздался её голос вокруг него, и Тошинори узнал в нём тот голос, который он слышал, когда к нему вернулись воспоминания о Мидории. «Тебе нужно уйти отсюда, Тоши». Тосинори попытался заговорить, но не издал ни звука. «Он идёт. Мы снова чувствуем его. Он жив, и ты должен уйти», — сказала она, её голос был ещё более неистовым. Тошинори понятия не имел, о ком она говорит, но по какой-то причине это послало в него молнию экзистенциального ужаса. Кто идёт, и почему он так напуган? «Пожалуйста, Тоши. Мы не можем сделать многого, чтобы остановить их причуды. Используй свою силу и покинь это место. Ты не можешь здесь оставаться. Твой Девятый в опасности», — сказала она, и Тошинори задохнулся. Он мог только предположить, что „девятый”, о котором она говорила, был Мидория — так как именно его он помнил, когда она в последний раз что-то говорила о нём. Это просто казалось правильным. «Ты сможешь. Беги, Тоши... беги!» Тошинори проснулся в холодном поту, утреннее солнце уже всходило. Неужели он действительно спал так долго? Казалось, прошло совсем немного времени... Он посмотрел на свои дрожащие кулаки, и у него возникло чувство, что страх, который он чувствовал, не уйдет ещё какое-то время. Но сила, о которой говорила женщина во сне... ему нужно было её понять.

______________________

Изуку проснулся ужасно вялым и измотанным. Он спал всего несколько часов после того, как вчера вечером сбежал на работу с Шигараки, а теперь ему нужно вставать и идти в школу вот так? Тьфу. Он не ждал этого с нетерпением, это точно. Но он также знал, что должен рассказать Торино и остальным о том, что он нашёл. Он получил электронное письмо от Шигараки через несколько часов после того, как его высадили в Мусутафу, с копией записи разговора, которую он обещал. Голос мужчины был изменен достаточно, чтобы стать неузнаваемым, но всё ещё понятным, в то время как остальная часть осталась нетронутой. Он должен был рассказать им о Ястребе. И, ну, сейчас самое подходящее время. Итак, со всеми социальными изысками ребенка, у которого нет друзей и который не часто выходит из дома, Изуку быстро сел за стол для завтрака с Торино и мамой и сразу же принялся за дело. Он засунул кусок еды в рот, прожевал, проглотил, а затем заговорил. «Я сбежал вчера вечером». Торино и его мать тут же подавились едой. Торино, конечно, первым пришел в себя и отреагировал. «Ты что?!» «Я улизнул. Я получил больше доказательств от Шигараки-сана. У меня есть доказательства того, что Ястреб работает с КГОБ, и зацепка, где начать искать Яги-сана», — сказал Изуку, сонно потирая глаза и откусывая ещё кусочек еды. Затем, говоря за едой, «я использовал таксофон, чтобы позвонить ему, если вам интересно. Я не забрал свой телефон обратно». Однако вместо того, чтобы закричать или сойти с ума, как ожидал Изуку, Торино, казалось, сделал несколько глубоких вдохов и взял себя в руки. «Ладно», — проворчал он, очень тщательно подбирая слова. «Я не собираюсь реагировать как Ночной Глаз. Я полагаю, ты уже знаешь, насколько опасным было то, что ты сделал, поэтому на данный момент я не думаю, что лекции тебе об этом что-то дадут. Ты упрям как мул. Но, честно говоря, я чувствовал то же самое, что и ты. Мы бы ничего не добились без этого твоего контакта». «Ты не злишься?» — спросил Изуку, уже более проснувшись. «О, нет, я в ярости», — пробормотал Торино, потирая виски. «Но как я уже сказал. Крики и лекции, как у Ночного Глаза, ни к чему не приведут. Злость только поднимет моё давление. Я слишком стар для этой ерунды… ты сказал, что у тебя есть доказательства?» «Угу», — кивнул Изуку. «Шигараки-сан нашёл мать Ястреба. Мы поговорили с ней. Она сказала кое-что действительно тревожное о КГОБ». У Инко, которая до сих пор была странно тихой — ни слёз, ни плача, ничего — на лице было противоречивое выражение, когда она заговорила. «Ты был в безопасности?» «Мама?» Изуку моргнул, глядя на неё с удивлением. «Я же говорила, что верю в тебя», — сказала Инко, сложив руки на коленях, — «и я всё ещё это имею в виду. Так... ты был осторожен? Ты был в безопасности, когда выходил с Шигараки?» Выражение лица Изуку смягчилось, когда он понял, к чему она клонит. «Да. Я был осторожен, мам. Обещаю. Я взял электрошокер, который мне подарил Цукаучи-сан, и всё остальное. Я бы не вышел, если бы не был уверен, что могу быть в безопасности. И я ничего не сказал о себе или Яги-сане — Шигараки-сан до сих пор знает только то, что я ему рассказал». «… Ладно», — пробормотала она, и её собственное выражение лица стало более облегченным. «Ладно. Я доверяю тебе, милый. Ты такой сильный. Но… попроси меня пойти с тобой, если будет следующий раз, ладно? Ты сказал, что этот человек Шигараки не хочет встречаться с профессиональными героями, но я не герой. Я просто твоя мать. Я сказала, что больше не буду извиняться, но я… я всё ещё волнуюсь». «Я спрошу о тебе в следующий раз», — согласился Изуку. Это было самое меньшее, что он мог сделать за то, сколько веры в него возлагала мать. «Ладно», — Торино откинулся на спинку сиденья и проворчал. «Тем не менее, сегодня ты не пойдёшь в школу. Мы пойдём к Незу, чтобы убедиться в том, что ты узнал — Цукаучи привёл его в команду некоторое время назад. И за тобой будет присматривать кто-то, кто понравится тебе гораздо меньше, чем я. Если ты не будешь меня слушать, я найду того, кто заставит тебя слушаться». «А? Но… я не делал этого из-за тебя или чего-то ещё, Торино-сан», — быстро сказал Изуку. Он не хотел, чтобы кто-то ещё за ним наблюдал — все это дело было слишком личным, чтобы вовлекать кого-то ещё, по его мнению. «Я действительно думаю, что получил что-то хорошее. Я обещаю, что больше ничего не сделаю, так что, пожалуйста, останься? Я… я тоже тебе доверяю, теперь. Ты был очень мил. И ты не осудил меня, хотя я доставил столько неприятностей и всего такого, и-и ты знаешь обо всём…» Торино бросил на него серьёзный, оценивающий взгляд, прежде чем наконец фыркнуть. «Ладно. Но только если ты действительно это имеешь в виду — ты не сделаешь ничего другого без разрешения». «Я серьезно», — серьёзно сказал Изуку. «Клянусь своим счастливым брелком». «Твой счастливый брелок?» Торино фыркнул. Изуку отвернулся, теперь немного смущённый. «Яги-сан подарил мне его», — сказал он. «Он особенный из-за этого. Это был первый подарок, который он мне когда-либо дарил. Вот почему я поклялся в этом. Извините, это, должно быть, глупо…» «Это не глупо, парень», — покачал головой Торино. «Я становлюсь мягким в старости... Боже. Но скажи мне. Если ты мне доверяешь, почему бы не предоставить всё мне?» «Оставить всё на тебя не имеет ничего общего с доверием», — пробормотал Изуку. «Ты хороший человек, Торино-сан. Я понимаю, почему ты был учителем Яги-сана. Но это… исчезновение Яги-сана… Я не могу просто ничего не делать. Дело не в том, доверяю ли я тебе, дело в том, что я не могу сидеть здесь и сложа руки, когда знаю, что могу помочь. Я знаю, что ты не хочешь моей помощи, ведь я ребенок, обуза и всё такое… но я должен был что-то сделать. Так я никогда не смогу сказать, что просто сидел сложа руки, пока Яги-сан был в опасности». «Вы с ним слишком похожи», — вздохнул Торино. «Ладно. Я верю тебе, парень. Если ты действительно собираешься отныне предоставить это взрослым… давай послушаем, что ты узнал от этого своего информационного брокера. И просто для протокола — я не считаю тебя обузой. Я просто не могу с чистой совестью позволить ребенку бегать и расследовать что-то с таким высоким риском». «Спасибо», — пробормотал Изуку. «Что касается того, что нашли Шигараки-сан и я… Комиссия героев выкупила Ястреба у его матери в юном возрасте и тренировала его с юных лет, скорее всего, в Фукуоке. Думаю, именно туда они отвезли Яги-сана».

____________________

«Я не знаю, о чём вы могли бы меня спросить. Какие вопросы у вас могли бы быть? Вы те, кто купили его у меня. Всё, что я знаю о нём за последние четырнадцать лет, это то, что вам каким-то образом удалось превратить его в героя номер три…» Запись снова заиграла, в офисе Незу было жутко тихо, пока он сосредоточился на этом разделе. Шигараки записал разговор с того момента, как они постучали в дверь, похоже, так что для этого был контекст и всё такое. Изуку также объяснил, что происходило с его точки зрения, когда Цукаучи прибыл, согласившись встретиться с ними в UA - как Шигараки замаскировал его, как они солгали, что они агенты КГОБ, и какой разговор за этим последовал. Когда Цукаучи признался, что всё, что сказал Изуку, было правдой, Незу очень рассердился и попросил проиграть запись ещё раз. «Ну», — сказал директор тихим, но угрожающим тоном. Честно говоря, Изуку был в полном ужасе от директора. Несмотря на то, что он знал, что Незу не самый физически подкованный герой, вокруг него все равно была эта… аура. Изуку хотел держаться подальше. «Если эта „Таками-сан” на записи говорит правду… это очень неприятно узнать». «Они купили ребенка», — сказал Цукаучи, больше про себя, чем кто-либо другой, в полном ужасе. «Я не могу в это поверить. Комиссия по общественной безопасности героев… купила и вырастила ребёнка». «Я потяну за ниточки», — пробормотал Незу. «Тем временем, ты сказал, что помнишь адрес Таками-сан, да, Мидория-кун?» «Да, сэр», — быстро кивнул Изуку. «Вот. Я записал. У её дома не было номера, поэтому я написал инструкцию, как туда добраться». «В Симидзу... Понятно. Цукаучи-кун, пожалуйста, иди и забери Таками-сан и Онагу-сан и немедленно доставь их обоих в UA для защитного заключения. Теперь она — тот рычаг, о котором я говорил тебе в прошлый раз, когда ты был здесь. Если мы хотим вернуть Тошинори, вот как мы это сделаем. Как только ты вернёшься, у меня, скорее всего, будет всё необходимое для разговора с кем-то очень важным, и ты пойдёшь со мной, чтобы проверить заявления того, с кем мы будем говорить. Понял?» «Да», — кивнул Цукаучи. Он знал, что директор был так зол, Незу сказал прыгать, настолько высоко. «Я могу это сделать. Я попрошу Ночноглаза привести Онагу, и если он снова захочет оказать свою помощь, я возьму Ластика с Торино и я, чтобы привести Таками». «Конечно. Я позвоню ему прямо сейчас. Спасибо, что обратил на это наше внимание, Мидория-кун, хотя я бы хотел, чтобы ты не подвергал себя опасности, делая это», — Незу, казалось, заставил себя успокоиться. Изуку просто кивнул. Ему едва удалось избежать нотации от Незу и Цукаучи, когда они встретились в кабинете директора, хотя разочарованный, почти смирившийся взгляд Цукаучи, когда он узнал, что Изуку сбежал, был едва ли не хуже. «Хорошо, мне любопытно», — Торино откинулся на спинку сиденья. «С кем именно ты ведёшь Цукаучи, чтобы поговорить?» «Есть только один человек, который, как я считаю, мог бы должным образом подтвердить существование программы детей-солдат в КГОБ», — сказал Незу почти зловеще. «Я не горю желанием идти туда, куда должен идти, чтобы поговорить с ней, но у нас нет особого выбора. Мы собираемся поговорить с бывшим профессиональным героем, леди Наган, которая сейчас находится в Тартаре. Это при условии, что я смогу потянуть за ниточки, чтобы получить неофициальный визит к ней… хотя я уверен, что смогу это сделать». «Леди Наган?» — спросил Изуку, нахмурив брови. Он читал о ней новостные статьи около года назад, когда спустился в исследовательскую кроличью нору за чем-то другим. Она опередила его время — он даже не родился, когда её изначально заключили в тюрьму, — но он знал о ней, по крайней мере, смутно. «Разве её не посадили в тюрьму за убийство собрата-героя?» «Таково было официальное заявление Комиссии, да, но многие герои усомнились в официальной истории — и Тошинори среди них. Однажды он работал с ней на задании и сказал, что у неё был очень... негативный взгляд на Комиссию и героизм в целом», — объяснил Незу, сложив лапы домиком. «Она была известна тем, что тесно сотрудничала с Комиссией до этого. И хотя подробности его смерти никогда не были обнародованы за пределами высших должностных лиц Комиссии, предыдущий президент до президента Канеширо умер в тот же день, когда арестовали Наган. Конечно, пошли слухи о том, приложила ли она к этому руку, но никто не смог ничего доказать». «Ого», — глаза Изуку расширились. «Я понятия не имел. Так вы думаете…» «Вполне возможно, что леди Наган занимала схожую с Ястребом позицию и разочаровалась в ней. Это в конечном итоге привело бы её к тому, что она набросилась на него каким-то образом, будь то убийство или нет, и, возможно, её подставили или иным образом обвинили, чтобы она не могла говорить», — кивнул Незу. «Поэтому, если мы хотим узнать больше о позиции Ястреба, что будет большим рычагом, а также подтверждение, что они держат Тошинори в этом потенциальном месте в Фукуоке, то Наган — это тот человек, с кем мы должны поговорить». «Я буду там», — сказал Цукаучи, его выражение лица потемнело. «Я позабочусь об этом». «Я знаю, что вы так сделаете, детектив», — кивнул Незу. «Теперь, ненавижу быть плохим хозяином, но я должен попросить вас всех покинуть мой кабинет, пока я сделаю несколько звонков. Айзава скоро будет здесь — я вызвал его для вас. А Мидория-кун, предлагаю вам оставить героизм нам с этого момента. Вы тоже важный свидетель — вы можете связать Ястреба с местом преступления». «Да, сэр», — пробормотал Изуку. Он уже сказал Торино, что сделает это, но он не собирался спорить с Незу о семантике. Это было бы просто напрашиванием на неприятности. Вот так и закончилась встреча. Изуку вышел из офиса, наконец-то почувствовав, что они куда-то движутся. Прошло полтора месяца с тех пор, как Яги пропал, и теперь у них было четкое представление о том, где он может быть. Надо будет не забыть поблагодарить Шигараки позже, подумал Изуку. Во многом благодаря ему они добились прогресса в этом расследовании. Они скоро найдут Яги, сказал себе Изуку. Он просто должен был... довериться им. По крайней мере, Изуку доверял Торино, Цукаучи и своей маме.

____________________

На следующий день после того, как все самые важные свидетели были благополучно собраны в UA, Наомаса и Незу отправились в Тартар самостоятельно. «Так ты действительно устроил нам встречу с леди Наган?» — спросил Наомаса, просматривая записи, которые Незу предоставил о бывшем герое. Это было не так уж много, но он взял всё, что мог. Цуцуми Каина, 37 лет, бывший профессиональный герой. Причуда: винтовка. Известна во всем мире и восхищалась своими коллегами-профессиональными героями за её невероятную точность и способности — по крайней мере, до того, как её арестовали за то, что она, как сообщается, убила другого профессионального героя в споре, который пошел совсем не так. Также сообщалось, что у неё были навыки рукопашного боя, которыми было не на шутку напугать — она могла дать фору героям вдвое больше её, согласно тихим разговорам среди коллег-героев. В общем, после её ареста было сказано, что её отправление в Тартар было сокрушительной потерей власти в сообществе героев, хотя никто не мог оспорить, что ей нужно было отправиться туда. В основном потому, что у них не было достаточно информации о ней, чтобы сказать так или иначе, была ли она причастна к убийству. Большинство согласились с отчётом Комиссии героев, не моргнув глазом. Тем не менее, если гипотеза Незу была верной, Наомаса не собирался терять бдительность. «Да», — пробормотал директор со своего места на пассажирском сиденье Наомасы. «Я устроил нам встречу. Ненадолго. Мы должны быть лаконичными и быстрыми в наших вопросах. Через определенное время мы рискуем, что наше интервью будет просмотрено Комиссией героев. Технически, все визиты должны быть просмотрены, но, как я уже сказал... я потянул за некоторые ниточки. Будет зафиксирован только факт нашего визита к Наган, а не причина или содержание нашего разговора». «Понял», — пробормотал Наомаса. Тогда не время задерживаться на чём-либо. Его руки сжались на руле, он посмотрел на мост перед собой. Он тянулся до горизонта, где в конце находился подземный бункер тюрьмы, известной как Тартар. «Если мы сможем подтвердить, что Тошинори, скорее всего, находится в Фукуоке, и подтвердить то, что обнаружил Мидория, я лично разрешу налёт на их объект», — тихо сказал Незу, сложив лапы на коленях и глядя в окно. «Большинство моих сотрудников имеют личные обиды на Комиссию Героев по той или иной причине... или, по крайней мере, здоровую степень скептицизма. Я стараюсь не нанимать никого, кого можно считать слишком богатым. Несколько из них вызвались помочь сэру Ночному Глазу и Гран Торино в спасении нашего дорогого друга». «Спасибо тебе за всё, Незу», — пробормотал Ноамаса. «Серьёзно. Это было бы невозможно без твоей помощи». «Конечно. Хотя я подозреваю, что мы не смогли бы сделать это без информационного брокера, о котором говорил Мидория. Я всё ещё хочу встретиться с ним, но подозреваю, что это может быть невозможно», — Незу, казалось, был обеспокоен этим, но Наомаса не мог много сказать. Он чувствовал то же самое. «Что касается рейда, однако, нам придется быть осторожными и методичными. Поскольку это объект Комиссии героев, мы не можем действовать так, как при рейде на убежище злодея». «Конечно. У них, вероятно, гораздо больше козырей в рукавах, чем у злодеев», — согласился Наомаса. Слепо пробраться в учреждение Комиссии героев, где творилась незаконная деятельность, было бы нелегкой задачей, и, честно говоря, он нервничал, но у них не было особого выбора. «И ещё, насчет Мидории… напомни мне предупредить о нём Сотриголову, ладно? Он проблемный ребенок. Хороший ребёнок в душе, но всё равно проблемный ребёнок. От Мидории поднимается давление». «Ты веришь, что Мидория поступит в UA, не так ли?» — спросил Незу, более расслабленный теперь, когда они на мгновение перешли на другую тему. «Я знаю», — кивнул Наомаса. «Он волевой. Если ничего другого, он может попасть на общее образование, а затем подняться после спортивного фестиваля, но я могу гарантировать вам, что он удивит нас во время вступительного экзамена. Бог знает, я уже достаточно раз удивлялся ему». «Тогда я обязательно передам ваше предупреждение, если вы не сможете», — усмехнулся Незу, когда они подъехали к контрольно-пропускному пункту. Массивные металлические ворота, защищавшие единственный мост на материк, занимали почти все их поле зрения. Сотрудники службы безопасности приблизились к автомобилю, тщательно проверили каждый его дюйм, а затем проверили удостоверения личности двоих в автомобиле для записи на прием. «А, господин Незу», — сказал один из охранников, увидев его сидящим на пассажирском сиденье. «Мы вас ждали. Кто с вами?» «Детектив Цукаучи Наомаса из полицейского управления Роппонги», — Наомаса протянул свой значок. «Я здесь просто для того, чтобы оказать услугу Незу. Он хотел воспользоваться моей причудой — я могу определить, когда люди лгут. У него просто есть несколько вопросов к заключённому». «Конечно», — кивнул охранник. «Позвольте мне ещё раз проверить наши файлы. У нас есть доступ к базе данных японской полиции на случай визитов в последнюю минуту». После того, как охранник вернулся в свою хижину и проверил через навороченную компьютерную систему, установленную внутри, он вернулся с кивком и вернул Наомасе его значок. «Хорошо, вы свободны. Но вам придется сдать свое служебное оружие, пока вы здесь. В тюрьме запрещено иметь внешнее оружие. Они заберут его у входа в подземные камеры». «Понял», — кивнул Наомаса. Охранник передал по рации, чтобы их пропустили, и вскоре их сопровождала к дальней стороне островного объекта гладкая черная машина с логотипом объекта Tartarus. По мере продвижения Наомаса всё больше нервничал — чему же они собирались научиться у леди Наган? Что скрывал от публики мир героизма, просто вне поля зрения? Чему так стойко сопротивлялся Тошинори, даже будучи Номером Один? Они подъехали к парковке, и вооруженные охранники провели их к другому контрольно-пропускному пункту, прежде чем они пошли дальше вглубь объекта. Незу предпочел ехать в основном на спине Наомасы, хотя сам Наомаса не возражал. Он много раз видел, как директор делал это с Ластиком. На этом контрольно-пропускном пункте Наомаса сдал своё оружие, и ему, и Незу выдали пропуска для посетителей на объект и провели глубоко под землю, в часть тюрьмы, которая представляла собой стерильную, медицинскую белую комнату с индивидуально разделенными комнатами. В дальнем конце была дверь с надписью „комната для интервью”, где им сказали, что Наган уже ждёт, чтобы поговорить с ними. Охранник сказал, что в течение следующих восьми минут и только восьми минут камеры безопасности в комнате для допросов будут проходить еженедельное обслуживание. Они не должны были планировать интервью на это время, но Незу, по-видимому, оказал охраннику какую-то услугу, чтобы получить этот временной интервал. «Вот», — охранник снял перчатку и положил руку на сканер. «Я буду снаружи. За камерами никто не следит, так что вам придется стучать в дверь, если что-то случится, но пушки по ту сторону стены не зависят от системы камер — они отслеживают движение. Если они обнаружат, что Наган движется за пределами определенного диапазона, они выстрелят, так что с вами всё будет в порядке». «Спасибо», — сказал Незу. «Мы постучимся, как только наш визит закончится». «Конечно. Спасибо вам, что помогли моей дочери», — пробормотал охранник. Наомаса подумал, что ему придётся спросить об этом позже. Они вдвоём вошли внутрь и сели в два предоставленных кресла, гигантская панель толстого пуленепробиваемого стекла, разделяющая две стороны комнаты. В середине стекла была акустическая система для удобства разговора, но больше никаких других функций не было. По ту сторону стекла находилась сама леди Наган, пристёгнутая в смирительной рубашке к машине, похожей на тележку. Она бесстрастно смотрела на них, не реагируя на их присутствие. Нэдзу, зная свой лимит времени, не стал ходить вокруг да около. «Ястреб», — начал он прямо и по существу. «Он или нет — ваша тихая замена в Комиссии по общественной безопасности героев, воспитанная с детства быть агентом Комиссии в рядах героев?» Это привлекло внимание Наган. «И зачем, интересно, ты задаёшь мне этот вопрос?» — спросила она, её голос был почти ровным и бесстрастным. «Должна признать, мне любопытно». «К сожалению, у меня нет времени играть», — резко сказал Незу. «Наш разговор сейчас не в официальной записи, и мне нужно, чтобы он таким и остался. Ястреб — твоя замена или нет?» «Я всё ещё не была здесь после ареста, который длился чуть больше года, прежде чем меня отправили в Тартар», — сказала Наган, и на секунду показалось, что она несёт чушь, не имеющую никакого отношения к заданному вопросу. Но потом… «Новый президент оставила меня, потому что у них пока не было подходящей замены. Как бы она ни не хотела этого признавать, я была нужна ей, чтобы хоть немного продлить её драгоценную иллюзию мира. В конце концов, я делала всю грязную работу, которую обычные герои просто не могли сделать. У неё был кто-то с психической причудой, который заставил её сделать это, поэтому я делала то, что она просила, не сопротивляясь. Но однажды в учреждение, где я находилась, пришёл маленький светловолосый мальчик с красными крыльями. «Он вырастёт и займёт твоё место», — сказала она. На следующий день меня отправили в Тартар. Если это тот „Ястреб”, о котором вы говорите, то да. Я не получаю новостей отсюда, вы знаете». Правда. Незу поднял фотографию Ястреба, как он выглядел сейчас. «Это похоже на маленького мальчика, которого вы видели в тот день?» «Да», — пробормотала Наган. «Это он. Я узнаю эти глаза и крылья где угодно». Правда. «А это учреждение, в котором вы были, было в Фукуоке?» — спросил Незу. Наган помолчала всего секунду, прежде чем ответить. «Да. Тихая маленькая тюрьма, выдающая себя за медицинский центр. Прямо напротив океана, с видом на башню Фукуока, если я правильно помню», — пробормотала она. «Как-то там было более одиноко, чем в Тартаре». Правда. «А если бы Комиссия героев забрала кого-то силой, например, несговорчивого героя, туда бы они забрали такого героя?» «Естественно. Они называли это реабилитационным центром, но все, кто работал там какое-то время, знали правду. Это их учреждение по перевоспитанию. Они там формируют людей, как комки глины, чтобы слепить из них идеальных игрушечных солдатиков для использования Комиссией. Там они обучили меня быть убийцей, а не героем, и при этом говорили мне, что это ради всеобщего блага». Правда. «Человек, которого вы ищете», — задала Наган свой собственный вопрос, — «потому что вы должны искать кого-то, судя по тому, как вы сформулировали последний вопрос, как долго его нет?» «Примерно полтора месяца. Мы считаем, что в похищении нашего хорошего друга замешан кто-то с причудой амнезии», — честно ответил Незу. На лице Наган промелькнуло выражение, и оно не заставило Наомасу почувствовать себя лучше. «Значит, вы ищете Курокаву Нодзи. Он — настоящий шедевр. Не стоит его недооценивать, он прошел ту же подготовку, что и я. Но полтора месяца… лучше помолитесь. Это всё, что вы можете сделать. Если он там так долго, то, скорее всего, он уже не тот человек», — сказала Наган, и в один из немногих случаев в своей жизни Наомаса не хотел, чтобы его причуда отреагировала на это заявление. Правда. Он по-прежнему ничего не говорил, сдерживая свои чувства по поводу этого конкретного заявления. «Почему ты так говоришь?» — спросил Незу, взглянув на часы. Он поднял три подушечки лап. У них оставалось всего три минуты, прежде чем камеры снова включатся. «Из-за нового президента», — сказала Наган, и язвительность буквально сочилась из её тона. «Её методы не жестоки, но они уничтожат почти все следы человека, который когда-то был там. Она безжалостно скрупулёзна. Если только у этого вашего друга нет стальной воли или чего-то, что блокирует психические причуды, он, скорее всего, уже превратился в послушного бойцового пса. Хотя странно , что они взяли уже зарекомендовавшего себя героя… слишком большой риск беспорядка, если что-то пойдёт не так. Обычно они брали только что окончивших школу, как я, или как Ястреба, ребёнка, который мог бы подойти их нуждам». Правда. «Тогда ради всеобщего блага я молюсь, чтобы его воля была достаточно сильна», — пробормотал Незу. «Ещё одно, прежде чем ты уйдешь?» — спросила Наган, явно поняв жест Незу „три минуты”. Незу кивнул. «Что именно ты планируешь делать теперь, когда знаешь о грязном маленьком секрете Комиссии героев, а?» «Да ведь это просто», — Незу ухмыльнулся, почти злобно, одни клыки и никакой любезности. Именно тогда Наомаса понял, почему Ластик однажды описал своего босса как „того, кто может заставить бежать даже опытных злодеев”. Незу излучал самую ужасающую ауру, которую Наомаса когда-либо чувствовал от него на сегодняшний день. «Я планирую делать то, что у меня получается лучше всего: использовать свой интеллект для решения проблем. Потому что я узнаю проблему, когда её вижу. Когда я закончу с ними, Геройская комиссия будет выпотрошена, как рыба, и я позабочусь, чтобы с этого момента она управлялась ответственно. Я записываю весь этот разговор для доказательств». Правда. Наган улыбнулась, так же тревожно, как и Незу. «Думаю, ты мне нравишься, директор Незу. У тебя осталась одна минута на техническое обслуживание, так что я скажу тебе две вещи, просто потому что знаю, что ты что-нибудь с ними сделаешь. Во-первых: когда я был там, на объект в Фукуоке был скрытый вход, встроенный в пирс на пляже. Он менее охраняемый, так что если ты организуешь спасательную операцию, это твой лучший выбор. И во-вторых: не позволяй никому внутри объекта прикасаться к тебе. У большинства, если не у всех, есть психические причуды. Скорее всего, ты „перевоспитаешься”, если подойдёшь слишком близко. С учётом всего этого… удачи». Правда. Через несколько секунд после того, как она закончила говорить, камеры в углу комнаты мигнули, ожили, и Наомаса с Незу резко встали со своих мест. Незу просто слегка поклонился ей. «Спасибо, что уделили нам время, Цуцуми-сан».