За кого мы проливаем кровь(For Whom We'd Shed Blood)

«Необыкновенные люди выживают в самых ужасных обстоятельствах и благодаря этому становятся ещё более необыкновенными». - Робертсон Дэвис

Тошинори смотрел в единственное окно своей комнаты с каким-то пустым выражением лица, в его мыслях не происходило ничего особенного, пока за ним присматривал один из многочисленных специалистов Курокавы. Сегодняшнее лечение было основано на физиотерапии на основе причуд. Причуда этой милой молодой леди должна была помочь уменьшить рубцовую ткань вокруг его ребер, чтобы помочь его общей подвижности. (Он даже не знал, что у него есть рубцовая ткань. Он предположил, что это было ещё, о чём он забыл, но вид корявого, цветущего шрама на животе заставил его осознать, в какой плохой форме он на самом деле находится. От этого вида у него по спине пробежали мурашки по причине, которую он не мог понять.) Вчера ему даже сказали, что у него, по-видимому, отсутствует большая часть желудка и одно из лёгких. Это было довольно страшно. Специалист, который мог бы вырастить органы, соответствующие оригинальным органам человека, был в их списке приоритетов, но, по-видимому, он были полностью забронирован на некоторое время и не сможет увидеть Тошинори в течение некоторого времени. Так продолжалось уже несколько дней: тот, кого Тошинори считал врачом, осматривал его и его травму, делал выводы о том, что ему нужно, и передавал это Курокаве. Затем Курокава назначал встречу с каким-нибудь специалистом, и вскоре после этого Тошинори приходил к ним на приём. И, справедливости ради, Тошинори действительно почувствовал себя лучше после того, как он обратился к специалистам. Он даже не осознавал, насколько ужасно он себя чувствовал, пока боль не утихла. И говоря о специалистах, Тошинори задавался вопросом, когда же он встретится с тем, кто должен был помочь ему с амнезией. Курокава продолжал говорить ему, что ему нужно быть здоровее, прежде чем идти к этому конкретному специалисту, о котором врачи знают лучше всех, но он и так чувствовал себя намного лучше! Разве сейчас недостаточно хорошо? Честно говоря, это было более чем немного раздражающе, особенно когда у него было так мало возможностей повлиять на то, что он может сделать, как сейчас. Он даже не мог выйти из этой комнаты без разрешения, но, насколько он помнил, Тошинори никогда не помнил, чтобы больницы работали так. Изменились ли они в то время, которое он не мог вспомнить? Или это реабилитационное учреждение было уникальным? «А, доброе утро, Яги-сан!» — бодрый голос Курокавы снова привлек его внимание этим вечером, когда он вошёл в комнату с едой, когда последний специалист заканчивал свою работу. Под одной мышкой у него была папка из манильской бумаги, а в другой — поднос. «Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо. Я знаю, что вас немного лихорадит от того, что вы живете в доме, поэтому я подумал, не хотите ли вы прогуляться со мной по зданию. Врачи считают, что лёгкие упражнения пойдут вам на пользу». «Прогулка?» Тошинори тут же оживился. Неужели ему наконец-то дали какую-то свободу действий? «Конечно! Я не собираюсь держать тебя здесь взаперти, Яги-сан, мы просто должны были сначала убедиться, что с тобой всё в порядке. Теперь, когда мы знаем, что твоё выздоровление идет отлично, мы можем дать тебе больше места», — объяснил Курокава. «И не беспокойся о еде — сегодня холодная соба, так что тебе не придется беспокоиться о еде, пока она горячая, если ты хочешь прогуляться сейчас». «Да, мне бы это очень понравилось», — кивнул Тошинори, вылезая из кровати и прошлёпывая по комнате, переодеваясь в прогулочные туфли, которые стояли у двери. Когда он был готов, он последовал за Курокавой из его комнаты и по коридору. Он уже несколько раз бывал в этом коридоре; ему сказали, что здешние комнаты по сути являются медицинскими помещениями, предназначенными для ухода за людьми. Но дальше этого коридора? Он его ещё не видел. Курокава открыл дверь в конце коридора отпечатком своей руки и жестом пригласил Тошинори следовать за ним. За дверью был более широкий, более открытый коридор, по которому ходили несколько человек. Они любезно помахали ему, а Тошинори просто тупо помахал в ответ. Кто все эти люди? Сотрудники этого учреждения? Другие пациенты? Он никогда их раньше не видел. Это было очень большое сооружение, теперь, когда Тошинори мог получить полный спектр вещей. Там было несколько ответвляющихся коридоров с большими, широкими окнами и видом на город снаружи. Но, несмотря на вид, окна, казалось, были сделаны из того же материала, что и в его комнате — из стекла, армированного причудами. Ему это сказал Курокава, когда мужчина поймал его, когда тот пытался открыть его вскоре после того, как он впервые проснулся здесь. Судя по всему, стекло и стены этого здания могли выдержать даже самые мощные причуды прочности. (Тошинори задавался вопросом, откуда они это знали. Они проверяли это? Зачем это было нужно?) Здание на самом деле не было похоже на то, как он ожидал увидеть реабилитационный центр или даже больницу, но кто такой Тошинори, чтобы сомневаться в этом? Он даже не мог вспомнить последний... сколько лет выпало из его памяти. Насколько он знал, сейчас они выглядели именно так. «Итак, я уверен, что у тебя есть вопросы», — пробормотал Курокава, ведя его через ещё несколько коридоров к лифту. «Теперь, когда твоё лечение уже началось, я чувствую, что мы можем нормально поговорить». «Да», — ответил Тошинори, чувствуя странную тревогу, когда лифт двигался у него под ногами. «У меня есть несколько вопросов». «И я отвечу на них», — успокоил его Курокава. Тошинори наблюдал, как лифт спускался с шестого этажа до самого первого, где они вышли и продолжили идти. Он вывел Тошинори через ещё две двойные стеклянные двери, которые вели наружу из здания. Тошинори сделал большой вдох свежего воздуха и почувствовал себя гораздо более расслабленным. Объект примыкал к пляжу, который он видел раньше, особенно к тому, что казалось небольшой частной нишей. С пляжа Тошинори мог видеть ту же башню, которую он заметил из своего окна. Где это, задавался он вопросом? «Итак, вот мы и здесь. Спрашивайте. Столько вопросов, сколько захотите». Курокава улыбнулся. Тошинори с любопытством на него посмотрел. «Кажется, ты знаешь обо мне больше, чем я сам. Кто… я, собственно?» — спросил Тошинори. «Я имею в виду, я помню большую часть своего детства, но ясно, что я уже не ребенок. Сколько мне лет? Что мне делать?» «Очень хорошее место для начала», — усмехнулся Курокава, доставая папку, которую все это время держал под мышкой. «Я скажу тебе, Яги-сан. И, пожалуйста, наслаждайся пляжем столько, сколько хочешь, пока мы разговариваем. Морской воздух творит чудеса для души. Итак, для начала, твоё имя Яги Тошинори, но ты это знал. Тебе 53 года». Когда Тошинори снял носки и обувь, чтобы попробовать насладиться ощущением песка между пальцами ног, ему пришлось остановиться и осмыслить это. 53 года? Если последнее, что он действительно, отчетливо помнил, было в средней школе, когда ему было, может быть, тринадцать или четырнадцать, то он пропустил... 39 лет своей жизни. Он полностью забыл последние 39 лет. Как это произошло? «И, раз уж ты спросил, ты профессиональный герой», — продолжил Курокава. «Очень сильный к тому же. Единственная проблема в том, что ты известен тем, что работаешь в одиночку и редко работаешь с другими. Ты не очень-то склонен к сотрудничеству большую часть времени. Это и привело к твоим травмам, а позже и к потере памяти, если честно! Ты сбежал и в итоге сам попал в беду, потому что не попросил о помощи». Тошинори нахмурился, думая об этом. Каким-то образом он мог сказать, что Курокава не совсем лгал, но и не чувствовал себя полностью правым. Он с трудом мог представить, что его стареющее тело может быть очень полезным в бою, не говоря уже о том, чтобы быть очень сильным профессиональным героем, особенно с его хронической болью. И кроме того, Тошинори был очень сбит с толку. Как он мог быть профессиональным героем? Изменились ли законы за последние 39 лет? Разрешено ли людям без причуды поступать в школы героев в наши дни? «И почему я не работал с другими?» — спросил Тошинори, снимая простые спортивные штаны, которые ему дали, чтобы он походить по воде. Он не думал, что он из тех, кто сразу отказывается от помощи... или, по крайней мере, не помнил, чтобы был таким, когда был моложе. «Ну, если быть совсем честным с тобой, то я этого не знаю. Ты очень хорошо скрывал свою личную жизнь, как герой», — покачал головой Курокава. Тошинори пошёл дальше по берегу, войдя в прохладную морскую воду, волны плескались у его лодыжек. Что-то в этом было очень знакомое — ощущение прогулки по пляжу с кем-то. Запах был не совсем тот... не так ли? По какой-то причине Тошинори почувствовал, что он должен пахнуть хуже, но он понятия не имел, почему. Курокава последовал за ним, ступая по песку. «Но именно поэтому вы здесь, Яги-сан. Наша цель — не только реабилитировать вас и вернуть в первоклассную форму, но и помочь вам научиться сотрудничать и принимать помощь, чтобы это не повторилось. Конечно, если вы готовы работать с нами. Мы не можем вас заставлять, конечно. Но если вы снова получите такую травму, это, скорее всего, будет означать конец вашей геройской карьеры — на этот раз навсегда, если вы вообще переживёте ещё одну такую травму». Тошинори почувствовал, как его сердце сжалось в груди при мысли о том, что он не профессиональный герой, хотя он и не помнил своей карьеры. Быть героем, должно быть, стало глубоко укоренившейся частью его, если он отреагировал таким образом, даже не имея никаких воспоминаний, подкрепляющих эти чувства... Казалось, что, по крайней мере для него, быть героем перевешивало всё - ну, почти всё. Было что-то более важное для него, чем быть героем, но он не мог точно указать на это. Было ли это как-то связано с тем человеком, о котором упомянул Курокава? Мидория? Да, это казалось правильным. Смерть была ужасной мыслью, потому что по какой-то причине Тошинори казалось, что это будет ужасно для Мидории. На самом деле, теперь, когда он подумал об этом... «И... кто этот Мидория, о котором ты в прошлый раз говорил?» — спросил Тошинори. «Это имя мне так знакомо. Оно кажется каким-то очень важным». «А, ещё один очень хороший вопрос!» Курокава слегка улыбнулся. «Я не знаю всего, только то, что мне говорит информационный отдел, но позвольте мне проверить мои заметки, вот... как интересно! Я понятия не имел, Яги-сан! Ну, молодого человека зовут Мидория Изуку. Ему пятнадцать, и он без причуды, и, кажется, вы начали общаться с ним около... шести месяцев назад. Как я уже сказал, вы держали свою личную жизнь в тайне, но мы можем предположить, что он ваш сын. Мы можем только предположить, что его мать держала его в секрете от вас, чтобы защитить его от угроз, с которыми может столкнуться такой герой, как вы, поэтому вы только недавно начали говорить». Глаза Тошинори расширились. У него... у него был сын? Сын без причуды, как и он? Это была ещё одна ситуация, когда то, что говорил Курокава, не казалось неправильным, но и не казалось совсем правильным. «Почему... это твоя лучшая догадка, если я могу спросить, Курокава-сан?» «О, конечно, естественный вопрос», — усмехнулся Курокава и снова пролистал свои файлы. «Мы восстановили ваш телефон после того, как вы попали к нам. Он был довольно сломан, но ограниченная информация, которую мы извлекли из него, указывала на то, что вы очень заботились о молодом человеке. У вас было много совместных фотографий, вы с теплотой говорили о нём и всё такое. И кроме того — какая ещё причина могла быть у вас для встреч с ним почти ежедневно? Это просто показалось самым логичным выводом. Почему бы не посмотреть самим? Это одна из фотографий, которые мы восстановили». Курокава вытащил из папки фотографию и протянул ему. Тошинори взял её, стоя на пляже, и, глядя на неё, он был переполнен чувством почти отцовской гордости. Это была фотография его и молодого парня с кудрявыми зелёными волосами и веснушками. Они вместе ели мороженое и корчили рожицы в камеру. У него… действительно был сын? Он вдруг почувствовал себя настолько подавленным, что в уголках его глаз заблестели слёзы. У него была семья . Сын. Кто-то, о ком он заботился. После того, как он ничего не знал о себе всё это время, после того, как он чувствовал себя почти потерянным ребенком в своём собственном теле, эта информация стала таким желанным облегчением. Он крепко сжал фотографию в руках и подумал: Да. Это правильно. Это мой мальчик. Я забочусь о нём, даже если не могу его вспомнить. «Я думаю, это так трогательно, что ты так заботишься о нём, хотя вы, должно быть, встретились совсем недавно. Я не могу себе представить, как удивительно было узнать, что у тебя есть ребенок, тем более, что он уже подросток!» Курокава широко улыбнулся. «Но судя по фотографиям, похоже, что ему очень нравится твоя компания. Ты, должно быть, очень стараешься, чтобы с ним поладить». «Знал ли он... что я профессиональный герой?» — спросил Тошинори. «Знал ли он, почему я не был рядом с ним, когда он рос?» «Я бы предположил, что нет», — покачал головой Курокава. «Как я уже сказал, вы очень закрытый человек. И вы не очень хорошо ладили с другими. Но в последние месяцы вы, кажется, становились лучше. Возможно, вы пытались стать лучше для своего сына? И с нашей помощью, Яги-сан, вы можете продолжать это делать». Тошинори задавался вопросом, правда ли это. Он надеялся, что это так.

___________________

Изуку и Ночной Глаз находились в состоянии, которое можно было бы описать только как противостояние. Они смотрели друг на друга, оба с разной степенью гнева и отвращения в глазах. Сжатые кулаки Изуку всё ещё дрожали по бокам, и хотя он пытался сдержать свои эмоции, любой мог видеть, насколько он был зол на самом деле. И как он мог не быть в этой ситуации? Ночной Глаз сказал: «ребёнок, вроде него». Из такого комментария можно было сделать только один реальный вывод, верно? Изуку не был чужд странным замечаниям. Это был не первый раз, когда он слышал что-то подобное, и, конечно, не последний. Просто немного бесило, слышать это от героя, на которого он равнялся, особенно сейчас. Им следовало бы сейчас попытаться найти Тошинори, а не препираться из-за того, что, чёрт возьми, у Ночноглаза с ним было. Но он вмешался сейчас, так что он собирался довести дело до конца. «Я хочу знать», — повторил Изуку, — «что ты имел в виду под „ребенком вроде меня”? Скажи мне». «Изуку…» — пробормотала Инко с обеспокоенным выражением лица, но Изуку перебил её. «Нет, мама, я хочу услышать, как он это скажет. Большинство людей так делают; некоторые даже говорят мне это в лицо. Ты просто не хочешь быть резким, потому что ты профессиональный герой, сэр Ночноглаз? Я уверен, что в этом нет ничего такого, чего бы я не не слышал раньше, так что просто признай это», — Изуку крепко стиснул челюсти. «Хорошо. Ты хочешь знать, что я имел в виду?» Ночноглаз посмотрел на него сверху вниз и скрестил руки на груди. «Такой ребёнок, как ты, совершенно не подходит для наследия Тошинори. Есть люди, гораздо более достойные Одного за Всех, чем какой-то простой, безпричудный мальчишка, которого он встретил на улице. Выбрать тебя было бы пятном на его наследии.». «Сасаки!» — закричал Торино. «В чём, чёрт возьми, твоя проблема?!» И вот оно. Злая, почти яростная обида нахлынула на Изуку, когда он услышал, как эти слова слетают с уст этого человека. Речь всегда шла о его беспричудности! Каждый день его жизни, это был беспричудный деку, ты никогда не сможешь стать героем. Просто откажись от своих мечтаний. Ты умрешь, пытаясь стать героем. Ты камешек на чужом пути к величию. Слабый, бесполезный, жуткий, беспричудный деку. Это всё, чем ты КОГДА-ЛИБО будешь, и ты не можешь надеяться стать чем-то большим. «Это совершенно неуместно!» — крикнул затем Цукаучи. Бесполезный. Изуку, или по крайней мере какая-то его малая часть, даже начала верить в это о себе, после того как слышал это так долго. Пока не появился Яги, по крайней мере. «Как ты смеешь?» — голос Изуку был кипящим и тихим. Скрытая ярость в его тоне была достаточной, чтобы успокоить даже Торино и Цукаучи, которые смотрели на него с беспокойством. Изуку сделал шаг вперед, а затем ударил руками по столу Ночного Глаза. «Как ты смеешь?! Мне всё равно, кто ты, ты не имеешь права так говорить обо мне!» Ночноглаз открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но Изуку его тоже перебил. «Нет, даже не пытайся защищать то, что ты только что сказал! Выбор следующего держателя Один за Всех принадлежит только Яги-сану! Ты не имеешь права говорить, что его выбор был неправильным, когда он изначально не был твоим! И знаешь что?! Сейчас всё это даже не имеет значения! Как ты смеешь решать, что делать с Одним за Всех, когда Яги-сан, вероятно, в опасности прямо сейчас?! Его безопасность важнее, а ты издеваешься над ребёнком, потому что тебе от этого становится лучше или что-то в этом роде?! Какой же ты герой!» Грудь Изуку тяжело вздымалась и опускалась, на лице застыло какое-то ужасное выражение ярости. Казалось, он только что выпустил сдерживаемые годами эмоции, накричав на Ночноглаза. И дело было в том, что... он даже не чувствовал себя виноватым из-за этого. На самом деле, он даже чувствовал своего рода катарсическое облегчение сейчас. Это было то, как он хотел кричать на своих учителей, на своих сверстников. Но его практически научили молчать. Но он никогда не молчал, пока Яги-сан был в опасности. Или подвергался оскорблениям. «Чёрт», — пробормотал Торино, больше себе под нос. «Я знал, что у этого парня где-то есть характер, но я никогда не видел, чтобы подросток выглядел таким сумасшедшим… Самое печальное, что он прав». «Издеваюсь?» Ночноглаз был так же возмущён тем, что его унижал подросток в его собственном офисе. Он наклонился в личное пространство Изуку в ответ, излучая раздражение. «Ты думаешь, что это я делаю? Я говорю правду. Честно говоря, ты имеешь к этому отношение, Мидория. Как кто-то вроде тебя мог бы противостоять Всех за Одного таким, какой ты есть? Никаких навыков, никакой физической формы, никакой причуды, ничего. Если ты хочешь обвинить меня в издевательствах, я мог бы быть намного хуже. Потому что знаешь что? Дело в том, что сейчас ты не более чем обуза. Вероятно, именно из-за тебя изначально забрали Тошинори. Ты легко уязвимая пешка». Инко встала со своего стула вместе с Цукаучи, оба готовые высказать ему всё, что у него на уме. Но, будучи таким же злым, как и он, Изуку отказался отступать. Он не собирался терпеть это безропотно. Не сейчас, не когда Тошинори ушёл. «Может быть, так оно и есть», — признал Изуку, к большому удивлению окружающих. «Но знаете что? Я изменюсь. Я меняюсь. Я уже не тот, что был полгода назад, и через полгода я стану ещё лучше. А знаете, почему я стану лучше, сэр Ночноглаз?» Изуку уставился на героя глазами человека, которому нужно что-то доказать. Он чувствовал, что это даже немного верно. Без Яги рядом он чувствовал, что должен доказать себя всем вокруг. Он знал, что он это сделает, конечно, он должен был это делать всю свою жизнь. Но он стал самодовольным под добротой Яги. Поэтому, когда дело дошло до человека, который заставил его почувствовать, что тот достаточно пропал без вести, в такой ситуации... гнев и желание доказать себя поднялись в его груди. «Я стану лучше, потому что Яги-сан верит в меня. Не только Всемогущий, но и Яги-сан. Он верит в меня. И пока он верит в меня, я с улыбкой приму всё, что только ни бросит в меня злодей! Если самый добрый, самый сильный человек в Японии может так сильно поверить в меня, то я больше не буду бесполезным. И я докажу это вам и всем остальным, кто сомневается во мне!» На мгновение показалось, что он прорвался сквозь превосходство Ночного Глаза, по крайней мере, достаточно, чтобы удивить его. Очевидно, он не ожидал, что Изуку примет вызов. Быть таким непоколебимым перед лицом профессионального героя в его возрасте было немалым подвигом. И всё из-за одного человека. Из-за протянутой ему руки. Ты можешь стать героем. «Скажи ему, Мидория», — в глазах Торино было что-то вроде гордости. Он стоял рядом с Изуку, постукивая тростью по полу. «Тошинори выбрал задиристого парня, не так ли? Но я думаю, нам пора идти. Теперь ты понимаешь, почему я сказал тебе, что тебе не нужна его помощь?» «Да», — голос Изуку упал, и напряжение и гнев, наконец, как будто просто выветрились из него. Когда он затих, затихла и вся комната. «Понимаю, почему». «Ты можешь поискать Тошинори, если хочешь», — сказал Торино, бросив на Ночного Глаза суровый взгляд, — «но ты должен держаться подальше от семьи Мидория. И не поднимай снова вопрос о выборе Тошинори в качестве преемника, иначе будут проблемы. Мы проведём расследование по отдельности. Если что-то найдёшь, сообщи Цукаучи, и мы пойдём разными путями. Я думаю, это единственный способ, которым мы будем работать с этого момента». «Согласен», — Цукаучи тоже холодно посмотрел на него, обняв Изуку за плечи и выведя его из комнаты. «Пошли, малыш. Давай выберемся отсюда и отвезём тебя домой». «Тебе должно быть стыдно», — прошептала Инко, сжимая сумочку. «Разговаривать с ребёнком таким образом. Тебе бы стоило поучиться у человека, с которым ты работал». И с растущим чувством, что он ничего не сделал, кроме как доставил всем неприятности, Изуку покинул кабинет сэра Ночноглаза. Когда его гнев рассеялся, его, казалось бы, всегда присутствующая тревога вернулась. Сделал ли он что-нибудь, кроме того, что повысил всем кровяное давление, включая своё собственное? Он просто хотел помочь. Он просто хотел, чтобы кто-то помог Цукаучи. А вместо этого он получил... это. Ему просто нужно было послушать Торино в первый раз. Тогда ничего бы этого не произошло.

___________________

Женщина с длинными рыжими волосами снова села напротив своего контакта. На этот раз у неё был набор файлов, и она была совсем не в хорошем настроении. Она передвинула их через стол к своему контакту с глубоким вздохом раздражения. «Детектив из Роппонги, которого вы просили отстранить от дела, всё ещё наступает на вопросы», — сказала она, скрестив ноги и откинувшись на спинку стула. «И не только это, он встречается с парнем, Мидорией и отставным профессиональным героем. Несмотря на то, что я играла с его отделом и оказывала на него давление, он не отступил. Он досадная помеха, это точно». Её контакт пролистал файлы, которые рыжеволосая женщина принесла с собой, задумчиво напевая. «Понятно. Действительно раздражает», — пробормотал её контакт. «Но я передам это по цепочке. Надеюсь, босс не слишком расстроен. А Мидория Хисаши? Что насчет его личности?» «Я добиваюсь приличного прогресса», — объяснила женщина, — «хотя это занимает больше времени, чем мне бы хотелось. Есть довольно много препятствий. Хотя, если он связан с проектом „Атлас”, это в пределах ожиданий. Было бы много проблем, чтобы добраться до него. Я дам вам что-то конкретное довольно скоро». «Очень хорошо», — резко закрыл её контакт. «Продолжайте. Я попрошу кого-нибудь ещё следить за детективом. Сейчас ваша миссия имеет наивысший приоритет, и ваша причуда — это то, что позволяет нам решать эти проблемы. Мы наконец-то начинаем продвигаться с проектом „Атлас”, и для того, чтобы всё прошло гладко, нам нужно подтвердить личность Мидории Хисаши, прежде чем он начнет вспоминать». Уголки рта рыжеволосой женщины слегка опустились, когда она снова села в кресло. «Простите за вопрос, но действительно ли личность Мидории Хисаши необходима для обеспечения сотрудничества проекта „Атлас”? Я, конечно, буду следовать приказам, просто не понимаю, как эти два факта на самом деле соотносятся. Я надеялась, что вы согласитесь мне это объяснить». «Вы правы; это не обязательно», — кивнул её контакт. «Но если Мидория Хисаши действительно тупик, или вы сможете доказать связь с проектом Атлас, то у нас будет ещё один шаг вперёд. И если каким-то образом выяснится , что Мидория Хисаши настоящий, то мы просто уберем его из уравнения. Мидория Изуку — реальная фигура в этой игре, и личность его отца — ключ к тому, чтобы эта фигура осталась на поле в нашу пользу». Рыжеволосая женщина встала и поклонилась. «Я понимаю. Я скоро вернусь с результатами». «Тебе же лучше», — нахмурился её контакт и спрятал файл. «Ты же знаешь, как босс себя ведёт, когда результаты не приходят вовремя, и ты знаешь, что случилось с последним человеком, который не выполнил заказ. Убедись, что ты установила его личность. Никаких ошибок». «Никаких», — поклонилась рыжеволосая женщина. «Я обещаю».