Королева подлости

Воспоминание о дне перед инаугурацией Гермионы министром магии… Люциусу требуется время, чтобы все это впиталось. Он проводит вытянутым пальцем по выгравированным буквам на табличке, обозначающей кабинет министра магии, прежде чем постучать в дверь и войти. — Добрый вечер, дорогая. Я вижу, Визенгамот предоставил тебе ранний доступ, и ты в полной мере воспользовалась этим, приступив сразу к работе? — О! Люциус, ты напугал меня! Ты рано, мне очень жаль, дай мне две секунды. Я как раз заканчиваю оформлять последний из этих документов о переводе — ну, ты знаешь, на мой старый офис, на мою квартиру. — Гермиона заканчивает просматривать пергамент на своем столе, размашисто подписывая внизу свое имя. — Вот. Какие планы на вечер? Я знаю, что завтра, очевидно, будет большое выступление, но мы тоже собираемся все вместе поужинать сегодня вечером? — Нам нужно поговорить. Она встает из-за стола, чтобы поприветствовать его, маленькая ямочка, которая обычно подмигивала ему на ее щеке, исчезает, когда он выдвигает требование. — Это звучит серьезно. Что-то не так? — Нет, расслабься. — Он хватает ее за локти, притягивает ближе и прижимается губами к ее лбу, вдыхая ее аромат. — Все в порядке. Завтра в это время… Он чувствует, как ее тело прижимается к его собственному, ее губы подбираются к нижней части его подбородка. — Ты станешь самой могущественной женщиной на планете. — Ш-ш-ш… — Однако я все равно не позволю тебе шикать на меня. — Значение разговоров переоценивается. — Она покусывает его подбородок, запускает пальцы в его прямые, как иголка, светлые волосы, оттягивает черную ленту, которой он завязывает их сзади, позволяя ей свободно свисать с ее пальцев, прежде чем позволить ей упасть на пол. — Я думаю, мы оба знаем, чем это закончится, госпожа министр. — Его пальцы играют с шелковым шарфом у нее на шее, развязывая узел с нежнейшим шелестом. — Не сглазь это, — нервно хихикает она, ее тело сотрясается, как будто он действительно зажег в ней сглаз. Ее руки перемещаются назад, чтобы накрыть его, когда он опускает шарф, чтобы присоединиться к своей ленте на полу, и начинает спускать с плеч ее блейзер. — Люциус, кто-нибудь может увидеть. — Я не собираюсь сглазить это, и никто не увидит. Я запер твою дверь. — Он продолжает свои попытки раздеть ее, набрасывая пальто ей на плечи и отправляя его к вешалке за дверью кабинета. — Дело сделано, завтра тебя объявят министром магии. Но у нас действительно есть проблема. — Я собираюсь стать министром. Я не вижу… — Ее дыхание вырывается ликующим выдохом, его пальцы скользят по ее коже, когда она проводит своими по планке его рубашки спереди, их руки переплетаются. — Ты сказал, что запер дверь, я не вижу проблемы. — Проблема в том, что ты меня не любишь. Ее рот открывается, но он прижимает пальцы к ее кроваво-красным губам, останавливая очередную красивую выдумку, когда он уверен, что множество благородной невинной лжи готово пролиться из ее рта, еще один слой, который он готов снять. — Дорогая, ты не должна мне лгать. Не бойся, никто не смотрит. — Я… я не боюсь. — Ее руки снова скользят по его груди, пальцы задерживаются на твердом краю ключиц. — Не пойми меня неправильно, я думаю, мы оба знали, что это произойдет. Точно так же, как мы знаем, что это, — он жестом указывает между ними, — были очень взаимовыгодные отношения. Я вполне насладился, скажем так, тайными побочными преимуществами общения с женщиной вашего немалого обаяния. — Я не уверена, что точно понимаю, что ты имеешь в виду. — Уголки ее губ приподнимаются в натянутой улыбке. — И я не знаю, быть польщенной или оскорбленной. Люциус прищелкивает указательным и средним пальцами под ее подбородком, затем позволяет им провести линию ее подбородка, скользя вниз по шее. Его глаза остаются прикованными к ее глазам. — Я сыграл свою роль. Я позаботился о том, чтобы тебе тоже понравилось, не так ли? Быстрый и яркий розовый румянец расползается по ее шее. То, как ее кожа вспыхивает под его прикосновениями, опьяняет. Кто бы мог подумать, что присутствие великой Гермионы Грейнджер Блум под моей рукой будет таким невероятно возбуждающим? Действительно, самая яркая ведьма своего возраста. — Что, на это нет ответа? Тебе нужно напоминание? — Ты сказал, что нам нужно поговорить… а не трахаться. — Гермиона вздергивает подбородок, ее взгляд цвета расплавленного шоколада разжижает его своей мощью, ее отказ съежиться под его опытным взглядом стальных глаз определенно заводит. Проходит долгое мгновение, когда его рука опускается, чтобы слегка обхватить ее шею, и ее пульс учащается под его большим пальцем. — Хотя я бы не возражала против последнего, это ты был здесь несогласным, а не я. — Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать по заднице за твой грязный, вонючий маленький ротик. — Он крепче сжимает ее горло, не настолько, чтобы помешать ей дышать, но достаточно, чтобы она почувствовала тяжесть его контроля. Большим пальцем он приподнимает ее подбородок, чтобы поддерживать зрительный контакт, в то время как другая его рука протягивается, чтобы схватить ее за бедро, притягивая ее вплотную к своему телу. — Ты мог бы попробовать. — Затаив дыхание, она высовывает язык, чтобы облизать губы. — Но я бы заставила тебя потрудиться ради этого. — Меньшего я и не ожидал. — Приподнимая ее подбородок выше, он обнимает ее за талию, не оставляя сомнений в том, какое воздействие она оказывает на определенные части его анатомии. — Я могу придумать вещи получше, которые ты мог бы сделать с моим грязным ртом, — она делает ударение на слогах, его внимание приковано к тому, как ее губы формируют и подчеркивают слова. — И я это сделаю, — клянется он. — Ты сделаешь это? — Ее глаза довольно блестят, когда она смотрит на него, его рука сильнее обхватывает ее тело, неприкрытое скольжение ее бедер по твердой длине его эрекции. — Я думала, траханье не обсуждается? — Вы балансируете на очень тонкой грани, госпожа министр. — Скажи это снова. — Она прикусывает нижнюю губу, ее глаза закрываются, когда она откидывает голову назад, доверяя ему удерживать ее в вертикальном положении. Скользя большим пальцем вверх от ее горла, он проводит им по ее подбородку ко рту, следуя по траектории, чтобы освободить ее губу от зубов, прежде чем просунуть ее между ее губ. — Смотрите на меня, пока сосете, госпожа министр. Ее глаза снова распахиваются, когда она обхватывает его большой палец, расплющивая его языком и слизывая влажную полоску от места соединения большого пальца на его руке до ногтя, прежде чем обхватить ее щеки и сильно, глубоко засосать в рот. — Угх — Люциус не может сдержать стон, вырывающийся из его груди под ее руками, прежде чем она обхватывает ими его затылок, притягивая ближе. Она обводит языком его большой палец, двигая своим ртом вокруг него в зловещей демонстрации своего орального мастерства. Обжигающе горячая, все в ее имитированной фелляции посылает ударную волну ощущений от точки соприкосновения непосредственно к его члену, и его бедра инстинктивно прижимаются к ней. — Ладно, хватит. — Он, наконец, высвобождает руку, постукивая подушечкой большого пальца по ее губам, оставляя след слюны на ее губах с еще одним мучительным стоном. — Ты порочная маленькая чародейка, не так ли? Она приподнимает брови, затем наклоняет голову набок. — В чем дело на самом деле? — Речь идет о том факте, что шесть месяцев назад ты тайно была в постели с моим сыном. И это не эвфемизм. Он должен отдать ей должное, она хладнокровно, непоколебимо выдерживает его взгляд. Он уверен, что внутри у нее все трепещет от беспокойства из-за его честного заявления, смелого утверждения. Но она крепко держится и не отступает ни на дюйм. Он позволяет малфоевской безжалостности отразиться на его лице. Он наслаждается ее завидным самообладанием и в полной мере насладится тем, что сломит ее дух. Однако он видит лишь мимолетный намек на тень, омрачающую ее глаза, как будто она не уверена, откуда он знает. Они действительно были довольно осторожны и осмотрительны, и если бы это не был его собственный сын, он бы тоже не знал о сложившейся ситуации. — Шесть месяцев назад ты решила, что с тебя хватит решать проблемы Драко, как и всех остальных, и решила подняться на пьедестал почета и получить какую-нибудь редкую воздушную силу. Министерство магии своего рода власть. И вот мы здесь, накануне того, как тебя изберут самой молодой женщиной-министром магии за всю историю. Он проводит большим пальцем по ее бантику купидона, от силы его прикосновения белеют губы, и она высовывает язык, чтобы коснуться его кожи. Он сдерживает смешок, постукивая ее по носу влажным кончиком большого пальца. — Что? Нечего сказать? — Что тут можно сказать? — Даже не собираешься это отрицать? — У меня нет привычки лгать. — Это хорошо. — Он убирает выбившийся локон назад, наматывая его на палец, с редким для него выражением обожания на лице. — Ты не должна. Сделав шаг назад, она пытается высвободиться из его объятий, но он обхватывает ее руками, не желая отпускать. — Я не понимаю. — Она качает головой. — Что… — Я не хочу, чтобы между нами были какие-либо секреты. — Обе его руки скользят по ее спине, по изгибам бедер, пальцы ненадолго сжимаются, прежде чем разжаться, удерживая ее на месте. Ее рот приоткрывается, затем закрывается с твердым щелчком зубов. — Я хочу тебя. — Люциус… — Я хочу этого. — Он продолжает, ничуть не смутившись. — Я не понимаю. — Мы работаем. — Он поднимает подбородок, указывая на пространство между их телами. — Это работает. Я хочу, чтобы мы работали вместе. Постоянно. Она упирается обеими ладонями ему в грудь и сильно толкает, наконец освобождаясь, чтобы расхаживать по своему кабинету с недоверчивым фырканьем, увеличивая некоторое расстояние между ними. — Ну, я хочу, чтобы ты ушел. — Я не думаю, что ты понимаешь. Я никуда не уйду. — Что? Это шантаж? Ты и сейчас меня шантажируешь? — О чем ты говоришь? — Он скользит рукой вниз по своей рубашке, ладонь цепляется за пуговицу, которую ей удалось расстегнуть. — Мне нравится проводить с тобой время. Как я уже сказал, это работает. Кто вообще говорил о шантаже? — Подожди, мне нужна секунда! — Она разворачивается на каблуках, ударяясь бедром об угол своего стола. — Ты только что сказал мне, что знал, что я трахалась с твоим сыном! И теперь ты говоришь… Что ты говоришь? — Я говорю, что собираюсь отшлепать тебя по твоей восхитительной маленькой заднице, если ты не будешь следить за своим языком. — Обещания, обещания, — язвит она, затем вздыхает, заправляя выбившийся локон за ухо и ставя между ними стол. — Люциус, что здесь на самом деле происходит? Он глубоко вдыхает в легкие, полностью выпячивая грудь, обдумывая, как лучше ответить, прежде чем, наконец, останавливается на смеси правды и лести. — Я говорю, что ты исключительная женщина, и что любой мужчина был бы дураком, если бы позволил тебе ускользнуть у него из рук. И я могу быть кем угодно, но я не дурак. Я говорю, что никогда не буду тебе лгать. Это не идеально, что у тебя были сексуальные… — О Боже, пожалуйста, прекрати! — Гермиона поднимает руку, затем опускает ее, чтобы потереть ногу, где, без сомнения, уже образовался синяк от удара о стол. — В чем, кажется, проблема? — Он наклоняется, чтобы поднять с пола ее шарф, нарочито медленно и чувственно протягивая шелк между ладонями. — Чем это отличается от того, если бы у меня были другие сексуальные партнерши? Ты имеешь это в виду против меня? Что я был близок с другими женщинами? — Э-э, э-э, я…нет — заикается она, ударяя ладонями по столу. — Но я трахалась с твоим сыном. Это же не похоже на то, что у меня был секс с парнем из клуба или что-то в этом роде. — Выражения, Гермиона. — Быстрый и резкий, он знает, что его реакция ни в малейшей степени не является незаметной, и может чувствовать, как мускул на его челюсти пульсирует от раздражения. — Мой гребаный язык? Это то, с чем у тебя проблемы? — Она закатывает глаза, затем проводит рукой по лицу. — Не из-за того, что твой сын грязно трахал меня. Он туго сжимает в руках концы ее цветастого шарфа, взвешивая варианты. — У меня много проблем. Но контролировать твой язык будет легче всего. Все, что мне нужно сделать, это заткнуть тебе рот кляпом. — Попробуй меня. — Она вздергивает подбородок, ее глаза вызывающе блестят. — Боже, но ты плохая девочка, не так ли? — Он чувствует рокот чего-то, напоминающего мурлыканье, в своей груди, вибрацию, прокатывающуюся по его торсу туда, где его эрекция тяжело и настойчиво упирается в перед брюк. — Спроси Драко. Он тебе скажет. — Она — это нечто другое, когда стоит там, метая в него молнии взглядом, непоколебимая в своей решимости никогда не отступать. Он клянется, что свет в ее кабинете на мгновение вспыхивает, когда она наклоняет голову, меняя позу. — Ммм. Я не думаю, что он стал бы. — Люциус прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как его желудок сжимается в предвкушении. — На самом деле, я думаю, он позеленеет от зависти, когда поймет, что я сделал то, чего не смог сделать он, и превратил принцессу Гриффиндора в королеву Слизерина. — Люциус… — Он наблюдает, как ее зрачки сужаются, а затем расширяются от его напряженного понимания. — Подумай об этом. — Он проводит шелком по глянцевой поверхности ее стола, позволяя ему танцевать на столешнице, прежде чем раскрутить и отбросить его тонким завитком ткани. — Идеальная и окончательная месть человеку, который пытался поставить свою карьеру выше тебя. Ты уже отняла у него работу. Теперь ты возьмешь его имя. — Что? — Она захлебывается слюной, ее лицо краснеет, когда она кашляет и безуспешно пытается откашляться, пока он не достает свою палочку и не произносит заклинание, удаляющее воду из ее дыхательных путей. Как только ее дыхание становится нормальным, она пытается снова. — Ты… это предложение руки и сердца? Он уклоняется, учитывая ее предыдущую реакцию. — Я думал, это очевидно. Мы не должны прелюбодействовать — консумировать наш союз — пока не поженимся по закону, это традиция Малфоев. — Но ты только что сказал… — румянец на ее щеках становится ярче, пока она практически не начинает светиться. — Драко еще не глава семьи. Официальный титул по-прежнему принадлежит мне. И как таковой, моим семейным долгом остается оставаться целомудренным. — Он убирает палочку обратно в трость, затем распускает волосы по плечам, приглаживая пряди, чтобы они лежали ровно. — Целомудренный? Люциус, ты понимаешь, насколько безумно это звучит? — Она зажмуривает глаза, как будто изо всех сил пытается сосредоточиться или, возможно, аппарировать. — Ты только что сказал о сексуальных партнерах, это означает, что у тебя были другие — и мы занимались другими вещами… — Я знаю, что наше начало было, мягко говоря, трудным, но мы преодолели это, верно? — Правильно. — Она кивает, когда он обходит стол и подходит к ней, запуская пальцы в завитки у нее на затылке, откидывая ее голову назад, так что ее подбородок приподнимается. — Ты хочешь сказать, что тебя не устраивает то, что мы делаем? Помни, дорогая, никакой лжи. — Это просто не имеет смысла, Люциус. Он вздыхает, прижимаясь губами к ее шее, чувствуя соответствующий толчок ее пульса под своими губами. — Поверь мне, когда я говорю тебе, это не то, что я не хочу. Или что я не могу. Я действительно сохраняю немного традиционных ценностей и хочу пожениться до того, как пересплю с тобой. Разве это так плохо? — Нет, это не неправильно. — Он чувствует ее улыбку, когда она поворачивает лицо к его виску. — Прости, что я такая дрянь. — Нет, это не так. — Ее плечи вздрагивают от плохо сдерживаемого смеха, прежде чем он прокатывается по их телам. Он отстраняется и обхватывает ее лицо руками, запечатлевая поцелуй на ее лбу. — Тебе не нужно ничего говорить, если ты не хочешь, просто слушай и думай о том, что я говорю. Какова была твоя цель во всем этом? Ты красивая женщина, и, честно говоря, я польщен, но я не дурак, если это был просто способ отомстить Драко, то это был приятный способ скоротать время. В будущем мы придумаем отговорку в согласованное время и разойдемся. Он делает глубокий вдох, очерчивая губами морщинку между ее бровями, ценя тот факт, что она молчит и, кажется, принимает все это во внимание. — Однако, возможно, мы все еще можем помочь друг другу. Ты должна знать, что я не лгал, когда сказал, что уважаю тебя, я никогда не буду лгать тебе. Даже если никто другой никогда не узнает об этом, ты оказала мне большую услугу, позволив помочь в твоей кампании. Потому что, ну, ты необыкновенная ведьма, ценный актив, и ты будешь бесценным и желанным сокровищем для любого мужчины — любой семьи, но особенно для моей семьи. Она запускает пальцы в его волосы, приподнимаясь на цыпочки, прикасаясь губами к его губам с опустошающей нежностью после своих предыдущих выходок. — Спасибо. — Не благодари меня. — Он проглатывает внезапный прилив нежности, который поднимается в его груди, его голос становится хриплее, когда он продолжает: — Я просто честен. — Я знаю, именно поэтому я благодарю тебя. — Она снова опускается на цыпочки, и он слегка сжимает ее лицо в ладонях, снова целуя в лоб. — Итак, что тебе нужно знать, чтобы это сработало? — Все. — Он ждет, наблюдая, как она делает вдох, моргает, открывая глаза, такие открытые, такие доверчивые. — Ничего, Гермиона… — Мне нужно знать, что ты… что ты позволишь мне… ты никогда не будешь указывать мне, что делать. — Ее губы приоткрываются, когда она смотрит на его рот, ее язык высовывается, чтобы снова смочить губы, ее руки поднимаются, чтобы обхватить его голову, и слегка царапают ногтями кожу головы. — Я не пешка в твоих играх, Люциус. — Твоя прямота всегда поражала меня. — Он дрожит и прерывисто дышит из-за резкой смены своих эмоций, рикошета от возбуждения к тихой привязанности и обжигающему желанию, что делает его более реактивным, чем обычно. Он расстегивает верхнюю пуговицу ее рубашки с аккуратным воротничком. — Ты никогда не смогла бы стать пешкой. Неужели ты не понимаешь? Ты королева. Он наклоняет ее голову, снова заставляя посмотреть ему в глаза. — Я никогда не буду указывать тебе, что делать. — Он делает паузу, понижая голос и говоря медленнее. — Если ты меня об этом не попросишь. — Чего ты хочешь? — она сглатывает, пульс на ее шее трепещет, как Снитч, под его пальцами. — Потому что я не спрашиваю о вашей истории с покойной леди Малфой. — Что тебе нужно знать? — Его дыхание овевает ее щеки, когда он расстегивает еще одну пуговицу, высвобождая ее из дырочки, его мизинец скользит в открытый вырез ее рубашки, касаясь ее обнаженной кожи. — Абсолютно ничего. Потому что это буквально не мое дело. — Но это будет. Это так. Ты будешь министром Малфоем. — Министр Грейнджер-Малфой. — Ее ответ мгновенный, если не сказать немного хрипловатый, поскольку тень улыбки появляется на ее лице. — Я думаю, что нет. — Он проводит большими пальцами по изгибам ее грудей, проводя по затвердевшим кончикам сосков вниз. — У сыновей Малфоев фамилии не пишутся через дефис, госпожа министр. — Сыновья? — Ее руки замирают, делая паузу в своей миссии расчесать пальцами его уже не спутанные волосы. — Линия Малфоев должна быть продолжена. — Он ухмыляется, наблюдая, как она пытается не слишком остро реагировать. — Но давай будем честны. — Ее руки все еще опускаются к его рукам, пока они расстегивают следующую пуговицу в ряду на ее рубашке. — У меня есть прошлое. У тебя есть прошлое. Если кто-то из нас не справится с этим. Это должно закончиться сейчас — или скоро. В зависимости от того, что нанесет наименьший сопутствующий ущерб нам обоим. — Честность. Это единственное, что мне нужно. Их взгляды снова встречаются и задерживаются на долгое мгновение, прежде чем она, кажется, набирается смелости, слегка неуверенно кивая ему. — Я влюблена в вашего сына. Я боюсь, что всегда буду любить его. — Я знаю. — Он кивает, притягивая ее ближе и прижимаясь губами к ее лбу, облегченно выдыхая. — Я могу с этим смириться. Я тоже люблю его.

👑

Пять дней спустя … — Ах ты, пустая маленькая куколка. Разве ты не видишь, то, чего ты хочешь, для меня совершенно несущественно. Ты выйдешь замуж за моего сына, потому что я решил, что так и будет. Но ваши желания — ваши вожделения — они ничего не значат. Ты не более чем декоративная безделушка, — он произносит эти слова так точно, что Астория невольно вздрагивает и поджимает губы. — Но я не хочу… не— я не поступлю так с Драко. Вы не управляете миром, мистер Малфой. — Астория Гринграсс пытается вложить в свои слова хоть каплю свирепости, однако ее поспешный отказ не достигает цели из-за того, что она дрожит от макушки головы до кончиков пальцев ног, обутых в тапочки. — Я не хочу? Кто сказал? — Люциус растягивает слова, склонив голову набок, выходя из тени ее личной гостиной. — Я. Я говорю. — Ее губы дрожат, и она опускает взгляд, в одно мгновение отбрасывая годы уроков хорошего тона, плотно запахивая лацканы халата. — О, вы говорите, не так ли? — Люциус смеется, произнося достаточно мрачных и развратных интонаций, чтобы голова Астории взлетела вверх, заставляя ее сделать шаг назад, в ванную комнату, из которой она только что вышла. Ее голова качается. — Да. Тебе следует уйти. Как ты вообще сюда попал? Это — неправильно. Ты не должен быть здесь, — ее голос понижается до яростного шипящего шепота, она украдкой оглядывает свою комнату, как будто Рита Скитер или какой-нибудь другой репортер из « Пророка » может выскочить в любой момент. — Что бы сказали люди, если бы узнали, что ты был в моем доме, в моих личных комнатах? — Они бы сказали, что новая невеста моего сына… ну, я полагаю, у них нашелся бы целый набор уничижительных слов в ваш адрес, мисс Гринграсс. — Люциус замолкает, укоризненно качая головой. — Я не поступлю так с ним. Драко — мой друг. — Правда? — Люциус растягивает это слово, проводя кончиком своей серебряной трости со змеиным набалдашником по всей длине ее руки, поднимая рукав ее розового атласного халата, вставая позади нее. — Позволю себе не согласиться. Я знаю все о твоей очаровательной маленькой привычке, — его голос скрипит, как гравий по стеклу. — О том, как ты используешь моего сына как щит, наживаясь на его милосердии. Ее тело напрягается, она отводит руку от его трости. — Я… я не хочу. — Не лги мне. Я все знаю. — Его дыхание касается ее влажных волос, заставляя ее дрожать, а по всему телу пробегают мурашки. Она переминается с ноги на ногу, пытаясь скрыть тот факт, что ее колени вот-вот подогнутся от паники. — У меня заболевание крови. — Ее шепот едва достигает его ушей. — О, у тебя, конечно, расстройство. — Он выдавливает слова сквозь стиснутые зубы. — Нет, это правда. — Голова Астории поворачивается из стороны в сторону, затем подпрыгивает вверх-вниз, как на веревочке. — На мне проклятие крови. Остановившись у нее за спиной, он накидывает черную деревянную трость ей на шею, притягивая ее тело назад к своей груди. — Что я говорил о том, что ты лгала мне? Она резко втягивает воздух. — Люциус, пожалуйста. — Ее руки поднимаются, чтобы отодвинуть дерево от горла, пытаясь освободиться. — Как ты смеешь, маленькая лживая гадюка? Я не давал тебе разрешения использовать мое имя. — Пожалуйста, прости меня. Я не буду, я обещаю. — Она хрипит, слезы выступают на ее ресницах, ее ноги скользят по полу, когда он прижимает ее к своему телу. — Маггловские наркотики, — выплевывает он, оттаскивая ее на несколько шагов назад по выложенному арлекином полу ее ванной комнаты, — не являются типичным средством от проклятия крови. Кокаин, героин, экстази, фентанил. — Он прищелкивает языком, прижимаясь лицом к ее уху. — Удивительно, что ты еще не умерла. Если бы ты не была ведьмой, то наверняка уже была бы. — Я не хотела… — Крупные, неряшливые слезы текут из ее глаз, когда их взгляды встречаются в зеркале. — Ты не хотела? — Его горький смех эхом разносится по залу. — Ты просто упала в кучку белого порошка? Игла случайно попала тебе в руку — снова, и снова, и снова? Ты приняла таблетки за еду? У Астории перехватывает дыхание от его точности, и она борется с ним всерьез, отталкиваясь локтями и продолжая отрицать его утверждения. — Приведи себя в порядок. Ты будешь женой Малфоя. А не мусором Гринграсс. Усмешка, которую он заставляет себя сдержать, вызывает у него зуд под ребрами, укол чего-то, похожего на угрызения совести, когда он еще на секунду сильнее прижимает свою трость к ее горлу. — Я буду. Я обещаю. — Задыхаясь, она откидывает голову ему на плечо, ее громкое дыхание становится коротким и учащенным. — Я буду. — Так будет лучше для тебя. Я не прибегаю к пустым угрозам. — Он роняет трость, сильно толкает ее и наблюдает, как она растягивается на черно-белой плитке, переворачиваясь быстрее, чем он ожидал, с палочкой, свободно болтающейся у нее в руке. Но он уже пригвоздил ее к месту. — Экспеллиармус, — фыркает он, качая головой, когда ее палочка приземляется в его ладони. — Драко был бы так разочарован. В нас обоих. — Люц…мистер Малфой, — хнычет Астория, проводя тыльной стороной ладони под носом, из ее глаз текут слезы. — Я больше не буду употреблять. Я перестану. Я обещаю. Его губы почти исчезают в натянутой улыбке. — Знаете, что я ненавижу больше всего на свете, мисс Гринграсс? — Он немного выжидает, прежде чем продолжить, медленно приближаясь к ней и резко щелкая каблуками по полу. — Лжецов. — Подожди! — выдыхает она, широко раскрыв глаза и в отчаянии хватаясь руками за халат. — Я буду хорошей. Я буду, но, пожалуйста, не заставляй меня выходить за него замуж. Он этого не хочет. Я этого не хочу. — Ты думаешь, я не знаю, чего хочет мой сын? — Он взмахивает волшебной палочкой, с оглушительным грохотом разрушая показную стеклянную перегородку между ее туалетом и ванной комнатой. — Ты думаешь, меня волнует, чего ты хочешь? Она плачет, закидывая руки за голову, съеживаясь, как ребенок. — Не делай мне больно. — Я мог бы, ты знаешь. — Это скорее утверждение, чем вопрос, он тщательно подбирает нюансы своих фраз и ждет, когда она снова посмотрит на него. — Я мог бы Подчинить тебя, заставить тебя быть хорошей, порядочной и покорной женой для моего сына. Той, кто заслуживает фамилии Малфоев. Абсолютный ужас загорается в ее глазах, и она поспешно пятится назад, подальше от него, пока не оказывается прижатой к самой дальней стене, задыхаясь от паники, халат сбился набок, обнажая голые ноги. — Пожалуйста, не надо! — Но такая Темная магия оставляет пятно на твоей душе, — размышляет Люциус, подходя ближе с протянутой палочкой. — Драко того стоит, никогда не ошибайся в моих намерениях. Это будет твоим единственным предупреждением. — Не делай мне больно. Не делай мне больно. Не делай мне больно, — повторяет она, всхлипывая. — Это не я причиняю тебе боль. Это ты. — Он поднимает палочку, взмахивая ею сложной серией движений запястьем. Волна ледяной синевы ударяет ей в живот, и она с ужасающим криком отрывается от земли. Закончив заклинание, он опускается рядом с ее бессознательным телом и убирает влажную прядь волос с ее лба, поправляя платье, чтобы прикрыть открытые части ее обнаженного тела. — О, мисс Гринграсс, действительно очень жаль, что вы ничего этого не помните. Когда-то вы были такой милой девочкой. Однако в твоих же интересах, чтобы ты прекратила употреблять, потому что в следующий раз я не буду таким милосердным. Я просто убедился, что ты никогда не родишь наследника Малфоев, если только я не сочту тебя подходящей для этого.

👑👑

Год спустя … Люциус стоит, прижавшись ухом к стене, на его губах играет довольная ухмылка. Звук, с которым его жена умоляет сына трахнуть ее, не должен вызывать у него такого удовлетворения, как это, но этот план разрабатывался долгое время. Идиоты. И действительно, он думает об этом со всей нежностью, какая только есть на свете. Любовь. Такая извращенная эмоция. Он поворачивается, прислоняясь спиной к стене, выпуская весь воздух из легких, прежде чем так же глубоко вдохнуть. Его самым большим желанием всегда было видеть Драко счастливым. И ничто в этой вселенной не оказало большего влияния на счастье его сына, чем Гермиона Грейнджер. Больше всего он сетует на то, что они потратили впустую так много времени. Если бы только они не были такими упрямыми. Драко попросил Гермиону о вечности почти два года назад, когда вел собственную кампанию за пост министра магии. И когда она отказалась, он попытался манипулировать ею. Тогда она была слишком независимой, слишком своевольной и злобной. Драко был слишком уязвлен, неуверен в себе и горд, чтобы преследовать ее. Они вдвоем — такие молодые, слишком самонадеянные и такие недальновидные. Кровавое месиво. Но Люциус был здесь. Все это время. Его методы, конечно, неортодоксальны, но все, что он делал, было ради них. Однако прошло достаточно времени. Жизнь коротка даже для волшебника, и он устал ждать. Если они думают, что умнее его, то их ждет еще кое-что. Им разрешат выйти из чулана после того, как они предоставят ему запасную вещь, и ни минутой раньше. Нет ничего важнее будущего его семьи. Оттолкнувшись от стены, Люциус запечатывает ее за собой — заключая их в тюрьму — в надежде, что они придут в себя, скорее раньше, чем позже. Драко и Гермиона оба чрезвычайно могущественны, но он надеется, что они дважды подумают, прежде чем обрушивать дом предков мистера Забини на свои головы. Он усиливает собственное Разочарование своей дорогой жены и Чары Незамеченности, модифицирует дополнительное Муффлиато и добавляет больше Оберегов, чтобы предотвратить обнаружение любовников. Постукивая палочкой по подбородку, он в последний раз осматривает стену и накладывает Чары переживает из-за этого и надеется, что ему не придется прибегать к чему-то еще более экстремальному, чтобы обеспечить их счастье. Он чувствует, что его улыбка становится такой широкой, что уголки рта приподнимаются, и возвращает ее на место, беря себя в руки, одновременно затягивая ленту на затылке, прежде чем в последний раз резко дернуть за манжеты рукавов. Он знает, что не стоит быть слишком самоуверенным, но ему нравятся его шансы, и сейчас он вступил в игру. — Я думаю, что нанесу визит мисс Гринграсс. Ходят слухи, что она тоже плохо себя ведет, и это просто не годится.