Нет причин для страха

Врач берет использованные шприц и салфетки, чтобы выбросить, и идет на кухню, где сидела переживающая Майя. Поговорив, Арсений с сестрой приняли решение, что сегодня Арсений останется у них на ночь, а завтра они все-таки поедут в больницу. Старшие почти не отходили от крохи. Тот спал спокойнее, чем до укола, гораздо меньше ерзал и уже не дрожал. Осторожно докоснувшись ладонью до лба Антона, Попов убедился, что температура спадает. Прошло еще около получаса, и ребенок начал немного потягиваться, после открывая глаза. Рядом с ним сидела мама и дядя, которые очень тихо о чем-то говорили, но, заметив, что он проснулся, замолчали и улыбнулись, смотря на сонного малыша. – Как чувствуешь себя, Антош? – спрашивает Майя, мягко проводя рукой по голове сына. Тот же немного приподнялся на локтях, осмотревшись и слегка нахмурившись. – Ну так, – пробормотал ребенок и вновь принял лежачее положение. – Давай-ка температуру померяем еще разок, – произносит Арсений, взяв градусник и устанавливая его племяннику. Попов замечает настороженное поведение малыша. Тот не смыкает глаз, но не поднимает взгляд, а наклоняет голову так, что видит только простынь, немного дергается, чувствуя прикосновение, а после крепко прижимая к себе зайчика. Врач догадывается, что это все из-за укола, все-таки Антон еще совсем кроха и, даже если и понимает, что так нужно было, он может теперь немного пообижаться за причиненную дядей боль. Педиатр решает пока не говорить с тем на эту тему, но вести себя как можно мягче с мальчишкой, чтобы не подорвать его доверие к себе. Через несколько минут, посмотрев на результат, что показывал градусник, Попов кивнул, как бы говоря, что все нормально, а после сказал, что ребенку нужно бы поесть, на что в ответ был отказ. Сначала мальчишка просто сказал, что не хочет, а, услышав от старших то самое нелюбимое слово "надо", он начал уже более упрямо и твердо отвечать. – Антош, я понимаю, что из-за плохого самочувствия тебе не хочется... – спокойно начал объяснять ребенку Арсений, но его перебили. – Я не буду есть! – нахмурившись, крикнул мальчик, но после пожалел, что повысил голос, ведь горло лишь сильнее заболело, да и Майя сделала ему достаточно строгое замечание за такое поведение. Что вообще стало с ребенком? Где тот тихий, послушный ребенок, который все тянулся обниматься? Этого точно не знал никто, даже сам Антон. Может, просто из-за маленького возраста так меняется настроение, ведь кроха совсем не задумывается над тем, что делает или говорит, он поступает так, как ему хочется, как и многие дети в столько лет. Возможно, Шастун так показывает обиду за поставленный ему укол, все-таки подобные ситуации остаются в головушке, как неприятные и обидные воспоминания, надолго. Либо какая-то другая причина. Остается лишь гадать. – Антон, на тебя сейчас кто-то кричал? – спрашивает Арсений все таким же ровным тоном. Притихший ребятенок даже не поднял вгляд на старших, сидя молча. – М, Антон? – теперь с небольшой строгостью произносит врач, замечая отрицательное качание головой от малыша. – Тогда почему ты повышал голос? – продолжал говорить Попов, смотря на совсем сжавшегося мальчика. Педиатр глубоко вздохнул, ненадолго прикрыв глаза, а после продолжил более мягим тоном: – Ладно, солнце... Я знаю, что есть не хочется совсем, но тебе и твоему организму сейчас очень-очень нужны силы, чтобы как можно скорее выздороветь. А чтобы эти силы были, нужно кушать... Хоть немножко, – договорив, он подошел к ребенку и сначала осторожно дотронулся до плечика, а после за подбородок приподнял голову того. Антон старается немного отвернуться, и Арсений слегка удивленно приподнимает брови, когда замечает у него на щеках слезы. – Антон? – ему удалось заглянуть крохе в глаза, что были полны слез, которые собирались потечь по щекам, что, к слову, и произошло в скором времени. – Ты так сильно не хочешь кушать? – беззлобно усмехается мужчина, поднимая Шастуна, который начал уже негромко всхлипывать, на руки, устраивая того поудобнее. Взрослый проходится рукой то по голове, то по спине ребенка, иногда совсем мягко похлопывая по бедру ребенка, как бы успокаивая. Он целует племянника в лобик, после слегка прижимаясь к нему щекой. – Все хорошо, золотце, – шепчет он. Антон плакал недолго, вскоре он уже просто лежал на плече дяди, обвив его шею обеими руками, изредка шмыгая. Стало полегче, ведь он выплеснул эмоции, что накопились, но все равно сейчас он испытывал большой спектр чувств. И среди них по-прежнему была небольшая обида, но все-таки сильнее было чувство вины. – Прости, – тихо произнес кроха, пытаясь спрятать взгляд. – Ничего страшного... Ты из-за укола обиделся, что ли? – с сочувствием в голосе спрашивает врач, видя, как тот кивнул, совсем спрятав лицо от дяди. – Так нужно было... Я не стал бы делать его, если без него можно было бы обойтись, но по-другому было правда никак, малыш, – объясняет он, поглаживая спину племянника. – Но сейчас все же хорошо, правда? – с мягкой полуулыбкой спрашивает педиатр, а в ответ слышится "угуу". – Ну вот, видишь. А покушать все же надо... Полтарелки супа через силу были съедены, чашка чая выпита, и теперь Антон, переодетый в чистую и более легкую одежду, лежал на кровати, засыпая под негромкий голос Арсения, который читал ему книжку. Майя сидела рядышком, ведь ребенку засыпать так гораздо легче, да и ей спокойнее. Когда кроха заснул, перевернувшись к стене и оставив зайца за спиной, Попов предложил сестре, чтобы он лег вместе с племянником, ведь в случае чего он сможет сразу помочь ему, на что та согласилась, ведь так было действительно разумнее. И ночь прошла довольно спокойно. В отличие от следующего утра... – М-м, нет, – сидя в углу комнаты сжавшимся калачиком, ревел ребенок, когда узнал о походе в больницу. – Солнышко, встань с пола, очень тебя прошу, – спокойным голосом произносит Арсений, понимая, что просьбу не выполнят, поэтому буквально через пару секунд Антон оказывается на руках у дяди. – Он холодный, а ты у нас болеешь, – говорит он, хотя малышу было совсем все равно на его слова, у того сейчас было одно на уме - предстоящие испытания в виде анализов. – Ну ты чего совсем расклеился у меня? – с грустью смотря на такие горькие рыдания мальчика, спрашивает педиатр. – Малыш, не надо плакать. Все будет хорошо, мы с мамой будем рядом с тобой. Я могу сам все сделать, если тебе так спокойнее будет... Антош, посмотри на меня, – дождавшись, когда зеленые глазки, из которых без перерывов текли слезы, были подняты на него, продолжил: – Ничего страшного не будет. Нам нужно будет взять всего лишь два анализа. Первый - мазок. Это абсолютно безболезненно. Просто палочкой с ваткой на конце чуть-чуть докоснусь до горлышка... А второй - это анализ крови из пальчика, – после этих слов слезы у Шастуна, казалось, пошли сильнее. – Ну, тише... Это же нестрашно. Нужно будет потерпеть буквально пару секундочек, и все. Разве страшно? Вовсе нет, – успокаивает Попов. После еще нескольких минут, пока Арсений продолжал все объяснять и тем самым успокаивать ребенка, слезы у того перестали течь. Страх, хоть уже и не такой сильный, остался, как и нежелание никуда идти и что-либо делать, сдавать... Очень хотелось просто остаться, спать, ну или хотя бы просто лежать и ничего не делать. И чтобы кто-то его обнимал! Но, увы, это были просто желания, а сейчас нужно было начинать собираться... Вскоре все четверо, Арсений, Майя и Антон со своей игрушкой, были в машине врача. До больницы ехать было недолго, но за это время младший успел себя поднакрутить. И стоило им, когда они приехали, войти в белое здание, как на ребенка вновь накатила паника. И неслабая. Он, испуганно оглянувшись вокруг, всхлипнул и остановился, вынимая свои задрожавшие руки из рук мамы для того, чтобы закрыть ими лицо. Реакцию старших не пришлось ждать, Майя сразу села на корточки, приобняв его, и начала говорить успокаивающие слова. После она взяла его к себе на руки, и пошла за Арсением, который открыл свой кабинет и пропустил ее в него, заходя после и закрывая дверь. Девушка села на кушетку, стоящую у стены, и посадила Антона к себе на колени, прижимая его к себе. Мальчика трясло от выросшего вдруг страха, он не мог контролировать свои эмоции, громко рыдая, время от времени пытаясь набрать воздуха в легкие, что было нелегкой задачей. Педиатр, понимая, что самостоятельно кроха успокоится нескоро, сел рядом на кушетке, беря его холодные руки в свои и начиная бережно поглаживать их. – Тош... Золотце, глазки на меня, – спокойно-ласковым голосом сказал он, и в следующую секунду в его голубые смотрели уже красноватые от слез глаза этого создания. – Слышишь меня, видишь, все нормально? Хорошо. Антон, давай-ка глубокий вдох, – врач вместе с племянником начинает делать глубокие вдохи и выдохи несколько раз подряд. – Вот так, молодец. Все хорошо, Антоша, и будет все хорошо. Тебя никто в обиду не даст. Ну что ты? Мы вот, тут, рядом с тобой, ничего страшного не происходит, правда ведь? Так что же плачем, солнце? Успокаивайся, Антош, тише. Пока Антон выравнивал дыхание, поуспокоившись, Арсений вымыл руки и подошел к шкафчику, что стоял напротив его рабочего стола. Там, среди разных инструментов и вещей, что требуются каждый день на работе, он находит и достает один одноразовый шпатель и стерильный ватный тампон для взятия мазка. Держа это в руке, он подходит к кушетке. Ребенок все еще немного шмыгает носом, но не плачет. Он недоверчиво переводит взгляд на упаковки в руках дяди, а после с небольшим страхом смотрит в глаза врача. – Антон, тебе нужно сейчас широко открыть рот. Ты знаешь, это нестрашно, небольно, так что не переживай. Открывай, – мягким голосом говорит он, сначала открывая упаковку со шпатылем, наполовину отгибая края бумаги, а после и ту длинную палочку с ватным наконечником. После того, как ребенок выполнил просьбу, мужчина немного прижал деревянным инструментом язык крохи и провел анализ. Мальчишка немного поморщился и чуть-чуть попытался наклонить голову назад, но мама его придержала, да и врач уже закончил и убрал эту палочку в специальную пробирку, а шпатыль выбросил. – Умничка, – похвалил он, отходя к столу, где взял какую-то бумажку и что-то быстро написал на ней, после чего убрал в карман и подошел к кушетке. – Антош, пошли закончим с последним делом, – протягивает руку Шастуну Арсений. Тот посмотрел на него и неуверенно вложил свою ладонь. – Мама с нами пойдет, или мы вдвоем справимся? Мы буквально на 5 минуток уйдем, – уточняет педиатр, ведь думает, что, если они пойдут вдвоем, шанс на еще одну истерику будет меньше. – А мама никуда не уйдет? – спрашивает малыш, слегка кусая нижнюю губу. – Нет, конечно, я здесь буду ждать, Тошенька, – отвечает ему Майя, ласково улыбнувшись. Ребенок ненадолго подбежал к ней и после обнимашек вернулся к дяде. – А можно я возьму зайчика? – кивает он на игрушку в своих руках, а, вернув взгляд на Арсения, видит, как тот мягко улыбнулся. – Бери, Антош. Выйдя из кабинета Попова, они направились к процедурному. Педиатр чувствовал, что руки малыша, которые были и так прохладными, стали еще холоднее. Взглянув на мальчишку, Арсений заметил, что тот, оглядываясь по сторонам, очень тихо шмыгает носом и старательно сдерживает слезы, но пара слезинок скатывались по щекам. Когда они подошли к нужному кабинету, мужчина пару раз постучался и заглянул, после чего вместе с крохой зашел в процедурный. Они поздоровались с медсестрой, что сделала и та, и Арсений отдал ей тот листочек, на котором что-то писал у себя в кабинете. Шастун прижался к боку дяди, внимательно смотря на взрослых и следя за всеми их действиями. В какой-то момент он опускает голову, ведь больше не мог сдерживать слезы. – Антон, – шепотом произнес Попов, подхватывая племянника на руки и пересаживая его на кушетку. – Солнце, как тебе будет легче, - если я все сделаю или Оксана Александровна, а я рядышком с тобой посижу? – Ты со мной посидишь, – отвечает ребятенок, и врач пересаживает его к себе на колени, чтобы медсестре было легче проводить процедуру. – А больно не будет? – обращается уже к девушке Антон. – Разве что совсем чуточку, малыш, – с добротой в голосе отвечает Суркова, подходя к кушетке и пододвигая поближе к нему небольшой столик. Она поставила на него лоточек, в котором лежало все, что понадобится, и достала пару перчаток, натягивая их. Затем она достала какую-то яркую картонную коробочку и достала из нее штучек пять разных пластырей, на каждом из которых были нарисованы разные зверюшки. Она всегда предлагала детям выбор, чтобы те чувствовали себя хоть немного спокойнее. – Выбирай, какой тебе больше нравится? – он укладывает все на столик перед ребенком, и тот указывает пальчиком на пластырь с цыплятами. – Хорошо, – улыбнулась Оксана, убирая остальные в коробочку. – Антош, давай мне правую ручку, – открыв спиртовую салфетку, попросила она, дожидаясь, пока мальчик, засомневавшись, настороженно положит руку на стол. Арсений одной рукой осторожно придерживал руку ребенка за запястье, а второй обнимал, прижимая к себе и тем самым фиксируя в этом положении. Медсестра берет безымянный пальчик, пару раз протирает его салфеткой, а после берет что-то из лоточка. – Закрой глазки, зайчик, – говорит педиатр и видит, что племянник зажмуривается и опускает голову вниз. – Молодчинка. Не переживай, все хорошо. Оксана прислоняет ланцет к пальцу, сразу прокалывая его, чтобы мальчик не успел испугаться, и подставляет пробирку. Тот дергается, негромко вскрикнув и сильнее вжимаясь в дядю, и роняет слезы. Медсестра аккуратно сжимает палец, но кровь не идет. – Арсений Сергеевич... – шепотом тянет Суркова, снова протирая пальчик и заклеивая ранку пластырем. – Проколем на левой руке? – так же шепотом спрашивает она, и педиатр кивает. Пока та готовит новый ланцет и достает другой пластырь, Антон замечает, что с ним больше ничего и не делают, но и уходить, видимо, никто никуда не собирается, поэтому открывает глаза, из которых все текут слезы. – Все? – с надеждой смотря на взрослых, спрашивает он, но видит, как медсестра немного поджала губы. – Малыш, нужно еще разочек... – сказала она, с сочувствием смотря на кроху. – Нет! Нет, не надо больше, – начал сильнее реветь он, прижимая обе руки к груди. Он чувствует легкие прикосновения дяди, сначала пугаясь, думая, что тот сейчас будет держать, но тот просто обнял его. – Арсе-ений... – Ну что ты, солнышко? Это очень важно, Антош, правда. Чуть-чуть еще потерпеть нужно, капельку. Давай быстренько закончим с этим делом? И пойдем к маме, – он поцеловал мальчишку в висок, а после взял его левую ладошку, осторожно массируя, чтобы немного согреть, после чего сам укладывает ее на стол. Оксана тоже немного нажимает на подушечку пальца, затем повторяя все те же действия, что и в прошлый раз. На этот раз кровь пошла и, набрав нужное количество в пробирку, медсестра приклеила пластырь с пингвинятами. – Молодец, Тош, просто умница, – шепчет педиатр совсем разрыдавшемуся крохе. Ребенок сильно плакал, уже не обращая внимания ни на что вокруг. Даже игрушку оставил на кушетке. Слишком сильный для него стресс он пережил. Арсений перевернул его лицом к себе, поднимая на руки, принимаясь успокаивать. Шастун сразу прижался к нему, чувствуя себя в безопасности рядом с дядей. Уткнувшись носом в кофту педиатра, он рыдал, не сдерживаясь. Врач взял зайца и, поблагодарив и попрощавшись с медсестрой, вышел из кабинета, держа племянника. Быстро дойдя до своего кабинета, он зашел в него и передал малыша Майе. Та начала делать все, чтобы успокоить сына, но малыш все лил слезы. А Попов налил в пластиковый стаканчик воды и добавил немного успокоительного. – Тоша... – негромко позвал мужчина, когда девушка посадила мальчишку на кушетку, и дождался, когда тот поднимет на него заплаканные глаза. – Держи, выпей это, – он немного придерживает стаканчик, помогая выпить воду. – У меня есть батончик шоколадный, хочешь? – увидев согласный кивок, педиатр достал из ящичка сладость и протянул ее Антону. Минут через 5 ребенок уже лишь иногда пошмыгивал носиком, рассматривая рисунки на пластырях. – Как себя чувствуешь, малыш? – спрашивает врач, сидя на корточках перед кушеткой и смотря на племянника. – Нормально... А зачем нужно было два раза? Почему ты не сказал сразу? – подняв бровки и смотря каким-то грустным и обиженным взглядом на педиатра, интересуется Шастун. – Антош, просто первый раз, когда Оксана Александровна проколола пальчик, кровь не пошла. Скорее всего, это из-за того, что ты очень распереживался, у тебя ручки были очень холодные... Так иногда бывает, но я не мог это предвидеть... Но вот во второй раз все получилось. Ну, сейчас ведь уже не болит, правда? – тот покачал головой. – Вот видишь. Ну что, пойдем домой тогда? Вскоре они поехали домой. Арсений на листочке написал названия лекарств и способ их применения, которые нужно будет давать Антону, и отдал его Майе, сказав, чтобы та постоянно писала ему о самочувствии ребенка. А после обеда он поехал к себе домой, все-таки ему завтра на работу...