Разбитые реальности

Последние несколько дней перед свадьбой были настоящим испытанием. Мама, погруженная в подготовку, перепроверяла каждую деталь снова и снова. Она занималась праздничным декором и неустанно перечитывала клятвы, словно искала в них магию, способную сделать этот день еще более идеальным. Такой уровень планирования не снился даже Салли. За день до торжества нам предстояло приготовить целую гору еды для гостей, и мне приходилось помогать с этим до поздней ночи. Ожидать помощи от Генри не приходилось — кулинарный талант, похоже, обошел стороной семейство Фишеров. Я был поражен, когда он не смог даже сделать хлеб в тостере. К тому же, мама решила соблюсти старую традицию: жених и невеста не должны видеть друг друга перед свадьбой, и отправила Генри ночевать к ребятам, поменяв нас таким образом местами. Я помогал маме на кухне уже около пяти часов подряд и постепенно начинал сходить с ума. Но, к счастью, благодаря воспоминаниям о Салли, у меня оставались силы. Мечтательная улыбка то и дело появлялась на моем лице, как только я думал о нем. — Сынок, ты точно не переживаешь? — оторвавшись от замешивания теста, спросила мама. — Из-за чего? — удивился я. — Из-за того, что я снова выхожу замуж. Я просто подумала… Ты такой грустный ходил все это время. Может, ты думаешь, что я забыла твоего папу? — Что ты! Это совсем не так. Наоборот, я рад, что ты снова смогла обрести счастье. Её глаза снова засияли, и она с теплотой посмотрела на меня. — Ты ведь тоже влюбился в кого-то? — Чего? — Напрягся я. — От мамы ничего не скроешь, дорогой, — с улыбкой произнесла она. — Я же вижу, что ты ходишь, то грустный, то счастливый, и каждый раз с надеждой смотришь на свой телефон. — Да никуда я не смотрю! — Не хочешь говорить об этом? — Не хочу… — Хорошо. Но если вдруг захочешь, я всегда рядом, — сказала она, погладив меня по спине. — Мам… — Что, сыночек? — У тебя рука в муке… — Боже мой! Прости, дорогой! Мы рассмеялись, и я вдруг снова почувствовал себя маленьким. Между нами давно возникла пропасть из-за бесконечных тайн. Я не мог рассказать ей ни о культе, ни о происхождении отца, ни о моих чувствах к Салли. Тяжело было скрывать что-то от человека, с которым раньше делился всем. Я действительно сожалел, что не могу поговорить с ней как раньше, но больше всего я сожалел о том, что не могу рассказать о нем… Ещё утром мама просила напомнить соседям о завтрашнем мероприятии, и к вечеру я отправился в обход. На самом деле, я не собирался стучаться в каждую дверь с этим бесполезным напоминанием; просто мы договорились ненадолго встретиться с Салли в домике на дереве. Я уже был готов туда отправиться и вызвал лифт, как вдруг услышал странный звук из комнаты 404. Я подумал, что мне показалось, но на всякий случай остановился и внимательно посмотрел на дверь. “Тук-тук-тук” — послышалось с другой стороны. Три четких удара, от которых все внутри похолодело, ведь в этой квартире на моей памяти никто никогда не жил. Тяжело сглотнув, я пересилил себя и подошел к двери, спросив: “Там кто-нибудь есть?” Но ответа не последовало. Немного обрадовавшись этому, я с облегчением выдохнул, но тут же услышал едва различимый шепот с другой стороны. Слов было совсем не разобрать, словно помехи на радио. Я наклонил голову, вслушиваясь в это бормотание. Неожиданно по двери с той стороны громко ударили, от чего она даже затряслась. Сердце ушло в пятки. Я подбежал к лифту и буквально запрыгнул в него, судорожно нажимая на кнопку первого этажа. В душе теплилась надежда, что в квартиру все же кто-то заселился. Спустившись вниз, я сразу же пошел к мистеру Эддисону. Как обычно, он лишь слегка приоткрыл створку почтовой щели в двери и вежливо поприветствовал меня: — Добрый вечер, молодой человек! Какими судьбами? — Эм… Здравствуйте. Мама попросила еще раз напомнить о завтрашнем торжестве. — Конечно, я помню! Я всей душой буду с новобрачными в этот знаменательный день, но, боюсь, не смогу покинуть свою комнату. Прошу прощения. — Ничего, я понимаю. — Если понадобится какая-либо помощь, вы знаете, я всегда здесь. — Конечно… да… Мистер Эддисон, хотел задать еще вопрос. — Внимательно слушаю. — У нас новые соседи? — Хм… Не припомню, чтобы заселял новых жильцов уже довольно долгое время. К сожалению, апартаменты совсем не пользуются популярностью, как бы это ни было прискорбно. — Мне показалось, что в комнате 404 кто-то есть. — О… Это, должно быть, крысы. Пожалуйста, не пугайся, мой милый друг, я обязательно займусь этим, и они больше не будут вас беспокоить. — Хорошо. — Удачи вам завтра, желаю хорошо повеселиться. — Спасибо. “Крысы… Не похоже, что это были крысы,” — подумал я. В кармане завибрировал сотовый. Открыв его, я увидел сообщение от Салли: “Я на месте”. “Бегу,” — ответил я и направился к домику. Когда я поднялся, то увидел, как Салл сидит на полу и внимательно разглядывает те жуткие картины, что были спрятаны здесь. — Привет, — сказал я, присев рядом и обняв его со спины. — Привет, — ответил он, погладив меня по руке. — Я уже и забыл про них, представляешь? — Представляю. Может, и не нужно вспоминать? — Они ведь что-то значат. — Если бы значили, мы бы уже это поняли. — Возможно. Обычно ты рисовал те сны, что скорее были воспоминанием. Странно всё это. — Салл… Ты ведь сюда не на них посмотреть пришел? — Не на них, — он повернулся и провел рукой по моей щеке, но тут же перевел взгляд куда-то за спину. — Это что? Бутылка? — Ах, эта… — я посмотрел под окно следом за ним. — Она тут еще с нового года стоит. — Чего не выбросишь? — Там ведь больше половины осталось. — Фу… Только не говори, что собираешься это пить. Оно ведь испортилось, наверное. — Весной было норм. — Боже… — Хочешь как-нибудь вместе выпьем? — Ни за что… — Зря, после вина ты такой раскованный становишься. Мне в прошлый раз очень понравилось. Я потянулся к ремням на его протезе, решив, что мне уже можно это делать, и он действительно не стал возражать. Едва обнажив лицо, я тут же поцеловал его. — От тебя так едой пахнет, — сказал он, разомкнув губы. — Еще бы… Целый день с мамой на кухне. — А я вот целый день с отцом… Даже не помню, когда мы в последний раз столько времени проводили вместе. — Он тоже спрашивает тебя о всяком? — Нет. Наоборот. Сидит и молчит, а я не знаю, что сказать. — Ох… — Так тебя не хватает. Ты бы точно придумал, как разрядить атмосферу. — Мне тоже тебя не хватает, — прошептал я и начал медленно целовать его за ухом. — Может, я могу чем-то помочь вам? — Только если умеешь готовить профитроли, чел. — Даже не знаю, что это такое. — Тогда завтра узнаешь. — Кстати… В чем ты завтра будешь? Ты не взял с собой никакой одежды, — вдруг спросил он. — Мама купила что-то на свой вкус, я даже особо не смотрел. Это ведь ее день. — Ясно. — А ты? Дай угадаю… Это будет платье? — Очень красивое, — с улыбкой уточнил Салл. — Могу я спросить, почему ты так одеваешься? Тебе не нравится быть парнем? — Не в этом дело. Но, может, моим родителям просто не стоило называть меня женским именем? — с усмешкой ответил он. — А вообще, доктор Хартман говорит, что это такая форма гиперкомпенсации. — Гипер… чего? — Типа я так пытаюсь компенсировать своё… ну… уродство, — ответил он, отвернувшись в сторону. — Иногда просто хочется стать кем-то другим. — Уродство? Как человек, видевший всё твое тело, могу официально заявить, что не нашел никакого уродства, — сказал я, поцеловав его в макушку. — И Хартман твой просто придурок. — Или тебе просто нравятся такие вещи, — тихо добавил Салл. — Какие вещи? — с искренним непониманием ответил я. — Думаешь я извращенец и мне нравится, когда в любимых стреляют из дробовика? Я бы всё отдал, чтобы этого с тобой не случилось, но это не делает тебя уродом. Это делает тебя тобой… Понимаешь? Нас прервал звонок моего сотового. Мама начала беспокоиться, что я слишком долго хожу. Пообещав ей скоро вернуться, я повернулся к Салли и продолжил: — Мне уже пора идти, но я хочу, чтобы ты сделал кое-что, когда вернешься домой. В моей комнате, на тумбочке возле кровати, лежит синий скетчбук. Посмотри его, ладно? — Это тот, в котором ты меня рисовал? — Он самый. Но там много нового. — Чего? Всё еще рисуешь тайком? — удивился он. — Так ты более естественный, — я улыбнулся и снова поцеловал его. — А еще ты ужасно милый, когда спишь. Хочу, чтобы ты увидел себя моими глазами. — Хорошо. Было тяжело расстаться с ним. Я тогда думал лишь о том, как здорово было бы навсегда остаться в этом домике на дереве и чтобы завтра никогда не наступило. Распрощавшись с Салли, я вернулся на четвертый этаж. За дверью 404 на этот раз было тихо, и я решил, что разберусь с этим позже. Ночью, когда мы с мамой наконец покончили с заготовкой еды, я лежал в бывшей комнате Салла и вспоминал, как тут всё было раньше. Как мы сидели здесь, обсуждая все на свете, делясь своими мечтами и страхами. Тогда казалось, что нам всё под силу. В тишине завибрировал телефон. Салли: "Я посмотрел" Салли: "Очень красиво" Салли: "Спасибо тебе" Глядя в экран с улыбкой я ответил: Я: "Увидимся завтра" Я: "Люблю тебя" После чего глубоко вздохнул и, наконец, заснул, надеясь на то, что завтра всё будет хорошо. Утром в комнату ворвалась мама. Уверен, она почти не спала, перебирая в мыслях каждую деталь, которую могла упустить. Она перечислила с десяток заданий еще до того, как я открыл глаза. День действительно обещал быть веселым. Выпив большую кружку крепкого кофе, я отправился расставлять мебель на заднем дворе. К счастью, на помощь мне подоспел Роберт, Пых и студенты из местного колледжа. Мы быстро справились, и я уже хотел сесть и передохнуть, как вдруг увидел Салли. Желтое платье в горошек чуть ниже колен, похожее на то, что носили актрисы в пятидесятых, волосы убраны в пучок и заколоты китайской палочкой, белые кеды на ногах — он снова не оставил в своем образе ничего мужественного. Салл пришел вместе с отцом, Нилом и Тоддом пораньше. Генри каждый раз стыдливо отводил глаза в сторону, когда смотрел на него, это было заметно. — Ребята! Вы как раз вовремя! — поприветствовал я их. — Можете располагаться, скоро начнем. Когда все остальные немного отошли от нас, я шепнул Салли: — Выглядишь потрясно. — Тебе правда нравится? — Как мне может не нравиться? Это же ты. — А ты выглядишь… хм… непривычно, — сказал он, глядя на ту одежду, что выбрала накануне мне мама. — Ох… и не говори. — Ты даже хвостик сделал. Так мило. — Это мама сделала. Она сейчас сама не в себе, так что я стараюсь ей не перечить. Салл внимательно разглядывал меня, и не выдержав, я спросил: — Что? Совсем плохо? — Знаешь… — он придвинулся ближе и прошептал мне. — Жду не дождусь, когда с тебя это можно будет снять. От его слов я покраснел. Гости уже начинали собираться, и я вдруг осознал, что этот день будет сложным не столько из-за того, что наши родители женятся, а из-за того, что я не буду иметь возможности прикоснуться к нему. С течением времени это становилось похоже на пытку. Я уже не мог вспомнить, когда физический контакт стал для нас неотъемлемой частью общения, но мне постоянно хотелось обнять его, взять за руку, закопаться лицом в его волосах. Кроме того, все вокруг поздравляли нас с тем, что мы теперь станем братьями. — Вы же прям как две горошинки из одного стручка, — в блаженной улыбке произнесла мама Тодда. — Да, это точно, — подтвердил Роберт. — Если есть в мире более крутые бро, чем вы, я бы хотел на них посмотреть. — Ага… Спасибо, — устало ответил я. Я то и дело поглядывал на Салли, стараясь держаться на расстоянии. Мне казалось, что если приближусь к нему, то сделаю что-то не так, и всё сразу станет понятно. Когда наступило время церемонии, мама сияла, а Генри смотрел на нее влюбленными глазами, пока она шла к алтарю. Они зачитали друг другу весьма трогательные клятвы, а я и Салл поднесли им кольца. Мы встали рядом, пока они говорили “Да”, и я почувствовал, как совсем легонько Салли коснулся пальцами моей руки. В этот момент я посмотрел на него, а он на меня, и на секунду всё вокруг исчезло. Гости зааплодировали, вырвав меня из блаженного мира его глаз. — Вот и всё, братишка, — улыбнувшись, сказал я ему. Салл обнял меня, воспользовавшись моментом, и тихо прошептал: "Назови меня так еще раз, и честное слово, я тебя прибью". Мы во весь голос рассмеялись. Чудесный летний день был в самом разгаре. На импровизированной сцене студенты включили музыку — они точно знали, как зажечь атмосферу. Пока все поздравляли молодоженов, я, заручившись помощью Эш, Нила и Тодда, накрывал на стол. Мы бегали туда-сюда, вынося бесконечное количество еды, что вчера приготовили с мамой. Пришлось поставить несколько длинных столов в ряд, чтобы уместить всех гостей. Мы сидели, словно одна большая семья, и мама была в восторге — всё было так, как она хотела. Было тяжело удержать её от того, чтобы самой начать хозяйничать и ухаживать за всеми, но я каждый раз напоминал ей, что сегодня её день, и делать больше ничего не надо. — Ох… Милый, там ведь еще пирог остался! — спохватилась она. — Я всё принесу, не переживай, — ответил я. — И захвати еще салфеток и запасных вилок! — Всё захвачу! — крикнул я, в очередной раз направляясь в апартаменты. Зайдя на кухню, я увидел, как Салл тянется за стаканами на верхней полке, кряхтя и приговаривая: "Чёрт, был бы я хоть на пару сантиметров повыше…". Я приобнял его, и от неожиданности он вздрогнул и замер. Проведя пальцами по его спине, а затем по руке, я взял стакан и передал ему. — Что, мама и тебя запрягла что-то принести? — спросил я. — Ага… — Мог и меня попросить. — Подумал, что сам справлюсь. К тому же ты и так целый день бегаешь. — Салл… — Что? — Здесь ведь больше никого нет? — Вроде никого… — Отлично. Я усадил его на столешницу и начал нежно целовать шею, расстегивая ремешок протеза. Слегка приподняв маску, я поцеловал его так, словно ждал этого целую вечность. Салл начал таять в моих объятиях, и мои руки сами собой потянулись к его бедрам. — Знаешь… У юбок есть один большой плюс, — подметил я, просовывая руку выше. — Ох, ты понял наконец-то, — улыбнулся Салл, его глаза по игривому сверкнули. Я был невероятно рад, что мы наконец остались наедине. Казалось, если не поцелую его сегодня, то точно сойду с ума. Прижимая его к себе и лаская под юбкой, я уже было подумал закрыть дверь на замок и остаться здесь подольше, как вдруг дверь перед нами открылась, и на пороге появилась мама. Увидев её, я вздрогнул и отстранился, пытаясь сообразить, что ей сказать. Её глаза задрожали, она потеряла дар речи и лишь выдавила из себя: "Что?… Как?…" — тут же скрывшись обратно за дверь. — О нет… Только не это! — заволновался Салли. — Вот ведь блядство… Ну почему она всегда так не вовремя заходит!? — Тебе нужно догнать её! — И что я ей скажу? — Правду, для начала. — Блять… А других вариантов нет? — Боюсь, уже нет, — сказал он, погладив меня по плечу. Я сделал глубокий вдох и отправился вслед за мамой. Взглянув на табло лифта, я понял, что она спустилась на нулевой этаж. Пока ехал туда, всё перебирал в уме, что и как скажу ей, но слова никак не складывались. В итоге, когда я нашел её, она сидела на полу у своей каморки с рабочим инвентарем, громко рыдая. Стало совсем не по себе. Я не видел её такой расстроенной с тех самых пор, как исчез отец. — Эм… Мам… — нерешительно начал я. — Давай поговорим? Она лишь продолжала плакать, иногда приподнимая на меня голову. — Можешь хотя бы сказать, что именно тебя расстроило? То, что я парнем целовался, или что это был Салл? — наконец выпалил я, чувствуя, как сжимается сердце. — Ты… ты… — она всё пыталась совладать с дрожащим от слез голосом, пока наконец не сказала: — Зачем ты это сделал? Я присел рядом с ней и, немного собравшись с мыслями, ответил: — Потому что люблю его. Я не мог сказать тебе, потому что не хотел, чтобы это разрушило твои новые отношения, но это так. — Любишь? — удивленно повторила мама. — И давно? — Давно. — А он? — Он тоже. Мы начали встречаться в начале года. — Я ведь догадывалась… Но не могла поверить. Всё надеялась, что мне просто кажется. — Да уж. От тебя действительно ничего не скроешь. — Боже… Но как же так? Вы ведь теперь… — Ага, знаю. — Почему ты просто не рассказал мне? — Говорю же, не хотел, чтобы ваши с Генри отношения пострадали. — Мы могли просто не жениться! — Могли… Но вы ведь хотели. Ты так долго переживала из-за отца, что я просто не мог иначе. Она вытерла рукой слёзы с лица, окончательно размазав тушь, и внимательно посмотрела на меня. Под её взглядом я весь сжался, мне было непонятно, чего ожидать, но в итоге мама придвинулась ко мне и обняла. — Я ведь надеялась, внуков понянчить… — Ну, можешь поиграть с Содой. Уверен, Чак и Мэйпл будут не против. — Что вы вообще думаете делать дальше? — Понятия не имею. Наверное, просто жить. — У меня такое чувство, что я тебя совсем не знаю, сыночек, — произнесла она, глядя в пустоту. — Я словно и сам только начинаю себя узнавать, мам. Прости, что так вышло. — Ты совсем как твой отец… Всё какие-то тайны и секреты. Я так боюсь, что однажды потеряю и тебя, дорогой. — Всё будет хорошо. Только могу я попросить тебя пока не рассказывать Генри? Мне кажется, Салл сам должен решить, когда сделать это. — На самом деле, я даже не представляю, как могла бы ему рассказать. Наверное, никак. — Ты сердишься на нас? — Разве я могу сердиться, если вы любите друг друга? — Да уж… Влюбляться в Фишеров, видимо, у нас семейное. Мама посмотрела на меня и наконец улыбнулась. — Надо бы тебя в порядок привести, пойдем наверх? — сказал я ей. — Да, конечно. Извини, что так расплакалась. Просто перенервничала сегодня и это меня совсем из колеи выбило. — Понимаю. — На самом деле я даже рада, что это Салл. Он хороший мальчик. — Я бы сказал самый лучший. — Ты правда так сильно любишь его? — Даже передать не могу на сколько сильно, мам. — Ох, милый… — она прижалась ко мне ещё сильнее заключив в теплые объятия и на душе стало совсем спокойно. — Надеюсь вы будете счастливы. — Спасибо. Этот разговор, хоть и случился весьма неожиданно, но был мне нужен. Лишь открывшись ей, я наконец почувствовал легкость. В итоге, умывшись и заново подкрасив ресницы, она вернулась к гостям. Генри о чем-то спрашивал её, видимо, заметив покрасневшие глаза, но она лишь улыбалась в ответ и гладила его по плечу. Я искал глазами Салли, пока не обнаружил его сидящим за сценой. — Ты тут спрятаться решил? — спросил я, подкравшись сзади. — Типа того… Как всё прошло? — Лучше, чем я думал. Мама всё поняла, так что можешь выходить. — Уверен? А отцу она скажет? — Не скажет. Этот разговор ты уже сам заводи, если захочешь. — Она точно не сердится? — А ты можешь представить, как она сердится? — с улыбкой спросил я. — Не парься, пойдем лучше потанцуем. Я потянул его за руку и повел к остальным. Возле сцены уже многие танцевали, и мы не особо выделялись. Словно по волшебству заиграл тот же трек, что на свадьбе у Мэйпл — "Forever Young" от Alphaville. — Вот чёрт, ну похоже, это теперь наша песня, — заметил Салл. — И не говори. Я надеялся на что-то покруче. — Не самая плохая. Мне даже нравится. Я аккуратно подтянул его к себе, обхватил одной рукой талию, а в другую взял его ладонь. — Ого, ты делаешь успехи, — сказал он, когда я повел его в танце. — На самом деле, я тренировался. Видишь, даже больше не наступаю на тебя. — Знаешь... В тот раз… На свадьбе Пыха и Мэйпл, я надеялся, что ты наконец признаешься мне. — Правда? — Я ведь даже дотронулся до тебя тогда… Вот так, — он легонько провел пальцами от моего плеча до шеи. — Значит, мне не показалось! — Какой же ты дурак, Ларри. — Знаю… А еще, прекрати так делать, иначе с отцом объясняться будешь прямо сейчас. — Тогда дома потанцуешь со мной ещё, — взял он с меня слово. До самого вечера мы веселились, позабыв обо всём. Когда гости начали расходиться, мы помогли маме с уборкой на заднем дворе и перемыли гору посуды. Она обняла нас обоих, пока мы стояли возле раковины, и, кажется, только тогда Салл поверил, что она не сердится. Оставив молодоженов вдвоем, мы поспешили вернуться в дом. Летнее вечернее небо сияло желтым цветом, переливаясь розовыми облаками. Я наконец со спокойной душой взял Салли за руку, и так неторопливо мы шли домой, разговаривая о всяком. Но стоило мне на время ощутить спокойствие, как оно тут же было разрушено. Едва мы переступили порог дома, как на нас выбежал Тодд с совершенно обезумевшим взглядом. Он держал в руке письмо и, словно не веря собственным словам, громко произнес: — Это случилось! Нам помогают!