Разбитые реальности

Жить в новом доме было странно по многим причинам. Во-первых, я слишком привык к одиночеству, и ребята постоянно делали мне замечания по поводу громкой музыки, привычки накапливать посуду до последнего момента и не спать до утра, бесцельно слоняясь по квартире. Во-вторых, мы с Салли чувствовали себя под наблюдением, особенно вечером, когда все были дома. Поначалу я пытался оставаться на ночь у него в спальне или приглашать к себе, но дело далеко не заходило, потому что нам обоим казалось, что ребята наверху слышат каждый наш шепот.При этом сами они особо не церемонились и могли спокойно обжиматься у телека в гостинной или начать зажигать у себя так, что звуки их страсти неприятным эхом распространялись по всему пространству. Это смущало нас, но зато в такие моменты я наконец мог включить музыку погромче, и никто за это не ругал. А еще меня напрягало, что Нил постоянно называл нас «Саллио» и «Ларрио» — эти прозвища резали слух, как пенопласт по стеклу. Из хорошего, в затее с переездом оказалось то, что мне действительно стало легче. Больше не было этого тревожного чувства преследования, и даже моя давняя депрессия начала отступать сама собой. Я снова начал рисовать. Вдохновение не отпускало с той самой ночи, проведенной с Салли. Часто я не спал до самого утра, рисуя странные образы, возникающие перед глазами. Моя комната пропахла масляными красками, за что мне вновь влетело от новых соседей, но остановиться было невозможно. Из-за токсичного запаха Салли совсем перестал ко мне заходить и не разрешал спать в одном помещении с картинами, что на деле казалось лишь плюсом — комната стала чем-то вроде мастерской, а засыпал я у него в постели. В итоге, за месяц я написал четыре картины, и лишь когда закончил последнюю, понял, что сотворил полнейшую дичь. На первой я изобразил женщину, состоящую из одних только конечностей, сшитых вместе; на второй — глаза, полные страха и отчаяния, глядящие из темноты; на третьей — кучу скомканных кожаных лиц, вроде тех, что видел в холодильнике миссис Пакертон; а на четвертой — девушку, объятую пламенем и корчущуюся от боли. Мне захотелось показать картины Салли, но едва он увидел их, тут же впал в ступор. — Чувак! — я помахал рукой перед его лицом. — Ты снова свои глюки ловишь? — Это опять происходит… — наконец ответил он. — Что? — Ты снова рисуешь мои сны. — Снова? Я никогда не рисовал твои сны, да и ты не особо про них рассказываешь. — Ошибаешься… Салли присел на край моей кровати с грустным и озадаченным видом: — Я заметил это еще при первой нашей встрече. На твоей стене висел рисунок пса, который ты мне потом подарил. — Ну да, я думал, он тебе понравился. — Этот пёс снился мне перед переездом в Нокфелл. И не только это… Картина с кладбищем, лицо, выглядывающее из темноты, лес — всё это я видел, но не понимал, как получилось, что ты это рисовал. — А почему никогда не говорил об этом? — Сначала, когда мы только познакомились, я боялся отпугнуть тебя, а потом мне показалось, что если скажу, то ты начнешь об этом задумываться и испугаешься еще сильнее. В итоге ты перестал рисовать, а я так и не стал тебе говорить. — Но ведь это же круто, чувак! — Круто? — У нас типа связь на уровне космоса! Офигеть! — Хм… да, возможно. — Но что именно тебя парит? — Я вдруг задумался… Всё это время мне казалось, что во снах получаю какое-то послание. Но что если это послание было не для меня? Или не только для меня. — Ну не знаю, чел. Может, мы просто читаем мысли друг друга и всё? — И о чем же я сейчас думаю? — Хм… о пицце? — Нет, мысли ты точно не читаешь… А как ты это видишь? Откуда берешь идею? — Не знаю… просто вижу какой-то образ перед глазами и всё. И если не нарисую его, то он словно скребется в мозгах. — Ясно. — И ты всё это видел во снах? Каждую из этих штуковин? Салли на мгновение задумался и серьезным тоном произнёс: — Ещё там был Дьявол. — Дьявол? Прям с рогами и копытами? — Ты не поверишь, но да. — И что он делал? — Показывал свои творения. — Какие творения? — Эти. — Салли снова посмотрел на картины. — Это всё звучит довольно крипово, чел. — Знаю… Нужно показать Тодду. Салли был прав — я действительно испугался. Если я рисовал его сны еще до нашей встречи, значит ли это, что всё происходящее было предначертано? Существует ли судьба? Если да, то можно ли её изменить? Вечером, когда Тодд вернулся с занятий, мы позвали его в мою комнату, показали картины и поведали об этой странной связи, дьяволе и снах. Он начал расспрашивать Салли о том, что конкретно означают эти образы, и просил рассказать сон более последовательно. — Чёрт… Там был дьявол, и он показывал мне свои творения. Когда я подходил к каждому из них, оно начинало говорить, но я не запомнил, что. Помню только, что мне было очень тревожно от их сообщений. Тодд начал ходить кругами по комнате, вглядываясь в картины. Казалось, было слышно, как заработали шестеренки в его голове. — Есть идея! — наконец изрёк он. — Мы проведем сеанс гипноза для Салли, чтобы он вспомнил свой сон в точности. — Воу, чел… Ты в такую чушь веришь? — усмехнулся я. — Серьезно? Мы видели демонов, призраков и хрен знает что еще, а ты сомневаешься в гипнозе? К твоему сведению, он хотя бы доказан наукой. — Ладно, ладно! Но как мы это сделаем? Или у тебя есть знакомый фокусник? — Ги-пно-ти-зёр, Ларри! Это называется гипнотизер! — Вообще, мой психиатр владеет гипнозом, — неожиданно отозвался Салли. — Чувак, ты к психиатру ходишь? — удивился я. — А кто, по-твоему, выписывает мне таблетки? Действительно, прикроватная тумба у Салли в комнате всегда была заставлена кучей таблеток от бессонницы, депрессии и прочих расстройств. Я никогда его не расспрашивал об этом, потому что не хотел лезть в эти дела. В конце концов, каждый сам выбирает, как ему будет лучше. — Ты можешь попросить его о сеансе на дому? — спросил Тодд. — Могу, хотя не уверен, что он согласится. К тому же я понятия не имею, что наговорю в таком состоянии. — Придется рискнуть. Я чувствую, что эти послания очень важны, — наш друг явно загорелся этой идеей. Тодд сходил за фотоаппаратом и сделал снимки моих картин. — Лучше сфоткаю, от них так разит краской, что я не могу здесь долго находиться. — Ну, это масло, чел. Оно всегда так воняет, уже сто раз говорил. — Мне от этого не легче, Джонсон. В следующий раз твори на улице. — На улице еще холодно! А в сарай вы меня не пускаете. — И правильно делаем! Если ты и там начнешь устраивать такой бардак… — Хватит! — прервал наш спор Салли. — Вы стали слишком часто ссориться, ребята. Мы вроде бы одна команда, не забывайте об этом. С самого переезда мы с Тоддом резко перестали ладить. Ещё бы — он олицетворял порядок, а я — хаос. Больше всего замечаний мне всегда прилетало от него. Даже родная мать так не наседала на меня по поводу уборки и домашних правил, как этот малый. — Ты прав, Салли, — сказал Тодд. — Извини, Ларри. Я постараюсь быть помягче. — Без проблем, бро. Я тоже постараюсь… эм… быть не таким придурком? Я протянул ему руку, Тодд пожал её в ответ и поспешил уйти. Салл предложил мне перебраться в его комнату и открыть пошире окна в моей. — Боюсь, это не поможет, чувак. Пока не высохнет краска, она будет вонять. — И когда она высохнет? — Ну… через месяц, наверное. — Не понимаю, как ты выживал в подвале, когда рисовал? — Со временем привыкаешь, — с улыбкой ответил я. — Может, вниз отнесем? — Нет, там Гизмо. — Тогда придется мне еще месяцок поспать у тебя. Салли взял меня за руку и потянул в сторону своей комнаты. Я уселся на его кровать и задумался о жизни здесь. — Наверное, я очень херовый сосед… — Это не так. — Тодд меня ненавидит. — И это не так. Салл присел в кресло напротив и стал внимательно меня рассматривать. — Чего? — не выдержав его молчаливого взгляда, спросил я. — Я рад, что ты здесь. Тодд и Нил тоже, поверь. — Просто… не думал, что будет так сложно привыкать к чему-то новому. — Я понимаю. На самом деле, мы тоже долго притирались друг к другу. — Серьезно? Вы оба такие чистюли, что даже не верится. — Дело ведь не только в чистоте. Тодд, например, совсем не видит чужих границ. Однажды он просто подошел ко мне и попросил сделать фото моего лица для стены улик. Он до сих пор не понимает почему я отказался, — от этого воспоминания Салл засмеялся. — А я постоянно забывал стучаться в двери, прежде чем зайти, чем очень его раздражал. — Чёрт, я тоже постоянно забываю. Слишком долго жил один… — Поверь, тебе стоит всего раз забыть постучаться, когда они наедине, и ты будешь помнить об этом правиле до конца дней. — Оу… Салли продолжал вспоминать всё то, что происходило в этом доме до моего переезда, и мы оба смеялись. Мне становилось легче от мысли, что эти двое тоже не сразу идеально ужились. А еще было приятно, что Салл всегда вступается за меня и не даёт в обиду, даже при том, что я частенько и ему доставляю дискомфорт. На следующий день Салл позвонил своему врачу и попросил о сеансе гипноза. Он сказал, что психиатр очень удивился, но всё же согласился и приедет сегодня вечером. Тодд на всякий случай пробил его по базе, чтобы исключить причастность к культу, и, не найдя расхождений в биографии, дал добро. Сеанс было решено проводить в подвале, предварительно изгнав оттуда Гизмо. Кот был не очень рад, но я включил ему телек в гостиной и дал его любимые хрустящие подушечки — думаю, переживёт. В районе семи в дверь постучал высокий упитанный мужчина в бежевом пальто, под которым виднелся классический пиджак и синие джинсы. На его лице была редкая бороденка, а волосы на голове сложены в маленький крысиный хвостик. Почему-то он мне не понравился, но раз Салли считал, что ему можно верить, то так тому и быть. — Меня зовут Дэниел Хартман, — представился он, протянув руку. Его голос звучал уверенно, но в нем слышалась легкая нотка напряжения. Я ответил на рукопожатие. — Здесь проживает Салливан Фишер? — Мистер Хартман! — отозвался Салл из гостиной. — Рад вас видеть! Спасибо, что выделили время. — Признаться, ваш звонок меня сильно удивил, Мистер Фишер, — сказал он, снимая пальто. — Но одновременно заинтересовал. Я ведь давно предлагал вам… эм… Извините, не знаю, в курсе ли ваши друзья? — Он оглядел меня и Тодда. — Да, они в курсе. — Хорошо, — продолжил он. — Я давно предлагал вам гипноз, но вы никогда не соглашались. Могу спросить, что заставило вас передумать, еще и так внезапно? — Мне приснился сон, который я забыл. — Сон… — многозначительно повторил Хартман. — Любопытно… Вы всегда предавали большое значение снам. Я так понимаю, что этот очень особенный? — Да, так и есть. — Дело в том, мистер Хартман, — решил обратиться к нему Тодд, — что мы готовим арт-проект, и человек рядом с вами, — он показал рукой на меня, — художник, который запечатлел сны Салли. — Вот как… — произнёс врач. — Но пока мистер Джонсон рисовал всё это, мы совершенно забыли контекст этих снов, а передать хотелось бы дословно. Это очень важно для проекта, — Тодд говорил очень умело. Мы даже не обсуждали эту легенду, но он выдал её так легко, что я сам чуть не поверил. — Чего не сделаешь ради искусства, да, ребята? Но в страховку это не входит. — Не переживайте, мы всё оплатим, — парировал Тодд. — Тогда, если мистер Фишер готов, можем начинать хоть сейчас. Мы проводили Хартмана в подвал, где напротив дивана уже стояли картины. Он слегка напрягся, когда увидел сюжет этих произведений, но, стараясь не подавать виду, уселся в кресло. Салли сел напротив него. Врач косо посмотрел на нас с Тоддом. — Вы хотите, чтобы ваши друзья присутствовали? — Да, мне так спокойнее, — ответил Салл. — К тому же им надо записать то, что я скажу. — Хорошо, но пусть ведут себя тихо. Доктор достал из кармана металлические часы на длинной цепочке. Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть вслух от такого клише. Кажется, Хартман это почувствовал и неодобрительно посмотрел в мою сторону, а после сказал: — Как выглядит маятник в гипнозе, не имеет большого значения, главное, чтобы вы, мистер Фишер, — он снова перевел взгляд на Салла, — сосредоточили на нем всё своё внимание. Салли кивнул, и доктор начал медленно раскачивать часы, создавая ритмичное движение, которое, казалось, завораживало не только Салли, но и нас с Тоддом. — Закройте глаза, — произнес Хартман. — Сосредоточьтесь на звуке моего голоса и на движении маятника. Пусть все остальные мысли ускользнут. Вам не нужно беспокоиться о том, что происходит вокруг. Важно только то, что происходит здесь и сейчас. Салли, следуя указаниям врача, закрыл глаза, его дыхание стало более ровным. Я заметил, как его плечи немного расслабились, и напряжение, которое ощущалось в нем, стало постепенно уходить. Хартман продолжал: — С каждым движением маятника вы будете погружаться все глубже и глубже в состояние расслабления. Позвольте себе отпустить все тревоги и напряжение. Вы находитесь в безопасном месте. Доктор говорил медленно, его голос был как нежный поток, который уносил Салли в мир спокойствия. — Теперь, когда вы расслаблены, представьте себе место, где вам спокойно и комфортно, — продолжал Хартман. — Это может быть любое место: лес, пляж или даже ваше любимое кресло. Позвольте себе ощутить все детали этого места, его звуки, запахи, цвета. Салли, казалось, погружался все глубже, его тело стало более расслабленным, а дыхание — ровным и спокойным. Я обменялся взглядами с Тоддом, и в его глазах я увидел ту же смесь удивления и беспокойства, что и у меня. Хартман продолжал вести Салли в его внутренний мир, а я начинал верить в то, что гипноз существует. — Теперь, когда вы находитесь в этом расслабленном состоянии, обратите внимание на свои сны, — произнес он, делая паузу, чтобы дать Салли время на осознание. Салли слегка напрягся, его ладони сжались в кулаки, но затем снова расслабился, следуя указаниям врача. — Вспомните свои последние сны, — продолжал Хартман. — Не нужно спешить. Позвольте себе вспомнить, что там происходило. Какие образы и эмоции приходят к вам на ум? Салл глубоко вздохнул, его грудь медленно поднималась и опускалась. — Не бойтесь делиться своими мыслями, — мягко подбодрил его Хартман. — Каждый сон имеет значение, но один для вас особенно важен. Вспомните его. Что вы видите? — Я... я вижу... — наконец произнес он, его голос был тихим, но уверенным. — Я вижу Дьявола. Хартман на мгновение завис и широко открыл глаза. Кажется, он не ожидал такого поворота, но всё же продолжил: — Что именно делает Дьявол? — Показывает свои творения… — неожиданно Салли открыл глаза, но взгляд его казался пустым, словно бы он смотрел куда-то вдаль. Он встал с дивана и подошел к картине с женщиной, состоящей из конечностей. — “Я была сломлена, пока он не нашел меня. Раздроблена и потеряна. А потом он посмотрел на меня и увидел насквозь. Будучи брошенной всеми остальными, спустя годы вне видимости и слышимости... он увидел меня. И мы полюбили друг друга. Все было идеально. Пока не развалилась вновь. И теперь осталась лишь боль”. Тодд начал быстро записывать в блокнот всё, что услышал, а мне оставалось лишь стоять в полном недоумении. Салли подошел ко второй картине, на которой я изобразил пронзительный взгляд из темноты. — “В дверь постучали, и я вновь прозрел. Я вновь стал собой. Внезапно оно овладело мной, и свобода обернулась иллюзией. Я был вынужден наблюдать. Узник собственного разума”. — процитировал он слова из другого мира. Я взглянул на доктора. На его лбу проступил пот, и он быстро вытер его платком. Уверен, он был напуган до усрачки. Салл двинулся к третьей картине с кожаными лицами. — “Они хотели поглотить всех нас. Ничто не могло их остановить. Обжигающие огни богов померкли. Их очи обратились криками. А потом всё исчезло во тьме”. Обстановка всё больше напоминала сеанс экзорцизма. Я начал переживать за Салли, но оставалась еще одна картина, последняя — горящая в муках девушка. — “Её душа была испорчена тьмой. Голодом. В изоляции. Она страдала. Благодаря нашему союзу мы спасли её. Мы — бесконечное эхо в забвении. Мы — это всё, что есть, было и всегда будет. Мы бесконечны и вечны. Мы…” — Салл упал на колени и схватился за сердце. Я тут же дернулся к нему, но доктор выставил передо мной указательный палец и, не издавая ни звука, взглядом попросил оставаться на месте. Почему-то я доверился ему. В конце концов, он действительно ввел Салли в транс и, скорее всего, знал, что делает. — Всё в порядке, мистер Фишер. Сейчас я начну считать до десяти, и вы снова окажетесь в безопасном месте. — У меня не было выбора… — сказал шёпотом Салли. — Один… — доктор начал отсчет. —У меня не было выбора. - повторил он чуть громче. — Два… — У меня не было выбора, не было выбора, не было выбора… — доктор продолжал отсчитывать, а Салли снова и снова повторял эти слова. — Девять… — Не было выбора! — он перешел на крик. — Десять! — закончил доктор, и Салли замолк. Я посмотрел на Тодда — он стоял в таком же недоумении. В его блокноте виднелись записанные много раз слова: “Не было выбора”. Доктор Хартман медленно подошел к Салли и положил руку на его плечо. — Мистер Фишер, — произнес он мягко, — я хочу, чтобы вы сейчас сосредоточились на своем дыхании. Вы в безопасности. Я здесь с вами. Салли медленно поднял голову, его глаза были полны слез. Он выглядел потерянным, как будто пытался найти выход из лабиринта, в котором заблудился. Хартман продолжал: — Сейчас я щелкну пальцами, и вы вернетесь в реальность. — Я не знаю, в какую… — прошептал Салл, его голос дрожал. — В нашу реальность. Здесь я и ваши друзья. Вы готовы? Он вздохнул, его плечи немного расслабились, но внутреннее напряжение все еще было заметно. Доктор кинул взгляд в нашу сторону, словно бы сам хотел убедиться, что все хорошо, а потом щелкнул пальцами. Салли вздрогнул и огляделся. — Где я? — испуганно произнес он. — Вы в безопасности, у себя дома. Как вы себя чувствуете, мистер Фишер? — спросил Хартман. — Я… я не знаю. — Это нормально, — ответил доктор. — После первого сеанса у многих появляется чувство растерянности. — Салли, с тобой все хорошо? Ты точно здесь? — не выдержав, спросил я. — Ларри… — Салли посмотрел на меня и заплакал. — К черту такие приколы! — выругался я вслух и подбежал к нему. Салли крепко обнял меня и уткнулся в грудь. Он плакал так горько, словно только что пережил нечто ужасное. Я гладил его по голове, пытаясь успокоить, и сверлил глазами Тодда, который предложил устроить этот цирк. В конце концов он опомнился и поспешил выпроводить доктора из дома. — Большое спасибо, мистер Хартман. Благодаря вам мы закончим проект. — Но… — у психиатра явно было много вопросов после этого сеанса. — Давайте поднимемся наверх, я расплачусь и вызову вам такси. — Прошу прощения, но вашему другу явно нужна помощь! — не выдержав напора, прокричал доктор. — Не ваша, — сказал я, злобно посмотрев на него. Неожиданно Салли отпустил меня и встал на ноги. Он подошел к Хартману и совершенно спокойным голосом произнес: — Спасибо, мне уже лучше. Давайте обсудим это на приеме, как обычно. Доктор нехотя согласился и многозначительно кивнул головой. Тодд выпроводил его из подвала, и Салли тут же упал на диван, словно у него совершенно не было сил. Я присел рядом и погладил его по плечу. — Ты точно в порядке, друг? Выглядишь неважно. — Ничего не могу вспомнить… Я тут что-то вытворил? — Ничего особенного, — попытался я его поддержать. — Описал сны, как мы и планировали. А потом доктор заставил тебя изображать цыпленка. — Чего?! — Я шучу, Салли. Он положил свою руку на мою и крепко сжал. — Почему-то чувствую какое-то опустошение. — Надо было хорошенько напинать этому фокуснику, вот и всё. — На самом деле он хороший человек. — Ладно… как скажешь. Подняться можешь? — Не знаю… — Давай я отнесу тебя в комнату? Салли ничего не ответил, склонил голову вниз и сразу резко одернул, как ребенок, который вот-вот уснёт. Я не стал дожидаться согласия, подхватил его на руки и понес наверх. — Всё хорошо, Ларри. Не переживай так, — сонно сказал он. — Я не переживаю. Знаю, ты сильный. Но сейчас тебе пора в кроватку. Открывая ногой дверь в его комнату, я встретился взглядом с Тоддом. Он виновато посмотрел на нас и большим пальцем показал за спину, в сторону кухни, как бы приглашая поговорить. Я кивнул, занёс Салли, уложил на кровать и накрыл одеялом. — Снять? — спросил я, протянув руки к протезу. — Угу, — уже в полудреме ответил он. Я аккуратно расстегнул ремни, распустил его хвостики, погладил по волосам, а после поцеловал в лоб и отправился к Тодду. — Хорошо, что Нил сегодня работает в ночную смену. Не знаю, как объяснил бы ему всё это… — сказал Моррисон, когда я зашел на кухню. — Тебе не кажется, что ты увлекся экспериментами, чувак? Со мной можешь делать, что хочешь, но так подставлять Салли больше не дам. — Забавно. Он сказал то же самое после случая в церкви. Тодд поставил две кружки с горячим чаем на стол и подвинул одну ко мне. — Знаешь, сейчас хотелось бы чего-то покрепче, — сказал я. — Алкоголя нет, но могу закинуть еще пакетик. — Ладно… — я отпил из кружки и добавил, — И что ты думаешь про всё это? Тодд достал из кармана блокнот и начал перечитывать все, что записал. — Довольно тревожащие послания. Завтра изучу получше. — Почему вы не пускаете меня к себе в лабораторию? — не ожиданно для самого себя, спросил я. — Не хочу, чтобы ты устроил там хаос, Джонсон. — А если по правде? — По правде, мне казалось, ты и сам не особо хочешь погружаться в кроличью нору. — Возможно… — я задумался на мгновение, — Возможно, так и было, но в последнее время чувствую, что должен. — В любом случае, тебе лучше обсудить это с Салли. Он просил тебя особо не втягивать. — Я уже втянут по самые уши. — Согласен. Но я его понимаю. Нил тоже ничего не знает. В нашем случае любая информация может навредить. — И он не спрашивает, чем вы там занимаетесь в сарае без него? — Спрашивал. Но я честно сказал ему, что хочу сохранить тайну ради его же блага. — И всё? — И всё. Он доверяет мне, а я ему. Знаешь, многие считают, что в парах не должно быть секретов, но, как по мне, настоящее доверие — это когда ты можешь позволить партнеру хранить свои тайны. — Наверное, ты прав. — Я рад, что мы поговорили, Ларри. И ещё… — Что? — Рад, что ты переехал к нам. — Серьезно? — Я знаю, что бываю невыносим, но если бы ты пожил хоть день с моими родителями, то сразу бы понял, почему так ценю порядок. До переезда сюда моя жизнь была полна хаоса. Ты мне немного их напоминаешь, вот и всё. — Вот в чём дело… Я давно не курю дурь, если что. — Рад за тебя. Мы впервые так хорошо общались с Тоддом. Даже не со дня переезда, а вообще. Кто бы мог подумать, что у нас может быть что-то общее. После нашего разговора я вернулся к себе в комнату и долго думал о его словах про доверие и тайны. Раньше я никогда не расспрашивал Салли о том, о чем он сам не хотел говорить, но сейчас его желание уберечь меня только раздражало. Смог бы я смириться с секретами так же, как Нил? Уже сомневаюсь…