Мира

Тот год пролетел почти незаметно. Полностью погруженный в работу, король жил одним днём, стараясь не думать о скорой кончине, меняя мир вокруг, но не замечая изменений в себе. Лишь только Тиберий и Сибилла улыбались с каждым днём всё сильнее, будто бы светясь изнутри. — Ты хочешь мне что-то сказать, милая сестра? — спрашивает, слыша за спиной знакомые шаги. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает в ответ, присаживаясь рядом. Его глаза встречаются с её. В них он видит что-то светлое — видит надежду. И он эту надежду не хочет разбивать. Сибилла улыбалась, положив руку на его, едва сжав. Он молчит, не в силах дать ответ. — Я же вижу, брат. Что тебя мучает? — смотрит укоризненно, требуя ответа. — Ты знаешь ответ. Я умираю, — руку убирает, поднимаясь. Она следует за ним на балкон. Горячий воздух касается женской кожи. Она слегка щурит глаза, спасаясь от солнца. Он смотрит на нее с грустной улыбкой, спрятанной под маской. Как всегда прекрасна. — Она достаточно милая, хотя Тиберий считает ее жуткой, — он смотрит с недоумением, на что женщина отводит взгляд, всматриваясь куда-то вглубь сада. Никто более не смеет нарушить тишину. Лишь спустя несколько долгих мгновений, когда ее ладонь снова ложится на обтянутую белой перчаткой его, решается спросить: — О чем ты? Сибилла не отвечает, лишь невесомо касается металлической щеки и уходит с лёгкой улыбкой на губах. Хмурится, провожая сестру взглядом. Рука тянется к маске, но отдергивает. Глупые мечты давно его не посещали, но после подобных моментов хотелось надеяться. *** Её руки холодные, слегка шероховатые. Они скользили по его телу, снимая бинты. — Какая глупость. Почему ты их носишь? — он хрипло смеётся в ответ, не в силах отвести взгляд. Мира на него не смотрит, сосредоточено следя за собственными движениями. Этот чудный сон он видит уже не одну ночь. Кривится, желая отдернуть руку. Только бы её руки не пачкались. Она никогда не использовала перчатки, касаясь. Тогда он чувствовал себя живым. — Что ты делаешь, когда от тебя отворачиваются люди? — вопрос казалось бы в пустоту, заставляет его вздрогнуть, устремив взор на лицо говорившей. Ни намёка на эмоции. Создавалось впечатление, что из них двоих именно она носит маску. Не отвечает. Банально не знает. — Обращаешься к Богу? — кивает, замешкавшись, — он отправляет обратно. Что же делать? Не каждый готов следовать слову Божьему. — Пытаешься сбить меня с праведного пути? — усмехается. Подобные мысли часто посещали его голову и он не знал. Действительно ли эти глаза хотят его погубить? Но на кой губить мертвеца? Не знает. В её глазах снова разочарование и обида. — Ох, мой милый Балдуин. Ты идёшь верным путём. Я лишь хочу, чтобы этот путь был долог. Господь хочет, — касается щеки, не скрытой маской, — я надеюсь, что в этом пути найдется место и мне. Она снова уходит. И он снова не в силах её остановить. Закрывает глаза, вслушиваясь в тишину. Снова этот сон заканчивается её уходом. Утром он обнаружит рядом зеркало. Но это будет утром. А пока его мысли крутятся вокруг одной единственной фразы. «Надеюсь, что в этом пути найдется место и мне».