Мира

Это был её третий грех. Она пытала грязного мужичонку, облапавшего её в толпе, после — следующего за ней по пятам. Он стонал в луже собственной крови и мочи, когда она получала прощение. Он её простил. История мира покрыта мраком и тайнами. История Миры — тайна даже для неё. Её имя Мира. Но с каких пор? Она блуждала коридорами, цеплялась взглядом на мимо идущих, пропускала сквозь чьи-то голоса. В голове вновь было тихо. Скоро будет слышен голос. Её нашли спустя час в пыльной комнатушке, сжимающей в руке ткань собственной рубахи. Без сознания и именем короля на устах. Покои, выделенные ей Балдуином, находились подле его. Мира, пришедшая в себя в постели с обилием мягких подушек, долго лежала, бездумно смотря в потолок. — То, что мертво, умереть не может, — рука поднятая к потолку падает обратно под скрип открывающейся двери. Запах шалфея проникает внутрь вместе с ним. Он молчит, не смея и слова молвить, а ей слова не нужны. Он думает, что отвратителен. Поэтому здесь нет зеркал. Поэтому он останавливает себя, когда рука тянется к девушке, желая коснуться. Поэтому молчит, боясь не услышать. Но слышит: — Я тебя ждала. И он делает шаг, присаживаясь на край кровати у её ног. В моменты подобные этому, она чувствует себя живой. Ей хочется плакать, смеяться. Хочется сжать его в объятиях, расцеловать чёртову маску, а после лицо под ней. Но не сейчас. — Кто бы мог подумать, сам король у моих ног, — смеётся. Наверное, впервые, ведь вошедшей Тиберий застывает в проёме. Она была ему непонятна. От неё веяло холодом и кровью. Точно дьявол, пленивший короля. Но этот её смех — чистый и нежный, точно перезвон колокольчиков. Будто бы не этому человеку принадлежал тот жуткий, пробирающий взгляд. Будто не она запытала до полусмерти человека. И кто знает, сколько ещё грехов за этой хрупкой спиной. — Он мне их простил, — смотрит на вошедшего, возведя руки. Мужчина смотрит с непониманием, заглядывает в глаза — все те же пустые и безжизненные. Понимает. Уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Он всё ещё ей не доверяет, но почему-то верит только что прозвучавшим словам. Мира улыбается впервые так широко, от чего у него перехватывает дыхание. Он часто задаётся вопросом, почему он так нуждается в ней. Почему ищет её взглядом в коридорах, в тени сада. Она — никто, чужеземка, ворвавшаяся в его покои несколькими днями ранее. Она — дьявол, ниспосланный ему за грехи. Так ведь? Она смотрела на него хмуро, с толикой обиды в обычно пустых глазах. — Кажется, мне стоит уйти, — и уходит, оставляя незакрытой дверь, а за ней — человека, решившего все за них. Она видела это в его глазах, потому не могла слепо следовать голосу. Не здесь.