Клей

      Хищный взор выцветших глаз копался где-то в недрах естества и вытаскивал наружу что-то потаенное, спрятанное очень глубоко. Бусины — воплощение страха — методично нанизывались на нить, сплетаясь в ожерелье. Они захлестывались на шее, поднимая с самого дна волны осевшей паники. Эти нити впивались в плоть жгучей болью, вынуждая Шейна мелко подрагивать. Если бы это было виртуальной реальностью, выли бы сирены раздражающей трелью и мигали красные огни от надвигающейся опасности. Он там: отделился от входной двери и едва слышно ступает, словно перекатываясь с одной ноги на другую. Предвкушает момент. И дышит полной грудью, пропуская сквозь себя весь переполох малодушного тельца. Его торжествующая маниакальная улыбочка от уха до уха, как грим у клоуна-весельчака из ужастиков. Худое тело аристократично опустилось на стул рядом, отчего сердце Шейна Хаггарда истерично подпрыгнуло к горлу. Забинтованные пальцы взялись за подбородок и притянули лицо, вынуждая смотреть в мертвецки бледные глаза широко распахнутым немигающим взглядом.       — Такой умный, — с наслаждением проговорил Сэм, разбавляя голос томной хрипотцой, — а играешь роль серой мышки, — теплое дыхание интимно щекотало губы.       В светлую головушку Шейна невольно закрадывалась мысль о том, что сосед сошел с ума и хочет его соблазнить. Несмотря на вызывающий ужас, он приятно пахнет шампунями и кремами. А сквозь эту косметику пробивается утонченный аромат терпковатой вишни со сладким послевкусием.       Но Касс отстранился, не позволив до конца распробовать всю полноту его естества. Он окинул изучающим взглядом стол — хаос гения математики, — взял тетрадь с конспектом и повертел перед лицом парня:       — Все ради того, чтобы никто не догадался об этом? — он небрежно отбросил кропотливые труды и снова приблизил свое лицо, опустил взгляд на поджатые губы, проследил за движением кадыка, а затем заговорил. — Ты такой тихий... «Закладками», небось, тоже барыжишь?       Почему-то эта мысль казалась Сэму наиболее логичной. Хоть школа и закрытая, но учится здесь современное общество. У всех есть гаджеты. С любого устройства можно заказать доставку чего угодно. Да и сам Шейн выглядит слишком невинно. Более невинно, чем хотелось бы.       — «Закладками»? — непонимающе переспросил тот.       Он похлопал своими накрашенными ресницами, и на таком близком расстоянии было видно, что крупинки туши начали осыпаться. Нет, Шейн не накладывает тонну этой черной пасты, лишь тщательно прокрашивает волоски — каждое утро. Удивительно, как меняется его лицо после умывания. Становится более бледным и бесцветным. Понятно почему парню так не нравятся свои светлые ресницы.       — Ну да, — Сэм закусил губу и уставился в зеленые глаза.       Да, ради таких вот блондинчиков и придумали краску для ресниц и бровей. Один раз накрасился и хватило на месяц.       — Какие еще «закладки»? — изумился парень.       Эти отпирательства выглядели так абсурдно, но почему-то не злили. Сэм поцокал языком, недоверчиво щурясь.       — Не говори, что не понимаешь, — его перебинтованный палец, аккуратно погладил по раскрывшимся губам парня. Тот боялся дышать, лишь изредка из его груди вырывались мелкие короткие вздохи.       — В этой школе никто таким не занимается, — дрогнувшим голосом признался Шейн.       — Точно никто? — бесцветные глаза не моргали, они смотрели куда-то очень глубоко в душу, разглядывали все оттенки бисерин страха и секретов.       Сэмвелл однозначно не был таким, как все. И это если не пугало, то точно не вызывало желания сближаться с ним. А Шейн очень хотел сохранить свое сокровенное. Есть люди предсказуемые, а есть Сэмвелл Касс — пообещавший отомстить за клей, а до сих пор ничего не сделавший. Или уже делает, копаясь в недрах потаенного? В любом случае, Шейна это неведение начало сводить с ума.       — Точно.       — Как же скучно вы живете в этой дыре. Как развлекаться-то? — голос сквозил разочарованием и недоверием.       — Никак.       Сердце Шейна Хаггарда и так вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Все стучит о горло. Но Сэмвелл Касс — дьявольское отродье во плоти. У него даже зрачки почти не угадываются в радужках, сливающихся с белком. Просто монстр, пользующийся своим имиджем. И этот монстр что-то задумал. Наверняка хочет аидов бал.       — М, — Сэм откинулся назад, а затем встал. Он неторопливо прошлепал в сторону своей постели. — Нужно будет угостить всех кексиками — я же так и не проставился за свой перевод, не влился в коллектив, так сказать.       Шейн подпрыгнул на месте и развернулся к парню:       — Ты собрался всех накачать? — его тревожный взгляд впивался в худощавую спину, до поясницы прикрытую черными волосами. Если раньше они были гладкими и рассыпчатыми, то теперь в глаза бросалось то, какими ломкими и тусклыми стали эти космы, да еще и слипающимися где попало.       Сэм обернулся, гаденько ухмыльнувшись:       — Значит, про кексики ты все же знаешь.       — Зачем тебе?       — Достать сможешь?       — Я спросил зачем, — тверже отозвался Шейн.       Сэмвелл подкрался к нему, подтолкнул подбородок кверху, погладил волосы ненавязчиво нежно и, заглядывая своими бледными очами, томно выговорил:       — А затем, котик мой, что ты мне должен. И я буду напоминать тебе об этом всякий раз, как будешь задавать глупые вопросы.       А вот он и ответ, почему Сэм до сих пор ничего не сделал.       «Хочет обзавестись личным пажом?» — Хаггард задрожал от этой мысли и с силой сжал кулаки.       Ровное дыхание человека с глазами зомби обжигало кожу на лице. У мертвецов не бывает такого горячего дыхания. Такое просто нереально.       — Сколько?       — Парочки хватит.       Всего парочка? Для коллектива маловато будет. Только если для кого-то конкретного. А Шейн знает одного парня, который, возможно, уже поднадоел этому живому трупу.       — Если это для Макса… — неуверенно начал он.       Хаггард внимательно посмотрел на соседа. Язык сработал раньше, чем успела сформироваться мысль. Такие хищники вроде Сэма или того же Макса — да даже Хэппи! — улавливают любой намек, любую случайно сказанную букву. А тут прям целое предложение. И на точеном лице отразилась полная заинтересованность. Сэм не перебивал, и Шейн продолжил, возможно, совершая самую глупую свою ошибку:       — У него устойчивость. Сразу просечет.       — Господи, какой же ты все-таки умный, — Сэмвелл изласкал лицо парня взглядом. Задержался на его губах, но затем вернулся к ясным глазам. — Спасибо за предупреждение. — Он любовно провел шершавой тканью по щеке соседа, спускаясь с виска на подбородок, и отстранился. Вот только дрожь пронизывала Шейна еще сильнее. Казалось, воздух вот-вот закончится и он упадет в обморок.

༺❦༺✿༻❦༻

      В утренней суматохе все жужжат так, словно никому спать не хочется. Вот прям от души выспались, вовсю. Или это их всех так взбодрила прохлада? В холодную пасмурную пору обычно хочется укутаться в плед, взять чашку с горячим какао в одну руку, любимую книгу — в другую и устроиться в кресле-качалке перед камином. Стариковская методика, но она отлично работает во все времена.      Сэмвелл вздохнул, просматривая материалы сегодняшней темы. Камин и кресло-качалка были в старом дедушкином охотничьем домике. А теперь ни дедушки нет, ни домик им не принадлежит. Какой из отца охотник на дичь? Разве что на инвесторов и партнеров по бизнесу.       — Как же хочется какао… — протянул себе под нос Сэм, на секунду забывшись.       — Кто-то сказал «какао»? — с издевкой протянул Дик и заржал во всю. Дружки оценили эту шутку и заржали вместе с ним, подхватывая эту идею.       — Капучино?       — Латте́?       — Если вы, идиоты, не понимаете чем отличается капучино и ла́тте от какао, то это уже не лечится, — громче отозвался Сэмвелл.       Почему-то его оскорбила эта мысль. Как можно не знать таких элементарных вещей? А между тем в памяти всплывал тонкий аромат горячего напитка. Жаль, только в памяти, потому что класс стал заполнятся запахами парфюма и косметики. А еще парочкой разнородных ароматов течки, совсем не похожих один на другой. Создавалось впечатление, будто Сэм попал на какой-то дешевый крытый рынок, где воздух совсем не циркулирует.       Он поднялся с места и потянулся к оконной защелке. Закусив губу от обжегшей руку боли, парень все же натужился и открыл чертово окно. Холодный ветер тут же ударил в лицо, сильным потоком ворвавшись в помещение. Зато он свежий. И влажный. Сэмвелл блаженно прикрыл глаза и вдохнул полной грудью.       — Какого хрена? — Эдвард бесцеремонно оттеснил его, чтобы захлопнуть окно. — Холодно, блин!       Наградив Сэма испепеляющим взглядом, Дик поспешил вернуться на свое место.       — Разве холод не сохраняет молодость и свежесть кожи? — Сэм слащаво улыбнулся, раскинув руки в стороны.       — Я учту твое пожелание, Касс, — отозвался Хэппи Зегерс, вертя ручку в пальцах. Он сидел, развалившись на стуле, и нервно гонял во рту жвачку. — Будешь жить в морозильнике.       — Зачем же идти на такие крайности? — и все та же гадливая улыбочка блуждала по бледному лицу. Сэм состроил бровки домиком над тонкой переносицей. Ирония в колком взгляде ранила не хуже кактуса, пойманного на лету. — Достаточно принимать воздушные ванны.       Хэппи неотрывно проследил за тем, как Сэмвелл Касс настойчиво открыл окно, но теперь на проветривание. Ему больно. На лице написано, что больно. Даже локоть вздрогнул. До чего же странное чувство: такой пренеприятнейший человек и такой талантливый в музыке. Эта мысль громко резонировала в рыжеволосой голове. Один. Один единственный чертов ролик, снятый бог знает сколько лет назад на какую-то полудохлую 3gp камеру. На весь интернет только этот убитый фанкам. Но даже несмотря на то, что рояль глушит голос, профессиональному музыканту слышны все вокальные данные, а опыт подсказывает, какие у Сэмвелла Касса на самом деле способности.       — Тебе что, блин, не доходит? — Эдд злился не на шутку.       — Десять минут, и я сам закрою окно, — он нуждался в том, чтобы запустить свежий воздух и не задохнуться от обилия запахов. — А ты бы хоть для приличия таблетку принял. Плевать на себя, так хотя бы дружков своих пощади.       И хотел бы размахивать кулаками, но возразить было нечего. Эдд поджал губы и виновато спрятал взгляд. До слуха донесся хруст карандаша. Даже не сразу понял, что это его руки сейчас держат две половинки. И так не самый приятный период пошел, а тут еще носом ткнули.       Над партой мелькнула рука и оставила там пластинку с розоватыми драже. Эдвард поднял глаза. А вот Шейн Хаггард их спрятал и вернулся на свое место.       До начала урока осталась всего пара минут. Сэмвелл попытался сосредоточиться на теме, как хлопнула дверь. Если бы вошел учитель, все умолкли бы. Однако галдеж не прекращался. Сложно абстрагироваться от лишнего шума, но парень упорно следил за буквами в учебнике.        Как только вошел в класс, первое что сделал Лиам Спенс — это потрепал заметно укоротившиеся волосы на рыжей макушке:       — Хэппи сменил имидж и тем самым сэкономил себе время. Теперь можно подольше поспать. На сколько? Минут на пять? — с дружеской издевкой в голосе пропел парень, усаживаясь за его спиной.       Заражала вся свита в первую очередь, а вот сам Зегерс насупился: не по собственному желанию он имидж сменил.       Хэппи бросил короткий взгляд исподлобья в сторону Марани. Тот как всегда невозмутимо сливается с очередной книгой.       — Подъеб засчитан, Спенс. Иди куда шел.       — Так, у нас в одном классе сейчас урок. Я пришел, — продолжил веселиться Лиам.       — Вот и зубри свою домашку, — Хэппи стукнул парня по макушке свернутой в трубу тетрадью.       Выглядит как всегда сногсшибательно. И макияж при нем, и прическа. Да и вещи с иголочки. Птица высокого полета. За все годы совместного обучения Хэппи ни разу не видел Спенса каким-то уставшим или сонным. На его щеках всегда здоровый румянец и светлая улыбка. А в ушах чертовски красивые удлиненные серьги, подчеркивающие хрупкую шею.       Лиам быстро выложил все необходимое для урока на стол и воровато посмотрел в сторону первой парты. А там одноклассник с идеальной укладкой. Еще и с какими-то косичками вперемешку с завитушками. Довольно сложная композиция. А еще по предварительным подсчетам у Макса Марани самые длинные косы не только в классе, но и во всей школе. Вот только, как ни пытался вспомнить Лиам, а так и не всплыло в памяти, чтобы хоть когда-нибудь тот появился на людях с распущенными волосами.       — Интересно, сколько Макс тратит времени на свою прическу? Да еще и не опаздывает никогда,— настоял Спенс. — Нам-то с тобой и укладывать нечего. Он хоть спит, а, Хэппи?       Эта фраза была словно паролем, привлекая внимание Сэмвелла Касса. Вот только оглядываться он не рискнул. А уши навострил.       — Два с половиной часа. Каждое утро, — невозмутимо отозвался Марани со своего места. — А почему вдруг ты стал интересоваться, Лиам? — он одарил парня испепеляющим взглядом.       Никто в здравом уме и светлой памяти не рискнет идти на рожон этого омеги. Но с недавних пор в их классе появился еще один такой же сумасшедший. Сидит и виду не подает, что этот разговор вызывает в нем хоть какое-то любопытство. Лиам подальше гнал от себя мысли о том, чего еще от него захочет Касс. Этот диалог с Максом он еще как-то выдержит, но как бы ни пришлось принимать оборонительную позицию.       — Я просто озвучил вопрос, который интересует всех, — пожал плечами Лиам, словно ничего не случилось.       — С каких пор ты у нас выступаешь за весь класс? — Максимилиан отложил книгу и во все глаза уставился на парня. Тот невольно отвел взгляд. Но что-либо ответить Марани не позволил: — Для этого у нас есть староста. Да, Шейн?       Хаггард закатил глаза. Какая же редкость, чтобы серая мышь удостоилась чести быть в центре внимания. Да еще и по какому поводу. Мало того, что натравил на него новенького, так теперь высмеивает при всех.       — Как твой бывший сосед, хочу сказать, что ты слишком заморачиваешься и спать по утрам не даешь. Поэтому я и сбежал от вас. Но видимо, каждое утро с тобой — это моя карма! — парень в сердцах подтянул к себе тетрадь и открыл ее на первой попавшейся странице.       — Нет, Шейн, от меня не так просто сбежать.       — Доброе утро! — Оливер Оруэлл своим появлением спас Шейна Хаггарда от болезненного острого взгляда Максимилиана Марани.       Класс мгновенно построился у своих парт, чтобы поприветствовать учителя. Тот разрешил сесть и объявил тему сегодняшнего урока. Он окинул пытливым взглядом аудиторию. Больше всего его интересовал один конкретный ученик.       — Сэмвелл, — окликнул парня учитель.       — Да, мистер Оруэлл? — тот незамедлительно поднялся с места.       От цепкого взгляда не скрылось то, как парень попытался спрятать кулаки за спину. Бинты выглядели довольно массивно для такого хрупкого юноши. Как классный руководитель Оливер Оруэлл обязан был отреагировать. Однако честного ответа он не ждал.       — Что с твоими руками?       — Да так… случайно вышло: кипятком облился, — глазом не моргнув выдал ложь за правду.       Не нужно быть хорошим психологом, чтобы понять: причина конфликта в классе и есть сам Сэмвелл. С первой минуты, как переступил порог школы, у них не заладилось. Весьма своеобразный мальчишка, порой плюющий на правила субординации.       — Ты был у врача?       — Да, наш доктор сказал, что пару недель придется походить в перевязках.       Примерно то же самое Оруэлл и слышал на внеплановом учительском собрании, организованном завучем. Такой инцидент способен встряхнуть всю педагогическую этику. Руководство школы напугано: подобного за всю историю не случалось. Но больше всего коллег напрягает то, чьим сыном является Сэмвелл.       — И как ты справляешься? — Оруэлл постарался быть максимально участливым. — У тебя уже появились друзья? Кто-нибудь помогает тебе?       — Эм, — Сэм опустил глаза и даже немного закусил губу. Он часто ловит на себе странные взгляды из-за общения с Максом. — Да, кое-кто мне помогает.       — Хорошо, — с облегчением выдал учитель. — Я освобождаю тебя на время от письменной домашней работы — будешь отвечать мне устно, договорились?       — Да, конечно, без проблем.       — Мистер Оруэлл, — окликнул его Максимилиан.       — Да?       — Шейн — сосед Сэма. Думаю, он может помочь с написанием домашней работы. Если вы разрешите, конечно.       Все, что успел Оливер Оруэлл — это удивиться.       — Нет, Макс, — гневный возглас с задней парты вернул к себе внимание. Сэмвелл Касс с достоинством держал отпор. — Ты же слышал, учитель меня освободил.       — Шейн может помочь с конспектами, правда ведь? — с требованием в голосе обратился к нему Марани.       Тот недовольно поджал губы и тихонько фыркнул, метая копья. Оливер Оруэлл поймал на себе испуганный взгляд Шейна Хаггарда. Это длилось ровно секунду и могло быть всего лишь миражом, но сама обстановка учителю не понравилась с первых нот.       Подуло промозглым ветром из открытого окна, но внутри все кипело. Эмоции норовили вырваться наружу.       — Да, я могу помочь, — сдался Хаггард.       — Макс… — начал было Сэм, но тот его перебил:       — Шейн уже согласился. — Превосходство перло изо всех щелей. — К тому же, тебе потребуются конспекты для подготовки к контрольным позже. В конце семестра. А мистер Оруэлл дает гораздо больше материала, нежели есть в книгах. Так что, тебе точно потребуются конспекты, Сэм, — стальным голосом настоял парень.       — Ну так, одолжи мне свой по дружбе, м? — ощетинился тот.       — О, боюсь, мой почерк ты не прочтешь.       — Извините, мистер Оруэлл, — Касс сорвался со своего места и фурией двинулся в сторону Марани. Он схватил парня за руку и выдернул из-за парты, — Пойдем-ка, выйдем. Перетереть кое-что нужно.       Записка в книге по истории была выведена очень аккуратным каллиграфическим почерком. Сомнений не возникало даже тогда: Макс Марани лично прописал каждую букву. И теперь он просто категорично отказал в помощи при всех.       Несмотря на жгучую боль в руке, Сэмвелл все же выволок парня за собой в коридор. Благо, тот не сопротивлялся. Напротив, Максу льстило то, что Сэм не побоялся увести его из класса.       — Еще раз извините, сэр, — настоял Сэм, закрывая за собой дверь. Он припер парня к стене и вперился в него требовательным взглядом: — Какого черта ты творишь?! — зашипел Сэмвелл сквозь зубы. — Ты же знаешь, что Шейн домашками барыжит!       Такой красивый в этом своем праведном огне. Ему к лицу строгость. Кожа такая гладкая, словно отшлифованный фарфор. И эти черные волосы. Не настолько гладкие, но Макс делает все для того, чтобы вернуть им былой блеск. А глаза… Глаза — шедевр, сотворенный всевышним.       — Знаю, — в тон ответил Марани.       — Ты же сказал, что он мой! Так?       Розовые лепестки губ поджались. Они немного дрожат, словно призывая впиться в них поцелуем. Они не такие сладкие, как вишни, но такие же сочные и притягательные.       — Так, — согласился Макс.       — Какого черта ты его топишь?       Продолжает пробиваться в сознание сквозь пелену забытья. Нет, Макс ни на секунду не пожалел о том, что Сэмвелл такой, каков есть. В этой строптивости его очарование. Вот только глупое благородство и прощение ему не к лицу.       — Его нужно наказать. Ты же ничего не делаешь. Мое терпение на исходе.       Сэмвелл только злобно зашипел и, нервно почесав затылок, вошел в класс.       — Еще раз прошу прощения, мистер Оруэлл, за эту выходку. Разрешите вернуться на свое место?       — Да, проходи. Но впредь не срывай уроки.       Сквозь линзы очков Оруэлл встретился с холодным взглядом Максимилиана, стоящего на пороге. Этот парень всегда сам себе на уме. Хоть и не встряет в передряги, но слава о нем ходит та еще. И судя по его расправленным плечам и слегка склоненной набок голове, он добился чего хотел.       Один лишь Шейн потупился в свою тетрадь и кусает губы. Скоро проступит кровь. И рот наполнится вкусом металла.

༺❦༺✿༻❦༻

      Звонка, оповещающего окончание урока, Оливер Оруэлл ждал, наверное, больше своих учеников. Он весь учебный час не сводил взгляда с сжавшейся, слегка подрагивающей фигуры старосты. Тот поднимал глаза только лишь, когда к нему обращались. На негнущихся ногах выходил к доске и пояснял написанные формулы голосом робота.       Нет, Оруэлл не сомневался в знаниях парня, ровно как и в знаниях еще двух своих учеников, захвативших Шейна Хаггарда в перекрестном огне. Недоумению не было места в кудрявой голове прожженного альфы.       Наконец, раздалась трель и мужчина вновь обратил свой взгляд к старосте, чтобы коротко распорядиться:       — Шейн, зайди в мой кабинет.       Он не дожидался какой-либо реакции, а просто вышел из класса.       Парень сделал глубокий вдох, готовясь к худшему. Его ладошки вспотели и он вытер их о штаны. А затем Хаггард поднялся с места и поспешил за учителем. Тот шагал быстро и уверенно, без оглядки приближаясь к своему личному кабинету. Парнишке пришлось ускориться, чтобы нагнать его. У самой двери Оруэлл пропустил парня вперед и вошел следом, плотно прикрыв за собой дверь.       — Присаживайся, — мужчина указал на стул, а сам прошел к своему письменному столу.       Шейн без пререканий повиновался. Он осторожно опустился, а ладони положил на сведенные колени. Его искусанные губы алели ярким пятном на побледневшей коже. Светлая прядь волос упала на лицо, обрамляя легкой завитушкой. По-прежнему не поднимает глаз.       — Как тебе живется с Сэмвеллом? — начал учитель немного издалека.       Для него стало открытием, что Шейн сменил соседа. Обычно Оливер в курсе таких дел. Но в этот раз все прошло мимо него, задев самолюбие.       — Да, в общем-то, нормально. Нам нечего делить.       Парень взглядом гипнотизировал узор половиц. Оливер Оруэлл не жаловал эту привычку. Каждый раз, как они наедине, Шейн избегает смотреть в глаза. Куда угодно, но не на него.       — Почему вы поселились вместе?       — Я раньше просил коменданта расселить меня с соседями. Вы же знаете, что наша комната во всем общежитии была единственной на три человека. Как бы я ни хотел, но одному мне жить не позволяли. И вот меня перевели. К Сэму.       — Вы подружились?       Шейн наконец поднял взгляд. Совсем ненадолго, как будто произошел кратковременный сбой в программе. А затем снова опустил голову. Он немного подумал, прежде чем дать ответ. Было странно, что Сэм заступился. Это удивляло и пугало одновременно. Прямо сейчас, в этот момент, Шейн не знал радоваться ли ему, что все идет именно так.       — Нет. Мы просто вместе ночуем. У нас нет общих интересов.       — Конфликты возникают? Часто?       — Нет у нас конфликтов.       — А с кем есть?       — У меня или у него? — зеленые глаза прямо посмотрели в сами недра естества.       И где-то очень глубоко это откликается. Прямо сейчас перед ним сидит парень, умудрившийся не встрять ни в один скандал за все годы их знакомства. И вдруг происходит ситуация, выбивающая почву из-под ног. Но в эту минуту Оливер Оруэлл — классный руководитель, которого положение обязывает выяснить ситуацию с новеньким.       — Сейчас меня интересует то, как Сэм получил травму. Кто это был?       — Сэр, что вы пытаетесь этим сказать?       — Это не было случайностью. Видишь ли, я физик. Сэм сказал, что облился, но… — мужчина потянулся к красной чашке, стоящей на столе. — Предположим, он не удержал в руке кружку с горячим чаем. И все вылилось ему куда? — он совершил наклон, проливая невидимое содержимое. — На другую руку. Или на ноги. — Оруэлл отставил чашку и проиллюстрировал следующее свое предположение: — Даже если он взялся за раскаленные ручки кастрюли без прихваток, у него ожоги будут только на ладонях. И если бы он опрокинул ее на себя, то лежал бы сейчас в травмпункте из-за несостоятельности опорно-двигательного аппарата. То бишь ног. Но Сэмвелл получил циркулярный ожог обеих кистей. Для такого руки нужно держать в кипятке, в огне, да хоть в той же банке с кислотой. Это не несчастный случай. А умышленное преступление. Ты понимаешь меня, Шейн?       Хищная аура давила, вынуждая парня вновь сжаться и спрятать взгляд. Острые зубы в очередной раз царапнули нижнюю припухшую губу.       — Я не знаю, как он получил ожог.       — Шейн… — учитель смотрел не моргая. Его голос звучал утробно, извещая о том, что не верит.       — Меня там не было. Я ничего не видел.       — Но что-то ведь слышал?       Он пропустит вдох. Замер изваянием под напором строгого альфы. Тот сверлил своим колючим взором, словно на кол насаживал. От этого Шейн сжался еще больше.       — То же, что и вы, сэр.       — Почему Марани на тебя взъелся?       — Сэр, это…       — Ты причастен к травме парня?       Спазмы прокатились через все тело, и парень невольно вжался в стул. Пространство       небольшого кабинета стало сужаться, и голова шла кругом.       — Я не знаю, откуда взялся его ожог, — загипнотизированный голосом выдал мальчишка заученную фразу.       — А кто знает, Шейн? Мне пригласить Макса?       — Вы пытаетесь узнать у меня, кто на такое способен?! — юноша не выдержал, взрываясь на месте, как сочный фрукт под давлением пресса, обрызгивая все вокруг своим липким соком. — Никто. Поверьте. В этой школе никто не способен заживо сжечь человека. Я три года жил в одной комнате с Зегерсом и Марани. Никто из них не стал бы этого делать. Да, Сэма пытались травить. Но после того, как он выяснил по почерку, кто именно, и стуканул руководству школы, все попытки испортить его имущество прекратились. А когда попытались его избить толпой, оказалось, что он умеет драться. И вышел из заварушки без единой царапины. Вы, должно быть, видели, с каким бланшем щеголял Зегерс. Нет, мистер Оруэлл, никто не стал бы варить его руки. Этот парень не из пугливых. Просто нет интереса продолжать без удовольствия издевательства. От Сэма отстали довольно быстро. Он начал приживаться.       — Кто ему помогает?       Шейн прыснул, закатывая глаза:       — Его пропускной билет.       — Марани?       — Собственной персоной.       — А теперь по-честному: где ты перешел ему дорогу? Если это не связано с Сэмвеллом.       Шейн внимательно посмотрел на учителя. Тот под таким пристальным наблюдением медленным привычным жестом поправил непослушную кудрявую копну волос, пальцами зачесывая ее назад. Если бы здесь сидел еще хоть один человек, Оруэлл не позволил бы себе такую вольность. Но они наедине. Вот только это вовсе не дружеская беседа.       — Я съехал из комнаты Марани и поселился с Кассом. Вместе они проводят все свободное время, не считая занятий в школе. Я им мешаю.       Оливер Оруэлл снял очки и принялся вытирать стекла платком. Он бросил короткий взгляд на мысленно отсутствующего парня.       — Ты намекаешь?..       — Я ни на что не намекаю. Макс приходит и просто делает все за него. От понятий гигиены до изучения уроков. Они как единый организм. И я в той комнате лишний. Макс хочет, чтобы я проявил больше участия, когда его нет. Вот и все.       Как-то нескладно. Сегодня не было похоже, что те двое единый организм. А тут еще и Шейна в замес затянули; и намеренно при учителе. Максимилиан Марани поленится лишний раз рот открывать, а тут прям такое?       — Шейн, откуда у вас у всех такая привычка врать? — Оруэлл вернул очки на нос. — Я же вижу тебя насквозь. Ты не из тех, кто нарывается на неприятности. Ты просто умничка. Одаренный ребенок.       Парень как-то заерзал и закачался на стуле, словно его на раскаленные угли голыми ягодицами усадили. И дыхание стало таким шумным, как будто с надрывом. Взгляд его заметался с места на место. Даже жилы на шее напряглись. И рот уродливо скривился, кажется, вот-вот вырвет.       — Я не знаю, что вам ответить, мистер Оруэлл, — дай команду и сорвется с места, побежит, сверкая пятками.       — Просто подумай. Когда будешь готов, я выслушаю. Но не на секунду не забывай: человек, сотворивший подобное — преступник. Больше не задерживаю. Не опоздай на урок.       Секунда. Марш. Даже попрощаться забыл. Бился раненой птицей о дверной замок. Так разволновался, что забыл в какую сторону ручка поворачивается? Хлопнул дверью сильнее обычного, оставляя за собой шлейф колючего розового аромата. А Оруэлл откинулся на спинку кресла и задумчиво потупился в то место, где сидел парень. Тишину эхом разрезало лишь тиканье настенных часов.

༺❦༺✿༻❦༻

      По возвращению в класс, Шейна встретила вытянутая рука Марани, преградившая путь.       — Какие новости, староста? — потребовал тот с нотками издевки в голосе.       Шейн цокнул языком и покосился на парня.       — Когда будут новости, я выступлю перед классом.       — Ты разве не в качестве старосты там присутствовал?       Хаггард закатил глаза:       — Старосты, — тут и так тошно, а Марани продолжает докапываться. — Но у старосты и так дохрена обязанностей. А не только в рупор спам орать.       — И что же от тебя хотели?       — Бланки не так разложил, — гаркнул Хаггард.       Последнее, что нужно делать, это публично давать волю эмоциям. Но лава наконец вырвалась из кратера вулкана. Да, это непростительная слабость, но уже слишком поздно. Хватает и того, что совесть без передышки грызет, а теперь еще и как собаки дикие кусают со всех сторон.       — У нас скоро контрольная? — продолжил приколупываться Макс, игнорируя пошатнувшееся психическое состояние парня.       — Это уже препод сам объявит: когда у нас контрольная.       Шейн быстрым шагом преодолел расстояние до своей парты и плюхнулся на стул. Он запустил пальцы в волосы и попытался уложить мысли в голове. Но они продолжали накатывать, запугивать и теребить. «Чертов Марани! Преступник, значит, да? Сообщник? Подельник? Почему же, тогда, Сэм не строит из себя жертву? Зачем он заступился? Черт бы его побрал!»

༺❦༺✿༻❦༻

      Перед лицом на парту шлепнулась тетрадь. Сэмвелл изумленно поднял глаза. Перед ним стоял Шейн Хаггард.       — Это что?       — Конспект.       — Убери это, — он оттолкнул тетрадь парню назад.       — Он тебе в любом случае понадобится.       — Если понадобится, я попрошу, — Сэмвелл поднялся на ноги и направился прочь.       Он намеренно прошел мимо вновь читающего Макса Марани. Время обеденного перерыва, и зависеть от кого бы то ни было совершенно не в характере Касса. Он преодолел жгучую боль, но заполнил поднос съестным, а затем все с той же болью преодолел расстояние до свободного столика — принципиально не столика Марани. Сэм даже ко входу в столовую спиной сел, чтобы не следить за передвижениями.       Вилкой он ковырял в тарелке с овощным пюре, как расслышал уверенные шаги за спиной.      Приближающийся холодок окутывал в облако ароматов лаванды. Прямо дежавю: напротив опускается поднос, усаживается Макс, сервирует для себя стол и приступает к трапезе. В полной тишине.       Если Сэмвелл Касс, обедающий за столом Макса, стал уже более или менее привычным зрелищем, то публика оказалась не готова к тому, что Марани собственнолично сменит локацию и станет обедать за чужим столиком. Да еще и поближе к кухне, откуда пробивается куча не самых аппетитных запахов.       — Идешь на поправку? — поинтересовался он, взглядом указывая на вилку в руке Сэма.       Марани выглядел так, словно не было всех этих распрей. Даже вызывал улыбку своим мягким выражением глаз. В который раз хотелось утонуть в трясине его омутов. Но Сэмвелл не позволял себе забыться, не позволял себе поддаться этим ловким манипуляциям.       — Не вечно же мне просить о помощи. Светлые глаза устремились в тарелку. А вот рука в бинтах дрогнула, поднося маленькую порцию ко рту. Максимилиан намеренно не помогал, давая парню максимум свободы. Он впитывал в себя всю энергетику дискомфорта, которую невольно излучал Сэмвелл. Гордый и самостоятельный. Это имеет свой особенный аромат.       — Почему не позвал?       — Ты был увлечен, решил тебя не отвлекать.       — Ну, в общем-то ты правильно сделал, — согласно кивнул Макс. — Я пытаюсь сотворить шедевр. И вижу, что моей картине чего-то не хватает. Какого-то элемента. Я с головой ушел в литературу в поисках новых техник. Хочу освоить что-нибудь полезное для своей работы. Что-то, что ее освежит, привнесет какую-то изюминку. В музыке ведь так же? — он заискивающе посмотрел на парня, захватившего все мысли с первой секунды, как увидел.       Сэм вздохнул, но утвердительно кивнул.       — Да, ты прав. Нужно учитывать не только темп, но и различные украшения. Фишечки, побуждающие интерес к мелодии. В вокале аналогично. Можно чисто попадать в ноты, но звучать при этом очень скучно. Вылизанное исполнение не такое интересное, как намеренная фальшь. Гениальные композиторы специально творят изъяны в своих лелеянных детищах, если хотят привлечь внимание публики. Чтобы о певце заговорили, он прибегает к массе экстремальных мелизмов¹ и ложно фальшивым нотам в том числе.       Нездоровый блеск в темных глазах лишь лишний раз доказал одержимость Макса идеей вынудить Сэмвелла показать себя. Обнажиться. Удачно прощупал почву, а Касс и не задумался сначала, что выдал слишком много информации, чтобы дать понять, как хорошо осведомлен в этой теме.       — Сэм, я понимаю, что сейчас ты не можешь продемонстрировать на фортепиано, как это, но спой для меня, пожалуйста.       — Я не пою, Макс.       Тот оглянулся в сторону.       — Себастьян! — окликнул он парня, сидящего через столик. — Подойди, пожалуйста.       Парнишка отложил приборы, вытер салфеткой губы и подбежал.       — Что ты хотел?       — Это Себастьян, — воодушевленно представил его Макс. — Он гениальный пианист. Нет, не так. Он человек-оркестр. Куча международных премий и дипломов. Если дашь ноты, Себастьян будет тебе аккомпанировать. Поверь, этот парень настоящий виртуоз. Ты ведь сыграешь для Сэма?       — Да, без проблем.       Его упорно не слышали. Смотрели такими невинными улыбающимися глазами. Лелеяли взглядом и купали в манне небесной. Предвкушали экстаз. Ярость, поднимающуюся из недр, невозможно было подавить. Она затмевала рассудок. Ослепляла.       — Даже если ты призовешь самого Моцарта или Баха с того света, я не буду петь, — утробно прошипел Сэмвелл.       Он с силой сжал вилку в кулаке и воткнул ее в крышку стола. Зубчики немного погнулись и покарежили покрытие. Когда дрожащие пальцы разогнулись, ручка альтом зарезонировала в тишине.       Парень подскочил на ноги, отшвыривая свой стул. Он направился к выходу, пока зрители не отошли от шока. Но эффектно удалиться не удалось: откуда ни возьмись на его пути выскочил рыжий Хэппи Зегерс. Он скалился, надвигаясь на Сэма.       — А я обыскался, где же ты занимаешься, чтобы насолить за то, что Макс меня вынудил сменить имидж, — он провел по своим коротким волосам пятерней. — Все из-за тебя, между прочим. А ты, оказывается, в моем классе должен быть. Я и не догадывался. И что, хорошо поешь?       — Не пою.       — Я убедился в том, что кулаками ты знатно машешь. Вызываю тебя на вокальный батл.       — Этого не будет. Я не пою.       — Если Макс в курсе, то значит, поешь. Хочешь просто так сдаться? Принять поражение без боя? — медные бровки домиком и ирония в изумрудных глазах больно жалили самолюбие.       — Боя не будет. Макс ошибся.       — Давайте все вместе решим, как сильно не поет Сэм? — предложил Макс. Он извлек из кармана свой телефон и включил видео. Оттуда полилась балладная мелодия фортепиано, сопровождаемая нежным голосом. Фанкам, но      там за роялем сидел Сэмвелл Касс и собственнолично пел. Открывал рот и извлекал музыку из своего горла. Пришлось потрудиться, чтобы отфильтровать и выровнять звук видео, но благодаря хорошей современной аппаратуре это удалось.        — Еще вопросы? — Максимилиан пристально смотрел в обезумевшие от озверения бледные глаза. Неистовствует и не позволяет себе сорваться. Лишь одна секунда отделяет его горло от очередной вилки. Аффект, в котором пребывает Сэмвелл, пьянит пуще самого крепкого алкоголя. — Себастьян будет тебе аккомпанировать.       — Почему за все время ты так и не явился на занятия? — обратил на себя гневный взгляд Хэппи.       — Необходимости нет, — Сэм продемонстрировал свои руки, спрятанные под десятками слоев бинта. И все равно кое-где начала просачиваться сукровица, окрасившая белые псевдо перчатки в грязно-коричневый цвет.       Он двинулся к выходу, но рыжий схватил за запястье, не позволяя сбежать.       — Это не моя вина. — Сильная хватка генерировала болевые импульсы, разносящиеся по всем нервным магистралям. И все равно это было не так, как с Максом. Совсем не так. — Ты мог просто сменить прическу. Никто бы даже не догадался, что между нами что-то произошло. Я бы вернул тебе форму: она висит у меня в шкафу в чехле, чтобы пылью не припала. У меня свои методы определения статусности новичка. Но ты настоящий идиот, если будучи музыкантом уничтожил своих руки. Я бы не додумался бить молотком по твоим пальцам. Максимум, испортил бы пианино, чтобы досадить. — Зегерс наконец отпустил, отшвырнув от себя причину своего главного расстройства. — Дам тебе фору на подготовку. Завтра в три часа жду в актовом зале. Если не придешь, засчитаю тебе автоматом проигрыш.       — Музыка это не моя самоцель. Можешь не ждать.

༺❦༺✿༻❦༻

      Сэмвелл пулей вылетел из столовой. Слезы наворачивались на глаза, но он не позволял им скатиться по щекам. Глубоко дышал и думал о сигариллах, лежащих в левом кармане брюк, прикрытые полой пиджака. Вес портсигара ощутимо деформировал штанину, но — слава дизайнеру этой формы — пиджаки удлиненные. Рука уже нащупала коробочку, но терпение превыше всего, хоть оно и на исходе. Нужно хотя бы на улицу выйти. А коридоры как назло длинные и витиеватые. Сэмвелл решительно ускорился, как только в поле зрения показался лестничный пролет.       До сознания не сразу долетело, кто именно прошел впереди и на ватных ногах сполз по балясине² на ступеньку. Светловолосая голова коснулась столбика, удобно умостившись в фигурной выемке, словно та для этого и была создана. Узкая рука медленно его обняла. Хрупкие плечи повисли, а в воздухе витал аромат отчаяния. Сэмвелла такая картина несколько отрезвила и он резко затормозил, присматриваясь к замершему соседу.       Тот невидящим взглядом смотрел на витраж из мозаичного стекла и разглядывал изображение Афины со свернувшейся у ее ног змеей³. Платье богини сделано из небесно-голубого стекла, ее головной убор в точности отражает золотой цвет восходящего солнца. Если задуматься, то художник вложил довольно глубокий смысл в эту мозаику. Но в этой школе как назло не принято шевелить мозгами.       Шейн вздрогнул от тихих шагов, приблизившихся со спины. Сначала он увидел начищенные туфли на стройных ногах, ступающие по ступенькам вниз, а затем уже и худую фигуру омеги, севшего рядом. Хаггард невольно подобрался, когда разглядел в непосредственной близости Сэмвелла Касса. Тот тоже уставился на Афину, но уже более осмысленным взглядом. Его бледные глаза никогда не будут такого красивого голубого цвета, как ее платье.       — Готов спорить, он вызывал тебя из-за меня, — тихо проговорил Сэм, сложив руки, увитые бинтами, на своих коленях.       Его стройные ноги изящно вытянулись на ступеньках, хоть картину пиши. Только Хаггард совершенно обделен талантом к рисованию. Шейн отвел взгляд и облизнул пересохшие губы. Его все еще трясло после общения с Оруэллом.       — Он хотел узнать, кто поставил тебе ожог.       — М, — неопределенно протянул Касс. — И что он узнал?       Как можно признать свою трусость в голос? Отчаяние жабой давит в груди и не дает слова сказать. Такие моменты сравнимы с обрывом. Ты стоишь на краю и от падения тебя отделяет лишь один шаг. Только летишь вниз не ты, а рухнул весь мир, поднимая столбы пыли.      Доминошки и те красиво складываются в отличие от этого армагеддона. И Шейн не стал делать этот шаг.       — Ничего. Я сказал, что не знаю. Вот же блин, — он подпрыгнул на месте и качнул головой. — Да я даже не соврал ему! Я, правда, не присутствовал, когда ты варился в кипятке!       — Ну, знаешь, сложно вымыть голову, не задействовав при этом руки, — иронично протянул Сэм, пожав плечами.       Ознобом больно пронизывало каждую клеточку. Даже представить страшно, каким психопатом нужно быть, чтобы так спокойно говорить об этом.       — Он убежден в том, что тебя заставили, чокнутый ты псих! — эмоции Хаггарду мешали ровно говорить и его голос едва не сорвался на писк.       — Скажем так, меня вынудили, — уклончиво ответил Касс, качнув головой.       — Намекаешь, что это моя вина, — истерично закивал Шейн. — Но я не заставлял тебя!       — Нет, меня никто не заставлял. Но мне создали условия.       — Он собирается вызвать Макса. Я даже думать об этом не хочу.       — Боишься, что Макс расскажет Оруэллу о том, что его фаворит довел меня до такого? — каждое слово било словно плетью, оставляя кровавые полосы на коже.       Шейн сжался, что есть сил зажмурившись. Меньше всего хотелось слышать сочетание: «фаворит» и «Оруэлл» в одном предложении. Это даже не оскорбление. Это чертова карма. А Касс все продолжает издевательства:       — Ну, знаешь, Максу есть за что злиться на тебя: ему тоже пришлось ошпариться, когда помогал мне вымыть волосы.       — Что? — Шейн очнулся, во все глаза уставившись на соседа. — У него тоже ожоги?       — Ну, не такие сильные, как у меня. Но я был рад, что он рядом. Что хоть кто-то со мной рядом. Даже если этот кто-то — Максимилиан Марани, — прозвучало как-то обреченно. — А что насчет твоих друзей, а, староста? — Сэм локтем ткнул парня в бок. — Кто придет помогать тебе мыть голову?       Хаггард отвернулся, не желая признавать правду.       — У меня нет времени на дружбу.       — М, ну да, — Касс нарочито понимающе кивнул, — факультативы у физика и домашки на заказ отнимают все твое время.       — Типа того...       Было сложно усидеть на месте и даже Афина с мозаики издевательски смотрела, давая прочувствовать, какое же он ничтожество.       — А что там с альфой? — тихий чуть хрипловатый голос продирался сквозь скорлупу к сознанию. — На него время находится. Где вы познакомились при таком-то графике?       — У тебя на альфу время тоже находится. Макс о нем в курсе?       — А зачем ему знать, с кем я сплю?       Это вырвалось само собой и Шейн надеялся, что Сэм не придаст этому значения. Тот каждый вечер после ухода Макса трещит по телефону, воркует о чем-то своем. И со стороны это выглядит, словно измена. А Марани не из тех, кто спокойно реагирует на измены. Он же гребаный раб своей музы. Творец, чтоб ему! Так что, Шейну в какой-то степени было даже жаль парня.       — Неважно, — он тряхнул головой, явно гоня мысли прочь.       — Тебе не показалось. Макс флиртует со мной. Так, что там неважно?       Не повезло. Сэмвелл насторожился. Шейн обреченно вздохнул, закатывая глаза.       — Меня это не касается. Как и тебя не касаются мои отношения. Давай закончим на этом.       — Не все, что мы зовем отношениями, во благо и здравие. У тебя крыша едет. Поверь психу со стажем, — а вот прозвучало это весьма трезво. Хоть и немного печально. — Все те школы, в которых я был, вытравили из меня чувство страха. Они сделали меня таким, какой я сейчас — чокнутым психом. Я привык к тому, что приходя на новое место, бросаю вызов лидеру и в кратчайшие сроки захватываю власть, вытесняя его за борт. За всю историю мне лишь раз захотелось просто подружиться с лидером и задержаться в школе подольше. Но... Сам того не замечая, я вытеснил своего друга и тогдашний лидер стал моей правой рукой. Изначально я преследовал цель относительно его приятеля, но мы так сдружились, что я поставил нашу дружбу выше мести. Решил не наказывать парня, который не виновен в моих бедах. Однако волей случая я оказался здесь. А мои друзья остались там. И мой альфа остался там. Это было моим самым тяжелым прощанием со школой. И первый, кто бросился мне в глаза, когда я пришел сюда, был Хэппи Зегерс. Типичный выпендрежник, коих я уделывал на раз. Однако, чего стоило мое удивление, когда я осознал, что нихрена не Зегерс местный король. И масштабы ума этого кукловода просто превосходны. Я точно не хотел занимать его место. Максимилиан Марани — тихий и неприметный зубрила. Сидит в своем углу и дергает за ниточки. Хороводит всеми, кто его окружает. Это достойно восхищения. И меня он почуял за версту. Знаешь, что он делает со мной? — Сэмвелл выжидательно посмотрел на парня, сделав драматическую паузу, а затем склонился к его уху и шепнул: — Парализует. Голос Сэмвелла Касса еще долго звенел в голове эхом. Шейн поежился от озноба, пронзившего тело. Каждая его клеточка прочувствовала все то, что проделывал с ним альфа. Парализует...

༺❦༺✿༻❦༻

      В дверь негромко постучали. Сэмвелл догадывался, кто это, но принципиально не хотел идти встречать гостя. Он все еще злился. Злился так, что едва сдерживал слезы. Тихие шаги уверенно приближались, а парня только отворачивало от вошедшего человека. Но пейзаж в окне совершенно не радовал глаз, еще больше вгоняя в депрессию.       Рядом на постели мягко опустились, и теплая рука нежно провела по щеке, кончиками пальцев убирая шелковистую прядку назад.       — Давай поговорим, — тихо попросил Максимилиан. — Я не хочу, чтобы ты меня избегал.       — Я никогда тебя не прощу. Можешь даже не пытаться.       — Я и не извиняюсь. Лишь прошу просто поговорить со мной, — мягкие поглаживания по волосам созданы были для того, чтобы расположить. И Сэмвелл невольно тянулся за теми стайками мурашек, которые россыпью разбегались от ненавязчивых умиротворяющих касаний. — Я кое-что принес. Мой любимый десерт, — Максимилиан в раскрытой ладони поднес перед парнем небольшую пиалу со студенистым содержимым желтоватого цвета, украшенного ягодками. — Просто обожаю этот пудинг. Попробуй.       — Ты собрался подкупить меня пудингом? — Сэмвелл во все глаза уставился на Макса. И все же хитрецу удалось привлечь его внимание.       — Нет, я просто предлагаю попробовать блюдо, от которого прихожу в восторг.       — Ты хоть представляешь, сколько там калорий? — аккуратные бровки изумленно прокрались вверх по ровному лбу.       — А сколько калорий ты съедаешь в суши? — хитро сощурился Макс. — Не думаешь ведь об этом, правда? Я наконец-то сказал о своих предпочтениях. Разве тебе не любопытно?       И это было правдой. Сэмвеллу хотелось узнать, что такого особенного в этом десерте, раз сам Максимилиан Марани рекомендует. Да еще и с доставкой в постель. Но не сейчас.       — Аппетита нет, — парень спрятал лицо на сложенных руках, обнимающих колени.       А вот нежные пальцы снова провели по волосам.       — Это самый божественный десерт в мире. Попробуй хоть ложечку, м?       — Как пудинг может быть самым божественным десертом? — Сэмвелл скептически посмотрел на парня.       — А ты попробуй и скажи мне, что я неправ.       — Я и без этого говорю тебе, что ты неправ.       — Значит, ты просто не пробовал вкусного пудинга.       — Из столовки?       — Наш повар просто волшебник.       — Макс, я обедал в лучших ресторанах этого мира и пудинг из столовки меня точно не приведет в восторг.       — Значит, я сам все съем до последней капли. И ничего тебе не оставлю.       — Ешь сколько влезет, — Сэм снова положил голову к себе на колени и посмотрел в окно. Тяжелые тучи только сильнее прячут заходящее солнце. Кажется, что почти уже ночь.       — Вообще-то, не принято отказываться от угощения. Я принес тебе это из самых лучших побуждений.       — А то, что ты сегодня устроил, это тоже из самых лучших побуждений?       — Страна должна знать своих героев и мне не стыдно. И если ты сейчас откажешься есть, я это затолкаю в тебя силком. Клянусь, я смогу это сделать.       — Любопытно посмотреть…       Одна ловкая подсечка и ноги ушли из-под подбородка. А сильная рука, не позволив опомниться, опрокинула на мягкие подушки. Темные волосы разметались по светлым наволочкам, создавая ореол вокруг удивленного лица. Сэмвелл не успел даже отреагировать, как его руки сложили по швам. Макс взобрался сверху и ликующе заглянул в глаза.       — Приступим?       — Я не ем сладкое.       — Сейчас ты не в том положении, — Марани игриво покачал головой.       Он почти полным весом прижимал тело парня к мягкой постели, фиксируя при этом руки так, что Сэм не мог пошевелиться. Пробовал: ничего не вышло.       — Ладно, — сдался Сэмвелл, — пару ложек.       Макс радостно улыбнулся и набрал одну.       — Только слезь с меня, — прокряхтел Сэм.       — Мне и так удобно.       — Ты тяжелый, — Касс качнул бедрами в попытке скинуть с себя парня.       Но тот только слегка подпрыгнул.       — Скажи «А-а», — ложечка с угощением парила над лицом.       Но Сэмвелл увернулся, продолжая извиваться:       — Да съем я твой богический пудинг, только слезь с меня!       — Не богический, а божественный. Почувствуй разницу: божественный, — с придыханием пропел Марани.       Он, наконец, отпустил пленника и удобнее устроился перед ним. Вот ведь какая штука, отпускать совсем не хотелось. Сэмвелл в буквальном смысле был в его власти. Можно было делать что угодно. Но так не интересно. Максимилиан жаждал лишь одного: чтобы Сэм сам захотел с ним остаться.        Он поднес угощение к едва раскрывшимся губам и мягко провел по розовой подушечке. Не мог глаз отвести от того, как уста раскрываются и студенистая масса ускользает, скрывшись в глубине. Макс пристально наблюдал за реакцией парня. Не хотелось пропускать ни секунды.       Смотрел, как Сэм осторожно катает на языке воздушный мягкий крем и блаженно прикрывает глаза. Как светлая теплая улыбка озаряет симпатичное лицо. Сэмвелл пробовал необычный ягодный вкус с особым интересом, позволяя нежной субстанции растворяться прямо во рту, оставляя за собой ароматное послевкусие.       — Это же…       — Ром, да, — хитро улыбнулся Макс в ответ на удивление в глазах парня.       — Ром? Разве в школах такое разрешено?       — Разрешено, если знаком с шеф-поваром.       — Хо-хо! Максимилиан Марани строит глазки?       — Максимилиан Марани кое в чем помог сыну повара.       — Это что ж такого должно было произойти?       — Давай оставим это за кадром? — Макс подмигнул парню и поднес ложечку с десертом. — Еще одну?       И Сэмвелл на это кивнул, нетерпеливо раскрывая рот навстречу сладкому угощению. А затем попросил еще немного. Макс наблюдал, как этот чудо-пудинг располагает к нему Сэма, и искренне радовался этому. Вот только, он ведь не соврал насчет любимого десерта. И одну ложечку все же съел сам, уведя прямо из-под носа парня. Тот смешно насупился и Максу это показалось забавным. Он уже откровенно дразнился, вынуждая Сэма ловить угощение. Прямо до тех пор, пока их губы не остановились очень близко.       Они замерли, глядя друг другу в глаза. По светлой радужке расплывался черный зрачок, а дыхание, ударяющее в губы, стало каким-то осторожным, сбившимся. Таким притягательным. Но Максимилиан не поддался искушению поцеловать мягкие уста. Вместо этого он отдал заслуженную порцию пудинга, не позволяя зрительному контакту прерваться. И только после этого поцеловал.       Он ждал этого момента весь день и с головой окунулся в мягкий океан нежных уст. И теперь они не только с вишневым привкусом, но и со вкусом самого вкусного десерта в мире. Сэмвелл невольно прикрыл глаза, подаваясь навстречу. Макс чувствовал все вибрации его тела и не хотел разрушить этот волшебный момент. Впитывал в себя, как губка, все волнения парня. Как тот нежился и раскрывался. После сегодняшних страстей Сэму это было необходимо и Максимилиан позволил себе дать ему это. Выцеловывал каждый миллиметр, деликатно оставляя свободу действий. Никаких слюней: только щекочущее дыхание и невесомые губы. Утягивал в свой омут, вытесняя рассудок.       — Ну, раз я тебя подкупил... — тихо проговорил Макс прямо в уста, мешая голос с томной хрипотцой.       — И все-таки это был подкуп, — обреченно вздохнул Сэм, медленно отстраняясь.       — Может, ты сходишь, быстренько уделаешь Хэппи, а вдобавок к обещанному педикюру я сделаю тебе массаж? — не меняя тона голоса, настоял Марани. Он провел горячей рукой по бедру парня, во все глаза разглядывая его небольшое смущение. Хочется ведь и массаж заполучить, да вот принципы не дают позволить себе эту слабость.       — Уделать Хэппи? Ты так этого хочешь?       — Безумно! — Макс улыбнулся, предвкушая фееричное шоу.       — Того самого, который твоя правая рука и левая нога? Того самого Хэппи?       — Это громко сказано, но да.       — И не стыдно?       — Ничуть.       — А с чего ты взял, что у меня это получится?       — С того, что у тебя есть все данные для этого.       — Ты ошибаешься. Я не пою. Если он этим занимается, то…       — Неважно занимается он этим или нет. Важно то, что я слышал в твоем исполнении, — тонкий палец уперся в грудь Сэмвелла. А там взволнованно тарахтело сердце.       — То, что ты слышал — чистейшей воды околесица. Даже творчеством не назовешь. Это никогда не попадет на CD. Просто… мне это не нужно. Никогда не было нужно. И я до сих пор не понимаю, зачем мне все это навязывают.       — Ты талантлив, Сэм. Неограненный самородок, который специалисты пытаются отшлифовать до ослепительного блеска.       — Это годы упорного труда, а не талант. Годы моей жизни, выброшенные на помойку.       Максимилиан положил свои ладони на перебинтованные руки парня и, заметив скользнувшую тень гримасы боли, проникновенно заговорил:       — Один человек однажды сказал мне: «Свою болезнь нужно принять и подружиться с ней». Я принял свою болезнь, Сэмвелл. И пытаюсь с ней подружиться.       — Ты болен?       Максимилиан разглядел искреннее сожаление в светлых глазах. Казалось, их лед начал таять, и глубокие озера вот-вот начнут заполняться соленой водой.       — Сэм, только подумай: у тебя отличная возможность задвинуть Хэппи, — оставив вопрос без ответа настоял Макс. — Просто выиграй у него, м?       — Я готов сдаться без боя. К тому же, — Сэмвелл осторожно подкрался на кровати и оседлал парня. Его тело все еще пружинило от легкой истомы после всех тех нежностей. Он мягко обнял Макса за шею, немного свешиваясь на плечах, и продолжил мурлыкающим голосом прямо в губы: — в этой школе есть кое-кто поинтереснее. Зачем мне какой-то Хэппи? — Он накрыл их теплым поцелуем, с головой ныряя в еще не до конца исследованный океан.       Однако Макс не позволил этому продлиться долго и прервал упоительные нежности.       — В таком случае, сделай это ради меня. Я хочу посмотреть на то, как ты обставишь местную звезду.       Сэм недовольно шумно вздохнул. Он медленно отстранился, буравя парня своими льдинами исподлобья. Так же медленно встал и отвернулся, скрещивая руки у себя на груди.       — Ты не можешь играть на клавишах, знаю, — участливо проговорил Макс. — Но готов спорить, у Оруэлла уже целая стопка замечаний о том, что ты не являешься на занятия. Ты должен посещать хотя бы вокал.       Сэмвелл с шумом втянул воздух через широко раздувшиеся ноздри и размял шею до хруста. Его губы недовольно поджались, растягиваясь в презрении:       — Так может, Хэппи следовало залить клей мне прямо в глотку, чтобы и туда ходить не пришлось? — процедил Сэм.       — Иди на батл и докажи, что твои пропуски не сказались на способностях.       — Я не заинтересован.       — За прогулы в музыкалке тебя могут исключить.       — Ну и отлично. Я играю только потому, что в доме есть рояль. Моя судьба была определена заранее и никто даже не поинтересовался нравится мне это или нет. Разговор окончен. Уходи.       Но нет, Макс не готов распрощаться из-за глупого упрямства. Не готов отпустить того, кого только начал узнавать. Не готов остаться без того, кто вызывает искренний интерес. Даже поймал себя на мысли, что боится этого.       — В школе полно секций. Выбери по душе.       Сэм в сердцах развернулся к невозмутимо сидящему на его кровати парню.       — «Быть свободным» есть такая секция?       — «Свобода» значит быть в одиночестве, — Максимилиан поднялся и подошел к нему, заглядывая в светлые глаза. До невозможности светлые, не затемненные сжавшимся в негодовании зрачком. — Свободный от отношений, от симпатий, от дружбы. Однако хомо сапиенсы подвластны типичным животным инстинктам. Их влечет друг к другу. Они стадные животные. Но человек — высокоразвитое, наделенное самым мощным интеллектом существо, которое своим умом научилось подавлять эти инстинкты. И оказываясь в одиночестве он попадает в ловушку. Никому не нужный, никому не интересный. Никакой любви и привязанности. Потому что истинная свобода — это чувства. Чувствовать, что ты кому-то интересен. Чувствовать, что ты не одинок. Что есть кто-то, кто разделяет твои взгляды и пьет с тобой чай по вечерам. — Макс склонился к Сэму так близко, что щекотал своим дыханием: — Я могу предложить свое общество. И только тебе решать, какого рода свободу ты обретешь.       Максимилиан отстранился и неспешно зашагал к выходу.       Перспектива оказаться в вакууме под колпаком в полнейшей изоляции — не самое завидное положение. Это подобно асфиксии: эйфория — лишь временный эффект после буллинга. А затем просто задохнешься. И если Макс захочет, то так и будет. Придется зубами грызть сферу, чтобы поймать хоть глоток кислорода. Сэм научен так бойкотировать. Не раз предавал анафеме⁴ других. Окружающие людишки больше поверят авторитетному лидеру, чем новенькому.       Дрожь ярости пронизывала до кончиков волос. Позволить такому случиться с собой Сэмвелл не мог.       — Ты только что мне угрожал, — утробно прошипел Касс, сжимая кулаки до исступляющей боли.       Макс притормозил и развернулся к нему:       — Рад, что ты воспринимаешь мой уход как угрозу, — он отворил дверь и шагнул через порог.       Сэмвелл остервенело зарычал, стукнув кулаком по стене. Он бился в истерике, пиная бетон изо всех сил. Молотил, разбивая руки в кровь. Даже боли не чувствовал. Замер лишь, когда услышал звук отворяющегося замка.       Шейн вернулся с факультатива и первое, что увидел — это скукоженного Сэма. У того глаза кровью налились и почти выкатились из орбит. Волосы беспорядочно разметались по плечам. А белоснежные перчатки превратились в какое-то грязно-кровавое месиво.       — В каком жанре выступает Хэппи? — прорычал Сэм, шумно дыша. Он потупился куда-то мимо парня и не мигал.       — Рок. И балладный рок, — выдохнул Шейн, тихо проходя вглубь комнаты.       — У тебя есть запись?       — Зачем она мне? Зайди на наш сайт и любуйся.       Хаггард откинул сумку и бросил осторожный взгляд на соседа, изображающего скандальную инсталляцию.       — Тебе помочь с перевязкой? _________________ ¹ Мелизмы — различные мелодические украшения звука, не меняющие темпа и ритмического рисунка мелодии. ² Балясина — точеный столбик перил. ³ Афина — символ мудрости. Голубой и золотой цвета - символы мудрости. Змея (дневной, солярный, но по-женски гибкий мужской знак) - символ мудрости. ⁴ Предать анафеме — отлучение от церкви, коллектива, общества; изгнание.