Язвительные языки

      Всё казалось каким-то странным. Будто происходящее вокруг намерено хотело таковым казаться. С виду вроде бы ничего и не изменилось: люди как люди, съёмки как съёмки. Но что-то определённо было не так.       Обыденное пробуждение в виде потягивания, после которого, как по таймеру, тощие ноги рыжеволосого сводило тягучими судорогами. Это бодрило куда лучше, чем любая чашка горячего эспрессо. Горячий душ, яблоко в зубы и прыжок в красавицу Бентли. Всё как обычно.       Нет. Только заходя в громоздкий павильон, всё менялось. Вот она, истина. Азирафаэль стал другим.       Белокурый актёр будто вовсе позабыл как это: молча стоять рядом с Энтони и пить горячий какао. Кроме приветственных молчаливых кивков, от Фэлла больше ничего вытянуть не получалось.       Азирафаэль, словно в тумане собственных рассуждений, каждый раз проходил мимо Кроули, даже не бросая на того взгляд, чего не сказать о язвительных словечках или постоянных замечаниях о внешнем виде.       Но на площадке всё было как прежде: прекрасная игра с редкими заиканиями, уверенные действия и не частый, но такой пронзительный, смех. Голубые глаза, светящиеся и горящие делом. Пухлые розовые губы, что изредка вздрагивали в лёгкой улыбке. Всё было обычным, греющим сердце, пока камеры смотрели на них.       Дав свету стухнуть, а тяжёлой технике окончить работу – происходящее вокруг менялось. Азирафаэль уходил к себе, не обронив и слова в сторону Кроули, а после скрывался за железными стенами павильона.       Поначалу рыжеволосый совершенно ничего не замечал, так как после съёмок он блаженно разваливался у себя на кресле, вспоминая очередные трепетные поцелуи белокурого актёра. Но когда момент настал и в темпераменте коллеги он начал замечать что-то несвойственно странное – то воспринял это спокойно, предположив ряд вариантов в голове.       Но спустя более чем неделю это стало настораживать и довольно сильно напрягать. Замечая, что Фэлл чрезмерно молчалив, словно тихий омут, Кроули сделал неуверенный шаг.       Приближаясь к Азирафаэлю всё ближе и ближе, он разминал пальцы о ладонь, изредка похрустывая в суставах. Тело немного ныло от утренней судороги, что весьма непривычно прошлась не только по ногам, но и по туловищу. Когда тёмная фигура оказалась совсем близко, Фэлл удивлённо поднял голову. Аквамариновые глаза блеснули непониманием и заинтересованностью. — У тебя всё в порядке? — немного настороженно и тихо спросил Кроули, делая вид, что задал вопрос невзначай. Поставив бумажный стаканчик на платформу кофейного автомата, Энтони нажал на давно знакомую кнопку. — У меня всё отлично, — недоумевая ответил тот. — Я просто заметил, что.. — Прости, но я сейчас занят, — резко перебивая, сдержанно сказал Азирафаэль.       Кроули удивлённо вскинул бровь и осмотрел актёра перед собой. Тот стоял в своём уже давно знакомом образе, что яркими светлыми красками выделялся среди остальных людей. Бумажный стаканчик из-под какао, по-видимому, опустел, так как белые пальцы ловко перебрасывали его из одной ладони в другую. Ступни притоптывали в коричневых туфлях, будто отбивая ритм. Азирафаэль на первый взгляд хоть и казался спокойным, но мечущиеся глаза по площадке выдали его лёгкую тревожность. — Ты не занят. — Говори за себя. Я могу стоять и думать о чём-то важном, поэтому не мешай мне, — голос Фэлла начал дрожать, изредка срываясь в нотках раздражённости. — Подумаешь, — выплюнул Кроули, облокачиваясь спиной к стене, — летать в облаках в постельных объятиях – тоже мне занятие. — Что? О чём ты вообще? — разъярённо спросил белокурый, едва морща лицо. Кроули тяжело выдохнул и предположил, что его вовсе не слушали. — Поменьше пускай сюда своего.. мужа? Или кто он тебе?       Азирафаэль покосился в сторону Кроули, удивлённо раскрыв рот. Не в силах издать что-то большее, чем сдавленный выдох, его пальцы немного сжали стаканчик. — Он.. Он мне не муж! И не кто-то там ещё, кого ты мог в своей больной голове вообразить! — Брось, Фэлл. Все мы люди и мне, честно говоря, плевать кто у кого на коленях. Я к тому, что тебе может влететь. — Он работает на этой студии! — резко вырвалось из розовых уст. — И между нами ничего нет. — Да-да.. Хорошо.       Молчание, настолько неловкое и давящее, повисло над головами, словно плита, опускающаяся вниз. Кофейный запах кружил лёгким облаком между телами. Посторонние звуки и голоса стихали в еле слышымом эхо. — Я не ты. У меня хотя бы есть друзья.       Мерзко. Липкое тягучее ощущение омерзения поглотило ноги и медленно, словно зыбучие пески, затягивало вниз. Чёрные клейкие руки умело обволакивали туловище и неторопливо поднимались к горлу. Противно холодные поцелуи прошлись по загрубелой коже шеи, сдавливая и будто подчиняя. Угольные пальцы, истекающие тягучей и вязкой смолой, сомкнули губы.       Вкус отвращения на языке ощущался не хуже смердящих болот, от которых то и дело хочется зажать нос. Кроули сморщил лицо. Лёгкие импульсы, покалывая, прошлись по телу. Было больно.       Азирафаэль был прав. Чертовски прав. За долгие годы карьеры, сотни пройденных площадок и многих студий, рыжеволосый не нашел никого, кто мог бы назваться его другом. Ища в каждой паре глаз что-то своё и, возможно, такое же ищущее чувство, он находил лишь услужение, лицемерие и холодность. Даже давно полюбившиеся аквамариновые радужки не смотрели на него так. Осознание утруждало и наваливалось на худые плечи, словно каменная глыба, катящаяся с горы. Кроули и впрямь был ужасен, ужасен и противен.       Схватив сценарий под руку, Энтони ушёл прочь, стараясь держать не быстрый темп. Но чувства гнали, словно колесницей. Лишь бы сбежать, лишь бы спрятаться в другой мир, не открывать золотисто-янтарных глаз более никогда, чтобы больше не терпеть. Жилистые пальцы сжимали белые листы с текстом, сминая и на то потрёпанную временем бумагу. Запрыгнув в машину, Кроули сжал чёрный кожаный руль.       Он не знал сколько просидел в машине, прожигая взглядом точку грязи на лобовом стекле. За окнами уже стемнело и разного рода движение начало мелькать перед глазами. Всё это время он молча сидел и ждал. Как вдруг перед глазами мелькнула белая пушистая голова, волосы которой вздрагивали на ветру. Азирафаэль быстро подошёл к одной из машин и сел внутрь. Белый джип загудел.       Звук заведённого мотора будто из транса рассуждений, и Кроули в тот же час завёл свой двигатель. Устремляясь следом за белой громоздкой машиной, он всё чаще ловил себя на мысли, что делает что-то неправильное, но желание высказать всё брало вверх. Стараясь держаться на расстоянии, Энтони изредка смешивался среди других авто. Путь, по которому ехал рыжеволосый, казался ему не столь знакомым, пока дорога не вывела их в более пустующую местность. — Хэмпстед? — тихо произнес Кроули, осматривая здания вокруг. Только после очередного поворота, он вспомнил, что это за путь. Они ехали прямо к дому белокурого актёра.       Роскошный район был наполнен золотисто-красными деревьями, листья которых изредка падали на холодную землю. Чистые улицы наполнялись тёпло-жёлтым светом фонарей, совершенно не слепя, а приятно щекоча глаза.       Не успев полностью разглядеть здания и неизвестное место по сторонам, Кроули остановил машину, едва качнувшись на сиденье от толчка. Наблюдая издалека как Азирафаэль поспешно выходит из авто, рыжеволосый даже страшился вздохнуть. Он, словно маленький мальчик, боящийся подойти к объекту воздыханий, смиренно сидел в авто, даже не думая выходить. Фэлл скрылся за дверью и в окнах загорелся свет. “Надо поговорить” — резко промелькнуло в голове спустя десятки минут тихого одиночества, что изредка прерывалось звуком зажигалки. Кроули опешил. Чувства или рассудок послали столь странный сигнал ему в мозг.       Если это было рук чувств, кричащих от старой боли и новых ран, то почему ему стоит идти? Напороться на еще чёртову дюжину ножей, услышав снова “Ты жалок. Ты ужасен. Ты невыносим.”? Или для того, чтобы выплеснуть свой накопившийся гнев и отвращение, что давно бурлили в худощавом теле, словно кипящая в недрах вулкана лава.       А если это был рассудок? Он, желающий просто вернуть общение хотя бы на уровень “язвительных перепалок” или “таскания друг друга за лацканы”. Ему бы хватило и взгляда, но за эти семь пасмурных дней и туманных ночей голубые глаза не поднимались в сторону рыжеволосого, не стреляли в него маленькими сверкающими молниями, не взмахивали чудаковато ресницами. Не было абсолютно ничего, кроме молчаливого приветственного кивка.       Рассуждая и взвешивая все возможные “за” и “против”, причём вторых оказалось куда больше, Кроули увидел, как серая иномарка подъехала к дому Фэлла и остановилась. Из салона вышел высокий мужчина. “Тот самый? Стефан?” — пронеслось в голове. Кроули, судорожно сжимая сигарету, провёл неизвестного глазами.       Мужчина подошел к двери и нажал на звонок. Несколько минут ожидания – и двери открылись, пропуская шатена в дом.       Количество “против” значительно увеличилось, подталкивая рыжеволосого ударить по газам, скрыться в чаще города и более никогда не возвращаться в слащавый роскошный район. Кроули схватил смятый сценарий и прошёлся глазами по тексту. Он давно знал слова наизусть и, разбуди того среди ночи, приказав рассказать любой из отрывков, Кроули спокойно выполнил бы этот приказ. Но сейчас, будто что-то из-под корки сознания кричало ему вновь заглянуть в текст. Покорно пролистав пару сцен, он остановился.

“ БЁРДИ Иногда я бываю не прав и не хочу признавать свою неправоту, я знаю. Благосклонные к нам дни лишь те, что показывают на ошибки. В моей жизни их было не так много, но единственный день, который я вспоминаю и могу назвать таковым – это день встречи с тобой.”

      Шум на пороге дома Фэлла привлёк внимание янтарных глаз. Поднимая взгляд под чёрными линзами он никак не ожидал увидеть такую картину. Азирафаэль, по-видимому, встревоженный и немного злой, старался выгнать гостя из дома, насильно выталкивая руками. Но Стефан, или как его звать?, совершенно не хотел выходить, стараясь держаться за деревянные проемы. До ушей донеслись едва слышимые возгласы. — … прошу тебя, уйди … я не хочу… — … просто поговорим… не будет, обещаю… — Нет… ты должен…       Общей сути хватило, чтобы Кроули насторожился. Вжимаясь в сиденье, он осматривал ситуацию со стороны, не желая влезать в чужой конфликт. Особенно если это конфликт в чьих-то отношениях. Достаточно здоровый принцип: быть в стороне и не совать свой длинный нос туда, где он лишний, не единожды спасал его пятую точку от проблем и неприятностей. Но в какой-то миг захотелось плюнуть на все принципы с высокой горы.       Шатен схватил за запястье Фэлла и будто одним рывком затащил обратно в дом, громко хлопая дверью.       Кроули замер. Что бы не происходило за той злосчастной тёмной дверью – всё толкало сорваться с места и прибежать. Мысли летали, словно сверхзвуковые импульсы. Времени взвешивать плюсы и минусы не было. Есть время действовать. Ухватив сценарий в руку, Кроули выпрыгнул из авто, едва успев его закрыть.       С каждым шагом дверь была ближе и сердце колотилось от догадок. Энтони, который так не любил рукоприкладства и тем более насилия, внезапно вздрагивал. Он, не особо сильный и худощавый, не равный противник тому, кто выше и мускулистее его. “Даже если изобьет, завтра на студии скажу, что упал” — внезапно спланировав отмазку у себя в голове, у Кроули отлегло. Он уверенно нажал на звонок. Едва слышимые голоса в доме стихли и донесся колокольный лязг. Дверь открылась.       На лице, держа маску серьезности и невозмутимости, легко стрельнула удивлённость. Азирафаэль, стоящий перед ним в немного потрёпанной рубашке, встревоженно смотрел на черные линзы. — Энтони? — удивленно подал голос белокурый, разглаживая одежду на себе. — Нет, Санта Клаус. Вот подарочек принес. Где моё печенье? — Кроули поднял зачем-то взятый сценарий, указывая на него пальцем. — Прости? — Прощаю. Ты мне сказал пару дней назад зайти и над текстом поработать. Над тридцать пятой сценой.. — спокойно протараторил Кроули, будто зная, что его слышат лишние уши. Азирафаэль недоумевающе похлопал ресницами. — Ох, да, точно! — вскрикнул Фэлл. — Я совсем позабыл. Но.. — Только не говори, что я зря пёрся через весь Лондон… — по-актёрски хорошо, раздраженно сыграл Кроули. — Я уже ухожу! — послышался рядом чужой голос. Из-за плеча Фэлла высунулась голова. “Раз я Санта, то вот и олень” — подумал Энтони.       Укладка шатена, которая так и блестела гелем - первое что упало взгляду Кроули. Серые глаза, полные раздражённости и лицемерия, так явно пытались скрыться под гримасой доброты и великого приличия. Подрагивающие губы в улыбке сверкали белыми зубами. Когда неизвестный вышел на улицу, рыжеволосый осознал, что будь он в бою с ним, то ушёл бы в нокаут прежде чем закончится время. Это пугало и огорчало. — Я завтра напишу тебе по поводу бумаг, — проговорил мужчина и направился к машине. — Да, хорошо! — ответил Азирафаэль и после тихо шепотом дополнил, — Быстро заходи. Кроули более не надо. Он юркнул в дом, едва задевая широкое плечо. Дверь хлопнула. — Мнда, — протянул громко рыжеволосый, кидая сценарий на одну из тумбочек, — такого я не ожидал. — Спасибо. Если бы ты не пришёл, то боюсь представить, что бы произошло, — тихо, с явными нотками облегчения, проговорил Фэлл и закрыл дверь на замок. — Должен будешь. Так что это за хрен?       Протяжный тяжёлый вздох наполнил прихожую. Азирафаэль прошёл мимо и одним жестом руки позвал за собой. Идя молча, они пришли на кухню, что освещалась светом ламп. Пряно-сладкий аромат ударил по чуткому обонянию Кроули, образовав чуть больше слюны во рту. Присев на один из стульев, белокурый начал. — Это был Стефан. Мой очень старый…, — он запнулся и поджёг край сигареты, — знакомый. Мы давно не виделись и я думал что мы более не увидимся, но пару месяцев назад мы случайно пересеклись на студии, разговорились и, оказывается, теперь он работает там. Мы начали чаще видеться, он периодически подвозил меня и отвозил. Обеды, отдых. Дружеский! Потом я стал замечать что что-то не так. Но сегодня он словно одурел!       Кроули успел провернуть в голове столько возможных сценариев событий, не приди он на помощь и не сыграв на публику, что голова просто отвергала и не хотела слышать что же на самом деле произошло. Помявшись на стуле, он молчаливо продолжил слушать. — Начал нести какой-то бред, что-то кричать, хватать меня за рубашку, трясти словно игрушку.. Я так был удивлен, что сперва не знал как реагировать на это. — Так.. э.. что он хотел? — настороженно спросил Кроули и нагнул голову ближе к собеседнику. Из-под чёрных линз блеснули янтарные глаза. Азирафаэль, заметив выжидающий взгляд, нервно сглотнул и отвёл голубые радужки в сторону. — Н-не важно. — Будь по твоему. — нехотя ответил рыжеволосый. Последнее, что он желал сейчас – это знать правду, возможный сценарий событий и давить на человека, которого так смиренно терпел. — А что насчет тебя? Почему ты тут? — Это имеет какое-то значение? — Ну, я бы хотел знать. Не думаю, что это фантастическое стечение обстоятельств. — Это тоже не важно. Главное чтобы этот, тот.. он не похерил все съемки, если у него есть доступ на территорию павильона.       Дым медленно поднимался вверх, кружась и растворяясь в воздухе. Взгляды прыгали по кухне, изредка пересекаясь между собой на мгновение. Что-то сказать было тяжело, будто невыполнимо. — Я испёк пирог с яблоками. Не хочешь попробовать? — внезапно начал Азирафаэль, указывая на духовку. — Можно.       Блуждая между комнатами, что были знакомы, но всё ещё чужими, Кроули то и дело рассматривал интерьер. Много, очень много книг разных переплётов, годов и изданий. Откуда вообще у него столько? Среди забитых стеллажей, на некоторых полочках взгляду попадались фоторамки, на которых было одно и то же лицо. — Сын?       Адам сверкал отцовскими голубыми глазами и тряс кудрявой русой головой. Фотографий было так много, будто Азирафаэль старался запечатлеть каждый момент жизни сына. Из маленького мальчика Фэлл-младший вытянулся и возмужал, но, вероятнее всего, перенял темперамент отца, оставаясь инфантильной непоседой.       Ноги вели Кроули дальше, пока глаза не напоролись на стену, увешанную рамками снимков.       Азирафаэль с различными знаменитостями, лица некоторых он вовсе не знал. Молодые и состарившиеся актёры, режиссёры, продюсеры и композиторы. Их было так много, что с уверенностью можно сказать – фотографий не меньше сотни. Разглядывая каждую из них, глаза остановились. Кроули затаил дыхание и судорожно сжал пальцы в кулак.       Молодой Фэлл с едва длинноватой гривой, стоял посреди старой театральной сцены в окружении других людей. Все глаза, смотрящие будто на Кроули, пронизывали холодом и отвращением. Озлобленно рыкнув себе под нос, рыжеволосый развернулся и ушёл прочь от настырных глаз. — У тебя один сын? — спросил Кроули, медленно жуя сладкий яблочный пирог. Фрукт таял на языке, а запах корицы приятно щекотал нос. — Да, Адам. — А.. Э.. почему он не живёт с тобой? Или он уже взрослый? — Ему всего лишь шестнадцать и живёт он с бывшей женой. Мы часто созваниваемся. Иногда можем встретиться. Если ему этого хватает, то я рад.       Кроули внезапно помрачнел от осознания и понимания одиночества коллеги. — Я хочу сделать ему небольшой подарок и предложить съездить куда-то на Рождество. Не знаю, в Нью-Йорк или куда-то в более тихое место..       Кроули, которому сей праздник не сильно по душе, никак не разделял подобных чувств. В зимних торжествах, по правде, он не видел того чуда, в которое верят люди. Обычные дни сменяют другие, и так до бесконечности самого времени. — А ты? Ты что будешь делать на Рождество? — Эм, как и все остальные, наверно.. — тихо ответил он, пожимая плечами. Азирафаэль улыбнулся. — Семья, дети, сказочная суматоха? — А, нет, нет.. Возьму, наверно, пару бутылок вина, пачку кофе и наверное орехов.       Азирафаэль удивлённо распахнул глаза, продолжая медленно жевать отломленный кусочек пирога. — А семья? Дети, рождественское чудо например? Салюты? Ёлка до потолка..— воодушевленно спрашивал белокурый, пока не замолк. В янтарных глазах плескалась давно знакомая опустошённость и неподдельная раздражённость. — После развода больше я не праздновал, — тихо ответил Кроули, отставляя пустую тарелку в сторону. Тяжело выдохнув, он сжал пальцы, — Да и ты был прав. У меня и впрямь никого нет. Ни друзей, ни близких, ни знакомых, с которыми я могу проводить время. И я не жалуюсь. Так даже легче, наверное. Ты, честно говоря, первый, с кем я вот так вот сижу, ем, и при этом не подписываю бумаги, не говорю о работе или ещё что-то, что подразумевает “деловые отношения”. Так что да..       Фэлл словно окаменел и превратился в холодную статую. Сердце болезненно забилось в груди, а глаза метались по столу. — Зато есть от этого один весомый плюс, — подметил Кроули, искренне улыбаясь. — Я могу прийти домой и никто не будет говорить, как я невыносим. Думаю, это перекрывает все минусы. “Идиот!” — пронеслось в белокурой голове. Да он и знать не знал, что Энтони живёт один, словно отшельник на отшибе. — А как же дети? Ты не навещаешь их? — Брайан вырос. Мы созваниваемся по паре раз в месяц. Он забавный. Жена всегда говорила, что от меня ему досталось только баловство и хамство. Он сейчас тоже в школе, хочет поступить в театральный, а я против, хоть и не говорю об этом.       Кроули замолчал. Он впервые ощущал себя в безопасности и покое, без интриг и язвительности именно в этом месте. Чувствуя, как на него смотрят чужие глаза, Энтони поднял голову. Момент идиллии, который может быть разрушен в одно мгновение. Собравшись с духом, он проговорил. — Я не хочу прекращать с тобой общение.       Голубые глаза словно прожигали его голову насквозь, а лицо не поддавалось изучению эмоций.       Фэлл боялся пошевельнуться. В голове звучали хоть и не заветные слова, но, возможно, такие важные и тяжелые для Энтони, что Азирафаэль лишь расплылся в нежной улыбке. Белая рука дрогнула и накрыла чужую, едва поглаживая большим пальцем. — Я тоже. Я был настолько занят и встревожен Стефаном, не замечал вокруг себя ничего важного, что стоило бы заметить.       Тепло, такое долгожданное и желанное, охватило тело, наполнило его и выплескивалось улыбками. Набравшись смелости, Кроули робко провел своими пальцами по другим, словно благодаря за помощь. — А.. как на счет обеда? — выдавил Кроули, опуская глаза в тарелку. Азирафаэль немного сжал жилистую руку. — С удовольствием, дорогой.