Золотой цветок

      Вокруг кружили лепестки цветов, улицу заполнил гомон толпы, в глазах рябило от ярких оттенков. Я глубоко вздохнула, ощущая, как сбивается дыхание. Каждый хотел посмотреть на представление, поэтому не вдохнуть, не выдохнуть здесь было невозможно. Люди, словно пчелы, жужжали, перемещаясь в поисках лучшего места для обзора. Дети смеялись и бегали, пытаясь поймать падающие лепестки, а взрослые, погруженные в атмосферу праздника, делились впечатлениями и улыбками. Я чувствовала, как сердце стучит в унисон с ритмом музыки, доносящейся с центральной площади. Солнце ярко светило, отражаясь в глазах зрителей, а я, находясь в этом вихре эмоций, забывала обо всем на свете. Каждый миг был наполнен ожиданием и надеждой, что вот-вот начнется что-то удивительное. Вокруг меня раздавались крики восторга, и я поняла, что этот момент — это не просто представление, а настоящая магия, которая соединяет сердца людей в едином порыве радости и счастья. Рядом со мной находились государь и государыня, взирая вниз с нескрываемым удовольствием. Скоро должен был появиться Се Лянь, с его главной ролью. Я огляделась по сторонам, глазами разыскивая Лин-мей. Погодите, где она?        – Советник? – он отпрянул от созерцания бушующей толпы и посмотрел на меня. – Вы не видите мою сестру?        Он вопросительно поднял бровь. Похоже, она опять сбежала.

*ੈ✩‧₊˚༺☆༻*ੈ✩‧₊˚

       Меня уже начали задалбывать красивые картины, и всё что происходило здесь. Слишком много всего, слишком много того, чего я не видела из-за каких-то спин. Разумеется, так вышло, что... я немножечко сбежала из дворца, прямо перед празднованием Богоугодного праздника, абсолютно не заботясь о мыслях сестры и как она на это отреагирует. Так им и надо, мне кажется всё равно каждый будет рад от моего отсутствия. Цзецзе при этом находилась где-то в первых рядах, глядя на представление, Се Лянь и Му Цин же будут это представление давать.        Я шумно выдохнула, вышагивая и пробиваясь сквозь людей. Никто не хотел пропускать маленького ребёнка ближе к краю, так как каждый боролся за местечко получше, а моё тельце было слишком маленьким, чтоб всех растолкать. Они мешали дышать, думать, за спинами я не видела множество того, что происходило. Вдруг шум толпы начал нарастать, и как я поняла – Гэгэ не было на платформе, ведь он исполнял главную роль в представлении. Вся улица наполнилась гневными криками, я прямо чувствовала как эти слова вбиваются внутрь моих мозгов, атрофируя всё, что можно. Что же братец забыл? Не старый же, склероза ещё нет, по крайней мере не должно быть. Вокруг что-то громко брякнуло, и я, наконец, заметила хорошее место – прямо на самом верху башни и, не долго думая, поторопилась туда. Людей там было меньше всего.        – Где Воин, радующий Богов?!       – Где Его Высочество?        – Мы хотим видеть Его Высочество в роли Императора Шэньу! Демон, изыди!        Я закатила глаза, и тут же услышала противный голос кактуса:        – Где мой царственный брат? Это что за чертовщина?! Кому охота глазеть на эту ерунду? Мать вашу, где мой царственный брат?!        Даже без взгляда в ту сторону мне становилось понятно, кто кричит громче всех. Когда я опустила голову, то в самом деле увидела оливку в светло-бирюзовых одеяниях и с золотой цепью на шее. Он перегнулся через перила (пожалуйста упади, пожалуйста упади) гневно потрясая кулаком в процессии. Внезапно чайная пиала из белого нефрита с его стороны полетела вниз, будто желая попасть прямиком на голову «демону», но тот, расхрабрившись, поймал её концом клинка. О меньшем можно было и не думать, кто эта пиала такая, чтобы попытаться замарать Му Цина?        Внезапно шершни вокруг меня заволновались, будто букашки и все зааплодировали. Белая фигурка Гэгэ, будто бы упала с Небес перед демоном. Его лицо скрывала золотая (хочу такую же) маска, а в руке дёрнулся обнажённый меч, словно насмехаясь над противником перед ним. Тотчас с губ Ци Жуна послышался громкий крик:        – Мой царственный брат! Мой царственный брат явился!!!       Абсолютно все присутствующие, и наверху, и внизу, раскрыли рты от удивления. Я уверена, что «подобный выход на сцену поистине мог называться нисхождением небожителя, лишь настоящий смельчак мог отважиться на подобное!» – наверняка такой фразой можно будет описать это происшествие.        – Его Высочество!!        – Он такой величественный...        – И красавчик скорее всего..!        Ясно.        Я закатила глаза, всё ещё поражаясь быстрой сменой недовольства на доброжелательность. Так ничего и не увидела и скорее всего появление братца выглядело немного не так как надо или как предполагалось, ох у старикашки наверное все отсохло от переживаний. Спустя какое-то время, моих больных ног и продирания сквозь толпу, я наконец-то смогла взойти наверх. Прямо перед глазами у меня развернулась картина сражения между Се Лянем и Му Цином; богом и демоном, которыми они притворялись на публике. Я, с прошлого раза на тренировочном поле, начала усердно тренироваться с Гэгэ, поэтому многие атаки и выпады, которые совершали эти двое отпечатались у меня в памяти крепко-накрепко. Я видела их сражения, и это заставило улыбаться. Что Фэн Синь, что Му Цин оба дрались очень хорошо, но то как дрался Се Лянь нередко поражало всем чем только можно было. Мне бы очень хотелось стать на него похожей, может быть когда-нибудь я стану его великой ученицей и вознесусь вслед за ним. Вот будет здорово, если мы будем Богами Войны и начнём ходить друг другу в гости на Небесах. Если конечно Небеса существуют. Ещё после «того» случая старикашка начал наблюдать за мной с таким усердием, что мне иногда казалось, словно он хочет меня придушить или работает тайным шпионом родителей, потому что его интерес казался мне нездоровым, интересно, а он может быть педо... Кхм-кхм, да.       Недавно... Мы получили письмо от родителей. Это был не очень хороший знак, и мы с сестрой это знали. Когда открыли не удивились. Любимый папочка наконец решил, что наше пребывание в чужом королевстве чрезмерно продолжительным и... сказал приезжать нам обратно. Что ж, прошёл уже месяц с приезда, поэтому рано или поздно, денёчков так через четыре письмо должно было прийти. Я не хотела бы это признавать, но... уезжать не хотелось, и что мне, что сестре – не хотелось, но это мы и должны были сделать после представления, вечером. Из-за этого я и сбежала, дабы насладиться видами Сяньлэ в одиночестве, там где люблю это делать, рядом с обычными людьми, не привлекая чужого внимания. С родителями братика я была знакома не очень хорошо, ведь виделась всего два-три раза, хотя и относилась примерно положительно. Они же разрешили нам здесь находиться, разрешили приехать, в принципе они и сами казались не плохими, раз братец вышел таким хорошим. Но остальные... не хотелось думать о скорейшей разлуке. Фу, я теперь думаю, как муха. Вот уж не очень хорошие вести. Я потрясла головой и, не долго думая, вновь обратила взгляд вниз, где виднелась целая колонна разукрашенных людей, их красочность и движения. Там же находились и двое моих знакомых, сражаясь на мечах с горящими глазами, казалось им обоим нравилось происходящее, пусть и Му Цин корчил недовольную гримассу, будто девка на базаре.        Я хохотнула, случайно двинув одному рослому мужику по мясистому животу, который как желе взвился вверх, забавно топорщась. Он грозно выдохнул, глядя на моё смешливое лицо. Да, мне было смешно.        – Что вы себе позволяете?! – обиженно воскликнул мужлан, собрав большие толстые губы в такую же толстую колбаску.       – Ничего.        Он хмыкнул, видно не настолько глупый.        Я вновь обратила взгляд на движущуюся платформу, только сейчас осознав – братец дрался с Му Цином не слабо, откуда они возьмут так много выносливости, чтобы потом проездить кругов двадцать? Идиоты. Внезапно что-то мелькнуло у меня перед глазами. Я развернулась в другую сторону, дальше по перилами, конечно народ мешал мне своими спинами, но только теперь я увидела кое-что любопытное, точнее кое-кого.        Хун-Хун-Эр находился совсем недалеко от меня, глазея в мою сторону. То есть в мои глаза.       – Хун-Хун-Эр?        Он не ответил, казалось, что зрачок его глаза задрожал, а потом и вовсе пропал, теперь глаз был полностью чёрным, напоминая демонический. Он смотрел на меня так плотоядно, что по моей спине пробежали мурашки, а в горле осело першение. Мальчик глубоко-глубоко задышал, я видела как дрогнула его грудная клетка, и он сделал лёгкий шажок ко мне, находясь совсем рядом с пропастью.       – Цзецзе помнит меня?        Сейчас никто из нас не обращал внимание на кричащий народ, на платформу внизу, нет. Меня это не волновало, я просто... искала его на протяжении недели, а он находился сейчас... он находился здесь, прямо перед глазами. Я приулыбнулась, подойдя ближе.        – Да.        Это было хорошо        – Я рад, – его глаз заискрился, а на губах воцарилась возрадованная улыбка.       Внезапно толпа закричала ещё сильнее, он сделал шаг вперёд и... оступился. Мужчина рядом резко двинул рукой, задев его и мальчишка, в силу своего хлипкого роста, полетел вниз, оказался за пределами поручней. Я внутренне вскрикнула. Дрожь заколотила меня изнутри и я, не терпя возражений, рванула вперёд. Мир вокруг замедлился, движения окружающих людей стали неважными. Я смотрела только на падающего мальчика, а он на меня своим чернеющим, выглядывающим из-под бинтов глазом.        Хвать!        Моя рука ухватила его запястье, плотным кольцом, другая рука взялась за поручень. Есть. Я почувствовала как накидка слетела с меня, освободив волосы, которые тотчас оказались подхвачены ветром. Теперь солнце отдавало в мои глаза, невольно заставляя щурить их, чего сейчас я не смела делать. Хун-Хун-Эр раскрыл рот, в немом удивлении глядя на меня, словно... нет. Такого не может быть. Он застыл, рассматривая с таким благоговением, будто... мне не хотелось, чтоб так на меня смотрели. Такого достойна только сестра, но не я. Только теперь я глянула вниз и заметила падающего ребёнка, которого только недавно толкнула рукой из-за спешки. Он падал вниз со стремительной скоростью и тут Ха! Неожиданный поворот. Гэгэ в мгновение ока соскочил с платформы, оставив за собой золотистый ореол и подхватил малыша, мягко заглядывая ему в глаза. Он приулыбнулся и золотая маска Бога слетела, обнажив его лицо всему народу, который сразу же начал трубить и кричать, как претерпевшие.        – Какой же он красивый!       – Это лицо Его Высочества Наследного принца!        – Будущий бог...        Я лишь хмыкнула, с ребёнком всё будет в порядке, правда неизвестно как на это отреагирует советник, да и вся свита. Ясно, что обычные люди подумали, что это лишь часть представления, а остальные... страшно будет подумать, что подумают другие. Всё прошло слишком быстро, марширующий шаг воинов сбился, потревоженный столбы внезапными переменами; лица красавиц, разбрасывающих цветы, исказились ужасом; золотая повозка остановилась, несколько белых лошадей благородной породы беспокойно заржали и забили копытами. Я видела лишь то, как Гэгэ поймал падающего ребёнка, а на остальное мне было всё равно, спас же, остальное сейчас неважно.        – Цзецзе? – Хун-Хун-Эр дрожащим голосом позвал меня, сжимая моё запястье.        – Прости, – ответила я, подняв его обратно. Теперь представление вновь продолжилось, а мы не знали, почему молчали. Нет! Так продолжаться не может!        Я схватила его за рукав, уверенно уводя сквозь толпу, мои ноги немного подрагивали, но походка была уверенной.        – Цзецзе?        – Мы идём ко мне в дворец.        Так порешила я и так будет.

*ੈ✩‧₊˚༺☆༻*ੈ✩‧₊˚

       Его глаз разбегался, метаясь из в стороны в сторону. Хун-Хун-Эру явно здесь нравилось, пусть он и не выказывал этого, широко раскрывая рот. Я бы тоже удивилась (наверное) если бы увидела так много золота, драгоценностей и камешков, живя при этом на улице. Мальчик ходил за мной как собачка, поэтому беспокоиться о его непослушании было нельзя. Мы зашли в мою комнату и я закрыла дверь, почувствов себя отлично. Наконец-то «дом». Мой взгляд просканировал Хун-Хун-Эра, отмечая грязь, слипшиеся волосы, забинтованное лицо...        – Пойдем тебя помоем, – наконец решила я, весело хмыкнув.        – Что? – он залился краской, весь запыхался, глядя на мою возрадованную ухмылку. – Н-нет! Сестрице не нужно меня мыть, потому что... сам.        – Неправильный ответ, – деловито закончила я, потащив его за собой, всё дальше по коридорам и закоулкам, абсолютно не беспокоясь о возможном обнаружении нашего дуэта. Мальчик запнулся, продолжая вырываться, пусть он и делал это, но мои руки держали его крепко-крепко! Наконец показалась купальня и, спустя недолгое время, я сказала Хун-Хун-Эру:        – Раздевайся.        – Нет.        – Да.        – Нет.        – Тебе надо.        – Мне нельзя.        – Почему?        – Это плохо.        – Почему?        – Я недостоин того, чтобы купаться в ванне Её Высочества.        – Я разрешаю.        – Не могу.        – Вредина.        Мальчик испуганно всхлипнул. Неужели переборщила? Да что у него там такое?! Неужели не у одной меня шило в...        – Не буду! – громко крикнул мальчишка. – Уродец!        Я встала на месте, боясь двинуться.

Уродец?

      Только сейчас я вспомнила всё, что произошло в день нашей первой встречи, как с ним обращались. Эти воспоминания врезались в сознание, словно шрамы на сердце. Насколько жестокими люди могут быть? Они глумились и издевались, не задумываясь о том, как это может его ранить. Каждое унижение, каждый смех за его спиной – это теперь кажется таким неправильным.       – Но...       Я почувствовала угрызения совести за те моменты, когда не вмешивалась, после того, как оставила его наедине с этой болью. Почему мы так легко забываем о человечности, когда дело касается других? Важно помнить, что за каждым смехом стоит чья-то душа, и наши слова и действия могут иметь огромное значение. Теперь я понимаю, что уважение и поддержка гораздо важнее, чем временные удовольствия от насмешек. Хун-Хун-Эр резко шмыгнул носом и сел на пол. По его щекам начали стремительно скатываться слёзы. На душе стало неприятно, будто там проехались лошади. Не знаю почему, но мне в голову сразу прилетели воспоминания о Ци Жуне, который плакал передо мной лишь один раз, когда я спросила его о маме. В тот день мы как всегда переговаривались, пока... с моих губ не слетело ругательство о его матери и он заплакал. Не знаю, как так вышло, но потом мы сидели с ним несколько часов подряд, то всхлипывая, то чуть не засыпая. И он успокоился, пусть и нехотя принимая мои поглаживания по спине. Может и с Хун-Хун-Эром пройдёт то же самое? Я тихо выдохнула и, подойдя к нему, также села на пол. Это решение далось мне тяжело, но всё уже было предпринято.        Я помню как открыл глаза и встретил в них тебя.        Как первый луч, как тихий звон, как первая гроза...        Песня. С моих губ полилась тихая песня, которая заставила мальчика поднять голову и перестать плакать.        И словно в небесах заря, ты полная луна. Я помню лишь твои глаза...        А дальше пустота.        Мы несколько секунд смотрели друг на друга, пока Хун-Хун-Эр не перестал плакать. Его лицо исказилось, будто под гнётом ещё больших чувств, а потом... он улыбнулся, легко-легко.       Эта песня передавалась у нас в семье дочерям из поколения в поколение. Так сначала она была у моей матери, потом у сестры, а теперь и у меня. Её предназначением являлось исполнение для будущего мужа, прямо перед брачной ночью, чтобы невеста спела эту песню и их души переплелись алой нитью, показывая то, насколько долго те шли друг к другу. Глупость, конечно, но традиции нужно соблюдать. Она была лёгкой будто пёрышко, но такой грустной и чувственной, что я, когда слушала её в первый раз в исполнении Сяомин, чуть не заплакала. Меня долго ещё тогда откачивали. Но сейчас... сейчас мне хотелось подарить её мальчику. Сомневаюсь, что я когда-нибудь выйду замуж, да и мы с Хун-Хун-Эром скорее всего больше не встретимся. Так что зачем ей пропадать? Пусть хоть кто-нибудь послушает, чем она забудется навеки. На удивление песни – это то немногое, что у меня всегда получалось, я любила ночью садиться на подоконник и, смотря в ночное небо, петь какие-то знакомые песни, это была одной из частых.       Вокруг нас было тихо. Я протянула руку, и Хун-Хун-Эр принял её, легонько, будто боясь меня спугнуть, кто ещё кого может спугнуть..? Мальчик послушно сел в ванную, которую я для него приготовила. Вода сразу же потемнела, скорее всего от грязи, и не мытой одежды, которую Хун-Хун-Эр так и не снял. Что ж, хотя бы так. Через несколько минут от него пахло душистыми цветами и моими кремами, в общем, он прихорошился. Теперь от Хун-Хун-Эра не несло улицей, я несколько раз брызнула его своими королевскими духами, волосы были распущены и причёсанны, а сам он переодет в более-менее обычные одежды, тоже не грязные. Лишь на лице виднелись повязки бинтов, которые портили всю картину. Я с удовольствием оглядела его, теперь мальчик напоминал послушного ребёнка с горы Тайцан или мою бедно одетую куклу, а может всё вместе. Сам мальчишка, увидев себя в отражении большого зеркала, не мог не выказать удивления. Его лицо прямо олицетворяло перевоплощение в другого человека. Сказать, что я была довольна – ничего не сказать. Неожиданно он повернулся ко мне и писклявым голоском вымолвил:        – Спасибо...        – Угу! – резко пискнула я, пока не осознала кое-что не очень хорошее... и сразу же нашла ответ на вопрос. Я кинулась к огромному сундуку, где я хранила драгоценности, привезённые с Бэйцзин (конечно, их было мало), и отыскала там коралловую серёжку, только потом осознав, что она была не моей (подумаешь, стащила у Гэгэ. Он будет не против). Она сияла у меня в руках, будто красное золото. Я кинулась к мальчику, протянув ему побрякушку, с довольной улыбкой на губах:        – Это тебе! Продашь, чтоб не голодать.        Хун-Хун-Эр взял драгоценность, с интересом разглядывая её. Серёжка не была для меня драгоценностью, это было украшение с которым братик должен был показаться на представлении, но я, решив, что та ему не нужна, «нашла» и отнесла к себе в комнату, в качестве трофея для воспоминаний. У меня есть ещё одна, поэтому жалеть какую-то серёжку для меня...       Пф! Мальчик хотел вернуть мне её, судя по недовольной мордашке, но не смог и не сможет. Я просто обижусь на него, если такое случится.        – Бери, у меня ещё есть.        Он покорно замолчал, спрятав украшение в кармане одежды. Похоже от этого подарка отвинчиваться он не хотел.        – Наконец-то, Ваше Высочество, – неожиданно появившийся старикашка заставил меня подпрыгнуть на месте от удивления. – Мы вас очень долго искали.        В проходе комнаты появились все те, кого видеть сейчас я не хотела. Старик, Гэгэ, Му Цин, Фэн Синь и сестра стояли и смотрели на меня немигающим взглядом, пока пердун не обратил внимание на Хун-Хун-Эра. Тотчас его глаза чуть не полезли на лоб. Сестра же рассерженно выдохнула, подойдя ко мне.        – Лин-мэй, что здесь делает этот ребёнок? Как ты его сюда привела?        Очередные и вполне логичные вопросы засыпали меня и засели в воздухе, явно желая ответов. Но что я могла сделать? Лишь пожать плечами, при этом покраснев до кончиков волос. Хун-Хун-Эр же тяжело задышал, словно заболел и спрятался мне за спину, в силу своего роста (который ещё и меньше моего) это выглядело весьма смешно. Старикашка изловчился и, скрестив руки на груди, спросил:        – Ваше Высочество, позвольте узнать имя этого ребёнка или хотя бы откуда он.        – Из трущоб, поэтому не хотела бы, чтоб хоть кто-то его обидел!        – А-Лин, – с тихим вздохом сестра наклонилась ко мне. – Нам нужно отдать этого ребёнка родителям, здесь не наше королевство и такое... В общем, нам пора.        – Вы уезжаете? – втиснулся в разговор Се Лянь, глядя на сестру взглядом нашкодившего щеночка, если в другой любой момент меня бы это раззадорило, то теперь я не обратила на это ни капельки внимания. Он будто молил и скорбел о чём-то, что представляло для его души невыносимые муки.        – Я бы хотел кое-что спросить у этого мальчика, если, конечно, Ваше Высочество разрешит, – старикашка важно нахмурился, вновь посмотрев душераздирающим взглядом на Хун-Хун-Эра.        – Спрашивать разрешения нужно не у меня, а у мальчика, советник, – поправила его сестра. Тем временем Хун-Хун-Эр затрясся, вцепившись в мои плечи своими маленькими пальчиками будто острыми шпильками, совершенно не собираясь отпускать.        Я посмотрела на него, вооружившись внутренним гневом и мягко, попытавшись ослабить его хватку, спросила:        – Хун-Хун-Эр, ты... может ответишь на вопросы старикашки?        Старикашка издал громкий фырк, будто старый пёс, сестра лишь поперхнулась воздухом, всё же стерпев мой порыв невежественности. Мальчонка же никак не отреагировал, потупив взгляд.        – Хун-Хун-Эр?        Он, резко очнувшись, качнул головой, советник принял это за согласие, открыв рот в вопросе. Но с каждым высказанным словом старикашки и промямленными буквами Хун-Хун-Эра я хмурилась всё больше. Я не считала чем-то важным этот глупый калейдоскоп рождения, ведь если человек родился хорошим и умер хорошим, вне зависимости от глупых предсказаний, то какая вообще разница, когда и где он родился? Сильный заклинатель может родиться в трущобах и канавах, не имея при этом ни гроша за пазухой. Что уж говорить о родном доме, его могут избивать соседские ребята, а потом, натерпевшись трудностей, пройдя целые преграды, тот станет величайшим человеком в мире, оповестив и пошатнув устои всего мира. Так же и наоборот. В богатой и прославленной семье может родиться мальчик, который всю жизнь будет раститься слабеньким слезливым маминым щеночком, получая угощения и славу просто за красивые глазки. Но потом, когда ему передастся управление великого рода, то он не сможет удержать его на руках, прибегая к бесчестным методам и лести, а после и вовсе умрёт в канаве, самой низкой смертью, тогда как первый человек родился под одной звездой несчастья и уродства, а другой под звездой счастья и благополучия. Как какая-то звезда может решать твою судьбу и будущее, ещё не произошедшее?        – Он принесёт лишь одни страдания окружающим его людям! – в сердцах воскликнул советник, чуть не издав предсмертный вопль. Таков был его вердикт и остальные послушались, отскачив на несколько ли от «объекта несчастий». – Звезда одиночества...        – Какая разница звезда одиночества или нет?! – гневной крик наконец сорвался с моих губ, так как я просто не выдержала этого. Что за... Глупость? – Он пока что жив и неприятностей мне не принёс, так почему вы сразу сыпите его нечестными и несправедливыми обвинениями? А если бы я родилась под этой же глупой звездой, то все тоже бы начали сторониться меня и кричать попусту?! Да как вы смеете, все уже большие старики с бородками вести себя так... ПО ДЕТСКИ?!        Я глубоко вздохнула, ощутив как начинает заканчиваться кислород от столь сумбурной и долгой речи. В горле першило, так громко мне ещё кричать не приходилось за всё время пребывания в Сяньлэ. Мальчик за мной пошатнулся, и тогда я заметила – его единственный глаз затрясся, почернев как у демона, а после с его щек полилось что-то... слёзы. Хун-Хун-Эр плакал, беспристрастно ревел, глядя на меня и боясь разорвать хватку, которая всё же ослабла. Будто бы ощутив нахлынувших прилив нежности, Се Лянь подошёл к мальчику и, присев около него, мягко прошептал мне:        – Все будет хорошо, Лин-мэй, Фэн Синь проводит мальчика до родителей и с ним ничего не случится. Я тебе обещаю, не нужно так плакать.        Плакать? Я поднесла дрожащие пальцы к щекам, убедившись, что те влажные. Когда это я успела заплакать? Хмыкнув, сестра подхватила меня на руки, поцеловав в лоб, в тот же момент Фэн Синь взял Хун-Хун-Эра за руку, отцепив от меня полностью. Теперь нас ничего не связывало.        – Но я не хочу!!! – завизжала я на весь дворец, колотя своими ручками спину сестры. Совсем аккуратно, боясь её по-настоящему задеть, но показушно, чтобы все поняли мою зависимость и гнев. – Цзецзе, отпусти меня! Всё будет хорошо!        Я кричала и извивалась, будто змея у фокусника(?) за воротником. Все прохожие смотрели на меня как на грубиянку или сумасшедшую обезьяну, но мне было всё равно. Я глядела только на стан удаляющегося мальчишки, у которого меня забирали. Ведь это расставание значило не только расставание с Хун-Хун-Эром, но и с воспоминаниями, которые нас связывали, с желанием, которое я загадала. С самим Сяньлэ, ведь сейчас... сейчас сестра несла меня на улицу. Прямиком в приготовленную карету, у которой уже находился кучер, несколько пар лошадей и огромный воз вещей. Это был всеобщий конец для меня, поэтому слёзы брызнули из моих глаз с ещё большей силой. Желание остаться здесь навсегда было единоличным, потому как Сяомин не обращала внимания на мои крики. Я не видела её лица, но подозревала, что оно то же прискорбное. По крайней мере, надеялась, что ей не всё равно.        – Лин-мей, – мягко позвала меня сестра, усадив в карету в тот момент, когда я уже больше не брыкалась и, казалось, смирилась со своей участью. – Всё будет хорошо. Его отдадут родителям, а с остальными ты сейчас попрощаешься. Думаю, твои друзья придут с минуты на минуту.        – Но у него плохие родители, – помолчав некоторое время, вымолвила я, глянув на неё пустыми глазами. Сестра вздрогнула. – Если бы были хорошие, то бродил бы он в одиночестве по закоулками, пытаясь заработать деньги? Не казался ли он старше своих лет? Ты знаешь, что ему на самом деле десять, а выглядит он...        – Я поняла, – Цзецзе тихо выдохнула, разминая точку между бровей. – Но это не наше королевство, всё, чтобы ты бы могла сделать – это забрать его с собой, но отец, – фраза осталась незаконченной, так как её конец был ясен. Не разрешил. Просто потому что не захотел. Или был не в том расположении духа. Всё могло быть.        – Но я хочу видеть его! Я загадала желание, чтобы он постоянно был не один и обрёл кого-то, кто будет оберегать его! А я не смогла его защитить...        Мне хотелось плакать и кричать пуще прежнего.        – Так получилось, Лин-мей, и ты тут не сможешь ничего сделать, как бы не хотела.        Отправить деньги бы я не смогла, так как слежка. За нами в родном замке ходили по пятам, смотрели чуть ли не в каждый глазок, поэтому о любом содействии отец бы узнал. Узнал, и тогда было бы плохо. Вспоминать о нём не хотелось. Я закрыла глаза, покорно замолчав.        – Фэн Синь его потерял, – Му Цина видеть совсем не хотелось. – Так уж получилось, поэтому проводить его не получилось.        – Он сам вырвался, ударив меня по ноге и так, мать его, больно! Если бы не отвлёкся, то заставил его извиниться.        – В любом случае всё уже произошло и ничего не попишешь, – влип Гэгэ, зыркнув на обоих немигаемым взглядом. А после повернулся ко мне, грустно улыбнувшись. – Я бы хотел попрощаться, эта маленькая леди соизволит дать мне разрешение? – да, мы странно разговаривали друг с другом, но так он пытался меня успокоить. Я тихо фыркнула, качнув головой.        – Хорошо.        Тотчас братец припал ко мне с лёгкой ноткой траура, мягко обнимая. Тепло разлилось по каждой клеточке тела и мне стало легче.        – Это тебе, – Му Цин дал мне шпильку, отвернувшись в другую сторону. Его лицо исказила гримасса недовольства, однако было видно, как он старался сохранять самообладание. И каким красивым оказался гостинец. И вправду, переступая желание удрать и поконючить «насколько хреновым был подарок», я взяла его, задерживая взгляд на голубых камнях. И откуда он такой взял? Му Цин прикусил губу. На мгновение в его глазах мелькнула скорбь.        – Спасибо, – ладно, в последний раз можно не кобениться.        – Это от Ци Жуна.        О-о-о, прогресс. Я вспомнила недовольную гримасу кактуса на мысль о своём скорейшем отъезде и замолкла, спрятав подарок в рукав.        Фэн Синь лишь тяжело вздохнул, грустно посмотрев на меня. Он на секунду дрогнул и... раскрыл руки в сторону. Лишь на мгновение, а после, стыдливо озираясь, собрал обратно, но я всё равно, подхватив и Му Цина, и Фэн Синя за шеи, обняла обоих. Тотчас кончики ушей первого порозовели, а у второго сбилось дыхание от удивления, но я не обращала внимания на эти мелочи. Всё же... Может быть за это время мы неплохо сдружились. По крайней мере мне хотелось в это верить.        – Приезжайте ещё.        Сестра отстранилась от Се Ляня, напоследок заглянув ему в глаза.        – Приедем.        Мы с сестрой сели в разукрашенную карету, поглядывая на фигурки удаляющихся людей. Они махали нам руками на прощание, кто-то улыбался, кто-то строил недовольное лицо, но то же махал, кто-то откровенно грустил (угадайте, кто есть кто). Но каждый разделял чувство опустошения и горечи, наверняка жалея о нашем с сестрой отъезде. Месяц прошёл незаметно, а мы уже так привыкли к этому королевсту, буквально вжавшись в его стены, став одним целым с людьми. Но теперь по утрам я не буду видеть радостные лица работников, ни занятого Гэгэ, ни растерзанного на клочья от постоянного нытья, Ци Жуна, ни уж тем более припирающихся Фэн Синя с Му Цином. Нет, теперь меня ждал дом. Странно, я прочла множество книг, где дом обозначался, как место тепла и добра. Где он описывался как очаг не для чужих друг другу людей. Но в моём доме... всё было иначе. Я тяжело сглотнула, ощутив распирающее меня першение. Сестра рядом тоже была взвинчена, пусть и пыталась скрыть это уместным выражением лица, однако её выдавали вновь обкусанные губы и бледный цвет кожи. Мы с ней вновь вернёмся в своё обычное состояние, я принцесса проблема, а она идеал. Как всегда. Теперь я снова возвращаюсь к своему изначальному имиджу – вид принцессы-глупышки.        Внезапно я услышала трепыхание крыльев и только тогда поняла, что случилось. Передо мной показалась белая, словно снег сова, чьи глаза поблёскивали словно чёрные драгоценные камешки, а перья были ухожены и светились на солнце.        – Привет, – сказала я, дотронувшись до её оперения. Тотчас Сюэ закрыла глаза и склонила свою голову ниже, прося ласки и заботы. Да, хозяйка из меня никакая, раз совсем не балую домашнего питомца.        Сюэ была совой, подаренной мне одним из другов отца. Тогда он ещё налаживал контакты с другими странами и часто дарил подарки, а другие государи в свою очередь – ещё больше. И как то так вышло, что очередную безделушку решили подарить сестре, свернув её в маленькую клетку и закрыв на тысячи замков, явно думая, что её скорее зажарят, чем будут использовать так, как надо. Но сова мне приглянулась и я стала потихоньку за ней ухаживать, тайком бегая в склад с подаренными вещичками. У сестры таких драгоценных «подарков» было навалом, всё же подарки чаще всего дарили именно ей, либо отцу и жадиной она никогда не была, поэтому я, недолго думая, приказала слугам перенести питомца ко мне. Так Сюэ и прижилась, покорно принимая меня в роли хозяйки. Внезапно сова что-то заурчала и тогда я наконец увидела, что в её лапе была зажата записка. Отвязав, я без труда поняла, чьи каракули были выведены на бумаге. Так идеально и точно могли писать только Гэгэ и его учитель, но Гэгэ не стал бы писать подобную ахинею, поэтому...

У Вас есть возможность вознестить, Ваше Высочество, поэтому прошу вас и умоляю, не запускайте свой талант. Все будет хорошо, в жизни бывают невзгоды и их нужно переживать. О большем не смею вас задерживать и прошу простить за моё поведение, которое порой могло показаться грубым. Всего вам хорошо, ваш вечный слуга,

Советник.

       – Старикашка, – поправила я, довольно хмыкнув.        Что ж, все дела были сделаны. Жалеть оказалось больше не о чем. Сестра похлопала меня по макушке. Я передала ей письмо.       – Лин-мэй, – резко одёрнула меня Сяомин, нахмурив брови. – У тебя испачкалось ханьфу.        Я глянула на одежду, и вправду. На голубых тканях виднелись отпечатки маленьких чёрных ладошек, которые некогда появились из-за сильной хватки Хун-Хун-Эра.        Сяомин легонько нахмурилась, прочитав письмо. Но её глаза быстро накрыла пелена усталости, поэтому она издала полу-зёв, всё ещё думая о высвободившихся с горы Тайцан духах, и как к этому мог быть причастен мальчик...