Несовершенство

Эйджиро проснулся первым. Он был помят, взъерошен и очень хотел в туалет. Настроение у него оставалось хорошим, на душе спокойно, и юноша недоверчиво пялился в свое отражение, пока одиноко чистил зубы ранним утром, опередив даже Тенью, который всегда вставал первым. Староста зашел в помещение и удивленно вскинул брови, наблюдая, как одноклассник уже полоскал горло. - Доброе утро, Киришима.  - Бобвое, пфу, - он закашлялся. - Прежде чем отвечать - нужно выплюнуть воду. Напомню, сегодня мы вновь соберемся, чтобы обсудить ситуацию с Мидорией. У Тодороки есть план. - А, да, - красноволосый кивнул, вытирая рот полотенцем. - Во сколько? - Около часа дня.  - Понял, буду.  - Хорошо.  И парень хлопнул Ииду по плечу, быстро направившись в комнату. Ему срочно хотелось пробежаться. Прямо очень срочно, что он и сделал, правда, перед этим на цыпочках заскочив в комнату Серо, где последний еще видел какой-то по счету сон. Киришима аккуратно открыл один из ящиков в столе, смутно припоминая где нашел ранее стащенный лубрикант, и вернул его обратно, про себя подумав о том, как всё удачно сложилось, что именно он им даже не понадобился. Нос порозовел от быстро пролетевших воспоминаний, и ученик поспешил покинуть комнату, аккуратно прикрыв за собой. Он выбежал на дорожку общежитий, взяв легкий темп, выдыхая на левую ногу. Мышцы отзывались приятным напряжением, легкие с удовольствием пропускали воздух, насыщенный кислородом, а щеки целовала утренняя прохлада. Эйджиро по пути заскочил в здание старшего курса, удачно наткнувшись на пьющего воду и моментально опешившего при виде него Тамаки. Бунтарь передал ему пакетик, попросив вернуть его Мирио и поблагодарить, а потом также быстро продолжил свою пробежку, на прощание махнув рукой. Амаджики проморгался и выудил из целлофана алюминиевые упаковки с большими буквами «XL» и сами за себя говорящими выпирающими кольцами. Проходящий мимо незнакомый нам старшекурсник заржал, смутив обескураженного Пожирателя Солнца.  Бакуго с трудом разлепил глаза из-за жужжавшего в руке телефона и глянул туда, автоматически стараясь сфокусироваться на времени. И севшей зарядке. Он недовольно откинул гаджет в сторону, потянулся, издав кряхтящие звуки, а потом рывком сел. Но также резко лег обратно.  - Блять, - блондин мученически провел ладонями по лицу, ощутив четкую боль в заднем проходе, а потом со второй попытки более медленно принял положение сидя, сильно хмуря брови. Он предполагал, что так будет, но переживать в данный момент этот дискомфорт не хотелось. А как ему срать, извините, блять? Но об этом потом. Юноша поковылял в туалет, потом в утренний освежающий душ, улавливая ушами болтовню одноклассников с кухни, а затем обратно к себе, чтобы переодеться в школьную форму. В этот момент из соседней комнаты вышел уже напидоренный, с уложенной прической и одетый в выглаженную одежду Киришима, приветственно ему улыбнувшись. - Доброе утро! Бакуго не ответил, скривив губы. Они смотрели друга на друга несколько долгих секунд, а потом Кацуки отвернулся, чтобы открыть свою дверь. - Б-бро! - его окликнули, и ему пришлось покосить злые глаза в сторону. Друг подошел немного ближе, выдавая себя бегающим взглядом: - Можно к тебе на секунду?  Блондин цыкнул и зашел в комнату, оставив дверь открытой, что показало Эйджиро его разрешение. Последний шагнул следом и прикрыл за собой, пройдя немного вглубь. - Я… Бакуго обернулся, сунув руки в мешковатые штаны. - …хотел сказать спасибо за вчерашнее, - Киришима смущенно почесал затылок, а потом, суетливо похлопал себя по пиджаку, что-то поискав. - Я отлично спал и, кстати, у Урараки попросил… - он протянул ладонь к другу. - Че это? - Крем, - Кацуки на это опасно скрипнул зубами, а одноклассник поспешил объясниться: - Я специально попросил гипоаллергенный! Чтобы у тебя… Короче! Ты сам знаешь, что у тебя там сейчас неприятные ощущения! На! Его осталось немного, поэтому она сказала не возвращать! Так что - вот!  Он насильно впихнул скрученный тюбик в чужие руки и посеменил к выходу, вжимая голову в плечи. Бакуго покрутил детскую мазь между пальцев, смотря на искривленную рожицу мультяшного кролика. Его жопа будет пахнуть ромашкой. И, наверное, пахла. Но было вообще не до этого. Они обсуждали план, как стоило уговорить директора Незу помочь им выйти на профессиональных героев и Мидорию, после чего ученики начали действовать. Директор же пошел им навстречу, выслушав доводы Теньи и сдержанные аргументы Кацуки. Они заманили Старателя, поставив его перед фактом, затем выловив пульт для слежки, который он не особо сильно старался от них скрыть.  И они смогли долгими речами, битвой и банальной погоней за Изуку - остановить его и привести в чувства. Гвоздем во всем этом стало искреннее извинение Бакуго. Только не понятно - почему именно оно стало решительным для Мидории, видимо, просто затянув в его сердце все время ноющую рану искренним признанием его силы и его способностей от того, кем он восхищался с малого детства, за кем стремился и кого хотел превзойти. Кацуки открыто и во всеуслышание признал его и извинился за всю ту боль, что причинял до этого, попросив перестать пытаться решить всё самому. «Ношу, которую ты не можешь нести в одиночку - понесём мы все».  «Мы победим, когда спасём всех».  А потом Урарака толкнула длинную речь, стараясь уговорить эвакуированных людей в ЮЭй позволить Изуку остаться. И Киришима не смог сдержать слёз от ситуации, от атмосферы и от сказанных слов, где-то в глубине души испытывая отчасти банальное непонимание в отношении многих присутствующих. Именно от учеников этой академии, в том числе от Мидории, зависели их будущее, их жизнь, но они, будто слепые лошади, гнали негатив, делая и без того тяжелой атмосферу, выливая все свои отрицательные эмоции на юных героев, несущих за них ответственность. Эйджиро старался не погружаться глубокого в человеческие эмоции, в моменте переключая внимание на своих друзей, на предстоящие действия и экономию силы для будущего второго сражения.  Отстрочка на неделю. Интенсивные тренировки. Более позитивный дух. Бакуго оттачивал свой новый прием, прописывая Деку и иногда Киришиме, старающемуся укрепить своего «Несокрушимого». И никто не догадывался, что в это время один из их товарищей испытывал неимоверную вину за выбор, который сделал не он, а за него.  И когда правда была вскрыта - что стоило спросить и сказать, где нужно было искать виноватых? Киришима смотрел огромными от шока глазами на Аяому и его родителей, скованных специальными наручами, и молил уверить, что это неправда. Крыса была среди них. И нападки Лиги Злодеев с самых первых месяцев обучения, те тревога, отчаяние и стресс, которые они пережили - были из-за него. Из-за Юга. Эйджиро, будто за натянутой санитарной пленкой, слышал слова директора и полицейского Цукаучи, объясняющих действия виновных и их мотивацию. Он не мог скрыть глубокого огорчения, смотря на взрослых мужчину и женщину, сидящих позади одноклассника. Мидория распинался о том, что Аяома может стать героем, Иида по примеру друга нес, что все теперь позади и они протянут ему руку, обманут Все-За-Одного. И Киришима не сдержался. Он не знал ситуацию этой семьи, не мог поставить себя на их место, но пытался понять и родителей друга, и его самого. Громкий голос Бунтаря, слова, попадающие прямо в точку вновь вызвали у Юга слезы сожаления, что показало его искренние чувства - он не хотел, он жертва обстоятельств и ему пришлось. И его, на самом деле, можно было понять и даже простить. Но в глубине души, каким бы хорошим и понимающим ни был Киришима, как бы он себя ни вел и что бы ни говорил - он не простит его. Ни его, ни его родителей. Он никогда не простит ни опасности, которой семья Аояма подвергла его друзей, ни отсутствия попыток сказать им правду, ни то, что пришлось пережить одному только Бакуго тогда, похищенному из летнего лагеря, взявшему на себя ношу ответственности за катастрофу в виде гибели для мира его Символа. И красноволосый юноша смотрел в фиолетовые, зареванные глаза, старался подыгрывать Мидории и всеобщему настрою использовать теперь Юга против его диктатора, но чувствовал лопнувшее, заполнившее его всего, пропитывая от печени до сердца абсолютно все внутренние органы - разочарование. Киришима будет готов грызть бетон, ломать кости и просто отдать жизнь, но никогда не простит предательство.   Через несколько дней они покинули ЮЭй, переехав во временную крепость с символичным названием «Троя». Киришима с Бакуго были у Тодороки, составив компанию беспокоящемуся об однокласснике Тенье. И юноша уверил их, что волноваться не о чем, а сам он в полном порядке. Но всё это - чушь. Потому что абсолютно все они были не в порядке. Эйджиро немного задержался в комнате по просьбе Шото, оставшись с ним наедине. Хотя уже было обсуждено распределение учеников на очередные группы при столкновении с врагом, Тодороки посмотрел тяжелым взглядом на своего одноклассника, а потом попросил его присутствовать при встрече со старшим братом. «Потому что твоя причуда может выдержать его огонь», - аргументировал Шото, но потом добавил совершенно искренне, без какого-либо стеснения, что Киришима вселяет в него уверенность своей боевой стойкостью. И Эйджиро сказал прямо, что и так собирался быть в команде Тодороки, потому что в других он будет максимально бесполезным из-за большого радиуса атак злодеев. Даже можно было не обсуждать.  В эти оставшиеся дни всё проходило слишком запутано, сумбурно, в суете. Уже завтра предстояло осуществить новый план, вызубренный каждым его участником до мельчайшей детали. Киришима устало стянул с себя боевые штаны, оставаясь в одних трусах. Он на автомате вытащил смятые из шкафа чистые вещи, подумал об утолении первых жизненных потребностей и вышел из выделенной для себя комнаты, прямо в таком виде. «Троя» была немного другой по своей архитектуре, и теперь соседом для юноши был Серо, к которому он уверенно открыл дверь. Брюнет валялся на кровати, даже не раздевшись, сопя в две ноздри после очередной изнуряющей тренировки. Эйджиро хмыкнул и решил друга не будить, направившись к отдельным от женской половины душевым.  - Эй, - юноша легко дернул плечами и вяло обернулся, когда в раздевалку вошел измазанный пылью Бакуго, по пути стягивающий гранаты с рук. - Йо, - ответил Киришима, обвязав вокруг таза полотенце. Он поспешил перехватить одну рельефную бомбу, отставляя в сторону, на что блондин сдержанно и, видимо, благодарно кивнул. Его глаза мельком глянули снизу-вверх на одноклассника, который почесал рассеянно бровь, рассматривая часть его боевого костюма. - Щас припрется дебик Де… - парень оборвал мысль и посжимал губы, переведя взгляд на свои руки, расстегивающие ремень на поясе. - Мидория. Поэтому давай быстрее. - Че? - Эйджиро вскинул брови, не соображая уставшей головой, что от него хотят. - Ну, пусть идет… - Он потом прилипнет ко мне, как банный лист.  - Ну, - Бунтарь усмехнулся, сев на скамейку, как ему прилетела затрещина. - Ау! - Я не хочу с ним хавать. Не понятно? - Я не хотел есть, - жалобно проговорил он, подняв ударенную голову.  - Ты же не жрал в обед, - блондин хмуро уставился в ответ, вылезая из штанов. - Ну, я так, перекусил там… - начал оправдываться Киришима, на что получил цык языком и закатанные глаза. - Похуй. Как хочешь.  - Ты хотел вместе поесть? - поспешно спросил юноша, как друг молча прошел к кабинкам, хлопнув за собой дверью, откровенно его проигнорировав. Эйджиро тяжело выдохнул, помяв лицо ладонью, и еще посидел некоторое время, ковыряя кожу у очередного сломанного ногтя. Он поднялся с места, поправив полотенце, и зашел следом, зачем-то бросив взгляд на первую входную дверь, откуда скоро должен был появиться Изуку. Бунтарь проследовал в свободную кабинку, уловив ушами уже звук быстро льющейся воды в одной из соседних, и открыл кран, потупив на нем взгляд. А потом закрыл и пошел к Бакуго, остервенело мылящему себе голову. - Бро, - позвал он сзади, облокотившись о железный край бортика, но его не услышали. Киришима смотрел на двигающиеся мышцы спины под лопатками при движении рук, наблюдал как по-разному натягиваются рубцы сквозного шрама на плече, а затем прибавил громкости, - Бро!  - Блять, - Кацуки метнул злой взгляд через плечо, щурясь от мыла.  - Давай пожрем, я реально голоден. Бакуго отвернулся, включив сильнее напор кипятка, чтобы специально задело Киришиму, и начал ополаскивать шевелюру от пены, снова его проигнорировав. Эйджиро постоял пару секунд, а потом вяло самому себе кивнул, поджав губы, и прошел обратно к выбранной раньше кабинке, включая воду. Пока он смывал с тела грязь, думал о том, что стоило себе приготовить, запоздало почувствовав урчание в желудке и неприятный привкус голода на языке. Ему было все равно на компанию и даже еду, он был готов поужинать один и чем угодно, лишь бы не сосало пустотой внутри, потом сказываясь на самочувствии. А затем он бы лег спать, закинувшись на всякий случай таблеткой мелатанина, потому что завтра их ждал очередной тяжелый бой. От этой мысли немного задрожали ноги, а голова вымученно откинулась назад, подставляя лицо сильному напору воды. Война истощала и изматывала любого, поэтому просто хотелось, чтобы всё уже скорее закончилось. Бакуго прошлепал мимо, собираясь выйти из душевых, но замедлился, потянувшись рукой к двери. Он зло смотрел куда-то в сторону, а потом снова цыкнув, сделал несколько шагов назад, вставая у кабинки, где сейчас смывал с себя мыло его бывший сосед. - Эй. Киришима не услышал, в этот момент ероша свои немного отросшие волосы, как его пнули куда-то в район бедра. Он обернулся, слегка подняв брови. - Че жрать будешь? - А? - юноша нахмурился, а потом сбавил напор воды, чтобы лучше слышать. - А, да че угодно.  - Самый хуевый ответ. - Да мне не принципиально, лишь бы пожрать. - Ты же не хотел. - Ну теперь захотел, - Эйджиро ответил немного агрессивнее, подстать тону друга, на что тот быковато выдвинул нижнюю челюсть, промолчав. Бунтарь смотрел на него прямо еще пару секунд, после чего отвернулся, вновь выкрутив воду на максимум, показывая тем самым, что диалог окончен и последнее слово осталось за ним. - Придурок, - выплюнул блондин, направившись к выходу. - От дебила слышу, - это заставило его остановиться и резко обернуться. - Я не понял, ты нарываешься?! - Да это ты ведешь себя, как девчонка… - Че?! - Бакуго подлетел обратно к душу, а Киришима невозмутимо во весь голос продолжил свою мысль. - То с этим жрать не хочу, то ответ не нравится, то это не то, то-то не то..! - Киришиме прилетело в голову, и он схватился за ударенное место, резво повернувшись.  - Ахуел, блять?! - А ты прямо сказать не можешь, че ты хочешь?!  - Моя проблема, что у тебя вместо мозгов - жидкое дерьмо?! - А у тебя языка нет?! Почему я догадываться должен?! - Да пошел ты, еще тебе - дебилу - че-то объяснять! - Тогда отъебись от меня! - громче выкрикнул Эйджиро, впервые переорав громкий голос Кацуки, что того разозлило еще больше. Он крепко сжал кулак, быстро зарядив им в лицо напротив, которое моментально затвердело. В эту же минуту острые костяшки противника направились в его подбородок, но юноша ловко отклонился назад. Они начали драться. Да, прямо там, на скользком полу, голые и мокрые, под шум незакрученного крана. И длилось это недолго, пока в душ не открыли дверь Мидория с Иидой, увидевшие нешуточную потасовку. - Эй-эй! - Изуку в панике ринулся разнимать парней, как и начавший причитать староста. - Вы что тут устроили?! - Тенья подхватил за подмышки Кацуки со спины, стараясь оттащить, но тот слишком грубо вырывался.  - Уебок конченный! Псина сутулая! - орал он, все еще хватаясь за взъерошенные волосы Эйджиро, больно их выдирая. - Еблан, блять! Истеричка! - отвечали ему, клацая челюстями, как акула, и вгрызаясь ими в маячившую руку, потому что в этот момент собственные каменные руки Бунтаря были удачно и крепко перехвачены Мидорией. - А-а, пацаны, вы че?! - заорал Каминари, схватившись за голову, войдя в помещение следом за одноклассниками, а за ним и все остальные парни, закончившие свои тренировки. Они помогли разнять лучших друзей и еще стояли, подобно телохранителям, окружив обоих, пока те одевались в свои вещи, кидая в стороны друг друга злобные взгляды. Киришима рывком выдул из ноздри запекшуюся от удара кровь, а Бакуго вытер тыльной стороной ладони разбитую губу, выплюнув кровавый харчок. - Ну ты че, братан? - Денки шумно шептал Эйджиро на ухо, пока тот натягивал на еще влажное тело штаны. - Что случилось? - Ниче, - грубо ответил он, сжимая зубы. - Забей.  Бунтарь собрался быстрее, зачесал мокрые волосы назад и подхватил сумку, первым покинув раздевалку. Ученики проводили его взглядом, а потом уставились на Бакуго, накинувшего футболку оверсайз.  - Че пялитесь, блять?! Пиздуйте! - он громко на них наорал, показав средний палец и, схватив свои вещи, также вышел, оставив после себя неприятный осадок. - Блин, они не подерутся опять, пока мы тут? - вздохнул Оджиро, сведя досадливо брови, как все на этот вопрос решили тактично промолчать.  - Лучше бы силы поберегли, - запричитал Тенья. - Не вовремя это они, - Мидория опасливо покусал губу, а затем поспешил скорее в душ, чтобы в случае чего вновь успеть разнять ругающихся товарищей. Словно без него они не разберутся.  Бакуго зашел в свою комнату, слишком сильно кинув комок вещей в стену и выпустив пару взрывов с высохших ладоней. Он еще какое-то время ругался, резко заталкивая полотенце в шкаф и громко пиная стул. А потом вышел, ссутулившись, чтобы направиться на кухню. Где никого больше не было. Блондин цыкнул языком, резво открыв холодильник, при этом чуть не выдернув ручку из пазов. - Ну и сдохни от голода, кусок дерьма, - процедил он сквозь губы, достав нужные для себя овощи, а потом замер, уставившись на саднящую дорожку из отметин после чужих зубов у себя на руке. - Шакал, блять.   Холодильник запиликал, и Кацуки резко его захлопнул, от чего склянки внутри очень опасно звякнули. Киришима же лежал на кровати, положив руку на урчащий живот, и раздраженно смотрел в потолок, поджимая губы к носу. Ему хотелось есть и сильно, но при этом он не хотел столкнуться с Бакуго и наверняка опять сцепиться с ним до ножей. А ножи там были. Юноша мучительно медленно выдохнул, прикрыв глаза. Подождет немного, потерпит лишний час, пока его одноклассник не поест и не уйдет спать. И он не заметил, как в неприятном ожидании, пока сосало под ложечкой, сознание погрузилось в сон из-за накопленной утомленности и долгожданного спокойного лежачего положения. А Кацуки готовил себе пожрать, наполняя помещение приятным запахом жаренного фарша, которого оставалось немного в холодильнике, салата из свежих овощей, вареного риса и грибной закуски. Он шинковал лук, потом мешая его со шкварчащим содержимым сковородки, затем накладывал в пиалу кашу… И иногда косил глаза на вход. До тех пор, пока все уже было не приготовлено, и он не сидел за столом, специально спиной к тому самому входу, начиная трапезу. Когда до ушей донеслись чужие голоса и вскоре вымытые одноклассники повалили на кухню, юноша стал специально есть быстрее, чтобы не оставаться с ними надолго и не выслушивать пустопорожние разговоры. - Вау, как вкусно пахнет! - протянул Каминари, зарулив к сковородке, в которой еще осталось немного мяса. - А-а, бро, можно я съем? - Сам себе готовь, блять! - ожидаемо грубо выплюнул Бакуго, почему-то почувствовав внутри колющий страх от того, что он не отложил заранее все в сторону, скрывая от любопытных глаз и голодных ртов. - Ну ты же столько не съешь! - Съем, руки убрал! - Ох, и вправду, такой приятный запах, - вздохнул Мидория, чуть ли не вытирая слюни, а потом смущенно засмеялся. - А еще мясо осталось? Я бы приготовил.  - Знаешь, я бы тоже не отказался от мяса… - начал рассуждать Иида, сопровождая свой рассказ информацией о дневной норме белка и полезности разного рода волокон. Теперь на кухне было шумно, загремели кастрюли и столовые приборы, а Бакуго быстрее доедал, проклиная Киришиму за то, что он поставил его в такое неловкое положение. Горделивый дебил. «Вспомнил о своей забитой гордости именно сейчас», - наверное, об этом думал юноша, вымывая за собой посуду и разрешив в итоге Денки сожрать оставшиеся рис и мясо. Похуй, не выкидывать же. Он поплелся в комнату, наконец, покидая чрезмерно общительную атмосферу кухни, с различными запахами и вкусами, наполнившими ее от присутствия там большого количества учеников. Завалившись к себе, Бакуго плюхнулся на кровать, растягиваясь, чтобы прохрустеть затекшей от сидения спиной, а потом расслабился, заведя руки за голову. В мозгу на повторе пролетал весь завтрашний план, информация о причудах врагов, силе новых Ному… - Блять, ну что за придурок? - он сел, почувствовав боль в разбитой губе и на разодранной руке. Аптечка была на кухне, поэтому обработать порезы он сейчас не мог, но дать пизды причине своего плохого настроения - вполне. Парень резво зашагал на третий этаж по лестнице, перешагивая дополнительно по одной ступеньке. Он сначала ошибся, открыв не ту дверь и уставившись на зад перевернувшегося во сне Серо, а потом прошел к соседней и повторно ее распахнул, как и неудачно первую. - Слышь, блять..! - громко заявил Кацуки, пройдя внутрь, как резко замолчал, поймав глазами сопящего Эйджиро с задранной футболкой. Его рука покоилась на животе, а одна нога свисала с кровати, придавая позе тот самый вид просто уставшего человека, на секунду прилегшего и отключившегося из-за нужды организма. Блондин досадливо поджал подбородок, постояв с минуту на месте, а потом прикрыл за собой, чтобы спрятать темное помещение от раздражающего света коридора. Он прошел ближе, сунув руки в карманы, но надолго его не хватило, потому далее он пнул коленом чужое бедро. Киришима не отреагировал, продолжая почти храпеть из-за открывшегося во сне рта, показывающего белые острые зубы. - Эй, - позвал его Бакуго, рассматривая тупое лицо, а потом раздраженно выдохнул, обведя глазами комнату. Внутри почему-то неприятно потянуло от воспоминания собственного разрешения Каминари на зло Киришиме доесть жратву, которая явно была оставлена последнему. Он тихо кашлянул, сморщив переносицу, а взгляд вновь опустился вниз. Этот придурок просто уснул.  - Киришима, блять, - парень толкнул его сильнее и, наконец, одноклассник распахнул глаза, крупно дернувшись. Было видно, что он испугался, резко задышав, затем сев, похлопав себя по груди. - Фух… - выдохнул Эйджиро, а Кацуки виновато промолчал, снова почувствовав себя каким-то ублюдком. Юноша глянул на друга, промаргиваясь ото сна, - что случилось?  Ничего не случилось. Блондин кривился, сжимая руки в карманах, а потом, разомкнув напряженные челюсти, попытался выдавить что-то человеческое. - Почему жрать не пошел? - Чт..? - Киришима снова выдохнул, успокаивая сердце, а затем, подумав спросонья несоображающей головой, глянул на часы у себя в телефоне. - А, я уснул, видимо…  И всё. Он хмыкнул как-то совсем жалко, глянул снова снизу-вверх, вяло улыбнувшись, скорее на автомате, и замолчал, наверное, ожидая, когда ему что-то скажут. А Бакуго стоял, тоже молчал, пялил на него, водя вниманием по мятым вещам, одеялу, погасшему экрану смартфона с уведомлениями, где на заставке стоял Алый Бунтарь. И развернулся, пойдя к выходу. Ему все равно. Уснул он - не уснул, будет он голодным или нет. Киришима не беспомощный и сам может о себе позаботиться, чем занимаются все его одноклассники. Бакуго пошел в свою комнату, лег на кровать, еще какое-то время читал политические новости в телефоне, а когда за этим занятием прошел час - отложил его в сторону, вслушиваясь ушами в тишину «Трои». Захотелось воды, потому без какой-либо задней мысли, он пошел на кухню по темным коридорам. Свернув за угол, он немного притормозил, когда увидел горящий там свет. Кацуки замедлил шаг и сунул руки в карманы, подойдя к краю входа, окончательно остановившись. Эйджиро сидел к нему спиной на том же месте, где сидел раньше Бакуго, ел хлеб с какой-то хуйней, запивая чаем, и смотрел очень тихо интервью своего кумира. Скорее всего, выученное им наизусть. Он иногда шмыгал носом, меняя положение ног под стулом, хрустел запекшейся корочкой тоста, сербая горячей жидкостью. Кацуки смотрел на его жалкое одиночество, на натянутую на плечах уже выцветшую оранжевую футболку и, не сдержавшись, подошел ближе, заглянув через плечо на разбросанные крошки по тарелке и столу, на телефон, стоящий боком и опирающийся на еще один стакан. Киришима резко вскинул голову. - Что ты жрешь? - еле выдавил блондин из-за свернувшего спазмом горла.  - Ну… - юноша прожевал кусок и проглотил, чтобы не отвечать, как его друг всегда ненавидел, с набитым ртом, - ну, жру, - в итоге проговорил он как-то отстраненно и отвернулся, вновь включив интервью про-героя. И Бакуго хотел его сильно ударить, еле сдержав этот свой позыв. - Нормальную жратву не мог сделать? - Не хотел шуметь, - честный ответ, после чего Эйджиро вновь прохрустел хлебом, а Кацуки отчаянно усмехнулся, посмотрев в потолок. Как же его это заебало. Как же он его заебал. - Делай, что хотел, не обращай на меня внимания, - тем временем сказали ему, останавливая поток матерных мыслей. И Бакуго вновь опустил голову, посмотрев на макушку с немного отросшими черными корнями волос. А потом согласно кивнул, прошел к шкафу, налив себе стакан воды и залпом полностью его осушив, после чего вышел из кухни, остановившись в тени коридора. Он стоял и слушал тихий голос Алого Бунтаря, хруст хлеба… И вернулся обратно, таки зарядив по красному небрежно лежащему затылку. Киришима резко обернулся, и было видно, что для него это стало последней каплей, что он сейчас разорется похлеще Кацуки, выскажет ему все и попытается ударить. Но он сдержался. Смотрел две секунды яростно, а потом громко встал, из-за отъехавших ножек стула по полу, взял с собой тарелку с недоеденным тостом и какой-то колбасой, работающий телефон с неостановленным интервью, кружку остывшего чая, собираясь вот так выйти из кухни, как Бакуго издевательски бросил ему вслед: - А мусор за собой убрать, не?  И он с упоением наблюдал, как одноклассник возвращается, бросает все вещи на другую часть стола, сгребая краем постоянно израненной ладони крошки хлеба, уронив несколько на пол, а потом относит их в урну. А у Кацуки от каждого этого наполненного злобой, но при этом позором жеста, уходит собственное наслаждение, наполняя сердце тяжестью и зудящим плохим чувством, вновь сковывающим спазмом горло. Но он ничего не делал и смотрел, как Бунтарь покинул кухню, уходя к себе, оставляя его одного. Блондин медленно прошел к раковине, оперевшись на нее копчиком, и думал об увиденном, о сказанном, обо всём. Мысли быстро сменяли друг друга, внутри отзываясь то каким-то сожалением, то раздражением… То виной. Он нехотя взял тряпку, без особого желания прошел ею по столу, собирая оставшуюся грязь, следом прополоскав ее под слишком сильной струей воды. А потом прошел к холодильнику, прикинул, что можно быстро приготовить, и готовил. Варил макароны, резал филе курицы, поджаривая на сковороде. И ему было похуй, что он шумел, насрать, если кого-то разбудил, не стараясь проворачивать свои действия как-то тихо с заботой о чужом спокойствии. Он навалил еду на тарелку, взял вилку, подумав, что палочками есть европейское блюдо будет неудобно, и последовал к дебилу. К этому конченному дебилу, замедляясь у его двери, опять чуть не открыв по ошибке первую - к Серо. Блондин мешкал, сжимая губы, но потом всё-таки ее толкнул, как на него резко подняли голову, сидя на кровати, видимо, досматривая интервью. Бакуго молча прошел к столу и поставил тарелку рядом с пустой, в которой остались хлебные крошки, и сунул руки в карманы, повернув к другу голову. - Жри. - Я поел, - грубо ему ответили, от чего у него скрипнли зубы. - Ты не ел, блять. Хуйню затолкал в свой желудок.  - Тебя ебет, Бакуго?  Кацуки выпучил глаза и не свойственно себе помешкал, видимо, не ожидав знакомого вопроса, который обычно сам всем задавал. Киришима смотрел на него зло, холодно, что все равно можно было видеть в вялой темноте комнаты. - Не ебет. - Тогда в чем проблема? - сразу спросили, добивая этим вопросом. И блондин согласился. С чем? С тем, что его действия и чувства не совпадали со словами и его образом, который он по-прежнему старался на себя напустить. - Хочешь - жри, хочешь - не жри, всё, заебал, - он резко отмахнулся и развернулся к выходу, как его схватили за руку, а потом сунули тарелку с приятно пахнущей едой прямо в живот. - Забери. - Блять, ты совсем ебнулся, дерьмоволосый?! - Забери!   Они оба сейчас бы ее разбили, перевернули содержимое на пол, делая его несъедобным. И старания Кацуки были бы напрасны. И ему обидно, что Киришима так с ним поступал. Он вырвал свою руку, а потом и еду, громко поставив посуду на стол, из-за чего с нее вывалились несколько макаронин. - Ты охуел, блять?! - А что?! - повысили голос в ответ. Бакуго смотрел в чужие глаза и не понимал. Или понимал, но просто не хотел понимать. Эйджиро смотрел в ответ, и выражение его было совсем нехорошим, опасно натянутым, трудно объяснить каким. Непримиримым. И таким его видел друг впервые, где-то отдаленно понимая, что сам довел… Возможно, сам спровоцировал и, скорее всего, у его товарища просто уже не осталось терпения. Не в такое время, не сейчас. - Я для тебя приготовил, - с трудом выговорил горделивый Кацуки, немного опустив голову, чтобы избежать взгляда, - чтобы ты нормально пожрал, а не хуйню всякую… Типа, из-за того, что «не хотел шуметь»… Бред, блять, пусть спят в берушах! Если тебе надо нормально пожрать - жри нормально! - под конец он перешел на повышенную громкость и сильно толкнул одноклассника в грудь, что тот еле устоял от шага назад, таки мужественно приняв этот толчок. - Откуда тебе силы брать, если ты не жрешь нормально, придурок?!  - Я… - Да завали рот, блять! Весь такой важный, мол, «не хотел шуметь», превращаешься в конченного еблана Деку, блять! О себе позаботься для начала, дебил ебанный! Жри, нахуй! Чтобы все сожрал либо я тебе рожу начищу, взорву тебя кластером, понял, блять?!  Как же громко он орал. Прямо очень громко, наверное, разбудив всю «Трою». Киришима смотрел на него, немного корчась, но не прерывая, видимо, понимая всю опасность своего положения. И когда Бакуго закончил, пару раз еще перебрав ругательства, вытер рот и выдохнул, сунув руки в карманы. - Всё ясно, блять?! - Да поем я, не ори… Всего слюнями забрызгал… - тихо и виновато проговорил юноша, слабо усмехнувшись, а Кацуки моментально выехал вперед нижней челюстью.  - Ты тут еще шутки свои ебучие шутишь? Я тебе щас точно пизды дам, придурок, блять..! - Извини… Эйджиро еще постоял пару секунд, а потом сел за стол и, тихо пробормотав «приятного аппетита», начал есть. А Бакуго возвышался над ним с убийственно жуткой энергетикой, как настоящий надзиратель в тюрьме. Было странно вот так пристально смотреть, как кто-то ест, как именно он ест, и как себя ведет, пока ест. Кацуки за эти долгие пять минут уже немного успокоился, прежде чем не увидел пустую тарелку, не услышал тихую благодарность, а потом не поймал обращенный на себя осторожный взгляд. Он резко забрал посуду и развернулся, выйдя из комнаты. Как-то слишком для себя тихо даже в голове он наливал на кухне опять кипяченый чай, взял по пути несколько рандомных конфет, валявшихся в общей корзинке, и вернулся обратно. На него удивленно посмотрели, поправляя до этого одеяло. Блондин поставил на стол кружки, кинул небрежно туда же сладости, а потом снова по привычке сунул руки в карманы. Киришима поднялся с кровати, выключив уже своего ебаного Алого Бунтаря, и взял один из стаканов, случайно разлив немного кипятка себе на руку. Он ее резко одернул, потрусив в воздухе, а потом виновато улыбнулся, приложив место между большим пальцем и указательным к губам, тупо предполагая, что от этого не останется ожог. И Бакуго смотрел на него, такого конченного дебила, и думал о том, какой же он дебил.  - Эм, - юноша отлепил слюнявую ладонь от лица и поднял в какой-то степени щенячий взгляд, - еще раз спасибо, бро, было очень вкусно…  Кацуки почувствовал, как натянулось что-то с живота, а Киришима в это время вновь попытался взять кружку и сделать глоток… «Ну не бери, блять, если такое горячее». И тот правда не смог отпить, нахмурив брови и вернув чай обратно на стол.  - Пожалуйста, - запоздало сказал Бакуго, поймав на себе чужой взгляд. Ему улыбнулись. Эйджиро снова взял свою кружку и прошел к кровати, усаживаясь. И Кацуки почему-то в этот момент решил не сесть на стул, как делал обычно, а, забрав чай, опустился рядом, стукнувшись своим коленом о его, видимо, просто так выбрав для зада более мягкую поверхность. Они молча делали глотки, пока Киришима не вскрыл одну из конфет, оказавшуюся клубничной, при этом издав довольный хмык. Так Бакуго понял, что этому придурку, вроде как, нравилась клубника. Вторая конфета была шоколадной, и блондин зачем-то машинально вырвал ее из чужих рук, бросив в район мусорки. И не попал. Она прокатилась шариком по полу под стол, тихо стукнувшись о его ножку. Эйджиро удивленно вскинул брови, глянув на Кацуки, а тот сам не понял, что сделал, посмотрев в ответ. - А-а, - Бунтарь улыбнулся, - аллергия. Но она же была не у него. И он этого не сказал, как-то по-своему поняв подобный жест, априори всё другу прощая. Бакуго смотрел в улыбающееся лицо, выдержав какую-то странную паузу. А потом потянулся навстречу, как и потянулись к нему. Они коснулись губами друг друга, слегка их приоткрыв, а потом также закрыв. Киришима оторвался, поставив еще полную кружку чая на пол, затем вновь вернувшись к оставленному в замешательстве блондину, слишком близко придвинувшись к его лицу. Тот не отстранялся, зачем-то опуская взгляд ниже глаз напротив, куда-то на щеки, возможно, стараясь увидеть чужие губы, что выдавало его намерения с головой. И Эйджиро снова его коснулся, получая ответ, пока Кацуки резко не отвернул голову, слишком небрежно разорвав легкий поцелуй. Он потянулся в сторону, поставив уже свою кружку на тумбочку, а потом вернулся, прямолинейно вытянувшись в шее. И Киришима поймал его, вновь целуя. Теперь их ничего не отвлекало. Они с каждой секундой все более уверенно сминали друг другу губы, пока Бакуго не надавил, напирая и заваливая Эйджиро на спину. Тот обвил руками его тело и потянул в сторону, не встречая большого сопротивления, что позволило ему опрокинуть тяжелое тело к стене. Они переплелись ногами, прижимаясь всё теснее. Кацуки водил руками по широкой спине, подмечая, как приятно она ложилась и перекатывались в его ладонях. Он иногда соскальзывал лицом, попадая куда-то в район края губ, щеки или подбородка, ощущая на своей коже такие же влажные поцелуи. Киришима практически не открывал глаз, просто наугад, по внутреннему предчувствию находя ртом чужой рот, затем, елозя ладонями по дурацкой майке, самоуверенно залезал под нее, проходясь по крепким бокам и выпирающим мышцам ребер из-за поджимающегося живота. Через пару минут в его лицо шумно выдохнули, а затем просунули между теснотой их тел ладонь, проведя мозолистыми и влажными пальцами по шее, щеке, немного грубо потирая скулу и район за ухом. - Бл..я, - выдавил Эйджиро, немного нахмурившись, а потом заулыбался, слегка приоткрыв глаза.  - Че? - Бакуго не остановился, снова прильнув к губам, немного прикусив нижнюю и оттянув.  - Очень приятно…  - Тут?  - Да, когда ты меня вот так… - Придурок, - Кацуки хмыкнул, спустив горячую ладонь снова на сильную шею.  - Бро… - М? - Может, это… - Киришима немного отстранился, замерев руками на чужой пояснице, а Бакуго зло на него уставился, ненавидя такие вот прерывания и болтологию. Ну, раньше он об этом не знал, но теперь точно знал, что ненавидел. - Резче, - процедил юноша сквозь зубы, от чего Эйджиро смущенно опустил глаза на его рот. - Давай, может, с языком? - он поднял взгляд вверх, и Кацуки тяжело сглотнул, повременив с ответом. Он хрустнул пальцами прямо возле чужих ушей, на что друг слегка дернулся и, труханув, вынул руки из-под черной футболки, оставив после себя неприятную прохладу. Бакуго смотрел прямо в красные глаза, переводя внимание из одного в другой, зачем-то заведомо представляя как это будет, если он ответит положительно. Его ответа терпеливо ждали, а он брезгливо морщил нос, поджимая губы… - Я хочу попробовать, - зачем-то проговорил Киришима, более настойчиво обозначив свое желание. И он должен был по классике сказать: «если ты не хочешь, не будем» и прочую хуйню, но не сказал. Кацуки шмыгнул носом и немного приподнялся, подминая друга под себя, чтобы залезть своей грудью на его, опустив голову совсем низко. Он немного ее наклонил, коснулся ртом чужого рта, двинув губами, на что в ответ его послушно раскрыли, повторив движение, из-за чего получился тихий «чмок». Эйджиро положил ладони на чужие сильные бока и повел ими выше, потом опять вниз, потом обвил напряженную талию, прижав к себе, а Кацуки стойко держался на весу, чтобы не совсем раздавить собой одноклассника. - Ну что..? - тихо прошептали ему в рот, как Бакуго покраснел в ушах, игнорируя этот вопрос. Эйджиро спустя секунду, повернулся, сбрасывая с себя друга обратно набок, а затем сам навалился сверху, придвигая его за таз к своему. Они столкнулись напряженными пахами, и оба выпустили судорожные вдохи. - Давай, - только сейчас ответил блондин, отвлекая их обоих от концентрации на областях снизу. Киришима не скрывая очевидной радости придвинулся ближе, лег тяжелой грудью на чужое твердое плечо и часть груди. Бакуго же пролез руками под его подмышками, находя широкую спину, придвигая сильнее к себе. Они все еще мяли друг другу губы, пока Эйджиро нерешительно, боязливо не провел языком по нижней. Потом еще раз, случайно проскользнув кончиком за нее, мазнув там по ровным зубам и гладким деснам. Бакуго боролся с внутренними противоречиями. На заднем фоне. А на переднем были любопытство, интерес и желание, потому он слабо приоткрыл рот и высунул язык, столкнувшись с чужим. Оба ученика замерли, отстранились на сантиметр, тяжело дыша через носы. Они смотрели друг другу в глаза, видимо, пытаясь считать обоюдные ощущения. Бакуго чувствовал мурашки по телу, как и Киришима. Киришима слышал оглушающее сердцебиение, как и Бакуго. Юноши жались к друг другу бедрами, терлись пахами, а после Эйджиро немного поменял позу, втиснувшись коленом Кацуки между ног. И тот приподнял свое второе немного выше, наткнувшись им солидарно на чужую промежность. Киришима нерешительно, но вновь опустил глаза на дружеский рот, думая действовать ему или нет, а Бакуго специально сильно выдохнул в его лицо, сдувая пару красных прядей. - Резче… И Эйджиро послушно снова прильнул к губам, которые добровольно слегка приоткрылись. Парни вновь мяли их, остерегаясь слишком решительных действий, пока Бунтарь не провел языком по другому краюшку рта, зализывая небольшую ранку, которую сам же нанес несколько часов назад. И Бакуго заебала собственная нерасторопность, поэтому он двинул языком навстречу. Они вновь столкнулись, и это было отчасти мерзко, просто отвратительно, но терпимо. А потом даже неплохо, затем нормально… Кацуки переплетал свой язык с его, отчетливо понимая, что возится своим ртом в чужих слюнях, которые мешаются с собственными, стекают по слизистым стенкам его щек, а дальше туда - в горло. Он смело сглотнул это всё, прижался теснее, уже беспардонно елозя руками по рельефному телу Киришимы, что делал и тот, потирая его бока, живот, сильно водя ладонями, как утюгами, по напряженной груди, задевая соски и задирая дурацкую широкую футболку. Они сталкивались языками, забирались ими друг другу за губы, водили по зубам, доставая до нёба, что осторожнее делал Бакуго, чувствуя всю остроту чужих. А также вкус клубничной конфеты, которую он, можно сказать, тоже успел попробовать.  - Блять, - резко выдохнул юноша, оторвавшись, чтобы вдохнуть дополнительно воздуха. Эйджиро не останавливаясь целовал его щеки и нос, прожигая влажную кожу собственным сильным дыханием. Блондин немного отвел голову назад, открывая горячим губам свою выбритую скулу и сильную шею. Член уже страшно ныл, поэтому таз невольно дергался, напирая на стоящее между ног колено. И Бакуго только в этот момент запоздало понял, что об его ногу тоже терлись, не находили себе места, но тем не менее терпели, довольствуясь происходящим сейчас. Он поджал губы и слабо оттолкнул Киришиму, вырывая того из какого-то помешательства. На него растерянно посмотрели размытым взглядом, дали себя подмять и над собой доминировать, чем Кацуки воспользовался, завалив его на спину. Он уложился сверху и вновь полез к соседнему рту, а ему откровенно пошли навстречу, позволили снова вовлечь себя в поцелуй и исследовать себя где только можно. И блондину немного нравилась такая податливость, нравилось делать, что ему хотелось и получать на это немое разрешение. Он водил рукой по чужому поджимающемуся животу, ощущая пальцами кубики пресса, когда те напрягались, поднимался ею выше, к вздымающейся груди, потом проходился по твердым бокам, снова спускаясь, доходя до подвздошных костей. А потом, как только он попытался залезть под резинку пижамных штанов… Киришима дернулся, перехватил чужую руку, останавливая. Он сжал губы, не позволив себя целовать. Бакуго обескураженно и растрепанно уставился на одноклассника, вот так оборванный и вырванный из собственного наваждения, куда хотел нырнуть прямиком с головой. Они оба тяжело дышали, холодя лица дыханием, а Эйджиро с минуту искал что-то в глазах напротив либо обдумывал мотив совершенных ранее действий… И облизнулся, от чего Кацуки скрутило в желудке. Затем Бунтарь повел его руку своей, просунул ее в жар своих штанов, ведя прямо к влажному паху. Бакуго машинально хотел засопротивляться, но вовремя себя сдержал, лишь мельком и слегка панически глянув туда, вниз, на серую одежду, из которой теперь выпирал не только чужой стояк, но и их костяшки, натянутые тканью. И он чувствовал под пальцами чужой массивный член, его жар и пульсацию, бегущие по длине вены, царапающие кожу лобковые волосы. Его руку вели, заставляя обнять пальцами длину, что он и сделал, ощутив ладонью все стойкое возбуждение. Сверху чужая рука сдавила хватку немного сильнее, заставив и его сжать пенис, вырвав из хозяина судорожный вдох. Бакуго повернул к нему голову, посмотрев прямо в глаза, когда тот начал двигать его кулаком по своему органу, задавая нужные для себя давление и темп, показывая, как больше ему нравилось. Кацуки хватал лицом клубничное обрывистое дыхание, немного морщился от скользких ощущений на мокрой коже ладони, а затем жался совсем близко к его бедру, чтобы потереться собственным пахом. Он потянулся, коснулся губами чужих губ и вовлек их в поцелуй. И они целовались, пока юноша дрочил другу член, отвлекаемые оба то на рты, то на процесс внизу. Киришима обвил свободно рукой его плечи, прижимая к себе, поглаживая лопатки, или иногда забираясь пальцами в стриженные на загривке волосы, вызывая щекоткой бешеные мурашки. Бакуго жмурился, иногда отрывался ото рта, чтобы перевести дыхание, а затем снова к нему возвращался, как к источнику во время жажды. Давление дружеской руки сошло, позволив блондину самому задавать темп, что тот и сделал сначала замедлившись, из любопытства помяв пальцами головку, а потом ускорившись, как обычно мастурбировал себе. - Ха… - Эйджиро слабо затолкался тазом навстречу, забарахтался снизу, вцепившись в Бакуго. - Черт! - он потерял и так хрупкое равновесие, навалившись всем телом на друга, но тот перекинул его рывком на бок, перекатившись, сплетая ноги. Кацуки немного потерялся, замотал головой, пытаясь лечь удобнее, но его собственный пах сжали, вырывав тихий полустон. Он вскинул голову и замер, ощущая, как чужая рука криво сдернула с него штаны, выпустив ноющий пенис наружу, и обвила его пальцами, сильно сжав, будто намереваясь выдавить таким образом все содержимое. - Блять! - шумно выругался Бакуго и заелозил бедром, как ему начали дрочить в том же темпе, что и он, правда, растеряв его некоторое время назад. Он сжал зубы, шумно дыша через нос, а затем поднял глаза на Киришиму, сильно хмурящего брови. Тот смотрел куда-то вниз, иногда приоткрывал рот, а потом опять закрывал, всецело сконцентрированный на своей работе. Он резко кинул взгляд исподлобья, и Кацуки сглотнул, потянулся к нему, стукнулся зубами о его зубы. - Ха… - напоследок выдал ему юноша и поцеловал, заводил языком по губам, а Бакуго раскрыл послушно рот, выпуская свой. Они целовались с языками, беспорядочно потирая их между собой, жались лицами совсем близко, закрывая любые щелки, проползая до самых щек. Иногда им приходилось отстраняться, хватая воздуха, чтобы снова поцеловаться, издавая пошлые и громкие чмоки, склизкие звуки текущих слюней. Бакуго в какой-то момент ощутил кожей, как ниточка таких уже потекла с его края губы, уползая на подушку, и от того возбуждение в его пенисе забило новой силой, отдаваясь пульсацией и жаром в чужую шершавую ладонь.  - Я… - выдохнул Эйджиро, цепляясь руками за обнаженные бока Кацуки, постоянно задирая блядскую майку, - скоро кончу…  Бакуго шмыгнул носом, продолжая удерживать нужную скорость. Ему снова хотелось поцеловаться в тот же такт, что ему дрочили, чувствуя подсознанием - так он точно скоро подойдет к пику. Юноша небрежно вытер слюнявую щеку и двинулся навстречу, выискивая губы, пока Киришима полностью не погрузился в ощущения подходящего оргазма. - Бакуго… - Рот…  - Бакуго… - все не мог угомониться парень, и блондин глянул на него из-под тяжелых ресниц, утыкаясь носом почти в его нос. Бунтарь обрывисто выдыхал, а потом замедлил мастурбацию, в итоге совсем остановившись, обрывая у Бакуго подходящую кульминацию. Что тот тоже решил сделать, отпустив горячий пенис и вытащив свою ладонь из серых штанов, брезгливо вытерев ее об их мягкую ткань. - Ну что, блять?  - Можешь… - глаза Киришимы блестели, будто отражая какое-то звездное небо, а не своего взъерошенного друга. Блондин тяжело дышал, купаясь в их какой-то глупой доброте, в обращенном только на себя и завязанном только на себе внимании, - назвать меня по имени?  Вставшая, неуместная на первый взгляд, секунда тишина позволила обоим отдышаться, осознать степень своего возбуждения и то, что они только что делали. Бакуго сглотнул слюну, долго думая над вопросом, решая для себя на него ответ. То есть, юношу почему-то остановило то, как он был сформулирован и задан. Его спросили не о разрешении назвать, допустим, собственное имя, а спросили, могут ли назвать его? Будто не Киришима давал разрешение, заведомо отметая вероятность, что у него самого могли спросить - а можно ли было назвать его имя? Словно Бакуго никогда бы этого не спросил. И будто бы ему самому не хотелось называть имя Бакуго, априори думая, что ему откажут?  - Почему ты не спросишь мое? - прямо сказал блондин, не совсем осознавая, какие эмоции испытывал от происходящего диалога. - А можно? - как-то по-наивному и с каплей детской радости промямлили в ответ. Бакуго смотрел на друга, как на конченного дебила, а тот сводит брови, не понимая, чего ожидать. - Ты же не спросил. - Я побоялся, - ответили ему честно. И блондин отвернул голову в подушку, почувствовав, как внутри все накатило сильным разочарованием, от которого даже мог упасть его колом стоящий член.  - Ты меня боишься?  - Ну… - Эйджиро шмыгнул носом, и улыбка сошла сама, придав его лицу серьезное выражение. Кацуки смотрел на него косо, чувствуя, как внутри холодеют внутренности от ожидания ответа, - боюсь разочаровать. - Ты делаешь это прямо сейчас, - моментальная реакция. Киришима вскинул брови, а затем прикусил щеку с внутренней стороны, опустив глаза. - Ясно… И не этого ответа ждал Бакуго. Он думал, перед ним опять извинятся и ляпнут какую-нибудь хуйню, но его отпустили, попятились назад, впуская холодный воздух, обдающий неприятными мурашками оголенные участки тел. Кацуки стало как-то даже страшно, до одури грустно, из-за чего он резко приподнялся, схватив чужое плечо.  - Эй, блять! Бунтарь остановился и глянул тяжелым взглядом, ожидая озвучивания вопроса - ведь, вроде бы, всё и так было понятно. А Бакуго охуевал с таких перемен, охуевал с Киришимы в частности, который не шел весь день навстречу, заставляя блондина отвечать за свои слова, проявлять инициативу, брать ответственность за свое невежество по отношению к нему и его откровенности. И это злило, пугало, выбивая почву из-под ног. - Ты тоже у всех спрашивал, чтобы они назвали тебя по имени?!  - Что? - Эйджиро нахмурился, с трудом предполагая, что одноклассник имеет в виду. - Нет?  - Тогда какого хуя?! Ты не хочешь звать меня по имени?!  - Хочу! - тоже громко заявил он прямо другу в лицо. - Я очень хочу!  - Тогда почему не спрашиваешь прямо, блять?!  - Потому что… Бакуго, можно я назову тебя по имени?!  - Нельзя, блять! Уже нельзя!  - А когда можно?! - они стукнулись от солидарной злобы лбами. - Никог..! - Не говори так! - перебил его Киришима, заставив проглотить слово вместе с воздухом, уже для него захваченным. Он резко обнял одноклассника, сдавливая, прижимая к себе, как-то отчаянно, будто хватаясь за него последний раз, и Бакуго замолчал, впав в какое-то оцепенение. Тишина укоризненно показала им, какие они дураки, какой беспорядок в душах друг друга они устроили в такое тяжелое время. Совершенно неуместный и ненужный беспорядок, самый настоящий хаос. А потом руки расслабились, затем совсем ушли, оставляя Бакуго вот такого, растрепанного и истерзанного дружескими чувствами. Он наблюдал за расстроенным лицом Киришимы, за тем, как он медленно садился на краю кровати, показывая тем самым, что всё закончилось. Его спина, которую некоторое время назад хватали чужие крепкие пальцы, сутулилась, а голова отворачивалась куда-то в сторону, видимо, думая в себе какие-то думы, о которых блондину оставалось только догадываться.  - Эй…джиро, - получилось как-то смято, не очень, почему-то голос дрогнул, поэтому пришлось слегка прочистить горло, когда на него обернулись. - Эйджиро, - повторил Бакуго, опустившись затылком обратно на подушку. Его майка по-прежнему была задрана, открывая сильный пресс, а затем и кости таза с растительностью от пупка, переходящего на лобок, где устало лежал выдернутый из приспущенных штанов член. И Киришима сжимал губы, хмурил непонятливо брови, пока на него смотрели спокойно, а потом завели руки за свою голову, настолько уверенно и самоутвердительно, что он почувствовал себя маленьким ребенком рядом с внушающим взрослым. И он не знал, что ему делать, хоть Бакуго и видел, что он хотел что-то сделать. И его бесило, что этот дебил не мог себе этого позволить, «боясь» Бакуго. Боясь вызвать у него «разочарование», в то время, как Бакуго не боялся абсолютно ничего и делал абсолютно всё, что хотел. Но - да, он правда чего-то боялся - и это пока что потерять свою жизнь, и, возможно, окончательно потерять Эйджиро.  - Я напомню, - хрипло проговорил блондин, - ты ебал меня в жопу не так давно, - на этих словах Киришима резко покраснел, - не говоря уже о том, что мы сейчас, блять, делаем. И ты несешь хуйню, типа, «боишься разочаровать»? Ты меня только этой хуйней разочаровываешь.  Киришима глупо, по щелчку осознал, как оказался неправ. Он сжал губы, выпрямившись в спине, а затем сглотнул тугую слюну, смотря во все глаза на своего друга. Тот лениво держал веки открытыми, по привычке хмуря брови. - Если ты при мне хочешь казаться всем таким сладко-правильным, то завязывай, потому что меня от этого тянет блевать. - Что? Я не… - Ты кажешься мне фальшивым своей услужливостью, блять, когда так делаешь. И не нужно оправдываться, якобы, заботой обо мне и страхом передо мной. Я теперь не верю ни единому твоему слову, понял?  - Бакуго. - И можешь тогда больше, в принципе, мне нахуй ничего не говорить, - продолжал он свой монолог, - потому что мне придется самому, как ты сегодня сказал только в мой адрес, «догадываться», правда ли я тебя пугаю или ты просто еблан, который беспокоится только о своей реакции на мои действия.  - А ты чем лучше? - всё-таки перебил его Киришима, от чего Бакуго вновь ощутил то странное, чего в друге раньше не было. То, кстати, о чем он говорил сейчас: - Не можешь никогда ничего сказать прямо, как даже со сегодняшней жратвой. Поэтому я, блин, думаю, прежде чем рот с тобой раскрыть, чтобы не ляпнуть того, что тебя вновь выбесит, о чем ты потом, может быть, будешь думать, что в твоем сейчас положении не самое лучшее…  - Много чести думать, что меня это будет как-то заботить. - Значит, я тебя не забочу? - обратно перебил его Киришима. Кацуки сглотнул, стараясь также выглядеть невозмутимым, решительно всматриваясь в жесткий взгляд напротив. Именно про это он говорил, но сталкиваться с этим пока что было непривычно и неприятно - с честностью Киришимы: - Ты только что, что говорил? Что я услужливый и фальшивый, что тебя это разочаровывает и тебе хочется блевать? Так я же тебя не забочу. Ты сам это только что сказал, - Эйджиро развел руками, а потом ткнул пальцем в одеяло. - Ты говоришь мне быть с тобой честным, но при этом сам не честен. Я такое ненавижу, Бакуго. Да, ненавижу. Но я могу понять, почему ты так себя ведешь… - Я не честен? - Ты пытаешься строить из себя безразличного ко всему, что тебя самого не касается, эгоистичного, самодостаточного ублюдка. Поэтому я подстраиваюсь под тебя, фильтрую свои слова, чтобы не задеть твое эго, чтобы таким образом как-то не разрушить нашу дружбу… - Ты о себе заботишься, блять. Не нужно из меня одного тут клеить законченного урода.  - Да, я делаю это для себя, потому что я тобой дорожу, - Киришима резко отвернулся, пройдясь ладонями по лицу. - Я очень тобой дорожу… Да, я тоже урод и я эгоист, делаю всё, что могу лишь бы как-то, - он провел пальцами по затылку, - заслужить твоё внимание.  Воцарилась тишина, но она молчала, оставив их от своих упреков и поучений. Бакуго чувствовал, как накатывает что-то сильное и странное, будоража органы. Он смотрел Киришиме в спину, ощущая в моменте всего его, словно сейчас их волны по радио сошлись в одну частоту, зазвучав необычайной чистотой звука, настолько он хорошо знал это чертово чувство - жажда внимания. И осознание, что Киришима тоже его искал, было простым, ожидаемым и очевидным, но в моменте походило на открытие Америки Христофором Колумбом, который, дурак, думал, что это были индийские земли. Бакуго понимал, что сейчас слово за ним. Честное слово, которое он требовал, но которого сам не давал, справедливо согласившись, когда его в это уткнули носом. Он шумно выдохнул и пнул ногой чужой бок. Потом опять, пока там неохотно не дернулись, показав, что, вроде как, слушают. Правда, и сказать он не знал что.  - Мы два эгоиста и урода… Додрочи мне эгоистично член. - Что? - Киришима, спустя долгую минуту, резко повернул голову и, не сдержавшись, прыснул, показав свои розовые щеки. Бакуго поджал подбородок, чувствуя у самого красноту ушей.  - Резче.  - Бля-я, ну после такого… - Эйджиро неловко по окончании довольно неприятного разговора, забрался обратно, не зная как ему лучше расположиться, и Бакуго резко толкнул его в грудь, заставив упасть на спину.  - Кусок говна, устроил тут…  - Разве я устроил?  - Ты начал про имена эти… - А, да, я начал, пф, - ему было весело почему-то, и он смущенно улыбался, когда друг к нему прижался, подсовывая нагло член к руке. - Мне так неудобно. - Не ебет, мне удобно, - Бакуго немного приподнялся.  - Ладно, потерплю… А мне ты будешь дрочить? - Нет, чтоб у тебя хуй отсох, - выплюнул блондин, цыкнув языком, на что получил лишь какой-то смешок. - И целоваться не будем?  - Не будем. - Хорошо, я просто тебе дрочу и всё, - проговорил Киришима, потянувшись рукой к вот так протянутому пенису, обвивая пальцами немного вялый ствол. Бакуго хмурил брови, прожигая его лицо злым взглядом, а затем уложился сверху широкой грудью, толкнувшись тазом в сильный кулак. - Дай сюда свой слюнявый рот. - Ты же сказал без поцелуев. - Завались уже, блять.  А Эйджиро было всё веселее. Но он тянулся, зная, что прямо не скажут. Бакуго и не говорил. Они снова целовались, цепляя губы, заново раззадоривая друг друга. И это заняло у них мало времени, опаляемые собственной честностью, взаимными ощущениями. Бакуго заново забрался в чужие штаны, находя там все еще твердый член, и обхватил его пальцами. Киришима смущенно улыбнулся сквозь поцелуй, задал темп, и блондин ему последовал. Они начали дрочить друг другу одновременно, слабо меняя положения других конечностей, то переплетаясь, то раздвигая ноги, приподнимая бедра. И их языки снова сталкивались, скользили друг по другу, мешая тягучие слюни, позволяя ощутить на вкус каждый из ртов. Они чмокались, шумно дышали, шуршали одеялом и простыней. Эйджиро нахмурился на чувственном моменте, а затем немного приподнялся, переворачиваясь набок вместе с другом. Их рты случайно разъединились, и Бакуго сразу потянулся обратно, потерся им о щеку, размазывая влагу с губ. Киришима тяжело выдохнул, глянув вниз, на их руки, а затем придвинул таз Кацуки к себе, заставив его сконцентрироваться. Тот сначала смотрел ему в лицо, а затем опустил глаза туда же, чтобы видеть, как его орган отпустили и той же влажной от секреции и выделений рукой вытащили его собственную конечность из серых штанов. Как Эйджиро зацепил свою резинку и приспустил, достав наружу красный член. Бакуго сглотнул, увидев их пенисы вот так рядом, откровенно и открыто. Они были практически одних размеров, но различались и цветом, и формой, и змеями вен.  - Ближе, - прошептали ему куда-то в переносицу, и он поднял глаза, придвигаясь теснее. Их члены соприкоснулись, и Киришима обхватил их одной своей большой рукой, сильно сжав между с собой. - Блять, - Динамит снова бросил взгляд туда, вниз, всматриваясь в вид головок, пялящих точками сочащихся уретр прямо на него в ответ, а потом заходивший кулак друга по длине, задрочивший их одновременно. - Охуеть…  - Ха… - Киришима зажмурился, зарываясь щекой в подушку, откровенно получая удовольствие, а затем открыл глаза, смотря ими на часто задышавшего Бакуго. И тот вновь его легко коснулся немного припухшими губами, потом опять, чмокая в разные места. Бунтарь понял, поэтому вытянулся в шее навстречу, прикоснулся ртом в ответ, сразу его раскрывая, позволив чужому языку скользнуть внутрь, найти свой. Они тихо постанывали друг другу в губы, а темп на пенисах нарастал. Блондин сдавливал пальцами одной руки кожу сильного дружеского бока, спуская ее к твердой ягодице, сильнее спуская ткань тупых штанов, а второй - сжимал твердую грудь, потирая пальцами через майку ближайший сосок. Он, увы, совсем не ласковый, а даже грубый в своих ласках. Но Киришиме нравилось. - Кацуки… - шумно выдохнули ему в рот, и он задохнулся, чувствует как потянуло в паху, как близок пик. Эйджиро давил сверху, жался пахом теснее, его всего сводило от чувств и ощущений. Он целовался с Бакуго сильно, жадно, страстно, как и тот в ответ. Они постоянно боролись за доминирование, толкались языками, ответно подмахивая бедрами в его на данный момент общий кулак.  - Я… сейчас… - Я тоже, быстрее… Киришима двигал рукой, наращивая темп до поджимающихся пальцев ног. И юноши практически одновременно кончили, тихо, сдавленно застонав друг другу в рты, закатывая под веками глаза. Члены волнами выбрасывали сперму, перемешивая ее между собой, пачкая одеяло. Парни перевели дыхание в течение пары минут, а потом отлепились друг от друга, переваливаясь на спину. - Это было охуенно, - честно сказал Бунтарь, вытерев руку о свою футболку. - Нормально, - как обычно скупо ответил Динамит, убирая волосы со лба. Некоторое время они все еще лежали и давили плечи друг друга, уже немного восстановив дыхание и осознав, что только что сделали. - Салфетки… - Щас… Это только для снятия напряжения. Всего лишь снятие напряжения?