Тени Последствий

                                                             Твоя забота как яд на устах, Но я всё равно её жду.                               Не боль моя награда, а лишь твои шаги в тишине.                               Вспоминаю твой взгляд, глубокий, как море,                               Твой голос твёрдый, чувства, яркие, как звёзды,                               Месть и злобу, что не смыть слезами.                               И, как всегда, прошу: «Останься со мной». Он издевался, наслаждаясь её страданиями, и его глаза были холодны и безжалостны, как лед. Гермиона видела в них лишь бездну зла, из которой не было выхода. Её карие глаза, затуманенные слезами и страхом, умоляли о пощаде, но он лишь усмехнулся, усиливая хватку. Его пальцы впивались в её кожу, оставляя синяки, а её хрипы становились всё более отчаянными и надрывными. Её тело било в конвульсиях, она пыталась вырваться, но силы уже покидали её. Гермиона ещё цеплялась за тонкую нить надежды, всё ещё пыталась найти спасение в его глазах, но там не было ничего, кроме жестокого наслаждения её агонией. Каждая её попытка освободиться лишь разжигала его садистский азарт, он наслаждался её беспомощностью и страхом. Её горло сдавливали стальные тиски, и каждый вдох давался с трудом. Её хрипы наполняли тёмную комнату, но в ответ она слышала лишь его тихий, злорадный смех. Гермиона понимала, что всё бесполезно, что никакая мольба, никакой крик не вызовут в нём ни капли жалости. Он питался её болью, наслаждался её страданиями, и в его глазах не было ничего человеческого. Слёзы текли по её лицу, смешиваясь с потом и отчаянием. Каждая секунда длилась вечность, каждый миг был наполнен невыносимой болью и ужасом. Её сознание медленно затуманивалось, и перед глазами начинали плясать чёрные пятна. Но даже тогда, когда её силы уже почти иссякли, в глубине души теплилась маленькая искра сопротивления, слабая, но упрямая. Но он был безжалостен. Ему было плевать на её чувства, её боль, её страдания. Он наслаждался каждым мгновением её агонии, вытягивая из неё последние капли жизни. В его глазах горел холодный огонь бездушного злорадства, и Гермиона поняла, что он не остановится, пока не увидит, как эта искра угаснет навсегда. Её хрипы становились всё тише, дыхание — всё прерывистее. Мир вокруг неё медленно мерк, погружаясь в непроглядную тьму, но даже в этот момент её сердце билось в последней отчаянной попытке бороться за жизнь. - Ты такая жалкая. Гермиона вскочила с резким вдохом, словно её вырвали из тёмной бездны кошмара. Комната утонула в густой, зловещей тьме, и лишь тусклый свет луны пробивался через узкие щели в занавесках, рисуя на стенах зловещие тени. Она села на кровати, обхватив себя руками, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Её дыхание было прерывистым, а сердце стучало так громко, что казалось, будто его удары эхом раздаются в безмолвной комнате. Все ещё невыносимо жарко. Простынь в ногах сбилась, а одеяло давным-давно лежало на полу, подле кровати, покорно ожидая, когда его вернут на прежнее место. По лбу и вискам крупными каплями стекал пот, ночная рубашка тоже насквозь промокла и сильно задралась до самых рёбер. Всё тело трясло мелкой дрожью, пробил озноб. Весь жар сейчас сосредоточился в голове, нагревая мозг до боли. Судорожное дыхание образовывало клубы пара, срывающиеся с обветренных, искусанных губ. Образы кошмара всё ещё витали перед глазами, такие яркие и реальны, что она едва различала грань между сном и явью. Её карие глаза, полные ужаса, пытались сфокусироваться на чем-то знакомом, но всё вокруг казалось чуждым и враждебным. В углах комнаты таились тени, они будто ожили и наблюдали за ней, вызывая новое чувство тревоги. Она прижала колени к груди и покачивалась взад-вперёд, как будто это могло её успокоить. Но страх и ужас, которые она испытала во сне, не отпускали. Её разум был в ловушке, словно в паутине, и каждый раз, когда она пыталась мыслить рационально, кошмар снова захватывал её. Ей казалось, что кошмар проник в реальность, что она никогда не сможет от него избавиться. Горло было сухим, и каждый глоток воздуха давался с трудом. Гермиона пыталась глубоко вдохнуть, но страх сжимал её грудь, как невидимый обруч. Её тело дрожало, и она не могла унять эту дрожь, как бы ни старалась. Внутренний холод проникал всё глубже, заполняя её изнутри, и даже тёплое одеяло не могло согреть её. Она вспомнила мрачные сцены из кошмара: безжалостные глаза, которые смотрели прямо в её душу, жестокие руки, сжимающие её горло, и ощущение полной беспомощности. Её разум снова и снова прокручивал эти образы, усиливая чувство страха и безысходности. Она не могла отделаться от мысли, что это не просто сон, что её душа была затронута чем-то зловещим и неизбежным. Гермиона закрыла глаза, надеясь, что это поможет избавиться от ужасных видений, но вместо этого они стали ещё ярче. В её ушах всё ещё звучали отголоски её собственных хрипов и злорадный смех, словно эхо из другого мира. Она чувствовала себя загнанной в угол, в ловушке собственных страхов, без возможности спастись. Минуты тянулись бесконечно, и ей казалось, что утро никогда не наступит. Но постепенно её дыхание стало ровнее, а сердце замедлило свой бешеный ритм. Она знала, что сон, каким бы ужасным он ни был, в конечном итоге отпустит её. Но холодный осадок страха остался, напоминая, что тьма, из которой вырвался кошмар, всегда рядом, и в любой момент может вновь захватить её. Прошло уже больше двух недель. Кошмарных две недели, полных напряжения, стресса и беспокойства. Гермиона и Пэнси упорно трудились над проектом, стараясь закончить его успешно. Наконец, им удалось завершить работу, и это было настоящим облегчением для обеих девушек. После того, как они отдали свой проект, Гермиона и Пэнси решили отметить это достижение молчаливой попойкой, чтобы просто расслабиться и отдохнуть от напряжения. После этого они разошлись по своим комнатам, уставшие, но довольные своей работой. И вот сегодняшняя дата - 19 сентября, день рождения Гермионы. Даже после таких трудных и напряженных недель, лицо Гермионы скрасила горькая улыбка. Гермиона медленно опустила ноги на пол, чувствуя, как усталость тяжело ложится на ее плечи. Она собиралась встать и приняться за свои дела, но внезапно замерла, увидев свое отражение в зеркале. Лицо в зеркале казалось бледным и уставшим, отражая не только физическую усталость, но и внутреннее изнурение. Неожиданно она почувствовала невыносимую тягу, сильнее всего ощутимую в этот момент, — тягу к курению. Это было словно удар током, мгновенно затуманивший ее мысли и заставивший сердце забиться сильнее. В глубине души она знала, что это плохая идея, что это ведет к тому, что она пытается избежать — к зависимости и вреду для здоровья. Но этот момент был таким жестоким и мрачным, что все рассудительные соображения казались пустым звуком. На негнущихся ногах она прошла к зеркалу у стены, предварительно захватив пачку сигарет и зажигалку. Она пробежалась взглядом по своей истерзанной шее и ключицам — это всё, что позволяла видеть кофта, поэтому, подхватив ткань снизу, она стянула её через голову, отбрасывая в сторону. Теперь ее глаза могли видеть больше — на оголенной груди тоже остались шрамы. Подпалив один конец белого свертка, Гермиона начала втягивать лёгкими дым, выпуская его дрожащими губами. Поднеся сигарету к следу , она принялась «выжигать» её, корчась от боли. Когда свёрток почти перестал тлеть, Грейнджер вновь поднесла его к губам, чтобы снова появился сизый дым, и табак начал пылать ярко- оранжевым цветом. Так, след за следом она продолжала прижигать и без того воспалившуюся кожу, слёзы текли по щекам, а глаза щипало, губы кривились от боли. Одной сигаретой ограничиться не удалось, вслед за ней сгорела и вторая. Мыслить ясно уже не удавалось, из-за всхлипов ей было сложно дышать, а тогда, когда нужно было сделать полноценный вздох, она раскуривала сигарету, чтобы та не потухла. Гермиона была погружена в темноту, когда она сделала это. Её руки дрожали, когда она ощутила непередаваемое удовольствие, которое проникло в её кожу, словно животное, вырвавшееся на свободу после долгих лет в клетке...Ебать, как же хорошо... Её сердце билось быстрее, будто сотни крыльев невидимых птиц забились внутри неё, жаждущих свободы. Однако здравый, но очень слабый голос в её голове подал зловещее предупреждение. Он напомнил ей, что это уже слишком, что темная сторона, которую она вызвала, могла поглотить её, оставив лишь пустоту и мрак....Слишком, это уже слишком, слишком просто увидеть другим. Запах, и мои скованные движения.. Меня сразу же запрут в мунго. Все хотят видеть идеал, так вот посмотрите как ваш идеал выглядит сейчас... Но нельзя не сейчас... Когда Гермиона поняла масштаб своего ошибочного поступка, она сразу же принялась за восстановление урона. Её магические способности в этот момент были направлены не на творчество или исследования, а на исправление урона, который она нанесла. Сначала она сосредоточилась на исцелении. Её палочка светилась ярким светом, когда она направляла потоки магической энергии к ранам, как флюиды, возвращающие целостность тканям и поверхностям, которые она повредила своими экспериментами. Каждое могучее заклинание было направлено на восстановление, на заживление тех дыр и трещин, которые могли стать местом для проникновения тьмы. По мере того как она продолжала работать, она замечала, как энергия возвращалась в комнату, как будто сама сущность места ощущала облегчение от исцеления. Воздух наполнился ароматами лесных трав и свежей зелени, словно природа благодарила её за восстановление гармонии. Когда все повреждения были залечены, Гермиона приступила к восстановлению порядка. Она аккуратно расставила книги на полках, вернула стол на место, восстановила утраченные зеркала и картинные картины. Её движения были грациозны и уверенные, словно она стала частью магии самой по себе. Закончив с восстановлением, Гермиона начала одеваться как обычно. Она тщательно подобрала одежду, аккуратно уложила волосы, уделяя внимание каждой детали. Каждый шаг, каждый жест был наполнен решимостью и самоконтролем, словно она пыталась восстановить не только пространство своей комнаты, но и свою собственную уверенность в себе. И вот, когда она была почти готова, она почувствовала, как кто-то пытается снять заклинания с дверей её комнаты. Это ощущение пронзило её, вызвав мгновенную реакцию напряжения и бдительности... Время на часах 4 ёбаных утра.. если это не авроры или медики из мунго, я буду очень рада отблагодарить этого человека... Эмоции плескались внутри Гермионы, когда Пэнси Паркинсон ворвалась в её комнату с неожиданными словами. Её сердце замерло на мгновение, когда она услышала голос Паркинсон, прозвучавший как насмешка, смешанная с холодной уверенностью. "Привет, Грейнджер," сказала Паркинсон, улыбаясь неискренне. "Я смотрю, у тебя тут охрана похлеще, чем в Азкабане."Эти слова заставили Гермиону напрячься. Она знала, что Паркинсон была там. Однако, прежде чем Гермиона успела что-либо сказать, Паркинсон осеклась на мгновение, её взгляд стал стеклянным, словно её захлестнули воспоминания. Но спустя мгновение она вернулась в норму. "Знаешь, мне понравились наши маленькие шалости," продолжила Паркинсон, возвращаясь к своему обычному тону насмешки. "Но мне скучно, к тому же сегодня такой прекрасный день. И я решила, что мы с тобой сделаем." Гермиона чуть прищурилась,"Ха-ха, сейчас мать твою четыре утра, Паркинсон." Но слизеринка словно её и не слышала: "Но знаешь, мы на самом деле ничего делать и не будем. Это просто сюрприз на твой день рождения." На лице Гермионы мелькнула удивленная улыбка. Паркинсон, несмотря на свою насмешку и привычное холодное отношение, все же решила сделать что-то неожиданное. Гермиона почувствовала смешанные эмоции, но в её голосе и взгляде была искра решимости, как будто она уже была готова к чему бы то ни было. Гермиона резко осеклась, её брови нахмурились, когда она спросила Паркинсон, откуда она узнала о её дне рождения. Паркинсон лишь хитро усмехнулась в ответ. "Ты же мой невинный львёнок," прошипела Паркинсон, наслаждаясь моментом. "Этот день чуть ли не национальный праздник, к тому же у меня есть свои методы добычи информации о которых я пока тебе не расскажу." Гермиона чувствовала, как злость кипит внутри неё, но она сдерживала себя, стараясь не попасться на уловки Паркинсон. Тем не менее, в её внутреннем мире бушевала буря негодования. "До места нашего 'празднования' нам ещё нужно добраться," продолжила Паркинсон, словно игнорируя внутреннюю бурю Гермионы. "Поэтому быстро собирайся и пошли. Ах да... чуть не забыла... твои ноги должны быть открытыми." Гермиона почувствовала, как ярость начинает затмевать разум. Она горячо вздохнула, собираясь дать резкий ответ, но затаила свои эмоции, понимая, что ей нужно остаться хладнокровной, чтобы не попасться в ловушку Паркинсон. "Я конечно знала, что ты та ещё сука," резко проговорила Гермиона, не сдерживая своих эмоций, пусть даже и в последний момент перед уходом Паркинсон. Её голос прозвучал уверенно и настойчиво, словно она выкрикивала правду, которая долго накапливалась внутри. Паркинсон медленно повернулась, её улыбка была как уловка хищника. "Ах, ну и горячая ты, Грейнджер," ответила она, смотря на Гермиону с издевательством. "Но это только делает нашу игру интереснее. До скорой встречи, моя дорогая." С этими словами Паркинсон вышла из комнаты, оставив за собой след загадок и вызовов, а Гермиона осталась стоять, чувствуя как пламя гнева тлеет внутри неё, готовое разжечься в любой момент. Гермиона вышла в гостиную, её глаза остановились на Слизеринской тройке: Малфое, Забини и, конечно же, Пэнси Паркинсон. Они ожидали её, и в воздухе витало напряжение, словно электрический заряд, готовый разрядиться в любой момент. С чувством полного непонимания, Гермиона резко подскочила к Пэнси и спросила с удивлением: "Что здесь, мать твою, творится?" Паркинсон улыбнулась, её взгляд был полон игривости и хитрости. "О, Грейнджер, сколько я ждала этого момента," произнесла она, словно наслаждаясь каждым словом. "Просто хочу поздравить тебя с твоим днём рождения." Гермиона чувствовала, как внутри её смешиваются эмоции. Она была смущена, удивлена и немного подозрительна по отношению к неожиданному повороту событий. "Ты что, пригласила их сюда для этого?" спросила Гермиона, указывая на Малфоя и Забини. "И каким образом они узнали о моём дне рождения?" Паркинсон улыбнулась и добавила: "Мальчики, конечно, тоже должны развлечься, но они с нами не пойдут. Мы встретим их позже." Паркинсон схватила Гермиону за руку с неожиданной силой и резкостью, потащив их к камину для телепортации. Забини мгновенно поднял руку с бокалом огденского, выражая своё почтение Гермионе, и выпил до дна. Его движения были грациозны и уверенны, словно он исполнял танец в честь этого неожиданного события. Малфой, смотря на всё происходящее, нерасторопно потягивал из своего бокала, сохраняя своё спокойствие и выдержку. Гермиона оказалась в тату-салоне так быстро, что у неё не было времени даже оценить происходящее. Она взглянула на Пэнси с недоумением и раздражением. "Паркинсон, ты совсем рехнулась?" резко спросила Гермиона, её голос звучал наполненным недовольством и удивлением. Паркинсон лишь ухмыльнулась лисьей улыбкой и ответила: "Нет, сладкая, мы просто идём развлекаться. И я уверена, что сегодня твоё настроение точно улучшится, и мы хорошенько так нахуяримся после всего." Гермиона вздохнула, чувствуя смешение изумления и раздражения. Она понимала, что этот вечер может стать настоящим испытанием для её терпения и самоконтроля. Гермиона выдержала паузу, прежде чем ответить, её выражение лица было сочетанием удивления и недовольства. "Я даже не знаю, что тебе сказать, Паркинсон," проговорила Гермиона, её голос звучал смешанным чувством иронии и серьёзности. "Это или будет второй глупейшей идеей после того, как я решила с тобой выпить, или это будет гениально." Паркинсон лишь ухмыльнулась и ответила: "Да, Грейнджер, я знаю, я невообразима. Но знаешь, общение с тобой даёт мне ощущение того, что я живу, хоть это многим и не нравится. За эти несколько недель, пока мы притирались кисками друг к другу, многим это стало как кость в горле." Гермиона вздохнула, сжимая кулаки от напряжения, но улыбнулась, понимая, что этот вечер может принести нечто уникальное. "Тогда они пойдут нахуй," сказала она с уверенностью, словно заряжаясь на эмоциональный бой. "И что, ты тоже будешь делать тату? Если я двигаюсь в верном направлении, и я уверена, что это так, мы сделаем их в одном стиле или похожими." "Конечно, Гермиона," согласилась Паркинсон, её ухмылка стала ещё более хитрой. "Но даже не надейся, что я набью себе льва. Знаешь, глядя на тебя, я понимаю, почему ты кайфуешь от боли." "Как ты узнала?" спросила Гермиона, ощущая, как внутри её бурлит любопытство. "Сама такая," хихикнула Паркинсон, её голос был полон насмешки и понимания. "Но не беспокойся, я не буду копировать твои идеи. Моя татуировка будет выражением моего стиля и взглядов на мир." Гермиона кивнула, чувствуя, что их отношения находятся на грани между антагонизмом и странной дружбой. "Ты в это веришь?" спросила она, указывая на тату-мастера, который уже подготовил инструменты для работы. "Нет," ответила Паркинсон с явным удовлетворением в голосе, "Но как говорится, 'во всем есть своя пикантность', не так ли?" Она усмехнулась и принялась за процесс создания своей новой татуировки. Гермиона, наблюдая за этим, чувствовала смесь волнения и беспокойства, но в её глазах было также искреннее любопытство и надежда на нечто удивительное. Ночь наступила мягко и тихо, окна астрономической башни распахнулись настежь, позволяя прохладному ветерку играть с тонкими тканями пижамы Гермионы. Её светлая майка и шорты обрамляли её фигуру, создавая изящный контраст с темнотой ночи. Новая татуировка, свежая и ещё слегка покрывшаяся коркой, была освещена лунным светом, словно звезды на её теле. Гермиона сидела на подоконнике, погружённая в раздумья, искупанная в сиянии лунного света. Лёгкий ветерок нежно обдувал её, словно прикосновение самой природы, и она чувствовала, как каждая клеточка её тела пробуждается к жизни. В этот момент казалось, что она может взлететь в ночное небо как пёрышко, свободное от тяжести. Вспоминая последние месяцы, даже не два года, Гермиона почувствовала тепло в сердце. Это был наипрекраснейший день в её жизни. И кто его сделал для неё? Девочка, которая когда-то издевалась, унижала и ненавидела её. Теперь эта девочка стала самым близким человеком для Гермионы, невероятно, как взлётный полёт после долгого периода тяжёлых испытаний. Луна была свидетелем этого мгновения, её свет создавал на окне астрономической башни игру теней и отражений, словно призывая Гермиону заглянуть в самое глубокое себя и увидеть, насколько далеко она пришла от тех времён, когда в её жизни царила только боль и ненависть. Теперь же, с этой новой дружбой и пониманием, она чувствовала себя свободной, как птица, освобождённая от клетки. Она понимала, что это всего лишь мгновение вечности, но как она желала, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Но где-то в глубине души Гермиона знала, что после этого момента она снова окажется в реальности, в пучине обыденности и проблем. Там, где ждали её тяжёлые испытания, непонимание и обиды. Эта мысль, как тёмная тень, затмевала радость и свет этого волшебного вечера. Она чувствовала, что её душа тянется к этой свободе и безграничной радости, которую она испытывала сейчас. Гермиона не хотела даже думать о том, что этот момент закончится, что она снова окажется в пучине отчаяния и сомнений. Тяжёлый вздох вырвался из её груди, когда она поняла, что всё, что остаётся ей сделать, это насладиться этим мгновением, запомнить каждую деталь, каждое ощущение, чтобы пережить его вновь в трудные моменты. Гермиона закрыла глаза, позволяя этому волшебному моменту стать ещё ярче и более значимым, зная, что когда-то он станет её опорой и источником силы в трудные времена. -Снова куришь? Его слова вызвали усмешку.